К счастью, и Валентин Михайлович Бережков подтверждает в своих мемуарах официальный прилет английского лидера. Это чтобы не подумали, будто бы это второй визит Черчилля в 1944 году.

«Вскоре после семи часов машина Черчилля, миновав Красную площадь, въехала через Спасские ворота в Кремль и остановилась у здания Совета Народных Комиссаров под вычурным навесом крыльца, через которое обычно входил в свои апартаменты Сталин. Британского премьера сопровождали Аверелл Гарриман, посол Великобритании в СССР Арчибальд Кларк Керр и переводчик Денлоп. Павлов в качестве официального переводчика с советской стороны встретил всю группу у входа, провел на второй этаж и дальше по коридору в кабинет главы советского правительства.

Меня тоже вызвали туда для записи беседы незадолго до прибытия гостей. Мое появление служило своеобразным сигналом о том, что иностранцы явятся с минуты на минуту. Сталин и Молотов прервали беседу, связанную с визитом британского премьера. Я услышал лишь последние слова Сталина: — Ничего хорошего ждать не приходится.

Он выглядел угрюмым и сосредоточенным. На нем был обычный китель полувоенного покроя, к брюкам, заправленным в кавказские сапоги, давно не прикасался утюг. Открылась дверь, и в проеме появилась тучная фигура Черчилля. Он на мгновение задержался, огляделся вокруг. Его взгляд скользнул по висевшим на стене портретам прославленных русских полководцев — Александра Невского, Кутузова, Суворова, по увеличенной фотографии Ленина и, наконец, остановился на Сталине, неподвижно застывшем у своего письменного стола и внимательно рассматривавшем заморского гостя. О чем он мог думать в этот, несомненно, исторический момент? Испытывал ли он удовлетворение от того, что к нему в Кремль пожаловал лидер британских тори, никогда не скрывавший неприязни к созданной Сталиным системе? Разумеется, только чрезвычайные обстоятельства вынудили Черчилля приехать в Москву. До нападения гитлеровской Германии на Советский Союз Великобритания находилась в отчаянном положении. Сам Черчилль допускал возможность оккупации нацистами английских островов, обещая в таком случае продолжение борьбы с территории Канады. Советско-германский вооруженный конфликт коренным образом изменил обстановку. В Лондоне вздохнули с облегчением. Чем дольше этот конфликт продлится, тем больше у Англии шансов избежать вторжения и, в конечном счете, оказаться в числе победителей. Но пусть Черчилль не обольщается — так просто русские не гарантируют успех. Ему придется тоже потрудиться и пролить кровь. Если он собирается торговаться о втором фронте, надо ему показать, что это чревато опасностью и для Британии. Сохраняя суровое выражение лица, Сталин медленно двинулся по ковровой дорожке навстречу Черчиллю. Вяло протянул руку, которую Черчилль энергично потряс. — Приветствую вас в Москве, господин премьер-министр, — произнес Сталин глухим голосом. Черчилль, расплывшись в улыбке, заверил, что рад возможности побывать в России и встретиться с ее руководителями».

Пусть читатель не обижается на большие вставки воспоминаний. Хотелось показать психологическую атмосферу событий тех драматических дней истории нашей страны.

У меня, по данной теме, есть возможность привести воспоминания одного мальчика — Сережи Хрущева. Очень умный мальчик для своих лет, с цепкой памятью. Родился в 1935 году, как раз за год до того, как Рузвельт «подарил» Сталину бронированный «Паккард». Вы, читатели, пожалуйста, не обращайте внимания на его детский возраст в то время, а лучше ознакомьтесь с тем, что он написал, будучи уже в очках и с брюшком, о своих довоенных годах.

«В Москве в жизни отца появилось еще одно нововведение — бронированный ЗИС -110 (правильнее ЗИС-115. — В.М.), последнее достижение автозавода имени Сталина. Еще до войны для членов Политбюро закупили в Соединенных Штатах бронированные «паккарды». Полагалась такая машина и отцу. Однако он в покушения не верил и к тому же любил простор, свежий воздух. Запирать себя в душную, тесную коробку он решительно отказался. Предпочитал открытую машину с надвигающимся на случай дождя брезентовым верхом. На ней отец и колесил вдоль полей украинских, волоча за собой тучу мелкой пыли. От нее он защищался специальным холщевым пыльником, плотно застегивающимся по самое горло. «Паккард» же одиноко скучал в гараже. Только при поездках в Западную Украину и Карпаты отец соглашался сменить автомобиль. Там шла настоящая война, на дорогах стреляли, показной храбрости отец не любил».

Я же предупреждал выше: не смотрите, что Сережа был маленьким мальчиком — все помнит! Особенно, про «Паккард». Также, неплохо Сережа ввернул, насчет того, что папа «в покушения не верил». Можно, конечно, и не верить, но от этого, ведь, покушения не исчезнут на белом свете. А если бы поверил? От кого бы папа прятался за бронированными дверьми автомобиля, — неужели от Сталина?

Надо напомнить, Сергею Никитичу, что все политические процессы середины 30-х годов прошли под знаком, именно, покушений на членов Советского правительства и Политбюро. Понятно, что он, в то время, был маленьким и газет не читал, а когда вырос, стало, видимо, не до них. И так, все интересное узнавал от папы. А спросить зятя Аджубея, тот, как-никак был главным редактором «Известий», видимо, постеснялся. А зря! Алексей Иванович много чего мог порассказать: все же был близок к газетному делу. А может, Сергей Никитич папиных сказок наслушался о Сталине и сам поверил в сказанное отцом, как в прописную истину?

«В Москве царили иные законы. Сначала все шло как и раньше, от настойчивых предложений охраны пересесть в бронированную машину отец отмахивался. Но однажды во двор дачи въехал ЗИС, чем-то неуловимо отличавшийся от привычного. Такой и не совсем такой. Я, как всегда, встречавший отца, взялся за ручку дверцы. Она повернулась, но дверь не поддавалась. Я приналег (То есть, слегка навалился. Правильнее, было бы сказать — потянул на себя. — В.М.), образовалась небольшая щелка, постепенно дверца приоткрылась. Тяжела и толста она оказалась неимоверно. Одни стекла толщиной сантиметров десять.

Из машины, покряхтывая, вылез недовольный отец. Как-то презрительно глянув на машину, бросил:

— Теперь на этой буду ездить. Заставили.

Кто заставил, он не договорил. Может, Власик пожаловался Сталину, и последовал однозначный приказ. Или отец сам счел неблагоразумным выделяться среди других облаченных в броню руководителей. Не могу сказать. Проездил он в этом броневике до марта 1953 года, а тогда уже бросил его навсегда.

Интересно, что его примеру последовал только Микоян. Остальные же члены коллективного руководства, особенно Ворошилов и Молотов, цепко держались за бронированные чудовища. Что, им за каждым кустом виделась жертва, жаждавшая отмщения? Или просто становилось не по себе, если между ними и окружающим миром не стояла непробиваемая стена? Так и доездили они до июня 1957 года, дальше броня уже не полагалась».

Я же говорил: не по годам развитый мальчик. Значит, ему в начале войны было 6 лет. Кроме того Сережа заболел, видимо, костным туберкулезом и был прикован к постели. Так что, насчет того, чтобы передвигаться не могло быть и речи. Пишет: «В самый интенсивный период формирования сознания я был исключен из детского общества. Кому нужен товарищ, накрепко привязанный к постели».

Это он после войны познакомился с ЗИС -110 и его бронированным собратом ЗИС -115. Но хочется помочь батьке в таком щекотливом деле, как покушение на Сталина, вот и старается подсуетиться насчет «Паккарда». А это было уже после войны, насчет поездок по Западной Украине. Затем тема плавно скользнула на ЗИС-115. До этого ездили на ЗИС -110. Сам же пишет, что очень похож новый бронированный — на старый, предыдущий. Папу, видишь ли, заставили ездить на броневике. А тот, упирается, какие, дескать, могут быть покушения на вождей в рабоче-крестьянском государстве? Чай, не в Америке с гангстерами, живем? Это их президентам покушения снятся и днем и ночью, поэтому и озаботились Сталину бронированный «Паккард» подарить. А мы и на ЗИСе с брезентовым верхом можем, с ветерком…

А как деликатно, Хрущев-младший, обошел дату смерти Сталина. Теперь, оказывается, можно ездить и на открытой машине. А кого бояться-то? Микоян за компанию с Хрущевым, тоже оказался, уж очень, «смелым». Они-то знали, кто есть настоящие заговорщики! Ведь, кроме их самих и прочих друзей, никакой другой оппозиции Сталину не было. Отсюда такая показная смелость. Но, в отличие от них, Молотов и Ворошилов знали, что угроза еще не миновала их жизни, пока они занимали высокие государственные посты и лишь с решением партийного Пленума 1957 года, когда карьера их рухнула, они перестали представлять угрозу Хрущеву и компании.

Потом, почему Сергей Никитич написал «за каждым кустом»? Разве, мало укромных мест, откуда можно выстрелить по машине? Или это чтобы отвести глаза от загородной дороги, где покушение может произойти? В 1953 году Сереже Хрущеву было 18 лет, и он уже многое понимал. Очень хорошо, кстати, описал психологическое состояние отца, тех роковых дней истории Советского государства, когда «умер» Сталин. Небольшой штришок.

«Уже совсем вечером позвонил Маленков, сказал, что со Сталиным что-то случилось. Не мешкая, отец уехал… Некоторое удивление вызвало скорое возвращение отца, он отсутствовал часа полтора-два. Однако вопросов никто не задавал, он молча поднялся в спальню и вновь углубился в свои бумаги. Когда он уехал вторично, я уже не слышал, наверное, лег спать. На этот раз отец не возвращался очень долго, до самого утра. Мы все еще ничего не знали. Только на следующий день он рассказал, что Сталин болен, состояние очень тяжелое и они с Булганиным будут по ночам дежурить у постели больного на ближней даче»…

5 марта 1953 года отец возвратился домой раньше обычного, где-то перед полуночью…

Пока отец снимал пиджак, умывался, мы молча ожидали, собравшись в столовой. Он вышел, устало сел на диван, вытянув ноги. Помолчал, потом произнес:

— Сталин умер. Сегодня. Завтра объявят.

Он прикрыл глаза…

Отец продолжал сидеть на диване, полуприкрыв глаза. Остальные застыли на стульях вокруг стола. Я никого не замечая, смотрел только на отца. Помявшись, спросил:

— Где прощание?

— В Колонном зале. Завтра объявят, — как мне показалось, равнодушно и как-то отчужденно ответил отец. Затем он добавил после паузы: — Очень устал за эти дни. Пойду посплю.

Отец тяжело поднялся и медленно направился в спальню. Я был растерян и возмущен: «Как можно в такую минуту идти спать? И ни слова о нем. Как будто ничего не случилось!»

⇐ Предыдущая59606162636465666768Следующая ⇒

Поделиться: