Глава 2. Красная футболка сборной

 

Газета «Красный спорт» 7 октября 1935 года в передовой под заголовком «Завтра в Турцию! » писала:

«Завтра Страна Советов провожает в Турцию комплексную спортивную делегацию. 13 и 15 октября в Стамбуле, 19 и 21 в Анкаре, 25 и 27 в Измире советские футболисты, борцы, фехтовальщики и теннисисты будут защищать знамя советского спорта.

Наша спортивная делегация, отъезжающая в Турцию, является лучшим из того, чем располагает советский спорт.

Предстоящие спортивные встречи выходят далеко за рамки только спортивных интересов. Они, несомненно, будут способствовать дальнейшему культурному сближению народов СССР с народом Турции и поведут к еще большему укреплению и росту дружественных взаимоотношений и сотрудничеству…».

На первой странице газеты была помещена и заметка «Одиннадцать лучших», которую хочу привести здесь почти полностью, поскольку ее своеобразный стиль передает колорит тех давних дней: «Лучшие футболисты Советского Союза вновь встретятся с футболистами дружественной нам Турции. Эти встречи всегда проходили в атмосфере большой спортивной напряженности. Поэтому выступлениям наших футболистов всегда предшествует серьезная подготовка, поэтому долго и упорно составляются команды, взвешиваются силы игроков.

Ворота СССР будет защищать Георгий Шорец – игрок сборной Ленинграда. В команде СССР он играет впервые. Против Турции играл в Ленинграде в 1933 и 1934 годах.

Правым защитником играет Александр Старостин – игрок интернационального класса. Он защищает честь СССР против Турции с 1931 года. Интернациональные встречи с его участием насчитываются десятками. Старостин Александр с 1934 года капитан команд Москвы и СССР.

Харьковчанин Константин Фомин играет в футболе 20 лет. Это игрок огромного опыта и большой «спортивной злости». Турецкие футболисты его хорошо помнят по встречам 1925 и 1931 годов и последующих лет. Константин Фомин – старейший игрок сборной СССР. Он играет в паре с Александром Старостиным левого защитника.

Новый полузащитник москвич Станислав Леута – блестящий техник, умеющий хорошо выбирать место.

Андрей Старостин – лучший центр полузащиты, играет 13 лет. Большая выдержка, напористость и пушечный удар – основные его качества.

Ленинградец Валентин Федоров в сборной СССР играет второй раз. В 1934 году он выдвинулся на матче трех городов и с тех пор является сильнейшим левым полузащитником СССР.

Правый крайний нападения команды киевлянин Виктор Шиловский за СССР играет впервые.

Правый полусредний Михаил Якушин – блестящий техник, игрок, хорошо разбирающийся в тактике игры.

Быстрый и подвижный Василий Смирнов, заменивший в центре нападения Бутусова, энергично ведет атаку. Его виртуозное владение мячом знакомо турецким футболистам по играм в Москве в 1933 и 1934 годах. Сильный и точный удар Смирнова почти всегда достигает цели.

Петр Дементьев – самый популярный игрок команды. На этот раз он играет левого полусреднего, уступив «свое» место Якушину.

Последним в нашем списке стоит левый крайний Сергей Ильин. Быстрота, высокая техника, сильный удар с обеих ног. Редкий матч проходит без того, чтобы Ильин не забил мяч…».

Проводы были торжественными. Тогда было принято напутствовать спортсменов стихами. Газета «Красный спорт» откликнулась на событие такими виршами:

 

Там за сетью солнечной завесы

Вечер созревает тих и сер.

Покидают шумную Одессу

Футболисты сборной СССР…

 

В ту пору встречи советских и зарубежных спортсменов были редки, и каждая из них становилась событием в общественной жизни страны. Приведу лишь такой факт. По официальным данным, на игру сборных Москвы и Турции в августе 1936 года было подано заявок на 1 250 000 билетов, в то время как стадион «Динамо» не мог вместить более 60 000 зрителей.

В предвоенное время советские футбольные команды чаще всего играли с турецкими. Подсчитано, что таких встреч на разных уровнях в период с 1924 по 1936 год состоялось тридцать две. На нашей стороне было 23 победы, на стороне соперников – 5.

Среди турецких футболистов было немало хороших игроков. Крайний нападающий Ребия, к примеру, владел оригинальными финтами – ведя мяч, он очень естественно делал вид, что якобы останавливает его правой ногой. Когда же соперник реагировал на это и замедлял движение, Ребия левой ногой толкал мяч вперед и резко спуртовал, оставляя противника далеко за спиной. Помню, наши футболисты, увидев, как он делает это обманное движение, на тренировках и в игре стали его разучивать. Финт этот впоследствии назывался «турецким».

Интересно, что первую в своей истории встречу сборная СССР как раз и сыграла со сборной Турции (16 ноября 1924 года в Москве) и обыграла ее со счетом 3: 0. Два мяча забил капитан команды Михаил Бутусов, а один – Александр Шпаковский. Вот состав той первой нашей сборной: Николай Соколов (Москва), Михаил Рущинский (Москва), Петр Ежов (Ленинград), Петр Филиппов (Ленинград), Федор Селин (Москва), Иван Привалов (Харьков), Петр Григорьев (Ленинград), Михаил Бутусов (Ленинград), Петр Исаков (Москва), Александр Шпаковский (Харьков), Алексей Шапошников (Москва). На той игре мне побывать не пришлось – 14‑ летнему мальчишке тогда не так‑ то просто это было сделать. Футболистов, выступавших за сборную, я, конечно, хорошо знал. А с некоторыми из них мне впоследствии даже удалось сыграть вместе.

 

Матчи дружбы

 

«Шумную Одессу» мы покинули на пароходе «Чичерин». Погода была прекрасной, и путь занял всего 36 часов. Встречали нас в Турции как самых дорогих гостей. При входе в Босфор с берега к нашему кораблю устремились десятки лодок и катеров, а на берегу делегацию ожидала многочисленная толпа, всячески выказывавшая нам свое дружеское расположение.

Спортивная часть программы была организована довольно оригинально. Вначале мы провели две встречи с хозяевами в Стамбуле, причем соревновались и футболисты, и борцы, и теннисисты, и фехтовальщики. Затем обе делегации – советская и турецкая – сели в один поезд и отправились в Анкару, где также состоялись две встречи. Из Анкары мы прибыли в Измир. Во время поездки по стране на каждой железнодорожной станции нас ожидал очень теплый прием.

Сборная СССР сыграла в Турции шесть матчей. В каждом из трех городов – одна победа и одна ничья: в Стамбуле – 2: 1 и 2: 2, в Анкаре – 3: 3 и 3: 2, в Измире – 2: 1 и 3: 3. Во всех играх против нас выступала одна и та же команда. Меняла она только названия, играя под флагом то сборной Стамбула, то сборной народных домов Турции, то сборной Измира.

У соперников особенно выделялся чернокожий центрфорвард Вахаб. Мне неизвестна история его появления в Турции, знаю лишь, что он впоследствии играл за известный французский профессиональный клуб «Рэсинг». Этот техничный и изящный в игре нападающий был по тогдашним меркам форвардом европейского ранга.

А вообще турецкие футболисты в то время уступали, конечно, лучшим европейским игрокам в классе, но зато отличались незаурядной физической подготовкой, страстью, присутствием духа. Мы, я думаю, превосходили их в технике, но, поскольку игры проходили на полях с земляным покрытием, на которых обращаться с мячом гораздо сложнее, чем на травяных, наше преимущество было не таким заметным. Этим и можно объяснить исключительно упорный характер борьбы во всех матчах.

Помимо названных вначале футболистов в поездке в Турцию участвовало еще девять игроков: постоянный вратарь сборной Москвы тех лет Иван Рыжов из ЦДКА, московские динамовцы – * защитники Виктор Тетерин и Лев Корчебоков, полузащитник Александр Ремин, нападающие Алексей Лапшин и Василий Павлов, ленинградцы – центр полузащиты Борис Ивин и нападающий Владимир Кусков, киевский форвард Константин Щегодский.

Все это были сильнейшие футболисты страны тех лет.

Состав нашей команды менялся от матча к матчу. Я, к примеру, выступал в трех встречах. Интересно, что как раз в тех, которые мы выиграли. В Анкаре при счете 2: 2 мне даже удалось забить решающий мяч.

В Турции состоялся мой дебют в составе сборной СССР. Было мне в ту пору без малого 25 лет. Еще какой‑ то год с небольшим назад я о таком повороте в своей футбольной судьбе и не мечтал.

 

Всегда готов

 

В московское «Динамо», как уже было сказано, я перешел летом 1933 года. Приглашали меня в этот клуб прежде всего как хорошего хоккеиста. В футбол же поначалу пришлось играть за вторую команду, так как в пятерке нападения первой команды выступали тогда футболисты один сильнее другого: Алексей Лапшин, Василий Смирнов, Сергей Иванов, Василий Павлов, Сергей Ильин.

Прошла зима, наступил очередной летний сезон. Готовились мы, помню, к очередным армейским соревнованиям. Жили на сборе в казарме рядом со стадионом Юных пионеров, на котором тогда сборная Москвы в канун матча трех городов проводила свои тренировки.

Естественно, я, когда выдавалось время, внимательно следил за ними. И вот в один из дней, придя на этот стадион, я столкнулся с глазу на глаз с тренером сборной Москвы Михаилом Степановичем Козловым, хорошо мне знакомым по хоккею. В свое время он был капитаном хоккейной сборной СССР, а я (конечно, значительно позже – Козлов старше меня на 15 лет) не раз играл против него в чемпионате Москвы. Так вот, Михаил Степанович, увидев меня и зная, что я играю и в футбол, говорит мне:

– Михеич, можешь найти быстро форму? А то у нас Андрей Старостин не пришел – не хватает игрока в команде…

– Найду, – выпалил я в ответ, бегом бросился в казарму и назад к Козлову.

Тот спрашивает:

– Готов? Отвечаю:

– Всегда готов! …

Сборная Москвы проводила контрольную игру. Меня поставили на место Андрея Старостина центральным полузащитником. Вообще‑ то я играл в нападении, обычно правым полусредним, но в «Совторгслужащих» иногда выступал и в центре полузащиты. Козлов дал мне шанс, который, быть может, выпадает раз в жизни, и я решил использовать его сполна.

«Прежде всего, – твердил я себе, – надо играть просто и делать на поле то, что умеешь, причем делать все точно».

Получая мяч, я старался своевременно отдать его партнеру. Поначалу делал только короткие передачи, чтобы не ошибиться, а потом, когда окончательно успокоился и почувствовал себя уверенней, начал отдавать пасы и на более длинные расстояния. Чувствовал, что некоторые мои ходы вызывают одобрение у партнеров. Когда матч окончился, группа наиболее авторитетных игроков сборной Москвы, в том числе и наши, динамовские, подошла к Козлову. «Михаил Степанович, – говорят они, – Якушина надо в сборной оставлять, хорошо играет». Козлов согласился с ними.

Словом, редчайший произошел со мной случай – «не проведя ни одного матча в первой команде своего клуба „Динамо“, я попал сразу в сборную Москвы.

Опыт первого выступления за сборную я усвоил накрепко. Потом уже, став тренером, всегда давал совет молодому игроку, которого посылал на поле: играй просто, смело и уверенно, как в тренировочном матче. Не мудрствуй и не горячись! Все делай с повышенным вниманием, полной отдачей сил и со светлой головой. Помни, что пас должен быть точным, своевременным и удобным для приема партнером. Принцип такой: если тебя выдвинули, сделай все, чтобы назад не «задвинули». Всем, кто следовал этим наставлениям, дебют, как правило, удавался.

В июне 1934 года состоялся традиционный матч трех городов: Москвы, Харькова и Ленинграда. В обеих встречах я выступал за основной состав сборной столицы на привычном для себя месте полусреднего нападающего. Впоследствии узнал, что предложение Михаила Степановича Козлова ввести меня в состав поддержали Андрей и Александр Старостины, Сергей Ильин, Сергей Иванов…

Известие о том, что буду играть в составе сборной столицы против сборной Харькова воспринял спокойно, без излишнего волнения. Решил играть так, как играл в двусторонней встрече за московскую сборную. Тогда, надо сказать, мне повезло еще и в другом. Вопрос о моем участии в тренировочном матче был решен столь быстро – за какие‑ то десять минут, – что я, видимо, не успел среагировать на происходящее и у меня даже времени не было, чтобы разволноваться.

Против харьковчан я выступал в пятерке нападения, которая состояла из одних динамовцев: Лапшина, Смирнова, Иванова, Якушина, Ильина. В игре у меня какая‑ то уверенность появилась. Вероятно, оттого, что на протяжении всей встречи получал хорошую поддержку от партнеров, прежде всего от Андрея Старостина и Иванова. Мы победили – 5: 2, причем два мяча удалось забить мне. Обыграла сборная Москвы и ленинградскую команду – 2: 1.

 

Тренер № 1

 

Можно сказать, что от Михаила Степановича Козлова пошла у нас в стране профессия футбольного тренера. До него в клубах и различных сборных обязанности эти брали на себя от случая к случаю или капитаны команд, или игроки с солидным стажем, или даже спортивные деятели. Тренировки большей частью состояли из того, что футболисты в отведенное для них время били по воротам, а затем проводили двустороннюю игру.

Козлов первым придал тренировкам организованный и систематический характер. Сам он – выходец из Твери (ныне Калинин), которая на заре развития спорта в России считалась наряду с Москвой и Ленинградом хоккейным центром. Я уже упоминал о том, что Козлов был в свое время капитаном сборной СССР по хоккею. Неплохо играл он и в футбол. Среди спортсменов Михаил Степанович пользовался большим авторитетом еще и потому, что начиная с 1924 года заведовал кафедрой спортивных игр в Московском институте физкультуры (вплоть до 1959 года), став впоследствии кандидатом педагогических наук.

Не побоюсь сказать, что Козлов был первым представителем нашей спортивной интеллигенции, счастливо сочетавшим в себе два важных качества – он был хорошим практиком и обладал обширными теоретическими знаниями. И сейчас это редкость, а тогда и вовсе…

В 1934 году, когда я близко узнал Михаила Степановича, ему исполнилось уже 39 лет. Это был человек высокой культуры, обаятельный и жизнерадостный. Он никогда и ни на кого не повышал голоса. Чувство юмора ему не изменяло даже в самых трудных ситуациях. Слушались футболисты Козлова, однако, беспрекословно. Наверное, потому, что авторитет его был для нас непререкаем.

Козлов был прежде всего хорошим организатором. Он умел не только отобрать лучших игроков, но и выбрать из них тех, кто наиболее удачно сможет выступить в основном составе сборных Москвы или страны, первым официальным тренером которых и был Михаил Степанович.

При нем установки на игру и разборы матчей стали обязательными. Ввел он в обиход сборных команд и целенаправленную подготовку к важным матчам и турнирам. В нее входили занятия по технике и тактике, тренировка физических качеств. Разработал Козлов, в частности, и различные игровые упражнения. В ходе их футболисты совершенствовали свое умение владеть мячом, учились лучше взаимодействовать друг с другом. Помню, отучал он любителей ударить «посильней и повыше», настаивая, чтобы передачи производились главным образом низом. И в этом был резон, поскольку такие пасы более точны и быстрее доходят до адресата, чем те, которые делают по воздуху.

Так, по инициативе Козлова наш футбол начал постепенно переходить от примитивного тренинга к более сложному и разнообразному учебно‑ тренировочному процессу.

Позднее Козлов написал множество учебных и методических пособий по спортивным играм. В одном из них имеется и кинограмма моего хоккейного удара «нахлюпом», который я, без ложной скромности скажу, выполнял действительно здорово, о чем Михаил Степанович всегда помнил. По его просьбе этот прием и был запечатлен на пленку.

В 1944 году Козлову было присвоено звание заслуженного мастера спорта.

 

Капитаны, капитаны…

 

После того как я надел красную футболку сборной Москвы, началась у меня интереснейшая жизнь.

3 августа 1934 года я принял участие в первом своем международном матче. Это была та самая встреча сборных Москвы и Турции, в канун которой лишь официальных заявок было подано на 1250000 билетов. Мы старались вовсю и, думаю, порадовали тех 60000 счастливцев, которым удалось попасть на стадион «Динамо», уверенной победой со счетом 3: 0. Исход игры был решен уже в первом тайме. Вначале Сергей Иванов и Сергей Ильин забили по голу, а затем турецкий футболист Фикрет послал мяч в свои ворота.

Вот каким был состав команды Москвы в том памятном для меня матче: Рыжов, Александр Старостин, Тетерин, Леута, Андрей Старостин, Никишин, Николай Старостин, Смирнов, Иванов, Якушин, Ильин.

Это была последняя игра сборной столицы, в которой три брата Старостиных вместе вышли на поле.

Братья Старостины – Николай, Александр, Андрей и Петр – оставили заметный след в истории советского футбола.

Старшему из них, Николаю, в июне 1934 года наряду с другими известными нашими футболистами – Бутусовым, Батыревым, Селиным, Исаковым, Приваловым, Соколовым – было присвоено только что учрежденное звание заслуженного мастера спорта. Как говорилось в постановлении, Николай Старостин – «лучший правый край сборной СССР по футболу и хоккею, участник ряда международных встреч, капитан сборной страны 1933 года».

Незадолго до этого события я зашел как‑ то на стадион Юных пионеров и увидел необычную картину. На поле в одиночестве тренировался Николай Старостин. Он без устали водил мяч, совершал с ним рывки, заканчивая их ударами по воротам. По существу, это была та самая индивидуальная тренировка, в необходимости которой мы столь безуспешно пытаемся убедить нынешних наших мастеров. В ту пору Николай Петрович, кстати оставаясь игроком «Промкооперации» (так прежде назывался «Спартак»), был уже и одним из руководителей этого спортивного общества.

Увлеченный редким зрелищем, я просидел всю его тренировку на трибуне, думая про себя, что заниматься так может только человек, одержимый футболом. И проникся к нему с того времени глубоким уважением.

Николай Старостин был типичным фланговым нападающим, славился неудержимым напором и сильными ударами. Особой хитрости в его игре не было, он шел с мячом, как правило, по прямой, что называется, напролом, и соперник, пугаясь неустрашимого форварда, нередко просто отступал перед ним.

Уже в то время у Николая Петровича Старостина проявился яркий организационный талант. В тридцатые годы все заботы о «Спартаке» и сборной Москвы лежали на нем. Как выдающийся спортсмен и спортивный деятель, он еще в 1937 году был награжден орденом Ленина.

Сравнительно недавно появившаяся должность начальника футбольной команды, которую Николай Петрович фактически исполнял десятки лет, возникла, мне кажется, во многом благодаря его деятельности, наглядно убедившей всех в ее пользе и необходимости. Человек он, конечно, редких достоинств. Про таких обычно говорят – светлая голова.

Повязка капитана «Спартака», сборных Москвы и СССР от Николая Старостина перешла к Александру Старостину, пользовавшемуся неизменным уважением у товарищей.

К кому из футболистов в первую очередь обращаются журналисты? Конечно, к капитану… Так вот, когда в 1935 году мы приехали в Турцию, Александр Старостин не знал отбоя от корреспондентов после того, как в первом интервью на подковыристый вопрос, какова ваша профессия, ответил: «Бухгалтер». Турецких журналистов одолевали сомнения – не смеется ли над ними наш молодцеватый и отважный в игре капитан? Уж очень его облик не вязался с привычным для всех обликом бухгалтера! Саша Старостин действительно был бухгалтером, причем не рядовым, а главным. И я не раз приходил к нему на службу на фабрику спортинвентаря неподалеку от Белорусского вокзала, где он колдовал над своими любимыми цифрами.

В обращении Александр был человеком мягким и выражал свои чувства не столь эмоционально и резко, как его братья. Любил пошутить, разыграть. Когда нам предстояло играть друг против друга, он подходил ко мне и с серьезным видом шептал на ухо: «Михей, ты уж сегодня нам не забивай. Ладно? ». И, довольный, отправлялся занимать свое место.

Писатель Лев Кассиль, много общавшийся с Александром Старостиным, писал о нем так: «Он наиболее культурный, самый начитанный из наших известных футболистов. В нем нет спортивной узости, от которой у нас не избавились многие».

Александр был защитником. При системе «пять в линию» от игрока этого амплуа требовались тонкие позиционные действия, поскольку ему приходилось контролировать довольно обширную зону у своих ворот. Так вот, Александр Старостин обладал чутьем, как говорили тогда, стратегического узла атаки. Другими словами, он мог предвидеть ее развитие, а следовательно, и заранее предопределить ту точку поля, где наступление соперника должно было найти свое завершение. Забегая вперед, скажу, что таким характерным свойством обладал и его брат Андрей. Неискушенным любителям футбола представлялось каким‑ то чудом, что после сложных комбинационных атак соперника мяч оказывался чаще всего в ногах этих игроков.

Опережая в какой‑ то степени свое время, Александр Старостин первым из наших защитников отказался от отбойной игры. Овладев мячом, он старался точно передать его партнеру, становясь таким образом еще и организатором атак.

Впоследствии Александр Петрович Старостин работал директором базы «Роскульторга». Более десяти лет он возглавлял Федерацию футбола РСФСР.

Повязка капитана «Спартака» от Александра Старостина перешла к Андрею Старостину. Он, несомненно, как и его братья, был бы и капитаном сборных Москвы и СССР, если бы эти команды к тому времени не прекратили своего существования, ибо он был прирожденным вожаком. Я это сразу почувствовал, когда стал играть в сборной столицы. По характеру человек весьма доброжелательный и чуткий, Андрей Старостин на поле был очень требовательным и резким по отношению к тем, кто ленился или манкировал своими обязанностями. Одного подбодрит, на другого прикрикнет, третьего успокоит – смотришь, порядок в игре команды уже и наведен.

Его лидерство признавалось всеми. И в хоккее, и в футболе он был видной фигурой. Высокого роста, хорошо сложенный, Андрей Старостин занимал по системе «пять в линию» ключевую позицию в команде – центра полузащиты, который и при обороне своих ворот и при организации атак был главным действующим лицом. Отменная игра головой, тонкое тактическое чутье, позволявшее ему оказываться вовремя в самой горячей точке наступления соперников, отличные физические данные создали ему славу «непроходимого защитника». G не меньшим искусством дирижировал он и нападением, особенно умело делая длинные передачи крайним нападающим. Обладая хорошим ударом, Андрей Старостин и сам опасно обстреливал ворота соперников.

Мне рассказывали, что он, купив в Тбилиси у букинистов несколько томов энциклопедического словаря Брокгауза и Эфрона, всю дорогу (а поезд в то время шел в Москву около четырех суток) не слезал с полки и читал их запоем, словно самый увлекательный роман. Его эрудиция всегда внушала уважение, и интересней собеседника трудно было себе представить. Андрей Старостин уже тогда был своим человеком в артистическом и писательском мире, но это ничуть не отдаляло его от нас. Дружба Андрея Петровича Старостина и народного артиста СССР Михаила Михайловича Яншина, длившаяся несколько десятков лет, можно сказать, зародилась на моих глазах. Познакомились они еще молодыми, но тем не менее всегда обращались друг к другу только на «вы», и эта деликатность в их взаимоотношениях производила на меня сильное впечатление.

Еще играя в футбол, Андрей Старостин стал председателем правления фабрики «Спорт и туризм». В послевоенные годы он был ответственным секретарем, заместителем председателя Федерации футбола СССР, председателем тренерского совета, начальником сборной команды страны и на всех этих постах верно служил отечественному спорту.

И четвертый из братьев Старостиных, Петр, был неплохим игроком, выступал он в «Спартаке» в полузащите. Но развить свои способности не сумел – помешала тяжелая травма колена.

 

Спортивные полпреды

 

В августе 1934 года в Париже проводился международный антифашистский слет рабочих‑ спортсменов. В программу слета входило, как тогда называли, «мировое первенство рабочих команд по футболу». Его участником стала и сборная Москвы. Путь наш в Париж занял на поезде почти трое суток. Торжественное открытие слета проходило на стадионе «Першинг». На нем выступил знаменитый французский писатель коммунист Анри Барбюс, который, в частности, сказал: «Я приветствую армию молодежи с крепкими мускулами и ясным взором – силу пролетариата и его солдат».

В антифашистском слете участвовали рабочие‑ спортсмены многих стран, в том числе Франции, США, Канады, Норвегии, Швейцарии, Испании, Чехословакии.

Мы выиграли тогда турнир. Самый серьезный соперник нас ждал в финале – норвежская команда АИФ. Матч был очень упорным, но сборная Москвы все же взяла верх – 3: 0 (у нас два мяча провел Лапшин, один – я). Интересно, что спустя 13 лет, когда я уже в качестве тренера московского «Динамо» приехал в Норвегию для проведения товарищеского матча, меня под трибунами разыскал один из бывших игроков АИФа, и мы с ним очень тепло вспоминали ту нашу парижскую встречу. Не зря говорят, что спорт сближает людей. Мне пришлось немало поколесить по миру, и я не раз убеждался в этом.

Характерный эпизод произошел с нами во время поездки во Францию в 1934 году. После выступления на турнире сборную Москвы пригласил в гости Швейцарский рабочий спортивный союз, возглавляемый социал‑ демократами. Его команду мы обыграли в Париже со счетом 11: 0. Теперь нам предложено было встретиться в Швейцарии с командой, усиленной профессиональными игроками ведущих клубов этой страны. Власти Швейцарии, однако, не дали нам въездных виз. Тогда было решено провести матч во французском городке Сан‑ Луи, который отделен от швейцарского города Базеля лишь шлагбаумом. Стадион, где мы играли, находился метрах в ста пятидесяти от границы Швейцарии, а на встрече присутствовало около 5000 зрителей, в основном швейцарцев, которые имели право прохода во Францию по предъявлении паспорта. Мы победили – 5: 2. И футболисты и зрители остались довольны и игрой и добрыми взаимоотношениями, которые царили на поле и на трибунах.

После матча в местном ресторане состоялась встреча с любителями футбола. Мы расположились на стульях прямо в зале ресторана, а желающие принять участие в беседе занимали столики и совмещали приятное с полезным – ужинали и слушали ответы на свои вопросы.

Честно скажу, многие вопросы нас просто ошарашили наивным невежеством. Буржуазные газеты распространяли о Советском Союзе всяческие небылицы, и находились люди, которые им верили. На вопросы отвечал руководитель делегации Николай Петрович Старостин, причем говорил он конкретно, с присущей ему убедительностью и добрым юмором. Публика в конце концов почувствовала нелепость ситуации и проводила нас аплодисментами – так, как провожала и с футбольного поля.

Это была моя первая в жизни поездка за границу, и впечатлений конечно же накопилось масса: Музей восковых фигур, кладбище Пер ля Шез, Монмартр, собор Парижской богоматери, Эйфелева башня, завод «Рено», разумеется, уникальный Лувр. Довелось нам увидеть и матч профессиональных команд, о которых мы знали тогда только понаслышке. Игра клубов «Рэсинг» (Париж) и «Руан» запомнилась и понравилась прежде всего высоким техническим мастерством футболистов и их умелым взаимодействием. Мы и не подозревали тогда, что спустя год с небольшим сборной Москвы представится возможность помериться силами с самим «Рэсингом»…

 

Профессионалы!

 

Как только мы вернулись из Парижа в Москву, стало известно, что в октябре сборная столицы посетит Чехословакию, где встретится не только с рабочими командами, но и с одной из пражских профессиональных команд– «Спартой» или «Славней», известных всей футбольной Европе.

В Чехословакии был тогда буржуазный строй, и советские спортсмены эту страну никогда прежде не посещали. Ехали мы туда по приглашению Рабочего Коммунистического спортивного союза (ФПТ), причем в состав делегации входили не только футболисты, но и легкоатлеты и боксеры.

Подошел наш поезд к Праге. На перроне тихо и пустынно. В зале ожидания нас встречали. Были произнесены обычные в таких случаях торжественные речи. Выходим из дверей вокзала, и тут как грянет многотысячное: «Ать живе Советски Сваз! » («Да здравствует Советский Союз! »). Вся привокзальная площадь оказалась заполненной людьми, пришедшими специально встретить нас. Приятная и трогательная неожиданность! Полиция пытается отгородить нас от народа, но ей это не удается. Жители Праги жмут нам руки, обнимают…

Постоянно в той поездке по стране нас сопровождал Антонин Запотоцкий, в то время один из руководителей КПЧ и секретарь Красных профсоюзов, а впоследствии президент Чехословакии.

До сих пор вспоминаю, как тепло и сердечно принимали нас в Чехословакии. Неподалеку от Карловых Вар, куда мы ехали на очередную игру на автобусе, километрах в десяти перед въездом в один из маленьких городков увидели несметное число велосипедистов на шоссе. «Что случилось? » – думаем. Подъезжаем ближе, и вдруг все они начинают скандировать: «Да здравствует Советский Союз! ». Поверите или нет, но мы даже прослезились. Оказывается, это были специальные посланцы городка, и они выехали встречать нас. Разве такое могло не растрогать!

Местные рабочие команды мы обыгрывали уверенно и с крупным счетом – 17: 0, 11: 2, 10: 2, 13: 1, 14: 1, 9: 1.

Однако мы узнали, что реакционные деятели Чехословацкого футбольного союза запретили «Спарте» и «Славии» встречаться с нами на том основании, что наша страна не входит в ФИФА. Клубам за непослушание угрожали дисквалификацией. И тогда, презрев угрозы Чехословацкого футбольного союза, нам предложила провести встречу профессиональная команда СК «Жиденице» из Брно.

Тут обязательно надо сказать, что в то время в Чехословакии был настоящий футбольный бум. Летом 1934 года сборная этой страны завоевала серебряные медали чемпионата мира в Италии. В финальном матче она уступила хозяевам поля лишь в дополнительное время со счетом 1: 2, причем, по общему мнению, судья встречи явно благоволил к итальянцам и сделал все возможное, чтобы они выиграли. Чехословацкую сборную многие называли моральным победителем мирового первенства. Героев того турнира – вратаря Планичку, нападающих Пуча, Соботку, Женишека, Юнека, Неедлы, Сильны – нам удалось посмотреть в ряде матчей чемпионата Чехословакии. Их игра впечатляла.

Ну а что представлял собой клуб «Жиденице»? Осенью 1934 года в Чехословакии только и говорили о его сенсационных успехах. Он лидировал в чемпионате страны, победив, в частности, на своем поле «железную» «Спарту» – 4: 0. В составе команды играли три футболиста сборной: вратарь Буркерт (его называли «тенью» Планички), нападающие Рульц и Штерц.

И вот 14 октября 1934 года в Брно состоялся первый в истории советского футбола матч с профессионалами.

Стадион, вмещающий около 20 000 зрителей, был забит до отказа. Не очень приятным сюрпризом для нас оказалось то, что поле в Брно не травяное, а гаревое.

Нам всем было очень интересно проверить себя в матче с профессионалами, узнать, чего же мы стоим.

На игру с «Жиденице» был определен такой состав сборной Москвы: Рыжов (ЦДКА), Ал. Старостин («Спартак»), Тетерин («Динамо»), Леута, Ан. Старостин (оба‑ «Спартак»), Ремин («Динамо»), Потапов («Металлург»), Якушин, Иванов (оба – «Динамо»), Степанов («Спартак»), Ильин («Динамо»).

Уже в самом начале матча я оказался один на один с вратарем, но направил мяч ему в руки. Во всех отчетах о той встрече этот эпизод комментировался так: волнение было, мол, настолько велико, что даже обычно хладнокровный и расчетливый Якушин не смог его преодолеть. На самом же деле все было гораздо прозаичнее. Выйдя с глазу на глаз с вратарем, я по обыкновению сделал ложное движение, чтобы дезориентировать голкипера, а когда он среагировал на финт, пробил в другую сторону. Но в этот момент шипами бутсы зацепил за землю, и задуманный мною удар не получился. Мяч тихонько полетел прямо в руки вратарю.

Тем не менее на перерыв мы ушли, ведя в счете 2: 0. Первый гол все же забил я, причем успел подумать, что в Москве наверняка удивятся, когда узнают, что гол Якушин провел головой. Для меня это была большая редкость. Вообще, головой я мог сыграть неплохо – и ростом бог не обидел (183 см), и выпрыгивал высоко. Но единоборств в воздухе у ворот соперника я чаще всего избегал, считая, что это не сильная моя сторона, что в этом партнеры мои лучше себя могут проявить, а у меня были другие козыри.

В Брно же получилось так. Сергей Ильин подал угловой, я удачно выбрал место в штрафной, оказался свободным и головой направил мяч в ворота. Повели мы 1: 0, а вскоре Вадим Потапов забил второй гол.

В перерыве в нашей раздевалке царило веселье, по во втором тайме профессионалы показали свою истинную силу. Команда «Жиденице» состояла из игроков, как мы говорим, складных, с хорошими атлетическими данными, технически подготовленных безупречно. Да и опыта у них было побольше. Напор хозяев поля был столь мощным, что даже мне, нападающему, приходилось отходить на помощь обороне при подаче угловых, что в те годы еще не было принято. Сравняли они счет – 2: 2. Но напора не ослабили. Мы еле отбиваемся. В голове только одно: выстоим или нет? Мысль тут у меня мелькнула: увлекаются они наступлением. Как бы их поймать на контратаке? Решил выдвинуться вперед, поискать шанс. Минут десять оставалось до конца игры, и тут сложилась такая ситуация. Мячом завладел Владимир Степанов. Я краем глаза замечаю, что два защитника «Жиденице» расположились на одной линии, но на почтительном расстоянии друг от друга. Остальные же их игроки задержались в атаке. Кричу: «Володя, дай на вырыв! ». Не знаю, услышал он или нет, но пас дал отменный – точно между двумя защитниками мне на ход. Грудью проталкиваю мяч вперед и устремляюсь один к воротам. Соперники за мной. Перед тем как войти в штрафную, подумал: надо решать дело, а то могут догнать. Мяч в этот момент чуть скакнул, и я, не дав ему приземлиться, с полулета, как тогда говорили, «хавалеем», левой ногой нанес удар в левый от вратаря угол. Видел, что мяч летит точно в цель, но затем меня сбили с ног запоздавшие защитники. 3: 2! Это была уже победа. Надо ли говорить, сколько радости она нам доставила…

Поздравлений в тот вечер мы приняли немало. Запомнилось одно. К нам в раздевалку пожаловал какой‑ то старичок. Он пожимал руки футболистам и, сияя от счастья, говорил всем одно и то же: «Очень рад, я всегда верил, что в России будет настоящий футбол! ». Оказалось, что это первый председатель Московской футбольной лиги некто П. Фульда. До революции кубок имени этого спортивного мецената вручался победителю чемпионата Москвы, о чем можно прочесть в любом справочнике. В силу ряда обстоятельств Фульда оказался за границей, но было видно, что он искренне рад нашему успеху.

Все чехословацкие газеты высоко оцепили игру сборной Москвы. Они писали: «Если русским дать возможность провести еще две‑ три встречи с сильными профессиональными клубами, они в скором времени смогут конкурировать с лучшими европейскими командами».

Справедливо писали. Опыта нам действительно не хватало, а приобретается он не теоретически, а в практике. За короткий срок мне удалось тогда повидать игру нескольких известных профессиональных команд: «Рэсинга», «Руана», «Спарты», «Славии»… Смотреть матчи с их участием было интересно. Футболисты уверенно обращались с мячом, были точны в передачах. В технике мы им все‑ таки уступали. Впрочем, и у нас были умельцы. Такие, скажем, как Сергей Ильин, который пользовался неизменной симпатией зарубежных зрителей.

Каждую игру профессионалов мы конечно же обсуждали друг с другом до хрипоты. Сходились в том, что противостоять им сможем, если в полной мере используем свои достоинства – лучшую, чем у них, физическую подготовку. В матче с «Жиденице» нам, кстати, и удалось это сделать. Мы выглядели и побыстрее соперников, и повыносливее их.

Конечно, наш футбол много терял от того, что долгое время варился в собственном соку. Это понимали и тогдашние руководители спорта в стране, и они предпринимали всевозможные шаги для расширения международных контактов советских футболистов. В августе 1935 года в Париж выезжала сборная Украины, составленная из игроков Киева, Харькова, Днепропетровска. Встретилась она там с профессиональным клубом «Ред Стар Олимпик» и, к большому удивлению парижан, добилась крупной победы – 6: 1, причем три мяча забил правый крайний Виктор Шиловский, вместе с которым мы чуть позже выступали в составе сборной СССР в Турции.

А в сентябре 1935 года Советский Союз посетила сборная Праги. Интересно, что в качестве переводчика ее сопровождал известный журналист коммунист Юлиус Фучик, прославившийся впоследствии знаменитым «Репортажем с петлей на шее». Незадолго до этого наша страна подписала с Чехословакией договор о взаимной помощи на случай агрессии со стороны фашистской Германии. Расширялись наши связи с этой страной, в том числе и спортивные.

В составе пражской сборной отсутствовали, правда, игроки «Спарты» и «Славии». Функционеры этих клубов вновь под разными надуманными предлогами, ссылаясь, в частности, на финансовые трудности, уклонились от встречи с советскими футболистами. Тем не менее Праге удалось собрать очень сильную команду. Особо впечатляли два ее игрока: центрфорвард Йозеф Сильны, который провел в составе сборной Чехословакии 50 матчей, забив в них 28 мячей, и правый крайний нападения Франтишек Юнек. Оба они выступали на чемпионате мира 1934 года в Италии, где чехословацкие футболисты, напомню, завоевали серебряные медали.

Сильны был типичным центральным нападающим – мощным, быстрым и техничным. Он первым в своей стране забил 100 мячей в матчах чемпионата. Много лет играл в «Спарте», а два года провел во французской команде «Ним».

Юнек долгое время был правым крайним «Славии». Выделялся высокой скоростью, точными передачами в центр, был мастером подавать угловые.

Вообще, сборная Праги состояла сплошь из профессиональных футболистов, обстрелянных в международных матчах, известных во многих странах Европы. Приезд столь сильной команды, разумеется, стал событием в спортивной жизни нашей страны. Выступили гости довольно удачно. Вначале в Ленинграде они сыграли вничью со сборной города (2: 2), затем добились такого же результата, но со счетом 3: 3 в Москве. В составе столичной команды выступал против них и я. Игра получилась очень интересной и напряженной. Пражане вели после первого тайма 1: 0 (забил Сильны). Василий Смирнов и Сергей Ильин вывели московскую сборную вперед – 2: 1, но Юнек и Мраз вновь принесли успех гостям. В конце матча Смирнов все же сравнял счет. В заключительном матче сборная Праги в Киеве сумела взять верх над сборной Украины – 1: 0.

Любой международный матч, особенно с сильным соперником, – это, прежде всего, хорошая школа для футболистов. И не только для тех, кто выходит на поле, но и для тех, кто наблюдает за ними с трибуны. Внимательно следя за игрой, анализируя ее, всегда можно найти для себя что‑ то полезное. Или увидеть какой‑ то новый и эффективный технический прием, или заметить пример оригинального и четкого тактического взаимодействия. Вот почему, став тренером, я в обязательном порядке требовал от игроков, чтобы они посещали все матчи классных команд, как своих, так и зарубежных, а затем проводил с футболистами индивидуальные или коллективные разборы увиденного.

Я уже рассказывал о том, как в свое время на наших игроков произвел впечатление финт турецкого форварда Ребия. Некоторые, разучив его, с успехом пользовались им в матчах. После того как в 1952 году Советский Союз посетила сборная Венгрии, многие футболисты, в частности Сергей Сальников, восхищенные техническим мастерством гостей, с большой энергией начали самостоятельно упражняться с мячом, осваивая новые приемы, и преуспели в этом. Похожее происходило и после первых приездов в нашу страну бразильских футболистов. А кто из ветеранов не помнит, как после чемпионата мира 1958 года началось просто‑ таки повальное увлечение резаным ударом (его называли у нас «сухим листом»), лучшим исполнителем которого тогда считался знаменитый бразильский полузащитник Диди!

Тренеры должны всячески поощрять интерес игроков к техническому совершенствованию, памятуя о том, что каждый новый прием, освоенный футболистом, не только повышает его индивидуальное мастерство, но и расширяет тактические возможности команды.

Тогда, в 1935 году, мы, проанализировав свои встречи с чехословацкими футболистами, пришли к выводу, что нам предстоит еще основательно поработать над совершенствованием техники.

 

Век живи – век учись

 

В игровой характеристике, которую «Красный спорт» дал мне накануне поездки сборной СССР в Турцию, говорилось, что я блестящий техник. Сказано чересчур хвалебно, но умение обращаться с мячом действительно было моей сильной стороной. Откуда оно появилось?

Родом я, как уже говорилось, из дворового футбола. Сколько себя помню, всегда гонял на улице мяч со своими сверстниками до тех пор, пока не наступали холода и не открывался хоккейный сезон. Лет в тринадцать каким‑ то образом у меня появился свой собственный футбольный мяч. В те годы для мальчишки это было подлинным сокровищем.

Спортивный характер у меня проявился еще в детстве. В какую бы игру я ни играл, всегда стремился только к победе и никаких компромиссов не признавал. Но уже тогда соображал, что успеха с помощью только желания и азарта не добьешься, – нужно умение. Как его приобрести? Часами упражнялся со своим мячом во дворе, бил и бил по воротам, – конечно, не по футбольным, а по тем, что предназначались для выезда на улицу. Отмечал на них определенные места и старался точно туда попасть. Не скажу, что занятие было веселым, но если хочешь чего‑ нибудь добиться, надо как следует потрудиться. Не сразу и не вдруг мяч становился мне послушным. Но становился!

Уже потом, в годы своей тренерской деятельности, я непременно во всех командах, где работал, настойчиво рекомендовал игрокам для улучшения техники регулярно упражняться у специальной стенки. На базе тбилисского «Динамо» в Дигоми, помню, мы сделали такие стенки наклонными, что еще больше повысило эффект занятий, поскольку мяч от них отлетал в самых неожиданных направлениях. От игрока требовалась предельная внимательность и моментальная реакция, чтобы успеть нанести удар по мячу с лета или остановить его – в зависимости от того, какая задача ставилась.

За годы своей долгой футбольной практики я убедился, что техническое мастерство можно успешно совершенствовать в любом возрасте. Поэтому высказывания некоторых тренеров о том, что заниматься этим в командах мастеров якобы уже поздно, встречаю обычно с иронической усмешкой. Пустые отговорки.

Дело это, конечно, трудоемкое. Для того чтобы, скажем, хорошо подготовить команду физически, много времени не требуется, а вот на то, чтобы в совершенстве овладеть каким‑ либо техническим элементом, уходят месяцы и месяцы. Необходимо многократное (я всегда тут добавляю – и правильное) повторение разучиваемого приема. Чем больше, тем лучше! Только тогда будет желанный результат.

Переход в московское «Динамо» сыграл решающую роль в моем становлении как футболиста. Меня покоряло мастерство многих динамовских игроков. Видя их в действии, я старательно запоминал применяемые ими технические приемы, а затем пытался повторить сам – и на тренировках, и в игре. Такая заочная учеба приносила определенную пользу, но наступил период, когда я почувствовал, что мне этого уже мало.

Играя в средней команде, больших футбольных знаний не приобретешь.

И тогда и потом неоднократно убеждался, что, только тренируясь и играя вместе с мастерами высокого класса, способный футболист может значительно повысить свое мастерство. Во‑ первых, у него появляется возможность, как говорится, впитать в себя все то лучшее, чем они обладают, а во‑ вторых, играть плохо рядом с ними просто нельзя. Хорошие игроки этого просто не потерпят…

 

Команда молодости нашей…

 

Когда летом 1934 года меня определили в основной состав сборной Москвы, встал, разумеется, вопрос о моем выступлении за первую команду московского «Динамо». Он был решен положительно. При моем участии динамовцы осенью вернули себе утраченное ими три года назад звание чемпиона столицы, а весной следующего года повторили этот успех. От матча к матчу мое взаимопонимание с партнерами улучшалось, и мне было приятно, что они признали меня за своего.

На левом краю нападения у нас играл Сергей Ильин. Сейчас бы его называли не иначе как «звездой». Тогда таких звонких слов в ходу не было, но все знали, что этот игрок выдающийся. Роста Ильин был небольшого (162 см), зато сложен хорошо. Быстрый, верткий, ловкий, крепкий и устойчивый, он не знал страха в борьбе с любым защитником. Ильин прекрасно владел обводкой (в его арсенале было несколько разнообразных финтов) и мог точно и вовремя отдать пас партнеру на любое расстояние.

Очень важным было то, что он всегда знал, в какой момент надо пойти на обводку, а в какой – сделать передачу. А это верный признак игрока высокого класса.

Футболисту небольшого роста, двигаясь с мячом, легче поменять направление движения, и Ильин пользовался этим сполна. Особенно он любил вступать в единоборство с высокими защитниками. Те обычно на его обманное движение реагировали быстро, а вот когда Ильин после финта устремлялся в другую сторону, они не успевали переориентироваться и как бы застывали на месте. Такие сцены обычно вызывали веселый смех и аплодисменты у публики. Не случайно знаменитый чехословацкий вратарь Франтишек Планичка в книге своих воспоминаний пишет о том, что именно игра Сергея Ильина, которого он видел в 1936 году в составе московского «Динамо», произвела на него наилучшее впечатление.

Не случайно и то, что во время новогоднего матча сборной Москвы и «Рэсинга» в том же 1936 году парижские зрители устраивали овации Ильину, который продемонстрировал им весь свой набор обманных движений. Они нашли в нем сходство со своим знаменитым комиком Бубулем и всю игру, поддерживая Ильина, выкрикивали: «Бубуль! Бубуль! ».

Ильин, надо сказать, много забивал, хотя играл на месте левого крайнего. В те годы для игрока такого амплуа столь высокая результативность была редкостью. Он тонко чувствовал ситуацию и всегда вовремя выходил к воротам на передачу партнера. Взаимодействовать с ним мне доставляло особое удовлетворение. Понимали мы друг друга без слов, что в футболе важнее всего.

Когда один футболист понимает замысел другого и им вместе удается осуществить задуманное, это и есть, на мой взгляд, высший класс.

Была у пас с ним одна комбинация, возникшая импровизированно. В матче со сборной Праги я, получив мяч на месте правого полусреднего, начал продвигаться поперек поля на левый фланг, увлекая за собой защитника. Краем глаза заметил, что Ильин слева как бы нехотя неторопливо направился к центру. «Ну, – думаю, – понял меня». Продолжая движение в прежнем направлении, я, уловив нужный момент, пяткой отбросил мяч назад на свободное место. Ильин же, внимательно наблюдавший за мной, резко оторвался от своего опекуна, оказался один на один с вратарем Тихи и сильнейшим ударом забил гол. Зрители были в восторге.

Успеху способствовали точность выполнения замысла и неожиданность наших действий для соперников (мы знали, что будем делать, они – нет, и это дало нам выигрыш во времени). Тогда я для себя окончательно уяснил, в чем соль любой комбинации в футболе.

Играл Ильин за нашу команду мастеров и в хоккей с мячом, где продемонстрировал удивительное спортивное долголетие. Во всесоюзных соревнованиях он получил последнюю награду, когда ему было 48 лет. Более четверти века Сергей Сергеевич работал администратором футбольной команды московского «Динамо», причем принимал в тренировках всегда самое активное участие, учил молодых игроков уму‑ разуму, показывая им, как надо правильно выполнять тот или иной технический прием. Для многих поколений футболистов нашего клуба он стал примером верного служения спорту.

Рядом с Ильиным в тридцатые годы в нападении «Динамо» выступал на месте левого полусреднего не менее известный форвард Василий Павлов. Турецкие журналисты окрестили его «королем голов». Этот громкий титул закрепился за ним и у нас. В 1931 году (ему тогда было 24 года) в матчах Москва – Турция (3: 3) и СССР – Турция (3: 2) он забил пять мячей, а в одной из игр сборной РСФСР со сборной рабочих команд Франции записал на свой счет 13 голов.

Павлов очень тонко чувствовал игровую ситуацию и, обладая превосходным рывком с места, умел мгновенно оторваться от своего опекуна и вовремя оказаться на том месте, куда партнер уже направлял ему мяч. Ударом с обеих ног он владел очень хорошо.

Своим быстрым взлетом в футболе Павлов был во многом обязан тогдашнему центрфорварду «Динамо» Сергею Иванову – подлинному мастеру паса.

Иванов играл в стиле знаменитого в те годы нападающего Петра Исакова, которого за умение сделать умную и точную передачу называли «профессором». И тот и другой были центрами нападения, но отступали от строгих тактических канонов того времени и, располагаясь чуть сзади четверки форвардов, дирижировали, как бы сказали сейчас, их действиями.

Во все времена, как теперь, так и раньше, особенно ценились игроки, которые умели направить мяч партнеру точно, своевременно и удобно для приема. Этим искусством в полной мере владел Сергей Иванов (в 1933 году он был назван лучшим центрфорвардом страны).

Между ним и Павловым часто завязывались шутливые пикировки. Когда газеты, к примеру, в очередной раз начинали превозносить Павлова за его меткие удары, Иванов громко бурчал: «Опять „король голов! “ Да кем бы ты был без меня? Я тебе мяч как на блюдечке выкладываю, только забивай». Павлов в ответ: «Гол еще надо уметь забить. Что было бы толку от твоих передач, если бы на моем месте был другой, кто по воротам плохо бьет? ». Споры их затягивались надолго, пока наконец мы не мирили их всей командой, говоря: «Ты, Вася, „король голов“, а ты, Сергей, „король паса“. Оба, довольные, улыбались…

Шутки, всевозможные дружеские розыгрыши составляли часть жизни нашей динамовской команды. Как‑ то в конце тридцатых годов приехали мы перед сезоном в Тбилиси на короткий тренировочный сбор. Договорились сыграть товарищеский матч с местными динамовцами, которых тогда тренировал популярнейший ленинградский форвард, игрок сборной СССР Михаил Павлович Бутусов. Встречу мы проводили на стадионе, где позже находилась база известной своими футбольными традициями 35‑ й школы. Арбитра почему‑ то не нашли, и матч взялся судить сам Бутусов. Поле было кочковатым, погода неважная. Проиграли мы с необычным счетом – 7: 9. После игры подошли к Бутусову, говорим: «Михаил Павлович, вы сегодня в двух лицах помогали своей команде». «Как это? » – удивился он. «И как тренер, и как судья». Бутусов в ответ только разулыбался.

Приехали в гостиницу «Палас». Команда проживала на втором этаже в двух больших комнатах. Понимали, что матч товарищеский, ничего особенного не произошло, но настроение тем не менее у игроков было отвратительным.

И тут родилась идея…

В коридоре на нашем этаже раздался телефонный звонок. Дежурная входит к нам в комнату: «Из газеты „Заря Востока“ спрашивают капитана команды Ильина». Сергей Сергеевич степенно отправился к аппарату, а я занимаю пост на лестнице между этажами, так как хорошо знаю, что это из вестибюля звонит не кто иной, как Василий Павлов, с которым мы все вместе и задумали этот веселый розыгрыш.

На лестнице мне хорошо слышно обоих разговаривающих по телефону. Павлов представляется журналистом из «Зари Востока» и, имитируя грузинский акцент, задает первый вопрос:

– Скажите, как такая знаменитая команда могла проиграть со столь редким счетом?

Ильин начинает серьезно объяснять:

– Понимаете, поле было неровным, технику на нем показать трудно, да и судейство было не совсем объективным…

Следующий вопрос таков:

– А что дальше вы думаете делать с такой игрой? Сергей Сергеевич не смущается:

– Да, мы пока не в лучшей форме, но, думаю, к чемпионату сумеем подготовиться хорошо и выступить в нем успешно. При объективном судействе постараемся обыграть и тбилисское «Динамо».

Команда столпилась в коридоре. Все, кроме Ильина, уже знают, в чем дело. Ребята давятся от смеха, по ничем себя пока не выдают.

И наконец Павлов задает кульминационный вопрос, ради которого, собственно говоря, и задумывался весь розыгрыш:

– Не будем говорить про всех футболистов, но читателей нашей газеты интересует, почему вы, капитан команды, играли так плохо?

Ильин смущен:

– Почему плохо? Не все, конечно, получалось…

Я не выдерживаю и разражаюсь гомерическим хохотом. Хохочет весь второй этаж, хохочет в телефонную трубку Павлов… И тут только уважаемый Сергей Сергеевич догадывается, что его разыгрывают. Он пробует на нас обидеться, но в конце концов не выдерживает и тоже начинает смеяться. Что ж, цель достигнута – у команды вновь хорошее настроение…

Наш знаменитый «король голов» Василий Сергеевич Павлов впоследствии сражался на фронтах Великой Отечественной войны, за что был отмечен боевыми наградами. Затем он долгие годы работал тренером юношей и команды мастеров московского «Динамо».

Мой приход в первую команду, повлек за собой перемены в ее основном составе. В конце концов мне окончательно определили место правого полусреднего, а Василий Смирнов, несколько лет игравший в этом амплуа, сменил в центре нападения Иванова, который заканчивал уже выступления в большом футболе.

Коренастый и крепкий Смирнов не пасовал ни перед кем – атлетические единоборства были его стихией. Он прекрасно владел дриблингом и все игровые задачи всегда старался решить с его помощью. Если мяч попадал к нему где‑ то на подступах к штрафной, Смирнов без колебаний шел на обыгрыш соперников – настолько был уверен в себе и в случае удачи завершал атаку мощным ударом. Может быть, он несколько и злоупотреблял индивидуальной игрой, но зато часто благодаря ей добивался успеха. Во всяком случае, у него была репутация бомбардира. Игрок неуемной страсти и удивительной выносливости, Смирнов успевал не только атаковать, но и помогать партнерам обороняться. Такие действия нападающего для игры тех лет были редкостью.

На правом краю нападения «Динамо», когда я пришел в команду, играл Алексей Лапшин – футболист поразительной работоспособности и энергии.

Эти качества делали его игроком чрезвычайно полезным для коллектива. В 1936 году он переквалифицировался в полузащитника и в этом новом для себя амплуа благодаря завидному трудолюбию вновь стал одним из лучших в стране.

То, что мне довелось какое‑ то время поиграть в одной команде с Федором Ильичом Селиным, считаю большим везением в своей спортивной жизни. Это был и игрок и человек с большой буквы. Когда я пришел в «Динамо», ему исполнилось 35 лет и он находился, что называется, на излете своей футбольной карьеры. Я, естественно, и раньше видел его в игре и не уставал им восхищаться.

Были у нас в команде «король голов», «король паса». Селина же называли «королем воздуха». Головой он и в самом деле играл бесподобно.

По системе «пять в линию» Селин выполнял роль центрального полузащитника. О тактике тех лет современные любители футбола имеют весьма смутные представления, поэтому расшифрую здесь некоторые понятия.

Команда в ту пору расставляла своих игроков так: вратарь, два защитника, три полузащитника и пять нападающих, которые располагались на одной линии (отсюда и название системы). При игре в обороне защитники опекали полусредних форвардов соперников, крайние полузащитники – крайних нападающих. Ключевой фигурой считался центральный полузащитник, который должен был организовать игру своего нападения, а когда мяч терялся – действовать против центровой тройки атакующих противников. Глубоко назад он не отходил.

Так вот, Федор Ильич Селин был одним из немногих, кому эта роль удавалась блестяще. Благодаря редкой интуиции он почти безошибочно предугадывал направление развития атаки соперников и всегда оказывался в позиции, позволявшей ему прервать наступление противной стороны.

Когда же в нападение переходила его команда, огненно‑ рыжая шевелюра Селина мелькала у самых ворот соперника. Более смелого футболиста я не знал. Про таких говорят: ни себя, ни других не щадит. Я, например, игрок был расчетливый. Прежде чем чтолибо предпринять, думал, какую пользу можно из этого извлечь, и если не видел возможного положительного итога, в действие не вступал. Селина же, как спортсмена импульсивного и удалого, никакие преграды не могли остановить. В самые, казалось бы, безнадежные схватки ввязывался. И соперник нередко уступал перед его напором – то осторожничать начинал, то в последний момент вообще отступался. А Селину только этого и надо было.

Федор Ильич буквально свирепел, когда против его партнера играли умышленно грубо. За себя так не стоял, как за товарища. В жизни он был простым и душевным человеком, готовым оказать помощь любому и каждому, кто в ней нуждался, будь то молодой игрок или его ровесник. Все дела и слова его были искренними, без какой‑ либо задней мысли. Терпеть не мог тех, кто пытался ловчить, смело выводил их на чистую воду. Поэтому, наверное, Селин и среди футболистов, и среди спортивных руководителей пользовался непререкаемым авторитетом.

Играя в футбол, Федор Ильич закончил Институт народного хозяйства и Высшее техническое училище имени Баумана. Затем долгие годы он работал начальником цеха завода «Серп и Молот», а потом – цеха автозавода имени Лихачева.

Тягу к знаниям он, в частности, прививал и мне. После разговоров с ним на эту тему я вместе со своим товарищем по команде вратарем Евгением Фокиным в 1935 году успешно сдал вступительные экзамены в Московский инженерно‑ строительный институт и приступил там к занятиям. Действующему футболисту учиться на очном отделении высшего учебного заведения необычайно трудно. Лекции, семинары, подготовка к ним, тренировки, игры, поездки в другие города – как все это совместить? Полтора месяца мы проучились, но затем меня включили в сборную СССР, и я надолго уехал из Москвы. Вернулся из Турции, подоспела другая поездка за рубеж и связанные с ней тренировочные хлопоты. За короткий срок я заметно отстал от товарищей по учебе. Как ни жалко было, пришлось оставить институт…

Ильин, Павлов, Иванов, Смирнов, Лапшин, Селин – все они были ведущими футболистами страны, входили в сборные Москвы и СССР. Играть с такими партнерами было одно удовольствие – каждый из них мог тебе и пас точно отдать, и твои действия хорошо понимал. Я старался вовсю, стремясь не ударить в грязь лицом. И старания мои не пропали даром.

В Турции, кстати, в самом первом матче, который мы выиграли (2: 1), вся пятерка нападения состояла из московских динамовцев: Лапшина, Якушина, Смирнова, Павлова, Ильина.

 

Ленинградские звезды

 

Впервые во время той поездки мне пришлось сыграть в одной команде с ленинградскими футболистами. Их было пятеро: элегантный и невозмутимый вратарь Георгий Шорец, центральный полузащитник Борис Ивин, умевший хорошо и в обороне сыграть, и атаку организовать, мягкий и изящный в работе с мячом Валентин Федоров, техничный нападающий, в ту пору уже 37‑ летний, Владимир Кусков, один из первых начавший у нас подавать угловые резаным ударом, и, наконец, «самый популярный футболист страны», как именовали его газеты, Петр Дементьев, которого и болельщики и игроки называли просто Пека.

Дементьеву было тогда 22 года. Несмотря на молодость, он пользовался действительно огромной популярностью среди любителей футбола, главным образом потому, что очень ловко управлялся с мячом. Небольшого росточка, но ладно скроенный, Пека был горазд на разные технические трюки. Без нарушения правил мяч у него отобрать практически было невозможно. Он обладал топким чувством дистанции, и, как только соперник приближался к нему, готовясь вступить в борьбу, Дементьев мгновенно менял позицию, удаляясь от него на безопасное расстояние.

Пользуясь обманными движениями, Пека мог обойти нескольких защитников подряд. Мы с ним были представителями разных школ игры. Я, например, тоже неплохо владел финтами, но на обыгрыш соперников шел только в том случае, если никто из моих партнеров не находился в более выгодной позиции. С этой точки зрения могло показаться, что Дементьев нередко злоупотреблял индивидуальной игрой, занимаясь ненужным трюкачеством. Были и есть такие футболисты, которые в игре не столько о пользе команды думают, сколько себя хотят показать. Андрей Петрович Старостин в подобных случаях иронически приговаривал: «Игра для кухарок», имея в виду стремление футболиста каким‑ либо эффектным приемом, совершенно не нужным в сложившейся ситуации, сорвать аплодисменты у той части публики, которая слабо разбиралась в футболе.

Дементьев конечно же играл не «для кухарок». Присмотревшись к нему, я понял, что хотя он и затягивает по общепринятым понятиям развитие атаки, подолгу задерживая мяч у себя, но делает это не ради того, чтобы свое «я» показать, а в поисках какого‑ то неожиданного для соперников хода. Но уж когда находил его, следовала точнейшая передача партнеру…

Дементьев не был из числа тех, кто много забивал. Главную свою задачу Пека видел в том, чтобы создать наилучшую ситуацию для взятия ворот товарищам по команде. Дементьев в общем‑ то этим прославился, играя в паре со знаменитым Бутусовым. Разница в возрасте у них составляла 14 лет, и вместе им пришлось выступать немного, но зато какой яркой была эта страница в истории нашего футбола!

Надо было видеть их рядом на поле – рослого, мощного, правда, уже несколько погрузневшего Михаила Павловича Бутусова и маленького, верткого, с неизменной челкой Пеку Дементьева.

Бутусов славился своими ударами, о силе и точности которых ходили легенды. Он и в самом деле мастерски бил по мячу как правой, так и левой ногой. С места, с ходу, с лета. Отлично играл головой. В матче у него была одна цель – поразить ворота соперника, и он в соответствии с этим строил всю свою игру. Или сам, или с помощью партнеров Бутусов выходил на удобную позицию и без раздумий наносил удар. В те годы статистики, к сожалению, не вели скрупулезного учета забитых мячей. Уверен, что у Михаила Павловича было их на счету несколько сотен – в матчах, конечно, разного ранга.

Дементьев, с тех пор как он в 1932 году появился в ленинградском «Динамо», стал верным «подносчиком патронов» у Бутусова. Особенно им удавалась известная тактическая комбинация «стенка». И по сей день этот прием верно служит всем атакующим игрокам при преодолении оборонительных заслонов соперника. Суть его в том, что один из нападающих, отдав мяч партнеру, устремляется вперед и получает от него пас себе на ход.

Успех этой комбинации во многом зависит от игрока, выполняющего роль своеобразной «стенки». Его передача должна быть не только точной, но и своевременной. Скажем, партнер, сделав тебе пас, успел набрать скорость. В этом случае мяч отдается ему в одно касание. А если он чуть задерживается с выходом на намеченную позицию? Тогда ты должен выдержать необходимую паузу и лишь затем адресовать ему передачу. Вернуть мяч партнеру в тот единственный момент, когда это необходимо, ни раньше, ни позже, – дело очень тонкое, и далеко не каждый способен выполнить его с необходимым искусством. А вот Петр Дементьев мог.

В чем же непреходящий эффект «стенки»? Ведь большей частью обороняющиеся видят, что соперник готовится выполнить эту комбинацию, но противостоять ей тем не менее не в состоянии. Дело в том, что футболист, играющий в «стенку», движется лицом к воротам на большой скорости. Защитники же, опекающие его, вынужденно располагаются перед ним или спиной, или вполоборота к тем же воротам. Ясно, что, пока они развернутся, нападающий, получив на ход точный пас от партнера, легко ускользнет от них.

В истории нашего футбола было немало пар, идеально игравших в «стенку». Назову хотя бы такие: Карцев – Трофимов, Бесков– Трофимов, Бобров – Федотов, Гринин‑ Николаев, Иванов – Стрельцов, Симонян – Сальников… И в нынешние времена эта комбинация с успехом используется многими командами. Когда, к примеру, в 1978 году неожиданно засверкала звезда бомбардира московского «Спартака» Георгия Ярцева, любому специалисту было ясно, что этот его взлет стал возможным только благодаря умелому взаимодействию с Юрием Гавриловым, который мастерски выполнял роль «стенки».

Особо хотелось сказать тут еще об одном спартаковце – Федоре Черенкове, который способен умело разыгрывать «стенку» не только с определенными партнерами, а практически с любым игроком. Это уже мастерство высшего свойства.

Впрочем, я знаю о том, что некоторые наши маститые тренеры прямо запрещали своим футболистам играть в «стенку». Мотивировали они запрет тем, что прием этот якобы рискованный и ненадежный. Ошибешься, мол, при передаче – соперник перехватит мяч и проведет острую контратаку. Как говорится в таких случаях, волков бояться – в лес не ходить. В футболе невозможно исключить всякий риск. Обеднять же свою игру, исключая из нее один из самых острых ходов в атаке, под предлогом того, «как бы чего не вышло», по крайней мере, неразумно…

В 1935 году в последний раз в сборную СССР была включена столь солидная группа ленинградских игроков. Когда‑ то именно Ленинград, где впервые в России зародился футбол, задавал тон в стране. Там выросла целая плеяда замечательных мастеров: братья Бутусовы, Петр Ежов, Павел Батырев, Петр Григорьев, Георгий Гостев, Петр Филиппов… Со временем, однако, пальма первенства на всесоюзной арене перешла к москвичам. Ленинградцы никак не хотели мириться со своим отставанием, объясняя поражения, которые они терпели от нас, превратностями судьбы и несчастливым стечением обстоятельств. Дело было, конечно, в другом: в Москве тогда стало уже значительно больше классных футболистов, чем в Ленинграде.

На игроков из других городов ленинградцы еще долгое время посматривали чуть свысока, глубоко убежденные в том, что только в городе, где футбол зародился, и могут по‑ настоящему в него играть. Когда заходил разговор об игре, Петр Дементьев, к примеру, участия в нем избегал, всем своим видом показывая: что, мол, вы в этом понимаете! Авторитетом для него служил лишь один человек – Бутусов. Тут уж он оживлялся: «Михаил Павлович сказал…», «А вот Михаил Павлович считает…».

Михаил Павлович Бутусов, к слову, стал впоследствии хорошим тренером. Он работал с динамовскими командами Ленинграда, Тбилиси, Киева, руководил «Зенитом». Наши пути не раз пересекались, и, подолгу беседуя с ним, я не раз убеждался в том, что он действительно глубоко и тонко знает футбол. Была у нас одна общая черта – мы одинаково резко и едко реагировали на грубые ошибки игроков.

Я давно убежден, что замечание тренера будет действенным лишь тогда, когда оно заденет за живое футболиста и выставит его в неудобном свете перед товарищами. Ни в коем случае, конечно, нельзя пользоваться грубыми, оскорбительными выражениями, унижающими достоинство человека. Но «перец» в твоих словах должен быть обязательно. К примеру, какой‑ то игрок то и дело ошибается при передачах, отдавая мяч сопернику. В перерыве, когда утихнут первые страсти, я ему негромко, но так, чтобы слышали остальные, говорил: «Слушай, ты все перепутал, мы ведь сегодня играем не в красных, а в голубых футболках…». Или: «Что ты все чужому да чужому пас отдаешь, давай договоримся так: раз чужому, а раз своему…». Такое, разумеется, неприятно услышать каждому, а тут еще товарищи начинают над тобой подтрунивать, повторяя тренерскую шутку. Футболист поневоле задумывается и начинает с удвоенной энергией тренироваться, чтобы впредь не попасть в неловкое положение. Тут, конечно, тренеру надо бы внимательно следить за тем, как бы дозволенную грань не переступить. Если будешь лишь шпынять игрока, толку никакого не будет. Сделает хорошо – обязательно похвали, чтобы он чувствовал объективное к себе отношение. Только в этом случае в коллективе может быть нормальная рабочая обстановка.

Петр же Тимофеевич Дементьев до 39 лет играл в командах мастеров, в том числе в московских «Крыльях Советов» и киевском «Динамо», причем везде его избирали капитаном. Многие поколения советских любителей футбола могли любоваться уникальным дриблингом и неиссякаемой энергией «малыша Пеки» (его рост всего 163 см). Дважды – в 1937 и 1957 годах – он был награжден орденом «Знак Почета».

В Турции в 1935 году Пека, правда, не смог особо удивить турецких болельщиков. Как я уже говорил, поля там были не травяные, а с земляным покровом, а на таком грунте техникой не очень‑ то блеснешь.

 

Шторм на Черном море

 

В той поездке нашу делегацию сопровождали Лев Кассиль, передававший свои корреспонденции в «Известия», радиорепортер Вадим Синявский и Борис Чесноков из «Красного спорта».

Автору «Кондуита» и «Швамбрании» в ту пору было всего 30 лет, но как писатель он был уже широко известен. Кассиль слыл большим любителем футбола.

В молодости, по его словам, он страстно хотел научиться хорошо играть в футбол, по здоровье помешало. Тогда выражения «болеть», «болельщик» еще не вошли в обиход, и, по определению самого Льва Абрамовича, он «прижимал» за «Спартак», то есть был поклонником этой команды. Это не помешало ему, однако, подружиться со всеми остальными футболистами, и Кассиль практически все время проводил с нами, всячески стараясь стать своим человеком. И в общем‑ то это ему удалось. Он сыпал шутками и анекдотами, рассказывал веселые истории, но одновременно дотошно расспрашивал нас о всяких футбольных тонкостях. Интересовался, к примеру, кого мы считаем хорошим игроком, кого плохим, почему. Уже потом, когда вышла в свет его книга «Вратарь республики», я понял, какую особенную цель преследовал Кассиль, отправившись с нами в поездку.

На долгие годы у нас со Львом Абрамовичем Кассилем установились самые добрые отношения. Сначала на радио, а потом на телевидении он вел передачу для юношества, непременной частью которой была спортивная страничка. По его приглашению я довольно часто был ее участником.

Вадим Синявский тогда только делал свои первые шаги на поприще футбольного радиорепортажа. Исключительно компанейский и обаятельный человек, он был горазд на всякие выдумки, прилично играл на рояле, и футболисты всегда тянулись к нему. Синявский дружил или дружески относился ко всем игрокам, но это отнюдь не мешало ему во время репортажей критиковать тех из них, кто ошибался. Мне очень по душе было такое его принципиальное отношение к делу. В свое время он играл в футбол в Москве за команду «Гознак» вместе с Вячеславом Моргуновым (известным впоследствии арбитром), но большим игроком не стал. Зато достиг невиданной и, я бы добавил, заслуженной популярности как футбольный радиокомментатор.

Я нередко слышал: «Да что там Синявский! Он все сочиняет.

На поле одно происходит, а он другое рассказывает». По своему характеру я человек обстоятельный, не верю тому, что говорят, пока сам не смогу убедиться в этом. Дай, думаю, проверю, справедливо ли его упрекают. Занял я место на северной трибуне московского стадиона «Динамо» (было это в сороковых годах). Транзисторов тогда еще не водилось, и знакомый радиотехник сделал так, чтобы я мог и игру смотреть, и репортаж по приемнику слушать. Да, какие‑ то детали Синявский опускал, но суть игры передавал своим слушателям совершенно точно. А это и есть, как мне кажется, самая главная обязанность репортера. Образная речь, тонкое чувство юмора, профессиональное знание футбола делали репортажи Синявского явлением заметным в нашей общественной жизни на протяжении многих лет.

Говорят, Синявский «прижимал» за московское «Динамо». Не знаю, никогда разговора на эту тему у меня с ним не было. Что же касается его репортажей, то вел он их всегда ровно и объективно.

О том, каким огромным уважением пользовался он среди людей, свидетельствует случай, рассказанный мне очевидцем. Во время одного из матчей на московском стадионе «Динамо» какой‑ то части публики показалось, что арбитр подсуживает приезжей команде. Страсти на трибунах накалились. Когда прозвучал финальный свисток, взбудораженная толпа зрителей, потеряв всякий контроль над собой, смела слабый заслон из контролеров и ворвалась в подтрибунное помещение, грозя расправой судье. Дело бы кончилось бедой, если бы на пути этой неуправляемой толпы не встал Вадим Синявский. Громовым голосом он вскричал: «Вы знаете, кто я?! ». Ему ответили: «Знаем, Синявский! ». Тогда он продолжил: «Торжественно обещаю, что все ваши претензии передам руководителям Комитета физкультуры и спорта, с тем чтобы они приняли необходимые меры. А сейчас успокойтесь и разойдитесь по домам». И толпа, еще пошумев, разошлась. Может быть, это красивая легенда? Матч такой действительно был, толпа в самом деле врывалась в подтрибунные помещения, и игра потом переигрывалась – на мой взгляд, совершенно несправедливо.

Вскоре после нашего возвращения из Турции Лев Кассиль опубликовал свое первое произведение на футбольную тему – рассказ «Турецкие бутсы» (затем он стал называться «Пекины бутсы»). Те, кто читали его, помнят, что речь в нем шла о веселых, злоключениях Пеки Дементьева, купившего в Стамбуле взамен своих поврежденных бутс другие – турецкие, на несколько номеров больше своего размера (у Пеки был маленький – 37‑ й размер, что и позволяло ему быстро и ловко орудовать мячом) – и тщетно затем пытавшегося от них отделаться, так как ему надоело быть объектом постоянных шуток. Рассказ заканчивается так:

«…И Пека выбросил бутсы в море. Волны слабо плеснули. Море съело бутсы, даже не разжевывая.

Утром, когда мы подъезжали к Одессе, в багажном отделении начался скандал. Наш самый высокий футболист по прозвищу Михей никак не мог найти своих бутс.

– Они вот тут вечером лежали! – кричал он. – Я их сам вот сюда переложил. Куда же они подевались?

Все стояли вокруг. Все молчали. Пека продрался вперед и ахнул: его знаменитые бутсы, красные с желтым, как ни в чем не бывало стояли на чемодане. Пека сообразил.

– Слушай, Михей, – сказал он. – На, бери мои. Носи их! Как раз по твоей ноге. И заграничные все‑ таки.

– А сам ты что же? – спросил Михей.

– Малы стали, вырос, – солидно ответил Пека».

Под Михеем подразумевался я. Такого случая вообще со мной не было, но Лев Абрамович предупреждал заранее: «Не удивляйся, когда прочтешь. Это не репортаж, а рассказ, в котором может быть художественный вымысел, хотя некоторые герои его и реальные». Я не удивлялся и не обижался.

А вот шторм, в который попал «Чичерин» при возвращении из Турции на родину, описан Кассилем в том рассказе в подлинно документальном жанре.

Тот шторм в Черном море – одно из самых сильных переживаний в моей жизни.

Я уже упоминал, что из Одессы в Стамбул мы добрались (как небрежно говорили нам моряки– «по луже», имея в виду Черное море) за 36 часов.

Вечером 1 ноября мы отплыли из Стамбула. Пока шли по Босфору, все было нормально. Нашу делегацию пригласили в уютную кают‑ компанию первого класса на торжественный ужин. Приступили мы к нему, но вскоре чувствуем – начинает покачивать. Огляделся, вижу: наши ряды за столом заметно поредели, а вскоре и все помещение опустело. Разбрелись все по каютам.

Говорят, спортсмены люди стойкие, а вот качку не выдержали многие, даже самые волевые из нас. В этом рейсе я убедился, что все дело в индивидуальных особенностях организма. Я, к примеру, был далеко не самый крепкий из всех, но особо неприятных ощущений не испытывал. Помню, Кассиль вместе с Борисом Михайловичем Чесноковым, старейшим спортивным журналистом, который еще до революции был главным редактором журнала «К спорту», страшно проклинали медицину за то, что она не изобрела средств борьбы с «морской болезнью». Первым из них слег Чесноков, вскоре и Кассиль перестал заходить к нам в каюту.

Шторм тем временем разбушевался не на шутку. Движимый природной любознательностью, я решил выбраться на палубу и посмотреть, как он выглядит воочию. Вышел, смотрю: кругом все пусто, и лишь в шезлонге, закрыв глаза, сидит Владимир Аполлонович Кусков, левый крайний сборной Ленинграда и СССР.

– Володя, ты чего? – спрашиваю.

– Здесь легче переносить, чем в каюте, – отвечает он.

– А глаза что закрыл, спишь?

– Страшно…

Слово это он произнес нараспев, да так, что у меня холодок даже по коже пробежал. Взглянул на море, и мне стало не по себе. Такое только в ужасном сне может присниться. То волны вздымаются на несколько этажей над тобой, то наш пароход, как скорлупка, взлетает над пучиной чуть ли не под небеса. Я побрел потихонечку вниз…

Трепало нас так несколько суток. Сбились мы, естественно, с курса, да и вообще продвигались с трудом, поскольку, как нам объяснили члены экипажа, винт корабля в штормовых условиях работает практически впустую. Последние новости нам доставлял обычно Василий Павлов, хорошо контактировавший с моряками. Во время одного из своих «походов» забрел он и в каюту, где располагался руководитель нашей делегации, тогдашний председатель Всесоюзного комитета по делам физкультуры и спорта Василий Николаевич Манцев, в прошлом заслуженный чекист, страстный поклонник футбола и тенниса, человек решительный и горячий, командирского склада, дававший всегда попять, что он в курсе всех дел. Во время шторма Манцев держался молодцом, но так же, как и мы, переживал задержку в пути. Сделав невинные глаза, Вася Павлов обратился к нему:

– Василий Николаевич, сколько мы сейчас узлов в час делаем?

Манцев аж вскинулся:

– Да что я тебе – капитан? Иди к нему, он все тебе скажет… Рассказ Павлова в лицах об этом происшествии на некоторое время развеселил всю делегацию.

На третий день около полуночи наш корабль потряс сильный удар. Через какое‑ то мгновение установилась мертвая тишина – стих шум шторма. Сверху раздается команда: «Все наверх, получать паспорта! ». Что случилось? Первая мысль у меня – тонем. На всякий случай скинул ботинки, надел тапочки – если плыть придется, в них легче. Получаем паспорта, просят всех разойтись по кают‑ компаниям, никто ничего не объясняет. Сидим, минут через десять завели для развлечения патефон, слушаем пластинки. Заходит хмурый матрос, на пас не обращает внимания, отвинчивает какую‑ то пробку в полу, опускает в отверстие какой‑ то металлический стержень на веревке, вытаскивает его назад. На стержне четко видна отметка воды. Мы настораживаемся, матрос уходит, а через некоторое время возвращается с тем же стержнем, снова опускает и поднимает его. Уровень воды стал выше. Я наконец решаюсь осторожно спросить:

– Что, пробоина?

Лицо матроса озаряет улыбка:

– Та не, – протягивает он с южнорусским акцентом, – на мель сели, а сейчас балласт с кормы на нос перекачиваем, чтобы киль глубоко в песке не увяз…

Узнаем, что на корабле для балласта какое‑ то количество воды содержится.

В нашей кают‑ компании сразу спадает напряжение, слышны уже шутки, смех.

Оказывается, наш корабль вынесло на мель близ мыса Мидии, что в 17 милях от румынского порта Констанца. Команда поясняет, что в этом месте в свое время разбились греческий и французский пароходы. Нам повезло – мы только на мели. Посылаем радиограмму в Одессу. Оттуда отвечают, что на помощь «Чичерину» выходит корабль ледокольного типа «Торос». Шторм к этому времени уже прекратился, но сильная зыбь на море осталась, и «Торос» смог к нам подойти не сразу.

Еще раз процитирую рассказ Кассиля: «Мы прожили три дня на наклонившемся, застрявшем в море пароходе. Иностранные суда предлагали помощь, но они требовали очень дорогой уплаты за спасение, а мы хотели сберечь народные деньги и решили отказаться от чужой помощи».

Спустя три дня на шлюпках перебрались на «Торос». Там нам сказали, что в последний раз шторм такой силы на Черном море бушевал в 1916 году.

Рано утром 7 ноября 1935 года мы на «Торосе» прибыли в Одессу.

А на следующий день сборная СССР провела там товарищеский матч со сборной города. Закончился он вничью – 0: 0.

Мог ли кто‑ нибудь подумать, что в следующий раз сборная СССР по футболу соберется лишь 17 лет спустя?

 

Загадка «дубль‑ ве»

 

Говорят, что лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.

В декабре 1935 года сенсационная весть взбудоражила всю спортивную Москву. Футбольная команда столицы получила приглашение сыграть во Франции с лидером чемпионата этой страны– парижским «Рэсингом». Матч был назначен на 1 января.

Спорили много – стоит ли ехать? Ведь у нас давно наступил зимний сезон. Я, например, так же как и мои товарищи по динамовскому клубу Сергей Ильин, Лев Корчебоков, Василий Смирнов, уже полностью переключился на хоккей, выступал в первенстве Москвы.

Но уж очень заманчивой выглядела перспектива встречи с одной из лучших тогда клубных команд Европы. С такими сильными соперниками советским футболистам прежде никогда играть не приходилось.

За год до этого владельцем «Рэсинга» стал известный предприниматель Бернар Леви. Он не жалел средств на приобретение зарубежных «звезд». Так в этом клубе появился легендарный вратарь австрийской сборной («чудо‑ команды», как ее тогда называли) Руди Хиден, его земляк – центр полузащиты Жордан, сенегалец Диань, игравший в обороне, сильные нападающие – англичанин Кеннеди, югослав Живкович, алжирец Куар. Из французских футболистов в «Рэсинге» наиболее известными были полузащитник Дельфур и форвард Венант.

С учетом того, что приглашение посетить Францию последовало от рабочего спортивного союза этой страны, с командами которого мы тоже должны были встретиться, решено было ехать.

Матч нас ждал, конечно, интересный, но как к нему готовиться? Ведь в Москве повсюду лежал снег! Начали бегать кроссы, провели несколько занятий с мячом в небольшом зале «Динамо» на Цветном бульваре. Вот и вся подготовка.

Тут подоспело сообщение, что «Рэсинг» в Париже сыграл вничью с лондонским «Арсеналом» – 2: 2. Это еще больше подогрело интерес, поскольку не было в то время в мире клуба знаменитей, чем «Арсенал».

Английские футболисты, хотя и пребывали тогда по собственной инициативе в изоляции, отказываясь от участия в официальных международных встречах, считались тем не менее сильнейшими в мире. В серьезных товарищеских матчах они, как правило, побеждали всех зарубежных соперников. А лучшим среди лучших был «Арсенал» – чемпион страны 1931, 1933, 1934 и 1935 годов. Имена его нападающих Тэда Дрейка, Клиффа Бэстина, Алека Джеймса произносились с благоговением. Дрейк, к примеру, как раз в 1935 году установил феноменальный рекорд английской лиги, забив в матче с «Астон Виллой» 7 мячей.

Из газетных сообщений мы знали, что «Арсенал» применяет новую тактическую систему, изобретенную его тренером Гербертом Чемпменом. Называлась она «дубль‑ ве», поскольку расположение на поле пятерки нападения (выдвинутые вперед центральный и два крайних форварда, а также два оттянутых полусредних) напоминало эту латинскую букву (W). Слышали мы и о том, что тренируемый англичанином Кемптопом парижский «Рэсинг» также освоил «дубль‑ ве».

Не ознакомившись толком с новой системой, у нас поспешили объявить ее «защитной» (а следовательно, и не подходящей для советского футбола) на том основании, что в отличие от системы «пять в линию» команда должна была иметь в составе не двух, а трех защитников. К тому же оба полусредних нападающих из передней линии атаки оттягивались назад.

Читая эти сообщения, мы, конечно, и в мыслях не держали, что футбол стоит на пороге радикальных тактических перемен, а система «дубль‑ ве» по меньшей мере на четверть века станет основополагающей для всех команд мира.

Ну а кто же должен играть с «Рэсинтом»? Решили так: в Париж едут московские «Динамо» и «Спартак». Там они образуют сборную, которая встретится с лидером чемпионата Франции, а потом каждый клуб в отдельности сыграет с рабочими командами.

В Париж мы прибыли вечером 26 декабря.

У меня сохранились кое‑ какие записи того времени. Вот одна из них: «Тренируемся в Париже каждый день. Чувствуем себя немного усталыми. Почти у всех болят мышцы». Это состояние объяснялось тем, что многие из нас в последний раз выходили на футбольное поле лишь в конце октября, во время поездки в Турцию.

В предновогодние дни в Париже проводился рождественский футбольный турнир, в котором участвовали венгерский «Ференцварош», австрийская «Виена», французские «Сошо» и «Рэсинг» (он выступал резервным составом, поскольку основные игроки готовились к встрече с нами). Мы посещали матчи турнира, благодаря чему смогли познакомиться с игрой многих лучших футболистов Европы той поры. Наибольшее впечатление на меня произвел капитан «Ференцвароша» и сборной Венгрии Дьюла Шароши, умный и высокотехничный нападающий. На наших глазах он несколько раз разыграл с партнерами простую, но очень эффектную комбинацию. Овладев мячом, Шароши отдавал пас одному из своих фланговых нападающих, а сам устремлялся к воротам, к дальней штанге, после чего ему следовала туда передача по воздуху, а он в высоком прыжке головой наносил точнейший удар. Все делалось словно на тренировке. Соперники вроде бы знали, как будет действовать этот нападающий, но противостоять ему все равно не могли, – настолько тот умело выбирал место и мастерски играл головой. Поразил меня и нападающий сборной Швейцарии Андрэ Абегглен, выступавший за клуб «Сошо». Как бы предвосхищая эпоху «тотального футбола», он уже тогда играл в зависимости от ситуации на всех участках поля и везде, где ни оказывался, действовал ловко и квалифицированно.

И еще одна запись того периода: «31 декабря решили рано лечь, с тем чтобы хорошо отдохнуть и в первый день нового года добиться победы. Настроение у команды боевое».

Редко, конечно, бывает, чтобы люди в новогодний вечер, не дожидаясь, когда часы пробьют полночь, добровольно ложились спать. Но у спортсменов свой режим. Что касается боевого настроения и желания добиться победы в первый день нового года, то, может быть, такая запись и выглядит сейчас несколько наивной, но она мне дорога как раз тем, что сделана в то время. Такими мы были тогда…

Утром 1 января был объявлен состав сборной Москвы на игру: Акимов – Ал. Старостин (оба‑ «Спартак»), Корчебоков («Динамо»)‑ Леута, Ан. Старостин (оба‑ «Спартак»), Ремин – Лапшин, Якушин, Смирнов, Павлов, Ильин (все – «Динамо»).

Уже по приезде в Париж узнали, что Руди Хиден против нас играть не будет. У него произошел какой‑ то конфликт с владельцем клуба Леви, и тот, пользуясь тем, что знаменитый вратарь, согласно контракту, стал фактически его «собственностью», на долгий срок вывел Хидена из состава и всячески третировал его. Вот тут‑ то профессиональный футбол и предстал перед нами своей неприглядной стороной. Видимо, чтобы досадить Леви, Хиден встречался с руководителями нашей спортивной делегации, после чего было опубликовано его заявление. В нем он говорил, что готов поехать в СССР работать по своей прежней специальности – хлебопеком, играть в футбол и тренировать одну из команд. Не знаю, по этой или по какой другой причине, но Хидена спустя некоторое время вернули в команду, и он во многом способствовал тому, что «Рэсинг» в 1936 году стал и чемпионом и обладателем Кубка Франции. Мне не пришлось увидеть его в игре, но очевидцы рассказывали, что это был элегантный и исключительно смелый вратарь, отличавшийся редкой реакцией. Наряду с испанцем Рикардо Заморой и чехом Франтишеком Планичкой австриец Руди Хиден считался лучшим голкипером мира в довоенные годы.

Впоследствии он принял французское гражданство, но успел сыграть за сборную своей новой родины всего один матч – началась вторая мировая война. По ее окончании 35‑ летний Хиден тщетно пытался устроиться в какой‑ либо клуб и вынужден был выступать в цирке, где каждый желающий пробивал ему за определенную плату 11‑ метровые удары, которые он отражал всегда мастерски.

60000 зрителей до отказа заполнили в первый день нового, 1936 года парижский стадион «Парк де Пренс». «Рэсинг» выставил такой состав: Ру – Шмидт, Жордан, Диань – Бонида, Дельфур – Мерсье, Кеннеди, Куар, Живкович, Венант. Игроки были расставлены по системе «дубль‑ ве». Как нам действовать против команды, применяющей новый и незнакомый нам тактический вариант? Решили: никаких серьезных поправок в свою игру не вносить, считая, что и наш вариант хорош.

Самое время сказать, что пятерка нападения «Динамо», в полном составе вошедшая в сборную Москвы, уже не первый год заметно отходила в игре от строгих канонов системы «пять в линию».

Все началось с того, что я, как правый полусредний нападения, находясь, согласно предписанию, на переднем рубеже атаки, в один прекрасный день стал испытывать неудобства от плотной, жесткой, а порой и просто грубой игры защитников. Для меня, как и для любого футболиста, неплохо владевшего мячом, главным было свободно его получить, но такой возможности, играя впереди, я, по существу, не имел. «А что, если попробовать оттянуться назад и вообще начать маневрировать по полю? » – подумал я как‑ то.

Товарищи, вначале косо посматривавшие на мои маневры, вскоре одобрили их, поскольку шли они явно на пользу команде. В самом деле, отходя назад и в сторону, я теперь спокойно принимал мяч, а затем, в зависимости от обстановки, или шел вперед, или делал передачу партнеру, находившемуся в более удобном положении. При срыве нашей атаки я стал еще и помогать центральному полузащитнику вести оборонительные действия на дальних подступах к воротам. И это тоже было необычным для игры тех лет.

Так бывает, что футболист, сам того не ведая, совершает какое‑ то тактическое открытие. При системе «пять в линию» я, не подозревая о том, играл так, как играет полусредний при «дубль‑ ве», что и ставило в тупик соперников, которые долго не могли разобраться, почему я все время оказываюсь свободным и с мячом. Мой же расчет строился на том, что меня в моей новой позиции опекать практически было некому. Два защитника при системе «пять в линию» охраняли зону перед своими воротами и уходить далеко вперед не имели права. Два полузащитника строго присматривали за крайними нападающими. Оставался центральный полузащитник, который по идее должен был перекрывать всю среднюю тройку нападения соперников. Но и он не в состоянии был уделить мне особое внимание, поскольку ему и других забот хватало, в частности с центрфорвардом. Тогда редко кто решался переступить за «красный флажок» своих игровых обязанностей, чем я и пользовался сполна. Лишь потом, когда наши команды перешли на «дубль‑ ве», у меня появился на поле персональный опекун.

Графически расположение пятерки нападения московского «Динамо» с конца 1934 года было похоже на знак математического корня в зеркальном изображении – четыре форварда на переднем крае и один (правый полусредний) оттянут чуть назад.

Играя подобным образом в атаке против «Рэсинга», мы, прямо скажу, не испытывали особых трудностей от того, что соперник держал в обороне не двух, а трех защитников.

Бывает, что на команду вдруг находит вдохновение, и у каждого из ее игроков начинает получаться все, что бы он ни задумал. Нечто подобное произошло в первом тайме нашего матча с «Рэсингом». Нам удавались самые сложные технические приемы. Обводку и передачи мы выполняли точно, умно и своевременно. Для нас оборона соперника вроде бы не существовала – настолько легко мы ее проходили.

Против меня играл левый полузащитник «Рэсинга», его капитан Эдмон Дельфур. Слышал я тогда, конечно, что он хороший игрок, но лишь спустя много лет узнал, какой Дельфур был знаменитый. За удивительную работоспособность его называли «перпетуум мобиле». В сборной Франции он провел 41 матч, участвовал в трех чемпионатах мира – 1930, 1934 и 1938 годов. Играл в 1937 году за сборную Западной Европы в матче против Центральной Европы. В момент нашей с ним встречи было ему 28 лет, мне – 25.

Как и многие нынешние наши нападающие, я любил играть против зарубежных команд, потому что их футболисты плотно не опекают соперников и дают свободно принимать мяч.

В такой ситуации меня и Дельфур не смущал. Если техникой владеешь, а мяч у тебя в ногах, то тут уже ты хозяин положения. Фактически игру команды с «Рэсингом» я вел как хотел.

Все, да не все получалось у нас в тот вечер. Просто фатально нам не везло в завершающей части атак. Верных мячей пять не забили. Павлов, Ильин, Смирнов из площади ворот в цель не попадали. Для каждого из них в отдельности такое считалось чрезвычайным происшествием, а тут, словно их околдовали, «мазали» все по очереди.

На 15‑ й минуте центрфорвард «Рэсинга» Куар ускользнул от наших защитников и забил нам гол. Спустя четверть часа я, получив хороший пас от Андрея Старостина, метров с пятнадцати ударом с полулета, правда, восстановил равновесие, но большего нам, к сожалению, добиться не удалось.

Во втором тайме сказалась недостаточная наша тренированность. Мышцы ног стало у всех сводить, и хотя мы не ослабляли натиск, действовали уже в решающие моменты медленнее, без прежней ловкости. А хозяева поля, воспользовавшись нелепой ошибкой в обороне Александра Старостина, забили нам второй гол. И вновь точный удар нанес Куар.

Проиграть матч, в котором мы показали действительно высокий класс, было до слез обидно.

Горечь поражения несколько скрасили чрезвычайно благоприятные отзывы прессы о нашей игре. Перебираю сейчас пожелтевшие вырезки и словно бы возвращаюсь в молодость.

В интервью газете «Эксельсиор» центральный защитник «Рэсинга» австриец Жордан (он, как и Хиден, кстати, принял потом французское подданство и стал выступать за сборную Франции) сказал: «Москва обладает великолепным нападением. Мне иногда казалось, что передо мной знаменитый австрийский „вундертим“ („чудо‑ команда“), несколько лет тому назад считавшийся непобедимым, так как он обладал тем самым качеством, которого не хватало сегодняшним нашим противникам, – умением точно бить по воротам. Это лишило москвичей заслуженной ничьей».

Другая газета, «Энтрансижан», писала так: «Московские нападающие проводили свои комбинации с быстротой, которая поражала и приводила в восторг многотысячную публику. Края все время в движении. Что касается центровой тройки, то она, несмотря ни на что, без передышки стремилась вперед и вперед».

Парижский «Журналь» заметил следующее: «Качество игры русских футболистов тем более достойно похвалы, что они редко встречаются с первоклассными иностранными командами. Москвичи произвели прекрасное впечатление. Отличное владение мячом, хорошая обводка, ловкость – вот что характерно для них. Не хватает им умения завершать комбинации ударом по воротам».

Особых похвал у журналистов заслужил 20‑ летний вратарь Анатолий Акимов, которого газета «Эко де Пари» окрестила «человеком‑ угрем» за его ловкость, верткость, умение с честью выйти из трудного положения. Честно говоря, уверенная игра Акимова и для нас оказалась сюрпризом. До этого он даже за первую команду «Спартака» не играл – был дублером у Ивана Рыжова, а тут, в силу обстоятельств заняв место в воротах сборной Москвы, да еще в таком матче, показал себя действительно стоящим игроком. Впоследствии Акимов, играя в «Спартаке» и в московском «Торпедо», стал одним из лучших вратарей страны.

Игру сборной Москвы обозреватели ставили вровень с игрой лучших французских, чехословацких и венгерских клубов, но чуть ниже игры такого же ранга команд Англии и Италии.

Читая все эти лестные отзывы, мы тем временем и сами анализировали свой матч с «Рэсингом». Сошлись на том, что в атаке играли в общем‑ то неплохо, хотя с ударами по воротам дела у нас обстояли действительно неважно. С другой стороны, чувствовали, что в обороне случались какие‑ то необъяснимые накладки. Выдвинутый далеко вперед, как это и предусматривала система «дубль‑ ве», центрфорвард Куар временами хозяйничал в нашей штрафной, умело пользуясь тем, что центр полузащиты Андрей Старостин глубоко назад по правилам «пять в линию» не отходил.

Мы, признаюсь, не связали удачные действия Куара с темп выгодами, которые давала ему в данном случае новая тактическая система.

На следующий день после матча к нам в гостиницу приехал тренер «Рэсинга» Кемптоп и прочел лекцию о системе «дубль‑ ве».

На его взгляд, основным признаком «дубль‑ ве» было не расположение нападающих, а построение обороны. Вот почему сами англичане поначалу свою систему называли «системой третьего защитника». Кемптон решительно не соглашался с теми, кто представлял «дубль‑ ве» как защитную систему, резонно замечая, что атакующий или оборонный характер системы определяется вовсе не тем, сколько нападающих выдвинуто вперед. По его словам, при «дубль‑ ве» наиболее гибкой, маневренной частью команды, ее своеобразным «мозговым центром» становилась четверка игроков – два полузащитника и два полусредних.

Английский тренер уверенно заявлял, что «дубль‑ ве» означает переход футбола на новую, высшую ступень. Более растянутая вдоль поля в сравнении с «пять в линию» расстановка игроков меняет характер всей игры, делает ее более быстрой и маневренной, утверждал он. И продолжал: «Сама жизнь заставляет давать приоритет длинным продольным передачам перед серией коротких поперечных и диагональных пасов, с помощью которых прежде в основном и велась атака».

В справедливости слов Кемптона мы окончательно убедились лишь… полтора года спустя, когда в нашу страну приехала сборная Басконии. А тогда, вежливо выслушав его, разошлись, что называется, ни с чем. Красноречивее всего об этом свидетельствует одна моя запись тех лет: «Наше мнение относительно тактики игры нападающих не совпало, мы считали более полезной игру целой пятерки, при которой несколько оттягивается один из полусредних игроков – в зависимости от комбинации».

Почему же все‑ таки в тот момент мы не осознали важности тех серьезных тактических перемен, которые происходили в европейском футболе? Хотя и сто раз слышали о них и один раз увидели, что означают они на практике. Но мало, оказывается, было услышать и даже увидеть. Надо было понять суть происходящего. Впрочем, это я уже сейчас говорю, что называется, с вершины лет. А тогда… Кем мы были? Простыми футболистами, особо не искушенными в сложных вопросах общекомандной тактики. Придумать и разыграть комбинацию с участием нескольких игроков – это да, тут мы считались мастаками. Совершали, правда, интуитивно личные тактические открытия. Как, например, Петр Исаков и Сергей Иванов, которые, играя центрфорвардами, вопреки установленным правилам, располагались чуть сзади линии нападения и дирижировали партнерами, о чем я уже рассказывал. Но дальше в своих поисках не шли. Чье же дело мыслить в масштабах всей команды? Тренера, конечно. А людей этой профессии у нас в то время по пальцам одной руки можно было перечесть. Вывод ясен: отсутствие постоянного тренерского руководства командами заметно тормозило дальнейшее развитие нашего футбола.

Уже потом мы поняли, что переход на новую систему – это отнюдь не механическая перестановка игроков по другой схеме. Менялись не только названия амплуа, менялись – и это было главным и решающим – функции футболистов. Скажем, далеко не каждый полусредний, игравший по системе «пять в линию», находил себе применение в этой же роли при «дубль‑ ве», поскольку круг обязанностей значительно расширялся, что подразумевало более высокую физическую готовность. Иные требования предъявлялись, в частности, защитникам. Пост среднего из них вообще был внове, и лишь единицы из тех, кто раньше играл в центре полузащиты, смогли, как это сделал Андрей Старостин, безболезненно переквалифицироваться и проявить себя в центре защиты.

Переход на новую тактическую систему – будь то «дубль‑ ве», или 4 + 2 + 4, или игра, называемая «тотальным футболом», – был всегда делом долговременным. Каждый раз при этом возникала необходимость поиска и воспитания игроков иного склада, иных качеств, соответствующих требуемому уровню. Для решения такой проблемы необходима серьезная перестройка учебно‑ тренировочного процесса и организационной работы, почему перестройка и носит затяжной характер. Тут важно не опоздать, не упустить время. В 1936 году мы его упустили.

Случилось это, видимо, еще и потому, что нашу команду после матча с «Рэсингом» подняли на щит. Помню, Кэмптон на встрече с нами все расхваливал «Арсенал», называя его лучшей командой мира. Тогда ему задали вопрос: «А мог бы кто‑ нибудь из сборной Москвы сыграть за „Арсенал“? » Кэмптон окинул взглядом зал, остановил его на мне и сказал: «Вот этот высокий блондин». Французский журнал «Авангард» опубликовал дружеские шаржи на пятерых лучших центрфорвардов Европы. Первым шел англичанин Тед Дрейк, вторым – австриец Синделар, третьим – голландец Бакюзи, а четвертым – наш Василий Смирнов…

Похвалы расточались также в адрес Сергея Ильина и Андрея Старостина, Станислава Леуты и Анатолия Акимова.

Естественно, мы про себя рассуждали примерно так: разве из‑ за «системы» мы проиграли? Да чуточку бы повезло, мы бы этот «Рэсинг» с его «дубль‑ ве» одолели без звука! Значит, все дело не в системах, а в игре и в игроках.

С таким настроением и разъехались по разным городам Франции, где уже в составе своих клубов – «Динамо» и «Спартака» – провели ряд встреч с местными рабочими командами, выиграв все матчи с убедительным счетом.

Игра с «Рэсингом» оказалась последним международным выступлением сборной Москвы в довоенные годы. С тех пор матчи с зарубежными соперниками проводили только клубные команды столицы.

В сентябре 1936 года московское «Динамо» на своем поле обыграло сборную Турции со счетом 4: 0, причем два мяча удалось забить мне, а «Спартак» вслед за нами победил эту же команду – 3: 1.

При всей пользе частых встреч с турецкими футболистами нашему футболу в довоенные годы явно недоставало игр с наиболее квалифицированными зарубежными командами. Отсюда и проистекала некоторая тактическая косность.

В 1936 году мы было обрадовались, прочитав сообщение в печати, что к нам в гости собираются пожаловать такие именитые клубы, как английские «Челси» и «Манчестер Сити», шотландский «Глазго Рейнджерс». «Красный спорт» даже успел представить их на своих страницах, но они почему‑ то в последний момент изменили свои намерения и не приехали.

Летом того же года московское «Динамо» получило приглашение посетить Чехословакию. Вновь в соперники нам прочили «Спарту» и «Славию», но руководители этих клубов в очередной раз объявили, что играть с нами не будут, так как мы не входим в ФИФА. Помимо игр с рабочими коллективами провели мы там встречу с командой, составленной из игроков, выступавших в разное время за сборную Чехословакии, незадолго до этого распростившихся с футболом. Они, невзирая на запреты и угрозы ассоциации футбола, приняли решение сыграть с нами. Мы выиграли – 9: 1. На этом матче присутствовал знаменитый вратарь «Славии» и чехословацкой сборной Франтишек Планичка. В своей книге воспоминаний он написал о нем так: «Несмотря на то, что газеты обошли молчанием это незаурядное событие, которое должно было привлечь внимание каждого истинного спортсмена, зрителей собралось много – столько, сколько обычно ходят на игры чемпионата.

Наших болельщиков на мякине не проведешь. Они способны досконально и критически разобрать достоинства и недостатки соперников, мигом отличат игру на публику от настоящей игры, освистают неумелых и отдадут должное мастерству…

Динамовцам аплодировали, и довольно часто. Понравилась простота в действиях гостей, остроумная игра защитников, а дриблинг и проходы Ильина, которые он завершал прекрасными ударами, вызвали воодушевление у публики.

Девять мячей, хотя они и были забиты в ворота соперников, у которых и скорость и «дыхалка» были уже не те, сказали о многом.

«Жаль, – можно было то и дело услышать по дороге со стадиона, – что против „Динамо“ не выступит ни „Славия“, ни „Спарта“. Вот это был бы футбол! »

Матч с чехословацкими ветеранами мне запомнился еще и тем, что нам впервые довелось играть при искусственном освещении. Было это на Страговском стадионе в Праге.

Приятно, конечно, было слышать о своей игре хорошие отзывы, но хотелось помериться силами с более серьезными соперниками, с теми, кто играет в футбол по‑ современному.

Загадка «дубль‑ ве» оставалась нами все еще не разгаданной.

 

 

Глава 3. Сигнал к атаке

 

22 мая 1936 года наш футбол пережил как бы свое второе рождение. В этот день стартовал первый чемпионат СССР среди клубных команд. Прозвучал сигнал к атаке новых футбольных вершин.

Вопрос о проведении такого турнира, который стал бы традиционным, давно витал в воздухе. У многочисленной армии советских футболистов практически не было выхода на всесоюзную арену, а следовательно, и веских стимулов для повышения мастерства. В первенствах страны, которые проводились от случая к случаю (к 1936 году их состоялось всего пять), участвовало лишь ограниченное число сборных. Товарищеские встречи клубных команд различных городов мало что давали, поскольку подлинного накала и напряжения – «борьбы вовсю» – в этих играх не было и не могло быть. В такой ситуации футболу грозил застой. И вот наконец долгожданное решение о проведении чемпионата принято.

Так начался главный этап развития советского футбола.

Как говорится, лиха беда начало. Не будем с вершины лет строго судить организаторов первого всесоюзного турнира. Видимо, по неопытности запланировали они провести в 1936 году сразу два чемпионата – весенний и осенний, каждый в один круг.

Сейчас все знают, что однокруговая система розыгрыша первенства ставит участников в неравные условия и не дает полной и объективной оценки выступлению команды.

Для начала в группу «А», в которой оспаривалось звание чемпиона, были включены 7 команд: четыре московские («Динамо», «Спартак», «Локомотив», ЦДКА), две ленинградские («Динамо», «Красная заря»), одна киевская («Динамо»). Были еще группы «Б» (7 клубов), «В» (8) и «Г» (5). В первом чемпионате участвовали представители 13 городов.

Судя по всему, и группы комплектовались наспех, и число участников определялось, что называется, в последний момент. Уже на следующий день после открытия первенства в «Красном спорте» наряду с хорошими словами о нем была высказана и справедливая критика: «Календарь игр намного запоздал, составы команд были утверждены за день или в день игр. Тренировка многих команд могла бы дать еще больший результат, и класс игры советских футболистов мог бы повыситься еще более, если бы команды заранее знали свой состав и с кем им придется играть».

Кто бы тогда мог подумать, что и сейчас эти замечания будут звучать злободневно? …

 

Все врут календари?

 

Как любим мы повторять: «Сильные клубы – сильная сборная! ». Ну а все ли мы делаем для того, чтобы так было на самом деле?

Чемпионат – это главное соревнование года в любой стране, культивирующей футбол. И только у нас к нему проглядывает порой легкомысленное отношение.

В положении о нашем первенстве обязательно записывается, что оно проводится с целью:

– повышения класса игры команд мастеров;

– выявления чемпиона и сильнейших команд СССР;

– пропаганды футбола в стране.

Между тем календарь игр чемпионата, в котором должны быть предусмотрены оптимальные интервалы для полноценной учебно‑ тренировочной работы и четко увязаны вопросы выступлений сборной и клубов в международных соревнованиях, давно уже стал у нас притчей во языцех. Расписание матчей сплошь и рядом перекраивается, отчего у команд неожиданно создаются длительные перерывы в лучшее для футбола летнее время года, а наверстывать им упущенное приходится в слякоть или мороз. В накладе остаются и футболисты и зрители.

Можно ли при таких условиях говорить всерьез о повышении класса игры клубов и о пропаганде футбола?

Нередко можно услышать о том, что те или иные перемены в календаре делаются в интересах сборной СССР, по просьбе ее тренеров, задумавших вдруг провести лишний товарищеский матч или дополнительный сбор. Аргумент вроде бы убедительный.

На основании своей богатой тренерской практики я, однако, давно убедился в том, что для игроков сборной выступления в матчах всесоюзного первенства гораздо полезнее, чем товарищеские встречи с посредственными зарубежными клубами или длительные учебные сборы. Не говорю уже о том, что сам факт участия всех лучших футболистов страны в чемпионате создает обстановку здоровой, открытой конкуренции и повышает общий интерес к этому турниру.

Каждый клуб испытывает законную гордость, когда его представителей приглашают в сборную СССР. Авторитет такого коллектива в глазах любителей футбола возрастает.

Однако между клубами и сборной периодически намечаются серьезные противоречия. Я имею в виду стихийно возникающие подчас ситуации, когда в разгар чемпионата лучших игроков созывают в сборную, в связи с чем клубы вынуждены проводить ряд матчей в явно ослабленном составе. В результате они не показывают настоящих своих возможностей, теряют драгоценные очки, что искажает их истинную позицию в турнирной таблице. Все это снижает интерес к игре у футболистов, тренеров, поклонников команды. Получается парадоксальная вещь: клубы, которые подготовили игроков для сборной, страдают от этого, а те, кто не подготовил, только радуются происходящему. Идет игра не по правилам!

Только четко составленный и строго соблюдаемый календарь сезона (без переносов, изменений, уточнений и т. п.) может способствовать повышению класса команд мастеров, к чему ежегодно призывают составители положения о проведении первенства и Кубка страны. Только в этом случае у нас могут быть созданы действительно сильные клубы, а следовательно, и сильная сборная, ибо для успешной деятельности тренеру как воздух необходимо знать точное и неизменное расписание выступлений своей команды в будущем сезоне, с тем чтобы загодя спланировать с учетом последних достижений спортивной науки всю учебно‑ тренировочную работу. Без этого рост мастерства футболистов невозможен.

 

Уроки Квашнина

 

Начался первый клубный чемпионат СССР, и миллионы любителей футбола во всей стране мгновенно по примеру шахматных болельщиков, которые с большим вниманием следили в ту пору за всеми крупными международными соревнованиями, обзавелись турнирными таблицами и с большим удовольствием стали над ними священнодействовать. Интерес к футбольному первенству был огромный. В весеннем чемпионате каждая из команд провела шесть встреч. Матчи с участием московского «Динамо» посмотрели тогда 210 000 зрителей (в среднем по 35 000). Для игр клубных команд цифра эта выглядела тогда впечатляющей.

Как известно, динамовцы Москвы стали первыми чемпионами Советского Союза, выиграв все шесть матчей весеннего первенства, установив тем самым своеобразный рекорд, побить который к нынешние времена практически невозможно. Провести победную серию из шести встреч в общем‑ то было не так сложно. Тем более что команда в ту пору у нас была очень сильная, прежде всего по подбору игроков. Достаточно напомнить, что вся наша пятерка нападения входила в сборную СССР. Два года подряд мы уверенно побеждали в чемпионате Москвы.

Перед сезоном 1936 года наш состав еще более усилился. Центральным полузащитником стал играть Евгений Елисеев, футболист достаточно известный, входивший в сборную СССР. Перешел он в «Динамо» из ленинградского «Балтзавода», а вообще к футболу приобщился в Москве, где выступал за «Трехгорку». Это был игрок умный, техничный, с хорошим ударом.

Появился у нас новичок и на правом краю нападения – Михаил Семичастный из ЦДКА. Он был из числа тех, про которых говорят – спортсмен до мозга костей. Отличный лыжник, легкоатлет, один из первых у нас игроков в ручной мяч, баскетболист… Увлекался он, кстати, охотой и, как все охотники, был неистощим на всякого рода небылицы, рассказывая которые свято верил, что] так на самом деле все и было. В команде пользовалась особой популярностью одна из них – о том, как его тесть пошел в сильный мороз с рогатиной на медведя. «Прижал тесть зверя к дереву, – рассказывал Семичастный, – и так простояли они несколько часов, после чего медведь… замерз и рухнул замертво на снег».

Семичастный был быстрым и очень настырным нападающим. Ему только дай мяч, а он уж прорвется к воротам. И головой, надо сказать, играл хорошо, особенно на опережение соперника.

В преддверии чемпионата и в ходе его мы проводили серьезную подготовку, значительно повысив объем и качество занятий. Бегали кроссы, занимались разными видами легкой атлетики, много упражнялись с мячом. И это заметно улучшило класс команды.

Тренировал московское «Динамо» в ту пору 39‑ летний Константин Павлович Квашнин, человек, замечу, интересный и оригинальный. До революции он стал чемпионом России по борьбе и вообще был разносторонним спортсменом. Боксер и тяжелоатлет, акробат, баскетболист, волейболист… Отлично играл в хоккей и футбол. Травма колена рано прервала его футбольную карьеру, а вот в хоккее он выступал за московское «Динамо» вплоть до 1936 года в роли играющего тренера. Под его руководством в том сезоне мы выиграли также и первый хоккейный чемпионат СССР среди клубных команд.

Квашнин был хорошим тренером‑ практиком, он четко и грамотно организовывал занятия, умел настроить команду, но особенно мне нравились теоретические дискуссии, которые Константин Павлович с большим энтузиазмом вел при разборе игр. Каждый должен был встать и объяснить ему, почему он на поле действовал так, а не иначе. Квашнин считал себя сторонником комбинационной игры и охотно поощрял творческие поиски футболистов в ходе игровых упражнений и в матчах, но сурово отчитывал за всякие, как он говорил, цирковые трюки, которые идут; во вред коллективным действиям, объединяя их общим понятием «мудрствование лукавое». Эту его точку зрения я полностью разделял и в дальнейшем, став тренером, так же строго судил игроков за действия, которые, быть может, внешне и были эффектны, по пользы команде не приносили.

Творческие диспуты Квашнина сыграли большую роль в тактическом воспитании команды, они будоражили мысль, заставляли игроков постоянно думать о том, как правильнее сыграть в той или иной ситуации. В те времена, мне думается, и сформировался стиль игры динамовской команды, основанный прежде всего на том, что футболист, владеющий мячом, должен немедленно сделать передачу партнеру, если тот находится в более выгодной для развития атаки позиции. И не одно поколение динамовцев Москвы следовало этому стилю. Не просто было, скажем, футболисту со стороны, даже очень сильному, сыграть в нашей команде. Когда в 1945 году московское «Динамо» пригласило в поездку в Великобританию такого мастера, как Всеволод Бобров, ему поначалу пришлось туго, поскольку партнеры, несмотря на всю его именитость, тут же по‑ простецки выговорили ему за передержку мяча и попытки взять игру на себя в те моменты, когда они занимали лучшее положение для ведения атаки. Бобров чуть поворчал, по перестроился, и это сразу пошло на пользу команде.

Квашнин не уставал повторять: «Играть нужно как по нотам! ». Он был большой любитель музыки и виртуозно, во всяком случае на профессиональном уровне, играл на балалайке, выступал даже с сольными номерами в концертах художественной самодеятельности в Колонном зале Дома Союзов. У него в связи с этим своя теория существовала: «У кого есть музыкальный слух, тот с мячом тоньше обращается! ». Я запомнил это его высказывание и стал наблюдать за другими футболистами, сопоставляя одно и другое качество. Первый же такой опыт меня поразил. Во время предсезонного сбора на юге я неожиданно для себя выяснил, что у нашего знаменитого капитана Федора Ильича Селина начисто отсутствовал музыкальный слух. Мы жили в доме отдыха, где иногда по вечерам проходили танцы. Селин приходил на них вместе с нами и просил кого‑ либо из товарищей: «Когда заиграют фокстрот, скажите мне. Это единственный танец, который я умею танцевать». Тогда я стал внимательно смотреть за ним на поле и в общем‑ то убедился в том, что хотя он и был большим футболистом, но с мячом все‑ таки обращался не так изящно и ловко, как, скажем, другие наши динамовцы – Сергей Ильин и Сергей Иванов. С тех пор я стал сторонником теории Квашнина.

Впоследствии от Сергея Сальникова я слышал такую историю. В 1947 году он играл в «Спартаке», и Борис Андреевич Аркадьев пригласил его поехать в составе ЦДКА в Чехословакию. Едут они по Праге в автобусе, все молчат, только на заднем сиденье кто‑ то очень чисто насвистывает потихоньку популярную оперную арию. Потом наступает тишина. Неожиданно Аркадьев спрашивает: «Кто это свистел? ». Все оборачиваются и видят смущенного Севу Боброва, который, покраснев, признается: «Я, Борис Андреевич». Пауза. Затем Аркадьев громко, с характерным для него легким заиканием изрекает: «Я так и знал, что это кто‑ то из тех, кто ловко управляется с мячом! ». Судя по всему, и Аркадьев разделял теорию Квашнина.

Ну а почему же, спросите вы, московское «Динамо» не выиграло осенний чемпионат страны? И команда по‑ прежнему хорошо подготовлена была, и не зазнались вроде бы. С будущим чемпионом – московским «Спартаком» – сыграли вничью – 3: 3, причем по ходу встречи вели 2: 0 и 3: 2, а в конце пропустили гол с 11‑ метрового. Исход борьбы в турнире (в нем уже участвовало 8 команд) решил единственный наш проигрыш в чемпионате – московскому «Локомотиву». У этого матча была некоторая предыстория.

Летом 1936 года после окончания весеннего первенства московское «Динамо» в срочном порядке было командировано в Чехословакию для проведения ряда товарищеских матчей, о которых я рассказывал несколько ранее. Там, кстати, в одном из отелей произошла забавная история. Пошли мы ужинать. В небольшом зале на столе в общем блюде были разложены бутерброды – с рыбой и ветчиной. Прикинули – вроде на каждого по два не приходится. В это время появляется Константин Павлович Квашнин. Ребята к нему: что, мол, делать? Квашнин, который за словом в карман не лез, окинул быстрым взглядом стол и скомандовал:

– Основным игрокам бутерброды с ветчиной, запасным – с рыбой…

Взрыв смеха после таких его слов сотряс, наверное, весь отель. Шутку Квашнина в команде повторяли еще много лет при каждом удобном случае.

Перед тем как отправиться в Чехословакию, мы успели провести первый матч Кубка СССР с командой города Константиновки и выиграли его со счетом 3: 1. Естественно, нам очень хотелось выступить успешно в этом престижном всесоюзном соревновании, которое тоже проводилось впервые и в котором участвовало 83 клуба. Но тут неожиданная поездка за рубеж. Как быть? Команде официально объясняют: «Вы не волнуйтесь, кубковый календарь будет переделан, вернетесь и доиграете турнир». На том и порешили.

Возвращаемся в конце августа из Чехословакии, а нас, оказывается, никто для проведения матчей Кубка и не ждал. Уже давно определились финалисты, и 28 августа состоялся решающий матч, в котором «Локомотив» победил тбилисское «Динамо» – 2: 0.

Несправедливо? Да. Но, с другой стороны, Кубок‑ то уже разыгран! Мы, игроки, посчитали, что пусть остается все как есть – чего теперь кулаками размахивать! Хотя, не скрою, обидно было. Руководители нашего клуба не сдавались, подали во Всесоюзный спорткомитет официальный протест, потребовав провести дополнительный финал между весенним чемпионом СССР и командой, выигравшей финал Кубка. Обсуждали этот протест несколько дней, и вскоре в печати появилось сообщение, что такого‑ то числа будет проведен матч «Динамо» (Москва) – «Локомотив» (Москва), победителю которого и будет вручен Кубок СССР. В дело потом вмешались, видимо, какие‑ то другие силы, и такой матч в конце концов не состоялся. И я считаю это правильным, хотя и обошлись с нами не совсем корректно, но переигрывать в другом составе финал Кубка было бы неспортивно.

И вот 12 октября 1936 года состоялся матч осеннего чемпионата страны между «Динамо» и «Локомотивом». Многие его рассматривали как продолжение кубковой эпопеи. Без сомнения, наша команда в тот момент была сильнее, но, как это нередко бывает в футболе, нас подвела некоторая самоуверенность. Уже более двух лет мы не знали в матчах на московских полях поражений и в весеннем первенстве, кстати, довольно легко выиграли у «Локомотива» – 3: 1. И тут быстро повели в счете – 1: 0, беспрерывно атаковали, но «мазали», помню, из верных, казалось бы, позиций Павлов, Елисеев, Смирнов… Железнодорожники в основном помышляли об обороне, но в конце тайма их контрвыпад привел к тому, что счет сравнялся. После перерыва картина не изменилась, вновь мы не использовали множества голевых моментов, потому что больше красовались на футбольном поле, показывая, какие мы умельцы по сравнению с соперниками, а за 4 минуты до конца нападающий «Локомотива» Петр Теренков провел решающий гол. Самоуверенность стоила нам звания чемпиона, поскольку «Спартак» в итоге обогнал нас всего на одно очко.

К сожалению, после окончания сезона мы расстались с Квашниным. Тогда я в высоких клубных сферах не вращался и о причинах его ухода не знал. Перешел он в «Спартак», который в 1938 году под его руководством выиграл «дубль» – и чемпионат и Кубок СССР, затем работал в «Торпедо», ленинградском «Зените», в «Пищевике», снова в «Спартаке», снова в «Торпедо», в «Шахтере»… В 1949 году московское «Динамо» в финале Кубка СССР встречалось с торпедовцами, которых тренировал Константин Павлович. Мы проиграли – 1: 2…

 

И снова кусаем локти

 

Не зря говорят, что время разум дает.

Летом 1937 года в гости к советским футболистам приехала сборная Басконии. Это было спортивным событием огромной важности, сравнимое разве что с приездом к нам в 1955 году чемпионов мира – команды ФРГ или сборной Бразилии спустя десять лет.

В который раз перечитываю сохранившуюся у меня вырезку из журнала «Физкультура и спорт» того времени:

«На северо‑ востоке Испании лежит небольшая по площади страна басков – Баскония. Невелика и численность этого народа – меньше миллиона. Правительство Народного фронта дало Басконии автономию.

С самого начала фашистской интервенции Баскония вместе с героической Астурией была отрезана от остальной республиканской Испании и зажата в тиски германо‑ итальянской техники. Но пролетарии Бильбао, крестьяне Басконии, рыбаки прибрежной части страны не собирались покориться фашистским вандалам. Совместно с астурийскими горняками, этим несокрушимым отрядом революционного пролетариата, баски организовали оборону своей страны…

Неудачи под Мадридом фашисты решили компенсировать под Бильбао. Вооруженные по последнему слову техники итальянские дивизии обрушились на Басконию. Авиации и танкам интервентов баски противопоставили винтовки и мужество.

Фашисты встретили героическое сопротивление безоружного народа. В ярости они стали разрушать страну воздушными бомбардировками.

В один прекрасный день сквозь кольцо воздушной блокады фашистов прорвался самолет.

На нем летели 20 басков, 20 героических защитников Испании. Пассажиры самолета были, однако, не только бойцами окопов. Европа знала их имена задолго до начала фашистского мятежа. Они уже тогда были испытанными, закаленными и искусными бойцами – бойцами международных футбольных встреч. Их высококлассной и изящной игре аплодировали зрители во всех странах Европы. Сборная Испании, одна из сильнейших мировых команд, была составлена в своем большинстве из басков.

Клуб «Атлетик» (Бильбао) в последние годы был чемпионом Испании.

Имена Регейро и Лангары, Бласко и Горостисы известны по всей Европе.

Баскское правительство вызвало футболистов из окопов и заставило их сменить винтовки на мирное спортивное снаряжение. Оно послало их в Европу, чтобы сборами с матчей добывать деньги для детей и женщин героической Испании.

Слава баскского футбола вновь прокатилась по Чехословакии и Франции. Сборная Праги с трудом выиграла у басков – 3: 2. Чемпион Франции 1937 года «Олимпик» (Марсель) потерпел поражение – 2: 5, «Рэсинг» проиграл дважды – 0: 3 и 2: 3. В Силезии баски победили – 4: 3…

Из Польши баски 16 июня приехали в СССР. Страна Советов приняла их с распростертыми объятиями. Физкультурники и трудящиеся Москвы окружили басков горячей волной братской дружбы, …».

Нет спору, сборная Басконии была самой сильной командой, с которой в довоенные годы пришлось помериться силами советским футболистам.

Шестеро из этой команды – полузащитники Силаурен и Мугуэрса, нападающие Регейро, Лангара, Горостиса и Ирарагорри‑ выступали в основном составе испанской национальной сборной на втором чемпионате мира в Италии в 1934 году. Тогда турнир разыгрывался по системе с выбыванием после первого поражения. В матче /в финала испанцы обыграли бразильцев со счетом 3: 1, причем два мяча провел Лангара, а один – Ирарагорри. В следующей встрече жребий свел их с хозяевами поля – итальянцами. Упорная игра закончилась вничью – 1: 1 (гол у испанцев забил Регейро), а на следующий день в переигровке победили все же итальянцы (1: 0), ставшие в конце концов чемпионами мира.

Если раньше нам приходилось играть с клубами, в которых было два‑ три мастера международного класса, то теперь нам противостояла команда, сплошь состоящая из «звезд». Помимо названных мной шестерых футболистов и остальные игроки басков: вратарь Бласко, защитники Аресу и Ауэдо, хавбек Эчебарриа, нападающие Ларрипага и Алонсо – не раз выступали за испанскую сборную. Невольная робость охватывала нас, хотя, конечно, очень хотелось не ударить в грязь лицом.

24 июня баски сыграли первый матч. Их соперником был московский «Локомотив».

Результат встречи был ошеломляющим. Гости выиграли – 5: 1. Два мяча у них провел Лангара, три – Регейро. По официальным данным, на матче присутствовало 90 000 зрителей. Как они тогда уместились все на стадионе «Динамо» – ума не приложу, но факт остается фактом.

Следующая встреча с басками предстояла нашей, динамовской команде, поэтому за их матчем с «Локомотивом» я смотрел с трибуны, что называется, во все глаза. Меня просто потрясла игра капитана басконской команды Луиса Регейро. Он напомнил мне вездесущего швейцарца Андрэ Абегглена, которого за полтора года до этого я видел в составе французского «Сошо». Регейро также чувствовал себя по‑ свойски на любом участке поля. Это был полусредний новой формации. Он осуществлял связь между обороной и нападением, отвлекал на себя защиту соперника, делая острые передачи своим форвардам, а в решающие моменты атаки вроде бы незаметно оказывался в самом нужном месте и умело завершал комбинации товарищей.

Обратил я внимание и на центрфорварда басков Исидро Лангару, которого в зарубежной прессе называли не иначе как «танк». Не очень высокого роста (176 см), но крепко сбитый, он и в самом деле был игроком мощным, атлетичным, пробивным. Впервые мы увидели центрального нападающего таранного типа, резко выдвинутого вперед. Эта его манера игры для наших футболистов оказалась столь необычной и неожиданной, что многие просто терялись в борьбе с ним.

Пренебрежение тактическим уроком, полученным нами в Париже в новогоднем матче с «Рэсингом», дало о себе знать. Баски, надо заметить, лишь в нападении расставляли игроков по системе «дубль‑ ве», а в обороне по‑ прежнему действовали с двумя защитниками и тремя полузащитниками, но и этого оказалось достаточным, чтобы иметь в матчах с нами несомненное преимущество.

Простой, казалось бы, тактический ход – резкое выдвижение вперед центрального нападающего, но сколько же раз пришлось нам обжечься прежде, чем мы наконец разобрались, в чем его суть!

На следующий год после приезда басков на старте нового сезона вдруг вспыхнула звезда новичка первенства – московского «Торпедо». Индивидуально игроки этой команды были менее сильными, чем футболисты ведущих наших клубов, но один за другим ими оказались поверженными «Спартак», киевское «Динамо», «Металлург»… Секрет успеха автозаводцев был прост. Пока другие команды раскачивались, они решительно перестроили свою игру по системе «дубль‑ ве». Руководил в ту пору «Торпедо» Сергей Васильевич Бухтеев – образованный и культурнейший, скажу вам, человек. Он сам был хорошим футболистом, играл еще до революции за знаменитый клуб «Новогиреево», а потом – за сборные Москвы и РСФСР. Им написан один из первых у нас специальных учебников «Основы футбольной техники». Бухтеев свободно владел английским языком и внимательно следил за зарубежной спортивной литературой. Сначала теоретически, а затем и практически – на матчах с участием сборной Басконии – он убедился в достоинствах системы «дубль‑ ве» и начал осваивать ее в своей команде.

В одном из московских клубов (если мне не изменяет память, в «Старте») Бухтеев разыскал центрфорварда Александра Синякова, который, по его разумению, неплохо мог выполнить роль выдвинутого вперед нападающего.

Строго говоря, Синяков не был классным и даже хорошим футболистом, но шуму той весной наделал немало. Достаточно сказать, что он стал вторым по результативности игроком в чемпионате 1938 года, забив 15 мячей. По аналогии с Лангарой его тоже начали называть «танком». Далеко не атлетичного склада, но напористый, Синяков обладал неплохой стартовой скоростью и тонким чутьем на голевые ситуации. По сути дела, он был первым у нас центрфорвардом, который не только понял, но и умело использовал все выгоды своей новой позиции, что свидетельствовало о его незаурядном игровом мышлении. Гибкость же игрового мышления – это именно тот фактор, который определяет в матче превосходство одной из команд, когда они равны по классу, а порой помогает добиваться успеха даже во встречах с более сильными соперниками.

Тот короткий взлет «Торпедо» стал возможен потому, что тактика игры этой команды была неожиданна и нова для соперников. Выдвинутый далеко вперед Синяков постоянно маневрировал у чужих ворот, поджидая передач от партнеров с фланга или из глубины поля, а оборона противника, в чьем штате центральный защитник или вовсе отсутствовал, или только осваивался с новой ролью, то и дело теряла его из виду. На трибунах же недоумевали: почему Синякову так свободно дают бить по воротам?

В дальнейшем, когда все разобрались в происходящем и новая тактическая система стала общим достоянием, торпедовская команда выступала уже не столь удачно, поскольку ее игроки были не очень искусны. Столкнувшись с плотной опекой, сник и Синяков. Больше он себя ничем так никогда и не проявил.

И все же «Торпедо» и его центрфорвард Синяков вошли в историю советского футбола как первопроходцы и пропагандисты «дубль‑ ве».

Но это уже гораздо позже система «дубль‑ ве» стала общим достоянием, а в июне 1937 года мы, московские динамовцы, готовясь к первой встрече со сборной Басконии, долго думали и гадали, как же нам уберечь свои ворота от Лангары и Регейро. Как я теперь понимаю, ограничились мы полумерами, что никогда ни к чему хорошему не приводило.

90000 зрителей, как вновь зафиксировала печать, увидели московское «Динамо» в таком составе: Боженко – Корчебоков, Тетерин – Лапшин, Качалин, Чернышев – Семичастный, Якушин, Смирнов, Елисеев, Ильин. У басконцев на поле вышли: Бласко – Аресу, Аэдо – Силауэрен, Мугуэрса, Эчебарриа – Горостиса, Луис Регейро, Лангара, Педро Регейро (младший брат капитана этой сборной), Алонсо (Субиета).

В ту пору заболел наш основной вратарь Фокин, и мы пригласили на матч с басками голкипера ростовского «Динамо» Боженко. И он ничуть не подвел нас. С Лангарой было поручено играть Корчебокову, а с Луисом Регейро – Качалину, будущему тренеру первой сборной СССР. Неведомы, к сожалению, были нам тогда принципы плотной персональной опеки, и задания по присмотру за лучшими игроками соперников носили поэтому скорее общий, чем конкретный, характер, в чем и была их слабость. Мы все еще играли без центрального защитника, что конечно же давало большую свободу Лангаре, поскольку Корчебоков действовал против него, как тогда это было принято, лишь в центральной зоне перед воротами.

Признаюсь: о том, как обороняться в матче с басками, беспокоились мы все же во вторую очередь. Московское «Динамо» располагало в тот момент лучшей линией нападения в стране, и команда, естественно, рассчитывала решить исход борьбы в атаке. Матч, однако, мы проиграли – 1: 2. После игры тренер баскской команды Педро Вальяно так оценил встречу:

– В целом матч прошел очень интересно. Команда «Динамо», безусловно, сильнейшая из виденных мною советских команд. Ее игроки очень быстры, у них высока техника, развито тактическое мышление. Какие я заметил недостатки у динамовцев? Несомненно, что их защита слабее нападения. Плохо, однако, что линия нападения проходит к воротам чаще всего через центр поля. Им надо больше играть и краями. «Динамо» хотя и в меньшей степени, но тоже страдает недостатком, свойственным другим советский командам. Напрасно игроки пасуют у ворот противника. В результате они теряют мяч. Надо скорее бить по воротам, больше решительности!

В том матче я пережил, вероятно, самые горькие минуты в своей футбольной судьбе. Желание сыграть хорошо было столь велико, что я перегорел еще до выхода на поле. А ведь опытным футболистом уже был! Ничего путного из моей игры не выходило, хотя выгодные моменты были и гол мог не раз забить.

Мы словно в ловушку попали. Правильно говорил Вальяно, что мы в основном через центр к воротам шли и увлекались перепасом. Это был стиль нашей игры, не раз приносивший нам удачу. Здесь же нас буквально ошарашили два быстрых и резких защитника басконцев – Аресу и Аэдо. Они вели борьбу столь жестко и неистово, что мы в какой‑ то момент от необычности и неожиданности их действий даже дрогнули. Ни в нашем, ни в зарубежном футболе никто так не играл. Был, правда, раньше в сборных Харькова и СССР защитник Константин Фомин, «высекавший искры» в единоборстве с соперниками, но мы его манеру считали неприятным исключением из правил и в мыслях не держали, что когда‑ нибудь столкнемся с чем‑ либо подобным. А вот столкнулись и растерялись.

Фактически Аресу и Аэдо, чья манера игры стала в скором времени нормой и в нашем футболе, перекрыли действия всей нашей центровой тройки нападения. Нам бы выдвинуть вперед центрфорварда Смирнова, и игра бы сразу легче пошла, но еще не наступило время, которое раскрыло нам эту тайну футбола.

И тем не менее первые 42 минуты матча прошли в беспрерывных наших атаках, но удалось нам забить всего один гол. Его очень эффектным ударом в прыжке провел Сергей Ильин.

А затем Лангара отобрал мяч на середине поля у замешкавшегося Качалина и пошел к воротам. Наши защитники стали отступать, намереваясь атаковать его, когда он подойдет поближе, но Лангара, не доходя до штрафной, мощным ударом метров с двадцати пяти послал мяч под перекладину. Тут же неудачно | сыграл головой Чернышев, Горостиса перехватил мяч и забил второй гол. Так за три минуты до конца первого тайма мы не только упустили свое преимущество, но, как выяснилось позже, упустили и победу.

Обозреватель «Красного спорта» был к нам милостив. «Динамо», – писал он, – играло превосходно. Может быть, это, вообще говоря, лучший матч, когда‑ либо сыгранный этой командой. «Динамо» имело все возможности выиграть матч. И если оно его проиграло, то только вследствие растерянности форвардов в «заколдованной» зоне, то есть в штрафной площади и у ворот».

Сборная Басконии отправилась в Ленинград, где сыграла со сборной города вничью – 2: 2. Тем временем в газетах появилось такое объявление:

«Ввиду большого интереса, проявленного населением г. Москвы к матчам с футболистами Басконии (Испания), Всесоюзный комитет по делам физкультуры и спорта при СНК СССР назначил два матча в г. Москве на 5 и 8 июля с.г.

Первую; игру с командой басков будет играть усиленная команда «Динамо».

Вторую игру предполагается дать усиленной команде общества «Спартак».

Приезд футболистов Басконии в СССР совпал по времени с завершением исторического беспосадочного перелета Москва – Северный полюс – Северная Америка, совершенного героическим экипажем АНТ‑ 25 в составе трех Героев Советского Союза: Чкалова, Байдукова и Белякова.

Испанские футболисты вместе с нашим народом восхищались подвигом советских летчиков. Они послали через океан такую телеграмму: «Баскская футбольная команда с энтузиазмом приветствует героев‑ летчиков и напоминает всему миру, что в то время, как советские летчики пересекают Северный полюс, чтобы передать братский привет американскому народу, фашистские правительства шлют свои самолеты на нашу родину для подлого убийства женщин и детей».

На второй матч с басками наш тренер Виктор Дубинин определил такой состав: Дорохов‑ Шавгулидзе (оба – тбилисское «Динамо»), Корчебоков – Лапшин, Качалин, Вал. Федоров (ленинградское «Динамо»), которого заменил в ходе игры Чернышев, – Семичастный, Якушин, Смирнов, П. Дементьев (ленинградское «Динамо»), Ильин.

По сравнению с первой нашей встречей у басков видоизменилась лишь линия нападения, которая выглядела так: Горостиса, Луис Регейро, Лангара, Иррарагори, Ларринага. Интересно, что судил игру Владимир Стрепихеев, тот самый капитан первой хоккейной команды «Совторгслужащих», который окрестил меня «Михеичем» и утешал, когда я, мальчишкой, расплакался после крупного проигрыша «Красной Пресне». В этот день ему впору было снова выражать мне сочувствие.

К 25‑ й минуте матча баски вели 4: 0. Оборона наша пребывала в шоковом состоянии. В то время я еще не входил в избранный круг игроков, с которыми тренер обсуждает состав на предстоящую встречу. Мне кажется, что исходная ошибка заключалась в том, что, пригласив для второго выступления против басков в нашу команду действительно сильных футболистов из других динамовских клубов, никто не подумал, смогут ли они сыграть в той манере, в которой обычно играет московское «Динамо». Фактически получилось, что в этом матче выступала не усиленная команда «Динамо», как было объявлено в печати, а ослабленная, так как в ней были нарушены привычные игровые связи, прежде всего в обороне.

Это очень тонкое дело – правильно определить состав на ответственную, а не на показательную игру. Конечно, надо прежде всего учитывать индивидуальное мастерство, но выбирать следует не самых именитых, а тех, кто умеет хорошо взаимодействовать друг с другом и кто сможет сыграть сильнее не вообще, а в данной конкретной ситуации.

Дождь, прошедший перед матчем, усугубил наше положение. На мокром поле, если оно в хорошем состоянии, дополнительное преимущество всегда получает более техничная команда. Басконские футболисты в целом были техничнее нас, именно поэтому им в начале игры удавалось легко расправляться с нашими тяжеловесными защитниками: два мяча провел Ларринага, по одному – Лангара и Горостиса.

Но мы все‑ таки тоже умели играть в футбол. Катастрофическое начало не только не сломило нас, но, наоборот, разозлило донельзя. Все, что можно было вложить в ответный штурм, мы вложили и еще до перерыва в течение семи минут забили три гола (П. Дементьев, Смирнов, Семичастный), а в начале второго тайма, после того, как Смирнов реализовал 11‑ метровый, счет сравнялся – 4: 4! Совершили, казалось бы, невозможное, но длительный атакующий порыв вымотал нас настолько, что в конце матча мы, по существу, лишь наблюдали за тем, как Лангара, Эчебарриа и снова Лангара забивают нам три гола. 4: 7 – таков был окончательный счет матча.

Информации для размышления мы получили предостаточно. С одной стороны, вроде бы оправдалась наша ставка на атаку – все‑ таки забили четыре гола, но с другой – укоряюще зияли семь «пробоин» в наших воротах. Ни выдвинутого вперед Лангару нам не удалось нейтрализовать, ни Луиса Регейро, который, собственно говоря, и плел всю игровую интригу сборной Басконии.

Точного ответа на вопрос, почему это происходило, мы тогда себе дать так и не смогли.

Задолго до начала матча басков со «Спартаком» мы с одноклубником Евгением Елисеевым заняли места на северной трибуне стадиона «Динамо». Нас очень интересовало, как извечные паши соперники будут решать проблему Лангары.

Спартаковцам, не в пример нам, по‑ настоящему удалось усилить свой состав. Вот как он выглядел перед неизменными 90000 зрителями: Акимов – Ал. Старостин (Артемьев), Ан. Старостин, Соколов – Малинин (ЦДКА), Михайлов (Леута)‑ Шиловский (киевское «Динамо»), Степанов, Семенов (Теренков, «Локомотив»), Щегоцкий (киевское «Динамо»), Федотов («Металлург»). Баски в очередной раз перестроили свою линию нападения: Горостиса, Л. Регейро, Лангара, Иррарагори и Субиета.

Когда началась игра, я подтолкнул в бок Елисеева: «Смотри за Андреем Старостиным! ». Елисеев ответил понимающим взглядом. Да, спартаковцы решились на то, на что никто до них в нашем футболе не решался, – они вышли на поле, имея в составе центрального защитника, роль которого взялся выполнить Андрей Старостин. В этом матче он стал тенью Лангары, и знаменитый центрфорвард впервые почувствовал себя неуютно на нашем футбольном поле. Его попытки завязать комбинационную игру со своими полусредними – Регейро и Иррарагори тоже ни к чему не привели, поскольку те были взяты под надзор полузащитниками Малининым и Михайловым.

И хотя Лангаре все же удалось забить «свой» гол, даже с трибуны было видно, что нападающие басков, утратив привычную для них свободу действий на чужой половине поля, занервничали и растерялись. Настроение форвардов передалось и обороне. Видя, что у них ничего не получается, гости стали еще и нарочито себя распалять в те моменты, когда судья допускал промахи, чем окончательно расстроили свою игру. «Спартак», в атакующих рядах которого блистал в тот день 21‑ летний Григорий Федотов, добился неожиданно крупной победы – 6: 2.

Известный советский спортивный журналист Мартын Мержанов, основатель и первый редактор еженедельника «Футбол», в своей книге «Играет „Спартак“ так подвел итог тому матчу: „И неважно, что два мяча из шести были забиты, как говорят, „не без помощи“ судьи Космачева. Неважно, что баски затем выиграли еще четыре матча: в Киеве (3: 1), Тбилиси (2: 0 и 3: 1) и Минске (6: 1). Важно было другое. Это была первая наша победа над первоклассными профессиональными футболистами, игравшими по системе «дубль‑ ве“.

Из девяти матчей, сыгранных в нашей стране, баски выиграли семь, один свели вничью и в одном потерпели поражение. 32 мяча забили они в этих встречах, причем добрая половина из них пришлась на долю Лангары, который преподал нам наглядный урок, как должен действовать центрфорвард в современном футболе. Демонстрация басками системы «дубль‑ ве» оказалась более чем убедительной, но многие наши команды, в том числе и московское «Динамо», все еще продолжали упорствовать в своем консерватизме и не спешили переходить на новые тактические рельсы. А тут еще нашему клубу удалось выиграть в 1937 году и Кубок страны, и чемпионат СССР. От добра добра не ищут – так примерно рассуждали руководители динамовской команды. И лишь неудачи в следующем сезоне, а также яркий взлет с помощью «дубль‑ ве» московского «Торпедо» вынудили нас начать спешно менять тактические декорации.

Баски, однако, преподнесли нам не только урок тактики. Они показали превосходную и разнообразную технику владения мячом, что способствовало их общему тактическому превосходству над нами, поскольку передачи они делали с поразительной точностью, а мяч посылали партнеру так, чтобы его удобно было принять. Любые комбинации поэтому баски разыгрывали легко, быстро и эффективно.

Исключительное искусство продемонстрировали гости и в игре головой. Поразительно, но факт: несмотря на то что рост самого высокого из их футболистов – Мугуэрсы – был всего 178 сантиметров, баски во всех матчах безраздельно господствовали в борьбе за верховые мячи.

Сколько мы играем в футбол, столько и говорим о нашем отставании в игре головой, Почему это происходит? Целые поколения советских футболистов воспитаны на «том, – что мяч, должен чаще держаться внизу, так как внизу играть легче. Эта истина преподносится каждому игроку с детства. А раз так, то и на тренировках должного внимания отработке ударов головой не уделяется. Больше того, у нас отсутствует необходимая методика обучения этому важному элементу игры.

Те редкие наши футболисты, которые показывали достаточно высокое мастерство в игре головой (Федор Селин, Михаил Семичастный, Сергей Сальников, Заур Калоев, Виктор Понедельник, Виталий Старухин), добивались желаемого большей частью путем самостоятельных занятий, интуитивно используя свои природные физические данные.

В зарубежном же футболе, прежде всего в европейском и южноамериканском, обучению игре головой традиционно уделяется большое внимание. Методическая основа его несложна. Объяснение тренера и демонстрация приемов. Главное же – постоянная практика футболистов, обязательный принцип которой многократное и, что я никогда не устаю повторять, правильное исполнение заданного приема. Тем не менее и при такой постановке дела не всем удается достичь высот. Из десяти, скажем, футболистов, прошедших необходимый курс обучения, примерно двое будут отлично играть головой, трое – хорошо или удовлетворительно, остальные – хуже. Соотношение условное, но практически почти безошибочное. Почему?

Для того чтобы научиться отменно играть головой, надо быть обязательно прыгучим, ловким и координированным. Не каждый, однако, обладает одновременно всеми этими качествами. Их можно развить в ходе тренировки, но нельзя приобрести.

При игре головой весь фокус состоит в том, чтобы футболист, когда партнер делает передачу, точно уловил момент вылета мяча и вовремя выпрыгнул. Выпрыгнешь раньше или позже – проку не будет. Очень верным расчетом при выпрыгивании обладали Сергей Сальников и Виталий Старухин, благодаря чему они, как правило, наносили удар в высшей точке своего прыжка, что особенно ценно.

Я все эти этапы обучения прошел самостоятельно после того, как увидел игру головой басков. Упорные тренировки с партнерами помогли мне кое‑ чего достичь, но образец того, к чему стремился, я увидел лишь спустя много лет в исполнении знаменитого венгерского нападающего Кочиша. В одном из матчей со сборной СССР, к примеру, после навесной передачи Пушкаша он высоко и вовремя выпрыгнул, на какое‑ то мгновение завис в воздухе, а затем чуть отклонил голову назад и нанес сильный и точный удар по воротам. Это был, без сомнения, мастер высочайшего класса. С тех пор прошло тридцать с лишним лет, и вот в игре Кубка обладателей кубков европейских стран между «Торпедо» и западногерманским «Штутгартом» осенью 1986 года смотрю и глазам своим не верю – нападающий автозаводцев Юрий Савичев почти в точности повторил трюк Кочиша. Тот же высокий и своевременный прыжок, то же зависание в воздухе, и тот же точный разящий удар кивком.»•.

Специально Юрия Савичева, уверен, никто этому не обучал. Талант, что называется, раскрылся сам. Не сразу, конечно* а после какой‑ то игровой и тренировочной практики и наблюдений за теми, кто хорошо играет головой. Задача тренеров в такой ситуации – закрепить достигнутое и развить редкий дар игрока.

К сожалению, у нас никто не играет головой так, как постоянно играл Кочиш и в замеченном мною эпизоде – Савичев. А самое печальное то, что этому не обучают. Могу здесь взять грех и на себя.

В своей тренировочной практике я вроде бы уделял немало времени игре головой, но в основном это были занятия с защитниками, в ходе которых ставилась задача научить их в жестких единоборствах отбивать мяч после навесных передач. Для нападающих существовали свои игровые упражнения – игроки атаки должны были рывком опередить соперника и нанести удар по воротам на бегу или в падении. А вот специальных тренировок по той идеальной схеме, по какой Кочиш в высоком прыжке наносил удары головой, я не проводил, и это было, как я теперь понимаю, моим упущением.

С огорчением могу констатировать, что с тех пор дело с обучением игре головой не двинулось вперед.

Трудно переоценить значение визита к нам в 1937 году сборной Басконии. Впервые футболисты и поклонники этой игры сразу пяти наших городов – Москвы, Ленинграда, Киева, Тбилиси и Минска – смогли воочию увидеть первоклассную зарубежную команду. Возможность же не только посмотреть ее в деле, но и помериться с ней силами помогла игрокам, тренерам и руководителям спорта более трезво судить о достоинствах и недостатках нашего футбола. Стало окончательно ясно, сколь необходимы для поднятия класса футболистов регулярные встречи с сильными профессионалами. Но все громче и громче раздавался в Европе топот фашистских сапог, приближалось грозовое время второй мировой войны, и футбольные международные встречи были отложены до лучших дней.

Интересна судьба баскских футболистов, побывавших в нашей стране. Они вернулись домой, вновь вступили в бой с фашистами, а когда в Испании воцарилась диктатура Франко, многие из них покинули родину и переехали в Мексику, где еще долго радовали местных болельщиков высококлассной игрой. В 1964 году во время приезда в Мексику сборной СССР ветераны баскского футбола, среди которых были и Луис Регейро и Исидро Лангара, пришли в гости к советской команде. И сколько было у них радости, когда в одном из руководителей нашей сборной они узнали персонального «сторожа» Лангары – Андрея Старостина.

 

Отставка за отставкой

 

Сезон 1937 года стал «лебединой песней» для того состава московского «Динамо», который на протяжении нескольких лет задавал тон в советском футболе. Победили мы и в чемпионате, который впервые разыгрывался по наиболее справедливой двухкруговой системе с участием девяти клубов, и в Кубке страны.

После Квашнина нашу команду возглавил Виктор Иванович Дубинин, в прошлом игрок динамовского клуба и сборной СССР. Человек он был обстоятельный, интеллигентный, начитанный. В футболе разбирался глубоко, однако к тренерской работе, хотя ему впоследствии не раз еще вручали бразды правления в московском «Динамо», относился, мне кажется, без особого энтузиазма. Занятия организовывал четко, но в суть их особо не вникал, считая, что опытные и искусные футболисты сами знают, что им делать. В тот год, правда, удача сопутствовала ему – все высшие призы достались нам.

Незаметно пролетели праздники, и для нашей команды наступили невеселые будни. Из‑ за травм выбыли из строя и так в него окончательно не вернулись – возраст брал свое – два отличных нападающих: Василий Павлов и Василий Смирнов. Заканчивали играть и два основных защитника: Лев Корчебоков и Виктор Тетерин. И тут выяснилось, что полноценного резерва в клубе нет.

Тем временем у нас опять произошла замена тренера – в московское «Динамо» был приглашен Михаил Давыдович Товаровский, впоследствии известный теоретик, автор многочисленных трудов по технике и тактике игры, заведующий кафедрой футбола и хоккея ГЦОЛИФКа. Как и Михаил Степанович Козлов, он представлял новое поколение советской спортивной интеллигенции.

Товаровский сам немного играл в футбол, а получив высшее физкультурное образование, на протяжении многих лет тренировал киевское «Динамо».

В Москве он одновременно стал работать преподавателем в институте физкультуры, где сразу же в порядке эксперимента организовал Высшую школу тренеров. Слушателями школы стали практически все футболисты московского «Динамо» тех лет: Е. Елисеев, Е. Фокин, В. Смирнов, В. Павлов, А. Чернышев, Г. Качалин, А. Лапшин, я… Обучение наше продолжалось четыре года (в основном в зимние месяцы), и поскольку носило оно экспериментальный характер, то происходило как бы взаимное обогащение: преподаватели набирались от нас практических знаний, а мы от них – теоретических. Польза была обоюдная, и не случайно, видимо, многие выпускники школы стали впоследствии известными тренерами.

Товаровский начал работу в команде с того, что провел с каждым из нас индивидуальную беседу о том, как надо правильно готовиться к тренировкам и играм, интересовался вопросами быта, гигиены, питания, соблюдения спортивного режима. Были у нас в ту пору среди игроков курящие. Когда начинался сезон, они на время бросали курить или резко ограничивали дпевную норму папирос. Толку от временного воздержания никакого, конечно, не могло быть, и Товаровский научно обосновывал это.

О правилах соблюдения спортивного режима мы, разумеется, и раньше знали. Может быть, не в таких деталях, как Товаровский, но его беседы служили лишним подтверждением, что к этой стороне футбольной жизни надо относиться со всей серьезностью.

Новому нашему тренеру не повезло: оп пришел в команду в тот момент, когда она стала потихоньку разваливаться. И хотя тренировки велись грамотно, организованно, результата, которого ждали от клуба (а ждали от него только первого места), не было. Новые нападающие были не настолько хороши по классу, чтобы заменить Смирнова и Павлова. Из‑ за этих трудностей меня даже перевели на время в центрфорварды. Я по‑ прежнему вел игру команды из второй линии, но время тактической перестройки требовало, чтобы средний нападающий, по примеру торпедовца Синякова, действовал глубоко в тылу соперника. У нас такого типа игрока не было. На моем месте правого полусреднего, правда, неплохо заиграл 19‑ летний Алексей Гринин, которого мы пригласили из своей клубной команды. Игрок он был не столько комбинационный, чего прежде всего требовала от инсайда система «дубль‑ ве», сколько завершающий, но, несомненно, способный. Впрочем, Гринин это доказал своими последующими выступлениями в ЦДКА. К сожалению, руководители динамовского клуба не совсем верно оценили ситуацию, проявили к нему безразличие, и Гринин на следующий год ушел от нас.

В 1938 году чемпионат носил пробный характер. В нем участвовало сразу 26 команд, игравших в один круг. Шел, как было объявлено, отбор 14 клубов для первенства будущего года, с которого и хотели начать розыгрыш, подобный тому, какой проводится в европейских странах, – в два круга с большим числом участников.

В итоговой таблице московское «Динамо» заняло пятое место, что было для нас, конечно, ударом. Своему постоянному сопернику– московскому «Спартаку», который в этом сезоне повторил наше прошлогоднее достижение, выиграв и первенство и Кубок, мы уступили – 1: 4. Единственный раз в жизни мне и моим товарищам пришлось тогда после матча покинуть раздевалку на стадионе «Динамо» не очень удобным путем. Через крохотное окошко мы вылезли наружу и потихоньку разошлись по домам – настолько стыдно нам было показаться на глаза своим болельщикам.

По окончании сезона руководство клуба устроило обсуждение его итогов, пригласив на собрание поклонников клуба, которых возглавлял директор специализированного магазина «Динамо» Иван Андреевич Ершов. Злой был болельщик. Дали нам там жару!.Особенно досталось Товаровскому. Кончилось тем, что снова у нас сменили тренера. Вернулся Дубинин, в (июне его сменил Корчебоков, а того в сентябре – Тетерин. Тренеры, каждый раз приходили новые, а в игре команды ничего нового не появлялось. Корабль шел ко дну, заплаты ставили, а толку никакого. 24 футболиста, из которых многие были просто случайными людьми, выступали у нас в том сезоне в основном составе. Количество игроков было большим, а качество игры – низким, Никак не могли боевой состав создать. Вот мы и оказались в первенстве аж на седьмом месте, а «Спартак» повторил свой успех, вновь став и чемпионом и обладателем Кубка СССР.

Стало ясно, что команда без каких‑ то коренных перемен не сможет выправиться. Три человека, приглашенные в конце 1939 года в московское «Динамо», сыграли большую роль в том, что коллектив наш в следующем сезоне преобразился до неузнаваемости: тренер Борис Андреевич Аркадьев, нападающие Сергей Соловьев и Николай Дементьев.

 

12345678Следующая ⇒

Поделиться: