Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология
Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии


О представительстве общественных организаций



Осень 1989 года выдалась тревожной. Заметно, по крайней мере, по тогдашним нашим представлениям, сокращалось производство, очищались полки в магазинах. То и дело возникали ситуации «товарного голода», когда из продажи на несколько дней полностью исчезали табачные изделия, сахар и т.д. К этому надо добавить обострение межнациональных проблем.

В этой ситуации важно было стабилизировать обстановку и обеспечить тем самым возможность продолжения политической реформы. Ключ к этому лежал в социально-экономической сфере, проблемы которой и оказались в центре Второго съезда народных депутатов СССР. В сложившихся тогда обстоятельствах особое значение приобретал доклад Председателя Совета Министров СССР «О мерах по оздоровлению экономики, этапах экономической реформы и принципиальных подходах к разработке 13-го пятилетнего плана». Он долго готовился, тщательно и придирчиво обсуждался и стал предметом длительных, острых прений на съезде.

Своими мыслями на этот счет я поделюсь, когда поведу речь об экономической реформе. А здесь нужно сказать о теме, которая составила «нерв» всей политической дискуссии, стала предметом ожесточенной полемики.

Это — представительство общественных организаций. На первый взгляд может показаться странным, почему хотя и существенный, но отнюдь не генеральный вопрос занял умы депутатов, побудил их несколько дней упражняться в красноречии. Причина в том, что за этой темой маячила другая, действительно фундаментальная, — о роли КПСС. Вопрос об отмене статьи 6 Конституции, закреплявшей практически монопольное господство Компартии, встанет на следующем съезде. В декабре же 1989 года была проведена своеобразная артподготовка.

Каков был наш замысел, когда шли на первые выборы. Имелось в виду депутатский корпус на две трети сформировать на основе всеобщего, равного и прямого избирательного права, а одну треть мандатов предоставить посланцам общественных организаций. И таким способом, при отсутствии многопартийности, обеспечить более полное выражение в нем позиций и взглядов всех основных социальных слоев, групп и общественных движений. Речь шла о своего рода учредительном собрании, призванном создать новый государственный порядок.

Помимо прочего, нужно было постараться, чтобы в составе депутатского корпуса была как минимум некая активная, инициативная часть, способная задать тон по-настоящему творческой и критической дискуссии. В противном случае съезд, при всех структурных изменениях, лишь повторил бы то, что делалось до того на заседаниях Верховного Совета.

Ну и, наконец, нужно принять во внимание, что мера эта с самого начала задумывалась как временная, нечто вроде стартера, предназначенного завести мотор реформ, после чего самому заглохнуть. Разумеется, в тот момент это не афишировалось, ибо так можно было дискредитировать идею и обесценить ее в зародыше. Но смею заверить, что именно это имелось в виду. Когда же осенью 1989-го вновь развернулась по этому вопросу дискуссия и даже было внесено предложение не иметь представительства общественных организаций в республиках, то я, как, впрочем, и другие члены руководства, считал, что не произойдет ничего страшного, если это предложение будет принято. Было решено: пусть сами республики решат этот вопрос.

Второй съезд народных депутатов запомнился и печальным событием — смертью Андрея Дмитриевича Сахарова. Съезд почтил его память, прервал работу, и народные депутаты присоединились к огромной процессии, проводившей в последний путь этого выдающегося ученого и гражданина. А в зале с тех пор осталось незанятым кресло, на котором в дни заседаний всегда лежал букетик цветов...

«Сахаров и ему подобные»

В самом конце съезда произошел и такой эпизод. Ко мне подошел Алесь Адамович, которого я знал хорошо как писателя, общественного деятеля, гуманиста, неистового борца против ядерной угрозы. Он высказал сожаление, что не смог выступить на съезде, и передал мне текст речи. Раиса Максимовна сохранила его в нашем архиве. Работая над мемуарами, я вновь перечитал выступление Алеся и решил его полностью включить в свою книгу.

«Алесь АДАМОВИЧ.

«Сахаров и ему подобные»... — так выразился один из ораторов Первого съезда народных депутатов во время печально знаменитого «антисахаровского митинга большинства», иначе не назовешь то заседание.

Кто же это «ему подобные»? Выступавший имел в виду кого угодно, но, конечно же, не Горбачева. А вот в общественном сознании современного мира именно эти имена все чаще ставятся рядом. Нет, не по обязательному сходству позиций: они нередко дискутировали по острым вопросам, когда раскалывалось мнение беспокойного первенца перестройки — Съезда народных депутатов.

Но если иметь в виду их, Сахарова и Горбачева, исключительную роль в процессе перестройки — в этом они действительно «подобные».

Именно Сахаров, как никто у нас, прокладывал пути перестройке, формулировал основы нового мышления и нового чувствования, подталкивал политиков в сторону моральных решений в делах международных и внутренних. Интеллектуально и морально перестройка вызревала под сильнейшим воздействием этой личности.

И именно Горбачев сделал назревшую в обществе потребность политической реальностью, а новое мышление — государственной политикой. И вызволил из брежневской ссылки того, кто так нужен был набирающему силу процессу.

История, судьба уготовили Сахарову тяжелейшие испытания, но под конец жизни одарили его заведомо победоносной ролью: выражать чистую, незамутненную политической конъюнктурой истину правового и гуманитарного обновления.

С Горбачевым история и судьба распорядились в несколько иной последовательности: именно взятое на себя бремя перестройки сделало политическую жизнь его по-новому сложной, трудной. Испытанием не только воли, взглядов, но и натуры. Вот о последнем, о натуре, хотя об этом у нас не принято рассуждать, пока политик на арене, пока он фигура действующая, — о ней и пойдет речь. В связи с вещами, конечно, более поддающимися определению, уловимыми.

Когда Михаил Горбачев и Рональд Рейган встретились в Рейкьявике и не сумели договориться о том, как остановить сползание мира в ядерную пропасть, различная реакция двух лидеров на этот печальный факт впервые заронила мысль: миролюбие Горбачева более чем политика, система взглядов, в этом — его натура. Не будь это так, не выдержать бы Горбачеву глухого сопротивления его усилиям двух закостеневших в милитаристском недоверии и оцепенении структур, их и нашей.

Но отчего то, что так здорово сработало, срабатывает в масштабах всего мира, почему не получается у себя дома? Кто и что тут виной: история, традиция, ситуация, конкретная политика, какие-то ошибки, просчеты? Скажу сразу: я не в состоянии ответить на этот вопрос достаточно определенно. Но хотя бы поставить его.

Оценивая положение в стране и действия лидера перестройки, кое-кто уже рассуждает: да, он начал, спасибо, но на данном этапе надо бы действовать решительнее и жестче. А он то ли не умеет, то ли не хочет. Чтобы действовать решительнее, я тоже прикидываю: хорошо бы, пора! А вот что жестче?.. Тут надо еще подумать. И не только потому, что в истории нашей слишком замешено все было именно на жесткости, насилии, прямой жестокости. А к чему пришли?

Говорят, что можно и разумно обходиться с механизмом насилия. А уж если надо, то и кровь пролить: без этого большая политика никогда не делалась, не обходилась. Вот даже Хрущев от этого не ушел — в Венгрии, в Новочеркасске. Защищая, думалось ему, социализм. История уже оценила случившееся. Подавил-то, оказывается, революцию, а не контрреволюцию (в Венгрии). И кровью залили попытку новочеркасских рабочих подтолкнуть его же перестройку в сторону политических преобразований. (То, что сегодня шахтеры сделали, делают.) Ну а Брежнев, тот сдуру задушил в самой колыбели — в майской Чехословакии 1968 года — и нашу тоже надежду на хоть какое-то обновление впадающей в маразм системы.

Не в искупление ли прежних кровавых дел (о предшественниках, вроде Сталина, уже и не говорю) история распорядилась дать нам в лидеры человека, который всем поведением своим говорит: «Лучше я уйду, но крови не пролью. И стучать кулаком не буду». Хотя иногда и стукнет, когда уж очень просят, прямо-таки умоляют, когда истосковавшись: ну как же без этого, не обойди милостью! Пусть и по нам, но главное, по ним стукни!

И вот вопрос: а возможно ли в нашей стране что-либо сделать с такой натурой, психологией, философией поведения — без хорошего кулака? Да просто не поймут этого, а то и уважать перестанут. Вот как Сталина уважали!

Не расценят ли (и не расценивают ли) многие как слабость принцип личного демократизма и нежестокости в стране, приученной самой историей совсем к другим типам лидеров?

Но почему даже Рейган не расценил очевиднейшую уступчивость в делах, очень даже рискованных, как слабость, даже проклятые империалисты не решились воспользоваться этим нам во вред, а тоже взялись добросовестно, как клопов, давить свои «першинги»? А уж про то, как относятся к «Горби» народы других стран, даже напомнить невозможно, не впадая в невольный грех как бы подхалимажа.

Загадка, да и только. Там вон как срабатывает ставка Горбачева на ненасилие. Внутри же: как бы совсем другие мы люди, народы. Или страна действительно в таком тупиковом положении, что «по-хорошему» из него уже не выйти?

Не знаю. Но признаюсь: так не хотелось бы, в плане даже историческом, потерять единственного лидера, отвергнувшего принцип, метод кулака и жестокости, чтобы приобрести в его лице или в ком-то другом еще одну разновидность нам столь знакомых «мясников» и «лесорубов», от которых люди отлетали, как щепки. Так и хочется попросить: не поддавайтесь нам, Михаил Сергеевич, ни на шантаж справа, ни на укоры слева — действуйте решительнее, может быть, увереннее, но именно своими методами и средствами! Человеческими. Так хочется стать наконец людьми.

И потом, успех-то все-таки потрясающий, даже уникальный. Случайно такой прийти не может. Без одного выстрела, а наоборот, гася их, выстрелы (в Афганистане и других регионах), без единой угрозы «сокрушительно ответить». Без всякой демонстрации военных мускулов так повернуть всю мировую политику в пользу собственному народу, а может быть, и историю повернуть, как не удавалось, даже проливая моря крови, никому, — разве это не убеждает, что принцип примирения и учета общих интересов сегодня самый верный, а может быть, и единственный путь к общему спасению? И действует он необъяснимо безотказно.

Но только не внутри страны. Тут даже либералы уже предлагают лидеру перестройки и обновления тогу... диктатора. Мечтая, правда, о просвещенном диктаторе. О холодном огне, о горячем льде.

А может, действительно «кадры решают». Очень уж заметно различие «команд»: внешнеполитической и, так сказать, «внутренней». Именно вторые так настороженно, а то и открыто неодобрительно относятся к приоритету общечеловеческих ценностей над классовыми. Так стоит ли удивляться, что они и в населении будут разжигать «классовую зависть» к тем, кто хотел бы жить лучше, работая лучше? И не станут они поспешать с радикальными законами о собственности, земле, печати.

Вообще с теми, кто составляет «команду» или «команды» лидера перестройки, много непонятного. Исчезают фигуры одиозные, еще с брежневских времен, народ аплодирует Горбачеву. А потом разводит руками, когда видит, кого берут на смену. Или все из одной «корзины», как объяснил мне один знающий человек, не очень-то повыбираешь? А то вот еще: известный всем своей решительностью человек уверенно пообещал руководить нами еще пять лет. Так и хочется попросить: а нельзя ли пятилетку за два года? Но посмотришь на новые, восходящие кадры, на площадях рвущие по-моряцки, по-пролетарски обкомовские дубленки на груди и предлагающие себя на место тех, — задумаешься. Те, по крайней мере, никого уже обмануть не могут. А у этих запас слов и демагогии, и цинизма побогаче.

Короля делает его окружение. И лидера — тоже. Какого лидера перестройки, обновления может делать в глазах народа подобное окружение? Лишь подрывать его авторитет.

Обновление партии необходимо. Но за счет ли этих? Время покажет, найдется ли внутренняя демократическая энергия, чтобы совершить прямо-таки вулканический выброс из самых глубин партии — туда, наверх, к Горбачеву.

Съезд народных депутатов высказывал беспокойство: соберемся снова, а нам из ЦК скажут: мы отозвали нашего депутата — вашего Председателя Верховного Совета. Нас, мол, он не устраивает. Предлагались различные поправки к Конституции, чтобы оградить страну от таких неожиданностей, а Председателя Верховного Совета от аппаратного давления. И они действительно нужны, такие гарантии от своеволия партаппарата.

Когда президент защищен будет и руки не будут связаны для радикальных политических и экономических реформ, а у народа, у страны, в свою очередь, будут гарантии от чрезмерной единоличной власти (нужны, нужны нам в ближайшем будущем прямые всенародные выборы президента, наделяющие его твердой властью, но и строго ограничивающие сроком и народным волеизъявлением, а также действительно работающий нормальный парламент! ), когда придем к этому, возможно, обнаружим, что мы лучше, чем сами о себе склонны думать. Что нам нужен вовсе не грохающий перед носом кулак, а как раз то, что все еще не умеем ценить сегодня. Не будем думать о себе слишком плохо, раз среди нас могут рождаться, быть такие люди, как Андрей Дмитриевич Сахаров.

Декабрь 1989 года».


Поделиться:



Последнее изменение этой страницы: 2019-06-08; Просмотров: 178; Нарушение авторского права страницы


lektsia.com 2007 - 2024 год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! (0.017 с.)
Главная | Случайная страница | Обратная связь