ВЕЧНАЯ УЧАСТЬ ГРЕШНИКОВ В БУДУЩЕЙ ЖИЗНИ

Сколько же между нами таких, грехи и преступления которых прямо караются в слове Божьем вечной мукой! А главное – сколько же не показывающих совсем раскаяния! А нераскаянных-то грешников и постигнет вечная мука, если они умрут нераскаянными. Самые тяжкие грехи сами по себе еще закрывают дверей в Царство Небесное: мытари и блудницы вперед вас идут в Царство Божие, т.е. входят прежде тех, которые ведут жизнь по-видимому добрую. Губят же грешника, собственно, его нераскаянность во грехах и неисправимость от пороков. В виду столь опасного положения некоторых из вас, я намерен предложить вам собеседования о вечной муке; потому что опасным больным и лекарства дают сильнейшие. Не раз уже я, по долгу учителя церковного, беседовал и с другими об этом самом предмете. Но чем более размышляю о нем, тем более страшен он кажется мне, и в то же время тем полезнее нахожу подвергать его размышлению.

Господи! Помоги мне и в настоящий раз правильно изобразить вечную участь грешников!

Прежде всего приведу вам (если и между вами найдутся сомневающиеся) доказательства самой вечности мучений. И не только вам, даже евреям и магометянам, словом, всем, какой бы они веры ни были, желал бы я передать свою глубокую уверенность в той же истине.

Еще в книгах ветхозаветного писания нередко упоминается о вечной муке… «Злой не без мучения будет», - сказано в притчах Соломоновых. По словам пророка Исаии огонь грешников не угаснет, т.е. вечно будет пылающим. Пророк Давид говорит о вечном поругании и посрамлении для одних людей и жизни вечной для других: то и другое он предвещает после воскресения мертвых.

В Новом Завете впервые проповедал о вечной муке Предтеча Христов. Он представляет нам на этот раз такую картину. Когда жатва хлеба окончится, пшеница будет сложена в житницу и гумно очистится, тогда решат дело и с плевелами, или с мякиной. Мякину собирают в кучу и, как ни к чему не годный материал, сжигают огнем. Мякина – это и есть нераскаянные грешники, которых Судья сожжет огнем неугасающим. Сам премилосердный пастырь, Христос, неоднократно говорил об аде, о геенне огненной и о тьме кромешной. По Его учению будущая казнь грешникам решительно не имеет себе предела. Так, когда Он внушает нам предусматривать и преодолевать опасные соблазны, то в одной этой рели много раз повторяет слова: где червь их (грешников) не умирает и огонь не угасает. Не особенная ли это настойчивость Его проповеди? Всего же яснее Он проповедал о вечной муке за несколько дней до страданий Своих, когда пророчески описал последние события мира. Изображая Страшный суд, Он сначала назвал вечным адский огонь: отойдите от Меня проклятые в огонь вечный. А потом и горение в этом огне признал вечным: идут сии в муку вечную. Идут, без сомнения, означает такое действие, которое как бы уже совершается. Но хоть страшные шаги к геенне грешников еще далеки от нас, может быть, последуют еще через тысячу лет после этого, однако же перед Иисусом Христом и тысяча лет, как день вчерашний. Как богочеловек, Он и видел ясно то время, когда грешники с места судилища двинутся в ад. Таким образом, речь Его в настоящем случае особенно положительна: тут нет никакого условия. А поэтому, кто бы и как бы ни толковал изречения Его об огне вечном и муке вечной, остается несомненной та истина, что будут вечный огонь и вечная мука. что не одни духи злые будут гореть в том огне, но и некоторые из людей. Не существует вечная мука для всех людей, это совершенная правда. Но, непременно, ода должна быть для некоторых; потому что Божье решение о ней уже состоялось и не изменится. Ни один из тех, к кому это решение относится, не пострадает как-либо случайно, по злосчастью, по неизбежной судьбе, но сам один будет причиной своей погибели. Какие же это несчастные люди, теперь мы не можем указать, кроме немногих, например, будущего антихриста, Нерона, гонителя христиан, и других.

Апостолы Христовы тоже проповедовали о вечной муке. Погибель вечную грешникам предсказывают и строгий Петр, и терпеливейший Павел, и полный любви к ближнему Иоанн Богослов. Из писаний их приведу хоть слова последнего в апокалипсисе: «дым мучений их во веки веков восходит». Так говорит апостол Иоанн о грешниках, и именно – из числа людей. Казалось бы, довольно было привести в ужас душу и одним этим словом: «во веки». Но он прибавляет «веков». Что же остается сказать против этой точности? Понимать «во веки веков» не в смысле вечного и бесконечного времени, а в значении только нескольких столетий, как ныне словом «век» означается сто лет, - нельзя и потому, что в той же своей богодухновенной книге апостол еще употребляет те же слова. Но везде он выражает ими несомненную бесконечность времени, например, что Бог вечно существует, что вечно будет продолжаться Царство Христово.

Святые толкователи Писания, отцы и учители Церкви, все не иначе принимали учение слова Божьего об участи нераскаянных грешников на том свете, как в смысле бесконечной муки их. Один из древних церковных писателей, весьма знаменитый своей ученостью и трудами на пользу Церкви, некто Ориген, допустил было такую мысль, что после некоторого времени мучения грешников и окончатся. Но Святая Церковь признала его учение ложным и на Пятом Вселенском Соборе осудила его. Много размышлял и беседовал о вечном осуждении грешников особенно Ефрем Сирин.

Затем о муке вечной говорили святые мученики на местах свой казни. Значит, высказывали свое убеждение в ней в такие часы, когда говорить ложь не только им, но и кому другому, было бы страшно, и когда притом с ними пребывала особенная благодать Божья, которая насколько укрепляла их дух и тело в муках, столько же и просвещала их ум истиной. Так, священномученик Поликарп на угрозу мучителя сжечь его на костре отвечал проповедью о вечном огне, в котором будут гореть подобные мучителю злодеи.

Пусть и после этих доказательств еще иные будут отвергать вечную муку. Пусть делаю те и другие, умные и неразумные, возражения против настоящего догмата веры. Пусть с насмешкой говорят: «разве кто возвращался с того света? » Пусть шутят над адом и огнем адским, называя все это верованием одних простолюдинов и сами хвалясь какой-то неустрашимостью. Но истина, которая столько раз и в столь ясных словах проповедана в слове Божьем и изъяснена святыми отцами, останется непреложной истиной: она ничего не потеряет от неправильных толкований, разных смягчений, от острот и шуток. За это-то самое, т.е что некоторые не верят ей и, таким образом, без всякого страха Божьего проводят здешнюю жизнь, и постигнет неверующих вечный огонь. Другие нарочито отдаляют от себя мысль об аде, чтобы совсем не беспокоить себя. Но это значит повторять ропот нечистых духов, которые говорили Иисусу Христу в бесноватом: «пришел Ты сюда прежде времени мучить нас». Это значит, тем скорее дойти до вечного беспокойства, потому что тот только менее грешит каждый день, кто предполагает о каждом своем дне, что это может быть последний день в его жизни, что затем настанут для него суд и вечность. Третьи хоть и не уклоняются от размышления о будущей участи грешника, но таят в душе своей сожаление, что Бог слишком правосуден. Так и жена Лотова хоть боялась садомского пламени, но еще не всем сердцем отверглась Содома, еще сердце ее стремилось к Содому, и за это самое превратилась в соляной столп. Нет, друзья мои, мы должны здесь обратить свое сожаление только на то, что нераскаянностью-то своей навлекаем на себя вечный гнев Божий.

Приступим к изображению самого ада и будущих мучений в нем грешника.

Представьте себе самую широкую, обрывистую пропасть, представьте ее с таким глубоким дном, что и ничего не может быть глубже, что и немыслимо выйти из нее. Или представьте себе самой огромной величины горящую печь, у которой вместо стен кругом были бы высочайшие горы. Еще ближе сказать, вообразите себе целое озеро, только наполненное не водой, а огнем: из этого огненного озера пламень со страшным ревом взвивается клубами в воздух. Таков и будет ад! Таково будет помещение для грешников после нынешних палат или, положим, и бедных хижин, но таких, где почти каждый день шумно веселились, проводили жизнь в разврате, Бога не боялись и других не стыдились.

На это место Бог пошлет как бы капли дождя, вечный огонь. Огонь тот надобно понимать в буквальном смысле. Толкование, будто это будет мука для одной совести, называемая по причине невыносимой боли огнем, ни на чем не основано и противно слову Божьему. Адский огонь будет тонкий и несветлый; впрочем, дым от него не будет столько затемнять пропасти, чтоб грешники не могли видеть друг друга. Что же до его силы и действия, то он будет еще сильнее нынешнего. Но, сжигая до костей, он не отнимет у человека сознания и чувств, чего с радостью пожелали бы грешники, утопающие в бездне его. Когда ныне с кем бывает страшный жар (например, во время сильной горячки), тогда человек в бреду еще не ясно ощущает свою боль. Если даже кто попадет и в самый огонь (как во время пожара), то несчастный бьется, кричит и стонет только в начале или же при медленном действии на него огня, а затем ничего уже не помнит. Грешник же, мучимый в огне адском, сохранит все свои чувства, телесные и душевные. Оттого страдания его будут ужасны: каждым своим чувством как бы особо он будет страдать.

Так, глазами своими он будет видеть и других подобных себе грешников, у которых в лице отчаяние, на глазах слезы.

Ушами будет непрестанно слышать и собственные стоны, и зубной скрежет других: «какой поднимут плач, - говорит св. Кирилл Александрийский, - какой вопль и рыдание ведомые на горькие вечные мучения! Как будут стонать, биться и терзаться! »

Обонянием своим грешник будет чувствовать зловоние от составных частей адского огня, например, жупела, или горючей серы.

Осязанием будет он ощущать только жгучую силу огня. Тело его со всех сторон будет объято и, так сказать, облито огнем: «ибо я мучусь в пламени сем», сказано о богаче. И что еще? Огонь будет проникать до самых внутренностей его. Как человека, утонувшего в реке, окружает и тесни отовсюду вода: вода давит его снаружи, вода же наполняет его внутренность; так и в аду грешник весь будет проникнут противоположной стихией, огнем. Разница будет здесь только та, что совсем утонувший в воде не чувствует давления на него воды, а грешник будет всецело чувствовать опаляющий его огонь. От силы огня все члены у него как бы будут трещать, жилы подвергнутся стягиванию. Мучителен для осязания грешника будет и червь не усыпающий. Это опять будет не угрызение только совести, но действительный червь, который будет постоянно укалывать грешника. Среди огненного пламени червь будет чернеть на огромном пространстве, будет волноваться, как вода во время бури; наружный вид его тоже будет отвратителен: «гнойна площадь зрелища…; жар невыносимый…; червь смраден и зловонен» (Св. Кирилл Александрийский «Слово об исходе души и Страшном суде»), скажу опять словами одного из св. отцов.

Наконец, и чувство вкуса у грешника не останется без мучительной боли. Вкусом своим он будет испытывать отвратительную горечь от адского огня, и вместе с тем нестерпимую жажду, так как огонь, опаляющий его снаружи, будет и для внутренности его как бы пищей: «пошли Лазаря, чтобы омочил конец перста своего в воде и прохладил язык мой», слезно просил из преисподней Авраама богач. Будет грешник чувствовать вкусом своим и яд аспида под устами своими, может быть, за то, что недостойно причащался Тела и Крови Христовой.

Что грешник сохранит чувства души, видно из слов Спасителя: «бойтесь более Того, Кто может и душу и тело погубить в геенне» (Мф. 10: 28). Если губится в геенне не только тело, но и душа, значит, душа там остается живой и сознательной; значит, будет припоминать, мыслить и чувствовать. Да, в одном и том же вечном времени соединится для грешника действительная жизнь прошедшим и настоящим и будущим временем. Чтобы приблизительно представить себе, что он будет чувствовать там душевными способностями, допустим его разговор в аду с самим собой, или предположим будущие его воспоминания, будто произносимые вслух.

Обратим прежде внимание на прошедшее его время. Так, например, безбожник, вспомнив свою жизнь, скажет себе: «еще и намеренно я подавлял в себе религиозные убеждения. Истины веры сами о себе говорили моей душе. Но я искал таких книг и таких людей, которые бы убедили меня в противном, т.е. что будто нет Бога и нет будущей жизни. Теперь же я вижу, что есть Бог. Не хотел я знать Его добровольно, теперь познаю Его невольно. Теперь самим делом я убеждаюсь в безумии прежних моих рассуждений, например, будто «душа ничего не значит, будто человек только материя, или состав плоти и крови, которые навсегда разрушаются с его смертью». Еще как многих я заразил своим вольномыслием и неверием! Как бесстрашно входил в церковь, в которую, между тем, другие входили с благоговением! Как презирал священников, смеялся над всякой святыней, и таким образом безумно лишал себя сам спасительной благодати! » Упорный раскольник припомнит себе: «сколькими увещаниями пренебрег я! Не хотел верить и самым очевидным доказательствам православной истины! Отверг и пред самой смертью исповедь и св. Причащение, которые предлагали мне принять мои близкие, но от которых отклоняли меня «наставники» по расколу. Был я призываем в Церковь, как в ковчег Ноев, но вместо законных священников захотел лучше слушать таких же невежд, или, по крайней мере, мирских людей, как и я сам. И вот теперь я очутился за спасительным ковчегом, утопаю в потопе огненном! »

Идолопоклонник вспомнит о бездушных истуканах, которым поклонялся вместо Бога… Вспомнит и сребролюбец о своих деньгах и имуществе, которые теперь также полагает себе вместо Бога, почему и называется идолопоклонником. Сластолюбец, который в этой жизни все дни веселится, пиршествует блистательно, смотрит на эту жизнь, как только на срок для того, чтоб наслаждаться всевозможным образом, там почувствует на самом деле силу священного текста: «плоть и кровь не могут наследовать Царствия Божия» (1 Кор. 15: 50) Он спросит сам себя: «где эти пиры с музыкой? Где повседневные вечера для ненужного отдыха, с игрой в карты, с бегством от своей семьи? Где те, которые гостили у меня в столь великом довольстве, что и обливались вином? Где женская красота? » Упорный гордец вспомнит, сколько от его гордости, которую теперь он проявляет различно: и властолюбием, и недоступностью, и раздражительностью, и честолюбием, и презрительным обхождением с другими, вспомнит, сколько же от его сатанинской гордости пострадали другие. В настоящее время он и минуты не хочет послушать, когда кто думает пробудить в нем совесть, начнет высказывать ему правду прямо или только в скромных выражениях: он бежит от правдивой речи и затворяет за собой дверь, так что и нет возможности когда-либо передать ему истину, вывести его из заблуждения. Но там он будет связан по рукам и ногам, там уже поневоле выслушает все обличения от своей совести.

Богохульник вспомнит, как он небрежно и дерзко употреблял имя Божье в разговорах, письме и напрасной божбе; как даже сквернословил имя Божье, оставшись по долготерпению Божьему не пораженным в ту же минуту; как нечестиво думал и говорил о приснодеве Марии Богородице; как называл своим «ангелом» женское лицо, к которому имел нечистую любовь и с которым даже жил развратно. Клятвопреступнику придут на память его многие присяги, которые он без всякого страха принимал и с сознанием нарушал, еще его обеты перед Богом и заверения других в чем-нибудь именем Божьим, которых и не думал исполнить. Кощунник вспомнит все случаи, когда обращал в шутку и смех церковные службы, святые иконы и священнослужителей.

Не почитавшие воскресных дней и праздников приведут себе на память, как в то время, когда добрые христиане спешили в церковь, они, напротив, отправлялись на полевые работы, или – еще хуже – собирались в дома пира и разврата…, как под праздничные дни, будто нарочито, составляли у себя пение и лики, а то собирались все в одном доме (клубе) для веселья; как и все праздничное время проводили только в разгуле. Эти же люди вспомнят, как, кроме двух-трех дней говенья, которое выполняли только по обычаю, ни разу в продолжение всего года не бывали в церкви; как, встав утром и отходя ко сну вечером, каждый раз и не подумали помолиться Господу Богу. Нарушители постов припомнят себе мяса и вина, которыми пресыщали свое чрево, между тем как другие (даже и слабее их силами) оставались на сухоядении или совсем не помышляли о пище (например, в великий пяток). Хулители Духа Святого, выражавшие свою хулу, например, тем, что не признавали святых мощей и чудес, которые может быть, совершались перед их глазами, уверятся, что хула на Духа святого не отпускается и в будущем веке.

Непокорные дети припомнят, как своими грубыми словами, своим противлением и развратной жизнью заставляли родителей своих скорбеть и плакать о них. Но тяжело будет и самим родителям вспомнить, как они явно соблазняли своих детей беззаконной жизнью, как не старались воспитать детей в страхе Божьем, а таким образом и их привели вместе с собой на это место мучения. Вспомнит на том сете священник о своей благодати и скажет: «сколько раз я отпускал другим грехи, а себе не заслужил прощения! Чем высшее блаженство в раю должен бы я получить, тем теперь ниже мое падение во глубины ада». Тяжелы будут воспоминания для начальников, которые ни в чем не соблюдали справедливости; действуя, по-видимому, на законном основании, на самом же деле они не полагали для себя никаких законов, кроме собственного взгляда и произвола; требуя себе от других только беспрекословного послушания и ничего не предоставляя свободе и правам ближнего, сами же нисколько не покорялись ни Евангелию, ни правилам Св. Церкви. Горько им будет вспомнить, как они людям достойным, состоящим под их властью и влиянием, завидовали и по зависти не давали даже вздохнуть свободно, а недостойных и льстецов награждали и возвышали. Так как они были сильными, то за свои злоупотребления и сильнее истязаться будут.

Сколь ужасны будут воспоминания самоубийц, которые вольны были погубить свои души, легко и самовластно распорядились со своей жизнью, но не в силах будут прекратить свои мучения в аду новым самоубийством! С каким ужасом припомнят свои преступления и прочие убийцы, особенно те, которые подняли убийственные свои руки на самих родителей или пролили кровь священника или же мучили собственных жен и детей, как некогда гонители за Христа, или еще лишали жизни беременных и младенцев! Страшны будут воспоминания ненавистников, досадителей, жестоких богачей, соблазнителей, вообще всех тех, которые убивали ближнего медленно, телесной или душевно-нравственной смертью! Сознанию этих людей предстанут все слезы, которые от их жестокостей пролили невинные. И они тем сильнее будут плакать, чем более слез он них самих пролили в этой жизни другие.

Блудники и прелюбодеи вспомнят на том свете, как они смеялись над целомудрием других, как с ранних лет оскверняли себя блудом, как соблазнили к тому же многих невинных; как расторгали законные супружества своими преступными связями, как обольщали вдов; как имели наложниц или наложников до самой старости и даже умирая не хотели прекратить постыдной связи; как доходили до таких грехов плотской страсти, что стыдно и говорить; вспомнят, что они не удерживались от своей страсти даже в великие светлые праздники, в строжайшие посты и постные дни. При этом им придут на память скверные слова и столь же скверные песни их, музыка и театральные представления, от которых изнеживалась их душа и воспламенялось воображение. Смрад от адского огня тем более будут чувствовать эти люди.

Грабителю и вору припомнятся их грабежи и кражи, равно как сами вещи, которые они приобрели и которыми пользовались неправедно. Страшно будет вспомнить поджигателям об их поджогах, потому что эти злодеи оставили без крова и богатых, и бедных, престарелых и младенцев; из-за их злобы добрые христиане лишились даже храмов Божьих и, может быть, некоторые погибли в огне! Страшным образом будет опалять их самих огонь адский. Ленивые припомнят свои таланты, которые зарыли в земле: огненный пламень, как бич какой, будет уязвлять их за леность.

Клеветнику придут на память его напрасные подозрения на других, его пересуды, его злой язык, от которого погибли многие, его лживые доносы и показания, сама уклончивость от защиты человека правого и невинного, вообще всегдашнее благоволение только к неправде и лжи.

Завистник вспомнит, как он зло радовался неудачам ближнего, сколько раз останавливал по своей зависти добрые начинания других, а сам, между тем, ничего полезного не предпринимал; как желал один бы овладеть всем; как сердце надрывалось, когда видел ум, достоинства и успехи другого, и как после этого мстил этому человеку, сам не зная за что; сколько своими кознями и завистливым преследованием отнял он у других спокойных ночей, здоровья и лет жизни. За это самой и будет он на том свете сильно снедаться от своей совести и как бы выть, подобно тому, как воет одуревший пес.

Вот вам примеры, как грешники в будущей жизни будут вспоминать свое прошедшее!

Но не в преувеличенном ли виде, спросите вы, привели мы вам эти примеры?

О, нет! Мы поставили вам на вид таких грешников, о которых в слове Божьем суд уже написан, которые действительно не избегнут адских мучений. Например, сказали ли мы о безбожниках и неверующих, о язычниках, евреях и магометанах, которые отвергают проповедь евангельскую, о раскольниках, которые не принимают священников и отвергают спасительные таинства, лицемерах и упорных гордецах, о плотоугодниках и идолопоклонниках, о хулителях имени Божьего и Святого Духа, о детях, которые непокорны своим родителям, об убийцах, досадителях, гневливых и ненавистниках, о блудниках и прелюбодеях, о ворах и лихоимцах, о ругателях, лжецах и завистниках? Все эти люди, если не исправятся и даже при самой смерти не выразят искреннего раскаяния, действительно Царства Божия не наследуют: участь им в озере, горящем огнем и серою!

«Но неужели, - скажете вы, - и за один какой-либо грех человек подвергнется вечной муке? »

В том-то и беда, собеседники мои, что одна страсть в человеке (когда достигнет развития в высшей степени) редко бывает без других страстей и грехов. Скажем, например, о тех же досадителях. Под именем их подразумеваются люди злоречивые и ругатели, а также должны быть понимаемы те, которые делают в чем-либо препятствие другим и вообще нарушают доброе спокойствие ближнего. Но не следует ли и еще предположить в этих людях какие-либо тяжкие грехи, по связи с которыми они досаждают другим? Да, в них, например, много гордости: «сломлю гордое упорство ваше» (Лев. 26: 19). И сердце у них злое: они не щадят ближнего иной раз и в болезни его. В них нет страха Божьего, потому что они часто не уважают и священного места, где делают досаду другим. Вот сколько эти люди соединяют с главным своим пороком иных пороков!

Еще замечу о будущих воспоминаниях грешника. Приводя себе на память здешнюю нечестивую жизнь, он увидит, что и греховные удовольствия не всегда ему доставались легко, но часто были соединяемы с суетой, болезнями, трудностями и даже страданиями своего рода.

Что же будет последствием всех этих воспоминаний? Что от них останется грешникам? Раскаяние, самое мучительное. Грешники сознают свою вину, увидят, что ключи от Царства Небесного находились в их собственных руках. Особенно же горько им будет сознание, что они давным-давно слышали об аде и вечных мучениях, но не верили ничему или оставались беспечными. Однако же глубокого и смиренного раскаяния в них не будет: сказано «во гробе кто будет славить Тебя? » (Пс. 6: 6) Раскаяние их будет подобно раскаянию закостенелого убийцы, который взять на самом преступлении или совершил преступление на глазах других: это преступник, положим, и не отпирается в своем преступлении, но нисколько же не смягчается своим сердцем и не просит себе прощения. Раскаяние грешников на том свете будет еще подобно раскаянию отчаянного Иуды-предателя.

Припоминая вообще свое прошедшее время, грешники обратят внимание и на те годы, которые со времени Страшного суда провели уже в аду. Но приятно вспомнить о тяжелом времени, когда прожито это время и настали дни спокойные. А для грешников в том свете и после тысячи горьких дней не настанет же ни одного отрадного. Случается, что для иного человека тяжелое время еще не совсем прошло; но только он испытал, вынес уже то, что видел, и что в действительности было для него в этом периоде времени самого опасного и тяжкого, как бывает большей частью в начале наших скорбей. Так вот уже и на исходе этих страшно-горьких дней становится приятным для страдальца воспоминание о прошедшем.

Вот преступник осужден на каторжную работу на целых 20 лет – страшный срок, ужасное наказание! Но с первых же недель (если еще не дней) каторжник начинает думать о свободе, о последнем сроке своих работ: и эта дума для него в продолжение всей его ссылки и работы занятие самое приятное. Наконец, если он еще не закоренелый преступник, то с растроганным чувством оставляет острог. Когда настанет последний день его каторжной жизни, когда будет ему объявлено о выходе на волю, он проходит по всем камерам, молится в каждом месте перед святыми иконами и прощается со всеми товарищами, низко кланяясь им. Но для грешников на том свете, для них, несчастных, не будет и этой отрады. Для них ничего не будет значить начало адской муки в сравнении с продолжением ее, с одной стороны, потому что и последующие дни их жизни в аду будут подобны первым, а с другой – ад до того будет мучителен, что к нему нисколько нельзя будет привыкнуть.

И так страшно, ужасно страшно будет во всех отношениях прошедшее время для тех, кого постигнет вечная мука! Бедная душа грешника! сколько и она будет страдать вместе с телом! Это-то самое, братья мои, и значит погубить свою душу в той жизни!

Перейдем размышлением нашим к тому настоящему времени, которое будут иметь грешники в аду, хоть, строго говоря, в той жизни не будет ни прошедшего, ни будущего времени, а настанет одно настоящее.

В настоящем своем времени грешники будут заняты мыслью, что они отвергнуты Богом. Теперь разумный человек и не желает себе того, чего не надеется получить; например, нищий уже не думает быть богачом, слабый от природы телесными силами – исполином. Грешников же на том свете, однако, будет занимать мысль о вечном блаженстве, которым главнее всего будет для праведников Сам Бог. Они станут рассуждать с собой как бы в таких словах: «вот праведники блаженствуют в раю; Бог любит их; показывает им новые и новые сокровища в своей богатой житнице и, как отец, на коленах утешает и покоит их. То же самое блаженство могли бы получить и мы, между тем как не получили и никогда не получим его. О, какие мы несчастные! » Согласитесь, не лучше ли было бы грешникам совсем не иметь этой мысли о блаженстве праведников? Да, их положение на этот раз будет так же горько, как положение тех людей, которые были приглашены на пир, но не успели войти в дом пира и не впускаются более. Эти люди стоят на улице, в холоде и голоде, теснимые то сильным дождем, то бушующим ветром, и только посматривают на пение и лики тех, которые находятся в доме. Подобно этому отверженные грешники будут только снедаться завистью, воображая себе блаженство праведников в раю. В те самые минуты, как они будут представлять себе небесный рай, в их ушах будут звучать последние слова Иисуса Христа, с которыми они пойдут в ад: «отойдите от Меня!... не знаю вас! »

Грешники будут заняты мукой своей. Необъяснимая это жизнь настанет для них! Они останутся живы, но в жизни их ничего не будет такого, что свойственно живому человеку, например, они не будут ни ходить, ни делать чего-либо. Все время они будут проводить в том лишь, что будут гореть и гореть. Однако же, не займет ли их сколько-нибудь эта непрерывно действующая на них сила огня, как ныне человек несколько забывает свое горе среди каких-либо беспрерывных трудов? К сожалению, нет. В настоящей жизни, действительно, всякий труд, если он сколько-нибудь разумен, занимает человека. Если, например, евреи и до крайнего изнурения сил трудились в Египте, делая там кирпичи и строя города, то этот труд занимал их способности и, таким образом, при всей своей тягости доставлял же им некоторое развлечение. Но заставьте вы человека делать что-либо такое, в чем его ум и чувства не будут находить для себя никакого занятия, например, заставьте его в продолжение целого дня переливать воду из одного места в другое: это дело покажется ему убийственным. Подобно тому убийственным будет и для духа грешников всегда одинаковое состояние – гореть в огне. Но для тела, между тем, горение в огне будет ужасно болезненным. Бывают и в этой жизни невыносимые боли, например, у иного начинается ломота в какой-нибудь части головы. Ломота постепенно усиливается, так что наконец человек в эту минуту делал бы, чтобы на него обрушился целый дом. Или другой столь сильно страдает зубной болью, и вследствие того также головными припадками, что ни лечь, ни сесть спокойно не может и даже готов бы на это время совсем лишиться головы. (Выражу вам здесь и собственные болезненные ощущения от жара по случаю лихорадки, которая однажды постигла меня. Лихорадочный жар до того меня беспокоил, что я ни на постели, ни на полу не мог почувствовать облегчения. Я говорил врачу и домашним своим: «Ради Бога, облегчите мой жар! » В то же время поминутно меня мучила жажда). Но что все эти боли в сравнении с болезнями ада? По ним только отчасти можем мы предчувствовать адские мучения, и таким образом научиться страху Божьему. Боль от адского огня будет не какой-нибудь местной, но страданием всего тела; тогда человек решительно не придумает для себя такого телоположения, которое бы сколько-нибудь могло успокоить его: его будет вертеть и корчить.

Упомяну вам снова о мучительных неусыпающих червях. Если теперь будет кто укалывать тебя большой иглой, не будешь ли ты постоянно содрогаться и вскрикивать? А угрызение адских червей будет гораздо сильнее. Черви будут терзать тело человека, грызть его кости и вместе с тем тянуть у него самые жилы.

Мучительно горение в огне будет, притом, ощущаемо каждую минуту: «там ослабы никакой не имут», говорится в одной из песен церковных. При этом снова передам вам собственное чувство, испытанное мной от непрерывности жара. Однажды случилось мне, жителю северной страны, провести несколько недель в жаркой степи. В один день особенно палило солнце: не было ни дерева, ни кустарника, под тенью которых можно было бы прохладиться. Но вдруг с полудня, вижу, собирается дождевая туча. Как я был рад хоть на минуту охладиться! И, действительно, только на одну минуту и дунула на меня тотчас после дождя прохладная струя воздуха: от радости я перекрестился! Но потом опять начался удушливый жар, и опять я стал до позднего вечера томиться от пота. Но в аду, о! Там и на такое короткое время жар не ослабнет. Несчастные грешники будут желать себе одной капли воды для утоления жажды, и не дождутся. Или вот теперь человек, застигнутый каким-нибудь несчастьем, например, смертью жены, а то и последнего из детей своих, хоть в минуты сна забывает о своем горе. На грешники на том свете – погибшие существа! Не уснут, не задремлют: ни обмороков, ни летаргического сна не будет там с ними. В каждую минуту мучения для них будут, как свежие. Не будут, правда, мучения их сильнее от времени, но и нисколько не ослабнут со временем. Ни тело, ни душа грешника не сделаются терпеливее или крепче от того собственно, что он столько лет мучится.

Не послужит ли, спросите, к облегчению муки некоторых грешников неустрашимость их духа или крепость телесных сил? Ныне, действительно, много значат природная веселость характера и крепкое телосложение, когда нужно бывает вынести какое горе или тяжелую болезнь. Но за гробом настанет совсем иная жизнь. Если кто там и легче будет мучиться, то потому только, что более легкое наказание определится ему. Дух же у каждого из грешников будет боли или менее унылый: ни шуткой, ни остротой какой никому там нельзя будет развлечь себя. Да и не до того там будет каждому, чтобы заниматься положением другого или входить в какое-либо рассуждение с другими. Не видим ли мы и теперь, как человек, у которого сильно болит голова или которому делают тяжелую операцию, не способен говорить с другими? Если в евангельской притче о богаче и говорится, что он из ада вопиял Аврааму и заботился об участи своих братьев, то эта притча изображает мучение грешников более в настоящее время, чем после воскресения мертвых, чем когда участь всех, и живых, и мертвых, окончательно будет решена. Затем, тело у всех грешников будет в одинаковой степени крепкое. Но эта крепость нисколько не облегчит мучений. Теперь мы знаем примеры необыкновенно мужественных страданий даже и не при столь крепком телосложении и здоровье. Так, святой мученик архидиакон Лаврентий спокойно лежал на раскаленной сковороде; священномученик Анастасий, сколь ни жестоко его били, растянутого на земле, даже и не пошевелился; из прочих мучеников многие жены и дети выносили такие мучения, что мы ужаснемся одного слуха об этом. Откуда же у этих страдальцев возникало мужество духа? Откуда была у них крепость телесная? От Бога. Божьей помощью они выносили необыкновенные страдания, а иногда и вдруг исцелялись от смертельных ран. Но для грешников на том свете не будет никакой посторонней помощи. Одно только Бог даст им: бессмертие тела, т.е. даст то, чего еще мог бы пожелать грешник в этой жизни, чтобы дольше грешить, но никак не пожелает себе за гробом.

Поразмыслим о последующем времени и жизни грешников на том свете. Если взять к примеру нынешнюю жизнь, то в своем будущем некоторую отраду находят себе иногда и самые злосчастные люди.

Вот, например, иному назначено пробыть в каторге тысячу дней. Если он проведет только первый день, то наверняка знает, что остается ему жить в каторге уже не тысячу дней, а 999: он и говорит про себя, что «сделал шаг вперед». Другой осужден на 10-15 лет каторжной работы. Вяло, тоскливо проходят годы. Но со временем он укрепляется духом и отдает себя ожиданию, начиная отсчитывать в остальных годах своего срока по одному месяцу. Даже тот, кто ссылается на работы бессрочно, до конца своей жизни. И такой человек (кроме того, что смерть когда-либо избавит его от тяжелого состояния) нередко еще питает себя надеждой освободиться. Бывают между бессрочно ссыльными и просто мечтатели. Им нет нужды, что их мечты несбыточны. Но они знали в судьбе своих товарищей случаи неожиданного освобождения от работ, и вот мечтают о собственной свободе, и мечтой этой услаждают себя.

Но для вечно осужденного грешника не останется никаких надежд. Выхода из ада ни для кого не будет: это будет как море без пристани. «Непроходим дебрь и неизмерима пропасть…; не будет выхода заключенному, непроходима темничная стена…; оковы не снимаемы». Пусть бы кто сказал безбожнику, горящему в огне: «ты будешь мучиться еще тысячу лет»; или пусть бы было объявлено: «тебе остается мучиться еще пять тысяч лет». Он и стал бы ожидать окончания этих сроков. Но только, к сожалению, никто другой не пообещает ничего, ни сам грешник не сможет предаться какой-либо отрадной мечте или безотчетному ожиданию лучшего времени. Напротив, его сознанию ясно будет представляться одна мучительная вечность. Они сто раз пожелают умереть, но не дождутся смерти. В нынешней жизни иногда говорят о человеке, для которого со смертью прекратилась долговременная его болезнь или иные долговременные страдания: «помучился свой век; не будет более, несчастный, мучиться! » Но в будущем свете глаза грешника, полные слез, никогда не закроются; стоны его никогда не затихнут там; и могила более не ждет его. В этом отношении он будет подобен человеку, которого постигла бессонница, который – сколько ни старается заснуть – далек ото сна, и оттого весь расстроен. Наконец, состояние грешника будет не жизнь, но и не смерть, понимаемая в смысле отделения души от тела. Это будет вечное умирание, или, как говорится в Апокалипсисе, смерть вторая.

Итак, в прошедшем времени отверженные грешники найдут одно мучительное сожаление, в настоящем – одно мучительное страдание, а в представлении себе будущего времени – одни ужасы. Оттого они будут проклинать день своего рождения и самих себя. Отчаяние, страшная болезнь души и в этой жизни, будет болезнью их нескончаемой. Одни в отчаянии будут скрежетать зубами, а другие – непрерывно плакать. Ни откуда не будет им сострадания. Не помогут им дьявол и прочие злые духи, волю которых они выполняли здесь, и с которыми иные, как, например, волшебники, находились в самом близком общении. Злые духи и сами будут крепко связаны, сами будут гораздо в большем унынии и отчаянии сравнительно с настоящим временем. Даже нельзя допустить и того, чтобы дьявол стал выражать такое же злорадство в отношении к грешникам, какое выражает он теперь, когда видит чье-либо страдание или чью-либо погибель по душе. Злая радость есть частью усладительное чувство, как и всякий грех в этой жизни доставляет грешнику сладость, хоть и временную, хоть иногда на одну минуту. Но в будущей жизни грешники будут пить не сладкую чашу, а одну только горесть от своих грехов.

Узники! Вас ужасает картина вечной участи грешника? Ужасает она и меня. Но не подумайте и о настоящем моем собеседовании, будто в нем допущены преувеличения. Нет, мы всегда скажем об адских мучениях меньше, чем должны сказать. Весь ужас их для нашей мысли и языка теперь не доступен. И я ничего не сказал бы вам об аде, если бы он действительно не существовал.

В чувстве величайшего страха от вечной муки, о которой следуют мои собеседования к вам, может быть, вы приходили к такой мысли: «как же столь ужасные, и вместе с тем бесконечные мучения, будет терпеть грешник за кратковременный грех»? По поводу этого предложу вам новые христианские размышления.

Когда убийца лишил жизни нескольких человек, нет, конечно, никакого сравнения одного часа, с теми тысячами лет, в продолжение которых он будет мучиться за свое преступление. Но какое же сравнение и человека с Богом? Не бесконечно ли человек менее и ниже Бога? И, между тем, не каждый ли день грешник оскорбляет Бога своими грехами? Притом, Господь Бог есть наш Творец, Благодетель, Питатель и Спаситель: Он Сам приходил на землю, чтобы, сделавшись человеком, пострадать за наши грехи и теперь предлагает нам, как небесную пищу, Свое Тело и Кровь. Кто тысячу раз и упорнейшим образом гневит Его, может ли Он того не удалить от Себя на вечное время? А удаление от Него и будет уже составлять для грешника ад.

Затем каждый из грешников подвергнется вечной муке не за один какой-либо страшный грех, или не за один день, который он прожил в высшей степени нечестиво, нет! Между страстями бывает своего рода связь. При одной главной, или господствующей страсти человек соединяет в себе несколько и других сродных с ней страстей. Таким образом, осужденный грешник будет мучиться в аду за всю свою жизнь, которую провел в пороках и нераскаянности: «каждый день пиршествовал» - сказано о сластолюбивом богаче.

Правда, и целая жизнь грешника в сравнении с вечностью не перестает быть временным греховным наслаждением. Но вместе с тем, нужно признать справедливым и то, что нераскаянный грешник тоже грешил бы вечно, если бы не был остановлен на пути греха. Некоторые хотят видеть уничтожение в нем греха, и затем сокращение самих мучений его за грешность, в следующих словах апостола Павла: «Ибо Ему (Иисусу Христу) надлежит царствовать, доколе низложит всех врагов под ноги Свои». Под врагами здесь, без сомнения, подразумеваются вместе с дьяволом и грешники. Но покорятся все эти враги Иисусу Христу (между прочим, оставят в числе прочих своих злых дел и это: соблазнять и угнетать стадо Христово) не по доброй своей воле, а невольно. Здесь мы видим только вечный арест преступника, который, будучи связан, уже не может более совершать убийств и прочих преступлений. Между тем, силой удержанные от злых дел, как дьявол, так и люди-грешники, внутренне еще не оставят своей греховности. Так, например, гордец и в той жизни будет гордиться. По-видимому, нечем ему будет там гордиться: не будет с ним там богатства, отнята будет у него власть, без употребления останутся его ученость и красноречие. Но он будет гордиться сам по себе, т.е. будет по-прежнему питать в душе ложное понятие о самом себе. Осмотритесь около себя – нет ли между вами гордых? Казалось бы, как преступнику, осужденному и наказанному, гордиться? Между тем, в числе вас именно есть так высоко думающие о себе, что они и презрительно смотрят на простолюдинов, хоть сами происходят из той же среды. Обратите также внимание на привычки в возрасте людей престарелых: как многие старые люди бывают упорны в ложных своих взглядах и худых привычках! Как трудно переубедить их и заставить делать иначе, чем они привыкли делать, хотя бы их действия и были очевидно ошибочны! Подобное-то упорство и подобную-то нераскаянность покажут и все грешники в аду, и, следовательно, грехи их, за которые они будут вечно мучиться, также в некотором смысле будут вечны.

Мало этого. На том свете грешники снова войдут во враждебное отношение к Богу. Каким образом? В силу страстей своих. Бог отнимет у них предметы для удовлетворения их страстей, например, у сребролюбца – деньги, у человека ученого, который занимался только науками и не веровал ни во что духовное и Божье, - его книги и другие принадлежности его ученых занятий. Человек, преданный страсти и насильственно сдерживаемый от нее, беспокоится, гневается и ожесточается против других, это видим и теперь. Заключите вы в темную комнату на несколько дней человека рассеянного или сильно развившего в себе плотскую страсть. Давайте этому человеку пищи лишь столько, сколько нужно для поддержания его сил. Запретите ему при этом молиться и вспоминать о Боге. Думаете ли вы, что этот человек успокоится от своей страсти? Нет, страсть не перестанет тревожить его. Или возьмите в пример человека нетрезвого: разве нетрезвый человек любит тех, которые сдерживают его от порока? Наконец, обратите внимание в своей среде на тех, которые несколько раз были наказываемы. Не еще ли более эти наказанные (хоть и не все) ожесточаются от наказания при всем сознании своей вины? Фараон не в большее ли ожесточение приходил, когда Бог посещал его казнями? Подобно всем этим примерам и грешники в той жизни будут скучать по своим страстям, а затем будут питать ненависть к Богу и ожесточаться против Бога, который своим правосудием и властью свяжет их. После этого рассудите может ли быть конец их удалению от лица Божьего?

Другие думают видеть учение, противное вечному продолжению мучений, в словах апостола Павла: «сам спасется, но так, как бы из огня» (1 Кор. 3: 15). Объясню вам эти слова подробно. Апостол ведет речь о том, как каждый из христиан действует или живет для Бога. Вера в Иисуса Христа, как спасителя мира, одна у всех, но дела весьма различны: у одних дела как золото, у других – как серебро, а у некоторых подобны дровам, сену и тростнику. Все человеческие дела в свое время подвергнутся строгому испытанию, как бы в огне: «каждого дело обнаружится; ибо день покажет, потому что в огне открывается, и огонь испытает дело каждого, каково оно есть». Без сомнения, золото, серебро и драгоценные камни, как вещи несгораемые, сохранятся в огне. Так-то и добрые чистые дела праведника вынесут испытание на Страшном суде Божьем. Но дрова и солома, обыкновенно, скоро воспламеняются от огня и превращаются в пепел. То же будет и с делами грешника: дела его окажутся ничтожными, без всякого значения для вечной жизни. После этого о нем-то самом замечается: «впрочем сам спасется, но так, как бы из огня». Слово «спасется» и хотят некоторые толковать в пользу спасения грешника. Но этим словом, собственно, выражается то, что грешник останется цел, что не обратится в ничто, подобно тому, как погибнут его дела, что будет жить вечно для огня, или чтоб терпеть наказание в огне.

Итак, нераскаянная жизнь человека на этом свете, без всякого сомнения, влечет за собой вечную муку в будущем веке.

Но вам страшно за тех несчастных, которых постигнет мука? Вы жалеете их? Вы говорите: «пусть неизбежна вечная казнь нераскаянным; пусть неизбежно будет удаление их от Бога на бесконечные века: по крайней мере, не были бы столь ужасны мучения их». Действительно, страшиться всей душой нужно за этих людей. Плакать о них следует самыми горькими слезами. Страшиться и плакать за них следует тем более, что сами-то они в этой жизни не обнаруживают ни боязни, ни плача за свою участь. Если бы тебе окончательно было известно об известном человеке, что он осужден на вечные мучения и что не избегнет их по своей закостенелости; если бы ты уже мог представить себе, как тело этого человека горит адским огнем, как его угрызает неусыпающий червь: не содрогнулся бы ты за него, хоть бы был самого равнодушного характера? Не дал бы ты ему совета, чтобы он пожалел самого себя, если б даже это и был твой жестокий обидчик или злейший враг? И не обличил бы ты его в безбожии и злобе, как некогда святые мученики, умирая, обличали своих безбожных мучителей? Пример для этих чувств видим и в Самом Спасителе нашем.

Он возмутился духом, т.е. вышел из обыкновенного тихого состояния Своего, когда видел перед собой на Тайной Вечери того, который будет гореть вечным огнем. И тем прискорбнее Ему было видеть навеки погибающего Иуду, что перед этим только Он сказал всем ученикам: завещаю вам… царство…, сядете на престолах…, т.е. выразил обещание о вечной награде, от которой, между тем, Иуда свободно отказался. Так доброе сердце не может не ужасаться за тех людей, которых ожидает вечная мука! Так, не только мучиться самому в аду, но и видеть адские мучения другого (если б это случилось) столь страшно, что и сказать нельзя! Это значило бы (допустим такое ничтожное сравнение) то же, что видеть человека, перебегающего из угла в угол в доме, который весь объят пламенем и из которого выбежать нельзя, или стоять у отверстия глубокого колодца и слышать оттуда отчаянные вопли человека, который упал в этот колодец и никакими силами не может быть оттуда извлечен.

Но каждый из нас должен больше заботиться о собственной участи, чем рассуждать о том, что принадлежит суду Божьему и воле Божьей, чем настаивать, чтобы были облегчены грешнику будущие мучения. Если мы слышим теперь о вечной муке, слышим не однажды, а сто раз, то и должны стараться избегнуть ее. Должны мы, без сомнения, заботиться в настоящем случае и о ближних, как о самих себе. Но заботливость наша здесь должна состоять, собственно в том, чтобы убеждать к покаянию и исправлению жизни тех, которые совсем забыли Бога, будут ли они нам свои или чужие, желают ли послушать нас или нет. К этим советам и мольбам пред забывшими Бога (для кого такая заботливость удобоисполнима) мы должны присоединять молитву об избавлении их от вечного огня. А были, кстати скажу вам, столь высокие, любящие души, что о ближних-то в этом смысле заботились более, чем о себе, что готовы были сами-то как бы погибнуть навеки, только бы видеть других спасенными. Так пророк Моисей, умоляя Бога за евреев, которые преклонили колена идолу, сказал: «если не простишь греха их, то изгладь меня из Твоей книги, где записаны Тобой предназначенные для вечного блаженства» (Исх. 32: 32).

О, если б мы чаще размышляли о будущей участи грешников! Тогда в большом страхе Божьем мы проводили бы свои дни. Тогда, например, гордый ненавистник оставил бы свою ненависть, блудник и прелюбодей прекратили бы свои преступные связи, пьяница положил бы твердую решимость не упиваться вином; грабитель и убийца отложили бы свое намерение о новых преступлениях; человек, во все дни веселящийся, побоялся бы страшной участи своей за гробом. Тогда меньше было бы разбирательств в наших судах, опустили бы тюремные замки, закрылись бы многие дома увеселений, больше народа было бы в церквях; потребовалось бы более духовников для принятия исповеди от говеющих, более было бы желающих поступать в монастыри. Тогда не роптали бы мы на те неблагополучия и несчастия, которым посещает нас Бог, не тяготились бы столько страданиями в жизни, сколько тяготимся теперь, не тосковали бы о лишении нас наград и разных даров счастья, напротив, за все благодарили бы Бога; в счастье и довольстве своем не доходили бы до забвения Всевышнего и презрения к ближним. Тогда мы не жалели бы себя для поста, молитвы и разных христианских подвигов. Что значат десять или двадцать лет, которые мы проведем в добровольных трудах ради Царства Небесного или же в таких скорбях, которые свыше посылаются нам? Годы эти, как песчинка в груде песка в сравнении с теми мучительными веками, от которых мы избавимся богобоязненной своей жизнью, но которых не избегнем в случае своей неисправимости. Кроме того, и трудные в настоящей жизни годы благочестивого человека уже доставляют ему много приятного и отрадного, так что, говоря решительно, это человек и теперь чувствует себя счастливее мирских счастливцев.

Да, полезно было бы нам как можно чаще вспоминать и подробнее размышлять о вечной муке. И необходимо размышлять о ней грешнику, есть ли на это у него досуг или нет досуга. Впрочем, известны люди, которые редко размышляют об этом предмете, и ничего не теряют. Кто же это? Это ревностные христиане, которые проводят свои дни в молитве, часто приобщаются Святых Таин, творят другие добрые дела. Эти люди уже не боятся вечной муки: они боялись ее раньше, но потом чувство боязни сменилось в них крепкой надеждой на Бога. И как им, в самом деле, опасаться, что они будут отвергнуты Богом, если здесь находятся в постоянном общении с Ним, если столь тесно соединяются с Иисусом Христом в Святых Тайнах, если столь усердно и в продолжение столь многих лет молятся о Царстве Небесном? Или Бог изменит им, или они изменять Богу? Еще может случиться последнее, а первого никогда не будет: «у Бога нет изменения и ни тени перемены» (Иак. 1: 17), «Он пребывает верен» (2 Тим. 2: 13). Правда, и это люди не считают себя достойными Царства Небесного: но в них глубоко упование на милость Божью.

О, любезные друзья мои! Размышляйте же чаще о вечной участи грешника. Не жалейте своей души, если она будет содрогаться от этих размышлений. Жалеть, беречь душу, значит по Евангелию губить ее. Иногда ставьте себя в такое положение, будто вы уже были умершими, будто предстали на суд Божий и были осуждены на вечную муку, наконец, и находились в ней; но потом по особенному милосердию Божьему выпущены из преисподней, чтобы покаяться в грехах ваших и исправить свою жизнь. Такие мысли и сами по себе научат вас, что вам нужно делать для своего спасения.

Никто из вас еще не должен отчаиваться за себя, представляя себе страшную участь грешника на том свете. Враг-диавол как старается посеять в людях неверие относительно вечной муки, всячески отвлекает наши мысли от этого предмета, так и хочет довести до отчаяния тех, которые начинаю размышлять об этом предмете. К той и другой крайности он прибегает, чтобы видеть больше соучастников своей вечной погибели и чтобы только обнаружить свою вражду к Богу, Который всем людям желает спасения. Таким образом, бывали столько смущенные люди, которые говорили: «нет уже нам спасения; мы навеки погибли; будем грешить и грешить». Не страшное ли это искушение дьявольское? Прочь оно от нас! Лучше вспомни и убедись каждый, что то же слово Божье, которое проповедует нам о вечной муке и призывает нас к покаянию, говорит, что приходящего Господь не изгонит от Себя. Следовательно, все мы, решительно все, еще можем избегнуть вечной муки, если будем употреблять против нее дело и слово. Делом назовем здесь жизнь по закону Божьему, а словом – частое собеседование о вечной муке и затем молитву против нее.

Что касается молитвы, то советую вам усердно выполнять ее даже каждый раз утром и вечером, кроме годовых праздников. Помните, друзья мои, что вы будете просить Бога не о потребности одного только дня, и не о нужде своей на несколько лишь лет, а о вечной своей участи! Следовательно, принося вместе с тем покаяние во грехах, вы должны с усердием молиться об этом долго-долго, от юности до старости.

Да молится же каждый в таких, например, словах: Отче, Сыне и Душе Святый, Троице Пресвятая! На краю погибели аз есмь. Но призри на мене с высоты святыя славы Твоея! Се аз, недостойный и паче всех человек грешнейший, пад ниц и весь мысленно повергаяйся пред Тобою, прошу и молю: молитвами Пресвятыя Богородицы и всех святых Твоих от вечныя муки избави мя, раба Твоего, чада моя и сродники, еще же и други и врагов моих. Всех нас, Господи, избави будущих мучений, сподоби же Царства Небеснаго!

Пресвятая владычице Богородице! К Тебе припадаю, якоже зриши, со слезами и душею сокрушенною! Умоли о мне Господа, да Тобою геенскаго огня избавлюся и Тобою да обрящу рай, благословенная!

(Из книги прот. Е.А. Попова

«Вечная мука грешников» Пермь, 1885)

 

⇐ Предыдущая14151617181920212223Следующая ⇒

Поделиться: