Рой Александрович, который любил приврать «правду»

 

В конце августа 1989 года «Аргументы и факты» опубликовали интервью с членом комиссии Сорокиным, которого на период отпуска остальных депутатов уполномочили обеспечивать выполнение прежних решений, организацию работы экспертов, истребование документов. Вот что он сообщил читателям: «Действительно, трудности у нас существуют. И немалые. Дело в том, что некоторые должностные лица из Прокуратуры СССР пытаются осложнить работу нашей комиссии. Нам до сих пор безосновательно отказывают в предоставлении ряда интересующих нас материалов; в частности уголовных дел (или даже их копий) в отношении бывшего Председателя Президиума Верховного Совета Узбекской ССР А. Салимова, бывшего первого секретаря Самаркандского обкома партии Узбекистана, делегата XIX партконференции Н. Раджабова, и других лиц. Дело дошло до того, что начальник следственной части Прокуратуры СССР А. Сбоев стал диктовать нам свои условия, навязывать собственное мнение в отношении следственной группы Т. Гдляна. По этому поводу я был вынужден сделать письменное заявление на имя первого заместителя Генерального прокурора СССР А. Васильева.

Однако и после этого заместитель Сбоева В. Галкин безмотивно отказывает в выдаче требуемых документов, хотя с заместителем Генерального прокурора В. Кравцевым эти вопросы были согласованы.

Прошло уже более трёх недель после того, как на сессии Верховного Совета наша комиссия высказала своё мнение о том, что целесообразно прекратить уголовное дело, ведущееся в стенах Прокуратуры СССР в отношении следственной группы Т. Гдляна, с передачей всех материалов в распоряжение комиссии; что уголовное дело бывшего заведующего сектором Отдела организационно-партийной работы ЦК КПСС, бывшего второго секретаря ЦК Компартии Молдавии В. Смирнова было прекращено Прокуратурой СССР без достаточных на то оснований и должно быть возобновлено; что надзор за делом о коррупции в Узбекистане и Москве, которым занималась группа Т. Гдляна, должен осуществлять независимый юрист под контролем Съезда народных депутатов СССР.

Однако Прокуратура СССР никак на это не отреагировала. Не дали результата и наши неоднократные повторные обращения. Ни по одному нашему запросу решение не принято, а расследование дела по группе Т. Х. Гдляна продолжается. Видимо, руководство Прокуратуры СССР до сих пор всерьёз не воспринимает мнение комиссии, до сих пор не признаёт высшей власти Съезда народных депутатов в стране».

В примечании газета сообщила, что редакция обратилась к заместителю Генерального прокурора СССР Кравцеву с просьбой объяснить причины, по которым должностные лица из Прокуратуры СССР препятствуют нормальной работе комиссии Съезда, однако тот отказался комментировать этот факт, сославшись на конфиденциальность информации и на то, что «в этом должна разобраться сама комиссия».

То, что старательно скрывалось от общественности Горбачёвым с Лукьяновым, выплеснулось со страниц самого читаемого издания. Позднее, помимо Сорокина, в средствах массовой информации выступили и другие члены комиссии. Они рассказывали об усилении конфронтации с руководством Прокуратуры СССР, о противодействии нормальной работе комиссии, приводили конкретные факты.

Генеральный прокурор в панике забегал по кабинетам на Старой площади, в Кремле, на Лубянке – к Горбачёву, Лукьянову, Крючкову… Все дружно кивали головами, подзуживали. 20 сентября 1989 года на Пленуме ЦК КПСС, где отмывали от ржавчины коррупции Лигачёва и Смирнова, Сухарев с пафосом врал товарищам по партии: «…В связи с многочисленными сигналами о нарушении законности в следственной группе, возглавляемой Гдляном, возбуждено и расследуется уголовное дело… Должно быть всем ясно, что глубоко разобраться в тонкостях одного следствия и допущенных нарушениях возможно лишь следственным путём при строгом соблюдении процессуальных норм. Уже установлены вопиющие факты произвола… В этой связи вызывают недоумение советы, даже требования к руководству прокуратуры приостановить или вовсе прекратить ведущееся расследование нарушений, допущенных в следственной группе Гдляна. Мы не видим ни фактических оснований, ни указаний закона, которые позволили бы пойти на этот непонятный шаг. Напротив, люди требуют скорейшего установления истины и справедливости, обнародования всех материалов и решений, которые будут приняты органами правосудия…» О том, что подобные требования исходят от комиссии Съезда народных депутатов СССР, коммунист Сухарев застенчиво умолчал. Пусть люди думают, что этого добиваются некие деструктивные силы, которые, как любил говорить Михаил Сергеевич, всё время чего-нибудь подбрасывали.

Прокуратура между тем упорствовала, на своём стояла и комиссия. Тогда на её заседаниях всё чаще стали появляться Евгений Примаков, Рафик Нишанов и другие руководители Верховного Совета. Бдел и Лукьянов. Где строгостью, где лаской, посулами опытный аппаратчик стал постепенно менять обстановку в комиссии. Начали делать карьеру Голик, Ярин, Струков, Лубенченко. Их включали в делегации, выезжающие за границу, обеспечивали всякими привилегиями.

Не оставлял комиссию без внимания и сам Михаил Сергеевич. Одна из таких встреч состоялась 10 октября 1989 года. Депутаты напомнили Горбачёву, что не возобновлено дело Смирнова, не прекращено и даже не приостановлено «дело следователей», что ЦК КПСС и Прокуратура СССР не выдают документов для работы, высказали недовольство тем, что дело Лигачёва рассматривалось не в комиссии, а на Пленуме ЦК. Что же поведал им в ответ Михаил Сергеевич? Развесив уши, депутаты слушали пространные рассуждения о том, что будет оказана помощь и поддержка, что надо работать дружно и консолидироваться, тщательно во всём разобраться, находить общий язык.

А вот по поводу митингов, выступлений прессы и Ленинградского телевидения, которые нагнетают страсти и опять, ну что ты будешь делать, – «подбрасывают», Горбачёв высказывался более конкретно, аккуратно и ненавязчиво направляя депутатов на путь истины. Вот небольшой отрывок из стенограммы этой встречи:

 

« Горбачёв (обращаясь к Сорокину): Это вы давали информацию в «Аргументы и факты»?

Сорокин : Да, пришлось дать. Вот уже полтора месяца материалов нет, и до сих пор не дают.

Горбачёв : А зачем вы торопитесь тоже. Не надо суетиться. Вы сохраняйте объективность, а то вы нас втянете в очередную ошибку. Нам очень важно это дело. Если я слышу, что опять, понимаете, на межрегиональной группе кто-то выступает и говорит, что в Политбюро сидит мафия, и раздаются аплодисменты, то я задаю себе вопрос: на 90 процентов сидят коммунисты и аплодируют! Это что, вообще, за сборище, как можно бросаться такими вещами. Что это такое? Это же не ответственные люди, так сказать, это же разгул какой-то. Надо солидно, спокойно, основательно надо делать.

Адылов : Разрешите, Михаил Сергеевич. Я думаю, что сегодня, сейчас мы уходим от главного вопроса. На сегодняшний день он главный.

Горбачёв : Какого?

Адылов : Вот уже на двух заседаниях комиссии стоит вопрос о том, что наш председатель не соответствует тем требованиям, которым должен соответствовать. На двух заседаниях этот вопрос возникал, сейчас почему-то его не поднимают. Я думаю, нам надо определиться.

Горбачёв : Я думаю, что если вы затеете эту возню сейчас вокруг председателя, то комиссия, возникнет такое подозрение, что она втянулась в какие-то распри, что она раскололась, это вызовет просто недоразумение…»

 

Но как ни защищали Горбачёв и Лукьянов своего ставленника, а вопрос о председателе комиссии надо было решать. Личность Роя Медведева вообще была одиозной. В 1983 году Александр Солженицын дал ему такую оценку: «Рой Медведев в более точном смысле слова не относится к инакомыслящим в СССР, ему ничто не угрожает лично, потому что он, в общем, наилучшим образом защищает режим – более умно и гибко, чем это сможет сделать официальная печать». Авторханов, Буковский и другие советские диссиденты были более категоричны, утверждая, что он является профессиональным провокатором, работает на КГБ, который и создал ему имидж «мученика». Оставим эти утверждения за авторами, отметив лишь очевидное: после избрания народным депутатом СССР взгляды и поступки Роя Медведева уже никогда не расходились по принципиальным вопросам с позицией высшей партийной элиты. Вспомним откровенно подхалимское выступление на I Съезде народных депутатов СССР, когда, поддерживая безальтернативные выборы Горбачёва и Лукьянова, он поведал о трогательной их сорокалетней дружбе, своеобразно, кстати, завершившейся в августе 1991 года. В этом же ряду – яростные нападки на Межрегиональную депутатскую группу, на Ельцина, Афанасьева и других лидеров демократического движения. Вполне логичным стало избрание Роя Медведева членом ЦК КПСС на XXVIII съезде и появление в лидерах Российской коммунистической рабочей партии после августовского путча и запрета КПСС.

Привыкший находиться в центре внимания, Рой Медведев направо и налево раздавал интервью. И не было бы в том ничего зазорного, если бы при этом он не привирал. А будучи уличённым, спешил перевалить всю вину на журналистов. Яростно опровергал, например, своё собственное интервью, опубликованное в «Аргументах и фактах» в дни работы I Съезда народных депутатов. Не все журналисты, однако, молча сносили подобные выходки. После того, как в августе 1989 г. итальянская «Унита» опубликовала «сенсационное» заявление Медведева о том, что Гдлян пытал подследственных, Рой Александрович гневно обрушился на автора статьи Джульетта Киеза. Тот публично подтвердил, что верно изложил высказывания Медведева, и если тот имеет к нему претензии, пусть обратится в суд. Само собой, обращаться Рой Александрович не стал. Смешно было бы вруну в суд побежать…

Откровенная тенденциозность, а иногда и просто лживость председателя во многом способствовали тому, что комиссия, вопреки медведевской позиции, приняла решение проводить дальнейшие слушания публично, и лишь в крайней надобности объявлять заседания закрытыми. С конца сентября 1989 года на заседания комиссии повалили журналисты, что ещё более подмочило репутацию «объективного» председателя. Несмотря на свирепую партийную цензуру, журналисты умудрялись-таки информировать общественность не только о работе комиссии, но и о сложившейся там обстановке. Приведём небольшой отрывок из репортажа Андрея Петрова «Расследование или тайные игры? », опубликованного в «Смене» 14 октября 1989 года.

 

«– Проходите, товарищи, для вас – самые почётные места, – сказал Рой Медведев четырнадцати узбекам.

Через два часа я узнаю, наконец, что «за почётные гости» пожаловали на заседание депутатской комиссии для проверки материалов, связанных с деятельностью следственной группы Прокуратуры Союза ССР, возглавляемой Т. Гдляном и Н. Ивановым. Они – подследственные, обвиняются в даче ложных показаний по делу о взяточничестве.

Насколько любезен сопредседатель комиссии с молчаливыми южными мужчинами, настолько он агрессивен в отношении киногруппы из Свердловска. «Эта кооперативная киностудия не должна здесь присутствовать», – тоном, не терпящим возражений, указывает Рой Александрович. «Протестуем, мы не кооператоры, и у нас есть официальное письмо от директора Свердловской киностудии. К тому же мы уже три раза снимали ваши заседания». «Я бы не возражал, если бы оригинал какой отснятой плёнки вы отдавали нам». «Поймите, мы делаем фильм не о комиссии, а о создании правового государства. Вы же хотите ввести такую жёсткую цензуру, какой нет в Южной Корее…» «Здесь не митинг, я попрошу вас …»

 

Господи, что происходит? Того и гляди, всем журналистам прикажут выйти вон. А ведь сами только-только разрешили допуск прессы на свои заседания. Почему так нервничает бывший «диссидент», борец за свободное слово Рой Медведев? Почему тратит драгоценное время комиссии на выяснение отношений, которое всё равно закончится голосованием в пользу журналистов? Качают головами корреспонденты испанской «Эль Паис», американской «Крисчен сайенс монитор», английской «Морнинг стар», бельгийской «Драпо руж», спорят друг с другом депутаты. Только приглашённые аксакалы сидят не шелохнувшись…

Не понять Медведева. В прошлую среду после заседания он сообщает мне, что комиссия признала правильность выводов следствия КГБ по делу бывшего второго секретаря ЦК Компартии Молдавии, ныне кандидата в члены ЦК КПСС В. И. Смирнова. Оказывается, это, мягко говоря, не соответствует действительности – на заседании вскрылись большие недостатки в работе следователей КГБ под руководством полковника Духанина. Значит, прав один из трёх сопредседателей комиссии, старший следователь прокуратуры Курской области Н. А. Струков, сказавший в интервью «Московским новостям»: «Рой Медведев иногда выдаёт желаемое за действительное, при этом говорит от имени комиссии, несмотря на то, что мы решили давать информацию от комиссии только с её разрешения»? …»

В октябре 1989 года должность председателя решили упразднить, а тремя сопредседателями комиссии стали Медведев, Ярин и Струков. Они должны были по очереди вести заседания и коллегиально решать все вопросы по руководству комиссией. Однако благодаря высоким покровителям Рой Медведев по-прежнему играл первую скрипку. Любопытно, что в эпизоде, который приводился выше, вёл заседание Струков, а хозяйничал-то Медведев.

Не то чтобы «диссидент» Медведев не жаловал гласность, просто она мешала ему доказывать недоказуемое. Таких примеров полно в протоколах заседаний комиссии.

Так, 26 сентября и 4 октября 1989 года комиссия заслушивала полковника Духанина и его коллег их КГБ. Свидетельства в нарушениях законности нашей группой противоречили фактам, изложенным в заключении по делу Смирнова. Поэтому депутатов больше интересовали другие вопросы: почему подследственные вывозились в КГБ, и как Духанину удалось за 20 дней изменить позицию всех без исключения обвиняемых? Почему, вопреки решению коллегии Прокуратуры СССР от 19 мая 1989 года, дело Смирнова через три дня было им незаконно прекращено? Почему не были исследованы все эпизоды противоправной деятельности Смирнова? Ничего вразумительного на эти вопросы Духанин ответить не мог, хотя и проговорился, что пяти обвиняемым, доставленным в Лефортово, делали уколы, оспаривая, правда, при этом, что применялись психотропные средства. Газеты, конечно же, оповестили своих читателей об этих духанинских признаниях.

Тщательно изучалось комиссией и дело Хинта. И снова на октябрьских слушаниях сделан был однозначный вывод: никаких нарушений в ходе расследования Гдляном допущено не было.

Информация о работе комиссии, которая стала попадать в средства массовой информации, вызывала много недоумённых вопросов у читателей.

Прошло уже три месяца с тех пор, как 1 августа 1989 года комиссия выступила со своими предложениями на первой сессии Верховного Совета СССР. Но ничего ровным счётом не изменилось. Поэтому 2 ноября 1989 года на второй сессии союзного парламента было оглашено новое заявление комиссии: о помехах в работе, противодействии со стороны Прокуратуры и других властных структур, о закреплении статуса комиссии. Однако председательствующий на заседании Лукьянов всё свёл к тому, чтобы «принять информацию к сведению», и не более того. А Рой Медведев в своём пространном выступлении сообщил о таком факте:

«На последнем закрытом заседании комиссии был заслушан доклад наблюдающего прокурора Мартинсона о заведённом Прокуратурой СССР уголовном деле по фактам злоупотреблений и нарушений социалистической законности, допущенных следователями группы Гдляна в Узбекистане. Комиссия не нашла возможным в настоящее время просить о приостановке этого дела или его прекращении на время работы комиссии…».

И снова соврал писатель и историк Медведев. Ибо на ближайшем закрытом заседании большинством голосов комиссия вновь подтвердила своё прежнее решение о необходимости приостановления или прекращения «дела следователей», а в решении записали, что Рой Медведев дезинформировал Верховный Совет СССР по данному вопросу.

 

⇐ Предыдущая19202122232425262728Следующая ⇒

Поделиться: