Непротивление страстям вообще и неискоренение их в себе

«Блажен, иже иметь и разбиет младенцы... о камень» (Пс.136, 9). Страсть (страдательное состояние) есть укоренившаяся в душе привычка к чему либо: долговременность большая или меньшая, непременное условие ее. Если кто сделал одну милостыню, тот еще не милостив: так и кто раз только рассердился, — в том страсти гнева еще нет. Страстью называется навык, сильное и постоянное движение к чему либо души и тела. И грех также не есть страсть. Грех—это только исполнительная часть какой либо страсти, — проявление страсти в фактах, на деле: они могут и не быть некоторое время, но страсть живет в душе; могут они совсем не быть, но борьба со страстью внутренняя еще продолжается или же требуется по особенному искушению от посторонней вражеской силы. Страсти разделяются на душевные и телесные, как мы и рассмотрели их. Но душа и тело у человека такие два друга, которые почти всегда вместе работают для страстей. Душа влечет за собой и тело (например: страсть сребролюбия, живущая всецело в душе, заставляет и тело изнуряться): за телом последует и душа (страсть плотская и душу делает похотли­вою (Мф.15, 19). А в том смысле, что тело принужденно следует душе, как в свою очередь и душа, оставив свойственное или принадлежащее ей по чистой природе, следует за плотию, в этом смысле они становятся врагами друг другу: «сия же друг другу противятся» (Гал.5, 17). Главный же виновник страстей—душа. От иной страсти, например, к чтению, телу одна только тягость. В строгом смысле говоря, и нет такой страсти, которая бы приносила удовольствие одному телу: каждая телесная страсть есть непременно страсть души и тела.

Откуда же страсти? не от природы ли, не естественны ли они? О, нет! Бог создал Адама невинным и святым. И как болезни бывают уже после здоровья, так и стра­сти в человеке—случайность, своего рода болезнь, или то, что составляет недостаток в жизни человека, как например, больному то не достает здоровья. Но если посмотреть и на нынешнее состояние человека, т. е. как на состояние творения падшего, —и тут для него правильная и добрая жизнь желательнее и приятнее, чем беспорядочная и без­законная: в этом смысле каждая, сильно развитая, страсть есть ничто иное, как выход человека из естественного чина своего и переход за пределы естества. Затем, если б страсти были естественны, с самым рождением, или только принадлежность творения не совершенного, каков человек: в таком разе они не приносили бы человеку беспокойства, например, для совести, и прямых болезней, например, для тела. Вот есть только для нас удовольствия естественные, например, пища, отдых; но и из естественных удовольствий не все же необходимы, например, плотское совокупление даже в пределах закона; но и в этих удовольствиях должна быть своя мера; они хороши дотоле, пока не заставляют раскаиваться, не отсекают нас от важнейших обязанностей. Наконец, если б страсти были естественны душе или телу, то им принадлежала бы неизменчивость; например, пить и есть естественно человеку, и человек до последнего дня своей жизни желает себе пищи и питья: страсти же с годами или по обстоятельствам изменяются, а в иных людях совсем не обнаруживаются. И так богохуль­ная это была бы речь, будто сам Бог создал человека со страстями и для греха.

В силу чего страсти берут верх над человеком? Они селятся на готовой земле: эта земля или основание для них—первородный грех. Они развиваются и крепнут в силу повторений: привычные грехи нам кажутся легкими и простительными; только новое согрешение, хоть бы и меньшей вины, устрашает душу. Они со временем, дей­ствительно, обращаются в природу, так что искоренить в себе злую и многолетнюю страсть не меньшая трудность, чем изгнать из кого либо духа злого (страсти и называются у подвижников «демонами» (Варсан. вел и др.). Таким образом, самое льготное время от страстей, это—молодость лет. В молодых людях страсти пылки, но не упорны. Юность— молодость находится по преимуществу в состоянии «нрав­ственной свободы».—Затем, в ином человеке можно ви­деть много страстей, а в ином одну лишь страсть. Многие страсти сходятся вместе там, где господствующая из них самая преступная, например, гордость: как сильный какой человек имеет у себя много знакомств, так и сильнейшая страсть притягивает к себе другие страсти, например, та же гордость порождает от себя и властолюбие и славолюбие. Что же до одной страсти в человеке, то надобно знать: какая это страсть? Если она не предосудительна, если об­наруживается редко, при известном только случае или в известное время, например, когда мы любим похвалиться собой; то вред от нее для жизни духовной незначителен. Подобные пристрастия, или вернее сказать—слабости оста­вались не без Божия попущения и в святых людях для поддержания в них смирения (2Кор.12, 7). Но если это страсть злая и богопротивная, например, сребролюбие, то в ходе жизни христианина делается такая же остановка, как если б кто бросил в машину большой камень. Тогда приложимы сло­ва св. Писания: «иже бо весь закон соблюдет, согрешит же во едином, бысть всем повинен» (Иак.2, 10). Девять дел человек творит добрых, а десятое—худое, преступное, и—этим последним портит все. Орел, если и одним ногтем будет в сети, —не может уже лететь кверху, и весь в руках ловца: так и иному человеку быть бы уже на небе по его добрым качествам или заслугам, но он связал себе ноги на земле тяжко-преступною страстью.

Вообще же по отношению к страстям люди, увлечен­ные ими, находятся в трех состояниях. Одни вполне служат им и не думают расстаться с ними; например, иной вспыльчивый человек не только оскорбляет неспра­ведливо ближнего, но и жалеет, что еще больше не насказал ему колких слов: это значит «плен страстей», впрочем, добровольный. Другие сопротивляются страстям; например, в той же страсти гнева иной и не хочет сделать ближнему обиды, но увлекается ко гневу силою при­вычки: за то он скорбит, раскаивается, увлекшись своею страстью: это значит «борьба со страстями». Третьи искоре­нили или искореняют в себе страсти. Исполнив одно: «уклонися от зла», они перешли и к другому: «и сотвори благо» (Пс.33, 15). Эти люди трудятся в противоположной прежнему своему пороку добродетели, так как каждая порочная страсть имеет и противоположную себе добродетель; например, гордый не только отложил свою гордость, но и возложил на себя какой либо подвиг смирения: это значит преодоление в себе страстей.—Общим также о всех страстях суждением, относительно вреда их, может быть следующее: — они ослепляют человека, не дают человеку и су­дить здраво и поступать право; в том деле, где затраги­вается известная страсть человека, хотя бы в отношении к другим, а не к нему лично, —в том деле (берем более частную жизнь) он не будет вполне беспристрастным судьей: он или защищает свою страсть в постороннем лице (блудник, например, отстаивает подобного себе) или же судит о других больше по себе (тот же, например, развратник не верит тому, что те и другие живут честно, целомудренно).—Страсти более всего ссорят человека как с добрыми, которые не имеют их и которые сами себе вполне расположены к миру, так и с подобными ему лицами: мир—дружба у преданных одинаковой страсти непрочны, хотя и легко возобновляются. Словом: страсти пер­вые враги, настоящее тираны для человека, прежде всего в отношении к нему самому, а затем весьма часто чрез него и к другим. Они мучают совесть, изнуряют тело, расслабляют здоровье. Если б не было действования их на земле, то и земля была бы подобием небесного рая.

О, как же теперь нам с тобой, христианин. не же­лать освободиться от страстей? И вот какие общие советы против них могут быть предложены:

Нужно отсекать или преодолевать в себе страсть вначале, пока она мала. Маленькое деревцо еще легко вырвать из земли; большое же труднее; а то, которое глубоко пу­стило свои корни, одному человеку уже и не под силу искоренить: он должен созвать на помощь себе другого и третьего. Так и относительно страстей: юную страсть легко преодолеть; а когда она будет оставлена без внимания в той надежде, что она мала, что всегда можно бро­сить ее, тогда уже требуется помощь ближнего, и особенно молитвенная помощь святых Божиих. Страсть в начале не уничтоженная, как магнит, влечет к себе волю че­ловека, Человек же на одной степени добра или зла не стоит: он идет или к лучшему, или же к худшему. Таким образом, всего умнее вначале же воспротивиться страсти. (Один человек крал с общего стола хлеб и другие кушанья, чтобы поесть тайно, так как не совсем или не всегда насыщался за столом; потом он продолжал красть, когда и позволили ему приходить в столовую хоть открыто, сколько хочет; наконец, он крал кушанья вовсе не для того, чтобы есть, а в силу одной привычки, бросая испортившиеся овощи животным (Ав. Дорофей)).

После падения какою ни есть страстью надобно тотчас раскаяться в падении, чтоб поскорей возвратиться на прежний добрый путь, чтоб снова прийти к Господу Богу. Пусть и тяжкий грех по силе страсти будет допущен: но не нужно медлить покаянием. Блудный сын замедлил было воротиться к отцу своему, и—едва не погиб. Иного пути или исхода ведь нет в настоящем случае, как покаяние. Рано или поздно, но не желающий погибнуть должен же прийти к Господу Богу с покаянием: не луч­ше ли же раньше и тотчас выполнить это дело? А иначе грозит «страна далече». Нечего здесь и опасаться такого на­выка: падать и вставать. Нет, не все будут падения: при готовности бороться со страстью падения будут разве вна­чале борьбы.

Нужно исправляться от страстей не потому, что оста­ваться с ними дурно, нехорошо, что они вредят на службе, здоровью, состоянию и т. д.; но собственно по любви к Господу Богу, чтоб не удалиться совсем от Бога, чтоб обращаться к Нему, например, в молитве, с большим «дерзновением» (Евр.4.16). А иначе в существе дела не будет ни­какого исправления: иначе это будет только смена одной страсти на другую (Мф.12, 44), подобно тому как мы меняем свои одежды; исправившейся, например, от болезни пьянства часто с прежнею стремительностью предается плотской стрости. И подобная другая страсть насильно вторгается к человеку вместо прежней.

Нужно отсекать и поводы к страстям, отказывать себе в том, что может потешать страсть или склонять к ней, как, например, к плотской — нехорошие песни. Мало того: нужно преследовать страсть не во внешних только поводах к ней или в действительных обнаружениях (грехи), но и расположениях самой души. Вот например, иной сидит у себя в комнате за делом, чувствуя себя в тихом, спокойном расположении духа. Приходит к нему посетитель: начинает разговор, возникнут спор, противоречия, и—он приходит в яростный гнев. Что же, уже ли посетитель так и принес к нему страсть гнева? Нет, —посетитель своим приходом только изобличил в нем тайную страсть.

Так как каждый раз, когда мы говорим или читаем о вине и вредных последствиях какой либо страсти, —в это время чувствуется нами боязнь к той самой страсти и мы даже готовы дать обет Богу всегда удаляться ее: то и полезно нам чаще вести речь о страстях со стороны пагубы их, говоря только осторожно, т. е. без подробностей, о плотской страсти. Необходимо также поверять себе по временам, например, если не каждый воскресный день, то нака­нуне нового года, —поверять: на сколько мы успели в исправлении себя от той или другой страсти?

Не надобно страшиться—приступить к борьбе даже с самою непреодолимою страстью или же только с многолет­нею. Жестоко сначала воспротивится нам страсть: но при условии постоянной борьбы она будет становиться слабее и слабее. Христос Спаситель расслабил для нас страсти, подобно тому, как сильный какой либо человек расшатал бы для нас деревья, и нам оставалось бы только прийти и вырвать эти деревья. Он подает нам благодать в таинствах, —«вся божественныя силы... яже, к животу и благочестию» (2Петр.1, 3). А иначе, т. е. мы не коснемся и перстом до исправления в себе преступной страсти, которая кроме преступности и многолетня, —иначе грозят нам слова одного из пророков: «грешник ста лет, и проклят будет» (Ис.65, 20). Борьба же со страстями—подвиг угодный Господу Богу. А особенно борьба с ними такого рода, когда человек старается искоренить их в самой душе, уже не допуская грехов, по роду или качеству их (и всякий, кто заражен был какою страстью, не может в последующее время прожить без этой скорби от своей страсти), и особенно борьба со страстями напускными, или единственно по нападении от дьявола: —эта борьба прямо равняется «мучениче­ству» (Св. Злат. В слове против живших с девственницами).

Против всех человеческих страстей сильнейшее сред­ство: смирение христианское. И естественно; потому что «смиренным же дается благодать» (1Петр.5, 5).

 

 

⇐ Предыдущая6789101112131415

Поделиться: