И ВСЕ-ТАКИ ЭТО БЫЛ КОРАБЛЬ.

Никогда в жизни Копуша не чувствовал себя таким разбитым. «Как он только мог такое сказать? Как он мог? » - терзался Копуша, продираясь сквозь колючий малинник к озеру.
Вокруг ни души. И всё, вроде бы, как прежде: солнце, как огромная раскаленная сковорода, сверкает между ветками, от земли поднимается аромат разогретой солнечным жаром травы. Но Копуша ничего не замечал, мир потускнел. Он мчался к озеру, чтобы в ледяной воде залечить свою рану.
«О чем нам с тобой говорить, если мы не можем найти общий язык? - сказал ему Шустрик. - Нет у нас с тобой взаимопонимания, а раз нет, то и дружбы нет».
Общий язык пропал! Дружба пропала!
Копуша с разбегу кинулся в воду и поплыл, широко загребая лапами. А доплыв до середины, замер, раскинув лапы по сторонам и долго лежал, роняя солёные слёзы в воду. Озеро ласково держало его своими мягкими ладонями, покачивало и баюкало, как мама.
- Разлёгся тут, понимаете! - услышал он недовольный скрип сверху. - Решил наше озеро морем сделать? Всю воду своими слезами промочил!
Копуша открыл глаза и увидел кружащего над ним воробья. «Удивительно, такой маленький, а такой скрипучий», - подумал он, но вслух сказал:
- Ты знаешь, как отыскать общий язык? Пропал он сегодня. Но ведь если он был, значит, и найти его можно?
- Ха! - почти каркнул Воробей сиплым голосом. - Нашел, что искать. Не велика тайна! Слышишь, как я разговариваю? Небось, лежишь тут и думаешь: мелкий такой, а сипит, как ворона! А это я от разговоров осип. Всё таких, как ты, учу уму-разуму, а толку нет! Уж и говорить с вами не хочется, - и Воробей выразительно постучал по голове крылом.
- Друга я потерял! Трагедия у меня! Жизнь под откос, а ты тут с нотациями! - обиделся Копуша и поплыл к берегу. - Сам пойду искать. Разберусь без тебя!
- Ищи-ищи! - прокаркал Воробей. - Кому надо, тот и без языка обойтись сможет. Знаками заговоришь, когда надо! Только одному бесполезно искать, вместе надо.
Копуша сделал вид, что не слышит, вышел на жаркий песок, отряхнулся и отправился вглубь леса, не разбирая дороги и бурча под нос:
«Вот ведь, скачут себе белки и даже не думают ни о каком таком языке общем. Или вот грибы: растут огромными семьями, и хоть бы раз хоть в одну шляпку пришла мысль, что всё, больше с грибницей говорить не о чем! »
- Ходят тут все, бубнят, дышать мешают, - послышалось откуда-то снизу. - Под ноги смотрите, отдыхающие!
- Извините, - расстроился Копуша. Он не хотел потерять общий язык ещё с кем-то, даже до знакомства. - Я не нарочно.
Из норы на него с любопытством смотрел невидящий взгляд. Это старый Крот вышел из своего подземелья погреться на солнышке.
- Что ты тут бродишь битый час, потерял что-то? - деловито осведомился Крот.
- Общий язык потерял, - вздохнул Копуша. - А вместе с ним друга.
- Хех, - крякнул Крот. - А есть он в природе, такой язык? Вот подумай, какой у нас с тобой общий язык может быть? Ты на земле живёшь, землянику жуёшь, а я под землёй червяками промышляю. Говорить с тобой мы говорим - язык вроде как общий, а понять друг друга до конца не сможем, сколько не говори.
Копуша молча уставился на Крота. За этот час он много чего передумал, а до такого не додумался.
- Так что же, выходит, не с каждым можно найти общее?
- Ну, с кем найдёшь, с кем потеряешь. Был у меня друг закадычный, Землеройка. Встретимся с ней, обо всем наговоримся. А только я о любви своей к подкопам начну - она сразу злится, ругается. Молчи, говорит, о своих подкопах. Не хочу о них знать. А ведь это моё любимое! А если молчать с другом о любимом, а говорить только про то, что можно, дружба ли это? Если заранее договорился, о чем говорить, о чем молчать, получится дружить по-настоящему?
Крот завёл Копушу в тупик. Он окончательно стушевался и притих.
- Воооот. Так мы и разошлись с другом закадычным Землеройкой. Всё больше появилось у нас " нельзя, лучше не надо, давай о другом". Потеряли мы общий язык, - вздохнул Крот и исчез в норе.
Копуша бродил по лесу до вечера. Опомнился, когда солнце перестало жарить землю и нежно гладило лучами-пальцами золотые травы.
- Пойду к Шустрику, а вдруг он тоже искал наш общий язык! Может, это у меня не вышло, а он справился.
Увидев Копушу, Шустрик обрадовался, но старался не показать вида.
- Сидишь? - сказал Копуша, присаживаясь на траву.
- Сижу, - кивнул Шустрик. - Думаю.
- Я тоже весь день думал! - обрадовался Копуша. - Слушай, а нужен ли нам вообще этот общий язык? Ну, потерялся он. Мы и без него прекрасно справимся. Где его сейчас искать?
- Да мы вроде как справлялись, - опять закивал Шустрик. - Малину всегда вместе, чернику вместе, на рыбалку вместе, песни петь - тоже вместе.
- Точно! Что мы к этому облаку привязались. И не все ли равно - облако-корабль или облако-пирожок? Какая, в сущности, разница? - радостно затарахтел Копуша.
- И все-таки это был корабль, - насупился Шустрик.
- Ну, может, сначала корабль, а потом пирожок? - с надеждой посмотрел на друга Копуша.
- Сейчас уже не проверишь, - уклончиво ответил Шустрик. - Растаяло облако. Но в следующий раз позовём кого-нибудь ещё, чтобы не спорить.
Они подвинулись друг к другу поближе и наперебой стали говорить о том, как провели день в разлуке.

- Крендель!
- Рояль!
- Ромашка!
- Канделябр!
- Игуана!
- Что происходит? Конец света? - прокаркал воробей, потревоженный криками.
- Мы помогаем Шустрику и Копуше! - крикнула Землеройка. - Они опять спорят, на кого похоже облако. Еще немного, и снова общий язык потеряют!
Воробей прищурился и просипел:
- Разумеется, на птицу! Облако похоже на птицу, и не о чем тут спорить!
Звери снова загалдели, затараторили.
Только Копуша вёл себя странно. Его вдруг осенило. Он поднялся на пенёк, чтобы оказаться повыше и прищурился, как Воробей.
- И правда, облако похоже на птицу! - засмеялся он.
Потом спустился вниз и лёг на землю, поближе к норе Крота и почти зажмурившись, посмотрел на небо.
- А теперь оно стало похоже на канделябр! - торжественно произнёс он.
Звери удивлённо наблюдали за его прыжками и переглядывались.
Но когда Копуша забрался на дерево, поближе к дуплу Белки, и объявил облако похожим на рояль, Шустрик запрыгал от восторга и закричал:
- Ура! Копуша открыл секрет! Он обнаружил общий язык!
Воробей перевёл прищуренный взгляд с облака на Копушу, с Копуши на Шустрика и каркнул:
- Похоже на то. Не зря я тратил на него остатки своего голоса. Что-то в голове осталось, - и он снова постучал по макушке крылом.
Теперь все звери в лесу знали, что потерять общий язык невозможно. Надо только немного постараться и попробовать посмотреть на облако глазами друга. И тогда обычное облако превратится в крендель, рояль, в игуану и даже в медно-духовой оркестр. Если захочется.

 

25. Рассказ «ЁЖИК ВАСЯ И ЕГО СТРАХ »

Жил-был на лесной полянке ёжик Вася. Он был добрым, аккуратным и веселым малышом. Только одного Вася боялся от ушей до колючек —темноты.
Как только в лес приходила ночь, маленький ёжик прятался в свой домик до утра, пока не взойдёт солнце. Он закрывал окно зелёными шторками в красные яблоки, чтобы темнота не проникла в его дом. И ложился в кровать с включённым светом, который мешал ему спать.
Но без света он боялся засыпать, ему мерещился страшный Псяпся. Который лежал рядом с ёжиком, ворочался и фыркал, приговаривая: «Пся-пся».
Ёжик Вася вскакивал на кроватке и плакал.
— Как быть? Выключить свет, но тогда в домик придёт ночь. Станет темно и страшно. Появится Псяпся. Приведет ко мне всяких чудищ. Страшнее всего, что они совсем не видны. Пытаешься рассмотреть, но кроме темноты ничего нет.
Ночь пугала ёжика Васю не только своей темнотой, но и звуками. Чудища шуршали, скрипели, гудели и фыркали. Вася прислушивался и от страха прятался под подушку. Только свет спасал его от темноты.
Так и жил ёжик и боялся Псяпся. Пока однажды ночью не услышал за своим окошком плач. Кто-то плакал на полянке и звал на помощь. Ёжик ждал, что кто-нибудь другой придёт и поможет тому, кто плакал, но никого не было. Все сладко спали в своих кроватках.
Ёжик приоткрыл зеленую шторку в красные яблоки и выглянул.
Темнота сразу же напугала его.
— Ой! Как страшно! — скрутился ёжик в клубок.
Плач неизвестного становился всё громче и жалостливее. Ёжик Вася не мог оставить того, кто плакал. Вдруг он тоже боится темноты или его кто-то обидел.
Вытаращив свои серенькие иголки, Вася приоткрыл дверь, набрал полные щёки храбрости и выкатился на полянку. И увидел в траве маленькую звездочку. Она еле-еле светилась.
— Ты кто? — не веря своим глазам, спросил ёжик.
— Я — звезда. А ты?
— Ёжик Вася. Ты чего плачешь?
— Я потерялась, — ответила звезда.

А потом заметила, как на ёжике Васе трясётся каждая иголочка.
— А ты чего трясёшься?
— Боюсь…темноты. Но услышал, как ты плачешь и решил помочь.
— Какой ты смелый! — сказала звезда. — А темноты не нужно боятся. Это моя подруга. Она добрая.
— Правда? Но в темноте ведь живут всякие чудища и страхи. Они меня пугают. Особенно один, такой круглый и лохматый с большими ногами. Его зовут Псяпся.
— Никогда о таком не слышала. Если ты мне поможешь вернуться домой, то я покажу тебе, что темнота ночи такая же прекрасная, как и ясный день. И в ней нет никаких чудищ.
— А может до утра спрячемся в моём домике?
— Я не могу. Я — звезда и должна вернуться на небо. Иначе я потухну к утру и превращусь в камешек, — звездочка снова заплакала.
— Не реви! — сказал ёжик и расправил колючки. — Как тебе помочь?
— Меня нужно отнести на небо. Вон там, возле спящего облачка мое место.
— Как же я тебя отнесу?
— Сквозь темноту.
— Фуух…— набрался смелости ёжик. — Садись мне на спину. Осторожно, я немножко колючий.
Ёжик Вася смело зашагал вперёд. Ради звездочки, которая мерцала в его колючках. Темнота уже не казалось такой страшной. Она шла рядом и приветливо махала им тенью деревьев. Никаких чудовищ и страхов Вася не видел. Он разглядывать ночь. Она загадочная. На каждом шагу столько интересного. Домик зайчат похож на зубастого тигра со светящимися глазами, лесное болото — на спящего динозавра, даже собственная тень при маленьком свете звезды в темноте казалась мохнатым великаном. Ёжик вдруг остановился и рассмотрел тень.
— Так вот он, этот Псяпся! Это же моя тень.
Ёжик неожиданно раскрыл тайну своего большого страха и хихикнул от удовольствия. Он так осмелился, что даже начал напевать песенку. И вдруг Вася полетел.
— Не удивляйся, Вася! — сказала звезда. — Это ночь тебе подарила волшебные крылья.
Он поднялся в небо со звездочкой. Вот они и у спящего облачка. Ёжик Вася бережно повесил её на место.
— Больше не падай! Просто прилетай в гости!
— Тебе уже не страшно? — спросила звездочка.
— Нет. Мне ужасно интересно. Только уж очень хочется спать!
— Это знак! — засияла звездочка.
— Какой? — удивился ёжик.
— Что вы с темнотой подружились!
— Она мне теперь очень нравится. Я тогда полетел обратно?

— Лети. Я буду освещать тебе путь!
Ёжик попрощался со звездой и полетел обратно к домику. Он, как мяч, прыгая, приземлился на полянку. Снял с колючек легкие ночные крылышки и зевнул. Темнота приветливо ждала его в лесу.
— Теперь мы друзья! — сказал ёжик. — Я тебя не боюсь.
Ёжик вошёл в дом и открыл зеленые шторы в красные яблоки. Сам выключил свет и впустил в окно своих подружек – звездочку и темноту.
— Теперь каждую ночь мы будем вместе! — сказали они.
Но ёжик Вася уже сладко спал в кроватке. Ему снилось, как он летал вместе с Псяпся к звёздочке в гости. Темнота летала рядом и играла с ними в прятки. А Псяпся научился хихикать от удовольствия.

 

А КТО У МЕНЯ ЕСТЬ

Началось всё с того, что кто-то схватил меня за ногу, свесившуюся ночью с кровати. Ой, как я испугалась! Схватил шершавой теплой лапой и держит. Я как заору! Мама прибежала, свет включила. Я смотрю, под кроватью никого, а нога всё еще теплая от его прикосновения. Вторая нога холодная, у меня всегда ноги мёрзнут. А схваченная нога тёплая.

В эту ночь я спала со светом и с мамой. Проснулась без одеяла и с холодными ногами. Я подумала-подумала и пошла знакомиться. Села на кровать и говорю:

- Привет, меня зовут Соня. А тебя?

Молчит. Может, ушел? Я прислушалась. Тихо так, как будто кто-то притаился и старается не дышать. Ага, думаю, ты тут. Стесняешься. Тогда я взяла мячик и под кровать закатила. И говорю:

- Если ты хороший, выкати мячик обратно.

Жду, а мячик не выкатывается. Я расстроилась. Ну что же теперь? Опять бояться?

Встала, хотела уйти из комнаты. Вдруг слышу: шур-шур-шур. Мячик выкатился.

- Ура! – закричала я. Слышу, подкроватное чудище от неожиданности снизу головой об кровать стукнулось. Я легла на ковер, в полумрак подкроватный заглянула. Только там вроде и нет никого. Я тогда на кровать залезла и руку спустила.

- Дай пять! Дружить будем!

И шершавая теплая ладошка пожала мою худенькую и прохладную.

- С кем ты разговариваешь в темной комнате? – спросила меня мама однажды. Наверное, услышала, как я рассказывала своему чудищу сказку на ночь. И я не стала скрывать.

- С подкроватным чудищем, - ответила я.

Мама улыбнулась и кивнула.

- Значит, вы подружились? Ты молоко ему давала?

- Я компот давала. И чай с лимоном.

Тут папа зашел. Он оказывается слышал, о чем мы говорили, потому что сразу сказал:

- А я своего чудища Васей называл, сало из колбасы для него выковыривал и изюм из булок. Только не перекорми твоего, а то он перестанет под кроватью помещаться.

Оказалось, что у мамы с папой, пока были маленькие, тоже были свои подкроватные друзья. Так что подкроватное чудище совсем не страшное. Оно бережет мой сон по ночам. Очень любит чай с лимоном. И волшебные сны мне снятся потому, что оно тоже рассказывает сказки.

 

ИГРУШКА

Чтобы эльф в банке не задохнулся, Саня провертел в крышке несколько дырок. А чтобы было удобнее банку нести, соорудил из проволоки ручку. Получилось очень даже здорово, похоже на старинный фонарь. Вот только вместо свечи или керосиновой горелки в лампе светился маленький крылатый человечек.

- Отпусти меня! – злобно вспыхнул эльф.

- Или что? – усмехнулся Саня.

- Или я тебе не скажу, где спрятан клад.

- Сам ты клад, - сказал Саня и щелкнул по стеклу напротив эльфиного носа. От неожиданности пленник отпрянул, с крыльев посыпалась волшебная пыльца.

- А хочешь быть здоровым и сильным? Или умным? – Эльф не собирался сдаваться.

- Спасибо маме с папой, у меня всё это есть, - ответил Саня.

- Зачем тогда ты меня поймал?

- Совсем глупый, да? Показывать тебя буду за деньги.

Эльф задумался и притих, но ненадолго.

- Мальчик, как тебя зовут?

- Саня. А что?

- Послушай, Саня, что я тебе расскажу. Когда я был маленький, я однажды поймал блоху. Я сделал для нее седло и удила, и катался на ней весь день. Я хотел оставить ее себе, но мама сказала мне, что нехорошо мучить маленьких, что блоха умрет в неволе, и я ее выпустил.

- Ну вот видишь! – обрадовался Саня. – Ты сам говоришь, что сначала поигрался с блохой. Так что сиди тихо.

Некоторое время только листья под ногами шуршали, да птицы сонные в ветвях. Эльф опустился на дно банки и свернулся калачиком, его свет начал тускнеть. Саня испугался, что останется в ночном лесопарке в темноте и слегка встряхнул банку.

- Эй, может, еще что-нибудь расскажешь? Как тебя зовут?

- Фр-р-р, - ответил эльф, словно голубь вспорхнул. – Я еще один случай вспомнил. Однажды я поймал маленького смешного жучка и стал с ним играть. Заставлял его через препятствия перелезать, по лабиринту бегать. А он меня взял и за палец укусил. И у меня рука раздулась и стала толстая как нога. Вот так и не знаешь, кого поймал и не ядовитый ли он.

- Хорошая попытка, Фр-р-р! – Саня так произнес имя эльфа, словно фыркнул от смеха. – Не отпущу я тебя. Ты вот сам жучка сначала по лабиринтам гонял.

Эльф нахохлился и опять потускнел, но тропа вывела к первым фонарям. Саня не стал его тревожить. Помахивая банкой, он вышел на парковую дорожку.

- Стоять, малявка! Ты что тут делаешь?

Саню окружили хулиганы, искавшие приключений в вечернем парке, а самый большой толкнул его. Банка упала и разбилась. Но хулиганы этого даже не заметили. Они нашли себе развлечение – стали толкать Саню друг другу, словно играли в мяч. И хотел бы Саня вырваться, но силы были неравны.

Вдруг вокруг всё зашипело, засвистело и кусты, и деревья словно ожили. Стали нагибаться и хлестать хулиганов колючими ветками. Они закричали, замахали руками и разбежались кто куда.

Через минуту всё стихло, Саня открыл глаза и увидел эльфа.

- Фр-р-р! Ты зачем мне помог? Я же тебя поймал и хотел поиграться. Ну, совсем как эти хулиганы.

- Мы теперь оба знаем, как плохо, когда тебя лишают свободы, - ответил эльф. – Если в следующий раз захочешь со мной поиграть, приходи в лес без банки. Буду ждать.

- Спасибо, Фр-р-р! – закричал Саня и побежал домой.

 

28. Сказка " СМОТРЯЩИЙ ПОЮЩЕГО БОЛОТА"

" Каждая, уважающая себя, лягушка обязана уметь и любить петь! " - жирным шрифтом значилось на первой странице лягужабьего Букваря. Пузырик с детства знал эти слова наизусть. Он помнил, что музыкальный слух и громкий голос, а с ними и знание нотной грамоты, дается всем лягушкам с рождения. Преклонение перед хоровым пением - семейная вековая традиция.

- Сегодня твой выход в свет, Пузырик! Мы идем в родовое болото петь хором! Ты - потомок выдающихся кваквалистов. Поколениями наша семья блистала в хоре, а троюродная прапрабабка-Жабка даже солировала, - кварковала Ква-мама, повязывая сыну ярко-зеленый выходной галстучек. Пузырик столько слышал о сводном лягушачьем хоре на родовом болоте, так мечтал влиться в него слабеньким голосишкой, что сейчас подпрыгивал от нетерпения:
- Квакда же?!
Ква-семья расположилось на удобной высокой кочке, рядом с зарослями клюквы. Пузырик за всю свою коротенькую жизнь не встречал столько сородичей разом. Здесь были знатные жабьи семейства, вокальные династии болотных лягушек, бородавчатые старики и юные глянцевые особы, ква-мамы и ква-папы с выводками озорных лягушат. И все - поклонники хорового пения!
На отдельную крепкую кочку взобрался дирижер - огромная темно-бурая жаба с бледным раздутым животом - и все благоговейно замерли.
- Приготовься, Пузырик, распевка - успела шепнуть Ква-мама, прежде чем руководитель хора взмахнул палочкой-травинкой.
- И!
Хор запел. Вдохновенно, ровно, выводя каждую ноту. Певцы все, как один, закрыли глаза от удовольствия.

Последний, самый высокий звук поднялся над болотом, немного задержался в воздухе и улетел ввысь.

Пузырик так разволновался, что не успел выучить слова, он даже ни разу не квакнул - ему было интересно - куда дальше полетела музыка. Он рассматривал верхушки сосен и так тянул любопытную голову вверх, что не заметил, как шлепнулся на спину.

Испортить распевку....

Ква-мама виновато поправляла сбившийся зеленый галстучек, а дирижер посмотрел так строго и пучеглазо, что Пузырик твердо решил: петь, петь петь!

Легко сказать. А вот как это - петь? Лягушонок никогда не пробовал извлечь даже самую маленькую и простую ноту. Он знал, что петь надо. Пение - традиция и умение, которые передаются по наследству. Значит все должно получиться!

- " Слава нашему болоту! " - заквакали зеленые певцы.

Дирижер одобрительно кивнул и церемонно поднял травинку.

На пиано вступили жабы-басы. Они неспеша вели партию, умело подключая резонаторы и издавая низкие густые звуки. Альты подхватили мелодию регистром выше и, как стремительная муха, ворвались тенора и сопрано, выквакивая такие рулады, что завидовали соловьи - так предпочитали рассуждать лягушки.

Пузырик воодушевленно начал петь вместе с хором, но то не вовремя вступал, то фальшивил, а порой понимал, что слова ему незнакомы.

Малыш растерялся - как же так? Он, как все родичи, закрыл глаза и призывал на помощь вековые музыкальные традиции семьи, солистку троюродную прабабку-Жабку, повторял заученную фразу: " Каждая уважающая себя лягушка обязана уметь и любить петь! "...

Все было зря - Пузырик не мог петь. Не имея ни слуха, ни голоса он не слышал и не понимал красоты музыки. А если не чувствовать красоту - как можно любить?

Многотысячный хор выходил на коду. Родовое болото славила, раскачиваясь в такт музыке и закатив глаза от восторга, вся лягушачья братия. Все соплеменники Пузырика слышали и понимали музыку. А он - самый младший - нет.
- Либо я не лягушка - тогда-кто?
- Либо не могу себя уважать. А как прожить без уважения? ...

Малыш-Пузырик открыл глазенки и посмотрел на небо. Но что это? Черная тень накрыла собой все родовое болото. Не видно ни солнца, ни верхушек сосен, только темнота и ощущение опасности.

Лягушачий хор пел, ему было не до мелочей и волнений Пузырика.

- Цапля! Спасайтесь! Мама! Папа! Бегите все! – завопил лягушонок, перекрикивая хор.

Пузырик изо всех сил сталкивал родных, знакомых и незнакомых с насиженных мест, но лягушки и жабы не слышали его.

А Цапля уже почти опустилась в болото.

- Прячьтесь! Быстрей! Квааааааааааааааааааа! – крик получился такой громкий и такой отчаянный, что пение остановилось. Лягушки открыли глаза и увидели Цаплю. Важный неторопливый дирижер первым скатился со своей кочки, солидные жабы улепетывали, обгоняя молодых, а крошки-лягушата замерли под листочками клюквы и слились с ними.

В один миг болото опустело, и воцарилась тишина.

Голодная и недовольная Цапля еще немного покружила над родовым болотом и полетела дальше.

С тех пор, Пузырик с удовольствием ходил на спевки сводного лягушачьего хора. Нет, слышать музыку он так и не научился, зато умел смотреть и видеть. В зеленом галстучке, всеми уважаемый, он сидел на своей отдельной, самой высокой болотной кочке, ни на секунду не смыкал глаз и наблюдал за небом, готовый сообщить о малейшей опасности.

Кому-то нужно беречь покой семьи, пока остальные отдают дань вековым традициям.

 

29. Сказка " ТАЙНА ГОР И ОБЛАКОВ"

Давным- давно, в самом центре мирной зеленой долины жила величественная Гора. Она была настолько огромной, что вершиной своей почти доставала до неба. На много миль вокруг не встречалось других гор, но это не значит, что Гора чувствовала себя одинокой – Гора была счастливой матерью. Дети - Белоснежные снега - уютно расположившиеся на самой вершине, всегда были рядом. Мать берегла детей и даже мысли не допускала о расставании. Так они и жили, безмятежно и спокойно, в любви и радости.

Однажды в мирной долине появился Великан. Он прошел сто дорог и нигде не встречал никого и ничего, что бы превзошло его в силе и могуществе.

Великан задумал потягаться с Горой в величии. Собрал со всей округи камни и начал строить дом в долине. Но как он ни старался, сколько бы камней не принес – дом все равно оказывался ниже Горы.

- Раз так - подумал Великан - я уничтожу тебя с помощью тебя самой!

Каждый день он упорно откалывал от Горы крупные валуны и его дом становился все выше.

А мать-Гора оставалась безмятежной – какое ей, такой огромной, дело до нескольких камней. Это продолжалось до тех пор, пока настойчивый строитель не стал подбираться к вершине, где дети - Белоснежные снега - все также мирно лежали и ничего не подозревали.

Тогда внутри величественной Горы поселился страх. Что если Великан доберется до вершины, нарушит покой и погубит детей, они ведь такие чистые, наивные, нежные?!

- Я должна спасти детей, даже если для этого придется попрощаться с ними навсегда! – решила Гора.

А упрямец день за днем поднимался все выше, подбирался все ближе к вершине.

И в Горе начал закипать гнев. Гнев смешался со страхом, клокотал, бурлил, распалял материнское сердце.

Ярким солнечным днем Великану почти удалось добраться до белоснежной вершины, и в тот самый миг Гора раскалилась так, что снега начали таять и превратились в пар. Страх и гнев Горы-матери вырвались на волю потоком лавы, разом избавив мирную долину и от Великана-разрушителя, и от его дома.

За секунду до этого струйки невесомого пара отделились от вершины и поднялись в небо нежными облаками – Гора спасла своих детей.

С тех пор, Облака-дети Горы с утра до вечера путешествуют по небу, но ночевать всегда возвращаются на теплую вершину своей доброй матери.

 

МИТЬКА

- Хто это? – буркнула тетя Марина.

- Батюшки мои! – воскликнула бабушка Валя.

- Упади мне в глаз луна! – ругнулся кто-то еще из родственников.

Всевозможные тетушки и дядюшки, родные и троюродные, окружили малыша, склонили над ним большие и весьма умные головы и, перебивая друг друга, сокрушались и негодовали.

- А чёй-то у него рот такой желтющий?

- Пух еще какой-то жалкий, не пойми что!

- А тощий-то! Тощий!

Уханье и оханье по поводу странного новорожденного совенка было довольно громким и могло бы перебудить весь лес, но ребенок продолжал мирно спать. Иногда лишь попискивал во сне, невольно показывая всем оранжевое горло, от чего взрослые совы еще больше округляли глаза.

Мама Соня виновато перебирала лапками, от огорчения царапая ветку, на которой сидела:

- Ну уж… Какой есть… Чего ж теперь…

Старшие, ранее вылупившиеся братья тоже презрительно посматривали на спящего рядом мелкого совенка – недоразумение какое-то, а не младший брат!

Но когда тетушки и всевозможные родственники улетели по своим делам и гнездам, мама прижала к себе младшенького Митьку. Она никому из них не призналась, что не ее это ребенок, а приемыш. Тогда точно заклюют, и перышка не оставят. А она привыкла к нему. Бедняжка, родненький, худенький!

Яйцо обронила лиса. Она разворовала, видимо, чье-то гнездо внизу, на земле, подхватив несколько яиц разом, да одно не удержала. Ну, и мама Соня прибрала его к себе, пока рыжая не заметила.

А что?

Баба Валя вечно ей в пример ставила других сов, корила и приговаривала: «А у других-то глянь! И по восемь яиц бывает, и по девять. А ты? Всего лишь тройня! Охо-хо! Уху-ху! »

Ухает и охает. Охает и ухает. Вот и не выдержала мама Соня, когда увидела бесхозное яичко. Все-таки четверо – это вам не тройня, почти что многодетная!

Птенец, не открывая глаз, снова жалобно пискнул – ему хотелось есть.

- Сейчас, сейчас, папка прилетит, накормит, - всполошилась она.

- Мы тоже есть хотим! – возмутились старшие братья. – Почему все ему, желторотику этому?

Зря возмущались старшие. Папа принес еду вдоволь, а малыш почти и не притронулся и снова горько запищал.

«Ему нужно что-то другое! » - догадалась мама. Она шмыгала возле гнезда и совала ему в рот все, что ей попадалось, и наконец, этот странный малыш слопал какие-то несъедобные семена. И сразу завалился спать, хоть солнце еще не взошло.

Пока мама сновала по земле рядом с гнездом, чтобы найти еще что-нибудь, старшие братья шпыняли сонного Митьку. Пихали его, сонного, и дразнили:

- Желтый рот, желтый рот –

Тощий наглый обормот!

- Ага, ну и глотка у него! – соглашалась их сестрица, прихорашиваясь и причесывая перышки. – Страшилище!

Мама возвращалась с едой для Митьки, вздыхала и прижимала к себе. Неприятностей от него с целое гнездо, но разве кинешь его такого худого и мелкого? Тут же подхватит какой-нибудь хищник.

Она цыкала на старших, исподтишка норовящих клюнуть Митьку:

- Тихо! Скоро рассвет, давайте-ка спать ложиться.

Наконец, уложив неугомонных детей, сама склонила усталую голову на грудь, чтоб вздремнуть.

Но тут Митька, проспавший всю ночь, вдруг поднялся и запищал. Мама по привычке сунула ему горсть семечек пикульника, но он отвернул клюв, поднял голову и снова пискнул, на этот раз громче.

- Да что тебе неймется? Тише, глупый, все спят!

Митька замолкал, но ненадолго. Мама Соня знала, что завтра, едва над лесом выплывет луна, троюродные совушки снова слетятся, чтобы корить ее странным сыночком. Наверняка, кто-то из них уже услышал его. Но, несмотря на это, в писке малыша было что-то такое, отчего ей хотелось улыбаться.

- Это он поет, что ли? – умилилась она. Оставив старших под папиным присмотром, она осторожно подхватила Митьку когтями и потащила к старому дубу на краю леса. Сунула его в дупло, а сама устроилась рядом и прикрыла глаза. Сквозь дрему доносился старательный и несмолкаемый писк малыша, но она так утомилась, что ей это не мешало.

Митька подрастал, и все сильнее становилось заметно, как он не похож на остальных совят. Еще и перед каждым рассветом приходилось таскать его к старому дубу на краю леса, чтобы старшие дети могли выспаться, а вечером возвращать обратно. Но мама Соня не жалела об этом. Теперь это был не пронзительный визг подрастающего ребенка, а чудесное пение, которое она прежде никогда не слыхала. Она никому не признавалась, но ей было даже приятно слушать Митьку, и сны под долгую утреннюю трель были полны нежности, травы, тепла и вкусных запахов.

Но однажды Соня замоталась, заснула, когда еще не начало светлеть. И Митьку к дубу перетащить забыла. Проснулась только, когда кто-то подтолкнул ее в бок, подняла голову и увидела круглые удивленные совиные глаза. Это старшие сыновья и дочка, да отец ее детей таращились на нее, и косились на приёмыша. Митька сидел поодаль, на ветке, и выводил трели одну другую слаще, замокая лишь изредка. Сердце Сони ухнуло, как перепуганная сова, и свалилось куда-то в живот.

- Чего это он? – спросил отец.

- Поет, - буркнула мама Соня виновато.

Уже через несколько мгновений к их гнезду слетелись переполошенные заспанные тетушки и бабушки.

- Поет, - повторила Соня и нервно дернула головой.

На востоке поднималось солнце, алело и созревало, словно клубника, подкрашивая розовым цветом влажную траву и застывшие на небе облака. Пахло росой и ромашками.

- Красотища-то какая, - вякнула тетка Марина слегка озадаченно.

- Тц-ц-ц! – цыкнули ей все совы.

Они слушали. Они никогда прежде такое не слышали.

 

ДЕВОЧКА И ЛУНТИК

Аня скучала у бабули.

— Можешь погулять в саду, — сказала Ба.— только на улицу не выходи.

— Или поиграй здесь. — добавила мама.

Аня вздохнула. Что тут может быть интересного?

Разве что…Чердак!

Скуку как рукой сняло. И вот она стоит перед дверью на чердак. Ба как-то говорила, что здесь хранились вещи её бабушки, Аниной пра-прабабушки. Мама же считала это ненужным хламом.

Скрипнула дверь. Аню окутало облако пыли и, несомненно, это была пыль веков. Она чихнула. Неизвестность манила и, в ожидании волшебства, Аня сделала шаг вперёд. Вокруг старые вещи: стулья, свёртки, коробки, мешки и прочее. И всё это покрыто толстым слоем пыли. Той самой, вековой!

В ящике древнего комода лежала небольшая тёмно-серая шкатулка с какими-то странными знаками на крышке, в центре которой светился синий камень. Аня принесла находку себе в комнату и удивилась — камушек на шкатулке мерцал и переливался. А рядом сидел самый настоящий...

Лунтик!

Размером с ладошку. Розовый, с четырьмя ушками, глазастый и очень пушистый. Аня не верила своим глазам.

— Ты кто? — зачем-то спросила Аня.

— Не знаю.

— А откуда ты?

— Не знаю, — повторил Лунтик, глядя на шкатулку.

— Ты же Лунтик! — Аня осторожно потрогала его ушки.

— Я Лунтик, — повторил он.— А ты кто?

— А я – Аня.

— Аня, а давай играть!

Забавный Лунтик норовил повсюду сунуть свой любопытный нос. Аня носилась за непоседой до самого ужина, а потом они допоздна разговаривали.

— Аня, а пойдём завтра в сад?

Но девочка уже спала, улыбаясь во сне. Лунтик вздохнул и пошёл к шкатулке.

Солнечным утром он гладил Аню лапкой по щеке.

— Аня, вставай…

— Маам, сейчас… — Она открыла глаза. — Ой! Ты не сон!

Лунтик улыбался.

После завтрака Аня сразу понеслась к себе в комнату. Мама с бабулей проводили её взглядами.

Девочка с Лунтиком гуляли в саду. Он принюхивался к цветам, трогал их, задавая вопросы. Его интересовало всё. То тут, то там среди травы мелькала его пушистая розовая шёрстка. И тут Аня вдруг заметила что…

— Лунтик, ты становишься прозрачным!..

Он посмотрел на свои лапки и сказал:

— Аня, быстро неси меня обратно к шкатулке. Я не успею сам дойти!

— Что случилось? — спросила Аня и, не дожидаясь ответа, схватила его на руки и побежала в дом.

В комнате она замерла — над шкатулкой висело тёмное марево, а внутри него ворочился большой чёрный паук.

— Что это? — прошептала Аня.

— Это страж. — Лунтик прижался к ней, — Он сердится, когда я далеко от шкатулки.

— Это же паук!

— Аня, ты боишься пауков?

— Очень! Особенно, вот таких больших и чёрных.

— Поставь меня, пожалуйста. Ты должна подойти к шкатулке и нажать на камень. Я не могу, мне нельзя, а страж сердится.

Аня в страхе мотала головой, а глаза Лунтика блестели от слёз.

— Если ты не сделаешь этого, я исчезну. Пожалуйста…

Девочка вздохнула и, не сводя испуганных глаз с чёрной мохноногой твари, сделала шаг вперёд. Красные глазки насекомого злобно горели. Аня подошла к шкатулке и протянула руку. Паук замер. Не дыша, девочка чуть коснулась камня. Паук сверкнул глазками и исчез.

Потом Лунтик утешал плачущую Аню.

— Ты же никуда не исчезнешь? — спрашивала она.

— Нет, только теперь шкатулку всегда надо брать с собой. — отвечал он.

На следующий день Лунтик грустно наблюдал за Аней, тщетно пытающейся найти неожиданно пропавшую шкатулку.

— Может её взяла твоя мама или бабушка?

— Зачем это им? — вздохнула Аня.

— Я исчезну, если мы её не найдём, — поник Лунтик.

— Мы найдём, — пообещала Аня. — Пойду спрошу у мамы.

Аня влетела на кухню:

— Мам, а ты ничего у меня в комнате не брала?

— На столе стояла какая-то старая коробка, я выносила мусор и прихватила её.

— Что ты наделала! — Аня бросилась из комнаты.

— Иди чай пить, — сказала мама ей вслед, но девочка уже не слышала.

В комнате вздыхал уже полупрозрачный Лунтик.

— Страж сердится, не может меня найти.

— Лунтик, я найду шкатулку! Ты только не исчезай! — сказала Аня и выбежала. На улице темнело. Главное найти в грязных мусорных баках выброшенный мамой пакет. К счастью, шкатулка нашлась сразу. Камень в крышке по-прежнему переливался, а рядом сидел страж и злобно таращил глаза. Когда Аня подошла и протянула дрожащие руки, паук заверещал, раскачиваясь из стороны в сторону, и вдруг прыгнул прямо на девочку. Она взвизгнула и отбросила насекомое в сторону. Камень тут же вспыхнул синим светом и паук распался на синие огоньки. Они плавно кружились над шкатулкой как снежинки, медленно втягиваясь внутрь камня. Когда камень стал мерцать как всегда, Аня прижала шкатулку к себе и побежала домой.

У дверей разговаривали бабуля с мамой:

—…значит она ей по-настоящему дорога… — говорила Ба.

— Мама, но ведь это же хлам. Давно пора у тебя выбросить всё не нуж…

— Я сама решу что тут нужное, а что не нужное, — проворчала Ба и уже мягче добавила: — Обязательно возьмите шкатулку с собой.

— Хорошо.

Тут они заметили Аню.

— Зачем ты принесла её обратно? — мама кивнула на шкатулку в руках дочки.

Ответить Аня не успела.

— Анют, иди в свою комнату, — сказала Ба.

Девочка зашла в дом.

Лунтик обрадовался, увидев шкатулку, но тут же задумчиво сказал:

— А что если камень потухнет, и я исчезну?

— Не смей даже думать об этом. Ты не исчезнешь. Ты поедешь со мной.

— И мы всегда будем вместе? — с надеждой спросил Лунтик.

— Конечно! Мы всегда будем вместе! — заверила Аня.

— Хорошо! — Лунтик просто светился. — Давай играть.

— Давай, а во что?

— Аня! — раздался за дверью мамин голос. — Ты с кем там разговариваешь? Ну-ка, ложись спать! Завтра рано вставать.

Девочка приложила палец к губам и сделала страшные глаза. Лунтик тоже замер.

— Мам, я уже ложусь, честно-честно!

— Хорошо, через пять минут зайду, проверю.

Аня вздохнула — об игре можно забыть.

— Ладно, давай спать, — сказал Лунтик и пошёл к шкатулке.

Вера Алексеевна провожала взглядом отъезжающий автобус. В окне мелькало довольное личико внучки, она крепко прижимала к себе шкатулку.

Вера Алексеевна вздохнула. Она всё вспомнила. Почти всё.

У неё когда-то был золотистый щенок. Он стал приходить к ней после того, как бабушка отдала ей шкатулку. Маленькая Верочка тогда не сразу связала шкатулку с появлением щенка. Со временем всё забылось и только сейчас воспоминания возвращались. На глаза навернулись слёзы.

А кто же, интересно, приходил к её-то бабушке?..

А ведь она говорила, что к ней прилетала… радужная бабочка!

Тогда ещё бабушка ей сказала: «Это наша с тобой тайна, подумай о ней и к тебе прилетит радужное чудо».

А к ней стал прибегать щенок. Вот к её Анютке пришёл Лунтик...

Взрослая Верочка вздохнула и пошла домой.

 

⇐ Предыдущая1234567Следующая ⇒

Поделиться: