Несогласие на «младшее партнерство»

Прозападную радикально-демократическую волну на удивление не беспокоит ситуация deja vu: то, что подобные же надежды разбились в начале 1990-х годов о западную непреклонность и эгоизм. Что обмена российского разоружения у мощного Советского Союза на сближение с Западом не произошло, несмотря на безудержную жертвенность Горбачева и Ельцина (объединение Германии, роспуск ОВД, разоружение советских войск и их вывод в свои пределы). Эти неисправимые радикальные западники не осуществили союза с Западом при гораздо более благоприятных условиях, но это их не остановило в новом веке, их разоруженческое безумие и детская вера в хорошее, видимо, неукротимы.

Но высокие надежды на общее с Западом будущее довольно быстро ушли в прошлое после эйфории якобы окончательного сближения сентября — ноября 2001 г. В частности, краткосрочность и успешность операции в Афганистане сыграла против безудержных российских сторонников сближения с Западом.

682

Вслед за военным триумфом Запад во главе с США своими действиями в декабре 2001 г. в значительной мере погасил бурно-прозападную тенденцию в ориентации по меньшей мере части думающей России. Может ли российское общество согласиться на положение младшего партнера в союзе с США? Может ли страна, выстоявшая в Сталинграде, дважды в XX веке спасавшая Париж, победившая в самой ожесточенной из войн, пойти на заведомо второстепенную роль в глобальном военно-политическом союзе XXI века?

Лишенный иллюзий и основанный на генетическом самоутверждении подход исходит из тех идей, которые в свое время разделяли У. Черчилль и Ш. де Голль: теряющее под собой почву, слабеющее государство не должно соглашаться с пессимистической оценкой своих возможностей. Напротив, полагал гений англосаксонского мира XX века Черчилль — « In defeat defiance » — «В поражении — вызов», таково было кредо британского политика, видевшего и высший взлет своей страны, и ослабление ее потенциала после двух мировых войн. Таким же был пафос великого француза, увидевшего на протяжении своей долгой жизни сползание Франции с лидирующих позиций, закат колониального могущества Франции. В тот момент, когда де Голль в противостоянии с Вашингтоном в 1942—1945 и 1958— 1968 гг. признал бы второстепенный статус своей страны, это признание стало бы подлинной фиксацией низкого статуса его страны в мировом раскладе сил. Согласиться с второстепенностью означало для них раствориться в свите блистательного лидера. Ни история, ни национальный менталитет Британии и Франции не позволили наступить на горло самоуважению. Почему Россия должна быть иной?

Самая большая по территории страна мира, населенная самым жертвенным народом, гордая победительница в величайшей из войн, вооруженная с 1949 г. ядерным оружием, гарантирующим ее неприкосновенность, показавшая совсем недавно способности своей науки и индустрии в освоении космоса, в ядерной физике, в авиации и металлургии, способна преодолеть смутное время — плоды ее растерявшейся элиты, не сумевшей совладать с деструктивным ураганом 1990-х гг.

Значительная часть российского политического спектра, критически оценивая скудные итоги российского вестернизма. пришла к выводу о невозможности слепо следовать курсом «на Запад при любых обстоятельствах». Вопрос о приеме в НАТО

683

прежних военных союзников СССР вызвал у политических сил России подлинные конвульсии, мучительную переоценку ценностей, потребовал обращения к реализму — на фоне болезненной для России демонстрации такого реализма со стороны Запада. Аргументы типа «вы звали демократический Запад, и он пришел к вашим границам» потеряли силу. Уже вскоре обозначился практически национальный консенсус по оценке действий Запада после «холодной войны».

Плохо или хорошо, но в значительном сегменте отечественной политической жизни воцарился стереотип: мы сделали важнейшие внешнеполитические уступки, а Запад воспользовался «доверчивостью московитов», ворвался в предполье России, начал вовлекать в свою орбиту, помимо восточной части Германии, прежних союзников России — предполагаемые ворота в благословенный Запад, и даже более того, прежние части Советского Союза. Типичная для российского мышления контрастность немедленно вызвала «патриотическую реакцию», превратила особую внешнеполитическую проблему в заложника острых политических страстей.

Создается не очень привлекательная картина весьма серьезного разочарования России в трансокеанском союзе. Может быть, Россия «слишком требовательна», когда говорит о желательности помощи ее демократии, незрелому рыночному хозяйству, новым структурам, приближающимся к западным? Что же, точка зрения, что «мы слишком требовательны», имеет хождение и в России. Совершенно справедливым было бы указать, что Соединенные Штаты никогда не обещали такой помощи, у американцев нет особых «моральных угрызений». В данном случае мы касаемся вопроса, который по своей сути выходит за рамки американо-российских отношений в более широкую плоскость межгосударственных и даже человеческих отношений. Богатые не обязаны помогать бедным, демократии, строго говоря, не обязаны чем-либо жертвовать в пользу соседей. И Запад вправе философски наблюдать за неудачами российских реформ. Но при этом Запад с Соединенными Штатами во главе должен принять лишь одно условие — он должен быть готов платить за последствия.

У бедных только одно оружие против безразличия богатых — они объединяются. В нашем столетии, возможно, самым убедительным случаем такого объединения был период военного поражения и практического распада России в 1917 г., когда

684

большевики провозгласили Россию родиной всех униженных и оскорбленных, создавая угрозу Западу, которая в конечном счете—в своем ядерном варианте — переросла все мыслимые прежние угрозы. Повторение социал-дарвинистского подхода, предоставляющего Россию собственной участи, сегодня возможно только при исторической амнезии Соединенных Штатов. Погребенная собственными проблемами, основная масса которых — плод незрелой модернизации — Россия опустится в окружение «третьего мира» с одним известным багажом — своей сверхвооруженностью.

Ожесточение

Очертим другую крайность: ожесточение. Если Запад не ощутит опасность ожесточения России, в мировом соотношении сил могут проявить себя новые антизападные тенденции. Мечтания российских западников рухнут окончательно. НАТО, таможенные барьеры и визовые запреты встали на пути России в западный мир. Логика западной политики фактически предполагает отторжение России в северную и северо-восточную Евразию.

Что остается России? Профессор стратегических исследований Колледжа армии США С. Бланк приходит к выводу: «Лишенная обещанной ранее зарубежной помощи, потрясенная незавершенными преобразованиями внутри, Россия, если подходить к делу реалистически, едва ли готова продолжать следовать самоубийственному рыночному романтизму. Движимая внутренними процессами, Россия отвергнет предназначенное ей «место» в новом мировом порядке и тем самым поставит под сомнение стратегию Запада»¹.

России придется устраивать свою судьбу собственными усилиями, мобилизуя как оставшееся влияние в рамках СНГ, так и за счет поиска союзников вне элитного западного клуба — прежде всего в Азии, в мусульманском, индуистском и буддийско-конфуцианском мире. В этом случае Россия снова восстанавливает таможенные барьеры с целью спасения собственной промышленности. С той же целью она просто обязана будет заново выйти на рынки своих прежних советских потребителей в

¹ Blank S. Drift and Mastery («European Security», Autumn 1997, p. 2).

685

Средней Азии и Закавказье и, по мере возможности, в восточнославянском мире. Прежние военные договоры с Западом потеряют силу. Парижский Договор 1990 г. о сокращении обычных вооружений будет восприниматься как величайшая глупость всех веков. (Ведь Горбачев подписал его, уже загоняемый Ельциным в угол, едва ли не в состоянии стресса. И главное — подписал его в связке с Хартией о новой Европе, безблоковой, свободной, стремящейся к единству. Где эта Хартия? Почему блок НАТО существует и расширяется? ) Россия восстановит способность массового выпуска стратегических ракет с разделяющимися головными частями, создаст новые закрытые города, мобилизует науку. Ростки федерализма увянут, окрепнет унитарное государство с жесткой политической инфраструктурой, что предопределит судьбу прозападной интеллигенции.

Сценарий конфронтации предполагает мобилизацию ресурсов с целью сорвать строительство очередного санитарного кордона. Стране не привыкать к очередной мобилизации — это почти естественное состояние России в XX веке. Потребуется автаркия, подчеркнутая внутренняя дисциплина, плановая (по крайней мере, в оборонных отраслях) экономика, целенаправленное распределение ресурсов. Для внешнего мира наиболее важным было бы укрепление военного потенциала страны, энергичный выход на внешние рынки (в том числе и на рынки стран, обозначенных американцами изгоями). Интенсифицируются усилия по формированию военного блока стран СНГ, пусть и в ограниченном составе, осуществится координация действий стран, оказавшихся за «бортом» НАТО, причем не только из СНГ. Шанхайская «шестерка» обретет внутреннюю логику. Американцы почувствуют себя неуютно в Центральной Азии, — возобновится военное сотрудничество с потенциальными конкурентами Америки, со странами, далекими от симпатий к Западу. Россия прекратит создавать моноблоки, увеличится число ракет, оснащенных разделяющимися головными частями, — мобильных, базирующихся в трех средах.

Этот курс предполагает нахождение более расположенных к сотрудничеству стран Запада, «германский актив» политики России, равно как и англо-французское опасение германского могущества. Активизация европейской политики не может не дать результатов, это — проторенная дорога российской дипломатии: Петр нашел союзников против шведов, Елизавета успешно участвовала в Семилетней войне. Екатерина, обеспечив

686

благосклонность Вены, утвердилась в Новороссии. Она создала Северную лигу. Она обеспечила жизнеспособность родившихся Соединенных Штатов созданием Лиги вооруженного нейтралитета. Александр Первый и дружил с Наполеоном (Тильзит), и создал большую антифранцузскую коалицию. Весь XIX век Россия дружила с Пруссией-Германией, в XX веке поставила на Антанту против Центральных держав. С 1941 г. Советская Россия вместе с Британией и США успешно противостояла всей объединенной немцами Центральной и Западной Европе. Регион-сосед никогда не был и не является сейчас монолитом. Речь не идет о противопоставлении одних государств другим, но в политике, как и в жизни, нет статики, а происходящие изменения почти неизбежно порождают возможности. Воспользоваться ими — обязанность дипломатии России.

Главная цель этих усилий заключается в том, чтобы показать серьезность обеспокоенности страны, на чей суверенитет многократно посягали в ее истории. Пусть Запад взвесит плюсы и минусы введения в свое лоно нескольких держав, которые уже и без того находятся в западной зоне влияния. Если, скажем, Франция не считает свое членство в Североатлантическом союзе достаточной гарантией своей безопасности и параллельно развивает независимые ядерные силы, то почему Россия, двукратная спасительница Франции в нашем веке, должна положиться на судьбу, не раз ее подводившую?

Отторгнутая Западом, Россия укрепит связи с жаждущими военного сотрудничества Ираном, Ираком и Ливией, но глобально будет строить союз с Китаем, допуская товары китайской легкой промышленности на российский рынок, модернизируя тяжелую и военную промышленность своего крупнейшего соседа, чей ВНП в течение пятнадцати грядущих лет, если экстраполировать современные тенденции, превзойдет американский. Определенную склонность к координации макрополитики показала Индия, еще один гигант XXI века. Такое сближение бывшего «второго» и «третьего» миров создаст новую схему мировой поляризации, при том, что больше половины мировой продукции будет производиться не в зоне Северной Атлантики, а на берегах Тихого океана.

Надо ли подчеркивать, что для России этот вариант будет означать ренационализацию промышленности, воссоздание внутренних карательных органов и формирование идеологии, базирующейся на сопротивлении эксплуатируемого Юга геге-

687

мону научно-технического прогресса — Западу. Рационализация противостояния не займет много времени, состояние национальной мобилизации и мироощущение осажденного лагеря — привычный стереотип для России XX века. Запад будет отождествлен с эксплуатацией, безработицей, коррупцией, криминалом. Неоевразийство будет править бал, резко усилится тихоокеанская обращенность, ориентация на евразийскую дисциплину, а не на западный индивидуализм. Россия будет всматриваться не по-дилетантски в китайский опыт, постигая суть успеха этого успешно (в отличие от России) догоняющего Запад региона. Пекин, который ныне, словами английской «Файненшл таймс», «очень глубоко озабочен новым курсом России, и в особенности тем, что она терпимо относится к присутствию американских вооруженных сил в Средней Азии, на западном фланге Китая»¹, получит свободу рук в Южно-Китайском море, а граница по Уссури — Амуру — Казахстану будет признана окончательной.

Японские сборочные заводы появятся во Владивостоке и Хабаровске. Фаворитом Москвы будет Сеул. Российско-китайско-японско-южнокорейские компании приступят к последней кладовой мира — Сибири. Усилятся связи с Латинской Америкой, еще одной жертвой Запада. Не вызывает сомнения, что Россия в состоянии сделать много такого, что не может не подействовать на западные державы, не может не вызвать у них новые мысли, сомнения, обеспокоенность, тревогу, недовольство, страх, желание взвесить «за» и «против» нового российского курса (и как части его — военного строительства). Ясно выраженное недовольство может быть выражено в рациональных терминах и передать суть обеспокоенности страны, отодвигаемой на обочину мирового развития.

Единовластный лидер всегда порождает фронду, стремление коллективными усилиями сдержать его сверхмощь. Это относится во многом к старым европейским державам, одна история которых взывает к самоутверждению. Еще очевиднее ситуация с «обиженными историей» азиатскими державами, в своей истории входившими в ранг первостепенных субъектов мировой истории. Главные среди них — Китай, Индия, Иран — определенно ощущают одиночество, находясь в достаточно сложном положении и окружении. Союзные связи с Россией здесь приветствуют.

¹ «The Financial Times», April 15, 2002.

688

Желает ли Запад видеть Россию арсеналом и дипломатическим союзником Востока?

Да, российский военный бюджет составляет всего 8 млрд. долл., но не стоит забывать, что ядерное оружие — это, в сущности, оружие бедных. Решение Вашингтона выйти из Договора по ПРО так или иначе развязывает руки России. Диапазон мер сохранения российских средств, гарантирующих национальное выживание, достаточно широк. «Даже если современная НПРО продемонстрирует 90-процентную надежность в ходе полевых испытаний, это еще не будет гарантией того, что создаваемая противоракетная система будет соответствовать реальной угрозе. Творцы американской политики должны понять фундаментальные ограничения оборонительной системы (так же как это поняли их предшественники и вынуждены были осознать ограниченность противовоздушной обороны против вооруженных ядерным оружием бомбардировщиков)... невозможность защитить себя от крылатых ракет или налета бомбардировщиков, не говоря уже о более совершенных средствах доставки»¹.

Фактом, который не следует недооценивать, является то, что наш арсенал спасения, оружие самообороны, способность второго удара при любом повороте событий, сохранит свою действенность еще минимум на десятилетие. Никакая противоракетная система не сможет в грядущие 10—15 лет остановить убийственную контратаку. Как полагает, скажем, бывший военный министр США, Россия «может использовать технические и тактические контрмеры, такие как фальшивые боеголовки, глушение радаров, радиоактивное ослепление радаров, — все это позволяет обойти американскую НПРО... Создать противодействие (российскому ответу) будет не просто. Эта внутренняя уязвимость воздушной и ракетной оборонительной системы является проблемой (американской стороны. — А.У.), которая никогда не будет решена»². Колоссальная подъемная тяга российских ракет — прежних жидкотопливных СС-18 и СС-19, а также мобильных МБР типа «Тополь-М», позволяет установить очень большое число боезарядов вместо нынешних моноблоков.

¹ Perry W. Preparing for the Next Attack («Foreign Affairs», Nov. — Dec. 2001, p. 40).

² Perry W. Preparing for the Next Attack («Foreign Affairs», Nov. — Dec. 2001, p. 39).

689

В Соединенных Штатах полагают, что наиболее тяжелый период для российской военной промышленности пришелся на 1999—2002 гг. — только половина запрошенных средств поступила на производственные мощности¹. В дальнейшем наиболее благоприятный для военной промышленности сценарий выглядит таким образом:

1. Увеличение российских военных расходов с 2, 6 процента валового национального продукта РФ в 1999 г. до 6—6, 5 процента в 2005 г.

2. Сокращение численности вооруженных сил с 1, 2 млн. военнослужащих до 550 тысяч.

3. Радикальное изменение приоритетов государственного бюджета в пользу исследований и разработок, направленных на создание нового поколения вооружений и поддерживающих технологий².

В период 2010—2020 гг. произойдет качественный переход на новый тип ведения боевых действий. Разумеется, происшедшее в 1990-е годы ослабило российские позиции. Но в двух из пятнадцати критически важных сферах Россия (по оценке американцев) сохранила творческий потенциал — уникальные ядерные технологии и лазерное оружие³. Чтобы сохранить статус великой военной державы, Россия должна, во-первых, приложить согласно плану на 2001—2010 гг. чрезвычайные усилия, добиваясь прорывов в остальных из 15 критически важных отраслей, сохраняя ядро научно-оборонительного потенциала. Во-вторых, необходима переориентация на эффективное оружие будущего.

Государственный заказ на период 2001—2004 гг. составит 22—24 процента военного бюджета, а расходы на научно-исследовательские проекты и разработки за этот период составили 43% военного бюджета⁴.

Основные военные расходы произвели следующее.

1. Серийное производство межконтинентальной баллистической ракеты «Тополь М-2» (по натовской классификации СС-27).

¹ Staar R. A Russian Rearmament Wish List («Orbis». Fall 1999, p. 606).

² «Независимое военное обозрение», февраль 5—11. 1999.

³ Staar R. A Russian Rearmament Wish List («Orbis». Fall 1999, p. 607).

⁴ «Независимое военное обозрение», февраль 5—11, 1999.

690

2. Новая ракетная ядерная система тактического назначения радиусом действия до 400 км.

3. Миниатюрные ядерные боеголовки до 100 кг.

4. От 10 до 16 стратегических подводных лодок класса «Юрий Долгорукий», вооруженных баллистическими ракетами SS-NX-28, каждая из которых будет вооружена 16 ракетами, оснащенными мирвированными боеголовками, имеющими от 16 до 96 боезарядов¹.

Перспективные военные исследования и разработки включают в себя следующее:

1. Оружие направляемой энергии².

2. Плазменное оружие, способное ионизировать атмосферу, уничтожая входящие в нее ракеты.

3. Новый радар, распознающий самолеты-невидимки «стелс».

4. Нераспознаваемые радарами крылатые ракеты.

5. Противосамолетная система С-400; покрытые плазмой самолеты пятого поколения с технологией «стелс»³.

Осуществляя примерно указанное и участвуя в современной революции в военном производстве, Россия, как полагают некоторые американские исследователи, может «обойти Соединенные Штаты, не говоря уже о Китае и других потенциальных противниках, производя новый «эффект Спутника»⁴.

⇐ Предыдущая33343536373839404142Следующая ⇒

Поделиться: