ДУМСКИЕ КОММУНИСТЫ ВПЕРЕДИ ВСЕХ

 

6 июля 94-го года кинорежиссер Станислав Говорухин, ставший депутатом Думы, предложил пригласить Солженицына после его путешествия по стране выступить на заседании Думы. Предложение отклонили. Говорухин вроде бы успокоился. Но тут возник депутат И. Братищев, профессор. Он настоял на повторном и притом непременно поименном голосовании. А против поименного наши депутаты, наши отцы Отечества никогда не могли устоять. И тот, кто только что голосовал «против», теперь в страхе, что будет зачислен в сталинисты, трусливо проголосовал «за». Предложение приняли.

Поступок Говорухина понятен: он такой же, как Солженицын, оголтелый и неграмотный антикоммунист, да еще и автор приторного фильма о нем. Словом, человек старался за своего. Но Братищев!.. Ведь он же коммунист и, надо полагать, согласовал свое непустячное предложение с зюгановской фракцией, которую, судя по всему, не смущает, что антикоммунист и антисоветчик № 1 поднимется на трибуну благодаря только их, коммунистов, стараниям.

Непостижимо! Неужто им, думским коммунистам, мало, что уже давно, а особенно последние десять лет, их все об стол да об стол физиономией, и главнейшую роль в этом играет именно он, кого они пригласили. Неужто мало им тех коммуннофобских и антисоветских бредней, что читали они у Солженицына, и оплеух, от него полученных, и теперь позарез нужно им все это еще и услышать с государственной трибуны собственными ушами, еще и подставить очеса свои под извержение будто бы Божьей росы, еще и схлопотать новую затрещину. Что ж, готовьте свои ланиты, полупочтеннейшие. По вашим заслугам в Думе вы получите все, если вам мало того, что услышите от Солженицына в выступлении по телевидению, которое уже обещано А. Яковлевым. Вот ваша эволюция: вы уже наперегонки с Яковлевым!

Может быть, вам посчастливится еще раз собственными ушами услышать и то, что Солженицын в дуэте с Жириновским уже пропел по поводу расстрела предшественника вашей Думы: «Естественная и закономерная акция…»

Я думаю, что было бы гораздо полезней пригласить вам, полупочтеннейшие, не Солженицына, а артиста Михаила Ульянова. Он когда-то прекрасно прочитал по радио весь «Тихий Дон». Это было незабываемо. Так вот, пусть бы он, мастер шолоховских текстов, в счет покаяния за свои грехи последних десяти лет с чувством, с толком, с расстановкой прочитал бы для ваших тугих ушей письма Шолохова о Солженицыне. Хотя бы вот эти строки:

«Прочел Солженицына „Пир победителей“ (пьеса в стихах) и „В круге первом“. Поражает, если можно так сказать, какое-то болезненное бесстыдство автора… Что касается формы пьесы, то она беспомощна и неумна. Можно ли о трагедийных событиях писать в опереточном стиле да еще виршами такими примитивными, каких избегали даже одержимые поэтической чесоткой гимназисты былых времен! О содержании и говорить нечего. Все командиры русские и украинец либо законченные подлецы, либо колеблющиеся и ни во что не верящие люди. Как же при таких условиях батарея, в которой служил Солженицын, дошла до Кенигсберга? Или только персональными стараниями автора?

Почему осмеяны солдаты-русские и солдаты-татары? Почему власовцы — изменники родины, на чьей совести тысячи убитых и замученных наших, прославляются как выразители чаяний русского народа? На этом же политическом и художественном уровне стоит и роман «В круге первом».

У меня одно время сложилось впечатление, что Солженицын — душевнобольной человек. Что он, отсидев некогда, не выдержал тяжелого испытания (Шолохов не был осведомлен об истинной тяжести испытания. — В.Б.) и свихнулся… Если это так, то человеку нельзя доверять перо: злобный сумасшедший, потерявший контроль над разумом, помешавшийся на трагических событиях 37-го года и последующих лет, принесет огромную опасность всем читателям и молодым особенно.

Если же Солженицын психически нормальный, то тогда он по существу открытый и злобный антисоветский человек. И в том, и в другом случае Солженицыну не место в рядах ССП. Я безоговорочно за то, чтобы Солженицына из Союза писателей исключить».

Так писал великий писатель в 1967 году. В последующие годы болезненное бесстыдство, «злость и остервенение», лживость и наглость Солженицына только возросли. Спустя два с лишним года после шолоховского письма его из Союза писателей исключили. Но когда ельцинский режим полностью оправдал его, присудил Государственную премию и принялся усиленно уговаривать вернуться в Россию, свободолюбивые и гордые руководители Союза писателей, так высоко чтущие Шолохова, что даже учредили и премию в его честь, тоже отказались от всех упреков Солженицыну, извинились перед ним за свое былое тупоумие и стали умолять вернуться в лоно Союза писателей.

Тут нельзя не вспомнить, что в декабре 1962 года после известного правительственного приема на Ленинских горах деятелей литературы и искусства Солженицын писал Шолохову: «Глубокоуважаемый Михаил Александрович! Я очень сожалею, что вся обстановка встречи помешала мне выразить Вам мое неизменное чувство: как высоко я ценю автора бессмертного „Тихого Дона“…» Увы, указанное чувство вовсе не оказалось неизменным. Позже Солженицын присоединился к тем (и даже субсидировал их), кто с пеной у рта уверяет нас, что «Тихий Дон» написал не Шолохов.

Н. Решетовская написала о Солженицыне две книги. Вторая, недавняя, называется «Обгоняя время». Очень точное заглавие! Да, вся мерзость нынешнего времени — пещерный антикоммунизм и малограмотная антисоветчина, злобность и лживость, цинизм и нахрап, религиозное ханжество и предательство — все это уже давно было явлено миру в образе Солженицына.

И вот с бородой под Достоевского, во френче под Керенского резвой походкой марксиста-футболиста Бурбулиса взбежал Солженицын на высшую в державе трибуну и, то заглядывая в бумажку, то, обуреваемый скорбью и гневом, закрывая глаза и ударяя себя ладонью по лбу, произнес долгожданную впередсмотрящими коммунистами речь. Что же он сказал?

На первый взгляд может показаться, что это был заурядный, надоевший всем литературно-патриотический треп, как сказал в газете «Завтра» мой добрый приятель Николай Анисин. Ну, в самом деле, вроде бы все тут было давно знакомо, до оскомины известно, до зевоты банально, до судорог избито.

Начать хотя бы с того, как обильно и проникновенно говорил оратор о своих неусыпных трудах на благо родины и о своей пророческой прозорливости: «Я четыре года назад говорил и повторяю сегодня.. Я отмечал… Я неоднократно повторял…. Я предупреждал… В свое время я посвятил этому много выступлений… Я за расцвет культур всех наций… Я находил ключ…» Как старался человек! Ну, просто из кожи лез в своем заокеанском поместье. И чего добился? А ничего. Не послушались учителя и пророка. Именно тут оратор первый раз закатил глаза и шлепнул себя ладонью по лбу: «Я издали наблюдал это — сердце разрывалось!»

И на великом пути своем из вермонтского поместья в троице-лыковское, что в правительственной зоне Подмосковья, тоже не знал народный печальник отдыха: «Я ехал и видел… Я контактировал… Я встречался… Я столкнулся… Я насмотрелся… И везде говорил… Я везде отвечал… Я везде спорил… Я везде отрицал…» Каков же итог? Опять не хотят слушать! Ну, что делать с этими тупыми соотечественниками? И вот уже нынешние дни. Прекрасно, роскошно новое поместье, но… «Я брал цифры и видел… Я прочел… Я думаю… Я рассматриваю… Я сознаю… Я не вижу другого выхода… Я не могу скрыть огорчения!..» Тут он, оратор, еще разок врезал себе по лбу и присовокупил: «Я больше всего хотел бы сказать о будущем грядущем…» И так без конца: я… я… я…

Оратор якнул раз тридцать или сорок. Что ж, неплохой результат для закрытых помещений. Но сегодня нас этим уже не удивишь: за двадцать лет отсутствия Солженицына выросло новое поколение незаурядных мастеров этого вида спорта. Например, не так уж давно А. Собчак и Д. Волкогонов показывали более высокие результаты. Словом, ничего нового, несмотря на все старания.

А взять сам язык, каким была произнесена речь. Как известно, Солженицын считает себя великим знатоком русского языка и очень любит упрекать других в отсутствии чутья к нему. Но, боже милостивый, сам-то как говорит и пишет! Мне уже приходилось отмечать это. Дело у него доходит до элементарного непонимания смысла иных русских слов и неправильного их употребления. Надо, допустим, сказать «ухом не вести», а у него — «рылом не вести», надо «ехать верхом охлюпкой» (без седла), а у него — «охляблью» и т.п. И вот, будучи полным глухарем, он самоуверенно поучает других.

Все это мы видели и в его думской речи. По поводу выражения «субъект федерации» Солженицын язвительно воскликнул: «Великолепное слово!» Учитель не понимает, что это специфический термин, который, конечно, неуместен в поэме о любви, но имеет полное право на существование в сфере государственно-правовой, административной. Такой же глухаризм писатель обнаружил, встретив аббревиатуру ГПУ (главное правовое управление). «Надо же настолько потерять чувство языка!» Это, мол, совсем рядом с ОГПУ. Правильно. Но при чем здесь чувство языка? Тут простое совпадение, каких встречается немало, и порой гораздо более разительных. Был, скажем, Александр Македонский и есть Александр Солженицын. Был Владимир Красное Солнышко и есть Владимир Жириновский. Был поэт Борис Пастернак и есть Борис Абрамович. Что из таких фактов следует?

Когда-то Владимир Солоухин, единомышленник Солженицына, сильно гневался по поводу сокращений и аббревиатур в современном русском обиходе. Фи, говорил он, какая гадость все эти ГАБТ, МХАТ, МГУ… (ОГПУ, НКВД, КГБ он осторожно обходил). И видел в этом неуважение советской власти к русскому языку. Как жаль, что тогда никто и этого народного печальника не спросил: читал ли он церковную литературу, хотя бы церковный календарь, и что означают там, допустим, «еп» или «ап»? Оказывается, «епископ» и «апостол». А «св.» или «сщмч»? Оказывается, «святой» и «священномученик». Ну, а что такое, наконец, аббревиатурка БМ, столь похожая на БМП — боевая машина пехоты? Оказывается, «Божья Матерь». Так что не по тому адресу метал Солоухин свои пламенные стрелы гнева, совсем не по тому.

Стыдя других за отсутствие чувства языка, свою речь оратор, как это у него водится, обильно насыщал речениями такого рода: «…экономическая самостоятельность масс… народные массы в шоке… в массах белорусского народа… наилучший профессиональный элемент… миграция ущемляет коренное население в имущественных объектах… я контактировал». Да это же русскоязычный Чубайс или Гайдар! Это Бурбулис! Старовойтова! Новодворская!.. Ну, мыслимо ли вообразить Шолохова, Леонова, Твардовского, пишущих или произносящих «Я контактировал…»?

Или вот: «эллипсоид власти». Газетные грамотеи тут же подхватили: «Эллипсоид! Эллипсоид!» Ах, как выразительно! Да почему? Ведь это тело, образованное вращением эллипса вокруг одной из двух его осей. В первом случае получается нечто вроде огурца, в другом — вроде репы. Что тут может напомнить власть, ее строение? Разве не больше подошли бы конус или пирамида власти?

А рядом с этими «эллипсоидами», «элементами», «объектами», «функциями», «компетенцией», «контактами» в речи красовалось нечто, по убеждению оратора, кондово-русское: «мы все на прогляд», «внагон слали письма»… И общее впечатление такой неуклюжести, как у коровы на льду.

Дело здесь в том, что своего языка, как, допустим, у трех помянутых выше классиков советской литературы, у Солженицына никогда не было. Поэтому, не получив с детства собственной прочной языковой базы, он очень восприимчив к разного рода языковым веяниям, к моде. Так, в 20 — 30-е годы у нас, о чем уже говорилось, были в большом ходу сокращения слов: нацмен, нарком, краском и т.п. Это веяние долго сказывалось в языке Солженицына. Мы у него то и дело встречали: стройучасток… хоздвор… цемзавод… замдир… военлет… и т.п. Видимо, недавно прочитал «Пирамиду» Леонова. Там колоритнейший персонаж старый циркач Дюрсо частенько говаривает так: «Когда деньги и здоровье кончаются немножко раньше жизни, это создает некоторое неудобство…», «Под шумок сойдет немножко мистики…», «Сбоку виден немножко красный фонарь» и т.п. Вот и в думской речи Солженицына мы неожиданно услышали: «Мы с ним еще будем немножко консультироваться… Я немножко прочту… Стало немножко восстанавливаться…»

Ко всему этому следует добавить, что ведь иные места речи и уразуметь-то мудрено. Сказал, например: «У земства наиболее широкая компетенция внизу. Но оно (земство) растет вверх, до всероссийского уровня, хотя тут компетенции и функции его уменьшаются…» Ясно? Земство растет, а компетенции его уменьшаются. Как видно, ничего тут не поняв, другая газета опубликовала такой вариант этого пассажа: «У земства наиболее широкая компетенция внизу, но она (компетенция) растет кверху до всероссийского уровня, хотя тут компетентные функции ее (компетенции) уменьшаются». Понятно? Не земство растет, как в первом варианте, а его компетенция, и уменьшаются при этом не компетенции и функции земства, а компетентные функции самой компетенции. О, господи! И он нас учит…

Или: «Власть государственная не может вообще никогда быть источником народной жизни». Покажите мне хоть одного человека, который думал бы, что Ельцин и Черномырдин источники его жизни. Еще об этом же: «Правительственная власть не должна распространяться на области, где свободное дыхание людей и их самоопределение». Ах, до чего красиво! Но что такое «свободное дыхание» и где оно есть, а где нет? Скажи внятно и четко. Нетушки… Небезопасно. Боже милостивый, и он еще язвит о «советском обморочном сознании»! Это и есть образцы именно обморочного сознания.

Едва ли Александр Исаевич посетует на то, что я так много внимания уделил языку его выступления. Ведь язык — его конек, его любимейшая тема, область, в которой он считает себя абсолютным чемпионом, как Юрий Власов когда-то в тяжелой атлетике.

Языковым чудесам и фантазиям в речи Солженицына, как всегда, успешно сопутствовали не менее красочные чудеса и фантазии иного рода — биографические, исторические, философские и т.д. Начать хотя бы с собственного жития. Уверял, например, вспоминая 1945 год, будто ему лично «было понятно уже тогда, что коммунизм обречен». Но М. Розанова, писательница-эмигрантка, на встрече в Литературном институте недавно сказала: «Мне кажется, Александр Исаевич живет в вымышленном мире… В эмиграции он выпустил статью, которая называлась „Скоро все увидим без телевизора“. Это была статья о грядущей победе коммунизма во всем мире. Одним из его тезисов в эмиграции был „Третья мировая война уже проиграна коммунистам“. Вот его политические воззрения тех времен».

Тех времен! То есть 70 — 80-х годов. Что же сказать о 45-м? Те чудаки, которые читали «Архипелаг ГУЛаг», может быть, помнят рассказ автора о том, как тогда, в заключении, он храбро сражался со священником Дивничем в защиту марксизма-ленинизма.

В страхе перед победой коммунизма во всем мире Солженицын-эмигрант делал все, что мог, дабы как можно больше помешать этому все-таки, или хотя бы отсрочить. Призывал американцев вмешиваться в наши дела, лгал, фальсифицировал, проклинал, поносил… Не мог удержаться от этого и в думской речи: «большевистские десятилетия… семьдесят лет вымарывания… советское обморочное сознание…» Но, как всегда, концы с концами у лжеца не сходятся, тут же сам себя и опровергал, вынужденно упомянув о том, что «падают наша передовая и блистательная наука, наше образование, медицина». Откуда же они взялись, передовые и блистательные, за семьдесят лет вымарывания и обморока? Ведь то ли уже не соображает, как выглядит при этом разглагольствовании, то ли так развратила его безответность коммунистов.

Надо, однако, признать, что на думской трибуне Солженицын вел себя приличнее, скромнее по отношению к коммунистам, чем во время путешествия из Владивостока в Москву.

Так, коснувшись проблемы преступности, террора, он обвинил всех в неспособности бороться с ними и воскликнул: «А Столыпин в 1906 году вот такой же начинавшийся хаос, вот такой же вихрь безумной преступности остановил в пять месяцев!» Во-первых, хаос был в стране вовсе не «вот такой же»: существовало единое и гораздо более обширное государство с четкими, твердыми границами, была сильная дисциплинированная армия, а у власти хотя тоже нередко находились бездарности и ничтожества, взяточники и предатели, но не столько же их было, как ныне! Во-вторых, ну как можно выставлять здесь Столыпина за блистательный образец, как героя борьбы с преступностью, если даже сам он, председатель Совета министров и министр внутренних дел, двенадцать раз подвергался покушениям и в конце концов (Лев Толстой предупреждал его об этом в письме) был убит. И притом не в темном лесу, а в императорском театре в присутствии самого царя и всей его свиты. Смешно же утопленника выдавать за чемпиона мира по плаванию и призывать учиться плавать ни у кого другого, а именно у него.

Много столь же возвышенных, как о Столыпине, слов услышали мы о земстве. О, говорит, вы не знаете, что такое земство! Это такое дело! При нем, говорит, в России не было никакого лихоимства, ни малейших злоупотреблений, вот введем мы его, и «никакая коррупция не станет у нас возможна… Земство — единственная возможность реализовать в действии потенциал народной энергии, сознания и силу народа… Весь путь земства впереди». Вот так же Хрущев говорил о кукурузе: посеем мы ее всюду — и настанет коммунистический рай! У кукурузы великое будущее!

Но подобно тому, как в Архангельской и Вологодской областях ничего не вышло с кукурузой, так в конце концов рухнуло и земство: «Большевики земство раздавили». Да, но при этом они лишь завершили дело, начатое царями: «Увы, уже в петербургский период земство начали подавлять. И сильно подавили». Почему — оратор не объяснил. А о большевиках сказал: «раздавили как самого вредного себе соперника». И тут пора сказать о том, какой же смысл вкладывает оратор в это слово. Сперва определил так: «Земство — это термин, который существует много веков. Земство — это совокупность всех людей, живущих на данной земле». И что же, вот эту многовековую «совокупность всех людей» сначала цари, петербургские сановники, а потом большевики давили, давили и, наконец, раздавили? Нет, оказывается, о многовековости земства сказано лишь для пущего посрамления большевиков, а конкретно оратор имел в виду всего лишь местное самоуправление, введенное, как известно, «Положением о земских губернских и уездных учреждениях» 1 января 1864 года, о котором он умолчал. Учреждения эти, как писал в записке на имя царя министр внутренних дел Ланской, имели ясной и твердой целью «вознаградить дворян за потерю помещичьей власти» в результате отмены в 1861 году крепостного права. Вознаградить и, следовательно, усилить с их стороны поддержку царизма. Посредством имущественного ценза им была предоставлена привилегия на выборах. В результате как в уездных земских собраниях, так особенно и в губернских дворяне, землевладельцы составляли абсолютное большинство. Позже, в 1890 году, когда дворянство несколько обеднело, имущественный ценз при выборах в уездные земские собрания был дополнен сословным, что еще более укрепило положение там дворянства. Естественно, что такие учреждения в революцию 1905 года ассигнуют значительные средства для борьбы с крестьянским движением, просят центральную власть об усилении репрессий, о присылке войск, о принудительном взыскании с крестьян недоимок и т.п. А после Октябрьской революции эти славные учреждения энергично содействовали контрреволюции. Так, осенью 1918 года на своем съезде в Киеве представители «Земско-городского союза» признали генерала Деникина, приветствовали интервенцию и т.д. Словом, земство оказалось не «вредным соперником» советской власти, а лютым врагом ее. Что же в этом положении оставалось делать большевикам, если они хотели сохранить свою власть? Они поступили точно так же, как теперь по тем же соображениям Ельцин поступил с советами. И вот Солженицын, умалчивая о разного рода драматических обстоятельствах, предлагает восстановить земские учреждения. При этом — ни слова о том, как они будут формироваться. Путем цензовых выборов? Или прямым назначением из Кремля? Ясно, что в обоих случаях они станут не «вредными соперниками», а верными друзьями нынешнему режиму, его цепными псами. И «Правда», даже не задумавшись об этом, не задав себе никаких вопросов, а слепо веря, видно, одному из своих авторов, что перед ней «отец нации», на другой же день после его выступления в Думе возгласила устами одной своей штатной коммунистки: «В земствах спасение России». Не менее того.

 

 

Спасибо, что скачали книгу в бесплатной электронной библиотеке RoyalLib.ru

Написать рецензию к книге

Все книги автора

Эта же книга в других форматах

⇐ Предыдущая42434445464748495051

Поделиться: