Память 4 / 17 февраля, в Соборе новомучеников и исповедников Российских и в Соборе Бутовских новомучеников.

Родился 15 / 28 мая 1890 года в селе Шарапово Егорьевского уезда Рязанской губернии в семье псаломщика Василия Никодимовича Кедроливанского и его супруги Любови Ивановны, урожденной Перехвальской, она была в храме просфорницей.

По окончании духовного училища поступил в Рязанскую Духовную семинарию, но окончить её не пришлось: умер его отец и мать попросила сына вернуться домой, как единственного кормильца, так как на её иждивении осталось трое детей.

Поступил в Троицкий храм в селе Шарапово псаломщиком, здесь он прослужил несколько лет.

Женился на Александре Никандровне Преображенской и был направлен псаломщиком в храм в селе Кузнецы Егорьевского уезда.

В 1922 году он был переведен в Троицкий храм в селе Шарапово, а в 1925 году рукоположен во диакона к этому храму. В том же году отец Димитрий был приговорен к штрафу за выступление на общем собрании против самообложения.

В 1929 году он был арестован и приговорен к пяти годам ссылки за то, что не смог уплатить в срок сельскохозяйственный налог. Ссылку он был отправлен отбывать в город Козлов (ныне Мичуринск) Тамбовской области, куда за ним уехала и вся семья. В Козлове он стал служить диаконом. Это было время, когда два года в области был неурожай и наступил голод. Люди в поисках пропитания старались хоть как-то передвигаться и часто умирали на ходу на улицах города. Голодала и семья отца Димитрия, и дело дошло до того, что одна из дочерей от голода уже не вставала с постели. Архиерей предложил отцу Димитрию поехать служить в храм в село, – предполагалось, что там он найдет хоть какое-то продовольствие. Тот согласился и был рукоположен во священника ко храму в селе Сычевка.

Когда отец Димитрий служил в селе Сычевке, в его священнической практике был случай, который он запомнил на всю жизнь. Умерла в его приходе женщина, и родственники на третий день пригласили его к себе домой совершить отпевание. Покойница лежала в гробу, и отец Димитрий начал совершать чин отпевания. Вдруг он увидел, что рука покойницы пошевелилась, он подошел к ней сбоку и увидел, что она открыла глаза. Он прекратил отпевание, женщина приподнялась из гроба и спросила:

– Батюшка, а что это вы пришли?

Отец Димитрий, смутившись, сказал:

– Я пришел посмотреть, как вы себя чувствуете, и соборовать.

– Нет, я вижу, не за тем вы пришли. Нет.

И она встала. Жители села после этого спрашивали, что она видела в загробном мире, и она, что могла сказать, отвечала. Она скончалась после отпевания через две недели, довершив все, ради чего Господь продлил ее жизнь.

За две недели до окончания срока ссылки к отцу Димитрию пришел председатель сельсовета и предупредил: завтра вам принесут большой налог, и тогда вы не сможете выехать, так как за неуплату налога вас будут стараться опять посадить. В ту же ночь семья собрала все вещи, нашли лошадь с возницей и уехали в Шарапово.

Здесь в Троицком храме настоятелем в это время был протоиерей Николай Сперанский, и отец Димитрий стал служить вторым священником, поселившись с семьей в доме псаломщика, так как их собственный дом власти отобрали. Но отец Димитрий смиренно относился к происходящему, он и его семья понимали, что это не какая-то случайная несправедливость, а идет гонение на всю Церковь и страдать приходится всем.

В 1936 году отец Димитрий испросил благословение архиерея на служение в другом селе, так как в Шарапове ему стало трудно содержать семью с пятью детьми, и архиерей направил его в храм во имя святителя Николая в селе Круги, где служил в это время престарелый священник, который через полгода ушел за штат. Приход состоял из самого села и трех деревень и был бедным, так что у прихожан часто не было средств платить за требы. Бывало, умрет человек, скажут:

– Батюшка, надо бы похоронить.

– Ну что ж, конечно похороним, – ответит отец Димитрий.

– Да денег у нас нет.

– Ну о чем речь. Надо хоронить, похороним.

То же самое было, когда приходили крестить. Близкие крещаемых в это время боялись идти в крестные, и крестными – почти трети села – стали дети священника.

Летом 1937 года гонения на Русскую Православную Церковь усилились, и с осени того же года сотрудники

НКВД стали собирать сведения о священнике. Председатель сельсовета дал НКВД справку, что священник заставлял старушек "ходить по дворам и собирать деньги для церкви и их запугивал, в случае если не соберут они денег, то церковь закроется". Допрошенная следователем уборщица храма, монахиня, показала, что священник говорил: "Колхозник работает много, но за свою работу получает мало, весь урожай советская власть заберет и колхознику ничего не оставит. Духовенству жить стало трудно, религию советская власть притесняет. Кедроливанский восхвалял воспитание в старой школе и, возводя клевету на советское воспитание детей, говорил: "При советской власти дети стали распущенными, раньше дети были воспитаннее и старших почитали"".

В 1937 году отца Димитрия пригласили в гости. Здесь присутствовал местный милиционер. Отцу Димитрию предложили выпить, что было лишним, и между ним и милиционером завязался спор, и в результате милиционер сказал священнику: "Ну, завтра я тебя посажу!"

За два месяца до ареста власти стали вызывать отца Димитрия на "беседы" и предложили ему снять с себя сан, публично выступить в клубе с заявлением о снятии сана и написать заявление об этом в газету, обещая, что в этом случае не арестуют его. Отец Димитрий категорически от этого предложения отказался. Супруга отца Димитрия со своей стороны стала его уговаривать, чтобы он все же снял с себя сан, так как в противном случае трудно будет поставить детей на ноги, которым всюду чинят препятствия в получении образования, как детям священника, но и этим уговорам он не поддался.

20 января 1938 года был арестован в час ночи и заключен в тюрьму в городе Егорьевске. Незадолго перед этим священнику пришлось уплатить полагавшийся налог, и после его ареста семья осталась без средств к существованию. Александра Никандровна очень горевала и не знала, как теперь прокормить себя и детей, но в тот же день стали приходить один за другим прихожане и приносить деньги. Некоторые говорили: "берите, матушка, я батюшке должна за похороны", "я за крестины", а многие и так жертвовали по любви и уважению к пастырю, так что средств на первое время хватило. В тюрьме работал надзирателем молодой человек из села Круги, он сообщил матушке, где находится отец Димитрий, и передал от него записку. Матушка в свою очередь написала мужу записку и передала через надзирателя, а отец Димитрий написал ответ. В одном из последних писем он написал, чтобы ввиду зимы ему принесли валенки, а сапоги он отдаст. Дочери священника разрешили передать в тюрьму валенки и вынесли сапоги.

На допросе следователь сказал священнику:

– Следствие располагает данными о том, что весной 1937 года вы среди колхозников занимались восхвалением жизни при царском строе и клеветали на советскую власть.

– Жизнь при царском строе я не восхвалял и клеветой на советскую власть не занимался, – ответил священник.

– Вы признаете себя виновным в предъявленном вам обвинении?

– Нет, не признаю, так как контрреволюционной клеветой я не занимался.

11 февраля 1938 года тройка НКВД по Московской области приговорила его к расстрелу, и администрация тюрьмы намеревалась перевезти его в числе других заключенных в Москву. Надзиратель, узнав об этом, сообщил матушке, чтобы кто-нибудь пришел к 12 часам ночи к воротам тюрьмы – отца Димитрия будут перевозить. Хозяйка дома, где жила семья священника, собрала узелочек с едой для передачи священнику. На улице бушевала метель, когда в 12 часов ночи распахнулись ворота тюрьмы и оттуда вышла колонна заключенных, человек двадцать, окруженная сворой собак. Дочь Клавдия стала смотреть, не увидит ли она отца... Священник шел среди заключенных в третьем ряду и окликнул ее. Увидев отца, она попыталась передать ему узелочек с едой, но как только она приблизилась к колонне, собаки начали рваться с поводков охранников и не допускать близко. Так ей и не удалось его передать. Отец Димитрий, глядя на дочь, закричал: "Клава, иди домой! Иди домой!" До станции было два километра, и дочь пошла вслед за колонной, не в силах оставить в таком положении отца. Заключенных подвели к вагону, окна которого были закрыты частой решеткой. Отец Димитрий, поднимаясь в вагон, обернулся и закричал дочери: "Клава! Иди домой. Иди домой, я скоро вернусь". Он был перевезен в Бутырскую тюрьму, и 15 февраля тюремный фотограф сфотографировал его.

17 февраля 1938 года отец Димитрий был привезен на полигон Бутово под Москвой и помещен в барак. Сотрудник НКВД сверил по фотографии отца Димитрия, этот ли человек перед ним, и тут же объявил, что тройкой НКВД он приговорен к расстрелу. Затем вывел его из барака и передал палачам, которые повели священника к краю рва, начинавшегося в нескольких десятках метров от барака. Он был расстрелян и погребен здесь же, во рву, в безвестной общей могиле.

Причислен к лику святых Новомучеников Российских постановлением Священного Синода 6 октября 2003 года для общецерковного почитания.

Использованные материалы

⇐ Предыдущая37383940414243444546Следующая ⇒

Поделиться: