ЭПИЛОГ. ДАЛЬНЕЙШИЕ УРОКИ БЕЗОТВЕТСТВЕННОГО УПРАВЛЕНИЯ ЭКОНОМИКОЙ

 

"Мыльный пузырь" лопнул. Экономика вошла в фазу рецессии. Это неизбежно должно было случиться – бум Ревущих девяностых, основанный на таких шатких предпосылках, в конце концов должен был закончиться – это было так же неизбежно, как негативная реакция в ответ на глобализацию. Но отнюдь не была неизбежной такая продолжительность экономического спада, равно как и его глубина и болезненность. В течение более чем двух лет экономика США функционировала на уровне, значительно более низком, чем ее потенциал – потери от ненужных инвестиций составили 500 млрд долларов. Сейчас, когда эта книга идет в печать, экономика все еще не достигла своего потенциала. И точно также, как есть важные уроки, которые можно почерпнуть из Ревущих девяностых, есть и важные уроки, которые позволяют учиться на опыте политических ошибок нового тысячелетия.

В главе 1 мы уже видели, что Клинтон унаследовал от Буша старшего ряд серьезных проблем: экономику в фазе рецессии, замедленный рост производительности, бюджетный и торговый дефициты. Некоторые из этих проблем он решил, и экономика вышла из рецессии, и что особенно важно, был ликвидирован огромный бюджетный дефицит. В некоторых областях, таких как рост производительности, успех превзошел всякие ожидания. В других областях, таких как растущее неравенство, прогресс был достаточно ограниченным: бедность удалось сократить и низшие доходные группы, наконец, увидели, что их доходы начали расти. Но сильнейшего неравенства, обозначившегося в два предшествующих десятилетия, включая годы правления Рейгана и Буша, ликвидировать не удалось. И в других областях, таких как огромный торговый дефицит, продвижение было ничтожным, а может быть, и вовсе отсутствовало.

Администрация Клинтона могла бы сделать больше для решения долговременных проблем Америки, но оказалась в тупиковом положении из‑за нехватки ресурсов (пришлось этим, как и многим другим, пожертвовать ради сокращения дефицита), а также ввиду отсутствия поддержки в Конгрессе. Мы знали, что рост производительности идет за счет исчерпания заделов, являющихся результатом наших прежних инвестиций в НИОКР, в науку и технологии; мы хотели увеличить эти инвестиции, но бюджет нас ограничивал, равно как и консервативная идеология, согласно которой государство не должно поддерживать технологическое развитие. Мы знали, что есть большие недостатки в нашей инфраструктуре, что нам надо больше вкладывать в образование и в улучшение окружающей среды. Мы даже выступили с идеей, которая могла бы сделать многое для санации нашей Системы социального обеспечения.

Хотя нам и не удалось сделать всего того, на что мы могли надеяться, нам удалось очень многое исправить, и в наследство Дж. У. Бушу младшему мы оставили чрезвычайно крепкую экономику. Бюджетный дефицит мы обратили в огромный профицит, а безработица опустилась до уровней, невиданных на протяжении десятилетий.

Новая экономика является реальностью, даже если ее значение и преувеличивается – экономика сегодня существенно отличается от той, что была десять лет назад; новые технологии, такие как Интернет и мобильные телефоны, изменили способы ведения бизнеса и характер деловых коммуникаций. Новые технологии породили рост производительности, оказавшийся устойчивым – и который сохранит устойчивость, – рост, сильнейшим образом изменивший наш жизненный уровень. Эта трансформация нашей экономики позволила нам снизить безработицу, не допустить инфляцию. Факторы, обусловившие низкий уровень безработицы, поддержали экономический рост и в то же время дали нам возможность приступить к решению важных социальных проблем, в особенности связанных с выталкиванием неквалифицированной рабочей силы с рынка рабочих мест. Америка располагает высоко образованной рабочей силой, и в последние годы уровень образования еще более повысился, что увеличило мобильность рабочей силы. Стратегия повышения этой мобильности, например, путем улучшения правил переноса пенсионных прав, а также перемещение центра тяжести политики занятости с традиционной гарантированностью сохранения рабочих мест на пожизненную востребованность на рынке труда дали свои положительные результаты.

Хотя и обнаружился ряд слабых мест в нашей системе финансовых институтов, ее фундаментальная сила – способность к мобилизации капитала для финансирования новых предприятий и поддержки нововведений – является предметом зависти всего остального мира.

Но эта сила, хотя и служит нам хорошую службу, все же недостаточна для того, чтобы обеспечить продолжение наших экономических успехов, и в особенности недостаточна для того, чтобы обеспечить распространение результатов этих успехов на широкие слои населения. Мы должны извлечь уроки из успехов и провалов периода девяностых годов и первых лет нового тысячелетия. Опыт этих лет надо использовать, чтобы лучше понять, что именно нам нужно.

Джордж У. Буш получил в наследство страну, обладающую огромной мощью, но в то же время и ряд проблем: экономику, входившую в фазу рецессии; дерегулирование, плохо проработанные изменения в налоговой системе, плохо организованные бухгалтерский учет и аудит, корпоративную алчность и неудачную кредитно‑денежную политику, которая способствовала раздуванию взрывоопасного «мыльного пузыря». В некоторых областях Америка успешно использовала возможности, открывшиеся в результате окончания холодной войны, для того чтобы взять на себя роль настоящего лидера – выступить с программой борьбы за права человека и демократии, – но в других областях она вела себя неверно, ставя свои узконациональные и групповые интересы выше принципов, причем настолько явно, что доверие к глобализации оказалось сильнейшим образом подорванным.

Буш стоял перед лицом труднейшего выбора. Он мог попытаться извлечь уроки из Ревущих девяностых и приступить к решению стоящих перед ним проблем или же пренебречь опытом девяностых и принять на вооружение программу Буша старшего – Рейгана, осуществление которой было прервано при Клинтоне. К сожалению, он избрал второй курс с плохими итогами для экономики страны и всего мира. Дело не только в том, что спад принял затяжной и более глубокий характер, чем это было объективно обусловлено. Ухудшилось положение с неравенством и бедностью, т.е. в областях, где удалось добиться некоторого, хотя и ограниченного прогресса. Безработица выросла, но пособия по безработице отставали, а снижение налогов предоставлялось тем, кто и так достаточно нажился (а в некоторых случаях, можно прямо сказать, наворовался) на протяжении девяностых годов, и при этом снижение социальных расходов коснулось именно тех, кому досталось очень мало от плодов бума девяностых. В ряде областей НИОКР также было сокращено государственное финансирование, вырос торговый дефицит. Тревожные тенденции в области глобализации, уже обнаружившиеся в девяностые годы, резко усилились, напряженность достигла новых максимумов.

Ничто из этого не было неизбежным. И я это утверждаю вовсе не потому, что крепок задним умом. Было совершенно ясно уже в самом начальном моменте сползания экономики в депрессию, какой следует избрать курс. Даже в условиях неизбежных неопределенностей, связанных с любыми политическими решениями, в начале 2001 г. я и многие другие выступали с предложением политического курса, который бы избавил экономику от неприятностей последующих лет. То, что получилось, зависело не столько от того, что администрация Буша не учла уроков девяностых, не научилась управлять рисками Новой экономики; я убежден, что у них была другая программа.

 

 

РАЗВАЛ ПО ВСЕЙ ЭКОНОМИКЕ

 

Когда Буш вступил в должность, он стал проводить снижение налогов, непредназначенное для экономического стимулирования и, соответственно, не работавшее в качестве стимулирования. Экономика была в вялом состоянии. Сокращение налогов предоставляло огромные скидки имущим, но мало что давало тем, чьи расходы стимулировали бы экономику. Используя кейнсианские аргументы при протаскивании своего снижения налогов, Буш и его советники должны были бы знать, что воздействие этого снижения будет минимальным и недостаточным. Может быть, Буш надеялся, что ему поможет кредитно‑денежная политика. Но опыт девяностых годов должен был бы научить его, что полагаться на нее рискованно. В конце концов, кредитно‑денежная политика так и не вытащила страну из застоя, снижение процентных ставок не привело к оживлению инвестиционной деятельности: фирмы, и так имевшие избыточные мощности, не спешили прокладывать новые волоконно‑оптические линии только потому, что снизились кредитные издержки. Снижение процентных ставок побудило многих домовладельцев к рефинансированию своей ипотечной задолженности, и эти деньги поддержали потребительский спрос; но это поставило экономику в еще более уязвимое положение с точки зрения перспективы, поскольку домашние хозяйства оставались сильно обремененными задолженностью.

Вместо больших снижений налоговых ставок для богатых можно было бы избрать иной политический курс – более быстро, более гарантированно оказавший бы стимулирующее воздействие на экономику и обеспечивший бы лучшие результаты с гораздо меньшими затратами. Мы знали, как создать мощные и результативные налоговые стимулы. Нужно было дать деньги тем, кто готов был их потратить, потратить быстро: безработным, городам и штатам, задыхавшимся в отсутствии финансирования, и низкооплачиваемым наемным работникам. Надо было учредить инкрементальный налоговый кредит[141], предоставляемый только корпорациям и индивидуумам, увеличивающим свои инвестиции^{141}. Сильное стимулирование есть в то же время справедливое стимулирование: ибо деньги, в общем и целом, поступают беднейшим американцам, тем, кто меньше всех выиграл от экономического роста последней четверти века. Выделяя деньги городам и штатам, мы предотвратили бы сокращение расходов на образование и здравоохранение, которое наиболее сильно ударяет по бедным.

Уже в начале 2001 г. мне и большинству других наблюдателей представлялось, что хотя экономика, если учесть уровень избыточных мощностей в секторах, игравших такую большую роль в подъеме, находится на пути к серьезному спаду, всегда остается место для неопределенности. Исходя из этой неопределенности, я и другие наблюдатели предупреждали: введите в экономику какие‑либо автоматические стабилизаторы – расширьте систему страхования от безработицы и обеспечьте компенсацию (городам и штатам. – Пер.), покрывающую недобор местных налогов, который будет результатом рецессии; ибо города и штаты, если рецессия затянется, будут вынуждены сократить свои расходы и поднять свои налоги, что, в свою очередь, затянет рецессию и углубит спад. И если спад окажется настолько серьезным, как мы опасаемся, эти меры будут содействовать оживлению экономики. Если же наши опасения не оправдаются, то никаких дополнительных расходов не последует.

Мы также предупреждали: не делите шкуру неубитого медведя. Нельзя полагаться на бюджетные показатели. Профицит может чудесным образом в мгновение ока превратиться в дефицит. Достаточно поработав с бюджетным проектировками в период пребывания в Совете экономических консультантов при Клинтоне, я знаю, насколько они ненадежны, как небольшие изменения в допущениях или экономических условиях могут превратить крупный профицит в крупный дефицит. Прекраснодушные проектировки в период администраций Рейгана и Буша старшего привели к дискредитации правительства и недоверию к его заявлениям. Мы хотели переломить эту ситуацию и поэтому сознательно делали наши проектировки очень осторожными. Оказалось, что наши расчеты были точнее, чем у других, в частности Республиканского бюджетного бюро в Конгрессе (Republican Congressional Budget Office), но наши ошибки всегда была смещены в сторону преуменьшения поступлений. На Буша работало несколько хороших экономистов, и они должны были знать то, что знали мы. И в самом деле, в ситуации, когда такая значительная доля поступлений определялась налогом на прибыль от переоценки капитала, а та в свою очередь от развития «мыльного пузыря» (и при этом «мыльный пузырь» уже давал трещины еще до того, как были приняты решения о сокращении налогов), было совершенно ясно, что этот источник доходов скоро иссякнет. Было также очевидно, что бюджетные прогнозы следует скорректировать вниз и, может быть, очень резко.

Буш старший предостерегал от шаманства в экономике, от идеи, что снижение налоговых ставок может привести к росту налоговых поступлений, поскольку это вызовет сильный отклик «на стороне предложения». И стране был преподан суровый урок опасностей бухгалтерских махинаций в частном секторе. Но Джордж У. Буш выступил с идеей «динамического упреждения» (dynamic scoring), утверждая, что фактический бюджетный дефицит будет меньше расчетного, поскольку снижение налогов внесет в экономику новый динамизм.

Буш предпочел пренебречь уроками прошлого. Они интересовался одним и только одним: снижением налогов, которое не только помогало тем, кто достаточно обогатился в период Ревущих девяностых, но и вообще выходило за пределы возможностей страны. Он, очевидно, научился от своих приятелей из высшего менеджмента как использовать проектировки – не важно, на какой шаткой основе они покоятся – для того, чтобы продать свой товар. Но он продавал не акции с завышенным курсом, а снижение налогов, которое было не по средствам даже самой богатой стране в мире.

Как и предсказывалось, снижение налогов не оказало стимулирующего воздействия в объеме, в котором это требовало состояние страны, и кредитно‑денежная политика, несмотря на беспрецедентные снижения процентных ставок, также не оказала удовлетворительного воздействия. Экономика продолжала функционировать на уровне существенно более низком, чем ее потенциал. На фоне продолжавшегося спада начали выявляться другие проблемы, о которых мы в свое время предупреждали. Города и штаты оказались вынужденными поднять ставки местных налогов и сократить расходы, поскольку они тоже столкнулись с возрастающими бюджетными дефицитами. Экономический спад привел к росту безработицы, что в свою очередь потребовало расширения масштабов социального вспомоществования и привело к росту насилия.

Бюджетные прогнозы Буша оказались даже еще более радужными, чем прогнозы Рейгана двадцатилетней давности. В течение восемнадцати месяцев унаследованный огромный профицит превратился в столь же огромный дефицит. Десятилетнее сальдо бюджета изменилось поразительным образом – на 5 трлн долларов – гигантская сумма даже для гигантской экономики. Эти изменения частично произошли из‑за того, что источники профицита, на которые рассчитывали, иссякли; а частично из‑за того, что снижение налогов неадекватно стимулировало экономику – точно так, как было предсказано; а также из‑за самого по себе снижения налогов. По всем трем направлениям Буш ошибся в своих расчетах: его предупреждали, чтобы он не расходовал денег, которых в наличии нет; его предупреждали, что его снижение налогов не создает достаточных стимулов; и он получил предостережение, что его снижение налогов обойдется стране слишком дорого.

Снижение налогов, однако, не было временным мероприятием, направленным только на стимулирование экономики. Оно является постоянно действующим и имеющим долговременные последствия. К 2008 г. (надо надеяться, что к этому времени даже в условиях неверно ориентированной политики начинается оживление экономики) проектируется дефицит в 190 млрд долларов, но когда 2008 г. настанет, эта сумма будет, несомненно, гораздо больше^{142}.

Но даже эти данные недооценивают плачевное состояние государственных финансов США. Буш поднял бюджетное лицемерие на новую высоту, сумев убедить Конгресс, что налог на наследство (налог на наследуемое имущество и налог на дарение) нужно отменить только на один год. На первый взгляд эта идея абсурдна. Почему все эти богатые родственники должны умереть в один какой‑то определенный год, но не годом раньше или годом позже? Надо полагать, что Буш не намеревался создать в богатых семьях извращенный стимул, побуждающий их прикончить своих близких к кончине богатых родственников для того, чтобы иметь возможность сэкономить несколько миллионов долларов. Нет, конечно, Буш рассчитывал на то, что никто на самом деле и не думает, что эта отмена будет действовать только один год. Это была просто бюджетная уловка. Президент не хотел, чтобы люди узнали полные издержки отмены налога – издержки, которые будут ощущаться на протяжении десятилетий. Отменяя налог на наследуемое имущество на один год и только на один год, он создавал видимость, что издержки этой отмены гораздо ниже, чем они есть в реальности, поскольку он на самом деле был уверен, что Конгресс вынужден будет продлить действие этой отмены.

Когда налоговые снижения Буша провалились и в экономике продолжала сохраняться вялость, Буш выступил с тем же самым уже провалившимся решением: дальнейшее снижение налогов на богатых. Но на этот раз он превзошел сам себя: выдвинул авантюрное предложение отменить налог на дивиденды – авантюристическое по своим издержкам для бюджета, по отношению к имущественному неравенству и крайне слабой результативности в том, что касается стимулирования экономики. Как я писал в статье об отмене налога на дивиденды, опубликованной в «Нью Йорк Ривью оф Букс» (New York Review of Books): «Никогда еще такое меньшинство не получало так много за счет такого подавляющего большинства»^{143}. 226 000 американских подателей налоговых деклараций с доходом свыше 1 млн долларов вместе взятые примерно столько же, сколько 120 млн подателей деклараций с доходом менее 100 тыс. долларов.

В то время, как 50 процентов подателей деклараций выиграли на снижении налога 100 долларов и меньше, две трети – 500 долларов и меньше, по крайней мере одно очень высокопоставленное должностное лицо администрации получило, по некоторым сообщениям порядка 600 тыс. долларов. По расчетам Центра налоговой политики Института городского хозяйства Брукинского института (Urban Institute – Brookings Institute Tax Policy Center), более половины выигрыша от вычета корпоративных дивидендов из подоходного налога поступило к 5 процентам высшей доходной группы, т.е. к людям, получающим более 140 тыс. долларов дохода, при средней по группе в 350 тыс. долларов. Хотя все больше и больше американцев сегодня владеют акциями, большая часть их накоплений находится на вычитаемых из налогооблагаемой базы счетах в пенсионных фондах или на индивидуальных пенсионных счетах[142]. Поэтому от отмены налога на дивиденды выигрывали только очень богатые. Теория, которой следовал Буш, заключалась в том, что это небольшое меньшинство предъявит усиленный спрос на акции, и это поднимет курсы акций, что в свою очередь приведет к росту инвестиций. Но каждое из звеньев этой логической цепочки вызывает сомнения. С какой стати, например, следует ожидать, что более высокие курсы акций приведут к росту инвестиций и особенно в кратковременной перспективе, если попытка добиться этого путем снижения процентных ставок провалилась столь жалким образом? Фирмы, располагающие избыточными мощностями, не будут создавать новые избыточные мощности просто потому, что выросли курсы акций. И в то же время есть опасность, что как курсы акций, так и инвестиции могут упасть, когда надвигающийся рост бюджетного дефицита вынудит поднять средне‑ и долгосрочные процентные ставки (как следует из основного закона спроса‑предложения, возрастающие государственные заимствования влекут за собой рост процентных ставок, а более высокие процентные ставки ведут к снижению курсов акций).

Буш пытался представить снижение налогов как программу роста и стимулирования. Но если его целями были рост и стимулирование, то ведь существовали более надежные политические средства – и они были бы гораздо более честными. С крахом в мире Интернет‑коммерции и высоких технологий многие из наших ученых потеряли работу, и поэтому имело бы смысл увеличение государственного финансирования науки. Но вместо этого выигрыш от отмены налога на дивиденды достался «старой экономике» – например, алюминиевой промышленности и железным дорогам, т.е. тем отраслям, откуда Буш взял своего министра финансов – нединамичным фирмам Новой экономики, которые, как правило, платят очень небольшие дивиденды или совсем не выплачивают их, и которые гораздо больше полагаются на прибыль от переоценки капитала. Предложение Буша связывало судьбу экономики с медленно растущими промышленными секторами.

Если нужны были быстродействующие стимулы, то помощь безработным, штатам и местным органам самоуправления была бы намного более результативной. И как мы уже отмечали, в точности с нашими предсказаниями за два года до этого, по мере углубления спада резко возрастала застойная безработица, она более чем удвоилась; все большее число американцев начинали испытывать тяготы, когда кончились сроки выплаты пособий по безработице; штаты и местные органы самоуправления, сталкиваясь с огромными дефицитами, сокращали расходы и поднимали налоговые ставки, что в свою очередь оказывало сильное угнетающее воздействие на экономику.

Если бы я составлял краткий перечень налоговых мероприятий, предназначенных для стимулирования экономики, отмена налога на дивиденды и другие меры, предложенные Бушем, не только не вошли бы в число приоритетных, но и вообще не попали бы в этот список. Если бы я составлял краткий перечень реформ налогового кодекса, направленных на стимулирование роста, отмена налога на дивиденды и другие меры, предложенные Бушем, также не нашли бы в нем места где‑либо в числе приоритетных. Но даже если кто‑то и считал необходимым прекращение двойного налогообложения дивидендов[143] (подлинная проблема, как мы уже убедились в предыдущих главах, заключалась не в том, что существовало двойное налогообложение, а в том, что слишком уж часто корпорации и их высший менеджмент находили способы избежания налогов и таким образом обеспечивали себе нулевое налогообложение), то были более легкие и справедливые способы достижения этой цели, например, разрешения вычета дивидендов из базы по налогу на прибыль корпораций (точно так же, как вычитаются процентные платежи) и вменение прибыли корпораций их акционерам^{144}. Было очевидно, что предложение о ликвидации налога на дивиденды не было мотивировано ни необходимостью содействия росту, ни стимулированием экономики. Это была попытка помочь тем, кто помогал избранию Буша, сократить налоги на самых богатых.

Хотя выигрыш от предложения Буша был в лучшем случае сомнительным, издержки, связанные с ним, были колоссальны. Соединенным Штатам пришлось делать огромные займы, большей частью за рубежом. Американцы еще сильнее погрязли в долгах. Торговый дефицит Америки продолжал стремительно расти – и даже пока это было только предложение, дефицит уже достигал рекордных высот. Но это было не просто стечением неблагоприятных обстоятельств. Это был результат плохой политики. С тех пор, как Рейган направил страну на путь высоких дефицитов четверть века назад, Соединенные Штаты превратились из самого крупного кредитора мира в самого крупного дебитора. А эти новые предложения только ухудшали положение.

Однако часть этого приращения задолженности была заимствована у американцев, и по мере того, как Соединенные Штаты начали в конце концов понемногу возвращаться к полной занятости – каждая рецессия когда‑либо кончается, – часть денег, используемых для финансирования дефицита, могла бы образовать при Иных обстоятельствах фонды финансирования инвестиций. Поэтому предложение Буша в долговременном аспекте могло бы привести только к более низким доходам, но не к более высокому росту. Если дефициты финансируются путем заимствований либо у внутренних, либо у зарубежных кредиторов, то это должно привести к падению душевого дохода американцев (по некоторым оценкам, в 2012 г. на 1,8 процента или на 1000 долларов^{145}) и при том, что налоговая щедрость обращается к богатым, а бремя снижения душевого дохода ложится на всех американцев^{146}.

В девяностые годы я иногда думал, что мы зашли слишком далеко с сокращением дефицита, но тогда мы испытывали сильнейшее давление со стороны финансовых рынков и консерваторов. В 2002 и 2003 годах в условиях надвигающегося дефицита многие консерваторы неожиданно изменили тональность. Так же, как Рейган пытался отменить законы экономической науки, делали это Буш младший и его советники. Обычно в соответствии с законом спроса и предложения, когда спрос растет, растут и цены. Если спрос на привлеченные средства растет, растут и процентные ставки. В Новой экономической науке Буша это было очевидно не так. Экономика предложения снова перевернула свою позицию: теперь ее сторонники уже не утверждали, что более низкие налоги приведут к увеличению налоговых поступлений – это утверждение уже достаточно себя скомпрометировало. В той мере, в какой вообще можно их понять, из Новой экономической науки, по‑видимому, следовало, что снижение налогов окажет столь сильное стимулирующее воздействие на сбережения, что предложение капитала будет более чем соответствовать возросшему многотриллионному спросу государства на заемные средства, и поэтому не будет роста процентных ставок; идея, которая, безусловно, себя так же дискредитирует, как вся мистика предложенцев (саплайсайдеров) рейгановской эры.

Даже более умеренные республиканцы не могли согласиться с предложениями Буша. Даже если они не акцентировали их несправедливость, они признавали серьезный риск для экономического будущего страны стремительно растущего дефицита и понимали, что так, как эти предложения сформулированы, они мало что дают с точки зрения стимулирования экономики. Компромиссный закон был принят Конгрессом в мае 2003 г. Он давал, по официальным расчетам, согласие на снижение налогов в общей сумме 318 млрд долларов в течение десяти лет, что составляло менее половины запрошенных Бушем 726 млрд долларов. В то же время Закон предусматривал 20 млрд помощи штатам и 12 млрд помощи низкодоходным семьям с детьми, что Бушем не запрашивалось – это были деньги, которые с наибольшей вероятностью могли обеспечить некоторое стимулирование, в котором так нуждалась экономика. Но, сократив запросы Буша до 318 млрд долларов, Конгресс дал себя вовлечь в еще большое бюджетное крючкотворство по сравнению с тем, что было два года назад. По закону налоговые льготы на дивиденды постепенно возрастали, а затем внезапно прекращались^{147}. Но по мере реализации снижения налогов на дивиденды и прибыль от переоценки капитала становилось все более ясным, что «теория» Буша, согласно которой снижение налога на дивиденды должно было привести к росту курсов акций, не подтверждается: курсы акций реагировали на прохождение Закона через Конгресс так же, как они ранее реагировали на обнародование законопроекта, можно сказать, и глазом не моргнув. «Нью‑Йорк Таймс» опубликовала статьи, посвященные этому вопросу, под заголовками: «Никакой горячки на фондовой бирже после снижения двух налогов» и «Вместо ожидаемого старта прыжком биржа заняла позицию поживем‑увидим»^{148}. Не было также никаких признаков, что деловое сообщество сразу же откликнулось на принятие Закона активизацией инвестиций.

Экономика, несомненно, выйдет из нынешнего спада и войдет в фазу оживления, и когда это произойдет, Буш, несомненно, припишет успех своей программе снижения налогов. Урок на будущее из этого эпизода заключается в следующем: утверждение, что любого рода бюджетный дефицит стимулирует экономику, так же неверно, как и утверждение, что любого рода сокращение дефицита приведет к оживлению, чему учит нас недавний опыт девяностых годов. Но мы учимся урокам экономики у наших политиков только тогда, когда они создают для нас опасные ситуации.

 

 

⇐ Предыдущая40414243444546474849Следующая ⇒

Поделиться: