Поэзия первого послевоенного десятилетия.

Отгремевшая война воспринималась вчерашними её участниками как вынужденный, но временный перерыв в их человеческом бытии. Она казалась им как бы «длительным ожиданием, бесконечным, мучительным сроком прерванного свидания с радостью». Нo миллионы людей не просто возвращались к своему прежнему образу жизни. В этих условиях перехода от войны к миру наступал новый этап и в развитии советской поэзии, которая за время фронтовых испытаний, как никогда, наверное, тесно и прочно соединила свою судьбу с общенародной. Поэты остро ощущали переломность переживаемого момента. Отсчитывая дни со дня победы, мы знаем, что победа будет разгораться, как разгорается утро. Может быть, что-то из того, что придёт к нам с нарастанием мирного времени, не будет узнано нами или окажется не таким, как мы ожидали, представляли себе, но хочется верить и верится, что полдень мира будет ещё светлее, ещё щедрей, ещё свободней, ещё прекрасней, чем мы представляем его сейчас, в первые дни после победы». Были написаны и стихи, где запечатлелось и это предчувствие больших, прекрасных перемен, тревога за них, и это стремление к какой-то ещё небывалой, лучшей жизни, и, главное, это чувство неотступного ещё соседства прошедшей войны. Своего рода поэтической формулой такого ощущения своего времени как пограничья между прошлым и будущим явились строки, написанные А. Твардовским «в час мира»:

Ещё теплы стволы орудий,
И кровь не всю впитал песок,
Но мир настал. Вздохните, люди,
Переступив войны порог…

Но переходность послевоенного времени не только провозглашалась поэтами. В самой поэзии оказалось связано с нею буквально всё, начиная от тематики, типа конфликтов, характера образности стихов и до их места и роли в общелитературном процессе. Таким образом, перед послевоенной советской литературой сразу же встали в полный рост самые важные её задачи, требующие новаторского разрешения. Суровая и полная правда жизни, предельная приближённость к внутреннему миру человека, равно как и многообразие художественных решений, их гражданственность — вот что вышло на передний план развития литературы первых лет завоёванного мира. И можно сразу сказать, что именно поэзии принадлежал приоритет в осуществлении этой творческой программы. Между тем поэзия ничего перестала откладывать на завтра. С самого начала она обратилась к труднейшим проблемам послевоенного времени: ликование победы и жестокая память войны; благо возвращения к простым человеческим радостям и трудности самоопределения личности в новых жизненных условиях; нетерпеливое стремление скорее воочию увидеть коммунизм и тяжёлая реальность искалеченной войною страны. Об этих и многих других мучительных контрастах переходного времени поэты сразу заговорили серьёзно и страстно, сумев в течение всего нескольких лет создать немало художественных ценностей поистине непреходящего значения.

На протяжении только первого послевоенного года — с мая 1945 по июнь 1946 г. — ведущие литературно-художественные журналы России («Новый мир», «Знамя», «Октябрь», «Звезда») опубликовали целый ряд поэм, стихотворных циклов, отдельных стихотворений, которые по праву считаются теперь гордостью национальной поэзии, причислены к русской советской поэтической классике. Среди них — «Дом у дороги», А. Твардовского, «Я только раз видала рукопашный» Ю. Друниной. Между тем поэтическая жизнь 1945—1955 гг. вовсе не была ни скудной, ни тем более однообразной или простой. В ней имелись и свои подъёмы, и свои спады, случался «холостой ход», а также поверхностно-риторическое освещение важных жизненных проблем. Неодинаково проявляли себя как разные творческие направления, школы, так и разные жанровые системы. Однако в целом состояние поэзии характеризовалось большой активностью происходивших внутри неё процессов, что, кстати, наблюдалось когда-то и в первые годы Октября. И в оценке этого состояния ближе других к истине были критики, которые не просто констатировали те или иные просчёты поэзии, но отмечали, что развитие её «идёт сложными, противоречивыми путями», что большинство поэтов, хотя и «не сразу находят то, что нужно», однако же далеки от самоуспокоенности, «ищут разбега, нового подхода к теме, пересматривают то, что было написано раньше».

Наиболее интенсивно развивалась поэзия в первые два-три года после окончания Великой Отечественной войны. Жизнеспособность её проявилась тогда впечатляюще, сильно, о чём говорило даже большое количество стихов, которые буквально затопили страницы журналов, сборников, специальных антологий. Победа словно бы отворила некие шлюзы, чтобы переживания, чувства, мысли, скопившиеся в человеческих умах и сердцах за время войны, смогли свободно излиться в поэтическом слове. Одухотворённая пафосом широкого обновления, поэзия 1945— 1955 гг. вовсе не спешила порвать с достижениями стихотворцев предшествующего исторического периода. Напротив, она свято берегла и хранила в себе главные творческие завоевания военного времени. И можно даже сказать, что связь двух соседствующих этапов в развитии советской поэзии никогда не была столь явственной и столь глубокой, как в переходные годы между войной и миром.

Нелёгкую разведку своих новых путей послевоенная поэзия вела, не только доверяясь творческому «компасу», испытанному на войне. Всеми корнями уходила она в своё фронтовое прошлое. И в том заключалась главная, пожалуй, особенность ранней послевоенной поэзии, сказавшаяся на всем её облике.

⇐ Предыдущая123

Поделиться: