Деревня Борисцево: мемориал погибшим землякам

Наше путешествие по маршруту начинается с посещения Борисцевского сельского поселения. Его центральный населённый пункт, деревня Борисцево, расположен в 5 километрах от Торжка. В годы Великой Отечественной войны защищать Родину из этой местности ушло несколько сотен человек, многие из них больше не вернулись в родные места. Но память о героических защитниках Отечества свято сохраняют потомки погибших. В 2015 году в рамках областной Программы поддержки местных инициатив около здания сельской администрации был воздвигнут мемориал. В сборе средств на его сооружение активное участие принимали жители поселения. И теперь каждый, кому дорога память о погибших земляках, может прийти сюда и поклониться родным и близким, всем воинам, которые своей жизнью отстояли и защитили мир на земле.

Поселок Красный торфяник: неизвестного солдата

 

Осень 1941 года. В одном из воздушных боев падает подбитый советский самолет. Летчику удается спастись, но он получает серьезное ранение. Подразделение вместе с ранеными, среди которых был и летчик, отступает. Летчику становится хуже и тогда его решают оставить в одном из домов поселка. Супруги Котяховы, Любовь и Алексей, приняли его как родного. Но раны были настолько тяжелы, что вскоре летчик умирает. Все документы, находившиеся при нем, супруги спрятали или уничтожили, видимо боялись за свою жизнь. Так летчик и остался неизвестным. Похоронили его за школой, среди берез. Хотя на этот счет мнения расходятся, что он был похоронен именно на этом месте, так как свидетелей не осталось…

Деревня Галки

Жители готовились к приходу немцев. За деревней в лесу выкопали землянки. Враг рвался захватить Торжок и совершал авианалёты. Галки бомбили зажигательными и осколочными бомбами. 14 октября 1941 года прямым попаданием бомбы был уничтожен дом Марии Арсентьевны Львовой (1900-1941), стоявший на окраине деревни. Вместе с ней погибло ещё несколько человек: муж (ему оторвало ноги), их дочь и солдат, находившийся в доме. В семье Львовых были ещё дети, но, к счастью, в то время их не оказалось дома, они пасли лошадей. Все тела погибших, кроме женщины, были сильно изуродованы, их захоронили между домами, а позже перевезли в братскую могилу в д. Алексейково. А Марию Арсентьевну похоронили за деревней. Сейчас на её могиле стоит новый памятник и ограда. Это дань памяти внуков Татьяны Алексеевны Львовой и Алексея, Олега, Александра Лобановых.

А кто же был тот солдат, что во время авианалёта находился в доме? Скорее всего, это красноармеец Иван Иванович Филатов. Вдоль дороги, по которой шли наши войска на Ржев, было ещё два захоронения солдат, погибших во время бомбёжек. Их тела позднее также были перезахоронены в братскую могилу  д. Алексейково.

По воспоминаниям жителей деревни Галки Александра Ефремовича Николаева, Галины Ивановны Львовой, Юрия Григорьевича Петрова: «В лесу за деревней стояла зенитка, которая прикрывала Торжок. Военные жили в домах местных жителей, а те - в землянках. Спустя несколько десятилетий после Победы война напомнила о себе. В ручье за деревней была найдена неразорвавшаяся авиабомба. Для её обезвреживания приезжали сапёры».

Деревня Алексейково

Как известно, с 17 октября 1941 года директивой Ставки Верховного Главнокомандования был образован Калининский фронт под командованием генерал-полковника И.С. Конева. В состав фронта вошли 22-я и  29-я армии, которые заняли оборону по двум направлениям: 22-я армия от Кувшинова до Сукромли и 29-я от Сукромли до Медного. В самой Сукромле и близлежащих деревнях боевых действий не проходило, однако это был стратегически очень важный район, так как здесь располагались аэродром и медсанбаты.

 

Первая остановка в деревне Алексейково. Здесь находится воинское захоронение, в которой находятся останки 69 защитников Отечества...

Невольным свидетелем военных событий стала жительница деревни Алексейково Зинаида Ефремовна Морозова, 1931 года рождения. В начале войны ей было всего 10 лет. Из её воспоминаний стало известно, что в один из крайних домов деревни Алексейково привезли четырёх раненых лётчиков, чтобы в дальнейшем отправить  в госпиталь Торжка. Но с воздуха продолжали бомбить немецкие самолёты и одна из бомб попала в этот крайний дом, где находились лётчики. Они погибли. В дальнейшем на месте воронки  и хоронили умерших от ран из медсамбатов и погибших во время авианалётов. Теперь на этом месте находится воинское захоронение.

Из воспоминаний жительницы деревни Алексейково Ивановой Анны Григорьевны: «Когда началась война, я была молодой девушкой. Жители села работали на лесозаготовках. Пилили лес, который шел для топки паровозов, двуручной пилой. Бревна, дрова были большие, и их приходилось колоть надвое, было очень тяжело. Помню, как по деревне Алексейково вели пленных немцев в сторону Торжка. Вид у них был плачевный. Они шли, опустив голову, оборванные, босые, просили поесть, среди них были и раненые. Местные жители вели себя спокойно по отношению к пленным: не плевали им вслед, и драться не налетали, а наоборот - жалели, а кто - то тайком даже подкармливал их. Пленные вызывали жалость…»

Село Сукромля

Мемориал погибшим землянам и бюст М.В. Виноградова

Село Сукромля находится в 24 километрах от Торжка. В начале 70-х годов прошлого столетия к зданию местной средней школы была сделана пристройка. Работы провел студенческий отряд, в составе которого оказался молодой архитектор из Краснодара. Он то и предложил эскиз памятника Герою Советского Союза Михаилу Виноградову. А идея создания самого памятника принадлежала бывшему директору школы Борису Васильевичу Михайлову. Деньги были заработаны учащимися в подшефном колхозе «Верный путь», недостающую сумму выделил сельский Совет. Так на территории Сукромленской школы появился памятник знаменитому выпускнику, а чуть позднее по обе стороны от памятника установили мраморные плиты с фамилиями погибших земляков в годы Великой Отечественной войны. Это место является святым у жителей поселения. Здесь проходят торжественно-траурные мероприятия 9 Мая, в День памяти и скорби 22 июня. Уход за мемориалом осуществляют учащиеся школы и ветеранская организация…

Михаил Николаевич Виноградов родился в деревне Новинки 10 октября 1924 года. На отлично окончил школу, вступил в комсомол. В 18 лет ушел на фронт, трижды был ранен. В 1942 году Виноградов был призван на службу в Рабоче-крестьянскую Красную Армию. С июня 1943 года — на фронтах Великой Отечественной войны. Принимал участие в боях на 1-м Прибалтийском фронте, три раза был ранен в боях. К июню 1944 года гвардии старший сержант Михаил Виноградов был помощником командира взвода 201-го гвардейского стрелкового полка 67-й гвардейской стрелковой дивизии 6-й гвардейской армии. Отличился во время освобождения Белорусской ССР.

Второго июня 1944 года 201 стрелковый полк, базировавшийся в Белоруссии, встал заслоном на пути отхода немецко-фашистских войск. Во что бы то ни стало прорваться сквозь боевые порядки гвардейцев, используя боевую мощь артиллерии и танков.

- Нахальство – еще не сила, - говорил Михаил Виноградов. Он советовал бойцам подпускать фашистов как можно ближе и разить их в упор, наверняка.

Ранили командира взвода. Комсомолец Виноградов не растерялся:

- Слушай мою команду! – крикнул он и увлек бойцов за собой, бросившись вперед на врага. Но тут немецкий пулемет прижал к земле советских воинов. Михаил ползком подобрался к гитлеровцам и забросал пулеметчиков гранатами.

В этом бою вражеская пуля сразила отважного гвардейца. Командир полка Иноземцев уже 7 июля 1944 года заполнит наградной лист, в котором будет сказано:  «3 июля 1944 года в бою в районе д. Троицкое, самоотверженно отражая контратаку противника во время рукопашной схватки, пал смертью героя Виноградов, отдав свою жизнь за свободу и независимость нашей Родины. Товарищ Виноградов Михаил Николаевич достоин присвоения ему звания Героя Советского Союза».

24 марта 1945 года Михаилу Виноградову было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза. Похоронили его в Белоруссии, в братской могиле поселка Ветрино. А светлая память о нем сохраняется в сердцах его земляков – жителей Сукромленского сельского поселения.

Из воспоминаний бабушки Прасковьи Абрамовны о Мише: «Рос Миша хорошим мальчиком. Сам себя хорошо вёл. Ни с кем не дрался. Учился хорошо. Помню: сидят они стайкой под вишнями, о войне разговаривают, и громче всех его голос: «Я пойду Родину защищать! » И вскоре он ушёл от меня. Во время войны забежал он ко мне после ранения, расспросил о моей жизни, об отце с матерью, подарил мне свою карточку, прощаясь, сказал: «Не скучай, бабушка, война скоро кончится, а если я погибну, то будешь часто вспоминать меня». И улетел, соколик. Век его не забуду! »

Из воспоминаний учителя Борисовой Тамары Александровны: «Осенью 1939 года Миша Виноградов пришел в 5 «А» класс, где я была классным руководителем. Хорошо помню его. У него были светлые волосы «ёжиком», голубые глаза. С первых же дней Миша показал себя, как образцовый, дисциплинированный ученик. Учился всё время на «5», если получал «4», чувствовал себя виноватым и быстро исправлял на «5». Он любил учиться, это чувствовалось во всём. Ребята любили его. Он охотно и добросовестно выполнял общественную работу, в каждом классе его выбирали или старостой, или в пионерский актив. Ходил он в школу всегда чистым и аккуратным, учебники и тетради у него были всегда в порядке. Миша никогда не пропускал занятий в школе и не опаздывал. Жил он с бабушкой, которой помогал в домашних делах».

С 2015 года Сукромленская СОШ носит имя Героя Советского Союза  Михаила Николаевича Виноградова. В рекреации здания школы на втором этаже располагается галерея Славы. На одном из стендов представлены фотографии тех, кто воевал на фронте, к счастью, вернулся живым, был отмечен военными наградами и посвятил свою дальнейшую жизнь восстановлению родной деревни.

Село Сукромля и близлежащие деревни подвергались сильным авианалётам. Немцы усиленно бомбили дорогу на Ржев. Очень много страдало мирных жителей: гибли дети, женщины, старики. Об одном мальчике рассказала местная жительница: «У него были поранены пальцы на руках. Мальчика отвезли в деревню Каряево в медсамбат. А так как лекарств не хватало, ребёнок заразился столбняком и умер в страшных муках». Война оставила свой горький отпечаток на каждой семье. Коснулась она и жительницы села Сукромля М.Н. Максимовой, которой было всего пять лет, когда началась война, а ее братику Виктору исполнился месяц. Мария Николаевна вспоминает: «В июле по дороге шли колонны советских солдат. Жителей заставляли покинуть село, так как это была прифронтовая зона, немец рвался на Ржев. Когда они с мамой и братиком собирались покинуть Сукромлю, начался авианалет немецких самолетов. Один из самолетов на низкой высоте строчил из пулемета. До сих пор на Спасо-Преображенском храме села Сукромля имеются следы от осколков и пуль. Все бросились врассыпную, спасаясь от пуль: и солдаты, и местные жители. Мама упала и прикрыла собой маленького ребенка. Было очень страшно. А по ночам соблюдали светомаскировку, чтобы вражеские самолеты не видели населенный пункт. По деревне ходили патрули, следили за порядком. Семья потом пряталась в деревне Иванцево, сейчас ее уже нет. Когда в 1942 году немца отогнали, жители вернулись в родные места. Весной копали мороженую картошку и делали из нее галеты. Было очень голодно и тяжело. Весь труд ложился на женские и детские плечи».

На стенде, который рассказывает о жизни и подвиге М.Н. Виноградова, можно прочитать выдержки из воспоминаний учителей Миши, а также увидеть ценнейшие экспонаты: подлинные фотографии семьи  М.Н. Виноградова. Очень жалко, что утрачена фотография матери героя. Школу Миша окончил на «отлично». На этом же стенде помещен Указ о присвоении Михаилу Виноградову звания Героя Советского Союза.

 В школьном небольшом музее находится каска советского воина, её отыскали в 80-х годах прошлого столетия местные поисковики. Приклад от ружья, который долгое время пролежал в земле. Мы располагаем также сведениями, что через Сукромлю гнали пленных немцев. Ну и, конечно, большую ценность представляют фотографии, сделанные на Сукромленском аэродроме в 1942 году.

В 30-е годы, в период коллективизации сельского хозяйства, в Сукромле организовался колхоз «Красный Бор». На его землях в начале Великой Отечественной войны был оборудован аэродром (за кладбищем) северо-западнее села. В сторону деревень Воронцы, Поддубье находилась ровная поляна, окружённая лесом. На этой поляне и был оборудован аэродром.

На опушке леса были построены землянки и площадки для стоянки самолётов. В оборудовании аэродрома участвовали жители колхозов «Красный Бор» (Сукромля), «Путь к победе» (Поддубье), «Красный Вал» (Воронцы).

Лётный и технический состав дислоцировавшихся на аэродроме авиационных частей размещался в основном в землянках, а часть — в селе Сукромля, деревнях Поддубье, Воронцы. В этих населённых пунктах располагались подразделения авиационных служб. Авиационные части обслуживал БАО (батальон авиационного обслуживания). Так, летом 1942 года на аэродроме дислоцировался и обслуживал прилетавшие на аэродром авиационные части 70-й БАО под командованием подполковника Владимира Ивановича Лазаря. С 1943 года в БАО проходил службу на должности начальника санчасти наш земляк майор Леонид Васильевич Сальников. Летом на аэродроме скашивали и увозили траву. Зимой расчищали от снега полосы для взлёта самолётов, площадки для стоянки. На ровном поле аэродрома самолеты садились не на колёсах, а на лыжах. В работах по скашиванию травы и расчистке от снега аэродрома и подъездных путей принимали участие жители окрестных деревень.

На аэродроме непродолжительное время дислоцировались самолёты-истребители 1-го гвардейского истребительного авиационного полка и самолёты У-2   (По-2) авиационного полка ночных бомбардировщиков.

Аэродром был обнаружен немецкой авиацией и несколько раз подвергался бомбардировке и обстрелу из пулемётов. Так, в один из дней лета 1942 года на аэродром налетели немецкие истребители. В этот день на аэродроме находилось 4 самолёта По-2. Три самолёта были подожжены. А на одном самолёте лётчик успел подняться в воздух, и самолёт уцелел.

В 1943 году аэродром, выполнив своё назначение, прекратил существование. На месте аэродрома и сейчас имеются следы от землянки.

 

Здесь в войну находился аэродром

Из воспоминаний летчика Виталия Ивановича Клименко:

Весной началась распутица, и мы вернулись в Мигалово,               где была бетонная ВПП. Где-то в это время мне и Семену Рыбалко поручили прикрытие линии обороны 30-й армии, расположенной на левом берегу р. Волги в районе г. Ржев. Время патрулирования уже к концу подходило, когда появились четыре Ме-109. Некоторое время мы ходили вдоль линии фронта параллельно – они на своей стороне, мы – на своей. Потом они решили нас атаковать. Мы отражали атаки, но все же по мне несколько раз попали. Они ушли на свою территорию, а мы отправились домой. Не доходя до аэродрома, я обратил внимание, что температура масла растет. По радио сообщил своему ведомому, а он мне говорит, что у меня за хвостом черный дым. Подлетаем. Я, дурак, решил пройти над аэродромом, мы же вроде раньше закончили, показать, что у меня мотор дымит, чтобы все видели, что я никого не обманываю. Я прошел, отстегнул ремни, чтобы в случае чего выскочить из самолета, начал выполнять разворот, заложил крутой вираж, и тут у меня мотор обрезало! Самолет, как мне потом рассказывали, левым крылом зацепился за землю и рухнул. Самолет разбил, но сам остался жив, хотя и потерял сознание от удара. В госпитале я провалялся примерно полтора месяца.

В мае 1942 года полк вылетел в Саратов, где получил истребители Як-1. Быстренько переучились и – обратно на фронт.

Третий раз меня сбили в летних боях под Ржевом. Там же               я открыл счет своим сбитым самолетам. Летали мы с аэродрома Сукромля под Торжком. Командир эскадрильи повел четыре пары на прикрытие переднего края. Я со своим ведомым обеспечивал «шапку» примерно на 4500-5000. Что такое шапка? Ударная группа, располагающаяся выше основных сил истребителей. Этот термин от штурмовиков пошел. Они нам кричали по радио: «Шапки», прикройте! »

Смотрю, идут Ю-88. Я предупредил по радио ведущего группы, что справа бомбардировщики противника, и пошел пикированием   в атаку. То ли ведущий меня не слышал, то ли еще что, но факт, что атаковал я их парой, да и то мой ведомый куда-то потерялся.             С первой атаки я сбил Ю-88, но меня атаковала сначала одна пара истребителей прикрытия Ме-109 – промахнулись. А затем вторая пара Ме-109, один из самолетов которой попал в левый борт моего самолета осколочно-фугасным снарядом. Мотор встал. Я, имитируя хаотичное падение, попытался от них оторваться, но не тут-то было. Они – за мной, добить хотят, но внизу на 2000 их встретили два «ишака» с соседнего аэродрома Климово, завязавшие с ними бой. Я кое-как машину выровнял и в районе города Старица плюхнулся на пузо на пшеничное поле. В горячке боя я даже не почувствовал, что ранен. Подбежали наши пехотинцы, отправили меня в медсанбат. После перевязки говорят: «Скоро будет машина, с ней поедешь в госпиталь в Старицу», а на хрен мне туда ехать, если там бомбят все время?! Вышел на дорогу, проголосовал и добрался до аэродрома, что возле этой Старицы. Там меня направили в санчасть. Вдруг вечером приходят летчики, спрашивают: «Где тебя подбили? » – «Под Старицей». – «А ты знаешь, мы сегодня одного «яка» спасли». – «Так это вы меня спасли». – «О! Мать твою, давай бутылку! » Медсестра говорит: «Ребята, нельзя». Какой там нельзя! Выпили. Через несколько дней за мной из полка прилетел самолет. Правда, за это время наш адъютант Никитин успел сообщить родным, что я погиб смертью храбрых. Опять я немного повалялся в госпитале и – к ребятам на фронт. Надо воевать. А как же?! Скучно без ребят.

Виталий Клименко на самолете Як-1 вылетает с аэродрома Сукромля на разведку станции Оленино. Лето 1942 г.

Под Ржевом на станции Старица постоянно разгружались наши войска. Немцы регулярно ходили ее бомбить, а мы, соответственно, их оттуда гоняли. Здесь мы впервые встретились с эскадрой Мельдерса, «Веселыми ребятами», как мы их называли. Как-то раз вылетел штурман полка, вернулся и говорит: «Ребята, прилетели какие-то другие летчики. Это не фронтовая авиация, не «мессера»,           а «фокке-вульфы».

Надо сказать, что у «фокке-вульфа» – мотор воздушного охлаждения. Он в лобовую ходит – легко! А мне на черта в лоб?! Мне пулька в двигатель попала, и я готов. Ну, приспособился: когда в лобовую шел, я «ногу давал» и скольжением уходил с прямой линии. Атака на бомбардировщика точно так же строилась – прямо идти нельзя, стрелок же огонь по тебе ведет. Вот так, чуть боком, и идешь в атаку. С «Веселыми ребятами» мы хорошо дрались. Во-первых, мы делали «шапку». Если завязался воздушный бой, то по договоренности у нас одна пара выходила из боя и забиралась вверх, откуда наблюдала за происходящим.

Летчики 1-го Гвардейского ИАП после удачного вылета на прикрытие наших войск в районе города Ржев. Справа налево:             И. Тихонов, В. Клименко, И. Забегайло, адъютант 1-й эскадрильи Никитин, Дахно и техники эскадрильи аэродром СУКРОМЛЯ.

Как только видели, что на нашего заходит немец, они на них сразу сверху сваливались. Там даже не надо попадать, только перед носом у него показать трассу, и он уже выходит из атаки. Если можно сбить, так сбивали, но главное – выбить его с позиции для атаки. Во-вторых, мы всегда друг друга прикрывали. У немцев были слабые летчики, но в основном это были очень опытные бойцы, правда, они надеялись только на себя. Конечно, сбить его было очень трудно, но у одного не получилось – второй поможет… Мы потом с «Веселыми ребятами» на операции «Искра» встретились, но там они были более осторожными.

Вообще, после Ржева мы с немцами были уже на равных, летчики уже чувствовали себя уверенно. Я лично, когда вылетал, никакого страха не ощущал. Морду они нам в начале войны хорошо набили, но научили нас воевать. Еще раз повторю: морально и физически мы были сильнее. Что касается предвоенной подготовки, которую я прошел, ее было достаточно для ведения боя на равных, а вот наше пополнение было очень слабым и требовало длительного введения в боевую обстановку.

В.Клименко (сидит) и инженер 1-го Гвардейского ИАП рассматривают повреждения, полученные самолетом Клименко во время воздушного боя в районе Ржева аэродром Сукромля.

Как вводили? Приходит, допустим, молодой летчик. Школу закончил. Ему дают немножко полетать вокруг аэродрома, потом – облет района, потом в конце концов его можно брать в пару. Сразу в бой его не пускаешь. Постепенно… Постепенно… Потому что мишень за хвостом возить мне не нужно. Ведомый должен смотреть за мной, и когда я иду в атаку, должен меня прикрывать. А если он только следит, чтобы не заблудиться и от меня не оторваться, то и его сбить могут, и я атаковать не могу, поскольку за ним должен смотреть. Так что, если в группе молодой летит, то его вся группа охраняет, пока немного не освоится.

В один из дней к нам на аэродром прибыл командующий 3-й воздушной армией, Герой Советского Союза Громов М. М. Он от имени Президиума Верховного Совета СССР награждал отличившихся летчиков. В том числе и я получил первый орден Красного Знамени. В то время получить правительственную награду для нас было почетно, и мы носили их постоянно, даже в полетах.

В сентябре мы передавали свои оставшиеся Як-1 соседнему полку. Я повел 8 или 9 оставшихся у нас Як-1. Подошли к аэродрому. Детали роспуска мы проработали на земле у себя на аэродроме, решив выполнить красивую крутую горку с роспуском группы и последующим индивидуальным исполнением фигур высшего пилотажа.

В полете – Як-1. По комплексу летно-боевых характеристик он считался лучшим из тройки истребителей новых типов (ЛаГГ-3, МиГ-3, Як-1), поступивших на вооружение накануне войны

Стали в круг над аэродромом для захода на посадку. Сели и выстроились в линейку. Красиво! Я пошел на командный пункт докладывать о прибытии и передаче наших Як-1. На командном пункте меня встретил командир, который оказался бывшим начальником Чугуевского авиаучилища полковником Петровым. После недолгого разговора нас посадили в пассажирский Ли-2 и увезли на свой аэродром. На следующий день наш 1–й Гвардейский ИАП на ЛИ-2 был перебазирован на Воронежский фронт, на аэродром в город Усмань.

Прибыв на аэродром у города Усмань, мы расположились                     в ближайшей деревеньке в ожидании новых истребителей.

Недели через 2-3 к нам стали прибывать с Новосибирского завода новые истребители Як-7Б, уже облетанные заводскими летчиками-испытателями. Мы быстро их освоили, так как они практически не отличались от Як-1, и готовились в ближайшее время вступить в воздушные бои на Воронежском фронте, с тем, чтобы обеспечить наше господство в воздухе и отбить немцев от г. Воронежа. Пока мы комплектовались новыми Як-7Б под Воронежем, наступление немцев было приостановлено. И мы, перелетев на аэродром у города Старый Оскол и сделав по нескольку боевых вылетов, получили приказ опять вернуться на Калининский фронт, так как в воздухе немцев мы стали встречать редко. Да и фронтовая авиация здесь неплохо работала.

Последняя серийная модель И-16 тип 29. Всего на заводе 21 было построено 650 таких самолетов. На этом «ишачке» был установлен мотор М-63. Вооружение самолета составляли три синхронных пулемета: 2 ШКАС калибра 7, 62 мм и один БС 12, 7 мм

– На каких типах «яков» вы воевали?

– На Як-7Б и Як-1. В ВШВБ (высшей школе воздушного боя) освоил Як-9. Для меня все они были одинаковыми. Самый страшный истребитель – это И-16, а все остальное – ерунда. «Миг», так он сам садился, хоть ручку бросай. Что можно сказать о «яках»? Кабина вполне удобная, остекление, качество плексигласа – нормальное и обзор хороший, поэтому летали с закрытым фонарем. Вообще, обзор во многом зависит от летчика. Для обзора назад было установлено зеркало, но все равно нужно слегка отворачивать самолет, чтобы осматриваться, ну, и головой крутить. Ты должен видеть заднюю полусферу, иначе тебя убьют. Бывало, так головой накрутишься, что шея красная, а когда на И-16 летали, у нас целлулоидные воротнички были, так до крови шею натирали. Прицелы были нормальные, но в «собачьей свалке» некогда ими пользоваться – целишься по собственной трассе. Молодые летчики, так те как на гашетку нажмут, так ее и не отпускают, пока патроны не кончатся. Прилетят – стволы синие, перегрелись – надо заменять. А когда опыт есть, трассу кинул, самолет подвел и бьешь. В прицел можно смотреть, когда стреляешь по мишеням. А вот когда ты в уже воздухе, в бою, где все решают мгновения, секунды, какой там прицел!

Кого сложнее сбить? Истребитель. «Мессершмитт» – хорошая машина, «фокке-вульф» – очень хорошая машина с двигателем воздушного охлаждения, но маневренность у него похуже, чем у «мессера». Вообще все зависит от летчика, который в немецком самолете сидит. Чем пилот противника опытнее, тем сложнее. Надо сказать, что хотя сбить бомбардировщик проще, но подойти к их строю – непросто. Заходить надо от солнца или из облака, а еще лучше, когда атака идет одновременно с разных направлений, например, одни снизу, другие сверху. С первой атаки надо сбивать ведущего – все по нему ориентируются, да и бомбы часто «по нему» бросают. А если хочешь лично сбить, то надо ловить летчиков, которые летят последними. Те ни хрена не соображают, там обычно – молодежь. Если он отбился – ага, это мой. Считай, две тысячи рублей в кармане (за бомбардировщик давали 2 тысячи, за разведчика почему-то 1, 5 тысячи, а за истребитель тысячу). Ну, мы деньги все в кучу складывали, а если затишье, то посылали гонцов (или самолет в мастерскую отогнать, или еще что) за водкой. Я помню, пол-литра стоила тогда 700-800 рублей. Так вот первой очередью стараешься попасть в кабину, потом можно перенести огонь на плоскости. Оставляешь боезапас на второй заход, а то некоторые расстреляют все, а потом таранят. У нас в полку никто не таранил. Почему? Потому что был хороший летный состав, с хорошей подготовкой. Правда, бывало так, что летчик прилетает и говорит: «Сбил! » – «Как же ты сбил? » – «Ну, я же видел, что трасса кончалась…» А там так получается, что когда с большой дистанции стреляешь, то трасса загибается и теряется за самолетом, и кажется, что попал, а он летит и летит. Когда попадаешь в самолет, то сразу видно что-то вроде искр или молний.

Как подтверждались сбитые самолеты? В общем, так. Прилетаешь на аэродром и докладываешь командованию полка, что вели воздушный бой в таком-то районе, сбил один самолет противника, который упал там-то. Если это на нашей территории, то от войск, расположенных в этом районе, должно прийти подтверждение, а если у немцев, то должны партизаны подтвердить или экипажи самолетов, которые мы сопровождали, или летчики, с которыми делали вылет. Мне кажется, что приписок в боевых счетах не было. Это было не принято. Все ж на виду! Что значит сбил в группе? Поначалу было так: я атакую, сбиваю, но ведь ведомый меня прикрывает. Я пишу, что мы сбили в группе. Кто тогда считал? Все равно, тысячу-две в шапку кладут.

Так вот перебросили нас на Калининский фронт. Мы поначалу даже возмущались, просили, чтобы нас отправили в более жаркие места. Но Ставка лучше нас знала общую ситуацию на фронтах. Так что приземлились мы на аэродром Старая Торопа. Здесь нам предстояли встречи с нашими знакомыми «Веселыми ребятами».

Потом нас опять перебазировали на аэродром Живодовка, откуда мы вели прикрытие и разведку сил противника в районах железнодорожных станций Вязьма – Брянск у городов Людиново, Дятьково, Карачев, Брянск. В это время в стране проводилась кампания, когда трудящиеся, работающие в тылу на заводах, фабриках, в колхозах и совхозах, собирали добровольно средства, на которые покупались танки, самолеты, корабли для Красной Армии.

В один из дней меня и еще 5 летчиков нашего Первого Гвардейского ИАП вызвали на командный пункт и вручили командировочные предписания, согласно которым мы должны срочно отбыть в г. Москву вместе с начальником штаба подполковником Киселевым.

Мы прибыли на Тушинский аэродром, где устроились в общежитии при аэродроме. Здесь нам сказали, что через несколько дней мы должны получить персональные истребители от ЦК профсоюза торговых работников СССР. Но, пока суд да дело, я отпросился у начальника штаба на сутки, с тем чтобы встретиться со своей любимой Зиночкой и уговорить ее выйти за меня замуж. А вскоре нас перебросили на Волховский фронт. Прилетели на аэродром у города Будогощ. Надо сказать, что на Калининском фронте мы долго не имели возможности помыться, а тут взяли машину и всей эскадрильей поехали в баню. Но на следующий день летчики не то что летать, сидеть в теплой кабине самолета не могли от зуда по всему телу – подхватили чесотку. В общем, вся эскадрилья вышла из строя. Полковой врач положил каждого на лавку, обмазал какой-то черной, пахнувшей нефтью мазью с ног до головы.

Прием в партию В. Клименко прямо в кабине У-2 перед отправкой летчика в госпиталь. Аэродром Сукромля август 1942 года

Потом каждого обмотал простыней и – в кровать. В комнате стоял запах, как на нефтяном складе. Несколько дней мы лечились. Прежде чем помыть нас в другой бане, ее продезинфицировали, и только тогда нас туда запустили. Надо сказать, врач порядком струхнул – это же его обязанность предотвращать эпидемии, а тут вся эскадрилья слегла.

Перед началом перебазирования я отправил аттестат своей жене на получение с моей зарплаты денег, так как знал, что Зине и ее матери жилось в это время трудно. Нас же, летчиков, и во время войны неплохо снабжали продуктами питания, одеждой. Мы ни в чем не нуждались. Летчиков на сухарях нельзя держать. А мы, молодежь, отсутствием аппетита не страдали. Не было проблем со снабжением бензином или патронами со снарядами. Да и одевали нас хорошо. Поэтому все фонтовики, как правило, посылали свои аттестаты своим женам, матерям, отцам или родственникам, так как в тылу было особенно тяжело с питанием.

После мы перебазировались на южную окраину Ладожского озера на аэродромы Валдома и Кипуя, откуда вели боевую работу по прикрытию Дороги жизни, сопровождению бомбардировщиков и штурмовиков. С этого аэродрома мы и работали, начиная с января 1943 г. вплоть до окончания прорыва блокады Ленинграда.

Нашей авиации было много, но поначалу истребителей противника мы не встречали. Только во второй половине января 1943 г. появились старые знакомые «Веселые ребята» на ФВ-190. Помню, на фюзеляже у них был нарисован туз пик (Туз пик – это была эмблема 53-й эскадры, она летала на Ме-109 и действовала на южном участке фронта. Очевидно, В.И. путает с «зеленым сердцем» JG54, которая как раз воевала под Ленинградом на ФВ-190. — Прим. М. Быкова).

В первом же воздушном бою 23 января, при сопровождении штурмовиков, мы сбили двух. Одного из них сбил я, второго – мои ребята. В конце января 1943 года нас постигло несчастье. Стояла очень низкая облачность, но кому-то из командования захотелось послать группу наших бомбардировщиков Пе-2 на бомбежку железнодорожной станции Любань или Тосно. Командир нашего полка Логвинов решил полететь в разведку вместе со штурманом полка Тормозовым. И оба не вернулись. Или их сбили, или в туман попали… Это были два хороших летчика, о потере которых мы все очень переживали. К нам назначили ВРИО командира полка, Героя Советского Союза, тоже очень хорошего боевого летчика, Дзюбу Ивана Михайловича (Дзюба Иван Михайлович, майор, временно исполнял обязанности командира 1 ГИАП с января по май 1943 г. Воевал в составе 89 ГИАП. Всего за время участия в боевых действиях выполнил 238 боевых вылетов, в 25 воздушных боях сбил 12 самолетов лично и 1 в группе. В сентябре 1943 г. отозван с фронта на летно-испытательскую работу. Герой Советского Союза, награжден орденами Ленина, Красного Знамени (дважды), Отечественной войны 1-й и 2-й степени, Красной Звезды, медалями. – Прим. М. Быкова).

Весной мы вернулись на Калининский фронт. Базировались на одном аэродроме с бомбардировщиками Пе-2. Конечно, прикрывать бомбардировщики легче, чем штурмовики. Они идут на высоте 2-3 тысячи метров, да и скорость у них выше, но тоже не сахар. Бывало, после бомбардировки летчики на пикировании старались побыстрее уйти домой, группа рассыпается и кого прикрывать – непонятно.

На ночь мы располагались в деревне вблизи аэродрома. Вечера после ужина проводили с деревенскими девчонками в клубе, устраивали совместные танцы или самодеятельность, часа 2-3, а потом приходил кто-нибудь из штаба и разгонял всех по домам на отдых, так как назавтра опять летать. В середине апреля нас отправили в Кузнецк за самолетами.

Получив истребители Як-7Б, мы вылетели на них на аэродром Выдропужск, а потом перелетели на Воронежский фронт. Опять базировались на аэродроме Усмань, у села Завальное, который располагался на клеверном поле, у колхозного яблоневого сада. На Воронежском фронте было затишье, и нас перебросили на аэродром у города Старый Оскол, откуда мы летали на прикрытие наземных войск, железной дороги Старый Оскол – Новый Оскол, вели разведку войск противника. Фронт проходил западнее этих двух городов, и я все мечтал попросить у командования У-2 и вывезти с немецкой территории моего брата Николая и маму, но этой мечте не суждено было сбыться, так как нас перебросили на северный участок Орловско-Курской дуги. Перелетели на аэродром Грабцево, где бригада рабочих с Саратовского завода занялась укреплением обшивки крыльев истребителей, потому что, когда мы разгоняли свои Як-7Б на пикировании, то обшивка на крыльях вспучивалась. Перед началом Курской битвы полк сосредоточился на аэродроме Живодовка.

5 июля я с четверкой истребителей вылетел утром на разведку железной дороги Людиново – Дятьково – Брянск. При подлете к городу Людиново мы встретили четверку Ме-109, двух из которых я сбил, а остальные скрылись. После удачного боя провели фотосъемку железной дороги и вернулись на аэродром.

Запомнился еще день 31 июля 1943 года. Дело шло к вечеру, мы уже выполнили 3-4 боевых вылета и сидели в самолетах в готовности номер один. Вдруг с командного пункта взлетела зеленая ракета. Запустили двигатели, вырулили на старт, получив по радио задание. Получилось так, что наша группа истребителей, находясь на разведке над территорией противника, заметила группу до сотни бомбардировщиков в сопровождении истребителей, которая направлялась к линии фронта. Нам было известно, что в лесу у деревни Лохня был сосредоточен танковый корпус (части 1-го и 5-го танковых корпусов. – Прим. ред). Командование верно решило, что бомбардировщики направляются уничтожить этот корпус.

Комиссар 1-ой эскадрильи 1-го Гвардейского ИАП Кузнецов (крайний справа) поздравляет летчиков с успешным боевым вылетом. Слева – направо И. Забегайло, В. Клименко, И. Тихонов. Снимок сделан на аэродроме Сукромля у самолета И. Забегайло

Разведчики вели эту группу бомбардировщиков, не вступая в бой, что позволило ведущему нашей десятки командиру полка Кайнову (Кайнов Илья Игнатьевич, майор, командир 1 ГИАП с марта 1943 по октябрь 1944 г. (убыл из полка на учебу в ВВА им. Жуковского). Воевал в составе 92 и 522 ИАП. Всего за время участия в боевых действиях выполнил 224 боевых вылета, в воздушных боях сбил 5 самолетов лично и 9 в группе. Награжден орденами Красного Знамени (дважды), Александра Невского, медалями. – Прим. М. Быкова), у которого я был ведомым, занять выгодное положение для атаки. Мы встретили немцев прямо над линией фронта. Подошли к ним снизу, и командир полка с первой атаки сбивает ведущего Ю-88, я за ним сбиваю следующего. Истребители прикрытия прозевали нашу атаку и вступили в бой, только когда строй бомбардировщиков уже был разрушен, что не позволило им создать организованное сопротивление. Вскоре подоспела еще одна группа наших истребителей, и началась «собачья свалка». Короче говоря, их налет мы сорвали, да и посшибали их прилично, а своих ни одного не потеряли. Всего за время участия в Орловско-Курской битве я сбил 6 самолетов противника лично и 3 в групповых боях. После летних боев я был переведен инструктором в высшую школу воздушного боя в городе Люберцы. Обидно мне было. Ведь к этому времени у меня было тринадцать лично сбитых и шесть в группе, до «Героя» двух самолетов не хватило…

– Вы летали на сопровождение. Кого тяжелее сопровождать – Ил-2 или бомбардировщики?

– Прикрывать сложнее штурмовиков. Они очень низко ходят. Я же не могу рядом с ними идти – собьют. Забрался выше – их не видно на фоне леса или снега, очень легко потерять. Бывало, что «мессера» к ним проскакивали. Слышишь по радио: «Шапки-шапки, нас атакуют! Прикройте! » Тогда ныряешь вниз, к группе. Наказывали ли за потерю в сопровождаемой группе? Нет, но были разборы полетов, на которых можно было схлопотать дисциплинарное взыскание. Война есть война. А с бомбардировщиками хорошо – они летят на 2-4 тысячах. Мы идем чуть выше их, а то и рядом: «бочку» закрутишь перед ними, для поднятия бодрости духа. Конечно, если ввязался в бой, то они очень быстро уходят со снижением и догнать их почти невозможно, за что мы их потом ругали.

– Когда появилась устойчивая радиосвязь?

– В 41-м году никакой радиосвязи, можно сказать, не было. Один треск в наушниках стоял, никто радио не пользовался. В 42-м году, когда пошли «яки», «миги», мы уже начали радио использовать как между своими самолетами, так и для связи с сопровождаемой группой.

– Воздушные бои на какой высоте в основном шли?

– В начале войны на малых высотах, до полутора тысяч. Вот тут мы много теряли. Постепенно высоты поднялись до трех-четырех тысяч.

– Случаи трусости были?

– Были. В особенности в начале войны. Даже, помню, в соседнем полку расстреляли летчика перед строем за самострел.

– Бывали случаи, когда вы не ввязывались в бой, видя, что немецкая группа больше или она выше?

– Уйти до боя? Никогда! Будь там хоть сотня самолетов, хоть две, хоть тысяча! Почему? Потому что тебя же все не будут атаковать одновременно.

В.Клименко в кабине самолета Як-7Б «Торговый работник»

– Приметы, предчувствия, суеверия были?

– Все боялись 13-го числа и не хотели брать самолет с таким номером. Я же, наоборот, стремился получить самолет именно с номером 13. Мне иногда даже казалось, что немецкие истребители, бывало, отворачивали, видя цифру. Может быть, это мне и помогло, спасло. А вот не фотографироваться или не бриться перед вылетом – этого не было.

– Каково значение физической силы и подготовки летчика?

– Колоссально значение! Причем не только физическая, но и моральная подготовка. Летчик-истребитель испытывает не только перегрузки во время боя, ему не только пилотировать на пределе возможного, на него ложится и груз ответственности за товарищей, за ведомых, на него влияют потери своих друзей. Ко всему этому он должен быть готов.

– Давали отдых летчикам на фронте?

– В периоды затишья вблизи аэродромов организовывали какой-нибудь дом отдыха, туда отправляли на недельку. Там же отдыхали после ранения.

Обломки сбитого немецкого самолета Ме-110

– Чувство страха у вас возникало?

– Перед вылетом или при получении задания – никогда. Бывало, что тебя наводит наземная станция, а группу противника не видишь. Вот тут нервничаешь, вроде как слепой: где-то есть враг, может, готовится атаковать, а ты его не видишь. Психуешь. Как только увидел – все в порядке. Тут уж – кто кого. На Волховском фронте мы сопровождали «пешки». На обратном пути один подбитый бомбардировщик стал отставать. Я ведомого послал с группой, а сам остался с бомбардировщиком. Он кое-как дотянул до линии фронта и загорелся. Экипаж стал выпрыгивать, тут откуда-то выскочил «мессер». Зашел мне в хвост, промазал и выскочил вперед. Мы с ним встали в вираж. У меня уже темно в глазах от перегрузки, и круче вираж уже не заложишь, и он не может этого сделать. Вот так мы, наверное, минуты две гудели на вираже. Наверное, у него бензин кончался, он выскочил из виража и ушел. Я тоже пошел домой. Вот тут – хочется сбить, а мощности техники не хватает.

– К потерям как относились?

– Тяжело. Друзей терять тяжело. В моем звене был молодой летчик, Валентин Соловьев, с которым мы дружили. В одном из воздушных боев на Калининском фронте я, обернувшись назад, увидел, что в хвост ему зашел «мессер», и он вспыхнул. Все это заняло какие-то секунды, я даже крикнуть не успел. Помочь я ему ничем не мог и от этого очень переживал. Остался нехороший осадок от того, что потерял друга и не смог ему ничем помочь. Потом, конечно, свыкаешься с потерями – так должно быть. Кто-то будет жив, кто-то нет.

– Что делали с личными вещами погибших?

– Какие у нас личные вещи? Шинель. Регланов не было. Сапоги никуда не отправишь.

СПИСОК ВОЗДУШНЫХ ПОБЕД В.И. КЛИМЕНКО В составе 1 ГИАП:

2) ЦАМО РФ, ф. 7 ГИАД, оп.1, д. 24 «Материалы к приказам о выплате денежного вознаграждения летному составу дивизии»;

3) Летная книжка В.И. Клименко

 

В боях отличился Иван Забегайло. 5 августа Иван Забегайло в составе пятерки «Яков» вылетел на прикрытие наземных войск. В районе цели группа вступила в бой с 12 истребителями противника. В завязавшемся воздушном бою было сбито четыре самолета противника, все «Яки» вернулись на свой аэродром. Командир эскадрильи гвардии капитан Забегайло Указом Президиума ВС СССР от 5 мая 1943 г. был удостоен звания Героя Советского Союза. С 22 июня 1941 г. по 1 июня 1943 г. он выполнил 326 боевых вылетов (150 на прикрытие войск и ж.д. объектов, 121 на сопровождение штурмовиков и бомбардировщиков, 19 на штурмовку, 23 на перехват самолетов противника), провел 99 воздушных боев, в которых лично сбил 16 самолетов (6 Ju-88, 1Не-111, 1 Fw-190, 3 Bf.109) и шесть в группе (2 Bf-110, 3 Ju-88, 1 Bf.109).

⇐ Предыдущая12345Следующая ⇒

Поделиться: