А приказ командира — закон для подчиненного. Поэтому и оказался в кругу семьи товарищ Басистый. Но не дали ему выспаться досыта Германские фашисты.

«Ночью я проснулся от пушечной пальбы и тревожных гудков. Прислушался и мигом вскочил с кровати, поняв, что в Севастополе дается сигнал большого сбора. По такому сигналу флот немедленно принимает готовность к боевым действиям. Снова учения? Тороплюсь одеться и почему-то уже точно знаю — нет, тревога не учебная, для учебной не тот час.

— Война, Тамара! — говорю жене».

Вот пример настоящего командира для подражания. Сразу подумал, что началась война.

«Выскочил из дому и побежал с холма вниз, к берегу бухты. Бежал по непривычно темным улицам — повсюду в Севастополе было погашено уличное освещение. Спереди и сзади слышался топот ног — многие моряки по тревоге спешили на свои корабли.

Катер ждал у Графской пристани. На нем было уже несколько офицеров с «Червоной Украины». Приказал старшине немедленно идти к крейсеру, не дожидаясь остальных наших товарищей, тоже ночевавших на берегу (Понятное дело, в такое время корабль без командира. — В.М.).

— За ними сходите еще раз, — коротко бросил я.

Казалось, катер никогда так медленно не ходил. Наконец он стопорит ход у трапа, и я взбегаю на палубу крейсера. Сергиевский взволнованно докладывает:

— По большому сбору на корабле объявлена готовность номер один. К зенитным орудиям поданы боеприпасы. Есть распоряжение Военного совета флота: если над базой появятся чужие самолеты — открывать огонь.

С мостика говорю по телефону с командирами боевых частей. Все люди готовы к действию».

Голубчик, Николай Ефремович! Что за пушечная стрельба подняла Вас с постели. Неужели зенитчики разминались перед боем? Или стрельба из пушек тоже входила в сигнальную систему большого сбора?

Ну, что сказать в оправдание товарищу Басистому? Приходится фантазировать, да еще как! Какие лучи прожекторов на «темном» небе в четвертом часу утра? Притом, что данная июньская ночь самая, что ни наесть, короткая в году. Однако уже не исправишь написанное.

«Было уже более трех часов ночи, когда лучи прожекторов пронзили небо, крестиком засветился в них самолет. Ударили зенитки. Совсем недалеко, в районе Артиллерийской бухты, раздался мощный взрыв. «Крупными бомбят», — подумалось мне. Позднее мы узнали, что взорвалась сброшенная с самолета на парашюте морская мина. Вместо бухты она попала на берег и сработала как авиабомба.

…Один из самолетов летит над рейдом. Крейсер вздрагивает от выстрелов — наши зенитные пушки бьют боевыми снарядами. Потом стрельба смолкает, гаснут лучи прожекторов. На рейде и в Севастополе устанавливается тишина».

Остается добавить, что город, видимо, продолжил досыпать прерванный сон…

А что случилось-то? Подумаешь, упало несколько бомб на город. В войну и не такое случается. А насчет «боевых снарядов» к зенитным орудиям, это как понимать? Оправдание, что ли? Дескать, как хорошо, что успели заменить холостые на боевые после учений? А «вздрагивающий» от зенитных выстрелов крейсер? От страха? — что так и не смог привыкнуть на учениях, или слабость конструкции корабля? Что же тогда будет с крейсером, случись открыть стрельбу главным калибром? Конечно, можно много иронизировать по поводу неуклюжих попыток адмирала Басистого представить себя и команду крейсера находящимися в состоянии полной боевой готовности, но, ей богу, это довольно малопривлекательное занятие.

«Утром обстановка окончательно прояснилась. Из штаба флота был получен семафор: «Фашистская Германия напала на нашу страну». Напала. Не провокация, не какое-то недоразумение, а война».

Ну, как им из штаба «просемафорили», мы узнаем ниже, а сейчас хотелось бы подвести предварительный итог. Если отбросить в сторону все фантазии адмирала Басистого, то читается как дважды два, что ни о какой полной боевой готовности флота, о которой распинался нарком Кузнецов, и в помине не было. Даже, повышенная боевая готовность на корабле(ях) близко не стояла. Иначе, с чего бы это командир крейсера проложил курс к себе домой на вкусный ужин?

После случившегося налета немецкой авиации начинает рассказывать читателю, как вся команда стала дружно трудиться над приведением корабля в полную боевую готовность, которую, видимо, прервала бомбардировка. Время, читателю назвать постеснялся, и как в старые добрые времена ориентируется по солнцу. Наверное, впопыхах, забыл дома часы?

«Когда над Севастополем встало яркое солнце, я доложил командиру бригады крейсеров, что корабль к выполнению боевых заданий готов.

Первое боевое задание мы получили через несколько часов. Нам было приказано принять на борт мины и ночью вместе с другими кораблями выставить их в районе Севастополя…

Минеры крейсера во главе со своим командиром старшим лейтенантом Александром Давидюком отправились на береговой склад. Им предстояло принять мины, произвести предварительную подготовку к постановке, а затем на барже доставить их к борту крейсера.

Когда к кораблю подошла тяжело нагруженная баржа, на палубе закипела трудная и небезопасная работа. Краснофлотцы с величайшей осторожностью подхватывали висящие на грузовой стреле стальные шары, разворачивали их так, чтобы колеса тележки-якоря точно вставали на палубные рельсовые пути. Затем мины откатывали, выстраивали одну за другой и закрепляли. Всего на палубу было принято 90 мин — несколько меньше полной нормы».

Вот они наши злосчастные морские мины, «заботливо» оставленные на открытом воздухе. Повезло товарищу Басистому с товарищами, что «не накрыли» немцы склад с данными боеприпасами. Где бы были корабли и вспомогательные суда, типа этой баржи, когда поднялся бы «на воздух» боезапас флота? То-то Николай Ефремович озаботился после бомбежки немцев, сказав:

«Судя по всему, внезапный воздушный налет не имел успеха. Корабли на месте, корабли целы».

Данные мемуары вышли в свет в 1970 году, но уже, как видите, после «Воспоминаний и размышлений» Жукова. Поэтому подгонялись под официоз, что 22 июня в Севастополе, все было в ажуре. А вот мемуары упомянутого Николая Михайловича Кулакова вышли после мемуаров Николая Ефремовича. Как видите, товарищ Басистый не смог дать внятного пояснения, что за «пушечная пальба» подняла его с постели, поэтому схитрил, представив вторую стрельбу, как попытку зенитной артиллерии базы, и корабельной в том числе, вести огонь на поражение вражеских самолетов.

Кулаков, как помните, в первой части писал, что вражеские самолеты, дескать, делали неоднократную попытку прорваться к городу, но каждый раз, отгонялись артиллерией базы. Попытался, вроде, подыграть своему товарищу по званию.

А теперь предлагаю вниманию читателя воспоминания капитана 1-го ранга подводника Я. Иосселиани «В битвах под водой» изданные в далеком 1959 году. Еще только-только прошел XX съезд партии и к теме о начале войны, еще не подступали вплотную. Да и Жуков был в «опале» во времена Хрущева. Поэтому мемуарами «Воспоминаний и размышлений» еще некого было удивлять.

⇐ Предыдущая134135136137138139140141142143Следующая ⇒

Поделиться: