ИЕЗУИТ, СОЖЖЕННЫЙ ДОМИНИКАНЦАМИ.

 

Кардинал Карло Роццонико стал преемником Бенедикта четырнадцатого, приняв имя Климента тринадцатого. Ожидая результатов выборов, он счел нужным разыграть комедию. Отбросив папские облачения, которые ему предстояло надеть на себя, и воздев руки к небу, он разразился рыданиями, способными вызвать лишь смех.

«Нет! – воскликнул он. – Я не достоин такой чести! Зачем вы отдали мне свои голоса? Бог свидетель, я не хотел этого! » Так он вопил до тех пор, пока какой-то разозлившийся кардинал не предложил своим коллегам отказаться от кандидатуры Роццонико.

«Оставим этого крикуна, – сказал он, – раз он отказывается стать папой, нам остается лишь выбрать другого». При этих словах Роццонико вскочил и сразу же переменил тон:

«Нет, бога ради, я согласен! » И проворно нацепил на себя драгоценную мишуру, символ его нового сана.

Едва вступив на престол, он проявил живейшую симпатию к иезуитам и открыто заявил, что будет защищать их против всех врагов, ибо ему ненавистны либеральные идеи.

Португальские иезуиты, воспользовавшись расположением папы, стали добиваться отмены буллы Бенедикта четырнадцатого. Они и раньше пытались всячески противодействовать ей но спровоцированные ими в разных частях страны беспорядки были быстро подавлены и привели лишь к закрытию их коллежей. Тогда они решили убить короля и избавиться от ненавистного им правительства.

Среди членов их общества был невежественный фанатик Габриэль Малагрида, утверждавший, что находится в непосредственном контакте с Иисусом Христом и с пресвятой девой. Каково же было умственное развитие государей и их придворных, если они всерьез верили в эти нелепые бредни! Иезуита принимали в самых аристократических домах. Его поклонницей была, в частности, маркиза, муж которой, занимавший раньше очень высокое положение, впал в немилость. По этой причине маркиза возненавидела короля Жозе первого. Иезуиты воспользовались ситуацией и дали соответствующие инструкции ее духовнику. Добрый Малагрида точно выполнил поручение своих шефов, внушив маркизе, что убийство короля – святое дело, и обещав полное прощение всех грехов.

Вдохновленная возможностью искупить грехи и в то же время отомстить королю, маркиза подыскала сообщников. Несколько дворян, в том числе и ее муж, подкупили профессиональных бандитов и стали ждать благоприятного случая. Он вскоре представился.

Однажды, когда король отправился на любовное свидание, заговорщики устроили засаду. План был разработан превосходно и провалился из-за непредвиденного обстоятельства. Первый выстрел не достиг цели, следующие две пули попали в королевскую карету, лишь слегка задев сидевшего в ней короля. И тогда, вместо того чтобы продолжать путь, как предполагали убийцы, король приказал кучеру повернуть обратно.

Назавтра участники заговора были арестованы. Их приговорили к смертной казни и обезглавили (за исключением маркизы, которую заперли в монастырь). Что касается иезуитов, то судьи категорически отказались вести процесс. Несмотря на их очевидную виновность, набожные судьи заявили, что преступление, совершенное священниками, не входит в их компетенцию. Обвиняемые, в свою очередь, обратились к папе. Ожидая его решения, Жозе первого продолжал держать троих иезуитов в тюрьме, а от остальных отделался, погрузив на суда и отправив в Италию. Декрет об изгнании осуждал их как мятежников и изменников, посягнувших на особу короля, на государственную власть и на общественное спокойствие.

Узнав о том, что трое его добрых друзей находятся под замком, а все остальные члены общества высланы из Португалии, Климент тринадцатый поспешил написать королю высокомерное и грубое письмо, приказав освободить узников, возвратить остальных иезуитов из ссылки и вернуть им все права и привилегии. Заявив, что он не может понять, как монарх осмелился поднять руку на благочестивых отцов, папа пригрозил самой суровой карой, если его приказания немедленно не будут выполнены.

Наглость святого отца вынудила Жозе первого открыто порвать с Римом. Он, правда, не осмелился затронуть привилегий духовенства и отдать под суд заговорщиков-иезуитов, но все же нашел средство избавиться от Малагриды, которого считал наиболее виновным в покушении: он передал фанатика заклятым врагам иезуитов – доминиканцам. Доминиканцы ненавидели иезуитов с давних времен, как самых сильных своих конкурентов, и король мог быть уверен, что с Малагридой поступят так же, как если бы он оказался в руках профессионального палача. Несчастный и в самом деле был сожжен заживо, как еретик и лжепророк.

Вот еще один трогательный пример кротости служителей церкви.

 

 

ПОРАЖЕНИЕ ИЕЗУИТОВ.

 

Климент тринадцатый возложил на себя тяжелое бремя, защищая иезуитов. В дальнейшем он пожалел об этом, но было слишком поздно. После того как ученики Лойолы были изгнаны из Португалии, их французские собратья продолжали свою преступную деятельность, тем самым дав парламенту все основания принять против них те строгие меры, на которых настаивало общественное мнение…

Иезуиты отправили на остров Мартинику отца Лавалетта, считавшегося умным человеком и дельным коммерсантом. В колониях миссионерская деятельность и религиозная пропаганда служили лишь предлогом: настоящей целью были крупные барыши от торговли экзотическими товарами, тем более выгодной, что иезуиты без всяких угрызений совести заставляли туземцев работать за единственное вознаграждение – обещание райского блаженства. На самом же деле под видом миссий всюду возникли торговые предприятия. Так называемые апостолы были попросту торгашами. Они приносили с собой католицизм, догмы, а взамен их вывозили сахар, кофе и так далее Назначенный начальником иезуитской организации на Мартинике, Лавалетт добился неограниченного кредита в одном из самых влиятельных банков Лиона. Французский священник отец Форестье договорился с банкирами относительно оплаты всех векселей Лавалетта при устной гарантии общества Иисуса. Конечно, было бы более правильным заключить письменный договор, но служители церкви не могут запятнать себя, открыто занимаясь финансовыми операциями, – это было бы скандально! Однако банкиры им доверяли. В течение какого-то времени они предоставляли достаточно большие суммы, которые им пунктуально возмещались то наличными деньгами, то в виде товаров, отправленных отцом Лавалеттом. Дело дошло до того, что банкиры ссудили сумму свыше двух миллионов франков. Получив с Мартиники уведомление, что к ним направлено несколько судов, груженных ценными товарами, стоимость которых превышала долг, банкиры ни о чем не беспокоились. Они ничуть не встревожились и тогда, когда получили письмо, извещавшее, что суда захвачены англичанами. Чем они рисковали – ведь у них была гарантия богатейшего общества!

Банкиры обратились к генералу иезуитов, чтобы получить по векселям. И услышали в ответ, что по статуту ордена высшие начальники освобождают своих подчиненных от обязательств, если их выполнение влечет за собой ущерб для общества.

В ответ на все доводы злосчастных банкиров иезуиты продолжали настаивать на своем праве обманывать наивных людей, доверившихся их слову.

Один из банкиров решил съездить в Париж и искать помощи у высших иезуитских сановников. Но те остались глухи к его призывам. Тогда он попробовал разжалобить их, описав нищету и бесчестие, которые грозят ему и его компаньонам, так как банкирский дом не мог выдержать потери двух миллионов.

«Мы не переживем катастрофы, – сказал он, – и вы будете причиной нашего самоубийства».

Богобоязненные иезуиты хладнокровно ответили, что они «отслужат мессы за упокой их душ».

В результате банкиры объявили себя несостоятельными, предоставив все свое имущество кредиторам. Но, информированные о причинах краха, кредиторы решили сообща призвать к ответу отца Лавалетта.

Иезуит, в свою очередь, тут же получил от своих начальников указание объявить себя банкротом. Но трюк не удался. Было возбуждено судебное дело против всего общества в целом и передано в парижский парламент.

Иезуиты отлично знали о неподкупности своих судей. Но они полагали, что достаточно спрятаться за статуты общества, чтобы опровергнуть какую бы то ни было солидарность со своим агентом на Мартинике.

Им было предъявлено обвинение в ложном банкротстве и в преднамеренном мошенничестве отца Лавалетта с целью разорения кредиторов. Иезуитская организация на Мартинике владела огромными землями, движимым имуществом и денежными ценностями, стоимость которых во много раз превосходила сумму, которую следовало возместить банкирам за оплаченные ими векселя. В этой ситуации банкротство Лавалетта означало явную симуляцию, чего не захотели признать привлеченные к суду иезуиты.

Они ограничились в своей защите ссылкой на статьи статута, согласно которым деньги, индивидуально заработанные членом ордена, принадлежат обществу, тогда как общество всегда вправе отнести за личный счет операции, приводящие к материальному ущербу.

Опираясь на это чудовищное утверждение, ученики Лойолы имели неосторожность вручить судьям свои тайные статуты.

Ввиду того что для рассмотрения их требовалось длительное время, парламент начал с того, что расценил общество как единую организацию, подчиненную одному генералу, и вынес решение об оплате обществом векселей, выданных отцом Лавалеттом.

Иезуитские главари слишком поздно поняли, как усложнили свое положение.

Чтобы хоть как-нибудь смягчить последствия роковой ошибки, они торопились удовлетворить решение суда, а затем потребовали возвращения компрометирующих их документов.

Но из-за чудовищных статутов поднялся такой шум и общественное мнение было настолько взбудоражено, что парламент уже не мог замять дело. Он наотрез отказался удовлетворить притязания последователей Лойолы, против которых росло народное возмущение.

Все классы общества требовали их изгнания. Иезуиты были вынуждены признать, что переоценили свое могущество, полагая, что могут открыто и безнаказанно заниматься гнусными делами. Тогда они обратились к нунцию Климента тринадцатого.

По их требованию был создан совет из тридцати епископов, которому было поручено параллельно с парламентом вести расследование. Само собой разумеется, что прелаты нашли конституцию иезуитов безупречной и постановили прекратить дело.

Но в конце концов парижский парламент вынес превосходно мотивированное решение, которое по праву можно считать своего рода шедевром.

Оно давало краткую историю общества иезуитов со времени его основания и содержало перечень декретов, изданных во Франции как в поддержку иезуитов, так и против них. Декреты в их пользу приводились для того, чтобы показать, что иезуиты никогда не выполняли своих обязательств и во все времена возбуждали справедливые серьезные нарекания.

Специально рассматривались основные труды благочестивых отцов, где поощрялись стяжательство, богохульство, колдовство, астрология, лжесвидетельство, прелюбодеяние, содомия, воровство, убийство, в том числе убийство монарха.

Приводился список королей, князей, епископов и пап, убитых последователями Игнатия Лойолы.

В итоге теория и практика иезуитов расценивались как «подрывающие все принципы религии и чести, оскорбляющие христианскую мораль, посягающие на права народов и неприкосновенность королевских особ». «Вследствие этого институт иезуитов должен быть безоговорочно запрещен на территории всего королевства, королевским подданным навсегда запрещается содействовать или просить о восстановлении общества, так же как посещать коллежи, пансионы, семинары и конгрегации гнусных священнослужителей. Последователям Игнатия Лойолы предлагается покинуть все школы, монастыри, учреждения, под чьим бы руководством они ни находились, уединиться в любом месте страны, где надлежит проживать на обычных условиях, с запретом селиться вместе, подчиняться власти своего генерала и носить одежду священнослужителей».

Решение парламента дало возможность папе вновь продемонстрировать свои симпатии к иезуитам. Он очень резко протестовал против их осуждения, заявив, что «все запрещения, указы, распоряжения и заявления светских властей Французского королевства, направленные на уничтожение общества Иисуса, должны рассматриваться как недействительные, лишенные силы и незаконные, и никто не обязан их придерживаться, даже те, кто дал соответствующую присягу».

Людовик пятнадцатый нехотя, но все же утвердил решение парламента. Правда, затем он предложил святому отцу восстановить во Франции иезуитскую конгрегацию при единственном условии – изменить в статутах ордена статьи, касающиеся цареубийства. Он был согласен защищать иезуитские мерзости, лишь бы самому не стать жертвой сынов Лойолы.

Климент тринадцатый резко оттолкнул протянутую ему руку. «Да будут они тем, что есть, или не будут вовсе! » – ответил он.

Отношения между французским королем и римским двором обострились.

После скоропостижной смерти фаворитки короля маркизы де Помпадур иезуиты опять стали плести интриги. Им удалось добиться созыва собрания епископов для принятия решений о прекращении раздоров между светской властью и церковными авторитетами.

Они разразились анафемами против основных философских работ, среди которых были «Энциклопедия», «Словарь» Бейля, «Об уме» Гельвеция, «Эмиль», «Общественный договор», «Письма с горы» Жан Жака Руссо, «Опыт о нравах», «Философский словарь»,

«Философия истории» и «Восточный деспотизм» Вольтера.

Войдя во вкус, епископы объявили, что только церковь имеет право обучать детей.

В те времена они еще молчали о знаменитых правах отцов семейств, которыми так кичатся сегодня добрые клерикалы. Далее они приняли еще несколько решений, основанных на том же принципе – примате католической церкви.

Парламент отменил решения ассамблеи прелатов. Тогда клирики обратились к королю, который аннулировал судебный указ. Легко воспламенявшийся Людовик пятнадцатый на мгновение проникся раскаянием и в этом настроении был готов пойти на всевозможные уступки церкви. Но победа, одержанная духовенством, превратилась скоро в их поражение. Король вдруг увлекся некой мадемуазель де Роман; ее прекрасные глазки рассеяли мрачные мысли монарха и заставили позабыть про иезуитов, епископов, папу – словом, про все, что не интересовало его новую любовницу.

Парламент сумел воспользоваться ситуацией и в конце концов добился запрещения ордена. Иезуиты, ранее уже высланные из Парижа, были теперь вообще изгнаны из Франции. Они нашли приют во владениях святого отца. Тогда-то Клименту тринадцатому и пришлось пожалеть о своей чрезмерной доброте по отношению к иезуитам и о том, что он так рьяно защищал их от нападок.

Португалия, Испания и Франция избавились от благочестивых отцов, которые, естественно, бросились к своему высокому покровителю.

Орда иезуитов наводнила Италию, что причинило папе немало тревог. Он с горечью наблюдал за тем, как доходы с его земель стекаются в руки сынов Лойолы.

Опасаясь полного разорения, он был вынужден прибегнуть к радикальной мере – выдворить иезуитов из своих владений. Но папа был достаточно тонким политиком и прекрасно знал, как опасно приводить в ярость членов всемогущего сообщества.

Поэтому, отдавая распоряжение о выезде, он обещал иезуитам свое покровительство в тех странах, где они захотят обосноваться. Он опубликовал буллу, заранее отлучавшую от церкви тех монархов, которые откажут благочестивым отцам в убежище и в прежних привилегиях. Но папские громы и молнии уже никого не устрашали и не помогли иезуитам.

 

 

КЛИМЕНТ ЧЕТЫРНАДЦАТЫЙ.

 

После смерти Климента тринадцатого папой стал Антонио Ганганелли, принявший имя Климента четырнадцатого. Он был сыном врача, получил образование у иезуитов, но принадлежал к ордену францисканцев.

Он не принимал участия в церковных распрях при Клименте тринадцатом, так как неодобрительно относился к иезуитам, которым тот покровительствовал. Вступив на престол и ознакомившись с решениями правительств, изгнавших иезуитов, он в 1773 году издал указ, уничтожавший ненавистный орден. В результате Рим помирился со всеми католическими государствами Европы. Климент четырнадцатый был уверен, что иезуиты расправятся с ним. Так оно и вышло: вскоре после этого знаменитого указа он скончался. Современники не сомневались в том, что папу отравили.

 

 

ПИЙ ШЕСТОЙ И ЕГО СЕМЬЯ.

После довольно длительных дебатов на римский престол был избран Пий шестой. Он происходил из графского рода и в отличие от своего предшественника питал самые горячие симпатии к иезуитам (поэтому он занимал высокую должность министра двора при Клименте тринадцатом). Мракобес, он, однако, не мог не считаться с требованиями времени. Для его понтификата характерны постоянные колебания и полумеры как в светской, так и в церковной политике.

Что же касается его частной жизни, то здесь он полностью восстановил славные традиции многих своих предшественников. Оба его незаконнорожденных сына были осыпаны милостями.

Сыну Людовику он пожаловал графский титул и предоставил неограниченное право черпать деньги из апостольской казны. Это дало возможность Людовику, склонному к коммерческой деятельности, пуститься в грандиозные спекуляции зерном.

Прекрасная деятельность для сына святого отца!

Впрочем, еще неизвестно, кому отдать предпочтение в этой прелестной семейке. В семейных развлечениях принимали участие папа, его сестра, бывшая одновременно и его любовницей, их сыновья (они же и фавориты! ) и девица замечательной красоты, приходившаяся Пию дочерью. Ее мать состояла с ним в любовной связи, когда он еще был кардиналом.

Не испытывая ревности, все они сожительствовали, меняя партнеров, словно вальсируя на балу, Пию шестому даже пришла в голову счастливая мысль соединить законным браком своего возлюбленного со своей любовницей, то есть поженить брата с сестрой, ибо сам был отцом обоих.

Новобрачные были осыпаны папскими милостями и подарками. Несколько ранее папа пожаловал молодому человеку титул герцога де Браччи.

В качестве свадебного дара святой отец преподнес драгоценный ларец, содержавший десять тысяч золотых дублонов, четки, бриллианты невероятной ценности, коллекцию медалей, украшенных драгоценными камнями. Кроме того, он подарил ему земли, дворцы, изумительное столовое серебро, конфискованное у сеньоров и прелатов, впавших в немилость.

В доказательство своей преданности первосвященнику многочисленные кардиналы, епископы, аристократы и апостольские чиновники сочли себя обязанными выразить герцогу и герцогине де Браччи чувства почтительной симпатии и презентовать множество богатых даров. Несколько залов Ватикана были переполнены ими.

Пий шестой к тому же решил воскресить старинную папскую традицию и привлечь к участию в столь знаменательном событии иностранные королевства.

Как раз в это время разрешились от бремени принцесса Астурии и французская королева. Обоим королевским отпрыскам он послал от своего имени и от имени своей племянницы священные пеленки. Несмотря на этот святой дар, одному из младенцев предстояло лишиться трона, на который ему по праву рождения надлежало взойти.

В обмен на свою не слишком дорогостоящую посылку корыстный папа надеялся получить богатые подарки для своих обожаемых детей. И действительно, версальский и мадридский дворы поспешили изъявить признательность за любезность первосвященника, и на молодых супругов посыпались деньги и драгоценности.

Как и в былые времена, Ватикан каждую ночь превращался в вертеп. В оргиях кроме первосвященника, его дочери и двух сыновей принимали участие смазливые пажи, дамы, куртизанки, прелаты, высокие должностные лица и… поварята. Привязанности Пия шестого были разнообразны: от церковной и светской аристократии до юных поварят на кухне, к которым он особенно благоволил.

Ежедневно по нескольку часов он проводил за своим туалетом, красил губы, румянил щеки, умащивал телеса дорогими благовониями и рядился в дорогие кружева, как самая кокетливая куртизанка. У него бывали приступы ужасного гнева, если слуге не удавалось одеть его по вкусу. Тогда он разражался грубой бранью, раздавал пощечины и пускал в ход кулаки. Однажды он чуть было не убил портного за плохо сшитое платье.

Его так ненавидели в Риме, что каждое его появление, даже во время религиозных торжеств, сопровождалось свистом и улюлюканьем толпы.

 

 

⇐ Предыдущая52535455565758596061Следующая ⇒

Поделиться: