Возмещение вреда по инициативе суда

 

В том случае, если по уголовному делу остается не предъявленным гражданский иск, суд управомочен по собственной инициативе разрешить вопрос о возмещении вреда, причиненного преступлением (ч.8 ст.149 Уголовно-процессуального кодекса Республики Беларусь). Данный уголовно-процессуальный институт имеет ряд свойственных только ему признаков. Прежде всего, это касается субъектного состава складывающихся при реализации возмещения вреда правоотношений: основными субъектами здесь выступают суд и обвиняемый, а гражданские истец и ответчик, как таковые отсутствуют. Далее, с учетом того, что гражданский иск может быть заявлен до окончания судебного следствия, вопрос о взыскании ущерба подлежит рассмотрению только по истечении предельного срока на подачу искового заявления. Еще одна особенность заключается в том, что обязанность по возмещению вреда может быть возложена только на обвиняемого, который непосредственно участвует в судебном разбирательстве и может доказать свою невиновность в причинении ущерба, так и в наличие иных обстоятельств, освобождающих его от материальной ответственности. Возложить эту обязанность на лиц несущих по закону материальную ответственность за действия обвиняемого, нельзя, так как привлечение их в качестве гражданских ответчиков невозможно из-за отсутствия в деле гражданского иска, а иных форм их участия в производстве по возмещению ущерба уголовно-процессуальный кодекс не предусматривает [13, с.7].

В юридической литературе неоднократно отмечалось, что взыскание ущерба по инициативе суда, как способ защиты права, недостаточно полно урегулирован уголовно-процессуальным законодательством [51, с.118] и, как следствие малоприменим [11, с.104]. Однако, с нашей точки зрения, данный способ защиты права занимает более чем скромное место в судебной практике, совсем по другой причине, поскольку в законе отсутствуют те процессуально процедурные нюансы, которые не позволили бы суду полноценно ее использовать.

Нор В.Т. отмечает, что возмещение вреда по инициативе суда выходит за рамки такой общепринятой законодательной и правоприменительной практике конструкции, как гражданский иск в уголовном процессе [11, с.7].

Некоторые авторы придерживаются иной точки зрения, полагая, что хотя иск в данном случае и не предъявляется, здесь имеет место исковое производство, поскольку у субъекта спорного требования есть право на предъявление иска, но реализуется оно судом по собственной инициативе [73, с.13-14].

У нас не вызывает возражений принадлежность процедуры разрешения судом незаявленного требования исковой формы защиты прав в гражданском процессе. Вместе с тем, данная процедура допускается только в случаях, прямо указанных в законе, как и гражданское судопроизводство в целом покоится на принципе диспозитивности. Так, например, при рассмотрении иска о расторжении брака судом разрешается ряд требований, независимо от того, были ли они заявлены или нет [74, с.135].В частности, при отсутствии Соглашения о детях, суд обязан определить, при ком из родителей и кто из детей остается (ст. 39 Семейного кодекса Республики Беларусь [75]). Причем, речь идет именно о новых незаявленных требованиях, а не о выходе за пределы предмета спора.

Однако, в гражданском процессе возможность решения судьбы не предъявленного иска обеспечивается возможностью варьирования субъектного состава института участвующих в деле лиц, что позволяет суду привлечь к каждому гражданскому делу всех заинтересованных субъектов. Последнее, приобретя статус третьих лиц, становятся обладателями целого комплекса процессуальных прав, дающих возможность влиять на движение процесса.

Несколько иная картина складывается в уголовном судопроизводстве. В частности, специфика субъектного состава деликтных правоотношений такова, что во-первых, не всегда потерпевший является истцом, а обвиняемый – обязанным лицом в гражданском охранительном правоотношении, и, во-вторых, исключено участие в деле так называемых “третьих лиц”. Заметим, что принципиального значения не будет иметь даже то, что критерием третьих лиц вполне отвечают законные представители обвиняемых, так как они не составляют исчерпывающий перечень субъектов несущих материальную ответственность за причиненный деликт (ст.54 Уголовно-процессуального кодекса Республики Беларусь). Однако, и при удачном стечении обстоятельств (то есть при наличии схемы: потерпевший – предполагаемый истец, обвиняемый – предполагаемый ответчик) о применении исковой формы защиты права говорить не приходится. Дело в том, что в силу принципа свободы осуществления гражданами своих прав, суд не может вопреки материально пострадавшего лица решить вопрос о возмещении ему вреда, когда как он решил отказаться от иска. Но в нашем случае, нормы уголовно-процессуального кодекса не предусматривают обязанности суда выяснять мнение потерпевшего о целесообразности взыскания ущерба. Тем самым нарушается принцип диспозитивности, четко выраженный в нормах о возможности истца в уголовном процессе использовать свое право на отказ от иска.

Если же мы в качестве теоретического допущения уполномочим суд выяснить волеизъявление потерпевшего, а также, в зависимости от конкретной ситуации, испрашивать размер причиненных ему убытков (в части касающейся упущенной выгоды) или размер компенсации морального вреда (что неизбежно в соответствии с принципом полного возмещения вреда), то данный факт может быть расценен стороной защиты, как предвзятость суда и предрешенность будущего приговора. В противном случае, обвиняемый будет поставлен в положение реальной незащищенности от возможного взыскания. В конечном счете, такую ситуацию иначе, как “замкнутый круг” не назовешь.

Исходя из всего этого, становится абсолютно очевидно, что недопустимо использовать опыт теоретических изысканий, касающихся института разрешения незаявленных требований в гражданском процессе, по принципу прямой аналогии.

В гражданском судопроизводстве, во-первых, разрешение незаявленных требований возможно только в начатом производством деле; во-вторых, данное действие не предусматривается в ходе рассмотрения споров, вытекающих из деликтных правоотношений; в-третьих, судебное решение, определяющее судьбу не предъявленных требований, отличаются предсказуемостью и всегда основываются на обстоятельствах, бывших предметом обсуждения в судебном заседании.

Подводя итог, мы можем констатировать, что взыскание причиненного преступлением ущерба в силу непринадлежности к институту гражданского иска, а также в силу урегулированности исключительно нормами уголовно-процессуального законодательства, есть отдельный уголовно-процессуальный институт, хотя он по некоторым своим параметрам соответствует содержанию исковой формы защиты права (например, наличие заинтересованных в исходе дела лиц с противоположными юридическими интересами, предоставление им определенных процессуальных прав).

Однако, придание особого статуса какому либо институту не означает признание его социальной ценности. В нашем случае, мы сталкиваемся с истинностью данного высказывания.

Разрешив вопрос об используемой при удовлетворении не заявленных исков форме защиты права не в пользу исковой, мы, чтобы до конца быть последовательными, должны признать наличие серьезных ограничений, обуславливающих сужение пределов прав и законных интересов сторон деликтного правоотношения, а также умаление отдельных гарантий предоставляемых указанным субъектам в исковом производстве.

В поле зрения, по мимо прочего, должен находиться еще один аспект данной проблемы. В соответствии со ст.19 Гражданско-процессуального кодекса Республики Беларусь и со ст.24 Уголовно-процессуального кодекса Республики Беларусь судопроизводство осуществляется на основе состязательности и равноправия сторон. Функции обвинения, защиты и осуществления правосудия отделены друг от друга и не могут быть возложены на один и тот же орган или одно и то же должностное лицо (ч.2 ст.24 Уголовно-процессуального кодекса Республики Беларусь). Однако институт возмещения ущерба по инициативе суда сконструирован таким образом, что в ряде случаев участие сторон не предусматривает, но, во всяком случае, равенство сторон не обеспечивает. Наряду с этим, суд принимает на себя выполнение процессуальных функций одной из сторон, чем он вряд ли обеспечивает справедливое, беспристрастное разрешение спора. Именно по вышеперечисленным причинам весьма низким является удельный вес возмещения ущерба по инициативе суда в общей структуре компенсации вреда.

Вместе с тем, по все тем же причинам, не подлежит сохранению статус-кво, согласно которому рассматриваемый институт остается средством охраны прав, пострадавших от преступления лиц. Любая модернизация локального характера не избавит институт от присущих ему недостатков, а радикальное реформирование, в свою очередь, неминуемо приведет к отождествлению с гражданским иском.

Отказ от исследуемого института не будет чреват никакими серьезными последствиями. В настоящее время существует дублирующая его форма, согласно которой, прокурор наделен правом предъявлять иск в защиту потерпевшего, находящегося в беспомощном состоянии, либо по другим причинам не способного самостоятельно воспользоваться принадлежащим ему правом, а также предъявлять и поддерживать иск в интересах юридических лиц и государства (ч.3 ст.34 и ч.6 ст.149 Уголовно-процессуального кодекса Республики Беларусь). Таким образом, в отличие от суда, который ни при каких условиях не может выполнять функции стороны в суде, прокурору такое полномочие предоставлено.

Тем не менее, в целях реальной охраны прав граждан, на прокурора необходимо возложить обязанность предъявлять иски в интересах потерпевших, не способных самостоятельно отстаивать свои законные интересы, - не право, но обязанность.

 

⇐ Предыдущая1234567Следующая ⇒

Поделиться: