Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии |
Творчески преобразуйте идеи наставника.
Гленн Гульд В 1943 году выдающийся пианист и преподаватель консерватории Альберто Герреро взял нового ученика. Одаренный одиннадцатилетний Гленн Гульд был совсем не похож ни на одного из учеников, с которыми ему прежде доводилось иметь дело. Гленн музицировал с четырех лет, играть на фортепьяно его учила мать, сама неплохая пианистка. Прошло несколько лет, и мальчик превзошел свою учительницу в технике, он начал спорить и исправлять ее, требовать более сложных заданий. Герреро был известен в Торонто, канадском городе, где жили Гульды, и зарекомендовал себя как очень терпеливый, хотя и требовательный педагог, именно за эти качества родители юного Гульда и выбрали его.
Уже на первом уроке Герреро поразили серьезность и глубина, необычные для ребенка такого возраста. Гульд ловил каждое слово учителя и воспроизводил стиль его игры с такой точностью, как не удавалось никому из учеников. Мальчик оказался прекрасным подражателем.
Вскоре, однако, Герреро стал отмечать у ученика некоторые странности. Как-то раз он решил расширить репертуар Гульда и познакомить его с музыкой Арнольда Шёнберга — великого композитора, атональной музыкой которого Герреро восхищался. Уверенный, что ученику понравится необычное звучание новой для него музыки, он был поражен, столкнувшись с резким неприятием. Гульд взял ноты домой, но явно ни разу даже не попытался сыграть эти пьесы. Герреро решил оставить все как есть и не акцентировать на этом внимание.
Прошло несколько недель, и Гленн показал учителю кое- что из собственных сочинений — интересные пьесы, явно навеянные произведениями Шёнберга. Спустя некоторое время мальчик принес ноты, пояснив, что эти произведения хотел бы разучить под руководством Герреро, — это была сплошь атональная музыка разных авторов, включая Шёнберга, но пьесы не те, которые изначально предложил ему учитель. Гленн явно подробнее познакомился с этой музыкой дома и пришел к выводу, что она ему нравится.
Герреро никогда не мог предугадать, как отреагирует Гульд на те или иные его предложения и идеи. Например, он рекомендовал своим ученикам сначала разбирать и запоминать пьесу, читая ноты и даже не начиная ее играть. Это помогало вначале воспринять музыку мысленно, оживить в душе и оценить ее как целостное произведение, а не набор отдельных звуков и аккордов. Гульд прилежно последовал этой рекомендации, разбирая одно из сочинений Баха, но при обсуждении структуры произведения и лежащей в его основе идеи молодой человек выступал с собственными суждениями, довольно странными и не совпадавшими с точкой зрения самого Герреро, — Гульду такое несовпадение представлялось забавным и романтичным. В другой раз Герреро поделился мыслью о том, как полезно представить, будто исполняешь произведение Баха на клавесине. Гульду идея показалась заманчивой, но спустя несколько месяцев он сообщил: ему больше понравилось мысленно играть Баха на других инструментах.
Герреро делал основной акцент на технических аспектах игры на фортепьяно. Много лет он посвятил изучению анатомии и физиологии человека, особенно всего, связанного со строением кисти и пальцев рук. Он ставил перед собой задачу научить своих студентов играть в спокойной и в то же время мощной манере, так чтобы клавиатура была покорна стремительным, будто молния, пальцам. Часами он разговаривал с Гульдом, убеждая в своих мыслях и обращая особое внимание на посадку и постановку рук, которую считал единственно правильной: когда пианист низко нависает над клавиатурой, так что работают лишь поясничный отдел спины и кисти, а плечи и предплечья совершенно неподвижны. Герреро многократно демонстрировал своему ученику эту манеру. Он задавал Гульду бесчисленные необычные упражнения для достижения беглости и силы пальцев. Казалось, Гульд выполняет их с интересом, но педагога не оставляло чувство, что, как только занятие заканчивается, тот забывает обо всем, чему его учат, и делает все по-своему.
Становясь старше, Гульд все чаще спорил с учителем. Отношение Герреро к музыке и манере исполнения он называл «чересчур латиноамериканским» и погрязшим в прошлом.
Когда Гульду исполнилось девятнадцать, он объявил, что дальше намерен двигаться самостоятельно. Наставник ему более не требуется, сказал он, и Герреро благосклонно с этим согласился. В самом деле, было очевидно, что молодому человеку необходимо разобраться с собственными идеями относительно музыки и исполнительского мастерства.
Однако с годами, когда Гульд, постепенно развивая свое мастерство, приобрел заслуженную славу одного из величайших пианистов мира, Герреро стал осознавать, насколько глубоко усвоил бывший ученик все его уроки. Он прочел рецензию на выступления Гульда, в которой критик отмечал, что музыкант играет Баха так, что чудится, будто звучит клавесин. Вскоре об этом заговорили и другие. Характерная низкая посадка за инструментом заставляла вспомнить Герреро в его молодые годы. Своей феноменальной техники, и в частности четкого туше — неповторимой манеры удара по клавишам, — Гульд добился благодаря упражнениям, которым обучал его Герреро. В своих интервью Гульд нередко говорил о том, как важно разбирать и разучивать музыкальную пьесу, читая ноты, прежде чем начать играть, но подавал все это как свои собственные мысли. Особенно удивительным оказалось то, что Гульд часто выбирал для исполнения именно те пьесы, которые Герреро мог бы предложить ему. В своем воображении Герреро ясно видел, как их играет бывший ученик, вот только на деле все звучало совершенно иначе, воображаемое и реальное исполнение никогда не совпадали. Бывший подопечный перенял у учителя самое главное, впитал самую суть его стиля и сумел преобразить этот стиль, подняв на более высокий уровень.
Уже в раннем возрасте внутреннее чутье помогло Гленну Гульду понять, в чем сложность его положения. Наделенный удивительным музыкальным слухом, он не только улавливал тончайшие нюансы в исполнении других пианистов, но и мог воспроизвести их даже после одного прослушивания. В то же время сам он с детства был человеком необычным, с весьма определенными и специфическими пристрастиями, и отдавал себе в этом отчет. Амбициозному подростку хотелось стать классным исполнителем. Однако, беспрекословно слушаясь учителей и подражая другим музыкантам, перенимая их стиль и отношение к музыке, он рисковал лишиться своей неповторимой индивидуальности. Между тем руководство и научение ему были необходимы. Особенно остро встал этот вопрос с Альберто Герреро, наставником талантливым, вдохновенным и обаятельным. Как часто обучение под началом таких вот блестящих и высокообразованных людей становится для их подопечных настоящим проклятием — мы теряем уверенность в собственных силах и вынуждены, забыв о себе, следовать их великим идеям. Многие музыканты терялись в тени своих прославленных педагогов, так никогда и не покорив собственных высот.
Амбиции помогли Гульду нащупать единственно верный путь в этой ситуации. Он прислушивался ко всем рекомендациям Герреро в области музыки и тщательно опробывал, испытывал их. Однако не следовал им слепо, а незаметно и тонко менял таким образом, чтобы они максимально соответствовали его собственным задаткам. Тем самым юный музыкант избавился от ощущения, что его творческая личность подавлена. С возрастом его голос звучал все громче, а противоречия с наставником становились более выраженными. Редкостная восприимчивость позволила Гульду усвоить все важнейшие уроки, преподанные ему наставником, а благодаря активности и включенности в процесс обучения он сумел преломить их по-своему, избегая копирования. Таким образом ему удалось подпитывать свой творческий дух, который и позволил ему, расставшись с Герреро, стать ярчайшей индивидуальностью, намного превосходящей других исполнителей.
Все мы, становясь учениками, встаем перед подобной проблемой. Чтобы научиться чему-то у своих наставников, мы должны открыться и как можно полнее впитать их знания, идеи и представления. Мы непременно должны подпасть под их обаяние. Но нельзя заходить в этом слишком далеко, иначе индивидуальность учителей так глубоко запечатлится в нас, что не останется внутреннего пространства, где бы развивался наш собственный голос. В этом случае есть риск всю жизнь проходить под чужими знаменами, отстаивая чужие идеи, нам не принадлежащие. Решить это, как показал Гульд, можно весьма тонким способом: даже слушая учителей и во всем следуя их рекомендациям, нужно постепенно взращивать в себе некоторую независимость, незаметно дистанцируясь от них. Мало-помалу мы начнем применять усвоенные уроки к собственным обстоятельствам и особенностям, подгоняя их под себя и свою индивидуальность. Со временем, продвигаясь вперед, мы станем смелее, начнем даже обращать внимание на некие просчеты или слабые места в системе воззрений наших наставников. Постепенно мы переплавляем их знание и отливаем заново в своих формах. По мере того как наша уверенность возрастает и мы становимся все независимее, возможна даже ситуация соперничества с наставником, которого мы некогда боготворили. Как говорил Леонардо да Винчи: «Плох тот ученик, который не превзошел своего учителя».
|
Последнее изменение этой страницы: 2019-06-08; Просмотров: 187; Нарушение авторского права страницы