Поздравляю, вы в следующем туре: Иона

 

Ионе было очень неуютно в холле. В отличие от принца Уэльского ее узнали все остальные конкурсанты, которые были свидетелями унижения, выпавшего на ее долю и на долю ее друзей по группе в прошлом году. К тому же они все видели, как Родни Рут принародно объявил о своей привязанности к Ионе и предсказал, что «Шетландский туман» станет звездой огромной величины. Они также знали, что за этим предсказанием последовало полное отсутствие звездности, огромной или не огромной.

— Поверить не могу, что ты вернулась и решила попытаться еще раз, — сказала одна из сидящих неподалеку девушек.

— Значит, ты бросила свою группу? — заметила другая. — А мне кажется, зря.

Иона не могла сказать им, что ее пригласили поучаствовать снова. Это было одним из правил шоу «Номер один», которым она была обязана подчиняться и которые, о чем напомнила ей Челси во время телефонного звонка, могли измениться в любой момент.

Наконец к ней подошел отборщик с Кили и съемочной бригадой.

— Только посмотрите, кого я нашла в уголке холла! — крикнула Кили в камеру, изобразив удивление. — Эй, это же Иона из «Шетландского тумана»!!! Это просто отпад! Подойди сюда и поздоровайся, милая.

Иона вышла вперед.

— Привет! — сказала Кили. — Классно видеть тебя, подруга. Значит, вторая попытка, да?

— Да, Кили, все правильно. Я снова начинаю с нуля, — объяснила Иона.

— Но уже без группы?

— Конечно, я ужасно скучаю по ним, но мы с ребятами все обсудили и решили, что не имеет смысла повторять то, что было в прошлый раз, поэтому… ну, я здесь.

— Детка, это супер! Вперед, детка! Просто отпад! — ахнула Кили. — Итак, ни для кого не секрет, что ты и наш поп-Свенгали, Родни Рут, в прошлом году были парочкой. Он был твоим ярым фанатом, насколько я помню.

— Да, Кили, ты права, он был моим фанатом.

— Значит, тебе не терпится снова увидеть его?

— О да, — сказала Иона, и ее светлые глаза сузились. — Мне просто не терпится снова увидеть Родни Рута.

— Лови момент, милая! Вперед на встречу!

Кили и Иона, в сопровождении съемочной бригады, направились к залу для прослушиваний.

Какое-то время Родни наслаждался собой. Он всегда любил моменты, когда ему выпадало счастье сидеть в центре, и почти забыл о том, что запланировал для него Кельвин. Поэтому выражение ужаса на его лице при виде вошедшей в зал Ионы было совершенно неподдельным.

— Привет, Иона! — взвизгнула Берилл, изобразив удивление. — Ты вернулась! Это же здорово, что у тебя хватило наглости вернуться на ринг и снова встретиться с нами. Мужественный поступок. Мне это нравится. Вперед, девочка!

— Привет, Иона, — сказал Кельвин с улыбкой. После чего, повернувшись к Родни, добавил: — Только взгляните, кто пришел снова попытать счастья, мистер Рут.

Всегда нелегко наталкиваться на бывших подружек, особенно бывших подружек, которых ты унизил перед всем народом и с тех самых пор избегал. Еще сложнее делать это перед телевизионными камерами. Родни не удалось оказаться на высоте положения.

— Э-э… хм… да. Да, — сказал он.

Кельвин заранее предупредил, чтобы Родни снимали во всех ракурсах. Будучи мастером в создании художественной драмы, он знал, что настоящие эмоции важнее всего, и с тех самых пор, как Родни бросил Иону в прошлом году, он планировал эту сцену и с нетерпением поджидал возможности использовать неподдельное смущение Родни.

— Привет, Иона, — наконец сказал Родни слабым голосом.

— Привет, Родни, — ответила Иона сладким голосом, но с привкусом горечи. — Давненько тебя не видела.

— Да, давненько. Это точно. Значит, ты сегодня без своей группы?

— Ты прав, Родни, — ответила Иона. — С группой пришлось распрощаться. Мы так и не зажгли по-настоящему, насколько тебе известно, а ждать целую вечность невозможно, верно?

— Верно, — с трудом выдавил из себя Родни. — Невозможно.

— Ждать тебя, она хочет сказать! — взвизгнула Берилл, и Родни передернуло. — Мы все помним, что ты сказал в прошлом году, дружище! Пора уже одной из конкурсанток, которой ты пообещал карьеру, вернуться сюда и швырнуть обвинение тебе в лицо. Ты постоянно так поступаешь.

— Да, Родни, — добавил Кельвин. — Ты недавно говорил об извинениях. Мне кажется, ты обязан извиниться перед Ионой. В конце концов, ты и правда пообещал, что группа «Шетландский туман» будет звездой.

— Да, ну, я думал, что группа талантливая, — с запинкой произнес Родни. — В смысле, я и сейчас так думаю.

— Но недостаточно, чтобы заключить с ними контракт? — уточнила Берилл.

Родни вдруг рассердился и бросился в атаку:

— Знаешь, Берилл, я предпочел увидеть, как они провалятся до того, как заключат контракт, а не пережить публичное унижение после, как вышло с твоей драгоценной доченькой Присциллой! Кстати, как поживает ее альбом?

На секунду Берилл застыла, не в состоянии поверить в то, что Родни посмел так отозваться о ее семье. Ее семье. О семье, которой она с рабской покорностью подчиняла свою жизнь, о чем была осведомлена вся общественность. Разве он не знает, что она — лучшая мамочка на свете?

— Что ты сказал, ТВОЮ МАТЬ? — крикнула Берилл.

— Ты слышала, что я сказал, — ответил Родни, но было понятно, что он струхнул.

— Да, я слышала, приятель. И я этого не забуду. — Берилл повернулась к Кельвину. — Ты это вырежешь, да? — спросила она. — То, что сказал этот сукин сын?

— Да, разумеется, — ответил Кельвин. — Точно. Наверняка. Да и вообще вряд ли это нам подойдет. Посмотрим. В смысле, потом придется посмотреть материал, мы все смотрим, но сомневаюсь, что мы это используем. Возможно, и не будем.

Кельвин взглянул на Челси, которая кивком дала понять, что отметила временной код.

— Вот что я скажу тебе, Кельвин, — сказала Берилл, продолжая говорить так, будто между ними не сидел Родни. — Если этот мелкий засранец еще раз оскорбит мою дочь или любого члена моей семьи, я уйду. Понял? Ты можешь обойтись без него, но ты не сможешь обойтись без меня. Так что запомни это.

Последовала еще одна пауза, во время которой Кельвин смотрел на Берилл, тоже полностью игнорируя Родни. Кельвин улыбнулся, но это была холодная улыбка.

— Ты знаешь, что мне очень бы не хотелось потерять тебя, дорогая, — сказал он с тончайшим намеком на угрозу. — Но в долгосрочной перспективе такие решения принимаю я. Берилл, я повторяю: сомневаюсь, что мы это используем.

Оставив Берилл злиться от беспомощности, Кельвин с приятной улыбкой повернулся к Родни.

— Родни, — сказал он, — мы не можем заставить Иону стоять здесь целый день, она ведь пришла на прослушивание. Ты сидишь в центре, начинай.

Не обращая внимания на продолжавшую кипеть Берилл, Родни попытался взять себя в руки:

— Да, Иона. Что ты хочешь спеть нам сегодня?

— Я бы хотела спеть песню «You Raise Me Up» группы «Westlife».

— Вперед, детка.

Иона исполнила песню очень мило, и ее красивые зеленые глаза даже заволокло слезами, когда она дошла до кульминации. После того как она закончила, Берилл и Кельвин с энтузиазмом зааплодировали.

— Вперед, девочка! — крикнула Берилл. — Ты сделала эту песню!

— Да. Поздравляю, — сказал Кельвин, который, казалось, почти не слушал, возможно по-прежнему обдумывая нарастающее напряжение между своими коллегами-судьями и то, как его получше использовать. — Ты прошла долгий путь с прошлого года.

— Да, да, — согласилась Берилл, перед тем как проголосовать за Иону на том основании, что та, очевидно, внимательно слушала ее замечания. — Я искренне чувствую, что ты приняла к сведению все, что мы сказали в прошлом году. Я говорила тебе «идти вперед, учиться и расти», и ты так и поступила.!

Кельвин согласился и тоже проголосовал «за».

— Родни? — спросил он.

Родни читал сценарий и знал, чего от него ждали. Он последний раз посмотрел на Кельвина с мольбой, но Кельвин в ответ просто постучал карандашом по соответствующей странице сценария.

— Мой голос ни к чему, — сказал Родни с наигранным весельем. — У Ионы уже есть ваши голоса, она уже прошла в следующий тур.

Кельвин на это не купился.

— Родни, — тихо сказал он, — что скажешь ты?

У Родни не было выбора. Будучи одним из известных и якобы независимых судей, он работал на «КЕЛоник ТВ», которое было детищем Кельвина, и каждой унцией своей славы и положения был обязан ему. Он сделал то, что ему велели.

— Прости, Иона, — пробормотал он. — Я не думаю, что ты можешь выступать без своей группы. Я не думаю, что ты достаточно хорошо поешь. Я говорю «нет».

Это был поистине великолепный момент шоу. Даже главные члены команды, которые знали, что сейчас произойдет, ахнули от такой жестокости и наглости. Что касается помощников и младшего персонала, которые не читали сценария, они просто разинули рты. Это было невероятно: Родни Рут, главный поклонник Ионы в прошлом году, ее бывший парень, который пообещал ей целый мир, опустил ее в первом туре. Это было поразительно, невероятно. Все присутствующие в зале знали, что стали свидетелями звездного часа поп-культуры, такого же, как высадка на Луну, убийство Кеннеди или первый секс на шоу «Большой брат».

Разумеется, больше всех была потрясена Иона. Очевидно, она ожидала от Родни чего угодно, но только не этого. Камера, подобравшись к самой ее душе, запечатлела унижение и боль женщины, переживающей невероятное предательство.

— Что ж, Родни, — ледяным тоном сказала она, — это странно. Раньше я была достаточно хороша для тебя, верно? И на людях, и наедине.

И, не говоря больше ни слова, она повернулась и вышла из зала.

 

Осторожно, она не в себе

 

Кельвин объявил перерыв на пять минут. Они и так опаздывали, но он должен был позвонить Эмме. Выгнав членов съемочной бригады из гостевой комнаты, где те доедали пирожные, он закурил сигарету и приготовился понежиться в звуках ее голоса.

— Ты заставил Родни отказать ей? — ахнула Эмма, когда Кельвин описал ей мучительное напряжение конфликта между Ионой и Родни.

— Конечно, заставил и собираюсь проводить ее из тура в тур, а его повторять то же самое снова и снова, отчего сюжет будет становиться только лучше.

— Художественная драма — это хорошо, но настоящая драма — золото для телевидения, да? — процитировала Эмма.

— Конечно. Настоящее всегда лучше.

— Он должен был отказаться, честное слово. Подумать только, она его бывшая девушка. Это просто нелепо.

— Синдром третьего судьи. Такие, как он, и правда нелепы. Это их работа.

— Кстати, о драме, — сказала Эмма, меняя тему, — ты уже видел эту девушку, Шайану?

— Нет. Она в следующей группе. Почему ты спросила?

— Не знаю. Просто так, наверное.

Но Кельвин на это не купился. Он знал, что Эмма потрясающий отборщик, и инстинкт никогда ее не подводил, и, если она решила спросить об одном из тысяч имен, которые пропустила через себя за долгие месяцы подготовительного периода, он хотел знать почему.

— Ну же, — настаивал он. — Почему ты спросила?

— Я просто не могу забыть ее, — тихо ответила Эмма. — В смысле, я забыла о ней, но она вроде как вернулась ко мне. Я помню ее заявку, фразу «Я — это я», то, как сильно она хотела участвовать.

— Они все очень сильно хотят участвовать.

— Да, ты прав, конечно, но эта девушка написала эти слова дважды. В своей заявке. Такого я никогда не видела.

— Эмма, ты видела, что они пишут кровью. Разве не ты говорила мне, что в прошлом году одна заявка была написана спермой?

— Я не думаю, что это была настоящая сперма. Скорее смесь муки с клеем, которая выглядит как сперма.

— Не важно, суть в том, что ты видела достаточно ненормальных.

— Конечно. И все равно я думаю, что Шайана относится к другой разновидности. Я помню ее отборочный день в Бирмингеме. Она была настолько отчаявшаяся. Настолько напряженная. Словно действительно, действительно хотела что-то доказать, доказать что-то себе.

— Эмма, именно таких я и люблю. Чем больше они верят, тем сильнее липнут, а «липучки» — отличный сюжет.

— И все равно, не подпускай к ней парикмахеров и гримеров, у них много ножниц. Какой сюжет ты для нее придумал? Ты ведь не доведешь ее до финала?

— Нет. Мы отсеем ее после «поп-школы». Обычное дело, подразним ее, чтобы росла, а потом скажем, что у нее ничего не вышло.

— Я думаю, ее нужно отсеять раньше. Ее нужно отсеять сейчас же.

— И именно поэтому я не собираюсь делать этого.

— Что ты хочешь сказать?

— Эмма, ты отлично делала свою работу. Если бы у тебя не было принципов и совести, ты была бы младшим партнером в «КЕЛоник»…

— Нет, спасибо.

— И если ты думаешь, что какая-то убогая девица до того накрутила себя, что мне следует ее избегать, это означает только одно: у нас появилась классическая «липучка», и я считаю своим долгом перед общественностью выдоить ее до последней капли.

— Кельвин, я говорю тебе, она слишком напряжена. У нее внутри слишком много всего происходит.

— Эмма, для меня не бывает слишком много всего. Мне это нравится, и тебе это известно. Не волнуйся, такие люди не пугают меня. Никогда не пугали. И никогда не будут. Слушай, мне пора идти. Мы ужасно отстаем. Эмма, я люблю тебя. Очень люблю.

— Возможно, я тоже люблю тебя. Пока.

Нажав на кнопку отбоя, Кельвин поднял глаза и понял, что за ним наблюдают. Это была Шайана. Он тут же узнал ее. Она забрела сюда из холла. Может, чтобы пройти в туалет или чтобы просто поглазеть.

— Эй, привет, — сказал Кельвин, оглядывая ее сверху донизу. — Я приду через минутку.

Ему она показалась довольно обычной. Слегка в стиле готов. Слишком много макияжа и совершенно неподходящий лифчик, потому что груди как таковой у нее не было. Просто очередное скучное ничтожество, из которого после монтажа получится несколько минут чего-то интересного. Кельвин не понял, почему Эмма так на ней зациклилась. Возможно, на этот раз инстинкт подвел ее?

 

Он делает это для детей

 

Принц вошел в зал для прослушиваний, оставив своих детективов за дверью. Кельвин не сообщил двум своим коллегам о решении ЕКВ попытать счастья на шоу «Номер один». Как всегда, он предпочитал притворству настоящую драму и искренние реакции, и ему было интересно увидеть, как прореагируют Берилл и Родни.

— Боже мой! — воскликнула Берилл. — Это великолепно! Вы выглядите совершенно как он!

— Невероятно, — согласился Родни. — А голос вы тоже можете подделать?

Принц, казалось, был несколько ошарашен таким приемом и, очевидно, не совсем понял, о чем они говорят. Поэтому он из вежливости не обратил на это внимания, как поступал обычно, встречаясь с любопытными незнакомцами, которые несли полную чушь.

— Привет! Как дела? Все хорошо? — поинтересовался он.

Берилл и Родни зааплодировали.

— Это великолепно, — воскликнула Берилл.

— Поразительно. А еще кого-нибудь показать можете? — спросил Родни, после чего последовало короткое и слегка неловкое молчание, потому что принц по-прежнему не понимал, о чем они говорят.

— Вы судьи? — наконец сказал он, пустив в ход накопленный за многие годы опыт ведения светской беседы. — Молодцы, я думаю, у вас ужасно сложная работа. Это трудно? Уверен, что трудно. Бедняги.

— Парень просто класс, — сказал Родни, поворачиваясь к Кельвину, который улыбнулся и показал, что хочет, чтобы Родни продолжил собеседование. — Ну, расскажите нам немного о себе, — попросил Родни принца. — Кто вы?

— Я принц Уэльский за мои грехи, — сообщил принц, в ответ на что Берилл завизжала от смеха.

— Отлично! — сказала она.

— Понятно, — ответил Родни. — И как же нам вас называть?

— Ну, — ответил принц, — обычно меня называют «ваше королевское высочество», но «сэр» более чем достаточно. Нет, правда, я искренне считаю, что излишние формальности могут иногда помешать, вы согласны?

— Ну что ж, отлично… сэр. Что привело вас сюда?

— Понимаете, я пришел сюда, чтобы учиться, — объяснил принц. — Очень многие считают, что такой чудак, как я, потерял ориентиры. И кто знает, возможно, они правы, возможно, я действительно утратил связь с молодежью, но, в отличие от некоторых, я отказываюсь восставать против молодых и называть их культуру пустой и бессмысленной, при этом ничего о ней не зная. Именно поэтому я пришел сюда. Я пришел, чтобы учиться. Учиться понимать это энергичное, новое, нетерпеливое поколение и одновременно учиться понимать себя. Потому что если я не знаю себя, то как я могу ожидать, что люди узнают меня, а я полагаю, что достаточно тщеславен, чтобы надеяться, что когда-нибудь они меня узнают.

Во время речи принца камеры сосредоточились на лицах судей, и было очевидно, что до Берилл и Родни наконец начала доходить шокирующая реальность. Кельвин, великолепно играя свою роль, в изумлении приоткрыл рот, поскольку становилось все более и более очевидно, что перед ними стоял не двойник.

— Простите? — сказала Берилл, когда принц закончил говорить. — Так вы и есть принц Уэльский?

— Да. Разве я не сказал? Боже мой, я бы забыл собственную голову, не будь она прикручена к телу!

— Настоящий принц Уэльский? — продолжила Берилл.

— Да, именно так, рыцарь чего-то там, кавалер чего-то еще. На самом деле это просто чушь, хотя я серьезно думаю, что традиция важна, вы согласны? В противном случае в поисках эфемерного мы теряем вечное. Мы отделяем следующее поколение от нашей собственной истории. Мы ведь не имеем права так поступать? Мы должны передавать средства, при помощи которых люди будущих времен смогут понимать собственное прошлое. История важна. Вы не согласны? Или я просто твержу об одном и том же? Знаете, за мной это водится.

Когда принц закончил, повисла пауза. Даже Берилл была настолько потрясена, что потеряла дар речи.

— Хм, что ж, сэр, — сказал Кельвин, — что бы вы хотели спеть для нас?

— Я бы хотел спеть «Rockin' All Over The World» группы «Status Quo», — ответил принц.

— Хороший выбор, — сказал Родни словно на автопилоте. — Это отличная песня.

— Здесь нужно петь «rockin'», а не «rocking», — добавил принц. — «G» на конце немая. Ею пожертвовали ради более сильного эффекта и для того, чтобы текст был более плавным. Я считаю, что это допустимо, а вы? Правильный английский очень важен, но не стоит быть излишне придирчивыми. Вы согласны?

Трое судей дали понять, что совершенно согласны, и принц послушно исполнил классическую песню группы «Status Quo». Когда он закончил, все трое судей разразились восторженными аплодисментами.

— Ваше королевское высочество, — сказал Кельвин, натягивая на лицо серьезную маску.

— Пожалуйста, называйте меня «сэр», — перебил его принц. — Правда, честно, обычного «сэр» более чем достаточно.

— Ну что ж, сэр, — продолжил Кельвин все так же серьезно. — Я очень приятно удивлен. Когда я понял, что это не шутка и что вы хотите пройти прослушивание, если честно, я был потрясен.

На лице принца промелькнула тень недоумения. Разумеется, Кельвин не сообщил ему о том, что собирался отрицать свою предварительную осведомленность о королевском участии. Кельвин быстро продолжил, чтобы принц не успел сказать, что на самом деле это именно он пригласил его на прослушивание.

— Нам постоянно показывают вас как человека, потерявшего связь с реальностью, безучастного, изнеженного, высокомерного, помешанного, надоедливого старого зануду.

— Я знаю. Я знаю, — пожаловался принц. — Это так угнетает, вы согласны?

— Я не верила этим гадким слухам даже секунду, сэр, — проворковала Берилл. — Вы так много сделали для понимания и терпимости между расами, религиями… тендерными предпочтениями. Да что там, я думаю, что теперь будет даже возможно сделать транссексуалку Дамой Британской империи.

— Берилл, заткнись! — рявкнул Кельвин.

— Я просто говорю!

— Лучше просто помолчи. Сэр, — сказал Кельвин, снова поворачиваясь к принцу. — Мы знаем все гадости, которые о вас рассказывают. Но шоу «Номер один» — беспристрастное шоу. Мы не превозносим титулы, но и не презираем их. Мы оцениваем всех, кто к нам приходит, только на основании их достоинств. Любой может быть звездой…

— Вы такие молодцы, — перебил его принц. — Я серьезно думаю, что это достойно похвалы. Это именно тот дух, который я пытаюсь поддерживать с помощью своего траста. Мы всегда говорим, что, невзирая на самые отчаянные или трудные обстоятельства, в которых может оказаться молодой человек, наша задача — помочь ему подняться и выпустить на свободу природный потенциал, имеющийся у всех нас.

Кельвин улыбнулся:

— И у вас тоже, сэр. Вы тоже имеете право на то, чтобы вас ценили за ваши достоинства. Я пропускаю вас в следующий тур.

— Правда? О, вы так добры.

— Я тоже, — быстро сказала Берилл. — Вы сделали эту песню, сэр.

— Да, — поспешно согласился Родни. — Спеть «Status Quo» нелегко. Но вы сделали эту песню, сэр.

Затем принца вывели из зала. За дверями он увидел задыхающуюся от волнения Кили, которой не терпелось узнать, как выступил его королевское высочество.

— Ну, знаете, мне показалось, что им понравилось, — ответил он. — Одному Богу известно почему. Полагаю, я пел ужасно, но я старался изо всех сил, и, конечно, мелодия просто потрясающая.

— Значит, вы в «поп-школе»? — взвизгнула Кили.

— Ну, если вы так говорите.

Принц не прыгал и не кричал, как исторически подобало прошедшим в следующий тур конкурсантам, поэтому Кили пришлось прыгать за него.

— Да! — сказала она. — Это так клево! Просто отлично! Отпад!

После чего принц и двое его детективов поспешили обратно в Лондон, чтобы присутствовать на службе в соборе Святого Павла, посвященной памяти жертв последнего цунами.

 

⇐ Предыдущая11121314151617181920Следующая ⇒

Поделиться: