ГИБЕЛЬ АРНОЛЬДА БРЕШИАНСКОГО.

 

В ТО время как развертывались эти события, Фридрих Барбаросса, который в 1152 году, во время понтификата Евгения третьего, занял императорский престол, осадил итальянские города, отказавшиеся признать его власть. Испуганный Адриан поспешно отправил в Тоскану трех кардиналов, чтобы договориться с Фридрихом о его короновании. Фридрих Барбаросса, польщенный расположением папы, не нашел лучшего способа выразить свою благодарность, как выдать Адриану четвертому Арнольда Брешианского, имевшего неосторожность прибегнуть к защите императора. Кардиналы с радостью приняли дар Фридриха и возвратились в Рим, захватив с собой закованного в цепи пленника.

По словам некоторых историков, римляне бросились в Леонов город в надежде освободить своего вождя; кровопролитный бой, длившийся весь день, ни к чему не привел.

Насколько Арнольд был либерален по отношению к своим противникам, настолько церковники были свирепы, заполучив в руки врага. Арнольда Брешианского приговорили к казни, прах его бросили в Тибр из опасения, как бы «его останки не сделались предметом поклонения для безрассудной черни». Папы умеют мстить своим врагам. Оба великих соперника – папство и империя – в лице двух властолюбивых владык снова столкнулись в поединке. Каждый из них считал свою власть божественным установлением. Уже при первой встрече Фридрих, как пишут историки, отказался держать под уздцы лошадь папы, как того требовали традиции того времени, и оскорбленный Адриан отказал королю в разрешении лобызать его туфлю.

Целый день прошел в переговорах, чтобы склонить высокомерных повелителей к уступкам. Согласие между папою и императором возможно, когда им надо поддержать друг друга против их народов. Обыкновенно оно приводит к непрочному перемирию.

Через некоторое время Адриан четвертый направил своих легатов к Фридриху с просьбой освободить от податей и пошлин владения апостола; считать итальянских епископов подданными, а не вассалами, иначе говоря, освободить их от оммажей; вернуть владения графини Матильды папскому престолу, и наконец, папа требовал для себя полного суверенитета в Риме. Соглашение не было достигнуто; началась война, которая длилась больше двадцати лет и кончилась поражением императора (при папе Александре третьем).

 

 

АЛЕКСАНДР ТРЕТИЙ.

 

После смерти Адриана четвертого был избран папой кардинал Роландо Бандинелли – тот самый кардинал, который, будучи папским легатом, на одном из сеймов чуть не был убит немецким вельможей за надменные слова, в гневе сказанные Фридриху: «От кого же император и держит свою власть, как не от папы? » Новому папе, принявшему имя Александра третьего, сторонники императора тотчас противопоставили Виктора четвертого. Чтобы прекратить раздоры, Фридрих созвал собор в Павии. Однако Александр третий, оспаривая у него право созыва собора, не явился в Павию. «Никому не дано меня судить, – заявил он, – я один владею этим правом». Несмотря на то что собор высказался за Виктора четвертого, весь христианский мир, исключая Германию, признал папою Александра третьего. Даже греческий император предложил подчинить папской власти греческую церковь при условии, что Александр отдаст ему корону Фридриха.

Вынужденный из-за происков Фридриха покинуть Рим, Александр удалился во Францию.

Однако убежавший папа остался папой. Тщетно Фридрих противопоставлял ему после смерти Виктора четвертого Пасхалия третьего. Папа Александр возвратился в Рим и объявил императора низложенным, а его подданных – свободными от присяги на верность. Итальянцы, недовольные вымогательством императорских чиновников, узнав о приговоре, встали на сторону святого престола.

Однако неуемный Фридрих снова двинулся на Рим, чтобы водворить своего папу – Каликста третьего (всех трех пап, которых в период долгой борьбы Фридрих пытался противопоставить Александру, церковь называет антипапами). После восьмидневной осады он вступил в Рим. Александру ничего не оставалось, как в одежде паломника бежать из своей резиденции. Внезапно в германской армии вспыхнула страшная эпидемия, и Фридрих был вынужден вернуться на север.

Тем временем поднялась Северная Италия. По-видимому, ненависть к германскому тирану пробудила в стране общенациональное сознание. Возмущенные деспотизмом императора, жадностью и насилиями его чиновников, города забыли свои старые распри; многие из них объединились в один союз, и таким образом возникла знаменитая Ломбардская лига, сыгравшая немалую роль в разгроме Фридриха. Пятый неудачный поход на Италию закончился кровопролитной битвой; ломбардцы мужественно защищались, немецкие же князья отказали императору в своей помощи.

Фридрих был вынужден уступить и, забыв о своем императорском достоинстве, пал к ногам папы.

Все земли, отнятые у апостольского престола, были возвращены ему; оба великих тирана обязались помогать друг другу. Папа обещал относиться к императору как к любимому сыну, император к папе – как к возлюбленному отцу.

Несмотря на заключение мира, противники Александра после смерти антипапы Каликста третьего пытались избрать четвертого конкурента папы. Выбор их остановился на Ландоситино, который был провозглашен папой под именем Иннокентия третьего.

Победитель Барбароссы изобрел очень остроумное и чисто клерикальное средство для устранения соперника.

Некий римский магнат, пообещав Иннокентию покровительство, уступил ему в качестве резиденции свой замок около Рима. Узнав об этом, Александр уговорил упомянутого магната продать свой замок, предложив владельцу огромную сумму, превышающую его реальную стоимость, с условием, что замок будет отдан ему со всем содержимым. Владетельный князь «по-рыцарски» согласился на эту бесчестную сделку, прекрасно понимая, какая участь ждет человека, которому он оказал гостеприимство. И действительно, Ландоситино, захваченный в замке, был посажен в каменный мешок. По приказу святого отца пленника подвергли ужасным пыткам. В конце концов палач задушил несчастного антипапу.

Этот эпизод проливает свет на одну из характернейших черт Александра третьего – на его кровожадную жестокость. Больше всего прославился Александр своей расправой над альбигойцами. Память об этом до сих пор жива в Лангедоке. За два года до своей смерти, в 1179 году, Александр третий отправил Генриха, клервоского аббата, с заданием очистить от ереси Лавор и другие города.

Достойный легат гнусного папы со святой ревностью выполнил веления своего господина. Кровь полилась рекой по всей Южной Франции. Рассказывая о следующих папах, мы еще вернемся к этой мрачной трагедии, но первый акт ее разыгрался во времена Александра третьего.

 

 

РАСПРАВА С ВАЛЬДЕНСАМИ.

 

Еретиками, как известно, католическая церковь называет всех, кто посмел подвергнуть сомнению нелепые церковные догматы. Секта вальденсов также подверглась гонениям со стороны Александра третьего.

Вот что пишет Перрен в своей «Истории вальденсов» о законах того времени:

«В угоду господу нашему в 1160 году была объявлена смертная казнь тем, кто не верит священным словам, что Христос пребывает в гостии под видом хлеба. Да не дерзнет никто усомниться, что гостия, оставаясь хлебом, заключает в себе тело Христово. Под страхом смертной казни было приказано устилать улицы коврами и тканями в дни крестных ходов, а также становиться на колени перед иконами, призывая бога, и бить себя в грудь».

Сейчас мы безбоязненно высмеиваем всю эту чепуху и испытываем всего лишь чувство жалости к людям, которые позволяли священникам дурачить себя. Но в то же время, думая о далеких веках невежества, о тех варварских эпохах, когда церковь была всемогущей владычицей европейских народов, мы невольно восхищаемся людьми, дерзнувшими открыто протестовать против ее чудовищной власти.

Основателем секты вальденсов был богатый лионский купец Пьер Вальдо, который, раздав свое имущество бедным, бродил по стране, призывая народ отказаться от суеверий, осквернивших истинную веру. Подкрепляя свои доводы безупречным поведением, Вальдо привлек на свою сторону многих последователей, которые стали именовать себя вальденсами.

Учение вальденсов отвергало всякое церковное служение, кроме проповеди, все таинства; оно утверждало, что хлеб может питать лишь тело, духовной же пищей является милосердие. Вальдо считал, что всякий христианин – священник; он осуждал индульгенцию и внешнюю обрядность римско-католической церкви. Секта разделялась на «верующих», продолжавших жить как миряне, и «совершенных», которые давали обет целомудрия и занимались проповедью.

Александр признал секту преступной, обрушил на вальденсов поток проклятий и объявил крестовый поход против ее последователей. По его приказу, тысячи фанатиков, схватив оружие, ринулись в Южную Францию. В Тулузе, которую считали оплотом ереси, консулом был Дюран – славившийся своей добротой, честностью и милосердием.

Невзирая на высокое положение и возраст Дюрана, легат папы конфисковал имущество почтенного старца и изгнал его из Франции. Такой же участи подверглись все родственники и друзья Дюрана и даже граждане, связанные с ним деловыми отношениями. В вальденской ереси подозревали многих людей, и легаты папы применяли к своим пленникам жестокие пытки, чтобы добиться от них признания или навета.

Александр направил в Тулузу Генриха Клервоского, известного своими «подвигами» при расправе с альбигойцами. Ему были даны широчайшие полномочия. Не успел изверг явиться в Тулузу во главе своей банды, как повсюду запылали костры.

Несчастные последователи Вальдо терпели самые изощренные пытки, которые могут зародиться только в исступленном воображении клирика. Тысячи стариков, женщин, детей были повешены, распяты на колесе, сожжены заживо, имущество их было конфисковано в казну короля и святого престола.

Расправляясь с вальденсами, трон и алтарь показали себя в полной красе.

Жестокость была не единственной характерной чертой Александра. Этой духовной особе присущи были все пороки, ведущие свое начало от алчности, которая направляла все его помыслы на то, чтобы расставлять сети, строить козни и обогащать свою казну, не гнушаясь никакими средствами.

Раз я об этом заговорил, то приведу один типичный эпизод.

Духовник короля Сицилии Готье получил кафедру архиепископа без согласия духовенства Палермо, которое отвергло его назначение. Жалоба на этот акт короля дошла до Рима. Сама королева умоляла папу аннулировать назначение Готье. У королевы были достаточно веские причины: она давно мечтала вознаградить этим теплым местечком одного из своих возлюбленных – канцлера Стефана. Надо полагать, королева сумела обнаружить в нем достоинства, необходимые хорошему архиепископу.

Папа, умевший иногда быть галантным, ответил через своего легата, что он почтет за счастье сделать приятное королеве, но при одном небольшом условии – назначение Стефана обойдется всего в тысячу унций. Королева была озадачена этим предложением. Вполне понятно, она призадумалась: если каждый любовник будет стоить ей такую уйму денег, то, сколько бы ни трудился в поте лица своего ее добрый народ, все равно она вылетит в трубу. Она долго колебалась, но щедрое королевское сердце взяло верх над благоразумием, и она уплатила требуемую сумму.

К несчастью для королевы, Готье нельзя было упрекнуть в нерадивости. И он хорошо знал своего папу. Королева уплатила тысячу унций, чтобы его сместили. Готье отпустил святому отцу две тысячи унций, чтобы его оставили на месте. В случае надобности Готье удвоил бы эту сумму. В те счастливые времена митра архиепископа кое-что значила!

Папа принял маленький подарок Готье и решил вопрос в его пользу. А королеву уведомил, что «духовенство Палермо нашло веские аргументы против ее просьбы, и он ожидает возражений королевы».

Мало того, что лукавый тиароносец обвел вокруг пальца женщину, – он еще вздумал потешаться над королевой. Дело кончилось тем, что бедняга Стефан не получил места архиепископа.

Папа Александр был властолюбив и высокомерен, а насколько он был спесив, ясно из следующего факта.

Когда Фридрих Барбаросса, вынужденный закончить войну с папой, запросил мира, Александр третий, как рассказывает историк Фортунат из Ульма, установил для него следующий церемониал: " Когда с него было снято отлучение, Фридрих с большой пышностью вступил в Венецию; приведенный к Александру третьему, который вместе с кардиналами и епископами ждал его в атриуме храма святого Марка, он снял с себя королевскую мантию и пал ниц на оба колена, головой касаясь земли. Александр выступил вперед, положив ногу на шею государя, в то время как кардиналы громко запели слова псалтыря: «Ты наступишь на василиска и сокрушишь льва и дракона».

Фридрих воскликнул: «Первосвященник, эти слова относятся к святому Петру, а не к тебе». – «Лжешь, – ответил Александр, – эти слова написаны об апостоле и обо мне».

И прижав изо всей силы шею императора, заставил его замолчать, после чего он позволил ему подняться и благословил его. В это время собор запел: «Тебя, бога, хвалим».

Если принять во внимание, что бог, чьим наместником был Александр, родился в хлеву от любовной интрижки голубя с простолюдинкой, то топтать ногами императора, будто он не император вовсе, а просто коврик, – достижение немалое!

Может, вы думаете, что этот церемониал утолил тщеславную душу наместника? Ничуть не бывало!

Его святейшество придумало ряд новых трюков. На следующий день после упомянутой церемонии Александр третий отправился в храм святого Марка на торжественную обедню и Фридрих с жезлом в руке исполнял функции церемониймейстера, шествуя впереди святого отца и расчищая для него путь среди толпы.

Гораздо достойнее было бы, мне кажется, воспользоваться жезлом и угостить им святого наместника!

" Всю обедню, которая продолжалась немало времени, император простоял на хорах.

При выходе папы из храма император простерся ниц, облобызал ему ноги и пешком сопровождал папу во дворец, держа под уздцы его коня".

Этот исторический факт свидетельствует о том, какую власть имели религиозные предрассудки в те времена над людьми. Один из самых могущественных монархов на земле согласился заменить папе ковер, лакея и конюха! Во имя чего, спрашивается, Фридрих Барбаросса подверг себя подобным унижениям? Что побудило этого деспота так позорно распластаться перед ненавистным ему тиароносцем? Поступил он так главным образом из-за того, чтобы снять с себя отлучение, которое наложил на него папа.

О, дряхлая католическая церковь! Ты и теперь еще ублажаешь себя, прибегая к своему древнему оружию, но твои анафемы вызывают только смех у того, на кого ты обрушиваешься. Я сам подвергся твоим проклятиям. Беззубое чудовище, ты не способно служить даже пугалом для младенца!

 

 

ЛУЦИЙ ТРЕТИЙ.

 

После Александра третьего тиара досталась полному кретину, который доказал самым убедительным образом, что глупость не исключает жестокости.

Убальдо, так звали этого кровожадного кретина до того, как он взошел на престол, был избран папой именно потому, что был глуп и хвор.

Для того чтобы стала яснее подоплека его избрания, мы вернемся на несколько лет назад.

В 1179 году в Риме состоялся вселенский собор, созванный Александром третьем, якобы с целью улучшения нравов. На этом соборе утвердили двадцать семь канонов; последний из них – более смертоносный, чем батарея орудий, предписал гонение на еретиков, а также исполнение своего долга в отношении лиц, подозреваемых в ереси.

Другой канон был направлен против прелатов, слишком рьяно взимавших церковную дань с подчиненного им духовенства. Прелаты имели обыкновение объезжать свои диоцезы по нескольку раз в году в сопровождении многочисленной свиты. Сельским священникам и монахам приходилось содержать за свой счет огромное количество народа. Прелаты, таким образом, перекладывали содержание своей свиты на подчиненных.

Канон этот заслуживает не меньшего внимания, чем свод законов аббата Клюнийского; церковные моралисты с таким красноречием раскрывают перед нами быт высшей иерархии, что стоит воспроизвести здесь некоторые отрывки. " Если апостол кормил себя и семью свою трудами своих рук, то почему же, вопрошаем мы, апостолы наших дней действуют иначе? Почему им дано право доводить своих служителей до обнищания, вынуждая их продавать украшения церкви, закладывать монастырские земли на предмет оплаты расходов епископов? В то же время они содержат целую свиту лакеев, пожирающих запасы, которых могло бы хватить приходу на целый год.

И потому мы оглашаем: воспрещается впредь держать архиепископам более сорока лошадей, кардиналам – более двадцати пяти, епископам – от двадцати до тридцати, архидиаконам – не более семи, низшим чинам – не более двух…

Воспрещается: брать в путешествия псов и птиц для охоты… требовать угощения из мудреных блюд и чужеземных вин…" Как вам нравится эта революция? И что за умеренность! Какая простота нравов!

Конечно, никто не отнесся серьезно к этому канону. Епископы скорее бы устроили баррикады из своих митр, чем согласились подчиниться такому режиму.

«Равным образом воспрещается: требовать вознаграждение за посвящение епископов и аббатов, за назначение служителей, за похороны, свадьбы и другие обряды, что привело к злоупотреблению и святотатству, ибо стали отказывать в таинствах тем, кто не имеет средства оплачивать их».

Главной целью собора, на котором установили эти лицемерные каноны, было укрепление могущества церкви путем устранения мирского элемента из коллегии, которой надлежало выбирать первосвященника. Первый канон закреплял за кардиналами исключительное право избрания папы: по этому канону тиара доставалась тому, кто получал две трети голосов кардинальской коллегии. Отныне оппозиция и народа и духовенства уже ничего не стоила. После смерти Александра третьего кардиналы договорились выбирать первосвященника только из членов коллегии. Им легко было это осуществить, так как они стали хозяевами положения.

Все же выборы кандидата тянулись дольше обычного: каждый хотел быть папой.

Кандидатов оказалось столько же, сколько было голосующих. А так как на свете нет людей более честолюбивых, чем священнослужители то апостольский трон какое-то время оставался вакантным, пока кардиналы не сошлись на кандидатуре Убальдо. Он был стар и глуп. Коллегия надеялась, что он не долго будет занимать папский престол и с ним будет не так хлопотно: его легко будет держать в руках.

Кардиналы несколько ошиблись в расчетах: Луций третий просидел на троне четыре года.

Все помыслы этого папы были направлены на увеличение доходов папской казны, и он не брезговал никакими средствами.

Он отменил прежний обычай раздавать во время крупных торжеств одежду и хлеб бедной части римского населения, побуждал священников увеличить поборы с паствы.

Его вымогательства довели римлян до того, что они подняли восстание. Луций был вынужден покинуть город. Обозленный народ разгромил папский дворец, некоторые владения крупных магнатов были разорены дотла. Граждане поклялись умереть с оружием в руках, но не подчиниться Луцию. Святому отцу вскоре удалось обуздать восставших. Он разослал своих агентов по всем дворам Европы с поручением добыть побольше средств для подавления римлян. На такое святое дело сеньоры откликнулись охотно, и жатва оказалась обильной. Луций использовал собранное золото, подкупив вождей народного восстания. Последние, позабыв о клятве, торжественно водворили папу в Латеранский дворец, и Луций с удвоенной энергией стал наверстывать утраченное. Он обложил римлян тяжелым чрезвычайным налогом.

Разъяренные горожане снова восстали, и притом столь решительно, что папе во избежание кровавой расправы вторично пришлось бежать.

Так как истина нам дороже всего, мы не можем не отметить, что на сей раз народ свирепо расправился с духовенством. Начался общий погром. Римляне, которых еще недавно натравливали на еретиков, теперь с той же злобой набросились на церковников. Они грабили и сжигали церкви, насиловали на площадях монахинь, издевались над священниками, бичевали и пытали кардиналов и епископов. Некоторые летописцы сообщают, что после разгрома одного монастыря монахам вырвали глаза и заставили их пойти крестным ходом под предводительством послушника, которому выбили всего один глаз. Кто посмеет еще усомниться, что религия смягчает нравы?

Ведь все эти люди, с такой жестокостью преследовавшие служителей церкви, были людьми религиозными… Нет никакого сомнения, что впоследствии они искренне раскаялись в своем преступлении, после чего попали в рай. А вот несчастный, скончавшийся скоропостижно в среду после скоромного обеда, наверняка будет вечно жариться в адских недрах.

Луций третий обосновался в Вероне, куда явился император Фридрих, чтобы совместно обсудить, как усмирить римлян. Императорской армии ничего не стоило укротить мятежников, однако император поставил ряд условий: прежде всего он потребовал возвращения владений, принадлежавших маркграфине Матильде, спор о которых между империей и алтарем продолжался полтора века. Святой отец согласился на эту жертву, но про себя решил надуть императора.

Церковные политики всегда и во всем верны себе. В секретных инструкциях участникам собора Луций предписал затянуть обсуждение вопроса о наследстве Матильды и заняться главным образом усмирением римлян и их наказанием.

По-видимому, император заметил, что его собираются надуть, ибо отдал приказ войскам занять выжидательную позицию и не выступать.

Кончилось тем, что святой отец умер, не дождавшись исхода переговоров. Собор, который Луций созывал, чтобы подготовить свое возвращение в Рим, занимался не только этим вопросом. На этом соборе был обнародован указ, направленный против вальденсов и других изобличенных или заподозренных в ереси, точнее, в сопротивлении самой невыносимой тирании, той тирании, которая душит человеческую мысль. Этот указ со всей отчетливостью обнаружил жестокость дряхлого Луция. Мы не будем цитировать его целиком, а предложим вниманию читателей лишь несколько отрывков:

" Нет таких суровых мер, перед которыми дрогнет церковное правосудие, чтобы уничтожить ересь, расплодившуюся в наши дни во множествах провинций.

Даже Рим дерзнул воспротивиться святому престолу, и гнусный его народ посмел поднять кощунственную руку на наших священников. День возмездия близок, и в ожидании возможности воздать римлянам за все беды, что они нам причинили, мы предаем анафеме всех еретиков, как бы себя они ни именовали…" Сколько ненависти в этих строках, сколько бешенства! И этот человек, призывающий к мести, – глава церкви, которая проповедует прощение и рекомендует, когда бьют по одной щеке, подставлять вторую: «Мы сразим этих гнусных сектантов вечным проклятием; мы осуждаем на вечную кару тех, кто даст им убежище или защиту, тех, кто посмеет называть их „совершенными верующими“ или какими-либо другими еретическими именами. Мы повелеваем всех, кого изобличат в содействии еретикам, будь они клирики или духовные лица, лишить церковного звания и предать светскому правосудию. Если же они окажутся мирянами, мы повелеваем: предать их самым страшным пыткам, подвергнув испытанию огнем, железом, бичеванию и сожжению заживо».

Великолепно! Пытка, бич, железо, огонь за одно преступление – именовать «совершенным верующим» человека, усомнившегося в наличии тела Христова в кусочке хлеба…

«Каждому прелату надлежит посетить несколько раз в году все города своего диоцеза, и в особенности те места, где, по его мнению, могут обитать еретики; прелатам вменяется допросить стариков, женщин и детей, в каких краях нашли убежище вальденсы или люди, устраивающие тайные собрания, а также тех, чье поведение отлично от поведения остальных верующих, или тех, кто осмеливается толковать священное писание». «Города, которые посмеют противиться нашим повелениям или пренебрегут своей обязанностью преследовать еретиков, будут исключены из всяких сношений с другими городами и потеряют свой ранг и свои привилегии; граждане будут отлучены, их покроет вечное бесчестье, и они лишатся навсегда права заниматься честным промыслом. Всем верующим дается право убивать их, завладевать их добром и уводить их в рабство».

Вот какой указ был принят Латеранским собором.

Комментировать его излишне. Мы позволим себе сделать лишь один вывод: среди хищных зверей на первое место следует поставить клирика.

В конце двенадцатого столетия положение папства, несмотря на успехи, одержанные в борьбе с Фридрихом Барбароссой, было чрезвычайно шатким. Луций так и не посмел вернуться в Рим. После его смерти папой был провозглашен архиепископ Уберто Кривелли под именем Урбана третьего. Он занимал апостольский трон недолго и в течение всего понтификата прожил в Вероне. К концу его правления пришла весть о взятии Иерусалима Саладином. Святой отец был так потрясен, что слег и умер на третий день. Летописец Роджер Говеденский сообщает, что победа мусульман повергла в скорбь весь христианский мир. Саладин велел сбросить с церквей кресты, разбить колокола и обкурить мечети ладаном. Христиан Саладин согласился милостиво отпустить, но без имущества, причем они должны были уплатить по десять золотых монет с мужчин, по пять с женщин и тридцать тысяч за всю массу бедняков.

Большинство изгнанников погибло от нужды и лишений. Римские кардиналы дали письменные обязательства отказаться от своих сожительниц, не садиться верхом на лошадь, не ходить на охоту до тех пор, пока святая земля будет оставаться в руках неверных. Некоторые даже поклялись взять на себя крест и отправиться воевать в Сирию.

Излишне говорить о том, что все эти обещания были сплошным лицемерием, призванным поднять фанатизм верующих. Кардиналы сохранили своих любовниц, лошадей и собак и не отказались ни от каких радостей жизни. Римский двор продолжал представлять собой огромный лупанарий.

 

 

ГРИГОРИЙ ВОСЬМОЙ.

 

Преемник Урбана третьего Григорий восьмой не совершил ничего примечательного, так как умер спустя два месяца после своего избрания. Однако перед смертью он успел объявить новый крестовый поход.

Климент третий, сменивший Григория на престоле, вернулся в Рим, но вынужден был принять условия римского сената; хотя коммуна и присягнула на верность папе, она все-таки сохранила свою автономию.

Климент третий продолжал осуществлять затею своего предшественника. Ему удалось убедить трех государей – Франции, Англии и Германии – двинуться в Палестину. Первым отправился в путь Фридрих Барбаросса, но вместо победы нашел свою смерть: отобедав на берегу реки Салеф, он захотел выкупаться и был унесен быстрым течением. Корона императора перешла к его сыну Генриху шестому, который был вынужден оставить крестоносное войско и отправиться на коронацию в Рим.

В это время Климент третий скончался, и место его занял дряхлый больной старик, известный в истории церкви под именем Целестина третьего.

Мы не станем распространяться о борьбе между Генрихом шестым и первосвященником, о злополучной судьбе этого императора, о подробностях третьего крестового похода.

Перейдем к тринадцатому веку.

 

 

ПАПЫ ТРИНАДЦАТОГО ВЕКА.

 

Тринадцатый век в истории католической церкви открывает Иннокентий третий, преемник Целестина. Сто восемьдесят первый наместник святого Петра принадлежал к знатной фамилии графов Сеньи и был возведен в кардиналы своим дядей Климентом третьем.

Убежденный в необходимости подчинить весь мир папской власти, новый первосвященник во многом напоминал Григория седьмого. Честолюбие его было безгранично. «Власть королей простирается только на отдельные области, власть Петра обнимает все царство», – писал он в одном письме. Дальше мы увидим, что в смысле жестокости он превзошел последних своих предшественников.

Сразу же после избрания Иннокентий преобразовал городскую префектуру, превратив префекта из имперского чиновника в папского. Муниципалитет, правда, сохранился, но подчинился верховной власти папы.

В ту пору в Германии шли междоусобные войны между регентом сына Генриха шестого и Оттоном Брауншвейгским. Папа решил выступить судьей в этом споре и приказал немцам признать Оттона, за что тот поклялся сохранять все права и имущество церкви, в том числе и наследство Матильды.

В течение нескольких лет папа изо всех сил помогал своему приверженцу.

Но едва Оттон стал императором и был коронован в Риме (1209 год), он тут же нарушил все обещания и клятвы: овладел землями маркграфини Матильды и напал на владения сицилийской короны в Южной Италии. Обманутый Оттоном Иннокентий отлучил его от церкви (в ноябре 1210 года) и освободил его подданных от присяги на верность императору. В течение всего этого периода, энергично борясь против Оттона, Иннокентий держал в запасе сильного союзника. Еще в 1198 году Констанция, вдова Генриха шестого и наследница Сицилийского королевства, согласилась принять папскую инвеституру и перед смертью поручила Иннокентию опеку над своим сыном Фридрихом.

Возмущенный поведением Оттона, папа горячо взялся за организацию коалиции против него, и его старания увенчались успехом. Семнадцатилетний Фридрих, после того как он прибыл в Рим и присягнул на верность Иннокентию, разгромил Оттона и вскоре был коронован в Майнце. Добиваясь власти, Фридрих не скупился на обещания: он обязался во всем повиноваться святому престолу и помогать папе в его борьбе против еретиков. Иннокентий не подозревал, что его питомец через несколько лет станет самым опасным противником.

Государи, столь покорно уступавшие Иннокентию, были слабы и нуждались в его поддержке. Например, слабые властители Швеции, Дании, Португалии приносили вассальную присягу и платили дань своему сюзерену – папе. Но когда Иннокентий третий попытался вмешаться в распри Филиппа Августа и Иоанна Безземельного, энергичный Филипп заявил: «Папе нет дела до того, что происходит между королями».

За это Иннокентий наложил на него интердикт. В Англии же королевская власть унизилась перед ним, но интриги Иннокентия привели лишь к междоусобной войне. В ходе борьбы с мятежными баронами и народом Иоанн Безземельный обратился к папе за помощью. Иннокентий немедленно предал Великую хартию анафеме, запретив королю исполнять ее, а баронам – требовать ее исполнения. Он отлучил прелатов и баронов, сопротивлявшихся королю, но те продолжали упорствовать. Кровавые войны разоряли Англию, и народ считал виновником своих бедствий папу. Иннокентий мечтал объединить всю христианскую Европу, чтобы организовать грандиозную экспедицию для освобождения гроба господня. В 1213 году он снова направил посланцев проповедовать крестовый поход, поручив им давать крест всякому, кто пожелает, даже уголовным преступникам. Но вместо того чтобы освободить святые места, крестоносцы покорили Византийскую империю. Насилия, которым подверглись греки, еще больше усилили их ненависть к западным народам. Восстановить же религиозное единство и политическое согласие стало теперь труднее, чем когда-либо.

Другой крестовый поход Иннокентий третий организовал внутри христианского мира – против альбигойцев.

Он начал с того, что отправил в Южную Францию монахов, которые обязаны были добиться отречения еретиков, причем им даны были полномочия прибегать к любым пыткам – железом, огнем, водой – в зависимости от упорства альбигойцев. «Добрым» легатам предоставлялась полная свобода действий с одним лишь условием – чтобы они были неумолимы.

Такими они и оказались на деле. «Весь христианский мир – пишет Перрен в своей „Истории альбигойцев“, – был потрясен страшным зрелищем: люди, вздернутые на виселицах, сожженные на кострах, замученные пытками только за то, что они отдавали свои помыслы одному всевышнему богу и отказывались верить в пустые церемонии, придуманные людьми».

Папа, однако, нашел, что его эмиссары не проявили нужного рвения и недостаточно быстро достигли желаемых результатов. Он отправил в помощь им трех легатов, поручив истребить всех еретиков, иначе говоря, большую часть населения Южной Франции. Вскоре к эмиссарам Иннокентия присоединился гнусный монах Доминик, основоположник инквизиции.

Избиение альбигойцев приняло ужасающие размеры. Симон де Монфор во главе многочисленной армии осадил город Безьер. В течение целого месяца жители этого цветущего города героически защищались, но в конце концов, измученные голодом, вынуждены были капитулировать. Однако их мирные предложения были отвергнуты.

Фанатики поклялись истребить всех без исключения, вплоть до грудных младенцев.

Ведь речь шла об уничтожении ереси, широкое распространение которой весьма тревожило папу, ибо угрожало самому существованию папства. Вот почему святой престол решил любой ценой утверждать свое господство, вот почему папы, не брезгуя никакими средствами, огнем и мечом приводили к повиновению страны, обнаруживавшие стремление к независимости и свободе. Что касается Симона де Монфора, то религия для него была лишь ширмой, за которой скрывались личные интересы: он претендовал на титул и владения Раймунда, графа Тулузского, одного из главных вождей альбигойцев.

Армия де Монфора в огромном своем большинстве состояла из бандитов, заслуживавших виселицы, или из фанатичных христиан, которые видели в крестовом походе против еретиков отличный случай потрудиться во славу церкви и для спасения души.

Легаты Иннокентия третьего нашли в шайке Монфора ту силу, которая была необходима для выполнения их преступных замыслов. Когда граф Безьерский и другие почтенные люди города явились к папским легатам с заявлением о капитуляции, Доминик прогнал их, заявив, что по повелению святого отца город будет сожжен, а все население: мужчины, женщины, дети и старики – будет предано виселице или мечу.

Осажденные, узнав, что им нечего рассчитывать на милость победителей, решили защищаться до последнего. Несмотря на их отчаянное мужество, город был взят.

Началась страшная резня. Солдаты на улицах насиловали женщин, а затем убивали их.

Доминик с крестом в руке обходил городские кварталы, подстрекая бандитов к грабежам и поджогам. Кровь лилась ручьями. Тщетно кое-кто пытался обратить внимание папских легатов на то, что большая часть обитателей Безьера не является еретиками: эти чудовища готовы были уничтожить скорее сотню невинных, чем пощадить хотя бы одного виновного. «Убивайте, – восклицал Арнольд Амальрик, – убивайте всех? Бог узнает своих! » Этот призыв был осуществлен буквально. Город Безьер превратили в пепел, шестьдесят тысяч жертв было погребено под его дымившимися развалинами.

Покончив с Безьером, папские агенты обрушились на остальные города. Были разгромлены Каркассон, Тулуза, Альби и другие города Южной Франции, примыкавшие к альбигойскому движению. Они тоже сделались ареной чудовищных избиений.

Особенно ревностно убивал и пытал во время этого крестового похода Доминик, вполне заслуживший того нимба, которым его наградила церковь.

Гонения на альбигойцев несколько утихли, когда Иннокентий третий созвал в Латеране собор для коронования Фридриха второго. На этом соборе обсуждались также важные вопросы, связанные с преобразованием вселенской церкви. И вдруг явились графы Тулузы и Пуа с жалобой на Симона де Монфора, захватившего их владения. Святой отец, услышав о свирепости Симона и Доминика, с беспримерным цинизмом заявил, что не может осуждать преданных христиан за чрезмерную ретивость в выполнении святой миссии. Но затем, внезапно сменив тон, он пообещал обиженным сеньорам вернуть их владения. Нечего и говорить, что обещание было лживым. Святой отец не только не выполнил его, а поспешил отправить Доминику и Симону де Монфору тайный приказ усилить строгость в отношении альбигойцев, чтобы передышка не ободрила еретиков. Вместе с тем он закрепил за Монфором захваченные им земли.

 

 

ФРАНЦИСК АССИЗСКИЙ.

 

На этот же собор явился основатель ордена францисканцев, знаменитый Франциск Ассизский. Ему необходимо было утвердить устав для своих монастырей. Иннокентий третий, который обычно получал богатые дары от верующих, удостоенных чести облобызать папскую туфлю, на сей раз сделал исключение: он не только ничего не потребовал от Франциска, но даже сам дал ему денег. Папе, разумеется, ничего не стоило принести небольшую жертву для жалкого идиота, который безумными галлюцинациями и пророчествами невероятным образом действовал на воображение невежественных и суеверных людей.

Биография Франциска совершенно легендарна. Ныне любой из небылиц было бы достаточно, чтобы упрятать этого героя в сумасшедший дом. Например, Франциск якобы понимал язык животных и всерьез беседовал с ними. В припадках экзальтации тело Франциска тряслось, как в лихорадке, а ноги безостановочно двигались. Речи его выдавали полнейшую бессвязность мысли – впрочем, в те времена бессвязность и нелепость речи считались вдохновением свыше.

Франциск был настоящим сокровищем для церкви: его способность приводить в экстаз верующих снискала ему благосклонность папы, который отлично знал, как использовать юродивого, уверившего народ в своей особой благодати.

О Франциске Ассизском утвердилось также мнение как о святом, отличавшемся необычайным целомудрием. Трудно судить, насколько заслужена такая репутация. Один летописец рассказывает, что, «желая победить демона плоти и предохранить от пожара страстей белую ризу своего целомудрия», Франциск зимой окунался в прорубь. Но и ледяная вода, по-видимому, слабо помогала, ибо, по словам того же летописца, " когда Франциск однажды испытал сильное искушение при виде красивой девушки, явившейся к нему за благословением, он снял с себя одежду (в присутствии девушки! ) и, до крови отхлестав себя плетью, выбежал во двор, где, катаясь по снегу, кричал, что дух святой вошел в него.

Вскоре все увидели семь огромных шаров, которые он вылепил из снега, окрасив их своей же кровью. Душа Франциска в то же самое время говорила ему: самая крупная и красивая из снеговых баб – твоя жена, четыре следующих – сожительницы твои, а две последних – служанки. Торопись привести всех к своему очагу, ибо они умирают от холода".

Заключение летописца просто бесподобно: " Снежные бабы растаяли, а душа Франциска заявила ему следующее: «О, тело мое, прими к сведению этот урок и смотри, как должны испаряться и таять все радости плоти пред лицом духа». Летописец, к сожалению, не указывает, какой голос был у души Франциска и на каком языке она говорила с ним.

Анекдот столь же нелеп, как и все анекдоты из биографии святых. Если же этот факт имел место, то он служит лишним доказательством безумия Франциска – ничего другого сказать нельзя.

В действительности основатель францисканского ордена был в юности беспутным гулякой, не пропускавшим ни одной женщины. В один прекрасный день он превратился в религиозного фанатика. Значит ли это, что он угомонился? Ни в коем случае!

Страсти его лишь изменили объект, и он принялся со всем рвением новообращенного практиковать нравы Содома. Вот характерный эпизод, который мы позаимствовали у Агриппы д'обинье: " Если какой-либо епископ или кардинал влюбится в пажа, он не должен считать себя грешником, напротив, он может надеяться, что когда-нибудь его канонизируют – ведь он следует примеру святого Франциска Ассизского, который называл свои плотские сношения с братом Мацеем святой любовью. Этот сластолюбивый монах рассказывает, что в нем загорелся пожирающий огонь, как только он увидел молодого послушника Мацея, что во время одной службы, когда тот исполнял обязанности служки, он воскликнул: «О, Мацей, отдайся лучше мне, чем богу».

«И мы, – говорит далее святой Франциск, – сейчас же погасили наше пламя в поцелуях на ступенях алтаря».

Вот как достойный муж понимал целомудрие. Это не помешало ему стать святым. В наши дни его благочестивые подражатели удостаиваются иной участи: они попадают в руки исправительной полиции.

На том же соборе была выработана обширная инструкция для предстоящего крестового похода. Определили даже места сбора отдельных отрядов, и папа обещал приехать, чтобы лично благословить их. Но ему не суждено было дожить до этого дня: он внезапно скончался – его погубило чревоугодие.

 

 

ГОНОРИЙ ТРЕТИЙ.

 

Преемник Иннокентия Гонорий третий ознаменовал свое вступление на престол приказом усилить преследование альбигойцев. Таких людей, как святой Доминик и Симон де Монфор, подстегивать было излишне. Они продолжали усеивать Южную Францию кострами и плахами. В конце концов Симон был убит под стенами Тулузы, а вскоре умер и Доминик, счастливый от сознания, что он подвел крепкую базу под учрежденный им святой трибунал инквизиции. Гонорий горько сожалел об этих двух столпах апостольского трона, но, не теряя времени, начал искать им заместителей.

Это было не так-то легко. Не каждый день встречаются люди, способные истребить население целого города. В конце концов святому отцу удалось уговорить французского короля Людовика восьмого, и тот отправил свою армию на помощь сыну Симона де Монфора, который продолжал расправу над альбигойцами. Дело закончилось поголовным избиением еретиков. Те, кому удалось спастись от гибели, бежали в Ломбардию, но и там их не оставляли в покое. Тех, кто давал приют беглецам, папа отлучал от церкви.

 

 

ГРИГОРИЙ ДЕВЯТЫЙ.

 

Гонорий третий умер 20 марта 1227 года, в тот момент, когда он энергично готовился к новому крестовому походу. Преемник его, восьмидесятилетний Григорий девятый, продолжал его дело, не забывая, однако, и о еретиках в Европе. Бланка Кастильская, которая была регентшей при малолетнем сыне Людовике девятого, рьяно помогала папе. Немало костров зажглось от священного пламени, которое бушевало в сердце этой жестокой государыни. Властолюбивую Бланку многие историки даже обвиняют в том, что она ускорила кончину Людовика восьмого. Эта царственная особа заявила, что успокоится лишь тогда, когда узнает о гибели всех нечестивцев, осмелившихся оспаривать учение святой церкви. Однако вопреки всем гонениям число еретиков непрерывно росло: чем больше их избивали, тем больше последователей у них находилось.

Пользуясь своим влиянием на Бланку, папа без труда убедил ее отправить против еретиков многочисленные войска под командованием одного из самых жестоких фанатиков того времени, который, подобно Симону де Монфору, организовал кровавую расправу над альбигойцами. Пленников своих он незамедлительно выдавал палачам, которые после страшных пыток умерщвляли всех без исключения. Не щадили никого: ни тех, кто в надежде на спасение сам отдавал себя в руки победителей и молил о милости, ни тех, кто отрекался от ереси и клялся в верности церкви.

Но если крестовый поход против альбигойцев принес успех святому отцу, то с походом против турок дело обстояло иначе.

Император Фридрих второй, который начал свою деятельность как «поповский король» (так называли его современники), еще при своем короновании поклялся совершить крестовый поход. Но после смерти Иннокентия третьего он явно издевался над своим бывшим учителем – папой Гонорием и под разными предлогами откладывал свое выступление. В конце концов, подчинившись требованиям папы Григория, Фридрих посадил свою армию на суда, но через три дня вернулся, извинившись перед папой, что качка замучила его и помешала продолжать путь. Благочестие уступило морской болезни. Узнав о возвращении Фридриха, рассвирепевший Григорий не принял извинений и отлучил его от церкви. В ответ Фридрих прислал грамоту, где оправдывал себя и нападал на римскую церковь. Кроме того, он отменил указы, предоставлявшие церкви широкие привилегии.

В своей грамоте, которую он приказал зачитать в Капитолии, он высказал несколько истин, касающихся святого престола. Например: «Народы Италии! Римская церковь не только растрачивает средства, которые она вымогает, пользуясь суеверием христиан, но она осмеливается низвергать суверенов и делать их своими данниками. Мы не будем сейчас говорить о поборах, симонии и торговле церковными должностями, обо всем, чем она оскверняет весь Запад, ибо всякий знает, что папы подобны ненасытным пиявкам. Священники утверждают, что церковь – наша мать. Напротив, она обращается с нами, как жестокая мачеха, лицемерно называющая нас детьми; она рассылает во все края легатов, которые подстрекают к погромам, воруют богатства правителей и народов. В руках церкви мораль Христа служит оружием во имя накопления богатств, оружием, позволяющим церковникам действовать так, как действуют разбойники на большой дороге. С помощью индульгенций церковь бесстыдно торгует правом совершать преступления, она беззастенчиво раздает лучшие места в раю тем, кто приносит ей больше денег». Что ж, приговор суров, но справедлив!

Когда святой отец узнал об этом воззвании, тем более неприятном, что оно было обнародовано, ярости его не было пределов. Он обратился к епископам с энцикликой, приказав им наложить интердикт на все города и селения, через которые проходил император. Фридрих же, не испугавшись папских угроз, направился к Риму и вступил в город благодаря содействию сеньоров, враждебных папе. По наущению Фридриха партия гибеллинов подняла мятеж против Григория. В тот момент, когда папа служил обедню в соборе святого Петра, вооруженный отряд ворвался в храм и бросился к алтарю. Папа едва успел спастись бегством. Покинув Рим, он обосновался в Перузе, где стал ожидать лучших дней.

Некоторое время спустя Фридрих второй, женатый на наследнице Иерусалимского королевства, узнал о смерти дамасского султана и решил отправиться на завоевание Палестины: теперь он не боялся морской болезни и благополучно высадился в Сирии.

Коварный Григорий сразу же воспользовался отсутствием императора. Он отправил армию против герцога, на которого Фридрих возложил управление Сицилией, Апулией и Калабрией. Сыграв на низменных инстинктах своих солдат, Григорий предоставил им привилегии, которые давались участникам войны с неверными. Получив заранее полное отпущение грехов, эти бандиты стали безжалостно расправляться с населением захваченных провинций. Во главе их стоял Жан де Бриенн, тесть Фридриха. Вот что писал один из приверженцев Фридриха второго о том, как воевала папская армия: «После вашего отъезда, государь, святой отец собрал многочисленную армию с помощью Жана де Бриенна. Его легаты проникли в наши земли, заявляя, что сразят вас мечом, раз им не удалось сразить вас анафемой. Их войска жгли селения, грабили землевладельцев, насиловали женщин, опустошали поля. Не останавливаясь ни перед чем, не уважая ни храмов, ни кладбищ, они разворовали священную утварь и разграбили могилы. Никогда ни один первосвященник не позволял себе столь гнусных дел. Ныне они поставили стражу во всех портах, чтобы захватить вашу особу, если вы явитесь с небольшой свитой. Нам также известно, что его святейшество интригует против вас даже на святой земле, где вы теперь находитесь. Он заключил соглашение с храмовниками, чтобы сразить вас кинжалом подосланного убийцы. Да хранит вас бог от неверных, а еще больше от папы и его приверженцев».

Предостережение оказалось весьма кстати. По распоряжению Григория храмовники дали знать египетскому султану Малек-эль-Камелю, что Фридрих намеревается совершить паломничество пешком, почти без свиты, к берегу Иордана. Они даже точно указали день, чтобы султан без труда мог захватить императора или убить его. Фридрих не успел еще получить предупреждение и, вероятно, пал бы жертвой заговора, пожелай султан воспользоваться сообщением храмовников. Но египетский султан смотрел на вещи иначе, чем наместник Христа, и переслал послание храмовников императору. Немедленно заключив соглашение с султаном, Фридрих отправился в Италию.

Его прибытие сразу же изменило положение дел. Папские войска потерпели поражение и, так как они лишились возможности грабить, начали разбегаться. Тогда папа, не желая прекращать борьбу, приказал продать весь урожай на корню, пустить с молотка церковную утварь и предметы культа. На вырученные деньги ему удалось сколотить новую армию, но и она была разбита. Единственным его оружием остались анафемы.

Но император, не боявшийся такого рода снарядов, продолжал свой триумфальный путь к Риму. Он уже находился у его стен, когда произошло неожиданное событие. В результате грозы Тибр разлился настолько, что его воды затопили город. После того как река вошла в свое русло, в городе воцарился смрад от нечистот.

Вспыхнула эпидемия. Римское духовенство моментально воспользовалось этим и стало проповедовать, что бог покарал римлян за то, что они отвернулись от святого отца.

Проповеди церковников произвели должное впечатление, и римляне отправили к Григорию депутацию с просьбой, чтобы он вернулся в Рим и утихомирил гнев божий.

Фридрих не осмелился пойти против враждебно настроенного суеверного населения и предложил папе мир.

Поколебавшись немного, Григорий решил начать переговоры с императором. Два новых союзника явились вместе в Рим и, опустошив множество бутылок в честь своего примирения, поклялись в вечной дружбе. Вечность, однако, оказалась весьма кратковременной.

Григорий девятый, обменявшись с Фридрихом любовным поцелуем, обдумывал новый план борьбы со строптивым императором. Возобновив свои происки, он сумел восстановить против Фридриха его сына Генриха. Приняв все меры предосторожности, чтобы Фридрих не узнал о его вероломстве, святой отец надел на себя личину глубокой скорби по поводу недостойного поведения Генриха.

Фридрих был не из тех людей, которых легко обмануть. Он отлично разгадал двойную игру папы и не замедлил отомстить ему. Когда через некоторое время в Риме вспыхнули мятежи против святого престола и Григорий обратился к нему за поддержкой, Фридрих ответил: «Я не только не собираюсь прийти к вам на помощь, но не могу скрыть, какую радость доставило мне ваше послание».

Получив ответ Фридриха, Григорий поклялся отомстить монарху, сумевшему вывести его на чистую воду. Он отправил восставшему сыну Фридриха крупную денежную сумму и солдат.

Не рискуя продолжать борьбу с превосходящими силами, Фридрих предложил Григорию мир. Условия его были настолько выгодны, что старый негодяй, без зазрения совести бросив на произвол судьбы честолюбивого принца, которого он же склонил к мятежу, принял предложение императора и отозвал свои войска.

Генрих вынужден был сложить оружие. Он прожил несколько лет в строгом заточении и умер в Апулии в 1242 году.

Наступил короткий период относительного спокойствия. Фридрих, наученный горьким опытом, держался начеку, следя за тайными махинациями папы. Вскоре он узнал, что Григорий предпринял ряд закулисных маневров, которые должны были привести либо к низложению императора, либо к его убийству. Фридрих быстро предупредил грозившую ему опасность. Он собрал значительную армию и направил ее в Сардинию. Святой отец уже давно предъявлял претензии на этот остров, и Фридрих знал, что, захватив Сардинию, он нанесет папе весьма чувствительный удар.

Разъяренный Григорий обрушился на императора с новой, обстоятельно мотивированной анафемой, заключительная часть которой представляет безусловный интерес:

«Мы отлучаем Фридриха, ибо он называет нас антихристом, Велиалом и князем тьмы, ибо он помешал нашему легату преследовать альбигойцев, ибо он завладел землями церкви, в частности Сардинией, ибо он отказался вернуться в святую землю. Мы объявляем всех его подданных свободными от присяги и запрещаем под страхом смерти повиноваться ему до того дня, когда он придет просить нашей милости».

Григорий тешил себя надеждой, что анафема устрашит Фридриха и заставит его каяться и молить о прощении. Надежда оказалась иллюзорной. Император, не потрудившись даже ответить святому отцу, опубликовал манифест, который поражает мужественным тоном и независимым духом.

«Знайте же, легковерные народы, – писал Фридрих, – что настало время открыть вам глаза на верования, навязанные вам тремя обманщиками – Моисеем, Христом и Магометом. Неужто разум не подсказывает вам, что лишь бездельники, заинтересованные в обмане, могут утверждать, будто бога произвела на свет девственница? До каких же пор вы будете верить в силу пап, этих кровосмесителей, воров и убийц? Не бойтесь их жалких и смешных угроз, на которые я сумею ответить оружием! » К сожалению, подобные голоса в ту пору раздавались крайне редко и не находили отклика; могущественная церковь могла продолжать творить свои мерзкие дела.

После опубликования манифеста Фридриха папа полагал, что император двинется на Рим, но и на этот раз он ошибся.

Император решил сломить папу иным путем. В то время Сицилия была наводнена всякого рода монахами, среди которых особенно отличались воины святого Франциска.

Эти ревностные служители проповедовали священную войну и восстанавливали народ против императора. Фридрих не только стал изгонять монахов из Сицилии, но и потребовал, чтобы церковники платили ему своеобразную десятину. Последние, привыкшие сами получать десятину, без особого удовольствия отнеслись к требованию императора. Однако пришлось платить.

Что касается папы, гнев его не знал границ. Но и на этом не кончились тяжелые испытания, выпавшие на его долю.

Раньше из владений Фридриха в Рим постоянно приходили бесчисленные паломники, стремившиеся попасть к папе и удостоиться чести облобызать его туфлю. Они приносили папе огромный доход.

Фридрих решительно пресек паломничество своих подданных в Рим, запретив жителям отправляться в вечный город без особого разрешения.

Григорию необходимо было найти способ отразить удары, нанесенные ему императором.

Нужны были солдаты, а главным образом деньги. Вскоре Григорий нашел выход: он стал задерживать у себя отряды крестоносцев, которые обычно проходили через Рим, чтобы получить благословение и отпущение грехов у папы, перед тем как отправиться на борьбу с неверными. Наместник Христа без долгих церемоний завладел денежными средствами крестоносцев.

И все-таки этого было недостаточно. Выручила папу возлюбленная дочь святого престола – Франция.

Царствовал там в это время Людовик девятый. Монарх, которого церковь вскоре провозгласила святым, конечно, не мог отказать в поддержке главе христианского мира. Легаты Григория получили от Людовика девятого разрешение распоряжаться двадцатой долей доходов королевства. Когда они вернулись в Рим, выполнив свою миссию, папа пришел в такой восторг, что счел необходимым выразить святому Людовику свою признательность.

Что же он сделал? Он подарил брату короля Роберту Артуа… императорскую корону.

Король, однако, не счел возможным принять подобный дар. Людовик не мог не учитывать интересов, которыми Франция была связана с отлученным императором, да к тому же он знал подлинную цену Григорию девятому. Однако на деньги, собранные во Франции, Григорий сколотил значительную армию, и вскоре Италия превратилась в арену вооруженной борьбы. В самом Риме жители, разделившиеся на две группы: гвельфов, сторонников папы, и гибеллинов, сторонников императора, боролись между собой не на жизнь, а на смерть. Когда Фридрих, одержав ряд побед, приступил к осаде вечного города, Григорий внезапно скончался.

Это счастливое событие произошло 20 августа 1241 года.

ЦЕЛЕСТИН ЧЕТВпРТЫЙ.

В этот момент в Риме находилось лишь десять кардиналов. Остальные были в плену у императора. После длительной борьбы на святой престол возвели кардинала Джофредо под именем Целестина четвертого. Новый папа, видимо, был порядочным человеком: он проявил твердое намерение искоренить пороки духовенства, и это его погубило.

Прелаты решили убрать не подходящего для них папу. Не выступая открыто, они пустили в ход испытанное средство церковников, и через две недели после своего избрания Целестин скончался от яда.

После этого папский престол свыше года оставался вакантным. Римляне настойчиво требовали расследования обстоятельств смерти Целестина. Когда обнаружилось, что в смерти его повинны кардиналы и архиепископы, напуганные власти решили прекратить дело. Многие виновники преступления бежали из Рима, и в Латеране осталось всего шесть кардиналов. Как известно, еще при Александре третьем было принято постановление, согласно которому первосвященника можно избирать только из среды кардиналов, причем он должен получить две трети голосов. В данном случае положение оказалось особенно затруднительным: все шесть кардиналов претендовали на тиару. Между тем император пригрозил повесить всех, если они не договорятся между собой.

Но все было безрезультатно, и Фридрих осадил вечный город. Осада была суровой, в Риме начался голод. Римляне отправили в императорский лагерь своих делегатов, которые говорили, что несправедливо карать все население за действия священной коллегии, и они обещали изгнать из города злополучную шестерку, если только осада будет немедленно снята.

Тогда Фридрих обрушился на партию гвельфов, разорил владения кардиналов и не успокоился до тех пор, пока они не пришли к соглашению о кандидатуре папы.

ИННОКЕНТИЙ ЧЕТВпРТЫЙ.

В июне 1243 года священная коллегия наконец выбрала папу, принявшего имя Иннокентия четвертого. Император, считавший Иннокентия своим ставу рым другом, приказал отслужить повсюду благодарственные молебны и выразил надежду, что новый папа поможет ему восстановить мир. Однако едва новый папа очутился на престоле, он возненавидел императора и до самой смерти остался его врагом.

Разрыв произошел сразу же после интронизации. Иннокентий предложил Фридриху назначить делегатов для переговоров, назвав в качестве кандидатов людей, преданных римской курии. Естественно, что делегаты приняли все условия, продиктованные папой. Подписанный ими договор включал, между прочим, следующие пункты:

«Император обязуется возвратить земли, отнятые им у святого престола, а также в публичной исповеди признать, что, по внушению дьявола, он отказался подчиниться требованиям Григория девятого. Кроме того, император обязан заявить, что первосвященник, будь он даже величайшим преступником, один обладает верховной властью над всеми христианами, независимо от их ранга…» Фридрих пришел в ярость от того, что папе удалось обмануть его, и предупредил Иннокентия, что в ближайшем будущем он лично ответит ему. Понимая, что Фридрих выполнит свою угрозу, Иннокентий счел более разумным не дожидаться этого момента: он тайно бежал из Рима и обратился за помощью к некоторым монахам. Но он нигде не нашел поддержки. В конце концов Иннокентию удалось найти убежище в Лионе, который номинально принадлежал империи, а фактически был совершенно независим.

Вскоре папа созвал там собор. На первом же заседании Иннокентий зачитал приговор об отлучении императора, виновного в клятвопреступлении, ереси и святотатстве, и объявил императорский трон вакантным. Представитель Фридриха объявил решение незаконным, так как собор не дождался приезда Фридриха, а, кроме того, Иннокентий четвертый выступил в роли судьи, тогда как он был заинтересованной стороной. Однако на следующий день первосвященник направил епископа Феррарского в Германию с приказом утвердить римским императором Генриха, ландграфа Тюрингского и Гессенского. Одновременно он уполномочил майнцского архиепископа объявить крестовый поход против Фридриха.

Многие немецкие князья поддались агитации папы. Военные отряды стали опустошать и разорять империю. Особенно ожесточенной была война в Италии; заговоры, восстания, осады, сражения, пожары, насилия и убийства причинили населению страшные бедствия.

В течение целого года по вине папы лилась христианская кровь…

Ничего не добившись военным путем, Иннокентий четвертый организовал заговор против Фридриха.

Ему удалось уговорить постоянного врача Фридриха – Пьера де Виня рекомендовать императору нового итальянского лекаря, который согласился отравить своего пациента.

Вскоре заговорщикам представился удобный случай. Император, утомленный непрерывными войнами, почувствовал недомогание. Пьер де Винь предложил пригласить на консилиум еще одного врача. Больной согласился. Однако то ли врач не внушал ему доверия, то ли он был предупрежден о заговоре, так или иначе, но Фридрих потребовал, чтобы лекарь сам сначала выпил микстуру. Не посмев отказаться, отравитель как бы случайно выронил чашу. Окончательно убедившись в правильности своих подозрений, Фридрих приказал отнести оставшуюся в сосуде жидкость трем осужденным на смерть преступникам. Приняв микстуру, они через несколько мгновений скончались.

Пьер де Винь и итальянский лекарь были казнены.

Что касается главного виновника, то он остался безнаказанным. Незадолго до смерти (в 1250 году) Фридрих попытался помириться с Иннокентием, чтобы обеспечить корону за своим сыном Конрадом. Но Иннокентий не желал ничего слышать о «змеином отродье» и отказался вести переговоры.

Весть о кончине Фридриха застала Иннокентия в Лионе. Папа сразу же попытался увенчать императорской короной Вильгельма Голландского. Но Конрад, сын умершего императора, возглавив армию, разгромил своего соперника. Папа выдвинул другого кандидата, но результат был тот же.

Положение Иннокентия стало критическим. Он истратил все деньги на организацию похода в святую землю. Снова пустить в ход ту же идею было неудобно, по крайней мере в ближайшее время. И Иннокентий придумал новый трюк: он призвал к крестовому походу против императора! Его легаты громогласно объявляли, что всякий, кто примет участие в походе или поддержит его своими средствами, получит отпущение грехов, притом более широкое, чем то, которое давалось за участие в походе против неверных; в то время как палестинские крестоносцы получали прощение лишь за свои собственные грехи, участникам крестового похода против императора отпускались не только грехи их самих, но и их детей и других членов семьи. Но так как Англия и Франция отвергли планы папы, ему пришлось довольствоваться лишь тем, что дала Италия. Денег Иннокентий собрал немного, но на его призыв откликнулось немало фанатиков, что позволило ему организовать армию.

Конраду пришлось нелегко. В Италии его поддерживал только побочный сын Фридриха Манфред, наместник империи в южной части полуострова. Объединившись с ним, Конрад овладел Неаполем. Тогда Иннокентий организовал покушение на императора.

Ему удалось поссорить братьев, и в результате Манфред оказался вовлеченным в заговор. На этот раз старания папы привели к успеху: в мае 1254 года Конрад скончался от яда. Святой отец получил возможность почить на лаврах: сын Конрада, которому было три года, не мог считаться серьезным противником.

Вскоре после этого подвига Иннокентий четвертый отдал свою возвышенную душу богу, которого он столь достойно представлял на земле в течение одиннадцати лет.

АЛЕКСАНДР ЧЕТВпРТЫЙ.

Преем ни к Иннокентия Александр четвертый был вполне достоин своего предшественника. Еще за 600 провозгласившего непогрешимость пап, первосвященники ни минуты не сомневались в своей непогрешимости, причем всегда распространяли ее только на себя. Александр четвертый по примеру большего числа своих предшественников, не колеблясь, торжественно отменил некоторые решения непогрешимого Иннокентия четвертого. В его булле говорилось: «Нет ничего необычного в том, что папа отменяет декреты тех, кто предшествовал ему на апостольском троне, особенно если их установления отмечены заблуждениями или продиктованы низменными намерениями». Александр четвертый прославился своим деспотизмом и безжалостными расправами со своими противниками. Но однажды, когда он вздумал заточить в темницу главу римской общины, чтобы посадить на его место своего фаворита, терпение римлян лопнуло, и они восстали против тирана. Узник был освобожден и с триумфом доставлен в Капитолий. Когда народный энтузиазм несколько поостыл, Александр отлучил сенатора от церкви. Но тот, не испугавшись, предупредил, что расправится со святым отцом, если он не прекратит своих козней. Александр не на шутку струхнул, покинул Рим и перенес свою резиденцию в Витербо, где он и умер в 1261 году.

В период понтификата Александра четвертого возникла странная секта фанатиков, известных под именем флагеллантов (бичующихся). Одержимые своего рода религиозной истерией, мужчины и женщины разного возраста (иногда даже дети) бегали нагими по улицам сел и городов и бичевали себя до тех пор, пока плетка не вываливалась из их рук.

Эта секта очень быстро приобрела популярность. Некоторые историки утверждают, что нередко толпы фанатиков достигали десяти тысяч человек, которые при всем честном народе предавались упомянутому выше благочестивому упражнению. Процессии флагеллантов можно было видеть и ночью, и днем; самые суровые зимние холода не отрезвлял и. безумцев, носившихся по улицам в костюмах Адама и Евы.

Сначала духовенство поддерживало секту. Священники и высшие чины церкви, принимавшие участие в церемониях, шествовали во главе процессий: правда (за редким исключением), сохраняли на себе одежду и не особенно усердствовали в самобичевании. Довольно скоро, однако, флагелланты лишились покровительства духовенства, так как отклонились от основных положений вероучения и пытались заменить некоторые старые догмы новыми. Они, например, ввели обычай взаимной исповеди и, несмотря на то что были мирянами, давали друг другу отпущение.

И вот тут-то им пришлось убедиться в том, что церковь, снисходительная ко всем порокам и преступлениям верующих, не терпит ни малейшего посягательства на свои догматы. Когда Александр четвертый скончался, в Витербо находилось всего лишь восемь дряхлых кардиналов. Возникло довольно сложное положение. Никто из них не в состоянии был управлять римской курией. И кардиналам пришлось нарушить закон Александра третьего: они провозгласили папой патриарха Иерусалимского, случайно оказавшегося в Витербо. Новый папа получил имя Урбана четвертого. На престоле он просидел недолго. Ему пришлось вести непрерывную борьбу с врагами, заставившими его бежать из Витербо. Он умер в 1264 году.

После него правил до 1268 года Климент четвертый, а затем в течение трех лет римский престол оставался свободным. Каждый из кардиналов, входивших в священную коллегию, хотел быть папой. В конце концов после длительных распрей папой стал один из кардиналов, принявший имя Григория десятого. Собор, созванный им, занялся церковными делами.

Чтобы получить представление о нравах духовенства той эпохи, достаточно прочесть послание, с которым святой отец обратился к льежскому епископу незадолго до открытия собора.

«Мы осведомлены, – писал папа, – что вы взяли себе в качестве сожительницы аббатису из ордена святого Бенедикта и хвастались, будто за четырнадцать месяцев имели двадцать двух детей от сорока разных любовниц. Нам известно, что в одном из ваших епископских владений вы держите гарем из монахинь и с этими дочерьми сатаны предаетесь разврату. Нам сообщили, что после смерти одной аббатисы вы нарушили канонический порядок избрания, чтобы посадить на место умершей одну из ваших дочерей, которая одновременно является вашей любовницей. Наконец, не довольствуясь ограблением церквей и монастырей, вы осмелились продавать церковные должности. Вы покровительствуете ворам и убийцам, вы никогда не появлялись в алтаре в трезвом виде».

Надо сказать, что большинство тогдашних церковников ничуть не уступало льежскому епископу. Поэтому прелаты так встревожились, узнав о взглядах Григория десятого.

Вскоре, однако, они успокоились: не проведя никаких реформ, святой отец ограничился тем, что потребовал от епископов десятой доли их дохода.

На соборе был опубликован декрет Григория десятого, касающийся процедуры выборов папы. В нем, в частности, говорилось:

«После смерти папы присутствующие при апостольском дворе кардиналы должны в течение десяти дней поджидать своих отсутствующих коллег. По истечении этого срока они обязаны собраться в папском дворце, оставив при себе единственного слугу мужского пола. Мы обязываем их находиться безотлучно в большом зале без каких бы то ни было перегородок, даже при удовлетворении естественных потребностей. Если после трехдневного обсуждения выборы все еще не закончатся, то участникам конклава следует давать лишь одно блюдо на обед и одно на ужин. Если через пять дней после этого кандидат на папский престол не будет избран, то им следует давать лишь небольшое количество хлеба, немного вина и воду – до того момента, пока, наконец, не будет провозглашен новый первосвященник. В течение всего периода выборов кардиналы теряют право на всякие доходы и бенефиции, которые они получают от церкви или апостольской казны».

Возможно, что преемник Григория десятого Иннокентий пятый оказался на престоле именно в результате спешки на выборах, которые проводились на основе декрета Григория десятого. Иннокентий был простым человеком и стал папой явно по недоразумению. Он вздумал всерьез изменить политику римской церкви. Члены священной коллегии быстро разобрались что к чему и избавились от Иннокентия пятого с помощью яда.

После его смерти кардиналы решили действовать осмотрительней. Но когда миновало восемь дней и им пришлось перейти на хлеб и воду, они заторопились и выбрали папой Адриана пятого. Но и на этот раз они попали впросак. Адриан оказался слишком порядочным человеком. Пришлось вновь прибегнуть к испытанному средству: папе подсыпали сильнодействующий яд, а затем кардиналы объявили, что он скончался от таинственной болезни желудка.

Конец тринадцатого века был отмечен жестокими гонениями на еретиков и евреев.

Особенно тяжело пришлось евреям в Германии и Франции.

Натравливая на них народ, церковники обвиняли их в самых чудовищных преступлениях, придумывали дикие басни, изображая евреев слугами сатаны. Но эти басни вызывали ярость невежественных и суеверных людей.

При папе Николае четвертом усилились гонения на еретиков. Этот папа расширил привилегии доминиканцев, дав им возможность как угодно истолковывать церковные законы. Доминиканцы должны были искоренять ересь огнем и железом, конфисковывать имущество, карать всякого, кого подозревали в сочувствии к еретикам. Папа разрешил сносить дома еретиков и даже близлежащие жилища, которые тоже считались оскверненными. Он опубликовал буллу, обязывавшую сеньоров и городские власти поддерживать доминиканцев и повиноваться им во всем. Не случайно папа так симпатизировал этому ордену: он сам был столь же мстителен и жесток, как доминиканцы. Даже смерть врагов не утоляла его жажды мести. Например, после смерти двух монахов, обличавших его, он приказал выкопать их трупы и сжечь на костре, а пепел развеять по ветру.

Вот что писал о Николае четвертым и его окружении современник граф Тирольский: " Если вы вздумаете дать епископам ваш кафтан, они стянут и ваш плащ. Как можно быть столь неразумным и трусливым, чтобы терпеливо сносить высокомерие, скупость, вероломство, разнузданность и прочие преступления папского двора?

Все дело церковников заключается в том, чтобы плодить незаконнорожденных детей, бражничать и придумывать новые способы для выманивания денег у народа.

Неужто недостаточно, что пастухи стригут своих овец? Неужели надо, чтобы они еще и душили их? Долго мы были одурманены ими. Долго они запугивали нас адом, которого не существует. Довольно нас топтали ногами священники! Поднимемся наконец и воскликнем: смерть и уничтожение растлителям человечества! "

 

 

БОНИФАЦИЙ ВОСЬМОЙ.

 

После смерти Николая четвертого на папский престол избрали монаха Пьетро, принявшего имя Целестина пятого.

Во время выборов энергичнее всех домогался тиары заносчивый и властолюбивый кардинал Бенедетто Гаэтани. Даже после восшествия Целестина на святой престол он не сложил оружия и продолжал исподволь вести упорную борьбу за тиару.

Почти всю свою жизнь смиренный схимник Пьетро провел в келье, распевая псалмы или предаваясь благочестивым размышлениям; роскошь и блеск папского двора, а также беседы с деятелями римской курии были ему только в тягость. Так как у блаженного старца не было больше времени ни на молитвы, ни на благочестивые размышления в связи с его новыми обязанностями, он облюбовал себе маленькую часовню, где проводил все ночи и куда никто, кроме него, не имел доступа.

Однажды, проведя всю ночь в молитве на коленях перед огромным распятием, занимавшим всю стену. Целестин явственно расслышал слова, исходившие из уст Христа: «Целестин! Сбрось с себя бремя папской власти – ноша эта слишком тяжела для тебя! » За короткий срок пребывания на святом престоле Целестин успел убедиться в разгульном образе жизни своей паствы и не раз вопрошал себя, не должен ли он уступить место более сильному и энергичному пастырю, способному исправить духовенство.

Таинственный голос укрепил возникшие у него сомнения. В то же время подобное совпадение показалось ему подозрительным. Нет ли чего-нибудь дурного в его намерениях? Не дьявольские ли это козни? Мучительные сомнения терзали Целестина, воспоминания о голосе, услышанном в часовне, не покидали его ни на минуту, и, чем больше он размышлял о происшедшем, тем труднее ему было принять решение.

Прошло несколько недель, и однажды в часовне Целестин снова услышал таинственный голос; на этот раз он грозил Целестину вечными муками ада, если тот и впредь будет медлить с отречением. Бедный затворник разрыдался. " Господи, – молил он, – разве ты не слышишь, что я взываю к тебе? Просвети меня, ты ли говоришь со мной?

Зачем ты призвал меня на трон, которого я не добивался? Не лучше ли мне отвергнуть тиару и бежать из нечестивого Вавилона? " Неумолимый голос ответил: «Отрекись от папского звания. Целестин».

На следующее утро блаженный старец призвал к себе кардиналов, среди которых был и Бенедетто Гаэтани. Целестин сообщил им, что не способен управлять да и недостоин того высокого сана, в который его возвели. «Я уверен, – закончил он, – что не избежать мне вечного осуждения, если я останусь первосвященником. И потому прошу передать тиару более достойному, чем я».

Слезы, застилавшие глаза папы, помешали ему увидеть торжествующую улыбку на устах Гаэтани.

Читатель, вероятно, уже догадался, что небесный голос, приказавший Целестину сложить с себя папский сан, исходил от лукавого кардинала. Он занимал помещение, находившееся этажом выше, над молельней, где уединялся святой отец. Гаэтани воспользовался этим и просверлил отверстие как раз над головой распятого Христа.

Кардиналы выразили сожаление, но в конце концов заявили, что не смеют противиться желанию папы. Правда, они потребовали, чтобы Целестин опубликовал закон, разрешающий первосвященникам слагать с себя сан, а кардиналам принимать отречение.

Слух об уходе Целестина распространился по Риму. Народ, считавший его святым, был крайне взволнован. Большие толпы стали собираться перед папским дворцом, умоляя Целестина отказаться от своего намерения. Растроганный такой любовью и доверием, Целестин заколебался и сказал кардиналам, что хочет хорошенько поразмыслить и обратиться за помощью к святому духу.

Вечером, когда папа уединился в часовне, он снова услышал грозный глас бога. «Вот как ты повинуешься мне, – злобно шипел голос, – истинно говорю тебе, Целестин, ты будешь осужден, ибо ослушался меня».

«Милости молю, святой отец! » – завопил Целестин и всю ночь пролежал, распростертый перед распятием.

В то же утро, надев власяницу и одежды схимника, он созвал кардиналов и сообщил им, что небесный голос утвердил его первоначальное решение и он немедля возвращается в свою келью.

Наконец-то Гаэтани мог воспользоваться плодами своих ночных трудов. Через десять дней после ухода Целестина кардиналы избрали его наместником Христа.

Новый папа принял имя Бонифация восьмого. Сразу же после интронизации он потребовал от священной коллегии оформить постановление об отречении Целестина.

Огромная популярность святого не могла не обеспокоить Гаэтани. Новый папа боялся, что Целестин в один прекрасный день вернется в папский дворец, поддавшись уговорам своих сторонников.

Постоянная тревога отравляла существование Бонифация, и он приказал арестовать Целестина. Вот что рассказывается по этому поводу в «Житиях святых»: «Отшельник Целестин был взят в своей келье папской стражей. По дороге толпы верующих теснились вокруг блаженного старца, прося у него благословения, целовали ему ноги, отрезали кусочки от его сутаны, вырывали волосы у осла, на котором он ехал, чтобы сохранить их как драгоценные реликвии. Когда Целестина доставили во дворец, его милостиво принял лицемер Бонифаций. Но в тот же вечер стража отвела бывшего папу в его замок, куда вскоре явился священник, предложивший ему исповедоваться и приготовиться к смерти. Покуда Целестин раскрывал тайны своего сердца, Бонифаций прятался за портьерой, а по окончании исповеди предстал перед старцем и набросился на него с гневными упреками за якобы кощунственные высказывания после отречения. После этого Бонифаций распорядился посадить его в каменный мешок, а у наружных ворот замка, где находилось подземелье, поставить тридцать солдат, чтобы помешать тем, кто попытается освободить Целестина. Опасаясь народных волнений, Бонифаций решил уморить старца голодом и через несколько дней объявил, что святой монах умер от старости, благословляя первосвященника. Преступление, однако, было раскрыто, и убийцу возненавидели все христиане».

Мы не прибавили ни единого слова к рассказу болландистов. Заметим только, что благочестивые историки не преминули бы защитить Бонифация, будь у них малейшая возможность сделать это.

Обуреваемый непомерной гордыней, властолюбивый папа вел непрестанную борьбу со многими государями Европы. Особенную славу стяжал он в борьбе с Филиппом Красивым, который категорически отказался подчиниться ему, оспаривая притязания первосвященника на светскую власть.

Политическая роль Бонифация расценивалась историками по-разному, зато его личность не вызывает никаких разногласий. Все историки, светские и духовные, сходятся на том, что убийца Целестина был отъявленным негодяем. Мы вынуждены вступиться за Бонифация: он отнюдь не является исключением среди пап.

Большинство других первосвященников не уступало ему в злодеяниях. Только кое-кто из них не афишировал так явно своих преступлений.

Кардинал Бенедетто Гаэтани, до того как завладел тиарой, являлся одним из лидеров гибеллинов; очутившись на папском престоле, он стал ярым противником этой партии. Перемена же взглядов произошла из-за того, что два кардинала из рода Колонна, самого могущественного и богатого среди гибеллинов, энергично выступали против кандидатуры Гаэтани. Злопамятный Бонифаций, получив ключи и посох первосвященника, отлучил все семейство Колонна от церкви, проклял их потомков, наложил запрет на поместья, приказал срыть их дворцы и, чтобы привести мятежников к покорности, призывал на помощь всех христиан, будто дело шло о настоящем крестовом походе.

Членам семейства Колонна пришлось бежать из Рима, но они не прекратили борьбы.

Первосвященник пошел даже на переговоры с французским королем, лишь бы собрать деньги для войны с Колонна. В угоду королю Бонифаций канонизировал Людовика девятого. Кроме того, он подарил Карлу Валуа, брату Филиппа, германскую корону, которую тот собирался отнять у Адольфа Нассауского. Обманутый покорным поведением Бонифация, Филипп разрешил эмиссарам папы увезти с собой в Рим все, что им удалось выманить у верующих.

Жатва была значительной, так что игра стоила свеч.

Как только деньги, вывезенные из Франции, попали в папскую сокровищницу, Бонифаций не только не выполнил своих обещаний, но еще постарался натравить английского короля Эдуарда и герцога Фландрии напасть на Францию.

Прежде чем решиться на крайние меры, Филипп отправил в Рим посла, который потребовал у папы объяснений.

Бонифацию вновь удалось обмануть Филиппа. Больше того, французский король, поддавшись его уговорам, дал согласие на новый крестовый поход; правда, у Филиппа хватило здравого смысла принять кой-какие меры для предотвращения вмешательства папы в дела его королевства. Поняв, что король не скоро отправится в путь, Бонифаций послал к французскому монарху легата, который держал себя столь высокомерно и оскорбительно, что Филипп прогнал его, не пожелав выслушать до конца.

Разъяренный и униженный легат отправился в Южную Францию, где начал подстрекать население к восстанию и убийству Филиппа, обещая кроме многочисленных отпущений грехов значительную сумму денег тому, кто освободит мир от Филиппа.

Когда эти интриги были раскрыты, легата арестовали, обвинив в оскорблении его величества, мятеже, ереси и богохульстве.

Филипп немедленно отправил посла к папе с требованием отдать виновного под суд и лишить духовного звания.

Ответ Бонифация явился для короля полной неожиданностью. «Знай, что ты подвластен нам и в церковных делах и в мирских», – писал папа. Обвинив короля в посягательстве на права церкви, он заявил, что легат достоин похвалы за мужество, которое он проявил. Впрочем, добавлял папа, он только исполнял мои приказания.

Одновременно с письмом Бонифаций опубликовал буллу, в которой провозглашал себя владыкой Франции.

Филипп, разумеется, пришел в ярость. 10 апреля 1302 года он созвал в Соборе Парижской богоматери представителей знати, духовенства и третьего сословия, чтобы обсудить поведение папы. Все члены совещания, не исключая духовенства, высказались за необходимость положить конец преступным махинациям главы церкви.

После торжественной церемонии сожжения папской буллы на паперти собора король обратился к Бонифацию с посланием: «Знай, негодный священник, что в мирских делах мы не подвластны никому, и твое непомерное честолюбие должно склониться перед нами». Папа ответил на это послание отлучением: он объявил, что Филипп низложен и корону получит тот, кто доставит его живым или мертвым.

Тогда король собрал прелатов и баронов в Лувре. Там его представитель, Гийом Ногаре, зачитал настоящий обвинительный акт против Бонифация, который был назван антипапой и еретиком, запятнавшим себя страшными преступлениями. Указывалось на то, что папа не верит в бессмертие души, не соблюдая постов, что «гнусный первосвященник вынуждает служителей церкви открывать ему тайны исповеди под тем предлогом, что ему должны быть известны замыслы его врагов. Он преследует странствующих монахов и монахинь и отнимает у них деньги, ссылаясь на то, что лицемерные бездельники обирают народ». Никто не выступил в защиту Бонифация.

Генеральные штаты потребовали созыва вселенского собора. Король сообщил о решении Генеральных штатов всем европейским монархам, и повсюду это известие встречали с энтузиазмом. В самом Риме многие сеньоры, чиновники, граждане и священники, изнемогавшие от тирании святого отца, приняли сторону Филиппа Красивого. Бонифацию грозила явная опасность. Он решил покинуть город, где число его противников росло с каждым днем. Прихватив с собой племянниц, фаворитов и детей, он бежал в Ананьи. Обосновавшись в новой резиденции, он обрушился на французского короля новой отлучительной буллой, еще более яростной чем первая.

Он проклинал Филиппа, его семью, все его потомство, наложил интердикт на Францию.

В этой же булле он призывал немцев, англичан и фламандцев выступить против Франции, обещая райское блаженство всем участникам похода.

Созыв вселенского собора, где должны были осудить Бонифация, был поручен Ногаре.

С помощью одного из племянников кардинала Колонна он собрал отряд в восемьсот человек. Под знаменем французского короля на рассвете 6 сентября 1303 года солдаты внезапно ворвались в Ананьи с криками: «Смерть Бонифацию! » Захватив по дороге дворец папского племянника, они начали осаду крепости, в которой укрывался святой отец. Увидев, что сопротивление бесполезно, тот вступил в переговоры и попросил дать ему несколько часов на размышление и на совещание с кардиналами. Просьба его была уловкой: папа надеялся, что жители Ананьи откликнутся на его призыв и благодаря их помощи он выйдет победителем из борьбы.

Но папа просчитался. Население отказалось выступить в его защиту. Когда истек срок, данный на размышление, Ногаре и Колонна приказали солдатам штурмовать крепость.

Надеясь произвести впечатление и напугать врагов, Бонифаций в тиаре, облаченный в папские одежды, держа в руках апостольский ключ и крест, воссел на трон, ожидая победителей. Но и здесь он ошибся. Ногаре потребовал от него, чтобы он явился на собор. Увидев, что папа хранит презрительное молчание, Колонна спросил, отрекается ли он от папского сана. Вопрос привел Бонифация в бешенство: он проклял короля Франции, его род и потомство, прибавив несколько оскорбительных слов и по адресу Колонна. Последний, не стерпев, отвесил папе пощечину. Рука его в железной перчатке нанесла удар, от которого папа потерял сознание. Полуживого его унесли и заперли в одной из зал замка.

Три дня папа просидел в заключении. На четвертую ночь церковникам удалось поднять жителей Ананьи: они напали на замок и освободили Бонифация. Когда папа вернулся в Рим и обнаружил, что там царит полнейшая анархия, он пал духом: он не отдавал распоряжений, а говорил лишь о проклятиях и отлучениях; потом у него началась горячка, и в припадке ярости он кусал себе руки. Умер он восьмидесяти шести лет от роду, просидев на престоле девять лет.

Так как в ту эпоху добро и зло олицетворялись богом и дьяволом, то у современников Бонифация не вызывало никакого сомнения, что душа святого отца находилась в руках сатаны. Сами церковники нередко заявляли, что Бенедикт Гаэтани осужден на вечное горение. Из рук в руки передавались рисунки, на которых Бонифаций изображался в недвусмысленных положениях. Данте, современник Бонифация, поместил его в своем «Аду». А один наивный летописец совершенно серьезно сообщает, что статуя девы на могиле Бонифация, высеченная из белоснежного мрамора, на следующий день, после того как ее установили, почернела и никакими усилиями ее не удалось привести в первоначальный вид.

Для полной характеристики Бонифация приведем несколько его изречений. Они взяты из подлинных документов:

«Дал бы мне бог благополучие в этом мире, о другой жизни я не тревожусь». «Души людские не более бессмертны, чем души животных».

«В евангелии больше лжи, чем правды. Непорочное зачатие – нелепость, воплощение сына божьего – смехотворно, а догмат пресуществления – просто глупость».

«Сумма денег, которую дала церковникам легенда о Христе, неисчислима».

«Религия сотворена честолюбцами для обмана людей».

«Клирики должны говорить то, что говорит народ, но это не значит, что они обязаны верить в то, во что верит народ».

«Надо продавать в церкви все, что угодно покупать простакам».

 

 

СВЯТОЙ ГОД.

 

Посмотрим теперь, каким образом Бонифацию удалось сколотить колоссальное богатство, которое обнаружили французские солдаты, когда они заняли дворец. Хронист Уолсингем, английский монах, утверждает, что «у всех королей, вместе взятых, не нашлось бы столько золота и драгоценных камней, сколько их обнаружено было в ларцах папской сокровищницы».

Прежде всего, Бонифаций получал огромные доходы от сборов со всей Европы, от ежегодных взносов церковников, принимавших подарки от паломников. Но папе, постоянно воевавшему с разными монархами, денег все же не хватало. И надо признать, Бонифаций был подлинным гением в отношении церковного вымогательства.

Именно ему папство обязано установлением юбилеев. Бонифаций декретировал, что святой год празднуется каждые сто лет (впоследствии срок был уменьшен до пятидесяти, а при Павле втором – до двадцати пяти лет).

Собственно говоря, юбилей означал обычное паломничество к гробнице апостола Петра. Пилигрим оставлял свой дар у гроба и получал пачку драгоценных отпущений.

Мы видим, что выдумка Бонифация восьмого гениальна по своей простоте. Первый юбилей был отпразднован в последний год тринадцатого столетия (1300). Следующий же мог состояться лишь через столетие. И многие фанатики, понимая, что им не придется отпраздновать юбилей 1400 года, не могли отказаться от участия в торжестве. Этим, вероятно, объясняется гигантский успех первого юбилея, превзошедший ожидания папы. Флорентийский хронист Виллани утверждает, что на первом юбилее в Риме побывало более двухсот тысяч паломников. «Я жил в этом городе, – рассказывает он, – когда верующие начали сходиться в Рим огромными толпами. Они шли со всех четырех стран света старыми римскими дорогами, это было что-то вроде переселения народов. Два клирика днем и ночью собирали лопатами добровольные пожертвования с гробницы святого Петра. Юбилей сказочно обогатил Бонифация, да и римляне нажились, продавая разные товары по дорогой цене простакам, пришедшим в Рим, чтобы получить отпущение грехов и опустошить свой кошелек».

 

 

ДОМИК В ЛОРЕТО.

 

Юбилей не единственное изобретение убийцы Целестина. Постоянно нуждаясь в деньгах, святой отец всегда размышлял над тем, какие пути ведут к кошелькам верующих. Однажды он заявил, что ангелы обещали ему перенести из Назарета в Галилее (с территории мусульман) домик, в котором родилась святая дева, где она обручилась со святым Иосифом и зачала Христа от святого духа. И действительно, не прошло и восьми дней, как Бонифаций обратился к христианам с приглашением посетить Далмацию, чтобы увидеть домик богоматери, помещенный ангелами на пустынной горе. Но вскоре святой отец обнаружил, что большое расстояние, которое приходится преодолевать многим верующим, направляющимся к домику богородицы, сильно отражается на его доходах. И добрые ангелы перенесли домик в другое место – в Реканати. Церковники стали рассказывать, какие чудеса происходят ежедневно вокруг домика: ветры напевают чудесные мелодии, дубы склоняют свои вершины, приветствуя богоматерь, лес озаряется невиданным светом. Результат не замедлил сказаться. Паломники толпами потянулись к домику. Никакая знаменитая куртизанка не имела таких доходов, как мадонна Реканати. Правда, сама-то она не пользовалась теми дарами, которые ей приносились. Время от времени папа посылал своих агентов, которые забирали сокровища, скопившиеся в домике. Следует отметить, что нередко и разбойники, которых было немало в той местности, до прихода папских агентов обирали бедную деву Марию.

Бонифацию решительно не нравилась конкуренция его коллег с большой дороги. Он попросил ангелов в третий раз перенести недвижимость и поместить ее в таком месте, которое было бы недоступно для нечестивцев. Ангелы опустили домик на какое-то поле. Однако двое соседей начали спорить из-за участка, на котором приземлился летающий дом.

И папе снова пришлось обратиться к услугам ангелов. Те перенесли домик в Лорето, и с тех пор домик там остался. Надо думать, что и ангелы были довольны тем, что наконец ублажили Бонифация: вновь переносить домик было бы трудновато, ибо его поместили в огромную великолепную церковь, специально выстроенную для сохранения святыни. Такова история домика в Лорето.

Папа Бонифаций очень талантливо умел спекулировать на человеческой глупости, извлекая из нее прибыль.

 

 

ТРИУМФ ШАРЛАТАНОВ.

 

Итак, мы вступаем в четырнадцатый век. Но прежде чем перейти к нему, мы позволим себе рассказать о некоторых любопытных событиях, относящихся к царствованию Людовика Святого, самого ничтожного из французских королей. Официальные историки, являющиеся нередко союзниками клерикалов, окружили имена этого отвратительного монарха и его матери легендой, которую следует разоблачить.

Людовику девятому было двенадцать лет, когда умер его отец, отравленный графом Тибо, любовником благочестивой королевы Бланки.

Сын этой достойной женщины получил блестящее воспитание: никто не мог сравниться с ним в пении гимнов, в чтении «Житий святых» и в молитвах. Этим, правда, ограничивались все его познания, но много ли нужно знать для того, чтобы выполнить божественную миссию, то есть чтобы проливать кровь во славу Христа и его церкви. О некоторых подвигах Людовика мы уже говорили, добавим еще несколько деталей.

Достигнув совершеннолетия, Людовик девятый взял из государственной казны восемь тысяч унций золотом, чтобы купить у венецианцев терновый венец Иисуса Христа.

Безграничная глупость Людовика девятого проявилась во всем блеске во время этой сделки. Монахи аббатства Сен-Дени утверждали, что подлинный терновый венец находится не у венецианцев, а в их руках: они ссылались на то, что шипы этого венца сохраняют зеленый цвет. Подобная аргументация смутила короля, и, прежде чем принять решение, он назначил экспертов, которые должны были проверить подлинность реликвии.

Обман обнаружился очень скоро: венец, который монахи выставили для верующих и который приносил им огромные доходы, оказалось, был сделан из крашеного дерева.

Тогда Людовик, гордясь своей проницательностью, срочно отправил посланцев в Венецию, приказав, не останавливаясь перед ценой, приобрести терновый венец, ибо, как он заявил своей матери и придворным, уж этот венец, конечно, подлинный, поскольку у монахов Сен-Дени – фальшивый.

Сделка произвела сенсацию. Мелкие князья, как правило не слишком богатые, последовали примеру Венецианской республики и сыграли на невероятном суеверии Людовика. Ему наперебой стали предлагать самые удивительные реликвии, и Людовик все принимал с благодарностью. Он собрал у себя такие редкостные вещи, как перекладину животворящего креста, копье, губку, молот, гвозди и прочую бутафорию распятия. За все он платил огромные деньги, которые, разумеется, брал из государственной казны. Увидев, что торговля святыми реликвиями – весьма прибыльное дело, этим промыслом стали заниматься и другие подданные. Бойкую торговлю развернули во Франции греческие монахи и итальянские священники. Волосы, обломки костей, кусочки засушенной плоти шли за баснословную цену. Естественно, покупатели были убеждены, что эти остатки принадлежали какому-нибудь святому.

Так, Генуя купила ослиный хвост, заплатив за него, не торгуясь, тысячу экю золотом. Хвост якобы принадлежал ослу, на котором Иисус въехал в Иерусалим.

История с хвостом особенно ценна тем, что продавцом оказался один из церковных иерархов, которому нельзя было не верить. Другой прелат продал сено из яслей, которые будто бы служили колыбелью младенцу Христу. У порога лавочек, где продавались эти редкие товары, чужеземные монахи отчаянно зазывали покупателей.

«Сюда! Сюда! – вопили они. – Смотрите: вот фиал, в котором кровь спасителя, собранная у подножия креста Марией! Вот сосуд со слезами Иисуса Христа! А вот молоко богородицы! » И верующие выворачивали кошельки. Французские клирики сначала завидовали чужестранцам, а потом и сами занялись изготовлением реликвий. Они вполне резонно решили, что подорвать конкуренцию можно лишь товарами, еще более необычайными, и дали полную волю своей необузданной фантазии. На рынке стали появляться такие вещи, которые могут вызвать лишь гомерический смех. Рясники предлагали пустые коробки, в которых, по их словам, содержался… вздох Иисуса Христа, ларцы с невидимыми рогами Иосифа. А добрый король Людовик Святой усердно покровительствовал торговле, твердо уверенный, что господу ничего не может быть приятнее этого, если, конечно, не считать избиения еретиков.

 

 

ШАЙКА БАНДИТОВ.

 

Папа, стоявший на пороге четырнадцатого века, был бесхитростным и сравнительно добропорядочным человеком. Оттого и понтификат его длился недолго. Он был возведен на престол 27 октября 1303 года под именем Бенедикта одиннадцатого.

Спустя несколько месяцев к нему во время обеда явился молодой клирик, переодетый монахиней, и преподнес серебряное блюдо с фигами, которые якобы были присланы аббатисой какого-то монастыря. Ничего не подозревавший Бенедикт принял подарок, съел две фиги, предложив остальные сотрапезникам. Те отказались под предлогом, что не хотят лишать папу вкусных плодов. В тот же вечер Бенедикт одиннадцатый скончался в страшных конвульсиях. Таким способом кардиналы избавились от неудобного для них папы.

Преемник Бенедикта одиннадцатого Климент пятый был вполне достоин своих кардиналов.

Сначала местом своей резиденции он сделал Лион. В течение какого-то времени к нему являлось много епископов и аббатов, но он так беззастенчиво обирал их, что вскоре визиты прекратились. Тогда Климент пятый начал лично объезжать епархии.

Повсюду он опустошал сокровищницы церквей и монастырей, так что церковникам пришлось пожалеть, что они заставили ненасытного паука вылезти из своего дворца.

Сообщают, что алчному папе понадобилось целых пять дней на то, чтобы вывезти золото и серебро, взятое им из подвалов Клюнийского аббатства.

Когда папа выжал все, что было возможно, он прибегнул к старому, испытанному средству. Он вспомнил, что четвертый Латеранский собор постановил: «Имущество еретиков и их соучастников принадлежит святому престолу, причем ни дети, ни родственники осужденных не вправе претендовать хотя бы на малейшую часть этого имущества». Опасаясь, что Филипп Красивый воспротивится применению этого декрета, Климент пятый предложил ему делить доходы пополам. Они быстро сговорились, и бесчисленные костры запылали в Италии, Испании, Германии, во Франции. Когда пламя этих костров поглотило жертвы, два коронованных бандита поделили между собой награбленное богатство.

Климент занимал папский престол в течение десяти лет. Не преувеличивая, можно сказать, что все свое время, свободное от распутства, он тратил на умножение своих сокровищ, применяя самые омерзительные средства. Он предал суду инквизиции не только еретические секты, но даже храмовников. Последним актом его преступной деятельности было отравление императора Генриха седьмого.

После этого обессилевший от распутства Климент пятый скончался.

 

 

ИОАНН ДВАДЦАТЬ ВТОРОЙ.

 

После смерти Климента пятого апостольский престол в течение двух лет оставался вакантным. В период этого междуцарствия клирики безнаказанно обирали граждан, а инквизиторы преследовали еретиков. Особенно жестоко они расправлялись с сектой лоллардов, проповедовавших, что Люцифер и мятежные ангелы были изгнаны из царства небесного за то, что потребовали от деспота-бога свободы и равенства.

Лолларды также утверждали, что архангел Михаил со своей свитой – защитники тирании – будут низвергнуты, а люди, повиновавшиеся царям, осуждены навеки.

Наконец французский король Филипп пятый решил навести порядок в священной коллегии. Чтобы положить конец междуцарствию, он придумал следующий трюк. Король приглашал в Лион каждого кардинала в отдельности и обещал ему тиару, но при этом просил держать все в секрете. Никто не заподозрил ловушки. В указанный срок все собрались в монастыре, где их ожидал король. И тогда Филипп заявил, что не выпустит их, пока они не выберут преемника Климента пятого. Затем он запер их и приставил надежную стражу. Просидев целый месяц на хлебе и воде в соответствии с постановлением папы Григория девятого, кардиналы капитулировали и избрали папой Иоанна двадцать второго.

С яростью невежды и тупицы Иоанн двадцать второй преследовал ученых, расценивая новые открытия в физике, химии, астрономии как дьявольские изобретения. Немало людей науки, очутившихся в застенках инквизиции, были в то время замучены и сожжены. Приведем отрывок из послания Иоанна двадцать второго, из которого видно, сколь нелепые обвинения церковь выдвигала против мужественных людей, двигавших вперед человечество. " Мы узнали, – писал папа, – что Жан Даман, врач Жан из Лиможа, Жак Барбансон и некоторые другие занимаются магией: они пользуются волшебными зеркалами и колдовскими предметами, рисуют каббалистические знаки, вызывая духов тьмы, губят людей силой своих заклинаний, засовывают демонов в бутылки и в кипящей воде заставляют их открывать будущее; они утверждают, что способны сократить и продлить бытие; к тому же они устраивают заговоры против нас и пытаются с помощью чародейства и заклинаний лишить нас жизни и тиары.

Посему мы повелеваем: поступать с ними так же, как поступаете с еретиками.

Отдайте их в руки инквизиторов – пусть пытки вырвут у них признания, а затем предайте их огню".

Чтобы пополнить опустевшую казну, Иоанн двадцать второй расправился с орденом фратичеллов, утвержденным Целестином пятым. Ссылаясь на то, что Бонифаций восьмой аннулировал распоряжения Целестина, Иоанн признал монахов еретиками и поделил с инквизиторами имущество этого ордена.

Когда среди францисканцев возник раскол, он поступил с ними точно так же, отправив раскольников на костер. Тогда генерал ордена опубликовал резкий протест, заявив, что папа больше, чем кто-либо другой, заслуживает костра. Строптивые монахи обратились с жалобой к германскому королю Людовику Баварскому и просили положить конец жестокостям папы. Вот отрывок из этого документа: «Государь, вот уже много лет на троне церкви восседает преступник, дерзающий именем Христа доказывать свое право на безнаказанное совершение всех преступлений, на ограбление королей и народов, на умерщвление неслыханными пытками мужественных людей, отвергающих его дерзкие претензии на непогрешимость. От имени наших братьев мы умоляем вас, государь, употребить все усилия, чтобы сокрушить этот страшный теократический деспотизм, позорящий человечество. Не дожидайтесь того момента, когда содомиты и преступники свяжут по рукам и ногам народы и своим распутством погубят здоровую сущность трудолюбивых народов. Свергните папу, государь, чтобы мы увидели конец этому позору! » На письмо Людовика Баварского папа ответил отлучением. Тогда король направился с армией к стенам вечного города, и после ожесточенной битвы, в которой было много жертв с обеих сторон, Рим был взят. Население встретило Людовика как освободителя, требуя низложить Иоанна. Король вновь попытался закончить дело миром, но Иоанн двадцать второй ответил новой анафемой. Тогда Людовик Баварский, убедившись, что дряхлый папа впал в маразм, созвал большой собор, на котором один из монахов прочитал длинный перечень преступлений, совершенных святым отцом, и предложил выступить защитникам папы. Ввиду того что никто не откликнулся на этот призыв, Людовик счел себя вправе низложить того, «кто называл себя Иоанном, а в сущности был не кем иным, как нечестивцем и еретиком, ненасытно жаждавшим обогащения». Вслед за, тем мантию, тиару и пастырский перстень получил из рук Людовика простой монах, принявший имя Николая пятого. Таким образом, у церкви снова оказалось два папы.

В то время как один из них тщетно пытался исправить нравы духовенства, другой, сидя в своем великолепном Авиньонском дворце, игнорировал постановление собора и продолжал приумножать свое богатство. Николай пятый первое время вел скромную жизнь, стремясь дать личный пример своим кардиналам и монахам. Однако обстоятельства вынудили его продолжать финансовую политику своих предшественников: он стал продавать бенефиции, церковные звания и привилегии. Но поскольку авиньонский папа поступал так же, то на каждую вакантную епископскую кафедру оказывалось по два претендента. Легко представить, какие происходили драки и побоища!

Агенты Иоанна двадцать второго не жалели золота и в конце концов сколотили в Риме отряд вооруженных наемников, наводивших панику на всех сторонников Николая пятого. Затем Иоанн двадцать второй обнародовал манифест, в котором объявлял короля виновным в ереси и низлагал его с немецкого престола. Николаю пятому пришлось бежать из Рима.

Вот отрывок из его послания к Иоанну двадцать второму, в котором он сообщает о своем отречении: " Я слышал, как вас обвиняли в ереси, симонии, убийствах и всяких преступлениях. На основании этого я считал вас самым недостойным из пап.

Впоследствии я узнал, что никто больше вас не достоин папского звания. Вот почему я отказываюсь от тиары и готов торжественно отречься в вашем присутствии в любом месте, какое вам будет угодно мне указать".

Иоанн двадцать второй, поблагодарив Николая за покаянное послание, пригласил злополучного антипапу к себе. И едва доверчивый Николай прибыл в Авиньон, агенты тиароносного негодяя запрятали его в подземелье, где ему пришлось просидеть свыше трех лет. Однажды утром тюремщик, приносивший узнику хлеб и воду, нашел дверь его камеры открытой. Николай пятый лежал мертвым: Иоанн двадцать второй велел ночью задушить его.

 

 

⇐ Предыдущая19202122232425262728Следующая ⇒

Поделиться: