Страна Дураков, Вондерленд, Понивилль, Центральный Госпиталь, гинекологическое отделение N2, малый акушерско-гинекологический корипус, процедурная зала А4

ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ

ГОН. Комплексное психофизиологическое расстройство трансгенно-атавистического типа.
Этиология. Гон связан с проявлением т.н. атавистического эструса, унаследованного от животных предков (исландских пони). В норме подавлен классическим менструальным циклом хомо. По ряду причин (наследственная предрасположенность, гормональные сдвиги, психические отклонения) иногда проявляется и катастрофично усиливает обычные гормональные колебания.
Симптоматика. Временное снижение IIQ, сильные колебания уровня обаяния, депрессивные симптомы, повышенное сексуальное влечение.
Течение. Общая продолжительность - около 30-35 дней, иногда более. Первые два дня - повышенная раздражительность, нарушения сна, артериальная гипертензия, иногда потеря аппетита на фоне гликогевзии. Далее - резкий рост сексуального влечения с одновременно развивающейся аноргазмией и общим расстройством половой сферы, невозможность или затруднённость удовлетворения. На пиках - острое ощущение сексуальной и эмоциональной депривации, может сопровождаться частичной или полной потерей самоконтроля. При недостижимости физического удовлетворения - суставные и мышечные боли, упадок сил, депрессия.

Джемма Недереза. Психосоматические расстройства. Краткий справочник. - Понивилль, изд-во "Эксмо", 306 г. о.Х. - С. 207

 

- Чудовищно-огромный жеребец схватил за холку невинную поняшу... - монотонно бубнил патефон. - Она кричала и вырывалась, но её горячая влажная плоть предательски истекала, требуя большущего распира... ык!.. кала требуя большущего распира... ык!.. кала требуя большущего распира... - иголку заколдобило на царапине.

- Анфиска! Херотень эту убери! - донеслось из-за ширмы.

Маленькая капибара испуганно вздрогнула, метнулась к патефону, осторожно подняла звукосниматель. Не останавливая пружину, сняла пластинку и бросила в мусорный контейнер, подавив в себе желание разбить плохую, вредную вещь, огорчившую Госпожу.

- Поставь пожёстче! - последовал новый приказ.

Анфиска сжалась в комочек и зажала крохотные ушки.

- Из красной папки! - крикнула Высокопороднейшая.

Водосвинка почувствовала себя буквально расплющенной. Недвусмысленный приказ её собственной госпожи гласил - держаться до последнего и не ставить Верховной пластинок из красной папки. С другой стороны, сопротивляться четырёмстам грациям Верховной Обаятельницы - пусть даже ослабленным ширмой - было практически невозможно. Инстинкты выли, как черти в омуте, требуя немедленно исполнить желание Верховной, вот прямо сейчас, любой ценой.

Однако ж, Анфиску отобрали из тысячи с лишком таких же, как она, челядинок, и подготовили к служению лучшие психологи Понивилля. В частности, её научили одному специальному приёму - не сопротивляться самому приказу, а вовремя усомниться в себе: точно ли понято распоряжение, взаправду ли Госпожа хочет именно этого. Так можно было выиграть секунды полторы, пока не пройдёт самая тяжкая волна няша. За это время можно было дотянуться до склянки.

"Я дура, я неправильно понимаю, мне же объясняли, а я забыла, всё забыла - перепутала, недотёпа я глупая" - забормотала она заученную вхруст мантру для таких случаев, одновременно протягивая руку к склянке.

На этот раз было совсем тяжко. Анфиса едва успела выпить полглотка, прежде чем посудинка выпала из пальцев. Противоняшное зелье, в состав которого входила кровь гозмана, разведённая в нитропакостном очухане, растеклось по полу смердючей лужей. Но самое ужасное сотворилось у неё внутри: неописуемо мерзостный вкус, намертво осевший на языке, и чудовищная голодная тоска, навалившаяся на душу, терзали нещадно. Несчастная упала на пол и тихо завыла, ломая о кафель маленькие кривые коготки.

Потом стало полегче. Анфиса заставила себя сесть на пол и осторожно продышалась - медленный глубокий вдох, медленный выдох, сфинктер расслаблен. Постаралась собраться с мыслями.

До этого момента в глазах её кружился розовый туман, из которого выплывало лишь то, чего требовала Верховная. Сейчас она видела и понимала, где она, зачем она здесь - и что, собственно, происходит.

То было одно из рабочих помещений Центрального Госпиталя, временно приравненная к личным апартаментам Самой. Помещение украшало - хотя, вообще-то, уродовало - обычное медицинское оборудование: лампы подсветки, столик с зельями, небольшой операционный стол и поняшье гинекологическое кресло: конструкция, которая в другое время показалась бы капибаре забавной. Левый угол, где лежала и маялась Верховная Обаятельница, был забран противоняшной посеребрённой резиной. Окон не было, но свет шёл настоящий, солнечный - с потолка через специальные зеркальные трубы. Верховная терпеть не могла электрического освещения и предпочитала дневной свет, но жалела и берегла подданных: кто-нибудь мог случайно увидеть её в окне и свихнуться от счастья.

Итак, собралась с чувствами Анфиса, она в Центральном. Сейчас она - дежурная, прислуживающая Их Грациозности Мимими Второй. У которой - тяжёлый эструс. Что является на сегодняшний день главным политическим, экономическим и культурным событием в Вондерленде, да и во всей Эквестрии в целом. Впрочем, это волновало Анфиску в последнюю очередь.

- Чего ты там копаешься? Ставь! - донёсся требовательный голос из-за шторы. Их Грациозность была недовольна.

В любой другой момент водосвинка исполнила бы приказ мигом и безо всяких рефлексий. Но сейчас - и в течении следующих трёх-четырёх минут, если повезёт - она могла мыслить относительно здраво. Безумное преклонение перед источником четырёхсот граций осело, сменившись более-менее умеренной преданностью Первому Лицу государства. Маленькая капибара знала, что её поставили сюда именно затем, чтобы Верховная не наделала себе вреда. Разумеется, про специальные вкусы Обаятельницы она знала всё, что ей полагалось знать. Прежде всего - то, что потворствовать им ни в коем разе не следует.

Присвистнув сквозь резцы, она посмотрела на розовую папку. Убедила себя, что розовое и красное - это, в общем-то, одно и то же, ну почти, розовое даже лучше. И, конечно же, розовое больше нравится Госпоже, она ведь не любит яркие цвета... Повторяя про себя всю эту чушь и стараясь не сбиться, она достала из розовой папки первую попавшуюся пластинку и опустила звукосниматель.

- О-о-о, как хочу я почувствовать себя жертвой, как хочу я быть раздавленной мясистым телом могучего самца, и чтобы его огромный писюн протрубировал меня насквозь, до самой что ни на есть поджелудочной... - на этот раз голосок был повеселее: этот порноролик наговаривала хорошая чтица, не забывающая вздыхать и томно постанывать в нужных местах.

- Херня какая-то, - устало вздохнула Их Грациозность. - Это точно красная папка?

Соврать Верховной даже под действием зелья капибара не могла. Признаться в расширенном понимании приказа Обаятельницы - по-другому Анфиска свои действия не могла назвать даже про себя - она не могла тоже. Оставалось включить всё то же самое "я глупая, я не то сделала, я опять всё перепутала".

- При, при меня, чтоб матку плющило и колбасило! Красота снежинки - не по мне, мы любим погорячее! Хочу, чтобы бесстыдно алеющий писюн уткнулся в моё разгорячённое вымя...

Из-за занавески донеслось тихое ржание.

- Про вымя! Ставь про вымя!

Капибара отчаянно взвизгнула. Когда её подняшивали перед дежурством, то специально внушили, чтобы она никоим образом не ставила Высокопороднейшей Госпоже пластинку про вымя. Однако спорить с неудовлетворённой и страдающей от гона Верховной Обаятельницей было невозможно. Хотя бы потому, что та всегда могла отодвинуть шторку. Так что Анфиска выбрала из красной папки нужную пластику, поставила на круг из ворсистой ткани и осторожно уронила иглу на дорожку.

- У несчастной пленницы была густая длинная грива, - страстно застонал патефон - ниспадавшая на спину золотистой волной. Её упругое дойло, полное молока, сжалось от нестерпимого ужаса. Орангутанг с улыбкой квёлой схватил и перевернул её, открыв доступ к самым потаённым местечкам. Она качалась, словно плод, в ветвях косматых рук. Налитые соски, оттянутые у основания, были похожи на маленькие груши. Волосатые лапы мяли, щипали, терзали нежнейшее вымя, потом он нанёс первый удар. Пленница закричала, а жестокий зверь впился зубами в сосок, медленно раздавливая его. С двух сторон брызнуло молоко, смешанное с кровью...

- Громче! - закричала Верховная Обаятельница. Анфиска обречённо возвела очи горе, как бы снимая с себя перед лицом Дочери остатки ответственности за происходящее, и пододвинула патефон поближе к заветной шторке.

- Мучитель приказал перевязать каждый сосок верёвкой, а вымя перетянуть тонким, как волос, капроном. Пленница рыдала и просила больше не терзать её, но орангутанг был неумолим. Капрон врезался в нежнейшую кожу, оставляя тонкие красные полоски. Соски, перевязанные у основания, разбухли и налились кровью, их кончики торчали и алели. Орангутанг взял кубик льда из чаши и медленно, растягивая удовольствие...

- Громче! Ничего не слышу! О-ох! - из-за шторки донёсся стон. Капибара была вынуждена передвинуть аппарат к самой шторке.

- Возьми кнут и бей эту шлюху по сиськам, пока она не сомлеет, приказал мучитель услужающему педобиру. Тот размахнулся, арапник страшно свистнул в воздухе. Первый удар пришёлся по набухшим передним сосцам. Пленница дико закричала, поперёк вымени вспухла сине-багровая полоса...

- Анфиска, вон! - донёсся из-за шторки замученный голос повелительницы.

Водосвинка вылетела из комнаты вперёд копытами, не помня себя. У двери она споткнулась и с тихим писком вырубилась: изматывающее напряжение последего часа дало, наконец, о себе знать.

Пришла она в себя в соседней комнате, на жёстком матрасике. Маленький бэтмен массировал ей голову, то и дело задевая локотком рыльце. В воздухе висел запах конского пота и свежезаваренного молочного улуна.

- Всё нормально? - спросила водосвинку пожилая поняша в шёлковой балаклаве. Рядом с ней лежала другая пони, в виссоне, и жевала бриошь, время от времени меланхолично отхлёбывая из стеклянного корытца какой-то отвар - видимо, тот самый молочный улун.

- Д-да, Г-г-госпожжжжжа, - Анфиску затрясло крупной дрожью. Оказавшись рядом со своей настоящей хозяйкой, она внезапно восчувствовала, сколько раз за время дежурства она изменяла ей в мыслях и как отдалилась от неё. Всё это было по её же приказу, но инстинкты заняшенной челядинки кричали о её вине.

- Ну-ну-ну, тихо-тихо, - поняша коснулась челядинки носом и запела няшущую майсу: - Всё хорошо, всё кончилось, ты у меня умница, ты меня порадовала...

Капибара честно вытаращилась на хозяйку, пытаясь помочь и ей, и себе. Ей больше всего хотелось поскорее вернуться обратно, в блаженство уютной покорности, в котором она провела почти всю свою недолгую жизнь. Но что-то мешало, упиралось, не давало душе полностью раствориться в няшущей теплоте - то ли остатки зелья, то ли чужие грации из-за шторы.

Хозяйка это почувствовала.

- Сними, - приказала она бэтмену. Тот взвился в воздух и двумя ловкими движениями стянул шёлк с головы.

Челядинка с благодарностью потянулась к лицу хозяйки. Её толстая нижняя губа блаженно отвисла, обнажая подпиленные резцы.

- Ты моя поросятка милая хорошая, ты меня ждала-ждала-искала, ну вот и я, пришла, тебя защитила, ты моя-моя мояшечка, - пела хозяйка, осторожно дотрагиваясь губами до тела Анфисы. - Или ко мне, иди, ты у меня будешь добрая, послушная...

Капибара вспотела от нежности, ощущая, как душа стягивается сладким комочком. Даже мерзкий вкус крови гозмана на языке на мгновение показался ей сахарно-травяным, звонко-малиновым. Она слепо ткнулась рыльцем в упругий бок своей подлинной обладательницы, сердечко её вспыхнуло и упало - вверх, внутрь... и, наконец, ощутила, что прощена и принята обратно.

Через пару секунд водосквинка уже спала, разметавшись на полу и блаженно похрюкивая. Между толстеньких задних ножек блестела крохотная лужица, напущенная в припадке блаженства.

- Эта дурында всё-таки поставила ей про вымя, - с досадой сказала старшая пуся. - Теперь будет как вчера. Ох.

- Джемма, да забей ты эту зассыху, - предложила вторая, встряхивая гривкой.

- Мирра, дорогая, съешь ещё этих мягких французских булок, да выпей же чаю, - старшая посмотрела на подругу как на маленькую.

Мирра Ловицкая обиженно захрустела булкой, понимая, что неправа. Но ей ужасно хотелось сорвать зло хоть на ком-нибудь, хоть бы и на безропотной челядинке.

- Анфиска, пошла кормиться, - распорядилась Джемма, толкнув водосвинку копытом. Та поплелась вон, жалобно попискивая.

- Ладно, - буркнула Мирра. - Что делать-то будем?

В стене захрипела голосовая труба. Это была Верховная. Судя по голосу, она уже достаточно распалилась.

- Джемма! - закричала она. - Мне сюда... кого-нибудь... быстро!

- Сейчас, госпожа, сейчас, - торопливо ответила Джемма. - Ну вот, началось, - отвернулась она к подруге. - У нас осталось ещё два жеребца, овцебык и антилоп. Все - отличные самцы, каждого сама пробовала. Могут и справиться.

- Кто поустойчивее? - Ловицкая приподняла голову.

- Овцебык, наверное, он совсем тупой. Но сначала попробуем антилопа, он самый быстрый, - Джемма вытянула шею к другой переговорной трубе и сказала туда несколько слов.

- Что теперь? - поинтересовалась Мирра, расправляясь с очередной бриошью.

- Ждать и надеяться, что ж ещё. Может, он успеет. Прежде чем она наговорит лишнего. В противном случае, - она сделала умное лицо, - мы получим ещё один облом. И, скорее всего, ещё один труп. Ну или дефолтника с горелыми мозгами.

- Сколько ещё осталось? - поинтересовалась Ловицкая.

- Не знаю, - Джемма хлестнула хвостом по крупу. - Это же гон.

Ловицкая не ответила, думая о том, до чего же это некстати. А ведь всё начиналось просто збс. Да что там - зыкенски.

В принципе, время очередного визита перед ясны очи Верховной Обаятельницы так и так подходило. На сей раз в активе у Ловицкой было несколько заметных достижений. Прежде всего, конечно, окончательной решение энергетической проблемы. Несмотря на нестабильность тесла-зацепления, Кавай полностью обеспечивал себя электричеством. Гермиона при поддержке матери продавила решение о строительстве подстанции с мембранными пневмобатареями (Мирра понятия не имела, что это такое и как оно работает, хотя добросовестная Гермиона подготовила для неё всю документацию). Это позволило стабилизировать промышленную сеть и запустить ряд производств непрерывного цикла, особенно в области малой металлургии. Недавно вступил в эксплуатацию завод по производству трансформаторной проволоки. Каковой был спроектирован и построен командой молодых кавайских инженерок и проектировщиц, курируемых всё той же Гермионой. Для Ловицкой это означало, что пора просить деньги на инженерное училище.

Другим промышленным достижением можно было считать начало производства шерстяных тканей со скруткой выше ста пятидесяти (что означает это число, Ловицкая не знала и не хотела, но на всякий случай запомнила), а также очередные сельскохозяйственные успехи. О последних Мирра имела самое общее предсталение, хотя добросовестно зазубрила все цифры и названия - опять-таки на всякий случай.

Помимо всей этой важной, но крайне скучной производственной прозы, у Мирры Ловицкой имелись и иные достижения. Например, ей удалось нейтрализовать партию пожилых двухсоток, тусовавшихся вокруг да около Склизки Дерри-Пасхи. Сама старуха, после нескольких попыток войти в Пусси-Раут со своими двумястами пятьюдесятью грациями, давно оставила большую политику, предпочтя алкоголь, блядство и гостиничный бизнес. Но её приспешницы не оставляли надежд на перехват влияния в Кавае. Это категорически не устраивало как саму Ловицкую, так и Верховную: та считала клевреток Склизки обиженками и невменозницами, конструктивный диалог с которыми требует слишком много сил и обаяния. То есть, понятное дело, ураганные четыреста граций, исходящие от Мимими Второй, сдули бы любую фронду, как пух с одуванчика - но только при личном контакте. У Верховной же было достаточно проблем в Понивилле, чтобы тратить себя ещё и на Кавай с его провинциальными склоками и интригами. Так или иначе, Ловицкой удалось-таки развести самых дерзких и опасных засклизок, прежде всего Псюшу Сучак и Сару Барабу. Остальное было делом техники - в хорошем смысле этого слова.

Правда, и у самой Мирры были некоторые проблемы. Например, вконец испорченные отношения с Молли Гвин и сопутствующие тому репутационные потери. Насколько они были испорчены и почему, Мирра предпочла бы не распространяться, если бы не знала, что солгать Верховной хоть в чём-то невозможно даже технически - а та любила подробности. Но, пожалуй, и эта скабрёзная история была не так уж и неуместна: во всяком случае, Мимими она бы развлекла.

Наконец, у Ловицкой в колоде был козырный джокер: тораборцы из так называемой "труппы Карабаса". По этому вопросу она уже несколько раз связывалась с Верховной, лично провела весьма успешные переговоры, и та в конце концов захотела лично посмотреть на диковинных существ. Для чего поручила Мирре затащить их в Понивилль под любым предлогом. Ловицкая взялась за дело, не особенно веря в результат. Она уже имела случай убедиться, что заняшить, запугать или подкупить тораборцев нереально. Однако лидер труппы, хомосапый бородач педобирских статей и паранорм вне категорий, проявил неожиданную покладистость. Во всяком случае, он пообещал в конце месяца приехать и устроить представление для жителей столицы. И выполнил обещание: судя по отчётам бэтменов, его труппа уже приближалась к городу... Тораборцы могли бы добавить Мирре очков в глазах Первой Пуси. И обязательно добавили бы. Если бы не этот проклятый гон, так невовремя поразивший Верховную и расстроивший все дела.

Мирра, конечно, не сдавалась. Она даже смогла пробиться в Центральный Госпиталь, где лежала Их Грациозность - с огромным трудом, и то лишь потому, что главврачка ЦГ, Джемма Недереза, была её старинной подругой. Увы, этот маленький административный подвиг ничего ей не дал. Мимими была не в том состоянии, чтобы говорить по делу. Хуже того, по какому-то капризу - а капризничала она всё время - Верховна приказала Ловицкой остаться при ней и её развлекать. Ловицкая, конечно же, приказ исполнила - и вот уже второй день проводила в этой комнате, видя и слыша то, чего не хотела бы видеть и слышать никогда в жизни. Но деваться было некуда, приказы Верховной не обсуждались.

- Накажи меня... Накажи... Сделай мне м-м-м... - застонал в трубе знакомый голос Обаятельницы.

- Ну вот... Мы его теряем... - обречённо пробормотала Мирра.

- Погоди, может, ещё прорвёмся, - засуетилась Недереза, пододвигась ближе к трубе. - Эй, брателло! - крикнула она. - Ты не понял! Не понял! Она говорит - трахай сильнее! Слышишь! Сильнее! Трахай! Выполняй! Работай!

В трубе что-то захрипело.

- Вроде пока живой, - с сомнением в голосе сказала Джемма. - Мы ему глаза завязали и одно ухо заткнули. И напоили всякой дрянью. Но всё равно - там же четыреста граций. А она уже начала... ну ты слышала.

- Придумай что-нибудь! Ты же лучшая во всём Вондерленде, - Мирра посмотрела на подругу с надеждой.

- Ты хочешь сказать - лучшая гинеколка и поневодка, - уточнила Джемма, отодвигаясь от трубы. - Но я не генетичка. И про эструс знаю, что нам на третьем курсе читали...

Из голосовой трубы раздался неразборчивый вопль и ржание. Джемма встревожанно повела ушами.

- Какая всё-таки гадость этот гон, - фыркнула Мирра. - У меня два раза было, - призналась она. - Особенно первый мне мозги вынес. Я думала - чокнусь.

- Ты мне что-то такое рассказывала, - вспомнила Джемма. - Про какие-то ошибки молодости. С этим связано?

- Нет, ну что ты. Ошибка - это когда я спуталась с нашей школьной литераторшей, вот это была ошибка так ошибка. И кассирша в мебельном - тоже, пожалуй, ошибка. А гон в пятнадцать лет - это не ошибка. Это пиздец... Я тогда была готова на любой торчащий кол надеться. Или на бревно. Не могла мимо забора пройти спокойно - там штакетины торчали.

- Ну и как ты это пережила? - заинтересовалась Джемма.

- Как, как... каком кверху. Лежала дома и читала Макиавелли, - Ловицкая фыркнула. - "О том, как надлежит поступать с восставшими жителями Вальдикьяны" до сих пор наизусть помню.

- И как, помогало? - Джемма с любопытством приподняла левое веко.

- Нет, конечно, - Мирра прикрыла глаза.

- А что помогало? - не отставала Джемма.

- Как сама-то думаешь? - грустно посмотрела Ловицкая на старую подругу. - Потом я весь свой электорат забила. Кроме одной улитки, с ней у меня ничего не было. Ну, почти.

Из голосовой трубы раздался неразборчивый звук.

- Да! Ещё! Топчи меня! Ебашь меня! - кричала Верховная.

- А вот теперь точно всё, - с печальной уверенностью сказала Джемма.

- Я хочу, чтобы ты издевался надо мной! Ударь меня! Укуси за вымя! Укуси! Укуси! А-а-а-а! Нет! Куда-а-а-а...

Всё заглушил шум падения тела. Засим последовал поток жалобных проклятий.

- Охохонюшки. Ещё один сгорел на работе, - невесело пошутила Джемма. -- Запускайте жеребца! - заорала на в соседнюю трубу.

- Почему они мрут? - спросила Ловицкая.

- Ну ты подумай головой-то, - недовольно сказала старая поняша. - Вот у тебя есть челядин. Он может тебя укусить?

- Нет, конечно, - ответила Мирра. - Он скорее себя загрызёт.

- А если ты требуешь? Ну, укусить? Тебя?

- Я скажу, что мне это необходимо, и он укусит, - подумав, ответила Мирра. - Потом, правда, будет мучиться. Может, даже помрёт. Если я его не прощу и не заняшу обратно.

- Ну да. Но в тебе двести восемьдесят, твой электорат ещё может думать. А у Верховной, Дочь её храни - четыреста граций с горкой. Что происходит с мозгами тех, кто находится рядом? Сечёшь?

- Я регулярно присутствую на Пуси-Рауте и общаюсь с Верховной лично, - напомнила Ловицкая. - Ну да, тяжело, но в принципе выдержать можно.

- Ты ей хоть слово поперёк сказать попробуй, - ухмыльнулась Джемма. - А тут она требует причинить ей боль. Это невозможно в принципе. И не послушаться - тоже невозможно в принципе. Значит что остаётся?

- Ешь мою холку! Грызи мою жопу! - донеслось из трубы. - Бей меня, кусай меня, ломай меня полностью! Ну же! Блядь! Скобейда дефолтная! Да чтоб ты сдох!

Очередная туша свалилась на пол - как послышалось чуткому уху Ловицкой, с каким-то даже облегчением. Стукнули прощально, навеки складываясь, копыта.

- Вот урод... Я же почти кончила... - провыло-проплакало в трубе.

Джемма потёрлась щекой о плечо, потом приблизилась к отверстию.

- Ваша Грациозность, - тихо сказала она, - лучше выпейте лекарство.

Из трубки раздалось что-то вроде рычания, потом - сдавленные рыдания.

- Джемма, - прорвалось, наконец, сквозь слёзы. - Я очень несчастная женщина.

- Это правда, Ваша Грациозность, - вздохнула Джемма. - Выпейте лекарство и полежите. Потом мы попробуем снова. У нас остался жеребец и овцебык.

- Не надо, - голос в трубе был таким безжизненным, что даже у Ловицкой по позвоночнику пробежали мурашки. - Не мучайте животных... Мирра, ты здесь?

- Да, Ваша Грациозность, - Ловицкая приблизила голову к трубе.

- Расскажи мне что-нибудь. Про Кавай расскажи. Что у вас там с сельским хозяйством?

Ловицкая попыталась собраться с мыслями.

- У нас продолжается сбор урожая поздних культур и осенняя посевная кампания, - начала она самым бодрым тоном, который только смогла из себя выжать. - На сегодняшний день поздние зерновые убраны с семидесяти восьми процентов площадей, технические культуры - с шестидесяти пяти. Задержки вызваны сложными климатическими условиями. Засеяно озимыми культурами семьдесят четыре процента площади сева. Подтверждён рекордный урожай льняного семени...

- Про семя не надо, - попросила Верховная. - Я и так всё время о нём думаю.

Мирра чуть запнулась.

- Также возобновлены посадки топинамбура, - вспомнила она. - Кроме того, в Директории был закуплен электорат птичьих основ повышенной фекальности, что позволило расширить производство гуано и улучшить его свойства. Особенно перспективно обогащение гуано микоризными инокулянтами, - не без гордости выдала она фразу, которую заучивала минут десять.

- Не отвлекает, - устало вздохнула Их Грациозность. - Джемма, распорядись насчёт компресса со льдом.

- Только не застудитесь, - предупредила Недереза, тут же вскочила и быстро ушла -руководить и распоряжаться.

Ловицкая оглянулась. Никого не увидела. Помотала головой. Осторожно прикусила кожу на передней ноге. Ей было страшно. То, что она собиралась сказать, - уже второй день как собиралась, - могло стоить ей карьеры. Но лежать в этой комнате ещё неизвестно сколько времени она уже не могла.

- Госпожа, - с усилием начала она. - Вы помните про тораборцев? Они скоро будут здесь.

- Жаль. Я хотела с ними пообщаться, - вздохнула Мимими.

- Я бы советовала с ними встретиться, - голос Ловицкой предательски дрогнул.

- Ты что, дура? Видишь, я не в форме, - раздражённо ответила Верховная.

- Я как раз про это... Только, пожалуйста, выслушайте всё... - Мирра приникла губами к трубе и что-то зашептала.

Осторожно приоткрылась дверь, откуда высунулась мордочка довольной, накормившейся Анфиски. Не увидев своей госпожи, она поводила рылом, учуяла запах и заковыляла на коротких толстеньких ножках к другой двери. Ловицкая её не заметила - она ждала ответа.

- Как, ты говоришь, этих двоих зовут? - наконец, спросила Обаятельница.

- Пьеро и Арлекин, - повторила Ловицкая. - Они-то всё и делают, остальные - так, шумовой фон.

- И это ихнее эмо-поле действует без прямого контакта? Я могу остаться за ширмой? - продолжала Верховная. - Мне бы не хотелось, чтобы на меня пялились в такой момент.

- Наверное, можно... Только лучше без резины. Можно шёлком завесить, - с сомнением в голосе сказала Мирра. - Я вообще-то не очень понимаю, как это всё у них работает.

- Дочь с ним, как это работает! - Верховная скрипнула зубами. - В общем, как только они здесь появятся - сразу ко мне. Обещай всё что угодно в разумных пределах. В неразумных тоже.

- Госпожа, только имейте в виду, я ведь на самом деле не уверена... - Мирра запнулась.

- Не уверена, что получится? Хуже мне уж точно не будет, - мрачно заметила Обаятельница. - Но если я хоть раз нормально кончу - у тебя будет орден Золотой Узды с псалиями.

 

⇐ Предыдущая34353637383940414243Следующая ⇒

Поделиться: