Противостояние Святого. Глава 677. Снимая доспехи.

Время словно ткацкий челнок, годы текут, весна уходит, зима приходит, и так прошло еще пять лет. В этом году зима пришла особенно рано, и только пришли холода, как плотный слой снега накрыл землю, заморозив все листья, которые все еще не опали с деревьев. Как только подул снежный ветер, все листья, вместе со снежинками, упали на землю. Это было похоже на человеческую жизнь, насколько бы не было жаль, и на сколько бы не хотелось с этим мириться, но как только нас захватывает зимний ветер, мы не можем не последовать за ним. За эти пять лет в деревне умерло три старика, но и родилось три младенца. Словно круговорот жизни, незаметно для людей, продолжал свое движение. Сунь Тай еще больше состарился, его дом стоял как раз рядом с домом Ван Линя, он был не очень большим, и его накрывали сумрачные тени. Он не любил весь день оставаться в доме, словно простой смертный, знающий свою судьбу, он подолгу сидел во дворе, смотрел на небо, и компанию ему составляли его сияющие воспоминания. Ван Пину было уже десять лет, но по сравнению с деревенскими детьми одного с ним возраста, он выглядел лет на семь-восемь, очень худенький и слабый, и только его лицо уже не было таким бледным, как пять лет назад, на нем прибавилось румянца. Десятилетний Ван Пин был очень симпатичным, и жители деревни очень любили этого смышленого милого ребенка. Среди его друзей было немало девочек, которые очень хорошо относились к этому мальчику из дома плотника. На рассвете выпал снег, и погода стала еще холоднее. Сунь Тай по-прежнему сидел у себя во дворе, на нем был надет толстый меховой халат. Он смотрел в небо, в глазах его мелькали воспоминания. Рядом с ним сидел Ван Пин, в такой же толстой ватной одежде, и заворожено смотрел в небо. «Пин Эр, почему ты не со своим отцом, а снова пришел к старику?» В глазах Сунь Тая отразилась доброта, он опустил голову и посмотрел на Ван Пина. Он очень любил этого мальчишку, и если бы Ван Линь тогда не запретил ему заниматься культивацией, он бы на самом деле передал этому мальчику все, что узнал за свою жизнь. Ван Пин надул губы и недовольно ответил: «Не хочу туда идти, опять пришла тетка Чжан». Сунь Тай слегка улыбнулся и покачал головой. «Эх ты, не волнуйся, твой отец никогда на это не согласится». Ван Пин нахмурился, и начал загибать пальцы. «Как сказать, посудите сами, дедушка Сунь, за эти три года тетка Чжан пришла уже несколько раз, я все посчитал, всего двенадцать раз! Двенадцать раз, большинство сестричек в деревне, и даже тетушек, почему все они положили глаз на моего отца?» Сунь Тай не удержался и прыснул от смеха, затем посмотрел наружу из двора и с улыбкой сказал: «Не заботься о делах твоего отца, смотри, кажется девчушка из дома Чжоу опять пришла за тобой». Ван Пин застыл, поднял голову и посмотрел наружу, увидев что на заснеженной дороге стоит девочка лет семи-восьми. Краснея, она подходила все ближе. «Старший брат Ван, ты здесь?» снаружи двора раздался звонкий голос девочки. Ван Пин нахмурился и громко сказал: «Меня здесь нет, уходи!» Затем он решительно вышел со двора, и даже не посмотрев на девочку, в глазах которой появились льдинки, пошел в сторону своего дома. Сунь Тай, увидев это, невольно рассмеялся, и доброта в его взгляде стала еще глубже. Ван Линь в эту секунду, в отличие от Сунь Тая, был хмурым. Он с горькой улыбкой смотрел на молодую женщину перед собой, которая что-то непрерывно ему говорила. Ван Линь за эти пять лет заметно постарел, с тех пор как он зажил жизнью смертного, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания людей, его внешность постепенно перестала быть молодой, и теперь он вошел в пору среднего возраста. Только опыт в его глазах прибавлял ему, пусть еще не старому, какой-то странной ауры, которая расходилась от него. Женщина была очаровательной, глядя на Ван Линя, она резко, но справедливо сказала: «Брат Ван,

посуди сам, твоему сыну уже десять лет, а у него такая горькая судьба, рядом нет матери. Если не думаешь о себе, подумай о ребенке, дочь дома Чжао, что у входа в деревню, эта прекрасная девушка, она согласна выйти за тебя, и к тому же обещает, что будет относиться к твоему сыну как к собственному ребенку, ну что тебе еще не хватает?» Горькая улыбка на губах Ван Линя стала еще более выразительной, он безысходно сказал: «Я все же… не хочу это обсуждать». Но женщина не унималась, она продолжила: «Ай-я, брат Ван, ну зачем так мучить себя, я знаю, что ты безумно любил мать Ван Пина, и потому больше не хочешь жениться, но жить как-то нужно, посмотри, ты живешь здесь уже десять лет, как только ты появился у нас, у тебя на руках был младенец, а старушка… хм… а я еще даже не была замужем, а теперь посмотри, ведь моему ребенку уже восемь лет». Прямо в этот момент Ван Пин резко толкнул дверь и вошел, смерил женщину взглядом, сел рядом и замолчал. Но когда женщина снова хотела заговорить, Ван Пин громко заявил: «Отец, я голоден!» Ван Линь облегченно выдохнул и сказал: «Давайте оставим все как есть». Женщина вздохнула и покачала головой. «Ладно, если ты не согласен, я не могу тебя заставить. Однако брат Ван, если тебе кто-то понравится, не забудь сказать об этом мне», договорив, она посмотрела на Ван Пина, протянула руку и хотела погладить мальчика по голове. Ван Пин недовольно фыркнул и подался назад. Женщина рассмеялась. «Что за ребенок, такой сердитый, тебе нужно поучиться у отца, твой отец в нашей деревне самый добрый и мягкий человек, а иначе разве было бы столько девушек, желающих выйти за него», договорив, она развернулась и ушла. Как только женщина вышла, Ван Пин резко обратился к Ван Линю: «Отец, ты…» Но он даже не договорил, когда Ван Линь легко улыбнулся и сказал ему: «Не нужно ничего придумывать, тетушка Чжан ведь делает это не со зла. Давай, выпей лекарство». Ван Пин выпучил глаза, посмотрел на отца и, надув губы, сказал: «Но она хочет найти для меня мачеху, а до этого она нашла мачеху для Эр Хуцзы, и в итоге Эр Хуцзы каждый день не доедает, ходит голодный, а она только и знает, что ругать его». Ван Линь прыснул от смеха и погладил Ван Пина по голове. «Ладно, я обещаю, что не буду искать тебе мачеху, давай, пей лекарство». Ван Пин радостно взял пиалу и одним глотком выпил все лекарство из нее, теперь оно даже не показалось ему горьким, даже наоборот, как будто бы сладким. Эта сладость исходила из его сердца, из его привязанности к отцу. «Отец, я всегда буду с тобой, тебе не нужно бояться одиночества, вот я вырасту, и буду заботиться о тебе до самой старости». Ван Пин поставил пиалу и посмотрел на Ван Линя. Ван Линь улыбнулся и погладил Ван Пина по голове, затем он вышел из комнаты, взял метлу и начал очищать двор от снега. Когда он закончил, то взял свои инструменты и занялся своим трудом плотника. Ван Пин наблюдал за отцом из окна и молчал. У него была хорошая память, намного лучше, чем у других детей его возраста. И он прекрасно помнил, как в четырехлетнем возрасте ненамеренно спросил отца, где его мать. Тогда выражение его лица стало очень странным, Ван Пин не понял его смысла, но теперь, когда он вырос, то понял, что это выражение означало падение духа… Он был понимающим ребенком, и после этого больше никогда не спрашивал о матери. Пришла зима, и снегопады сыпались на землю один за одним, с приходом зимних холодов жители деревни даже стали меньше двигаться. Первый месяц зимы прошел день за днем, и вот уже подули ветра весны, которые постепенно уносили зимние холода. Деревенская школа открывалась как раз весной, и деревенские дети учились здесь читать и писать. Так спокойно проходи день за днем, словно чистая вода, без волн и потрясений, и в этом спокойствии была теплота, которая омывала измученную уставшую душу Ван Линя. По мере того, как взрослел Ван Пин, Ван Линь больше не гнался за пониманием Пути Небес, а просто молча наблюдал за Ван Пином с позиции отца. За эти десять лет, кроме тех минут, когда по вечерам он вытягивал из Ван Пина Ци ненависти, Ван Линь не пользовался никакими божественными техниками, для него все это как будто забылось. Но только по мере этого процесса забывания, понимание круговорота жизни и смерти незримо сформировывалось в сердце Ван Линя, и вместе с взрослением Ван Пина становилось все глубже. В круговороте жизни и смерти, Ван Линь прекрасно понимал различные вариации и изменения

смерти, но что касается дыхания жизни, здесь он испытал не так уж много, и с течением времени Путь его сердца, вместе с избавлением от усталости и страдания, постепенно приобретал завершенность. Совершенство Жизни и Смерти означало также и круговорот кармы, и в этом спокойствии понимание Пути Ван Линя постепенно повышалось. Если бы кто-то из культиваторов, обладающих великими божественными способностями, увидел этот процесс, он был бы поражен, ведь такие изменения достигались совсем непросто, потому что это были крупные изменения самого домена. Домен был особой божественной способностью, которую постигали культиваторы после разрушения Границ Бессмертных. Можно даже сказать, что весь путь их культивации происходил из домена, уходил в него корнями и имел глубокую связь с ним. Поэтому домен для каждого культиватора был непоколебимой основой, очень редко возникали ситуации, когда домен поднимался выше прежнего уровня. Предок клана Хуань потому и заметил Лю Мей, что в ее домене можно было разглядеть признаки повышения, поэтому Предок ради нее даже бросил поиски сферы Тяньни в Альянсе, и тут же вернулся с ней в свой родной клан. Основной причиной тому, кроме поглощения, была еще одна, более важная – он боялся, что такой потенциал его ученицы присвоит себе кто-нибудь другой! Ван Линь сейчас находился на этом пути только потому, что в его домене круговорота Жизни и Смерти не хватало понимания Жизни, и поэтому, пусть в нем уже были признаки повышения до Пути Кармы, эти изменения все никак не происходили. Таким образом, его теперешняя жизнь была самым ключевым моментом на всем его пути культивации, и даже процессом, который определял его дальнейшие успехи. Все это Ван Линь понимал на интуитивном уровне, но только если бы он мог выбирать, он бы никогда не стал такой ценой покупать возможность, которая была самой желанной для любого другого культиватора. На смену весне приходила осень, и вот прошло еще шесть лет. В эту осень смертный час Сунь Тая как будто решил поторопиться и прийти немного раньше. Когда он лежал в своем доме, в последний путь его провожали только двое – Ван Линь и его сын. Сейчас Сунь Тай выглядел так, словно последний лист, который сдуло снежным ветром шесть лет назад, и вместе с ним ушла его тоска по родине. Ван Пину было уже шестнадцать, он становился все больше и больше похож на Лю Мей, и такая внешность делала парня неотразимо прекрасным. Только его глаза были такими же, как у Ван Линя, чистыми, ярко-черными. Будучи умным парнем, в шестнадцать лет он понимал уже очень многое, например он знал, что дедушка Сунь очевидно очень давно был знаком с его отцом, и к тому же он относился к отцу с заметным уважением. И хотя это уважение не проявлялось на словах и даже на лице, но Ван Пин мог ощутить эту ауру прямо в костном мозгу. Ван Линь сейчас выглядел еще более постаревшим, он спокойно посмотрел на лежащего на кровати Сунь Тая и медленно сказал: «Сунь Тай, я сделаю то, что пообещал тебе когда-то давно».

Отбытие

Ничто в этом мире не может избежать сансары жизни и смерти, Сунь Тай, стоя перед отцом и сыном, ощутил спокойствие и на его лице появилась легкая улыбка, сейчас оно было спокойным, с медленно догорающей эссенцией жизни.

Слушая обещание Ван Линя, Сунь Тай внимательно посмотрел в его глаза. Доброта и ненависть этого человека для него были подобны той, что встретились ему несколько сотен лет назад, в Царстве Бессмертных Дождя...

Картины быстро менялись у него перед глазами и, наконец, все успокоилось, перед ним предстало слегка постаревшее лицо.

"Путь между жизнью и смертью оказался таким коротким..." - Сунь Тай улыбнулся и закрыл глаза.

Ци смерти вокруг него в этот момент достигла невероятной степени плотности, но после короткого мгновения исчезла.

"Дедушка Сунь..." - из глаз Ван Пина покатились два ручейка слез, он посмотрел на безмятежное лицо Сунь Тая и начал тихо всхлипывать.

Ван Линь слегка вздохнул и погладил Ван Пина по голове, в его взгляде проскользнуло безразличие, постигшего сансару. Для него вещи такого рода были, как струйки дыма, плывущие в облаках, они просто не могли оставить след в его сердце.

Могила Сунь Тая находилась на склоне горы позади деревни Заходящей Луны, все умершие в деревне были похоронены здесь.

На надгробии Ван Пин вырезал несколько слов: "Могила Сунь Тая." и подписал "названный внук Ван Пин".

Когда Ван Пину было двенадцать, Сунь Тай принял его как названного внука. Ван Линь не был против, Сунь Тай был гораздо старше его, он вполне мог быть дедушкой Ван Пина.

Они вдвоем были культиваторами одного поколения, Ван Линь считал его равным, даже если Ван Пин и чувствовал, что Сунь Тай по отношению к Ван Линю ощущает трепет благоговения.

В могиле Сунь Тая не было тела, его останки стали жертвенным прахом и были убраны в сумку Ван Линя. Это было его обещанием Сунь Таю.

Шестнадцатилетний Ван Пин уже имел внешность невероятной красоты, Ван Линь же становился все старше.

Шли годы и внешность Ван Линя также старилась. Женщины из клана Чжан уже потеряли в нем интерес и больше не приходили свататься. В тоже время Ван Пин подрос и заменил его на этом поприще.

Но Ван Пин был похож на отца, хотя внешне он был и красивее, но внутри также невозмутим. Говорил он немного и в глазах его читалась мудрость.

Спустя год, как Сунь Тай их покинул, во дворе клана Ван стоял Ван Линь и держал в своей руке деревянный брусок и осторожно вырезал. Ван Пин сидел рядом с ним и спокойно наблюдал за собственным отцом, на лице его отца были морщины и сильное упорство.

"Вырезая фигурки, необходимо вкладывать в каждое движение ножа все свое старание. Каждое твое движение должно быть в твоей памяти, только так можно называться настоящим мастером плотником!" - сказал Ван Линь, не поднимая голову.

Ван Пин кивнул и, взяв в руки брусок, тоже начал осторожно вырезать.

До самого заката, два силуэта, отца и сына, повторяли непрерывные одинаковые движения, даже выражение их лиц было одинаковым. С заходом солнца их тени стали постепенно исчезать, оставляя за собой лишь очарование, длившееся вечно...

"Обдумал?" - солнце, наконец, полностью скрылось и темный колпак накрыл всю землю, а во дворе Ван Линя зажглась лампа, которую он вынес, после чего послышался его спокойный голос.

Рядом с ним Ван Пин выпустил из рук заготовку и молча встал.

Ван Линь не торопил его, он сел рядом, взял в руки статуэтку Ван Пина и внимательно осмотрел её. Выглядела она слегка грубовато, но все же и такая, она имела свое очарование.

Вырезанной фигуркой был Сунь Тай, у него было гордое лицо, взгляд был направлен в небо, а руки сложены в печатях секретного искусства. Под его ногами конденсировалась необыкновенная аура и её облака выглядели почти, как живые.

"Отец, почему ты не позволяешь мне учиться техникам святых, что оставил дедушка Сунь?" - Ван Пин опустил голову и сказал тихим голосом.

Ван Линь слегка вздохнул, Сунь Тай не согласился с его мнением, получив себе названного внука Ван Пина, он тайно передал ему инструкции и техники культивации.

Конечно же, это не могло скрыться от Божественных Способностей Ван Линя, если бы Сунь Тай не научил Ван Пина пути культивации и движению жизненной силы, то он бы не решился вернуться на четыре года раньше.

Как отец, Ван Линь никогда не был диктатором, он смотрел на Ван Пиня и в глазах ребенка видел наследство его матери, Лю Мей, но за эти шестнадцать лет он также перенял и его спокойствие.

Мудрость в глазах Ван Пина, когда они горели, была такой же, как и у него.

"Из-за того, что путь культивации не подходит тебе." - отвернувшись, сказал спокойно Ван Линь.

На лице Ван Пина появилась улыбка, он улыбнулся и сказал отцу: "Отец, эти техники, что преподавал дедушка Сунь, я никогда не культивировал, никогда."

Ван Линь кивнул, он это и так знал. Сунь Тай учил его техникам культивации, но от начала и до конца Ван Пина ими не воспользовался.

"Отец, ты... Ты тоже святой?" - спросил Ван Пин, опустив голову.

"Я не высший святой, просто культиватор." - медленно сказал Ван Линь, а в его глазах будто отразились все воспоминания о пережитом.

"Папа, значит моя жизнь не пойдет по твоим стопам, я не стану культиватором, как ты?" - немного помолчав, спросил Ван Пин.

Яркие лучи лунного света, появившиеся от медленно поднимающийся луны, осветили землю и заполнили все вокруг некой лунной прохладой. Появился прохладный ветерок и пламя лампы начало мерцать, сливаясь с лунным светом, покрывшем весь двор.

"Да." - Ван Линь положил вырезанную фигурку Ван Пина и посмотрел в ночное небо, где в далеке были слышны какие-то отзвуки.

"А если... Если Пин`ер не хочет?" - Ван Пин поднял голову и посмотрел на своего отца, за шестнадцать лет он в первый раз так заговорил с отцом.

Ван Линь спокойно посмотрел на Ван Пина, но ничего не сказал.

Время шло, голова Ван Пина постепенно опускалась, видимо он не осмеливался смотреть Ван Линю в глаза.

"Жизнь культивации не подходит тебе! Больше я не хочу об этом слышать!" - голос Ван Линя был довольно тихий, но очень уверенный. В его глазах, в месте, которое не видел Ван Пин, промелькнула вспышка печали и эта вспышка была невероятна сильна...

Ван Пин с горечью в голосе произнес: "Да, отец, я не буду культивировать."

Ван Линь промолчал и, развернувшись, вернулся домой. Как только он сделал шаг в дом, то тут же послышалось: "Пин`ер, прими лекарство."

Ван Пин долгое время молчал, затем вздохнул, встал и вернулся в дом, его согнутая спина выражала печаль... Огромное величие отца не выражалось в его внешности, оно было только у Ван Пина в сердце, против этой бесподобной силы он был абсолютно бессилен, он мог только следовать его воле и прожить обыкновенную, заурядную жизнь.

"В этом мире, кроме пути культивации, я могу тебе дать все, что ты пожелаешь!" - медленно произнес Ван Линь, после того, как Ван Пин выпил лекарство и лег в постель.

Ван Пин закрыл глаза и промолчал.

***

В полной темноте Ван Линь сидел в своем внутреннем дворе и растеряно смотрел вперед во мрак ночи, печаль снова засверкала в его глазах.

***

Время шло и темнота земли постепенно полностью осветилась лучами лунного света.

В мгновение со дня смерти Сунь Тая прошло три года.

В этом году Ван Пину стало девятнадцать. Он уже превратился в привлекательного юношу, хотя его лицо все еще было по-детски невинно, но если внимательно не смотреть, то это было трудно увидеть.

Его внешность все более и более стала походить на Лю Мей.

Ван Линь же наоборот становился старше, время оставило на его лице глубокий след.

Придя в деревню Заходящей Луны девятнадцать лет назад, Ван Линь уже планировал забрать с собой Ван Пин и уйти.

В момент прощания к Ван Пину вышли все его детские товарищи, с которыми он вырос. Притом большая часть из них была девушками, которые смотрели на него глазами, скрывающими обиду.

В особенности силен этот взгляд был у двух девушек семьи Чжоу.

Ван Пин же к всем этим взглядам был абсолютно слеп, его внешность была унаследована от его матери, Лю Мей, а характер от Ван Линя. И для женщин он был невероятно привлекательным.

За девятнадцать лет в деревне Заходящей Луны старшее поколение успело умереть, а младшее постепенно росло. Когда в прошлом Ван Линь прибыл сюда взрослых людей здесь было десять, теперь же их оставалось лишь трое-четверо...

Тело мужчины из семьи Чжоу по-прежнему было здоровым и крепким, но сейчас оно уже точно не было таким же, как в молодости. Сейчас он стоял рядом с Ван Линем и после тяжелого вздоха произнес: "Старший брат Ван, почти двадцать лет пролетели в мгновение, а я всё еще помню день, когда ты пришел к нам с маленьким Пин`ером на руках. Тем не менее, сейчас ты хочешь уходить."

Ван Линь слегка улыбнулся и тепло произнес: "Старший брат Чжоу, за эти годы я доставил вам столько неприятностей, но дети растут, я должен вывести его в свет, показать мир."

Большой брат Чжоу тяжело вздохнул и его взгляд упал на девушек неподалеку, окруживших Ван Пина. Криво улыбнувшись, он сказал: "Похоже для двух девчушек из моей семьи это настоящее несчастье."

Ван Линь покачал головой, улыбнулся и сказал: "Должно быть мой мальчик не слишком удачлив."

Недалеко от них, лицо Ван Пина было совершенно обычным и он спокойно произнес: "Позаботьтесь о себе." После чего он повернулся и пошел к Ван Линю.

В этот момент девушка в центре группы шагнула вперед и с покрасневшим лицом громко произнесла: "Ван Пин, ты ... Ты еще вернешься сюда?"

Ван Линь остановился и, не поворачивая головы, спокойно ответил: "Наверное, нет..."

Глаза девушки мигом покраснели и из них полились слезы, похоже её сердцо было разбито.

"Я ненавижу тебя, Ван Пин!" - плача крикнула девушка, затем равзвернулась и убежала.

Ван Пин нахмурился, но молча подошед к отцу.

Рослый парень из семьи Чжоу глубоко вздохнул, почтительно сомкнул руки и произнес: "Старший брат Ван, позаботьтесь о себе!"

Ван Линь к этому прямолинейному человеку испытывал большую симпатию, так что, улыбнувшись, он ответил: "И вы тоже!" После чего он развернулся и зашагал вдаль. Ван Пин последовал прямо за ним, но, пройдя несколько шагов, он внезапно обернулся и посмотрел на девушку, которая непереставая плакала в далеке, вздохнув, он пошел за Ван Линем.

"Отец, с этими девушками столько проблем, особенно с этой Чжоу Жо." - догнав Ван Линя, сказал Ван Пин, нахмурившись.

Ван Линь засмеялся и повернул голову к Ван Пину. Как же он был похож на Лю Мей, его красота была точно такой же.

"Тебе не нравится красавица дочка Чжоу?" - сказал Ван Линь улыбнувшись.

"Не нравится, но когда она заплакала, я почувствовал что-то гнетущее на душе." - Ван Пин вздохнул.

Духовное развитие.

Хотя океаны покрывают большую часть поверхности планеты Жань Юнь, на ее суше есть несколько интересных гор. Горных вершин на планете действительно немало, хотя из-за случившегося много лет назад великого бедствия духовная энергия планеты потеряла свою густоту и былую мощь, однако все равно в этом плане планета Жань Юнь все равно немного лучше, чем Чжу Цюэ.

На планете Жань Юнь между горными вершинами можно увидеть два человеческих силуэта – отца и сына. Вот они взобрались на самый верх горы и взглянули на расстилавшуюся перед ними даль.

Они смотрели на землю, на небо, на переплетающиеся облака. Земля теперь казалась им такой ничтожно мелкой. Казалось, одним взглядом они могли охватить всю землю до самого ее конца.

На вершине горы ветер был особенно силен. Вот очередной порыв со свистом налетел на стоящего наверху Ван Пина. Ветер, казалось, принес лишь духовное очищение и покой.

Взбираясь на горные вершины одну за другой, Ван Пин постепенно становился сильнее физически. В глазах его, все, что было связано с его отцом, было наполнено величием: и эти двадцать лет, проведенные в спокойствии, и этот сегодняшний поединок с природой.

Преодолевая горы и пики, Ван Пин также расширял свои умственные способности, сообразительность и дух. Находясь между небом и землей, он почти забыл обо всем. Рядом с ним был лишь его отец, Горы, реки, небо и земля, казалось, приняли его, смирились с его существованием и теперь тоже неразрывно следуют за ним.

Нет никакого одиночества, есть лишь полет души!

И какой бы крутой и опасной не была гора, отце и сын все равно поднимались на ее вершину. Неважно, какой высотой ни обладал горны пик, все равно рано или поздно на него вступали ноги двух родственников.

Хотя Ван Пин и был обычным человеком, но сейчас его духовные способности закалялись и развивались до определенного предела.

Стоя на горе размышлять о человеческой жизни, смотря вдаль понимать величие вселенной, однако не покоряться ему. Подниматься на горные вершины, используя на максимум силы обычного человека. Ван Пин унаследовал от Ван Линя его характер и желание идти наперекор всему.

Ван Линь не учил Ван Пина каким-либо культиваторским техникам, однако с помощью других методов он способствовал развитию духовных сил Ван Пина, давая им толчки к развитию.

Если мучает жажда – выпей воды из горного ключа, если голоден – тебя насытят дичь и ягоды. Устал? Тогда присядь и отдохни. Если хочешь спять, то ложись прямо на землю под открытыми небом и спи.

Три года прошли поразительно быстро. За это время Ван Пин стал еще больше уважать своего отца. В глазах его Ван Линь был самым важным и сильным человеком во вселенной.

Когда горы преодолены – теперь очередь за реками!

Теперь отец и сын появились на берегу величественной реку. Они вслушивались в ее гордый шум воды, как бы бросающий вызов небу.

Маленькая одинокая лодочка, несущая в себе проходящего духовное перерождение Ван Пина, неслась по бурным водам. Бросая вызов реке, лодка упорно проплывала дальше.

Эта огромная река опоясывала собой большую часть суши планеты Жань Юнь. Ван Линь весело смеялся, плывя по ее водам. Затем к его звонкому и чистому смеху присоединился и смех Ван Пина.

Ван Линь не часто смеялся так, можно сказать чрезвычайно редко. Смех Ван Линь был по-настоящему заразительным, и потому Ван Пин тоже засмеялся искренним смехом.

Сейчас Ван Пину казалось, что кроме него и отца больше нет никого на свете!

«Отец, с самого рождения я хотел быть с тобой. Даже если бы нам пришлось умереть, и после перерождения мы были бы уже не отец и сын, я все равно никогда тебя бы не забыл!» - очень решительно произнес Ван Пин, несясь по бурным водам.

Маленькая лодка тем временем проплыла по реке и вышла к морям.

Путешествие по материку закончилось, теперь настало время морского путешествия! Лодка смело шла вперед, ловя попутный ветер. И тем временем кругозор и внутренний мир Ван Пина стремительно расширялись.

Острова, гигантские волны, молнии, бьющие о земную твердь, кит размером с целую деревню, а также оптические иллюзии типа миражей – все это увидел на своем пути Ван Пин.

Площадь океанов на планете Жань Юнь значительно превышает площадь суши. Глаза Ван Пина сияли все ярче. Чувствуя снисходительную волю могучего океана, он крепнул как физически, так и духовно.

Дух Ван Пина соединялся с бескрайним океаном, гордыми горами, стремительными реками. Теперь он ощущал всю мощь и величие природы. Через пять лет отец и сын вновь вступили на сушу. Внутренне Ван Пин переродился полностью.

Да, он и до сих пор был всего лишь обычным человеком, однако его душа могла вместить в себя целый мир!

Отец и сын пошли обратно, и на своем пути они пересекли последнюю горную вершину – горную гряду возле деревни Ло Юэ (Заходящая луна).

Ван Пину было уже 27 лет, и теперь с его лица уже исчезло ребяческое выражение. Теперь выражение лица его выражало твердость и решимость. Последние восемь лет выбили всю дурь, что была у него в голове, оставив лишь смекалку и рассудительность.

Он был талантлив и довольно красив, и все эти качества дополнялись лучезарной улыбкой и светлым взором.

Ван Линь, посматривая на идущего впереди Ван Пина, улыбался. За восемь лет он наконец сумел придумать способ, как уничтожить всю ненависть и обиду в душе Ван Пина.

Пилюля, оставленная Лю Мей, и божественные способности Ван Линя могут уничтожить лишь большую часть этой обиды. Однако обида была слишком велика, она уже вошла глубоко в душу и там укоренилась. Двадцатилетний покой слегка смягчил ее, а эти восемь лет способствовали духовному очищению Ван Пина, и обида в его душе незаметно уменьшилась до довольно небольшой части.

И вот эту маленькую часть обиды убрать было проблематично. Никакая пилюля и никакая Божественная способность не могли это сделать. Пожалуй, только смерть могла полностью уничтожить ее.

Стоя в подножии горной гряды, Ван Линь взглянул на расположенную вдалеке горную деревню и тихо произнес: «Мы туда не пойдем».

«Не пойдем», - качнул головой Ван Пин.

Ван Линь жо молча зашагал вверх к горной вершине. Ван Пин следовал позади. Улыбнувшись, он вдруг сказал: «Отец, я помню, как в детстве слышал, что на вершине этой горы есть туман Бессмертных. Вдохнешь его один раз – и десять лет не будешь болеть! И тогда я думал, сможет ли меня отец когда-нибудь отвести туда!»

Ван Линь улыбнулся и тепло посмотрел на Ван Пина.

Постепенно отец и сын взбирались все выше. Возле вершины в небе парило множество облаков. Ван Пин сделал глубокий вдох и посмотрел на отца. Да, эта гора высока, но его отец выше. Гора могуча, но отец сильнее!

Чем выше они поднимались, тем темнее становилось вокруг. С грохотом вокруг щелкали молнии. Мощь этого мира вновь проявилась в своем величии, привлекая взгляд Ван Пина.

Молнии становились все сильнее, и ветер свистел все яростнее. Облака вокруг разразились дождем, и капли воды застучали по горным склонам.

Здесь уже давно не было дождя, и наступивший ливень и ветер поднялись скопившуюся пыль в воздух с тем, чтобы вновь бросить ее наземь.

Клубы пыли, словно какой-то Бессмертный дух, пожелавший подняться на небо, тянулись ввысь, но затем опускались обратно под воздействием силы вселенной.

Ветер с грозой все усиливались, а отец и сын все стояли, смотря вдаль. Вокруг затихли все звуки, кроме оглушительных раскатов грома.

Внезапно тучи разошлись в разные стороны и небосвод прорезал сияющий всеми цветами радуги поток света и предстал перед глазами отца и сына.

Переливающийся свет был изумительно красивым. Если смотреть вблизи, было похоже, будто бы в нем сосредоточено Небесное Дао.

Тишина вокруг была уничтожена громким свистом и завыванием. Поток света разрезал грозовые облака словно масло.

В потоке света находился мужчина средних лет. Выглядел он возвышенно и одухотворенно словно Бессмертный. Под ногами его летел меч зеленого цвета, блестящий холодным светом.

Пролетая мимо, этот мужчина разглядел Ван Линя и Ван Пина и издал легкий удивленный вздох. Ведь обычным людям очень тяжело добраться до сюда, необходимо обладать незаурядной твердостью духа. Однако мужчина не стал останавливаться и продолжил свой путь.

Ван Линь спокойно стояли и смотрел, как этот мужчина средних лет исчезает вдали. В своей жизни он впервые увидел подобную сцену. Ван Линь был внутренне потрясен, и с это потрясение было тяжело унять.

«Отец, это был Бессмертный?» - тихо спросил Ван Пин. Вздохнув, Ван Линь кивнул: «Да».

Ван Пин замолчал, а потом начал очень долго рассматривать отца. Затем глаза его сверкнули, и он спросил: «Отец, ты и в правду не хочешь, чтобы я занялся куль

Ван Линь посмотрел на исчезающий вдали поток света. В глазах его показалась боль, и он молча покачал головой.

Ван Пин не стал больше спрашивать, а лишь посмотрел вдаль улетающему мужчине средних лет.

Ван Линь и Ван Пин преодолели горную гряду, и все это время Ван Пин молчал. Затем они вышли на проложенный тракт и там, уже возле пригорода, сели в повозку. Ван Пин продолжал молчать.

Кроме подгоняющего лошадей извозчика, в повозке не было никого кроме отца и сына. Взгляд Ван Линя был направлен в окно, на улицу. И боли в его глазах и выражении лица становилось все больше.

В повозке наступила тишина. Так прошло довольно много времени, прежде чем Ван Пин наклонил голову и произнес: «Отец, я хочу заняться культивацией». И это был второй раз, когда он поднял эту тему.

В первый раз это было десять лет назад, когда ему было 17 лет.

Ван Линь, не отрывая взгляда от улицы, спокойно ответил: «Нет, ты не подходишь для этого!»

«Почему, отец?» - не желая сдаваться спросил Ван Пин, смотря на отца.

Ван Линь точно так же ка к и 10 лет назад, молча повернул голову и посмотрел на сына.

Колеса повозки неторопливо поскрипывали, время шло, и Ван Линь все так же молча продолжал смотреть. Ван Пин же наклонил голову и произнес: «Я понимаю, отец».

Цин И.

Ван Линь отвел взгляд, наполненный болью, в сторону, чтобы не смотреть на Ван Пина.

Никто, кроме Ван Линя, не знал истинную причину, почему он не позволяет Ван Пину начать культивировать. Сунь Тай не знал, сам Ван Пин не знает. Полная правда известна только самому Ван Линю. Однако он не мог рассказать все Ван Пину ради него самого. Все это не имело отношения к смерти Лю Мей. Ван Линь в сердцах вздохнул, однако Ван Пин не заметил этого.

Ван Линь вновь обратил свой взгляд к окну и замолк. Ван Пин поступил таким же образом и в повозке наступила тишина, постепенно становящаяся все более гнетущей.

Прошло довольно долго времени, прежде чем Ван Пин повернул свою голову и взглянул искоса на отца. Отец сидел нахмурившись, и на его лице прибавилось морщин. Ван Пин жалостливо и тихо сказал: «Отец, я виноват».

Ван Линь повернулся к сыну и мягко улыбнулся, но ничего не сказал.

Город Цишуй был одним из крупнейших городов в империи на планете Жань Юнь и своим блеском и роскошью уступал лишь столице. Близко протекающая река делала жизнь в городе еще более оживленной.

Повозка въехала в город и остановилась около почтовой станции. Отец и сын сошли с нее, оказавшись в оживленном городе.

Ван Пин никогда прежде не был в таком большом городе. Он жадно смотрел по сторонам, и казалось, от увиденного великолепия позабыл всю свою прежнюю жизнь.

Ван Линь направился в один добротный трактир. Управляющий трактиров поспешил навстречу гостям и провел их в уютный уголок в главном зале возле окна. Ни говоря ни слова, он быстро принес вино и кушанье.

Внешне очень привлекательный, Ван Пин то и дело привлекал взгляды женской половины гостей заведения. К этой ситуации Ван Пин давным-давно привык, живя в деревне. Ван Линь, не притрагиваясь к еде, начал с вина. Выражение лица его выражало спокойствие. Ван Пин тоже не стремился тут же уничтожать принесенную пищу.

«Теперь мы будем жить здесь. Прежде всего нужно купить жилье», - отставив кубок вина, медленно произнес Ван Линь.

Ван Пин кивнул, улыбаясь: «Отец, здесь и в самом деле неплохо. Мы уже вдоволь насмотрелись на горы и реки. Теперь посмотрим город. Здесь у меня появилось чувство, будто бы я снова становлюсь членом общества».

Как только Ван Пин договорил, со стороны соседнего донесся смех. За этим столом сидело три человека. Во-первых, старик грозного вида в роскошном наряде темного цвета. Глаза его были тусклыми, однако выглядел достоинства.

Во-вторых, возле старика сидело еще двое: мужчина и женщина. Мужчина с гордой осанкой и изящными манерами был гораздо красивее среднего человека. На нем была пурпурного цвета одежда с вышивкой из золотых линий. Одежда, казалось, была весьма дорогой.

Женщина же тоже выглядела безумно красивой. На вид ей можно было дать от двадцати лет. Черный волосы ее струились вниз водопадом. Смеявшийся же был мужчина.

«А этот дурачок такой забавный! В первый раз пришел в город Цишуй и выпендривается, что видел какие-то горы и реки!» - смеясь, сказал мужчина сидящей рядом женщине.

Он даже не подумал сказать это шепотом, и Ван Пин услышал все до последней буквы. Ван Пин нахмурился, но ничего не сказал.

Ван Линь же снова схватил кубок и сделал глоток вина, а затем, не скрываясь, начал разглядывать сидящую рядом троицу.

Женщина же нахмурила свои густые черные брови и сказала мужчине: «Тебе смешно?»

Смеясь, мужчина ответил: «Цин И, сестричка, а тебе разве нет?»

В глазах женщины промелькнуло презрение, и она отвернулась. Мужчина хмыкнул в ответ. Он посмеялся на Ван Пином потому, что в тот момент, когда он вошел в трактир, эта равнодушная к нему женщина тут же обратила на Ван Пина свой взор.

Мужчина в своем положении ни за что не пришел бы сюда есть, если бы только не эта женщина. Сейчас, получив отворот-поворот, он вновь пристально уставился на Ван Пина.

«Такая внешность! Если бы ты был женщиной, ты был бы настоящей красавицей. Жаль, что ты мужчина. Но даже так ты вполне можешь стать шлюхой», - новая провокация прозвучала из уст мужчины.

Ван Пин отложил в сторону столовые приборы и повернулся к нему и медленно проговорил: «Красивая внешность к лицу только человеку. Но не такой скотине, как ты!»

Мужчина сразу резко помрачнел, но ничего не сказал. Вместо этого сидящий рядом с ним старик нахмурился и проговорил: «Как таких невоспитанных людей пускают в это заведение? Я помогу твоим старшим правильно воспитать тебя!» Старик бросил вперед палочки для еды, и они словно две молнии понесли в Ван Пина. Если они на все скорости вонзятся в Ван Пина, то он на всю жизнь останется калекой.

В момент броска женщина вскочила со стула и попыталась поймать брошенные столовые приборы.

Однако в следующий миг палочки в один миг потеряли заложенную в них силу и скорость и медленно опустились на стол возле Ван Пина. Ван Линь холодно сверкнул глазами и, отставив в сторону кубок с вином, мрачно уставился на старика.

Старик задрожал, и голове у него будто вспыхнуло множество молний: взгляд этого незнакомца был таким пронзительным. Ван Линь будто бы смотрел ему прямо в душу, выворачивая ее наружу и разрушая Золотой Дань.

Старик застыл, и казалось, будто бы огромная молния пронзила его тело, руки его затряслись, и старик потерял над своими конечностями контроль.

«Это же…» - подумал старик, и волосы на его голове встали дыбом, а лоб пронзило чудовищной болью.

Сердце гулко застучало в стариковской груди, и звуки его ударов эхом разнеслись по округе. Казалось, сердце готовы было выпрыгнуть из груди. Старик сидел, будто парализованный. Все его величие рассыпалось буквально в один момент!

Кровь струйкой ударила изо рта старика. Кровь была с золотым оттенком: золотой Дань старика дал трещину, и золотая ци вошла в его кровь, смешавшись с ней.

Старик был монахом, монахом уровня Цзи Дань. Мужчина в пурпурной одежде находился на уровне очищения Ци, а женщина – еще не достигла Чжу Цзи.

Раз уж этот монах так легко и без сомнений решил искалечить обычного человека, Ван Линь решил его не жалеть. Кроме того, этим простым человеком был его собственный сын.

«Ты…» - начал было старик, но затем стул под ним рассыпался в древесную пыль, и монах шлепнулся наземь. Лицо его побледнело, он быстро достал из сумки чудодейственную пилюлю и проглотил ее. А затем вытащил нефритовую табличку для передачи сообщений и раскрошил ее.

В трактире наступила тишина. Все гости были в недоумении. Один особо смекалистый товарищ попросил счет, поспешно расплатился и быстро ушел.

Мужчина в пурпурной одежде находился в недоумении. Теперь он больше не смотрел на старика. Взгляд его стал чрезвычайно мрачным, и он пристально уставился на Ван Линя и Ван Пина.

Его спутница тоже переменилась в лице. Она отупело смотрела на отца и сына. Они и не подозревала, что с ними может произойти такая перемена!

«Не смей поучать моего сына!» - сказав это, Ван Линь отвел взгляд в сторону, а затем вновь схватил кубок с вином и отпил.

681. Чтобы больше такого не было!

Старик стоял, не решаясь открыть рот. Он боялся, что если начнет говорить, то энергия, вытекшая из его Золотого Даня, хлынет наружу. Он, конечно, так не умрет, но его уровень культивации очень сильно упадет.

В эту минуту он так и стоял, а проглоченная им ранее пилюля постепенно залечивала пробоину в его Дане, однако эффективность данного лекарства было не очень большой.

Потоки духовной энергии заструились из его тела и на воздухе превратились в подобие легкого тумана.

Молодой человек же в пурпурной одежде кивнул, смотря на Ван Линя: «Мы не ожидали, что ты тоже монах. Очень хорошо. Находясь на планете Жань Юнь ты навлек теперь на себя гнев клана Сунь, а это значит…»

Не дожидаясь, пока он договорит, Ван Линь взмахнул правой рукой и молодой человек тут же затрясся, лицо его стремительно побледнело, и он рухнул на землю.

Ван Линь не стал убивать его. В этом человеке было слишком мало духовной энергии, его можно было даже назвать обычным человеком.

Опираясь на свой жизненный опыт, Ван Линь мог предположить, что этот мужчина, если и не был учеником какого-то могучего клана или сильного монаха, наверняка обладал высоким статусом в обществе обычных людей.

Что касается же старика и девушки по имени Цин И, то, скорее всего, они были учителем и ученицей.

Для Ван Линя, по сути, было все равно, кто эти люди перед ним и какое положение они занимают. На этой планете Ван Линь сильнейший культиватор.

Ван Пин разволновался от произошедшего и принялся глубоко дышать, чтобы успокоиться. Он посмотрел на отца и внезапно понял, что он не обычный монах. Один его взор привел этого старика в такое состояние! Ван Линь весьма необычный человек!

Стоящая в стороне Цин И посмотрела на отца и сына, а затем сделала вперед два шага и почтительно произнесла: «Господин, мы повели себя слишком грубо».

Ван Линь же не удостоил ее и взглядом, а вместо этого вновь принялся за вино.

Цин И прикусила губу, не зная, что делать дальше. Ван Пин же улыбнулся. Обычно его улыбка и так достаточно красиво, но тут она получилась совсем уж обворожительной. Смотря на Цин И, он проговорил: «Мадам, Ваше прекрасное имя Цин И, не так ли? Меня же зовут Ван Пин. А вы тоже монах?»

От улыбки Ван Пина щеки девушки слегка покраснели, и она тихо сказала: «Да, хотя учитель говорит, что пока ты не достиг степени Чжу Цзи, ты не имеешь права называться монахом. Ван Пин, сегодня мы виноваты в случившемся. Однако вам нужно как можно скорее уходить: учитель уже разломил нефритовую табличку, и скоро сюда придут!»

Ван Линь снова улыбнулся, совершенно не страшась грядущего. Вместо этого он предпочел завязать беседу с Цин И.

Однако в этот момент внезапно на улице раздался громкий свист, и в помещение ударил мощный порыв ветра. В трактир вошло трое стариков.

«Учитель Сунь!» - быстро, но с почтением проговорила Цин И.

У одного из стариков волосы на голове были полностью седыми. Глаза этого старика сверкали молниями, и выглядел он грозно, хотя и старался не показывать свой гнев. Войдя, он сразу же увидел сидящего на полу и медитирующего старика с уровнем Цзи Дань. Затем вошедший перевел свой взор на Ван Линя и Ван Пина.

Для него Ван Линь выглядел самым обычным человеком, внутри которого практически нет ни капли духовной энергии. Однако выражение, застывшее на лице молодого человека, заставило вошедшего старика принять настороженный вид. Взгляд его заострился, в нем появилось удивление.

«А этот молодой человек весьма одаренный! Хоть и простой человек, но обладает колоссальной душой, в которой таится огромная сила. Даже монахам такое очень тяжело дойти! Кажется, эти двое весьма не так просты, как кажутся!» - пронеслось в голове у учителя Суня.

В следующий миг сидящий в медитации монах уровня Цзидань, почувствовав приближение стариков, распахнул глаза. Ци из золотого Даня продолжала сочиться из его тела. От боли монах приоткрыл рот, и облачко ци хлынуло оттуда потоком. Бледный как смерть он поспешно произнес: «Спасите меня – меня ранили!»

Старик взмахнул рукой, сотворяя магический пасс. В воздухе возникла печать, которая стремительно опустилась на лоб раненого монаха, а затем начала расти и шириться, захватывая все его тело и не давая потокам ци разлетаться по сторонам.

Сделав все это, старик, мрачно насупившись, взглянул на Ван Линя и произнес «Вы, господин, так жестоко изувечили нашего человека, и это оскорбление для всего нашего клана Сунь!»

Не смотря на старика, Ван Линь отставил кубок с вином в сторону и произнес: «Ван Пин, идем отсюда!» С этими словами Ван Линь поднялся со стула и зашагал к выходу.

Ван Пин снова улыбнулся Цин И, и эта улыбка заставила девушку покраснеть еще больше. Пытаясь скрыть смущение, она наклонила голову. Ван Пину действительно понравилась эта девушка. Прежде всего из-за того, что она попыталась остановить учителя, который швырнул в Ван Пина палочки для еды.

Ван Пин же развернулся и вслед за отцом пошел на выход из заведения.

Главный старик холодно хмыкнул и сделал шаг навстречу, не пропуская отца и сына. Стоящие два старика за его спиной сделали точно так же.

«Расскажите точно, что случилось, а потом идите, куда хотите!» - воскликнул один из стариков.

Лицо Ван Линя приняло скучающее выражение. Совершенно свободно он сделал шаг вперед. Казалось, это движение было самым обычным, однако от него повеяло такой

огромной силой. Казалось, нога Ван Линя наступила не на пол, а смяла под собой души этих трех стариков!

Стоящие за седовласым старцем два старика достигли средний уровень Юаньин. Лица их перекосились, а по телам стремительно забурлила духовная энергия. Не отдавая себе отчета в действиях, они отступили на два шага назад.

Эпто не было магией, божественной способностью, чтобы сделать это Ван Линь даже не прибег к использованию силы Бессмертных. Однако, как показалось, трем старцам, сделанное Ван Линем на порядок превосходило по своей мощи все когда-либо виденные ими способности и умения!

Ван Линь просто на самом деле испустил энергетический импульс. Подобное могут сделать лишь люди, достигшие уровня основателей сект и великих мастеров – тех, у кого есть намерение Дао. В таком случае сила самой вселенной становится подвластной такому человеку. Даже простые монахи уровня Веньдин не могут противостоять такой силе, что уж говорить об этих трех стариках!

В главного старика был самый высокий уровень культивации: полная завершенность поздней степени Юаньин. Сейчас он находился в процессе познания небесного Дао и одной ногой уже достиг степени Хуашень. Старик хорошо видел, что сделал Ван Линь. По его душе словно резко ударили. Побледнев, он тоже отошел назад на два шага.

Ван Линь же прошел мимо него и спокойно покинул трактир. Ван Пин, следовавший за ним, по пути обернулся и вновь нежно улыбнулся Цин И.

Девушка покраснела еще сильнее.

«На первый раз прощаю, но больше чтобы такого не было!» - донесся до стариков спокойный голос Ван Линя. Они еще долго стояли так, словно громом пораженные, прежде чем пришли в себя.

Ван Пин, идущий за отцом, немного подумав, спросил: «Пап, а ты знаком с кланом Сунь?»

«Однажды я согласился защищать этот клан в течение сотни лет», - сказал Ван Линь. От Ван Пина он ничего не скрывал. Кроме, причины, по которой не позволял ему культивировать.

Затем Ван Линь добавил: «А та девушка Цин И довольно хорошенькая!»

Ван Пин замер, а затем густо покраснел.

В северной части города Цишуй Ван Линь купил большой дом с участком. Хорошенько приведя там все в порядок, отец и сын начали в нем жить. Участок был довольно большой, как и сам дом. Предыдущий владелец оставил в нем даже нескольких служанок.

В это же самое время отделение клана Сунь в городе Цишуй стояло на ушах из-за сказанной Ван Линем последней фразы.

⇐ Предыдущая78798081828384858687Следующая ⇒

Поделиться: