Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии |
СКАЗКА ПРО КОМАРА КОМАРОВИЧА – ДЛИННЫЙ НОС И МОХНАТОГО МИШУ – КОРОТКИЙ ХВОСТ
I
Это случилось в самый полдень, когда все комары спрятались от жары в болото. Комар Комарович – длинный нос прикорнул под широкий лист и заснул. Спит и слышит отчаянный крик: – Ой, батюшки!.. ой, карраул!.. Комар Комарович выскочил из-под листа и тоже закричал: – Что случилось?.. Что вы орете? А комары летают, жужжат, пищат – ничего разобрать нельзя. – Ой, батюшки!.. Пришел в наше болото медведь и завалился спать. Как лег в траву, так сейчас же задавил пятьсот комаров; как дохнул – проглотил целую сотню. Ой, беда, братцы! Мы едва унесли от него ноги, а то всех бы передавил... Комар Комарович – длинный нос сразу рассердился; рассердился и на медведя и на глупых комаров, которые пищали без толку. – Эй, вы, перестаньте пищать! – крикнул он. – Вот я сейчас пойду и прогоню медведя... Очень просто! А вы орете только напрасно... Еще сильнее рассердился Комар Комарович и полетел. Действительно, в болоте лежал медведь. Забрался в самую густую траву, где комары жили с испокон веку, развалился и носом сопит, только свист идет, точно кто на трубе играет. Вот бессовестная тварь!.. Забрался в чужое место, погубил напрасно столько комариных душ да еще спит так сладко! – Эй, дядя, ты это куда забрался? – закричал Комар Комарович на весь лес, да так громко, что даже самому сделалось страшно. Мохнатый Миша открыл один глаз – никого не видно, открыл другой глаз – едва рассмотрел, что летает комар над самым его носом. – Тебе что нужно, приятель? – заворчал Миша и тоже начал сердиться. – Как же, только расположился отдохнуть, а тут какой-то негодяй пищит. – Эй, уходи подобру-поздорову, дядя!.. Миша открыл оба глаза, посмотрел на нахала, фукнул носом и окончательно рассердился. – Да что тебе нужно, негодная тварь? – зарычал он. – Уходи из нашего места, а то я шутить не люблю... Вместе с шубой тебя съем. Медведю сделалось смешно. Перевалился он на другой бок, закрыл морду лапой и сейчас же захрапел.
II
Полетел Комар Комарович обратно к своим комарам и трубит на все болото: – Ловко я напугал мохнатого Мишку!.. В другой раз не придет. Подивились комары и спрашивают: – Ну а сейчас-то медведь где? – А не знаю, братцы... Сильно струсил, когда я ему сказал, что съем, если не уйдет. Ведь я шутить не люблю, а так прямо и сказал: съем. Боюсь, как бы он не околел со страху, пока я к вам летаю... Что же, сам виноват! Запищали все комары, зажужжали и долго спорили, как им быть с невежей медведем. Никогда еще в болоте не было такого страшного шума. Пищали, пищали и решили выгнать медведя из болота. – Пусть идет к себе домой, в лес, там и спит. А болото наше... Еще отцы и деды наши вот в этом самом болоте жили. Одна благоразумная старушка Комариха посоветовала было оставить медведя в покое: пусть его полежит, а когда выспится – сам уйдет, но на нее все так накинулись, что бедная едва успела спрятаться. – Идем, братцы! – кричал больше всех Комар Комарович. – Мы ему покажем... да! Полетели комары за Комар Комаровичем. Летят и пищат, даже самим страшно делается. Прилетели, смотрят, а медведь лежит и не шевелится. – Ну я так и говорил: умер бедняга со страху! – хвастался Комар Комарович. – Даже жаль немножко, вон какой здоровый медведище... – Да он спит, братцы, – пропищал маленький комаришка, подлетевший к самому медвежьему носу и чуть не втянутый туда, как в форточку. – Ах, бесстыдник! Ах, бессовестный! – запищали все комары разом и подняли ужасный гвалт. – Пятьсот комаров задавил, сто комаров проглотил и сам спит как ни в чем не бывало... А мохнатый Миша спит себе да носом посвистывает. – Он притворяется, что спит! – крикнул Комар Комарович и полетел на медведя. – Вот я ему сейчас покажу... Эй, дядя, будет притворяться! Как налетит Комар Комарович, как вопьется своим длинным носом прямо в черный медвежий нос, Миша так и вскочил – хвать лапой по носу, а Комар Комаровича как не бывало. – Что, дядя, не понравилось? – пищит Комар Комарович. – Уходи, а то хуже будет... Я теперь не один Комар Комарович – длинный нос, а прилетели со мной и дедушка, Комарище – длинный носище, и младший брат, Комаришко – длинный носишко! Уходи, дядя... – А я не уйду! – закричал медведь, усаживаясь на задние лапы. – Я вас всех передавлю... – Ой, дядя, напрасно хвастаешь... Опять полетел Комар Комарович и впился медведю прямо в глаз. Заревел медведь от боли, хватил себя лапой по морде, и опять в лапе ничего, только чуть глаз себе не вырвал когтем. А Комар Комарович вьется над самым медвежьим ухом и пищит: – Я тебя съем, дядя...
III
Рассердился окончательно Миша. Выворотил он вместе с корнем целую березу и принялся колотить ею комаров. Так и ломит со всего плеча... Бил, бил, даже устал, а ни одного убитого комара нет, – все вьются над ним и пищат. Тогда ухватил Миша тяжелый камень и запустил им в комаров – опять толку нет. – Что, взял, дядя? – пищал Комар Комарович. – А я тебя все-таки съем... Долго ли, коротко ли сражался Миша с комарами, только шуму было много. Далеко был слышен медвежий рев. А сколько он деревьев вырвал, сколько камней выворотил!.. Все ему хотелось зацепить первого Комар Комаровича, – ведь вот тут, над самым ухом вьется, а хватит медведь лапой, и опять ничего, только всю морду себе в кровь исцарапал. Обессилел наконец Миша. Присел он на задние лапы, фыркнул и придумал новую штуку – давай кататься по траве, чтобы передавить все комариное царство. Катался, катался Миша, однако и из этого ничего не вышло, а только еще больше устал он. Тогда медведь спрятал морду в мох. Вышло того хуже – комары вцепились в медвежий хвост. Окончательно рассвирепел медведь. – Постойте, вот я вам задам!.. – ревел он так, что за пять верст было слышно. – Я вам покажу штуку... я... я... я... Отступили комары и ждут, что будет. А Миша на дерево вскарабкался, как акробат, засел на самый толстый сук и ревет: – Ну-ка подступитесь теперь ко мне... Всем носы пообломаю!.. Засмеялись комары тонкими голосами и бросились на медведя уже всем войском. Пищат, кружатся, лезут... Отбивался, отбивался Миша, проглотил нечаянно штук сто комариного войска, закашлялся да как сорвется с сука, точно мешок... Однако поднялся, почесал ушибленный бок и говорит: – Ну что, взяли? Видели, как я ловко с дерева прыгаю?.. Еще тоньше рассмеялись комары, а Комар Комарович так и трубит: – Я тебя съем... я тебя съем... съем... съем!.. Изнемог окончательно медведь, выбился из сил, а уходить из болота стыдно. Сидит он на задних лапах и только глазами моргает. Выручила его из беды лягушка. Выскочила из-под кочки, присела на задние лапки и говорит: – Охота вам, Михайло Иванович, беспокоить себя напрасно!.. Не обращайте вы на этих дрянных комаришек внимания. Не стоит. – И то не стоит, – обрадовался медведь. – Я это так... Пусть-ка они ко мне в берлогу придут, да я... я... Как повернется Миша, как побежит из болота, а Комар Комарович – длинный нос летит за ним, летит и кричит: – Ой, братцы, держите! Убежит медведь... Держите!.. Собрались все комары, посоветовались и решили: «Не стоит! Пусть его уходит – ведь болото-то осталось за нами!»
4 ВАНЬКИНЫ ИМЕНИНЫ
I
Бей, барабан, та-та! тра-та-та! Играйте, трубы: тру-ту! ту-ру-ру!.. Давайте сюда всю музыку – сегодня Ванька именинник!.. Дорогие гости, милости просим... Эй, все собирайтесь сюда! Тра-та-та! Тру-ру-ру! Ванька похаживает в красной рубахе и приговаривает: – Братцы, милости просим... Угощенья – сколько угодно. Суп из самых свежих щепок; котлеты из лучшего, самого чистого песку; пирожки из разноцветных бумажек; а какой чай! Из самой хорошей кипяченой воды. Милости просим... Музыка, играй!.. Та-та! Тра-та-та! Тру-ту! Ту-ру-ру! Гостей набралось полная комната. Первым прилетел пузатый деревянный Волчок. – Жж... жж... где именинник? Жж... жж... Я очень люблю повеселиться в хорошей компании... Пришли две куклы. Одна – с голубыми глазами, Аня, у нее немного был попорчен носик; другая – с черными глазами, Катя, у нее недоставало одной руки. Они пришли чинно и заняли место на игрушечном диванчике. – Посмотрим, какое угощенье у Ваньки, – заметила Аня. – Что-то уж очень хвастает. Музыка недурна, а относительно угощенья я сильно сомневаюсь. – Ты, Аня, вечно чем-нибудь недовольна, – укорила ее Катя. – А ты вечно готова спорить. Куклы немного поспорили и даже готовы были поссориться, но в этот момент приковылял на одной ноге сильно подержанный Клоун и сейчас же их примирил. – Все будет отлично, барышни! Отлично повеселимся. Конечно, у меня одной ноги недостает, но ведь Волчок и на одной ноге вон как кружится. Здравствуй, Волчок... – Жж... Здравствуй! Отчего это у тебя один глаз как будто подбит? – Пустяки... Это я свалился с дивана. Бывает и хуже. – Ох, как скверно бывает... Я иногда со всего разбега так стукнусь в стену, прямо головой!.. – Хорошо, что голова-то у тебя пустая... – Все-таки больно... жж... Попробуй-ка сам, так узнаешь. Клоун только защелкал своими медными тарелками. Он вообще был легкомысленный мужчина. Пришел Петрушка и привел с собой целую кучу гостей: собственную жену, Матрену Ивановну, немца доктора Карла Иваныча и большеносого Цыгана; а Цыган притащил с собой трехногую лошадь. – Ну, Ванька, принимай гостей! – весело заговорил Петрушка, щелкая себя по носу. – Один другого лучше. Одна моя Матрена Ивановна чего стоит... Очень она любит у меня чай пить, точно утка. – Найдем и чай, Петр Иваныч, – ответил Ванька. – А мы хорошим гостям всегда рады... Садитесь, Матрена Ивановна! Карл Иваныч, милости просим... Пришли еще Медведь с Зайцем, серенький бабушкин Козлик с Уточкой-хохлаткой, Петушок с Волком – всем место нашлось у Ваньки. Последними пришли Аленушкин Башмачок и Аленушкина Метелочка. Посмотрели они – все места заняты, а Метелочка сказала: – Ничего, я и в уголке постою... А Башмачок ничего не сказал и молча залез под диван. Это был очень почтенный Башмачок, хотя и стоптанный. Его немного смущала только дырочка, которая была на самом носике. Ну, да ничего, под диваном никто не заметит. – Эй, музыка! – скомандовал Ванька. Забил барабан: тра-та! та-та! Заиграли трубы: тру-ту! И всем гостям вдруг сделалось так весело, так весело...
II
Праздник начался отлично. Бил барабан сам собой, играли сами трубы, жужжал Волчок, звенел своими тарелочками Клоун, а Петрушка неистово пищал. Ах как было весело!.. – Братцы, гуляй! – покрикивал Ванька, разглаживая свои льняные кудри. Аня и Катя смеялись тонкими голосками, неуклюжий Медведь танцевал с Метелочкой, серенький Козлик гулял с Уточкой-хохлаткой, Клоун кувыркался, показывая свое искусство, а доктор Карл Иваныч спрашивал Матрену Ивановну: – Матрена Ивановна, не болит ли у вас животик? – Что вы, Карл Иваныч! – обижалась Матрена Ивановна. – С чего вы это взяли?.. – А ну покажите язык. – Отстаньте, пожалуйста... – Я здесь... – прозвенела тонким голоском серебряная Ложечка, которой Аленушка ела свою кашку. Она лежала до сих пор спокойно на столе, а когда доктор заговорил об языке, не утерпела и соскочила. Ведь доктор всегда при ее помощи осматривает у Аленушки язычок... – Ах нет... не нужно! – запищала Матрена Ивановна и так смешно размахивала руками, точно ветряная мельница. – Что же, я не навязываюсь со своими услугами, – обиделась Ложечка. Она даже хотела рассердиться, но в это время к ней подлетел Волчок, и они принялись танцевать. Волчок жужжал, Ложечка звенела... Даже Аленушкин Башмачок не утерпел, вылез из-под дивана и шепнул Метелочке: – Я вас очень люблю, Метелочка... Метелочка сладко закрыла глазки и только вздохнула. Она любила, чтобы ее любили. Ведь она всегда была такой скромной Метелочкой и никогда не важничала, как это случалось иногда с другими. Например, Матрена Ивановна или Аня и Катя, – эти милые куклы любили посмеяться над чужими недостатками: у Клоуна не хватало одной ноги, у Петрушки был длинный нос, у Карла Иваныча – лысина, Цыган походил на головешку, а всего больше доставалось имениннику Ваньке. – Он мужиковат немного, – говорила Катя. – И кроме того, хвастун, – прибавила Аня. Повеселившись, все уселись за стол, и начался уже настоящий пир. Обед прошел, как на настоящих именинах, хотя дело и не обошлось без маленьких недоразумений. Медведь по ошибке чуть не съел Зайчика вместо котлетки; Волчок чуть не подрался с Цыганом из-за Ложечки – последний хотел ее украсть и уже спрятал было к себе в карман. Петр Иваныч, известный забияка, успел поссориться с женой и поссорился из-за пустяков. – Матрена Ивановна, успокойтесь, – уговаривал ее Карл Иваныч. – Ведь Петр Иваныч добрый... У вас, может быть, болит головка? У меня есть с собой отличные порошки... – Оставьте ее, доктор, – говорил Петрушка. – Это уж такая невозможная женщина... А впрочем, я ее очень люблю. Матрена Ивановна, поцелуемтесь... – Ура! – кричал Ванька. – Это гораздо лучше, чем ссориться. Терпеть не могу, когда люди ссорятся. Вон посмотрите... Но тут случилось нечто совершенно неожиданное и такое ужасное, что даже страшно сказать. Бил барабан: тра-та! та-та-та! Играли трубы: тру-ру! ру-ру-ру! Звенели тарелочки Клоуна, серебряным голоском смеялась Ложечка, жужжал Волчок, а развеселившийся Зайчик кричал: бо-бо-бо!.. Фарфоровая Собачка громко лаяла, резиновая Кошечка ласково мяукала, а Медведь так притопывал ногой, что дрожал пол. Веселее всех оказался серенький бабушкин Козлик. Он, во-первых, танцевал лучше всех, а потом так смешно потряхивал своей бородой и скрипучим голосом ревел: мее-ке-ке!..
III
Позвольте, как все это случилось? Очень трудно рассказать все по порядку, потому что из участников происшествия помнил все дело только один Аленушкин Башмачок. Он был благоразумен и вовремя успел спрятаться под диван. Да, так вот как было дело. Сначала пришли поздравить Ваньку деревянные кубики... Нет, опять не так. Началось совсем не с этого. Кубики действительно пришли, но всему виной была черноглазая Катя. Она, она, – верно!.. Эта хорошенькая плутовка еще в конце обеда шепнула Ане: – А как ты думаешь, Аня, кто здесь всех красивее? Кажется, вопрос самый простой, а между тем Матрена Ивановна страшно обиделась и заявила Кате прямо: – Что же вы думаете, что мой Петр Иваныч урод? – Никто этого не думает, Матрена Ивановна, – попробовала оправдываться Катя, но было уже поздно. – Конечно, нос у него немного велик, – продолжала Матрена Ивановна. – Но ведь это заметно, если только смотреть на Петра Иваныча сбоку... Потом, у него дурная привычка страшно пищать и со всеми драться, но он все-таки добрый человек. А что касается ума... Куклы заспорили с таким азартом, что обратили на себя общее внимание. Вмешался прежде всего, конечно, Петрушка и пропищал: – Верно, Матрена Ивановна... Самый красивый человек здесь, конечно, я! Тут уже все мужчины обиделись. Помилуйте, этакий самохвал этот Петрушка! Даже слушать противно! Клоун был не мастер говорить и обиделся молча, а зато доктор Карл Иваныч сказал очень громко: – Значит, мы все уроды? Поздравляю, господа... Разом поднялся гвалт. Кричал что-то по-своему Цыган, рычал Медведь, выл Волк, кричал серенький Козлик, жужжал Волчок – одним словом, все обиделись окончательно. – Господа, перестаньте! – уговаривал всех Ванька. – Не обращайте внимания на Петра Иваныча... Он просто пошутил. Но все было напрасно. Волновался главным образом Карл Иваныч. Он даже стучал кулаком по столу и кричал: – Господа, хорошо угощенье, нечего сказать!.. Нас и в гости пригласили только затем, чтобы назвать уродами... – Милостивые государыни и милостивые государи! – старался перекричать всех Ванька. – Если уж на то пошло, господа, так здесь всего один урод – это я... Теперь вы довольны? Потом... Позвольте, как это случилось? Да-да, вот как было дело. Карл Иваныч разгорячился окончательно и начал подступать к Петру Иванычу. Он погрозил ему пальцем и повторял: – Если бы я не был образованным человеком и если бы я не умел себя держать прилично в порядочном обществе, я сказал бы вам, Петр Иваныч, что вы даже весьма дурак... Зная драчливый характер Петрушки, Ванька хотел встать между ним и доктором, но по дороге задел кулаком по длинному носу Петрушки. Петрушке показалось, что его ударил не Ванька, а доктор... Что тут началось!.. Петрушка вцепился в доктора; сидевший в стороне Цыган ни с того ни с сего начал колотить Клоуна, Медведь с рычанием бросился на Волка, Волчок бил своей пустой головой Козлика – одним словом, вышел настоящий скандал. Куклы пищали тонкими голосами, и все три со страху упали в обморок. – Ах, мне дурно!.. – кричала Матрена Ивановна, падая с дивана. – Господа, что же это такое? – орал Ванька. – Господа, ведь я именинник... Господа, это, наконец, невежливо!.. Произошла настоящая свалка, так что было уже трудно разобрать, кто кого колотит. Ванька напрасно старался разнимать дравшихся и кончил тем, что сам принялся колотить всех, кто подвертывался ему под руку, и так как он был всех сильнее, то гостям пришлось плохо. – Карраул!!. Батюшки... ой, карраул! – орал сильнее всех Петрушка, стараясь ударить доктора побольнее... – Убили Петрушку до смерти... Карраул!.. От свалки ушел один Башмачок, вовремя успевший спрятаться под диван. Он со страху даже глаза закрыл, а в это время за него спрятался Зайчик, тоже искавший спасения в бегстве. – Ты это куда лезешь? – заворчал Башмачок. – Молчи, а то еще услышат, и обоим достанется, – уговаривал Зайчик, выглядывая косым глазом из дырочки в носке. – Ах, какой разбойник этот Петрушка!.. Всех колотит и сам же орет благим матом. Хорош гость, нечего сказать... А я едва убежал от Волка, ах! Даже вспомнить страшно... А вон Уточка лежит кверху ножками. Убили бедную... – Ах какой ты глупый, Зайчик: все куклы лежат в обмороке, ну и Уточка вместе с другими. Дрались, дрались, долго дрались, пока Ванька не выгнал всех гостей, исключая кукол. Матрене Ивановне давно уже надоело лежать в обмороке, она открыла один глаз и спросила: – Господа, где я? Доктор, посмотрите, жива ли я?.. Ей никто не отвечал, и Матрена Ивановна открыла другой глаз. В комнате было пусто, а Ванька стоял посредине и с удивлением оглядывался кругом. Очнулись Аня и Катя и тоже удивились. – Здесь было что-то ужасное, – говорила Катя. – Хорош именинник, нечего сказать! Куклы разом накинулись на Ваньку, который решительно не знал, что ему отвечать. И его кто-то бил, и он кого-то бил, а за что про что – неизвестно. – Решительно не знаю, как все это вышло, – говорил он, разводя руками. – Главное, что обидно: ведь я их всех люблю... решительно всех. – А мы знаем как, – отозвались из-под дивана Башмачок и Зайчик. Мы все видели!.. – Да это вы виноваты! – накинулась на них Матрена Ивановна. – Конечно, вы... Заварили кашу, а сами спрятались. – Они, они!.. – закричали в один голос Аня и Катя. – Ага, вон в чем дело! – обрадовался Ванька. – Убирайтесь вон, разбойники... Вы ходите по гостям только ссорить добрых людей. Башмачок и Зайчик едва успели выскочить в окно. – Вот я вас... – грозила им вслед кулаком Матрена Ивановна. – Ах, какие бывают на свете дрянные люди! Вот и Уточка скажет то же самое. – Да, да... – подтвердила Уточка. – Я своими глазами видела, как они спрятались под диван. Уточка всегда и со всеми соглашалась. – Нужно вернуть гостей... – продолжала Катя. – Мы еще повеселимся... Гости вернулись охотно. У кого был подбит глаз, кто прихрамывал; у Петрушки всего сильнее пострадал его длинный нос. – Ах, разбойники! – повторяли все в один голос, браня Зайчика и Башмачок. – Кто бы мог подумать?.. – Ах как я устал! Все руки отколотил, – жаловался Ванька. – Ну да что поминать старое... Я не злопамятен. Эй, музыка!.. Опять забил барабан: тра-та! та-та-та! Заиграли трубы: тру-ту! ру-ру-ру!.. А Петрушка неистово кричал: – Ура, Ванька!..
5 |
Последнее изменение этой страницы: 2019-04-21; Просмотров: 211; Нарушение авторского права страницы