Творчески преобразуйте идеи наставника.

Гленн Гульд

В 1943 году выдающийся пианист и преподаватель кон­серватории Альберто Герреро взял нового ученика. Ода­ренный одиннадцатилетний Гленн Гульд был совсем не похож ни на одного из учеников, с которыми ему пре­жде доводилось иметь дело. Гленн музицировал с четы­рех лет, играть на фортепьяно его учила мать, сама не­плохая пианистка. Прошло несколько лет, и мальчик превзошел свою учительницу в технике, он начал спо­рить и исправлять ее, требовать более сложных заданий. Герреро был известен в Торонто, канадском городе, где жили Гульды, и зарекомендовал себя как очень терпели­вый, хотя и требовательный педагог, именно за эти каче­ства родители юного Гульда и выбрали его.

 

Уже на первом уроке Герреро поразили серьезность и глубина, необычные для ребенка такого возраста. Гульд ловил каждое слово учителя и воспроизводил стиль его игры с такой точностью, как не удавалось никому из уче­ников. Мальчик оказался прекрасным подражателем.

 

Вскоре, однако, Герреро стал отмечать у ученика некото­рые странности. Как-то раз он решил расширить репер­туар Гульда и познакомить его с музыкой Арнольда Шёнберга — великого композитора, атональной музы­кой которого Герреро восхищался. Уверенный, что уче­нику понравится необычное звучание новой для него музыки, он был поражен, столкнувшись с резким непри­ятием. Гульд взял ноты домой, но явно ни разу даже не попытался сыграть эти пьесы. Герреро решил оставить все как есть и не акцентировать на этом внимание.

 

Прошло несколько недель, и Гленн показал учителю кое- что из собственных сочинений — интересные пьесы, явно навеянные произведениями Шёнберга. Спустя не­которое время мальчик принес ноты, пояснив, что эти произведения хотел бы разучить под руководством Гер­реро, — это была сплошь атональная музыка разных ав­торов, включая Шёнберга, но пьесы не те, которые изна­чально предложил ему учитель. Гленн явно подробнее познакомился с этой музыкой дома и пришел к выводу, что она ему нравится.

 

Герреро никогда не мог предугадать, как отреагирует Гульд на те или иные его предложения и идеи. Напри­мер, он рекомендовал своим ученикам сначала разбирать и запоминать пьесу, читая ноты и даже не начиная ее играть. Это помогало вначале воспринять музыку мыс­ленно, оживить в душе и оценить ее как целостное про­изведение, а не набор отдельных звуков и аккордов. Гульд прилежно последовал этой рекомендации, разби­рая одно из сочинений Баха, но при обсуждении струк­туры произведения и лежащей в его основе идеи моло­дой человек выступал с собственными суждениями, до­вольно странными и не совпадавшими с точкой зрения самого Герреро, — Гульду такое несовпадение представ­лялось забавным и романтичным. В другой раз Герреро поделился мыслью о том, как полезно представить, будто исполняешь произведение Баха на клавесине. Гульду идея показалась заманчивой, но спустя несколько меся­цев он сообщил: ему больше понравилось мысленно играть Баха на других инструментах.

 

Герреро делал основной акцент на технических аспектах игры на фортепьяно. Много лет он посвятил изучению анатомии и физиологии человека, особенно всего, свя­занного со строением кисти и пальцев рук. Он ставил перед собой задачу научить своих студентов играть в спокойной и в то же время мощной манере, так чтобы клавиатура была покорна стремительным, будто молния, пальцам. Часами он разговаривал с Гульдом, убеждая в своих мыслях и обращая особое внимание на посадку и постановку рук, которую считал единственно правиль­ной: когда пианист низко нависает над клавиатурой, так что работают лишь поясничный отдел спины и кисти, а плечи и предплечья совершенно неподвижны. Герреро многократно демонстрировал своему ученику эту мане­ру. Он задавал Гульду бесчисленные необычные упраж­нения для достижения беглости и силы пальцев. Каза­лось, Гульд выполняет их с интересом, но педагога не оставляло чувство, что, как только занятие заканчивает­ся, тот забывает обо всем, чему его учат, и делает все по-своему.

 

Становясь старше, Гульд все чаще спорил с учителем. Отношение Герреро к музыке и манере исполнения он называл «чересчур латиноамериканским» и погрязшим в прошлом.

 

Когда Гульду исполнилось девятнадцать, он объявил, что дальше намерен двигаться самостоятельно. Настав­ник ему более не требуется, сказал он, и Герреро благо­склонно с этим согласился. В самом деле, было очевид­но, что молодому человеку необходимо разобраться с собственными идеями относительно музыки и исполни­тельского мастерства.

 

Однако с годами, когда Гульд, постепенно развивая свое мастерство, приобрел заслуженную славу одного из ве­личайших пианистов мира, Герреро стал осознавать, на­сколько глубоко усвоил бывший ученик все его уроки. Он прочел рецензию на выступления Гульда, в которой критик отмечал, что музыкант играет Баха так, что чу­дится, будто звучит клавесин. Вскоре об этом заговори­ли и другие. Характерная низкая посадка за инструмен­том заставляла вспомнить Герреро в его молодые годы. Своей феноменальной техники, и в частности четкого туше — неповторимой манеры удара по клавишам, — Гульд добился благодаря упражнениям, которым обучал его Герреро. В своих интервью Гульд нередко говорил о том, как важно разбирать и разучивать музыкальную пье­су, читая ноты, прежде чем начать играть, но подавал все это как свои собственные мысли. Особенно удивитель­ным оказалось то, что Гульд часто выбирал для исполне­ния именно те пьесы, которые Герреро мог бы предло­жить ему. В своем воображении Герреро ясно видел, как их играет бывший ученик, вот только на деле все звучало совершенно иначе, воображаемое и реальное исполне­ние никогда не совпадали. Бывший подопечный перенял у учителя самое главное, впитал самую суть его стиля и сумел преобразить этот стиль, подняв на более высокий уровень.

 

Уже в раннем возрасте внутреннее чутье помогло Глен­ну Гульду понять, в чем сложность его положения. На­деленный удивительным музыкальным слухом, он не только улавливал тончайшие нюансы в исполнении дру­гих пианистов, но и мог воспроизвести их даже после одного прослушивания. В то же время сам он с детства был человеком необычным, с весьма определенными и специфическими пристрастиями, и отдавал себе в этом отчет. Амбициозному подростку хотелось стать класс­ным исполнителем. Однако, беспрекословно слушаясь учителей и подражая другим музыкантам, перенимая их стиль и отношение к музыке, он рисковал лишиться сво­ей неповторимой индивидуальности. Между тем руко­водство и научение ему были необходимы. Особенно остро встал этот вопрос с Альберто Герреро, наставни­ком талантливым, вдохновенным и обаятельным. Как ча­сто обучение под началом таких вот блестящих и высо­кообразованных людей становится для их подопечных настоящим проклятием — мы теряем уверенность в соб­ственных силах и вынуждены, забыв о себе, следовать их великим идеям. Многие музыканты терялись в тени сво­их прославленных педагогов, так никогда и не покорив собственных высот.

 

Амбиции помогли Гульду нащупать единственно вер­ный путь в этой ситуации. Он прислушивался ко всем рекомендациям Герреро в области музыки и тщательно опробывал, испытывал их. Однако не следовал им слепо, а незаметно и тонко менял таким образом, чтобы они максимально соответствовали его собственным задат­кам. Тем самым юный музыкант избавился от ощущения, что его творческая личность подавлена. С возрастом его голос звучал все громче, а противоречия с наставником становились более выраженными. Редкостная восприим­чивость позволила Гульду усвоить все важнейшие уроки, преподанные ему наставником, а благодаря активности и включенности в процесс обучения он сумел преломить их по-своему, избегая копирования. Таким образом ему удалось подпитывать свой творческий дух, который и позволил ему, расставшись с Герреро, стать ярчайшей индивидуальностью, намного превосходящей других ис­полнителей.

 

Все мы, становясь учениками, встаем перед подобной проблемой. Чтобы научиться чему-то у своих наставни­ков, мы должны открыться и как можно полнее впитать их знания, идеи и представления. Мы непременно долж­ны подпасть под их обаяние. Но нельзя заходить в этом слишком далеко, иначе индивидуальность учителей так глубоко запечатлится в нас, что не останется внутренне­го пространства, где бы развивался наш собственный го­лос. В этом случае есть риск всю жизнь проходить под чужими знаменами, отстаивая чужие идеи, нам не при­надлежащие. Решить это, как показал Гульд, можно весь­ма тонким способом:

даже слушая учителей и во всем следуя их рекомендациям, нужно постепенно взращи­вать в себе некоторую независимость, незаметно дистан­цируясь от них.

Мало-помалу мы начнем применять усвоенные уроки к собственным обстоятельствам и осо­бенностям, подгоняя их под себя и свою индивидуаль­ность. Со временем, продвигаясь вперед, мы станем сме­лее, начнем даже обращать внимание на некие просчеты или слабые места в системе воззрений наших наставни­ков. Постепенно мы переплавляем их знание и отливаем заново в своих формах. По мере того как наша уверен­ность возрастает и мы становимся все независимее, возможна даже ситуация соперничества с наставником, ко­торого мы некогда боготворили. Как говорил Леонардо да Винчи: «Плох тот ученик, который не превзошел сво­его учителя».

 

⇐ Предыдущая20212223242526272829Следующая ⇒

Поделиться: