Остров обезьян на Псковщине

 

В России подобные наблюдения провел профессор Леонид Александрович Фирсов, автор многочисленных книг о высшей нервной деятельности человекообразных обезьян.

Мало кто в нашей стране знает о приматах столько, сколько знает этот ученый. Содержание шимпанзе в лаборатории – дело непростое: они очень восприимчивы к инфекциям. Врач по образованию, Фирсов тщательно следил за здоровьем обезьян и много сделал для того, чтобы разработать подходящий для них режим содержания.

Контакты с шимпанзе в неволе требуют большого мужества и осмотрительности, потому что с возрастом эти обезьяны становятся все более агрессивными. Недаром цирковые дрессировщики используют в качестве «артистов» исключительно детенышей и «подростков».

В том, что даже молодые обезьяны могут быть опасны для окружающих, неоднократно приходилось убеждаться ученым, изучавшим их поведение. Поэтому, если шимпанзе выбирается из клетки и отправляется гулять по институту, то наученные горьким опытом сотрудники немедленно поступают так же, как на первых порах поступали их коллеги при встрече с дикими шимпанзе или гориллами. Они принимают «позу подчинения» – падают на пол, чтобы уклониться от опасного контакта. Л. A. Фирсов лишился нескольких пальцев на руках, когда усмирял вырвавшегося из клетки самца.

Свои работы ученый начал с изучения относительно простых условных рефлексов у макак‑ резусов (вид мартышек) и шимпанзе, но постепенно переходил ко все более и более сложным формам поведения. С помощью своих опытов он доказал, что они обладают способностью к решению сложных задач на сообразительность и даже зачатками абстрактного мышления.

Фирсову было интересно узнать, как проявятся выявленные им в лаборатории способности шимпанзе, если тех же обезьян наблюдать в условиях, приближенных к естественным. Для этого ученый решил выпустить их в лес и продолжить эксперименты там. Поскольку возможности отвезти обезьян в родную для них Африку у советских ученых не было, их выпустили на одном из озерных островов в малонаселенном районе Псковской области.

В условиях полусвободного содержания было достаточно просто наблюдать не только за поведением обезьян, но и за их физиологическими показателями: давлением, сердечной деятельностью и весом. Например, для измерения веса шимпанзе Гудолл пришлось изобрести особое приспособление: высоко в ветвях дерева укрепляли мощные пружинные весы, похожие на обычный безмен. Вместо крючка, на который мы подвешиваем груз, они были снабжены перекладиной, а чтобы заставить обезьян за нее ухватиться, к ней прикрепляли бананы.

Шимпанзе, прожившие в вольерах и клетках всю свою сознательную жизнь, оказавшись на воле, очень быстро освоили совершенно новую для них среду обитания. Они быстро перешли на подножный корм – научились выбирать подходящие растения, и прилежно их отыскивали, хотя до тех пор получали еду в готовом виде от человека, и вполне привыкли к этому. Интересно, что для добывания пищи в новой обстановке эти «клеточные» обезьяны целенаправленно применяли орудия – палки.

Важная часть жизни шимпанзе – устройство места для ночлега. На воле они спят в гнездах, которые строят высоко на деревьях. Шимпанзе постоянно перемещаются по своей территории, которая простирается у некоторых групп на сотни квадратных километров, поэтому каждый день они устраивают новые гнезда в тех местах, где их застанет ночь. Оказалось, что обезьяны, всю жизнь прожившие в клетках, «вспомнили» обычаи своих свободных сородичей и, очутившись на свободе, обнаружили умение строить гнезда, вполне пригодные для сна.

Не менее удивительно, что, оказавшись предоставленными сами себе, они сделались осторожными, как всякие дикие звери, и вполне могли бы избежать опасности, если бы она им грозила.

Интересными оказались и наблюдения Л. A. Фирсова за выпущенными на озерный остров макаками‑ резусами. Их лишь незадолго до этого привезли из Индии. Как ни странно, макаки легко привыкают к совершенно новому для них климату и полностью обеспечивают себя пищей. Так же, как и шимпанзе, они легко применяли в новых условиях те навыки, которым их успели обучить в лаборатории. Но вот использовать палки или другие орудия для каких‑ то подсобных целей ни один из макак‑ резусов не смог – тут‑ то и проявилось различие в интеллекте человекообразных обезьян и их более примитивных собратьев.

Все, что происходило с обезьянами на острове, вошло в научно‑ популярный фильм «Обезьяний остров». Очень советуем при возможности посмотреть его.

 

Тайны воронов

 

Наблюдения за животными в их естественной среде обитания становятся все более популярными среди биологов. «Ворон зимой» – так называется книга американского ученого Берндта Хейнриха, который изучал поведение одной из самых интересных птиц – ворона. К ворону у людей издавна сложилось особое отношение. Во время войны, когда перед сражением в поле сосредотачивалась конница, всадники могли видеть кружащих в небе воронов. Птицы каким‑ то образом предвидели, что вскоре будут убитые (и люди, и лошади), и ждали этого. Человек, которому завтра предстоит сражение, думал о своей судьбе, а кружащий в небе ворон казался ему вестником гибели. Может быть, поэтому за вороном укрепилась репутация «вещей» птицы. Упоминания об этом можно найти во многих старинных мифах и сказках самых разных народов мира. А помните русскую песню: «Черный ворон, черный ворон, что ты вьешься надо мной? Ты добычи не добьешься, черный ворон, я не твой! »

По мнению Хейнриха, ворон занимает последнюю строчку в списке живых объектов, удобных для научных исследований. Действительно, наблюдать за ним было крайне сложно. В гористой местности штата Мэн, где работал ученый, низины густо заросли туей и пихтой, крутые склоны не менее густо покрыты дубами и буками, а гребни гор увенчаны зарослями красной ели. Зимой постоянно бушуют вьюги, температура часто опускается ниже ‑ 35° и выпадает более чем метровый слой снега. К тому же ворон очень пуглив и осторожен (в отличие от обитающих в тех же местах его родственниц – соек и ворон), он редко подпускает к себе наблюдателя. Ворон кочует по огромным пространствам, иногда преодолевая сотни километров пути. Одинаковое черное оперение делает этих птиц неотличимыми друг от друга, да и пол их определить по внешним признакам тоже нельзя. Вот и попробуй что‑ нибудь понять в поведении этих птиц в таких условиях! И все же, несмотря на все трудности, Хейнриху удалось проникнуть во многие тайны их жизни.

Работа началась после того, как ученый однажды увидел поразившую его картину.

Воронов всегда считали одиночным видом, они держатся скрытно, а гнездятся в глухих, малодоступных участках леса. Однако оказалось, что на свалках и в других обильных кормом местах они могут собираться в стаи, насчитывающие сотни особей. С одной такой стаей ученому довелось встретиться. Около коровьей туши собралось несколько десятков воронов, к тому же они громко кричали, подзывая и других птиц присоединиться к дележу добычи. Почему такое множество воронов вдруг собралось делить пищу в тех местах, где более 30 лет попадались только отдельные птицы?

Чтобы привлечь воронов, Хейнрих раскладывал приманку недалеко от затерянного среди лесов небольшого домика, скорее сарая, который сделался базой его полевых исследований. Дороги к домику не было, поэтому последний километр он шел пешком, иногда по пояс в снегу, и тащил не только тяжелый рюкзак, но и коровью тушу для приманки. Конечно, Хейнрих не стал для воронов «своим». Более того, чтобы спокойно понаблюдать, как ведет себя стая, прилетевшая на приманку, ему приходилось задолго до рассвета взбираться на высокую ель и, дрожа от холода, ждать там рассвета. Тем не менее ученому удалось узнать много интересного о разных сторонах жизни этих скрытных птиц. Оказалось, что поразившие его воображение большие стаи (он окрестил их «бандами») состоят из молодых птиц, которые таким способом борются за место под солнцем. Объединенными усилиями они добывают корм, до которого поодиночке их не допустили бы взрослые птицы, обитающие там постоянно. Вместе с тем, жизнь в таких стаях – это своего рода школа, где птицы набираются жизненного опыта и даже находят себе будущих супругов.

Хейнрих был первым, а может быть и единственным ученым, которому удалось окольцевать – пометить яркими цветными кольцами – целую стаю воронов. Этому предшествовала, конечно, долгая и кропотливая подготовка. Рядом со своей лесной избушкой он выстроил довольно большую ловушку, куда на протяжении нескольких недель клал приманку – туши телят, оленей, сотни килограммов мяса. И недоверчивость воронов была преодолена. Птицы стали охотно заходить в ловушку, и все доставляемое с таким трудом мясо исчезало бесследно. Наконец наступил решающий день: Хейнрих выбрал момент, когда на корм слетелось особенно много птиц, и с замиранием сердца захлопнул дверцу ловушки. В ней оказалось 43 ворона!

Хейнрих и его помощники взвешивали и измеряли птиц, определяли их пол. После этого они прикрепляли на крыло каждой птице специальную цветную метку. Теперь их легко можно было различать. Хейнрих следил за их перемещениями в течение нескольких лет. А некоторых воронов замечали очень далеко от того места, где им оставили метки. Рекорд установил ворон, которого встретили за 350 км!

Когда Хейнрих метил пойманных воронов, два из них удрали из мешков, в которых их переносили из ловушки. Птицы довольно быстро освоились в комнате, уселись в уголке, не выказывая той осторожности, которая была характерна для них на воле. Когда кто‑ то из сотрудников протянул одному из беглецов косточку, тот охотно взял ее, а второй тут же попытался ее отобрать. Наблюдая за этой сценой, Хейнрих стал мечтать о том, как построит такую большую вольеру, что сможет наблюдать за жизнью воронов, а может быть и за их размножением. Но эта его мечта пока не осуществилась.

 

Мухоловки‑ пеструшки крупным планом

 

Представьте себе, что мы можем подсмотреть за парой птичек, которые выкармливают свой выводок. Довольно скоро мы начинаем различать, кто из родителей – мама, а кто – папа. Как правило, у них различается оперение, иногда сильно, иногда – немного. Такие наблюдения можно проводить в течение всего светового дня, то есть в июне, когда гнездится большинство наших птиц, – более 15 часов. Мы можем подсчитать, сколько раз птенцы получают корм, кто из них более активен. Словом, такое «подглядывание» помогает узнать о развитии молодых птичек гораздо больше, чем если бы мы взяли их из гнезда, перенесли в лабораторию и выкармливали сами. Это тоже один из методов этологического наблюдения.

Такие исследования еще в 60‑ е годы проводили московские орнитологи К. Н. Благосклонов и С. Н. Хаютин. Главное внимание они уделяли мухоловкам‑ пеструшкам. Эти птички широко распространены в средней полосе России. Мухоловки гнездятся в дуплах, не только настоящих, но и искусственных – изготовленных человеком деревянных дуплянках.

Оказалось, что мухоловки очень терпимы к присутствию посторонних (в частности людей‑ наблюдателей) во время выращивания птенцов.

Как известно, многие птицы этого совершенно не выносят и бросают насиживать кладку яиц, если человек или какое‑ либо животное только попробует сунуть нос в их гнездо. А мухоловки продолжают выкармливать птенцов, даже если около гнезда все время кто‑ нибудь находится.

В одном из опытов у дуплянки убрали заднюю стенку и заменили ее стеклом. После этого можно было наблюдать все, что происходит внутри птичьего домика. Но дневной свет смущал птичек, и было решено сделать по‑ другому. В лесу соорудили фанерную будку, в которой мог разместиться наблюдатель. В стене будки прорезали отверстие, и к нему подвешивали дуплянку с птенцами. Теперь в гнезде было по‑ прежнему темно, несмотря на отсутствие задней стенки, а наблюдатель, сидящий в будке, был постоянно в курсе семейной жизни этих птиц, практически не беспокоя их.

Оказалось, что вылупившийся из яйца птенец все время тянет голову вверх, открывая рот с громким писком в ожидании еды. Но, став старше, он издает писк только тогда, когда узнает, что прилетели родители, т. е. когда он слышит слабый стук лапок птицы, опустившейся на край отверстия‑ летка. Потом у птенцов открываются глаза, и тогда они начинают реагировать на «выключение света» – начинают просить пищу, когда прилетевший родитель заслоняет дневной свет, идущий из летка.

Выяснились и другие интересные вещи. Вот, например, птенцов в гнезде много, а родителей всего двое. Как прокормить такую ораву? И как получается, что пищу получает не один, самый крикливый и сильный, а все дети в равной мере? Оказалось, что птенчики не просто сидят в гнезде, они все время понемногу перемещаются по кругу. Очевидно, что для получения корма наиболее выгодно находиться около летка. Тот, кто всех голоднее, оказывается именно там. Потом, получив «паек», этот птенец уже не тянется за едой столь энергично, и его место занимает более голодный и, следовательно, более активный брат (или сестра), а первый птенчик несколько оттесняется. Таким образом, все идет как бы по круговому конвейеру.

 

Великая сила инстинкта

 

Люди издавна знали, что животные одного вида похожи друг на друга не только внешне, но и по своим повадкам. Все сороки играют в нашем лесу роль дозорных. Пронзительным криком они предупреждают о приближении опасности или просто об изменении обстановки. Такого характерного сигнала не подает больше ни одна из птиц средней полосы. Все соловьи поют весной одну и ту же песню, совершенно не похожую на песенку зяблика или канарейки, а все коты устраивают у нас под окнами душераздирающие концерты.

Столь же идентичными у всех животных одного вида бывают и некоторые более сложные действия, которые называются стереотипами поведения. Они свойственны практически всем животным. Например, все сороки, в каких бы удаленных друг от друга местах мы их ни встретили, строят одинаковые гнезда, причем сорочье гнездо не спутаешь ни с грачиным, ни с соколиным, ни, тем более, с гнездом чайки или ласточки‑ береговушки. Медведи строят берлоги, а бобры – хатки и плотины, причем и те, и другие используют при этом свои собственные приемы. А у шестигранных пчелиных сот удивительно совершенная форма. Построены они трудом тысяч пчел, которые совершают при этом одинаковые движения.

Инстинктивные, врожденные реакции одинаковы у всех животных одного вида. Эти реакции столь же типичны, как и характерный для данного вида тип окраски, форма туловища, расположение перьев и т. д. Такие признаки поведения могут служить своего рода «визитной карточкой» вида. Ученые называют такие движения видоспецифическими. Так, каждый вид пауков плетет паутину со своим рисунком и даже со своими особенностями ее конструкции.

Первые наблюдения, которые позволили сделать вывод о существовании врожденных, полученных как бы по наследству от родителей форм поведения, сделал в середине XIX века французский натуралист Франс Кювье. К нему как‑ то попали бобрята, оставшиеся без родителей, и он их вырастил. Поскольку родителей, которые могли бы передать им свой опыт, у этих молодых животных не было, ученый очень удивился, когда обнаружил, что его бобрята стали строить хатки. Их постройки были точно такими же, как и хатки, которые строят взрослые бобры, выросшие на воле. Молодые бобры при этом совершали характерные для всех своих сородичей стереотипные действия. Это был первый в истории науки опыт воспитания животного в изоляции от обычных условий внешней среды, доказавший торжество инстинкта!

Крошечная мышь‑ малютка от рождения умеет вить свои изящные гнезда‑ шарики, размещая их на толстых травинках или тонких веточках. Совершенствовать этот навык ей не приходится, гнездо сразу получается таким, как нужно. По‑ другому обстоят дела у белки. Известно, что белку не нужно учить разгрызать орехи. Но… Когда орех попадает в лапы белки впервые, она решительно берется за него, и вскоре прогрызает ложбинку в скорлупе. Все правильно, дело сделано, и придраться трудно. Инстинкт работает. Но оказывается, что скорлупа разгрызена, а орех‑ то не раскололся. Дело в том, что для эффективного раскалывания ореха белка должна, уже опытным путем, научиться прогрызать его в строго определенном месте, так, чтобы половинки скорлупы после этого разваливались бы сами. Оказывается, белке нужно подучиться правильно брать орех в лапы!

Канарейка рождается певуньей, она получает этот талант по наследству от родителей. Поэтому даже воспитанный в полном одиночестве кенар будет петь так, что его не спутаешь ни с какой другой птицей. Однако, чтобы его песня была особенно красива, желательно, чтобы в первый год своей жизни молодой кенар послушал хороших певцов своей породы. Воспитание хорошего кенара – дело тонкое и трудоемкое, но затраченные усилия окупаются сторицей.

Еще в XX веке в Германии разработали систему воспитания канареек, которой придерживаются и современные специалисты. Молодых самцов в период обучения держат в отдельных маленьких клеточках. Помещение, в котором стоят клетки, рекомендуется слегка затенять, особенно в первые две недели. Птицы не должны видеть других птиц, а также слышать кого‑ нибудь, кроме учителя – правильно поющего взрослого кенара. К семи‑ восьмимесячному возрасту песня кенара обычно обретает свои неповторимые краски.

Однако наряду с учеными канарейками, поющими «по правилам», согласно определенному канону, существуют и кенары‑ самоучки, и их гораздо больше, чем «консерваторцев». Они поют так, как могут, комбинируя полученные по наследству знания с другими звуками, которые слышат постоянно. Оказалось, что канарейки могут подражать не только сородичам и птицам других видов, но даже человеку. Особенно прославился этим в 60‑ е годы XX века один ленинградский кенар по кличке Пинчик. Он обладал одной особенностью, необходимой для хорошего обучения, – вниманием к тем словам, которые произносила его хозяйка во время уборки клетки. Как только он слышал ее обычную присказку «Тю‑ тю‑ тю, тюить‑ тюить, Пинчи, Брики, миленькие птички, чудненькие птички, вот какие эти птички», он буквально повисал на клетке поближе к лицу хозяйки, произносившей эти слова. Уже в полгода он начал повторять сначала первые слоги, а в конце концов и всю фразу.

У животного есть инстинкты на все случаи жизни. Они проявляются везде – при добывании пищи, в брачный период при образовании супружеских пар, при постройке гнезд у птиц, при защите себя и потомства от врагов.

Отношения между животными в группах (в стае, стаде, семейной группе) также подчиняются строгим правилам, основу которых тоже составляют инстинктивные действия. Инстинкты великолепно служат животным для удовлетворения их основных потребностей.

 

Инстинкты и эволюция

 

Большинство ученых сегодня полагают, что многообразие живых организмов на Земле сложилось во многом благодаря процессу естественного отбора. Речь идет о том, что из большого числа животных (или растений) одного вида выживают и способны дать плодовитое потомство лишь некоторые, те, кто и по строению своего тела, и по своему поведению оказываются более приспособленными к условиям жизни. Ученые предполагают, что и инстинкты современных животных сформировались тоже постепенно, в результате отбора самых удачных – оптимальных форм поведения. Но если об эволюции строения тела животных можно судить по их ископаемым остаткам, то о привычках и образе жизни вымерших животных мы, увы, не знаем ничего, разве что догадываемся – строим гипотезы. Но зато мы можем сравнивать между собой поведение современных животных разных видов. Поведение приматов всегда сравнивают с поведением человека – их ближайшего родственника.

К. Лоренц описал поведение двух видов цапель, относящихся к разным родам и живущих далеко друг от друга. Оказалось, что, ухаживая за самками в период образования пары, эти птицы производят очень сходные движения. Важную часть ритуала ухаживания составляет демонстрация самке оперения головы, которое выглядит у самцов разных видов очень по‑ разному. Следовательно, эти виды произошли от одного общего предка, а разница в характере оперения появилась у них уже на более позднем этапе эволюции.

А вот как с помощью изучения инстинктов удалось найти общие признаки, по которым птиц можно относить к отряду голубей. Сначала между зоологами было много споров по этому поводу – очень уж «пестрая» получалась голубиная компания, хотя казалось, что все эти птицы ближе друг к другу, чем к остальным отрядам. Чарльз Уитмен, американский орнитолог, первым обратил внимание на сходство в одной особенности поведения у всех этих птиц. Подавляющее большинство птиц пьет воду, сначала набирая ее в рот, а затем, запрокинув голову назад, дает ей литься в горло. В отличие от них некоторые виды, прежде всего птицы из отряда голубеобразных, при питье сначала засасывают воду в клюв, а потом глотают ее, не запрокидывая головы. Оказалось, что этот признак – единственный, общий для всех птиц данного отряда, тогда как по морфологическим признакам – строению и окраске тела – отдельные группы видов различались довольно сильно. А вот ржанки, которые похожи на голубей по многим признакам строения тела, пьют воду не как голуби, а обычным способом. Теперь их не считают ближайшей родней голубей.

Яркий пример того, как менялись в процессе эволюции инстинкты у нескольких видов птиц, имевших общего предка, описал великий естествоиспытатель XIX века Чарльз Дарвин. Во время кругосветного плавания на корабле «Бигль» он посетил тихоокеанские Галапагосские острова. Дарвин обнаружил там группу родственных видов птиц, обитающих только в этой точке земного шара. Каждый вид имел свои четкие особенности, но все же они были похожи друг на друга. Дарвин заключил, что они появились от одного предка. Потом их стали называть дарвиновыми вьюрками.

Каждый из этих видов отличается от остальных по строению и окраске тела, а в особенности – по строению клюва. У одних он массивный и имеет коническую форму. Такой клюв хорош для питания твердыми семенами. У других птиц он – тонкий и изогнутый. Они ловят насекомых или питаются мягкой растительной пищей.

Вместе с тем оказалось, что разные виды птиц добывают себе корм в разных местах. Например, одни виды живут и кормятся на земле, во влажных мангровых зарослях. Другие – тоже на земле, но в более сухих местах среди кактусов‑ опунций. Есть и чисто лесные виды. Один из них – дятловый вьюрок. Он, как дятел, лазает по стволам, простукивает их и достает насекомых и личинок, зачастую помогая себе «орудием» – кактусовой колючкой или палочкой. Иными словами, каждый вид нашел себе собственное место под солнцем, свою «экологическую нишу». И это чрезвычайно важно, потому что Галапагосские острова – одно из самых суровых мест на Земле. Растительность там бедна и все жизненные ресурсы очень ограниченны. За счет того, что предки современных вьюрков на этих островах разделились на несколько видов, они смогли «по‑ братски» поделить все источники пищи и места для гнездования, не отнимая друг у друга «кусок хлеба». Именно это и помогло им выжить.

 

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: