Донское казачество в Гражданской войне

 

9 апреля 1918 года в Ростове собрался Съезд Советов рабочих, крестьянских, солдатских и казачьих депутатов Донской республики, который избрал высшие органы местной власти – ЦИК под председательством В.С. Ковалева и Донской совнарком под председательством Ф.Г. Подтелкова.

Подтелков Федор Григорьевич (1886–1918), казак станицы Усть‑Хоперской. Активный участник установления советской власти на Дону на начальном этапе Гражданской войны. В январе 1918 г. Ф.Г. Подтелков был избран председателем Донского казачьего военно‑революционного комитета, а в апреле того же года на I съезде Советов Донской области – председателем Совета народных комиссаров Донской советской республики. В мае 1918 г. отряд Ф.Г. Подтелкова, осуществлявший принудительную мобилизацию казаков северных округов Донской области в Красную Армию, был окружен и пленен восставшими против советской власти казаками. Ф.Г. Подтелков был приговорен к смертной казни и повешен.

И Ковалев, и Подтелков были казаками. Большевики специально выдвинули их, чтобы показать, что не настроены против казаков. Однако реальная власть в Ростове была в руках местных большевиков, которые опирались на красногвардейские отряды из рабочих, шахтеров, иногородних и крестьян.

В городах проходили повальные обыски и реквизиции, расстреливались офицеры, юнкера и все другие, кого подозревали в связях с партизанами. С приближением весны крестьяне начали захват и передел помещичьих и войсковых запасных земель. Кое‑где были захвачены запасные станичные земли.

Казаки не вытерпели. С началом весны вспыхнули пока еще разрозненные казачьи восстания в отдельных станицах. Узнав о них, Походный атаман Попов повел из Сальских степей свой «Отряд вольных донских казаков» на север, к Дону, на соединение с повстанцами.

Пока Походный атаман вел свой отряд на соединение с казаками восставшей Суворовской станицы, восстали казаки под Новочеркасском. Первой поднялась Кривянская станица. Ее казаки под командованием войскового старшины Фетисова ворвались в Новочеркасск и выбили большевиков. В Новочеркасске казаки создали Временное донское правительство, в которое вошли рядовые казаки чином не выше урядника. Но удержать Новочеркасск тогда не удалось. Под ударами большевистских отрядов из Ростова казаки отошли на станицу Заплавскую и укрепились здесь, пользуясь весенним разливом Дона. Здесь, в Заплавской, они стали копить силы и формировать Донскую армию.

Соединившись с отрядом Походного атамана, Временное донское правительство передало П.Х. Попову всю военную власть и объединило военные силы. Очередным штурмом 6 мая Новочеркасск был взят, а 8 мая казаки при поддержке отряда полковника Дроздовского отбили большевистское контрнаступление и отстояли город.

 

Ф.Г. Подтелков (стоит справа) (РОМК)

К середине мая 1918 года в руках восставших было всего 10 станиц, но восстание стремительно ширилось. Правительство Донской советской республики бежало в станицу Великокняжескую. 11 мая в Новочеркасске восставшие казаки открыли Круг спасения Дона. Круг избрал нового Донского атамана. Им был избран Петр Николаевич Краснов. В довоенные годы Краснов зарекомендовал себя как талантливый писатель и прекрасный офицер. Во время Первой мировой войны П.Н. Краснов проявился как один из лучших кавалерийских генералов русской армии, прошел боевой путь от командира полка до командира корпуса.

Область войска Донского провозглашалась демократической республикой под названием «Всевеликое войско Донское». Высшей властью на Дону так и оставался Большой войсковой круг, избираемый всеми казаками, кроме находившихся на срочной военной службе. Избирательные права получили женщины‑казачки. В земельной политике при ликвидации помещичьего и частного землевладения в первую очередь землей наделялись малоземельные казачьи общества.

 

Образец документа Всевеликого войска Донского

Всего в ряды войск для борьбы с большевиками было мобилизовано до 94 тысяч казаков. Верховным вождем вооруженных сил Дона считался Краснов. Непосредственно командовал Донской армией генерал С.В. Денисов. Донская армия делилась на «Молодую армию», которую стали формировать из молодых казаков, ранее не служивших и на фронте не бывших, и на «Мобилизованную армию» из казаков всех остальных возрастов. «Молодую армию» предполагали развернуть из 12 конных и 4 пеших полков, обучать ее в районе Новочеркасска и держать в запасе как последний резерв для будущего похода на Москву. «Мобилизованную армию» формировали в округах. Предполагалось, что каждая станица выставит по одному полку. Но станицы на Дону были разной численности, одни могли выставить полк или даже два, другие могли выставить лишь несколько сотен. Тем не менее общее количество полков в Донской армии с огромным напряжением довели до 100.

Чтобы снабжать такую армию оружием и боеприпасами, Краснов вынужден был идти на контакт с немцами, которые стояли в западных районах области. Краснов обещал им нейтралитет Дона в продолжавшейся мировой войне, а за это предложил наладить «правильный товарообмен». Немцы получали на Дону продовольствие, а взамен снабжали казаков захваченным на Украине русским оружием и боеприпасами.

 

Праздник Георгиевских кавалеров в Офицерском собрании Новочеркасска, конец 1918 г. (НМИДК)

Сам Краснов немцев союзниками не считал. Он открыто говорил, что немцы казакам не союзники, что ни немцы, ни англичане, ни французы Россию не спасут, а лишь разорят ее и зальют кровью. Союзниками Краснов считал «добровольцев» из кубанских и терских казаков, которые восстали против большевиков. Явными врагами Краснов считал большевиков. Он говорил, что, пока они стоят у власти в России, Дон в состав России входить не будет, а будет жить по своим законам.

В августе 1918 года казаки вытеснили большевиков с территории области и стали на границах.

Беда заключалась в том, что Дон не был един в борьбе с большевиками. Примерно 18 % боеспособных донских казаков поддержали большевиков. Почти полностью на их сторону перешли казаки 1, 4, 5, 15, 32‑го Донских полков старой армии. Всего донские казаки составили примерно 20 полков в рядах Красной Армии. Из среды казаков выдвинулись видные красные военачальники – Ф.К. Миронов, М.Ф. Блинов, К.Ф. Булаткин.

Почти поголовно большевиков поддержали донские иногородние, стали создавать свои части в Красной Армии донские крестьяне. Именно из них была создана знаменитая красная конница Б.М. Думенко и С.М. Буденного.

В целом раскол на Дону получил сословную окраску. Казаки в подавляющем большинстве были против большевиков, неказаки в подавляющем большинстве большевиков поддерживали.

В ноябре 1918 года в Германии произошла революция. Перая мировая война закончилась. Немцы стали возвращаться на родину. Поставки оружия и боеприпасов на Дон прекратились.

Зимой большевики, отмобилизовав в целом по стране миллионную Красную Армию, начали наступление на запад, чтобы прорваться в Европу и развязать там мировую революцию, и на юг, чтобы подавить, наконец, казаков и «добровольцев», мешающих им окончательно утвердиться в России.

Казачьи полки стали отступать. Многие казаки, пройдя свою станицу, отставали от полка и оставались дома. К концу февраля Донская армия откатилась с севера к Донцу и Манычу. В ее рядах оставалось всего 15 тысяч бойцов, еще столько же казаков «болтались» в тылу армии. Краснов, в котором многие видели немецкого союзника, подал в отставку.

Уверенные в непобедимости Красной Армии большевики решили раз и навсегда раздавить казачество, перенести на Дон методы «красного террора».

 

Расказачивание

 

Политика РКП (б) по отношению к казачеству постоянно менялась. Весь 1918 г., пока страна оставалась в политической изоляции, власть заигрывала с казачеством, справедливо опасаясь его, стремилась поставить себе на службу или хотя бы нейтрализовать.

Учитывая мнение Казачьего отдела ВЦИКа, 31 мая 1818 г. СНК РСФСР издал декрет «Об организации советской власти в казачьих областях», который устанавливал порядок организации власти и норму представительства казаков во ВЦИКе; 7‑й параграф декрета оставил казакам юртовые станичные земли, а 9‑й параграф предписывал приступить к формированию казачьих частей Красной Армии, принимая во внимание все бытовые и военные особенности казаков.

Попытки местных советских работников опереться на все трудовое казачество продолжались приблизительно до сентября 1918 г., до тех пор, пока не завершилось разделение казаков прифронтовой полосы (беднота переходила в Красную Армию, мобилизованные красными середняки бежали к белым, многочисленные переходы с одной стороны на другую создали иллюзию колебания казачества в целом). В августе 1918 г. нарком Донской республики Е.А. Трифонов предлагал создать Краевое советское правительство под местным наименованием Войсковой круг советского казачьего войска, чтобы посредством этого органа вырвать трудовое казачество из‑под влияния казачьей верхушки.

Отчасти это диктовалось слабостью и малочисленностью казачьей бедноты. Говоря о комитетах бедноты, «Известия ВЦИК» указали: «…эти комитеты, заранее надо сказать, в казаках будут малыми и слабыми организациями».

3 сентября 1918 г. СНК РСФСР издал «Декрет о создании походного Круга войска Донского», который должен был стать Войсковым правительством, в его состав должны были войти представители от советских казачьих полков и освобожденных от белогвардейцев донских станиц. Декрет подписали наркомвоен Троцкий, Петровский и управделами СНК Бонч‑Бруевич. Комментируя декрет, Казачий отдел ВЦИК заявил, что создание Круга диктовалось участившимся переходом белоказачьих полков на сторону советской власти и самоорганизацией казачьего населения Дона в отряды для борьбы с белыми.

Однако дальнейший переход части середняков к белым и новое наступление Краснова на Царицын приостановили созыв походного Круга. Кроме того, организация подобного органа власти не способствовала бы, по мнению ряда советских руководителей, укреплению союза между неказачьим революционным населении области и казачьей беднотой. Реввоенсовет 10‑й армии (Сталин, Ворошилов, Минин) телеграфировал 10 сентября 1918 г. во ВЦИК, что «самое название «Казачий круг» было враждебно красным бойцам». Решено было отложить созыв круга до окончательного освобождения Дона от контрреволюции, о чем Я.М. Свердлов предупредил съехавшихся делегатов телеграммой: «Поезжайте в свои части, ведите агитацию, сражайтесь всей доблестью за советскую власть».

Член Донского советского правительства С. Васильченко писал Я.М. Свердлову 28 сентября 1918 г.: «Так распространилось у казаков убеждение о необходимости поголовного истребления иногородних (Дон для донцов), так в свою очередь крестьяне и советские войска стали думать о необходимости поголовного истребления казаков».

Однако отталкивать казаков советская власть все еще боялась. Не случайно декрет о казачьем советском правительстве – Походном круге – совпал по времени с декретом о красном терроре.

В октябре 1918 г., мотивируя необходимость нанесения удара на Южном фронте, главком Вацетис в докладе В.И. Ленину и Я.М. Свердлову ставил конечной целью этого фронта «укрепить в Донской области власть революционного казачества, стоящего на платформе советской власти».

Но в ноябре 1918 г. ситуация изменилась. Революция в Германии вселяла надежды на развитие с нетерпением ожидаемой большевиками мировой революции, по сравнению с которой революция в России была лишь первым этапом. Необходимость в заигрывании с массами казачества отпала. 24 января 1919 г. Оргбюро ЦК, руководимое Я.М. Свердловым, разработало Циркулярное письмо об отношении к казачеству. Это письмо предписывало «беспощадный массовый террор» к казакам, принимавшим прямое или косвенное участие в борьбе с советской властью. Свою роль, видимо, сыграли и доклады Донбюро РКП (б), органа, созданного для нелегальной работы в белом тылу, о настроении масс, «алчущих теперь восстановления советской власти». И приостановлена была директива 16 марта 1919 г. Пленумом ЦК именно «ввиду явного раскола между северным и южным казачеством на Дону», после того как Пленум заслушал мнение члена ЦК Г.Я. Сокольникова о том, что в Донской области есть резкая разница между севером и югом, что и делает излишним вмешательство извне.

Ситуация в области и без циркулярных писем, требующих репрессий, была напряженной.

Вступая на территорию Донской области, казачья беднота, находившаяся в рядах Красной Армии, шла на обострение классовой борьбы. Казаки 2‑го Донского революционного полка, возмущенные контрреволюционной агитацией в хуторе Большом, «начали расправу с местными жителями, зарубив до 20 стариков». Когда начался Вешенский мятеж, где основную массу мятежников составляли середняки, командир 5‑го кавдивизиона (бывший 3‑й казачий им. Степана Разина полк) заявил, что «давно казаки рвутся показать этим мерзавцам перебежчикам от Краснова, как устраивать восстания против Красной Армии».

Эти настроения, конечно же, совпадали с новым курсом партии на обострение классовой борьбы в казачьих областях, выразившимся в директиве Оргбюро ЦК РКП (б) от 24 января 1919 г.

Следует отметить, что Казачий отдел ВЦИК стремился возглавить становление советской власти на освобожденной территории. «Трудовое казачество, бросай ряды Краснова. Становись в наши ряды. Наведем мы порядок на Дону!» – писал в воззвании Казачий отдел. Председатель отдела М.П. Мошкаров после поездки по Дону писал: «Необходимы вожди из самих казаков…» Однако красная казачья беднота, бывшая в меньшинстве и по отношению ко всему донскому казачеству, и ко всем революционным силам области, не имела ни достаточно политической активности, ни достаточного уровня организации, чтоб возглавить советское строительство. Как сообщалось с мест, партийные организации в станицах в основном состояли из рабочих и крестьян. Казачий отдел ВЦИК не имел необходимого влияния на развитие событий на Дону. Не был предотвращен ряд перегибов и преступлений. В августе 1919 г. газета «Известия ВЦИК» писала: «Говорят, теперь Казачий отдел ВЦИК забил задним числом тревогу… Задним числом любой отдел умен. А вот спрашивается, где были наши красные казаки… И зачем они сидят, что смотрят, если не видят вовремя таких вещей».

С установлением советской власти в станицах начались преобразования. Войсковая собственность на землю отменялась. Помещичьи имения превращались в советские хозяйства, был создан ряд коммун и артелей. Было запрещено хранение и использование всех денежных знаков, кроме советских, что ударило не только по зажиточному, но и по всему казачеству. Все предметы первой необходимости брались на учет, на основные продукты была введена карточная система. В станице Вешенской ревком постановил конфисковать землю и земледельческие орудия у богатых слоев населения.

Руководство освобожденными территориями до созыва районных съездов советов и выборов исполкомов возлагалось на Отдел гражданского управления при Южном фронте. На местах организовывались временные чрезвычайные органы диктатуры пролетариата – военно‑революционные комитеты.

Неоднородность состава населения области внесла свои особенности в советское строительство. Разложение и ослабление белого казачества подталкивали донское крестьянство на борьбу с привилегированными землевладельцами – казаками Весной 1919 г. член Донбюро РКП (б) С.И. Сырцов докладывал: «Ненависть против казаков, на которых крестьяне привыкли смотреть как на классовых врагов, только теперь находит свое выражение… Победы Красной Армии вдохнули уверенность в крестьян, и они начинают расправу с казачеством».

Единого мнения об отношении к казачеству у местного советского руководства не было. Одни («группа Ковалева») преувеличивали революционность казачества, настаивали «на политике соглашения с казачеством… предоставить право на общем съезде казачества установить земельные порядки». Другие («группа Сырцова») огульно обвиняли казачество в контрреволюционности, требовали в «кратчайший срок и без шатаний провести ряд экономических мероприятий, подрывающих силу казачества и тем самым покончить с казачеством».

Группа работников во главе с Сырцовым считала, что «крестьяне в массе (за исключением небольшого процента отъявленных кулаков) представляют тот элемент, на который партии в борьбе с казачеством придется опираться…» Во главе ревкомов, окружных и станичных, ставились «элементы, наиболее пострадавшие от Краснова». Часто этими «элементами» «инструкция о терроре понималась как полное уничтожение казачества», а руководящим принципом служило – «чем больше вырежем казачья, тем скорее утвердится советская власть на Дону». Классовая борьба обострялась решительными мерами по изъятию «хлебных излишков», причем «зачастую не учитывались различия между хозяйствами кулаков и трудящихся крестьян и казаков».

В такой сложной и взрывоопасной обстановке местные власти начали воплощать в жизнь циркулярное письмо о массовом терроре. Расстрелять успели от 300 до 600 казаков. Казаки ответили массовым антибольшевистским восстанием.

Верхнедонское восстание. Расказачивание на севере области вызвало самые серьезные последствия, поскольку большинство бывших красновцев (подлежавших репрессиям, согласно директиве) с оружием в руках разошлось по домам и осталось в тылу Красной Армии. Положение осложнялось тем, что на территории северных округов активно работало белогвардейское подполье, готовилось восстание. Задолго до восстания на севере области Донская армия имела план прорыва конной группы на помощь мятежникам. Начальником штаба восставших стал бывший начальник разведывательного отдела штаба Северного фронта белых подъесаул И.Г. Сафонов.

Подготовка белогвардейским подпольем восстания совпадала со стихийными вооруженными выступлениями казаков. Восстание началось в ночь с 10 на 11 марта 1919 г. в районе станиц Казанской и Вешенской под белыми повязками. Его политическая программа, судя по воззваниям, не распространялась далее «освобождения от гнета коммунистической власти». Первым мероприятием повстанцев было восстановление всех денежных знаков, отмененных советской властью.

Ориентируясь на настроение казаков и учитывая недавнее выступление против Краснова, повстанческое руководство сменило лозунги: «Мы подчиняемся власти советов, но власть эта должна быть избираема из среды своего населения, должна знать все нужды и особенности быта, быть истинной выразительницей воли народа. Долой коммуну и расстрелы! Да здравствует народная власть!». Белые повязки были заменены красными, а затем белыми и красными крест‑накрест. Подобные мероприятия подкреплялись мобилизациями. Во главе восстания стали казачьи сословные советы и выборное командование повстанческой армии.

Повстанческое руководство, выбираемое большинством голосов, состояло в основном из офицеров военного времени – выходцев из учителей и прочей казачьей общественности, которая, по мнению очевидцев, болталась «в дебрях половинчатости» и была заражена «духом авантюризма и просто демагогии».

Силы восставших казаков составляли до 15 тыс. вооруженных и экипированных призывных возрастов и до 10 тыс. стариков, подростков, иногда женщин.

Попытки подавить восстание ни к чему не привели, хотя подавление шло в крайне жестокой форме. Пленных не брали. Кроме того, советские войска практиковали процентный расстрел населения станиц и хуторов, которое не принимало участия в восстании. Из‑за отсутствия патронов повстанцы бросались на пулеметы с холодным оружием и гибли тысячами.

Это не могло нарушить реформы, которые повстанцы проводили на подконтрольной им территории. Белогвардейская печать сообщала: «Восставшие обсуждали земельный вопрос и пришли к решению разделить помещичью землю и войсковую между казаками и крестьянами».

Отношение казачества северных округов к восставшими было неоднозначным. Большинство казаков Хоперского и Усть‑Медведицкого округов восстание не поддержало. В целом ряде станиц организовали дружины и оборонялись от повстанцев. Значительная часть их сражалась не ради коммунистических идеалов, а потому что была уверена в поражении восстания. Действительно, когда положение на фронте изменилось, некоторые дружины казаков‑добровольцев, пройдя свою станицу, переходили на сторону белых.

Учитывая, что угроза наступления международного империализма в союзе с белогвардейцами не устранена, а казачество в данный момент является «кадром живой силы контрреволюции», Донбюро РКП (б), вдохновленное, кроме всего прочего, началом революции в Венгрии, 8 апреля разработало свою резолюцию по директиве Оргбюро ЦК от 24 января 1919 г., меры которой были приостановлены, но не отменены. Резолюция предполагала уничтожение «верхов казачества активно контрреволюционных, распыление и обезвреживание рядового казачества» путем «частных мобилизаций», «формальную ликвидацию казачества». Предполагались экономические меры с целью подорвать экономическую мощь станиц.

22 апреля 1919 г. ЦК утвердил резолюцию Донбюро РКП (б), она стала директивным документом, выражающим курс партии по казачьему вопросу и открыто декларирующим официальное расказачивание. 3 июня 1919 г. в телеграмме в РВС Южного фронта В.И. Ленин писал о необходимости твердо держать курс в основных вопросах, но предупреждал от перегибов, рекомендуя «поблажки в привычных населению архаических пережитках».

Идея «третьего пути» просуществовала среди повстанцев приблизительно до мая 1919 г. К этому времени противоречия внутри лагеря повстанцев обострились. Воззвания мятежников запестрели черносотенными лозунгами. Но другая часть повстанцев готова была примириться с советской властью и перейти на ее сторону. 2 мая 1919 г. начались переговоры. Представители отдельных казачьих повстанческих полков предлагали большевикам мир на условиях установления советской власти согласно конституции РСФСР, с правом выборов в местные советы, без назначения комиссаров. Они согласны были идти с оружием в руках на фронт против Краснова (не знали, что он уже смещен) при условии, что на местах «для порядка» будут оставлены повстанческие и советские войска. Командование Южного фронта не приняло условия повстанцев. Им было предложено сдаться, сложить оружие и выдать командиров.

5 мая 1919 г., когда стали известны условия советского командования, руководители восстания послали делегатов за Донец, на Войсковой круг, с заявлением, что казаки «с нетерпением ждут времени, когда они смогут соединиться с Донской армией». Общий язык был найден. На заседании Войскового круга 19 мая 1919 г. его председатель В.А. Харламов отметил, что расхождение между белыми и повстанцами в «форме народоправства» «существенного значения не имеет: важно лишь, что восставшие идут по одной дороге с нами».

Неправильная политика командования Южного фронта по отношению к пленным (сдающиеся колонны встречались огнем) привела к тому, что, когда белые прорвали фронт, повстанческая армия влилась в Донскую почти в полном составе. 23 июня 1919 г. она была расформирована.

Меж тем международная обстановка изменилась. Поражение революции в Венгрии, отдаление мировой революции заставили партию большевиков пересмотреть свое отношение к казачеству. Казачий отдел ВЦИКа собрал материал о причинах поражения Красной Армии в Донской области, о «перегибах» и преступлениях местных властей и представил его на рассмотрение ЦК РКП (б) и Президиума ВЦИКа. 16 августа 1919 г. в «Известиях ВЦИКа» было опубликовано обращение ВЦИКа и СНКа к трудовым казакам всех казачьих войск. В воззвании отмечалось, что рабоче‑крестьянское правительство «не собирается никого расказачивать насильно, оно не идет против казачьего быта, оставляя трудовым казакам их станицы и хутора, их земли, право носить какую хотят форму (например лампасы)», однако часть казачества, даже в рядах Красной Армии, не сразу прекратила попытки пойти «третьим путем».

В Новочеркасске новым Донским атаманом был избран генерал Африкан Петрович Богаевский. Он во всем слепо слушался генерала Деникина.

На Донце и Маныче всю весну шли ожесточенные бои. Попытки красных с ходу форсировать Донец и рывком выйти к Новочеркасску сорвали полки «Молодой армии». Эта армия состояла из трех конных дивизий и двух пеших бригад. Две дивизии и две бригады донское командование послало на фронт еще в конце 1918 года. В последнем резерве оставалась 1‑я Донская дивизия из лейб‑гвардии Казачьего, лейб‑гвардии Атаманского, 3‑го Калмыцкого и 4‑го Донского полков. Эти полки и разбили части 23‑й дивизии красных, состоящие из казаков и донских крестьян, которые шли в авангарде советских войск на Новочеркасск.

Удержав водный рубеж, реку Донец, донское командование вновь стало создавать «партизанские отряды» из учащейся молодежи – Чернецовский, Семилетовский, Дудаковский, – которые помогли выстоять в то тяжелое время.

Красные поменяли направление удара и бросили через Маныч в обход Новочеркасска конницу Буденного. В районе станицы Хомутовской конница Буденного была разбита подошедшими на помощь Дону кубанскими казаками и донской «Атаманской бригадой» – 16‑м Назаровским, 17‑м Калединским и 64‑м Баклановским полками.

В мае 1919 года войска Деникина – Добровольческая, Донская и Кавказская Добровольческая армии – перешли в наступление. Конница генерала А.С. Секретева прорвала красный фронт и устремилась на соединение с повстанцами. 6 июня это соединение произошло. Казачьи войска стремительно наступали и к середине июня вытеснили большевиков с донской земли. Кубанские войска под командованием генерала П.Н. Врангеля взяли Царицын.

Но на этом Деникин и Богаевский не успокоились и повели донцов на Москву. В этом походе особо отличились казаки генерала Мамонтова, которые прорвали красный фронт и двинулись по большевистским тылам, взрывая мосты, разрушая железнодорожное полотно, распуская мобилизованных красноармейцев и захватывая склады с продовольствием и боеприпасами.

Но население Центральной России Деникина и казаков не поддержало.

Красная Армия начала новое наступление на Дон, которое велось под лозунгом уничтожения живой силы казачества.

Казаки провели поголовную мобилизацию, поставили в строй подростков и стариков до 60 лет. Но силы казаков были надорваны. В кровопролитных боях гибли последние.

В начале января 1920 года Красная Армия вновь вступила в Ростов и Новочеркасск.

В январе под Батайском донцы дважды жестоко разбили 1‑ю Конную армию Буденного и отбросили ее обратно за Дон. Но остановить наступление красных так и не удалось. Новое наступление красная кавалерия – 1‑я Конная армия и Конно‑сводный корпус Думенко – начала через Маныч в начале февраля у хутора Веселого. И вновь донцы 2‑го и 4‑го Донских корпусов поочередно разбили Думенко и Буденного и отбросили за Маныч.

 

Б.М. Думенко. 1920, г. Новочеркасск (РОМК)

Командующий Кавказским фронтом красных М.Н. Тухачевский изменил план. Конницу Думенко он оставил на Маныче, а Буденного он двинул вверх по Манычу на станцию Торговую, куда от Царицына выходила многочисленная 10‑я армия красных. 1‑я Конная армия и 10‑я армия должны были ударить по казакам с фланга. Донская конница, объединенная под командованием генерала Павлова, пошла наперерез Буденному, но за трое суток в степи в мороз и метель казаки потеряли четвертую часть замерзшими и обмороженными и остановить Буденного не смогли.

Последнее решающее сражение огромных конных масс в районе станицы Егорлыкской закончилось вничью, но белое командование пало духом и отдало приказ отступать на Кубань и дальше к морю.

 

Дон опустел. Из казачьего населения в 1,5 миллиона человек донцы в годы Гражданской войны убитыми потеряли 250 тысяч. Каждый третий мужчина (а если без детей и стариков – почти каждый взрослый мужчина) пал в борьбе с большевиками. Население Хоперского округа сократилось наполовину. Та же картина была в Верхне‑Донском, в Усть‑Медведицком и во 2‑м Донском округах.

Уцелевшие казаки дали свой последний бой в рядах русской армии генерала П.Н. Врангеля в Крыму.

Нас было мало, слишком мало.

От вражьих толп чернела даль.

Но твердым блеском засверкала

Из ножен вынутая сталь.

И ждали мы, внимая знаку,

И подан был знакомый знак.

Полк шел в последнюю атаку,

Венчая путь своих атак.

 

Так описал эти события офицер Атаманского полка, донской поэт Н. Туроверов.

18–19 ноября 1920 года донские части вместе с другими частями армии Врангеля погрузились на корабли и отплыли к турецким берегам – в эмиграцию.

 

VI. Донское казачество в 1920–1930‑х гг

 

 

Общественно‑политическое и экономическое положение казачества в 1920–1930‑х гг. Скрытое расказачивание

 

В середине 1920‑х годов Донская область являлась аграрно‑индустриальным регионом со значительным преобладанием сельскохозяйственных отраслей экономики. В индустриальной сфере преобладали предприятия легкой, сельхозперерабатывающей и пищевой промышленности. Имевшиеся в крае созданные еще до революции угольные шахты, металлургические и некоторые другие промышленные предприятия в техническом отношении являлись сильно устаревшими. Задача масштабной реконструкции и нового промышленного строительства была жизненно необходимой.

После принятия в декабре 1925 г. курса на индустриализацию страны на Дону ускоряются темпы восстановления и реконструкции старых заводов и фабрик, и начинается строительство новых крупных промышленных предприятий. Так, уже в 1926 г. было завершено восстановление Таганрогского и Сулинского металлургических заводов, реконструирована Ростовская табачная фабрикам, начала работать новая обувная фабрика. В 1926 г. было принято решение о строительстве в г. Ростове‑на‑Дону большого завода по выпуску сельскохозяйственных машин. И уже в 1927 г. началось возведение первых цехов крупнейшего не только в масштабе страны, но и всей Европы и мира завода по изготовлению сельскохозяйственных орудий, машин и зерноуборочных комбайнов. Менее чем через два года заработали 4 основных цеха «Ростсельмаша», а в 1931 г. этот завод заработал на полную мощность. Вначале на заводе изготавливались плуги, сеялки, сноповязалки, но уже в январе 1932 г. был выпущен первый зерноуборочный комбайн. А буквально через несколько лет с конвейера «Ростсельмаша» стало сходить по 15 тысяч комбайнов в год. По свидетельствам современников, большую роль в строительстве, особенно на его первых этапах, сыграли казаки из близлежащих к Ростову‑на‑Дону станиц.

Особенно бурно процессы индустриализации кроме Ростова проходили в Шахтинском и Таганрогском округах. Вскоре была построена Шахтинская ГРЭС, завершена серьезная реконструкция Ростовской ТЭЦ, завода «Красный Аксай».

В годы второй пятилетки (1933–1937) в строй действующих вступили химический комбинат в г. Каменске, паровозостроительный завод в г. Новочеркасске, Несветай ГРЭС, новые угольные шахты в Донбассе. Развивалась транспортная система: строились новые железнодорожные пути, росло число судов Азовского морского и Доно‑Кубанского речного пароходств и даже самолетов местного отделения Аэрофлота. Было построено более 200 предприятий местной промышленности (консервных заводов, масложировых комбинатов, швейных и мебельных фабрик). Область из аграрно‑индустриальной превратилась в довольно сильный в экономическом плане промышленно‑сельскохозяйственный регион.

В сентябре 1937 г. Азово‑Черноморский административный край был разделен на Ростовскую область и Краснодарский край. В состав вновь образованной Ростовской области вошли 61 район и 7 городов (Ростов‑на‑Дону, Новочеркасск, Каменск‑Шахтинский, Шахты, Красный Сулин, Миллерово). Вскоре статус городов получили Азов, Сальск, Батайск, позже и Морозовск. Согласно результатам переписи населения 1939 года в Ростовской области проживало 2,9 миллиона человек, 54,1 % из которых являлись сельскими жителями, а 45,9 % составляло городское население. Высокий процент городских жителей в области отражал значительный уровень ее индустриального развития, поскольку именно в городах находились ее основные промышленные предприятия.

В страшные годы кровопролитной братоубийственной Гражданской войны донское казачество в полной мере испытало на себе все выпавшие на его долю тяжелейшие испытания. Активно и практически поголовно участвуя в сражениях этой войны и в составе Белой, и в составе Красной армий, пережив невиданную по масштабности и жестокости, поистине бесчеловечную большевистскую политику «расказачивания», однозначно характеризуемую в настоящее время как самый настоящий геноцид, донские казаки понесли огромные людские потери. Так, если в начале 1917 года численность донского казачества составляла 1 млн. 507 тыс. 178 человек, то, согласно данным переписи населения 1926 года, оно насчитывало всего только 750 тыс. 402 человека. То есть за период Гражданской войны численность донских казаков сократилась на 50,4 %, больше, чем наполовину! Прямые безвозвратные жертвы казачества на полях сражений и особенно от «красного» террора, эпидемий, голода в процентном отношении к общей численности населения во много раз превзошли аналогичные показатели всех других народов бывшей Российской империи. Особенно много в эти годы от болезней, лишений, массового террора погибло ни в чем не повинного мирного казачьего населения – казаков‑стариков, казачек и казачат. Очень большими были и понесенные казаками материальные убытки. Причем весь этот печальный итог оказался во многом одинаковым и для вовлеченных в смертельные схватки «белых» и «красных» казаков, и для тех, кто в длительных и мучительных колебаниях безуспешно искал свой особый «третий путь» в революции и Гражданской войне.

Кроме колоссальных людских и экономических потерь, казачество понесло и во многом невосполнимые моральные утраты. Прежде всего к ним следует отнести важнейшие этносоциальные и морально‑нравственные основы казачества как этноса (народа).

Протекавшие в казачьей среде объективные социально‑экономические процессы уже к началу XX столетия породили немалые проблемы, и даже некоторые кризисные проявления во внутренней сословной организации казачества. Но они не оказали никакого отрицательного эффекта на имевшиеся во всех областях казачьей жизни элементы собственно этнического (народного) характера. Политика же Советского правительства, проводимая по отношению к казачеству в годы Гражданской войны, не только привела к полной ликвидации его сословной организации и всех связанных с ней конкретных проявлений, но и нанесла сокрушительный удар по тесно переплетенным с нею социально‑этническим основам казачества. При этом проходившие в его среде активные этнические процессы формирования и развития казачества как этноса (народа) были не просто приостановлены, а искусственно прерваны насильственными мерами. Ведь общий большевистский курс на решительное уничтожение «привилегированного» казачьего сословия преследовал своей конечной целью полную ликвидацию всех социальных и этнических особенностей казачества, нивелировку казаков по отношению к окружавшему их неказачьему населению. Причем ни о каких существеннейших различиях между присущими казачеству социально‑классовыми (то есть сословными) и этносоциальными (то есть этническими) элементами никто даже не задумывался. Более того, проводимая большевиками политика террористического «расказачивания» и все ее практические проявления (массовый огульный террор ко всему населению, в том числе и ко многим и многим тысячам сугубо гражданских лиц только на том основании, что они казаки, переселение на казачьи территории жителей центральных российских губерний, насильственная «перекройка» границ бывшей Области войска Донского путем передачи ее больших территорий соседним губерниям, как, например, включение больших по размерам II Донского, Усть‑Медведицкого и части Хоперского округов в 1921 году в состав Царицынской губернии, части Таганрогского округа – Донецкой губернии, Украины, позже часть Сальского округа – Калмыкии, с целью фактического, как тогда говорили, «распыления» казачьего населения, переименование казачьих станиц в села, и даже строжайший запрет на ношение традиционной казачьей одежды, в частности, шаровар с лампасами, целенаправленное выведение из обихода самого слова «казак», в первую очередь как раз и бил по этнической специфике казачества.

После Гражданской войны, после полного упразднения всех внешних и внутренних элементов сословной организации казачества политика советской власти по отношению к нему видоизменяется и приобретает характер скрытого расказачивания. Под скрытым расказачиванием понимается целенаправленная деятельность центральных и местных советских партийно‑государственных органов с целью ликвидации всех присущих казачеству специфических этнических признаков. Другими словами, в результате осуществления комплекса различных мероприятий должны были быть полностью уничтожены все этнические свойства казачества, характеризовавшие его как этнос (субэтнос, народ). А поскольку эти безусловно существовавшие у казачества признаки невозможно было ликвидировать исключительно административно‑карательными мерами, то начинают реализовываться рассчитанные на перспективу планы их постепенного окончательного изживания. На сохранившиеся особенности этнического самосознания казаков, их культуры и быта постоянно оказывалось соответствующее практическое воздействие. Внешне же официальные власти пытались представить дело таким образом, будто бы всех этих особенностей этнического порядка у казаков вовсе не существует.

В 1920‑х годах большевики, как это позже признавали даже и их некоторые лидеры, осуществляли политику «огульного», то есть всеобщего, преследования и всяческого притеснения казачьей общности, включая, в частности, и игнорирование очевидного факта самого существования «красных» казаков. Эта политика осуществлялась в основном методами лишения казаков политических и гражданских прав, повышенного налогообложения казачества, значительного ограничения его участия в общественной жизни. Казачья молодежь не допускалась к поступлению в высшие и средние специальные учебные заведения, особенно в военные училища, на рабочие факультеты вузов и техникумов, в станицах было существенно сокращено общее количество школ. Обо всем этом, например, открыто говорилось в официальных выводах специальной комиссии Центрального Комитета Российской Коммунистической Партии (большевиков) по изучению вопроса о положении казачества в начале 1925 года. (А напомнив известные факты массового заложничества семей казаков‑повстанцев и бессудных расстрелов, проводившихся во многих казачьих областях в 1921–1922 годах, члены данной комиссии ЦК РКП (б) прямо отмечали, что это было самое настоящее «расказачивание».)

Даже когда в большевистской политике по отношению к казачеству намечалось некоторое смягчение, как это было, например, в середине 1920‑х годов, ее общая антиказачья направленность оставалась прежней. Так, например, в избранный на I Северо‑Кавказском краевом съезде Советов, проходившем в феврале 1925 г., Краевой комитет Советов вошли 31 крестьянин и только 1 (!) казак. В решениях апрельского 1925 года пленума ЦК РКП (б), знаменовавших смягчение политики по отношению к казачеству, отмечалось, что общая политика партии в отношении деревни в условиях казачьей жизни должна была проводиться с учетом местных особенностей и традиций, а игнорирование «особенностей казачьего быта и применение насильственных мер по борьбе с остатками казачьих традиций» признавалось недопустимым. В то же время пленум указал на необходимость классового подхода к казачеству и высказался против предложения вынести обсуждение вопроса о казачестве на более высокий уровень – на Всероссийский съезд Советов. Таким образом, признавая наличие «остатков казачьих традиций» и бытовых отличий казаков, большевистское руководство по‑прежнему смотрело на казачество исключительно как на особого рода крестьянство. После этого пленума казакам разрешили носить лампасы и другие элементы традиционной казачьей одежды. Многочисленные же особенности казаков этнического характера либо вообще не замечались, либо безосновательно причислялись к проявлениям казачьей сословности. При этом вполне закономерный вопрос о том, чем же объяснялась такая живучесть особенностей внутренней жизни казачества спустя много лет после полной ликвидации сословной организации казаков и упразднения вытекавших из нее казачьих прав и обязанностей, оставался без ответа. Что же касается внутренней сущности, основного содержания советской политики по отношению к этим особенностям, то о них можно судить даже по официальным партийно‑государственным документам того времени. Например, в постановлении Северо‑Кавказского краевого исполнительного комитета Советов «О работе советов в бывших казачьих областях Северо‑Кавказского края» от 25 августа 1925 г. и в разработанном на его основе специальном циркуляре окружным исполкомам говорилось о необходимости всем партийным и советским органам проводить целенаправленную работу по устранению «казачьих бытовых особенностей». В постановлении подчеркивалось, что «казак не должен видеть и здесь издевательства и насмешек, ни голых приказов и насилия. Исключая случаи, требующие применения немедленных административных мер, нельзя забывать, что переработка была – дело культуры, что ее единственное оружие здесь – только воспитание сознательности казачьих масс». Документ, как видим, весьма красноречиво свидетельствовал о том, какими методами велась «работа» советских органов среди казачества до этого времени.

После начала коллективизации сельского хозяйства и раскулачивания против казачества вновь усилились прямые репрессии. Так, в приказе Объединенного государственного политического управления (ОГПУ), известного «преемника» печально памятной Всероссийской чрезвычайной комиссии, от 2 февраля 1930 г. указывалось на необходимость ликвидации так называемого «контрреволюционного актива», в состав которого были отнесены не только зажиточные казаки и крестьяне, но и все без исключения бывшие белогвардейцы и казаки, вернувшиеся ранее на родину из вынужденной эмиграции. В тогдашних условиях бывшей Донской области это означало физическую ликвидацию наиболее образованной части казачества, являвшейся, среди прочего, и носителем казачьего самосознания, культуры, морально‑нравственных основ.

По предложению известного партийного деятеля Л. Кагановича и в соответствии с принятым в декабре 1932 г. решением совместного заседания Бюро Северо‑Кавказского крайкома ВКП (б) и Комиссии ЦК ВКП (б) не выполнившие плана поставок государству хлеба казачьи станицы заносились на так называемые «черные доски». На практике это означало полную изоляцию этих станиц, прекращение подвоза товаров, свертывание в них всей внутренней торговли, арест всех подозреваемых в «саботаже» жителей. Для казаков этих станиц все это выливалось в повальные всеобщие реквизиции всего продовольствия, в плотное оцепление этих станиц войсками и массовой гибелью от голода всех их жителей. Таких «чернодосочных», полностью вымерших станиц было 13 на Кубани и 4 – на Дону.

Только в апреле 1936 года, ввиду нарастания в мире военной угрозы, были отменены все существовавшие ограничения в отношении воинской службы казачества. В это же время принимается и решение о формировании донских, кубанских и терских казачьих кавалерийских дивизий. Тогда в Красной Армии существовали национальные кавалерийские части (башкир, татар), и казачьи полки как бы приравнивались к ним. В феврале 1937 г. в Северо‑Кавказском военном округе была создана сводная кавалерийская дивизия в составе Донского, Кубанского, Терско‑Ставропольского казачьих полков и полка горских национальностей. Эта дивизия с большим успехом участвовала в параде 1 Мая 1937 г. на Красной площади в Москве. В то же время ни о каком воссоздании утраченных и развитии сохранившихся этнокультурных особенностей казачества никто даже и не заикался. Казачество просто объявили «советским».

Таким образом, масштабы осуществление террористической политики «расказачивания» в годы Гражданской войны и реализация целенаправленного курса на скрытое расказачивание в 1920–1930‑х годах привели к очень большим негативным последствиям во всех областях жизни казачества, сильно отрицательно сказались на изменении его самосознания, основополагающих мировоззренческих принципов, традиционных казачьих морально‑нравственных нормах и представлениях, культурных и бытовых особенностях и хозяйственного уклада казаков. Существованию и развитию казачества как особой этносоциальной общности был нанесен очень сильный, во многом невосполнимый урон. Очень серьезные отрицательные последствия самым непосредственным образом сказались и на всех без исключения элементах традиционной культуры донского казачества, что привело к утрате многих основных понятий, принципов, структур и явлений, определявших его внутреннее этническое содержание. Однако и после всех этих негативных изменений донское казачество все же сохранило свои основные этносоциальные признаки, казачье самосознание, культуру, что и стало основой его последующего возрождения.

 

Казачество в эмиграции

 

Исход

Ты ж иди, родной мой, на чужбину,

Честь свою казачью береги!

 

Сибирская казачка М.В. Волкова (Литва – ФРГ)

 

 

Поражение Белого движения в Гражданской войне 1917–1922 годов обусловило массовый исход российских граждан в зарубежье. …С крушением всех антибольшевистских фронтов в эмиграции оказалось свыше полутора миллионов русских беглецов, военных и гражданских лиц. Примерно около ста тысяч из них были казаки всех Казачьих войск. Наибольшее число составляли донцы…

Тяжкое помню прощание с Крымом,

Все расставанье с родною землей

И пароходов тяжелые дымы

Над голубой черноморской водой.

Донской казак Н.Н. Евсеев, Франция

 

Тогда как общероссийская эмиграция более чем на 70 процентов состояла из интеллигенции, казачья – наоборот, более чем на 90 процентов была из рядовых казаков‑хлеборобов…

Над Черным морем, над Белым Крымом

Летела слава России дымом.

Над голубыми полями клевера

Летели горе и гибель с севера.

Летели русские пули градом,

Убили друга со мною рядом.

И ангел плакал над мертвым ангелом.

Мы уходили за море с Врангелем.

Донской казак В.А. Смоленский, Франция

 

Представляется необходимым подчеркнуть три принципиально важных и касающихся исключительно казачьего исхода обстоятельства.

 

Эвакуация частей Добровольческой армии из г. Новороссийска в Крым на английских судах. 1920 г.

Во‑первых, как подчеркивал профессор В. Авилов, «…войну против большевиков в 1917–1920 годах вели не отдельные казачьи группы и заинтересованные классы, а именно все казачество в его целом… Казачья эмиграция – это эмиграция народная. Казаки потеряли свою национальную свободу, а не свои ранги, титулы, поместья и привилегии. Не казаки изгнали казаков в эмиграцию, но чужими руками, внешнею силою, были оторваны казаки от родных очагов и своих земель…». Во‑вторых, «…казаки эмигрировали общей массой; как главный военный кадр Белой армии, со всей своей администрацией, законодательными органами (круг, рада) и представителями городского и станичного самоуправления…»

Корабли, корабли, корабли,

Много вышло вас в синее море –

Это беженцы русской земли

На чужбину везут свое горе.

Уссурийский казак В.А. Петрушевский, Океания Кроме того, «…уйдя за границу, казаки остались казаками… Казаки – народ порядка, с чувством чести, остались порядочными и в эмиграции. Если им не предоставляется возможность сейчас показать свой героизм на полях битвы, взамен его они смогли остаться героями среди нищеты изгнания…»

Помню горечь соленого ветра,

Перегруженный крен корабля;

Полосою синего фетра

Исчезала в тумане земля;

Но ни криков, ни стонов, ни жалоб,

Ни протянутых к берегу рук –

Тишина переполненных палуб

Напряглась, как натянутый лук,

Напряглась и такою осталась

Тетива наших душ навсегда.

Черной пропастью мне показалась

За бортом голубая вода,

И, прощаясь с Россией навеки,

Я постиг, я запомнил навек

Неподвижность толпы на спардеке,

Эти слезы у дрогнувших век.

Донской казак Н.Н. Туроверов, Франция На 1921 год в ряде стран Европы и в Турции «…численность казачьей эмиграции: а) донцов в армии – 22 000; б) гражданского населения – 6515; е). кубанцев – 16 000; г) терцев – 7485; д) остальных казачьих войск – примерно 2000; ж) Бредовский отряд и пришедшие в Польшу – примерно 5000; з) остатки Новороссийской эвакуации – примерно 4000. Итого – 63 000.

Число казачьей эмиграции на Дальнем Востоке можно оценивать примерно в 60 000…»

На Дальнем Востоке последний пароход с белыми воинами и беженцами, в том числе и казаками, покинул порт г. Владивостока 25 ноября 1922 года. «…Крушение Белого движения в Сибири и на Дальнем Востоке закинуло в Китай около четверти миллиона русских людей».

При этом, как писал позднее генерал‑майор Астраханского казачьего войска А.Н. Донцов, «…в дни несчастья при эвакуации у русского народа оказалось мало друзей, которые бы радушно приняли его, их бывшего союзника, памятуя жертвы и пролитую им кровь за счастье и их величие…»

Словно вторя ему, донской казак А.Н. Туроверов (Франция) писал:

Стоим не в море без брегов,

А на земле среди врагов

И редких истинных друзей

Далекой Родины моей…

По отплытии из Крыма части Кубанского казачьего корпуса и Кубанское имени генерала М.В. Алексеева военное училище были размещены в малоприспособленных для жизни лагерях на контролировавшемся французами греческом острове Лемнос. Там же были размещены Терско‑Астраханская казачья бригада и некоторые донские казачьи подразделения.

Вдали блестит полоска Крыма,

Чуть бьются волны о корму…

Там Русь осталась не хранима,

А мы плывем… Куда?.. К кому?..

Скрипят на мокрых мачтах реи,

Кругом туман, вода… огни…

Корабль уходит все скорее, –

Опомнись!.. Стой!.. Повремени!..

В рассветном сумраке бледнеет

Тревожных лиц нестройный ряд,

Чуть в дымке луч зари алеет,

И взоры сумрачней горят …

Зачем?.. Куда?.. К кому, о, боже!

Несем мы русскую печаль?..

И очи скорбные все строже

Глядят в неведомую даль…

Донской казак Н.А. Келин, Чехословакия Донской казачий корпус, бывшие при нем более шести тысяч гражданских беженцев и Атаманское военное училище были высажены в Турции и размещены в Чаталджинских лагерях (Хадым Кей, Санджак‑Тепе, Чилингир и Кабакджа) в полуразрушенных казармах бывшей турецкой армии, в загаженных овчарнях, в палатках и землянках, откуда в начале 1921 года, по настоянию турецких властей, были передислоцированы в основном на остров Лемнос.

 

Сапожная мастерская № 1 Земско‑городского комитета.

Лагерь Донского казачьего корпуса. Остров Лемнос. 1921 г.

В конце декабря 1920 года в г. Константинополе (Турция) на «общей платформе демократического принципа» был учрежден работавший в 20–30‑е годы в ряде стран Европы Общеказачий сельскохозяйственный союз, немало сделавший для устройства «казаков на землю» и в решении ряда других проблем беженского бытия.

 

«Объединенный Совет Дона, Кубани и Терека». (Сидят слева направо): Кубанский войсковой атаман, генерал В.Г. Науменко, Донской войсковой атаман, генерал А.П. Богаевский, Терский войсковой атаман генерал Г.А. Вдовенко. (Стоят слева направо): председатель Кубанского правительства генерал С.М. Топорков, председатель Донского правительства Н.М. Мельников, председатель Терского правительства Е. Букановский, г. Париж (Франция), 30‑е годы

1/14 января 1921 года там же, в г. Константинополе, был учрежден Объединенный совет Дона, Кубани и Терека, в который вошли Донской, Кубанский и Терский войсковые атаманы и председатели войсковых правительств. С некоторыми изменениями состава Объединенный совет функционировал как в 20–30‑е годы, так и в послевоенные десятилетия.

 

Упокоились на чужбине. Кладбище казаков Донского казачьего корпуса.

Остров Лемнос, 1921 г.

И на долгие десятилетия казачьи войска, как и

Войско Донское теперь за границей

Казачьи заветы лелеет и чтит,

И снятся ему дорогие станицы

И сердце к станице летит…

Донской казак Н.Н. Евсеев, Франция

 

На чужбине (20–30‑е гг.)

Быть может, за жизнь бесшабашную дедов

Положен на внуков судьбою зарок:

Изведать похмелье, вина не отведав,

И детям оставить наглядный урок…

 

Терский казак М.И.Надеждин, США

 

 

В конце 1920 года начался и в течение 1921 года продолжился «исход», а затем организованное и самостоятельное переселение казаков из Турции и с острова Лемнос в Сербию, Болгарию, Чехословакию и в ряд других европейских государств и даже за океан.

Так, уже в ноябре – декабре 1920 года с Константинопольского рейда, не ступив на турецкую землю, около 1 тысячи казаков были переправлены в Сербию. Около 1,2 тысячи донских казаков, пробыв менее месяца в Турции, были также перевезены в Сербию и еще 1,1 тысячи казаков – из турецкого лагеря Сан‑Стефан в Болгарию.

 

Группа офицеров Донского казачьего корпуса и гражданских беженцев на острове Лемнос, начало 1921 г. В центре сидит – командир Донского корпуса, генерал‑лейтенант Ф.Ф. Абрамов

В мае – августе 1921 года с острова Лемнос, контролировавшегося французами, пароходами были вывезены в Сербию сводная Кубанская казачья дивизия, Донской (сводный) Гвардейский дивизион и Донской технический батальон. В Болгарию – части Донского корпуса и находившиеся при нем многочисленные гражданские беженцы, Атаманское военное училище и Кубанское имени генерала М.В. Алексеева военное училище, а также отдельные группы кубанских и терских казаков. В это тягчайшее для российских изгнанников время их, в том числе и казаков, принимали на жительство не бывшие союзники России по Первой мировой войне, а разоренные ею братские славянские страны. Правда, правительству Болгарии «русское командование своевременно внесло 2 миллиона франков и 600 тысяч долларов, полученных от совещания послов», а «Русская акция» в Чехословакии, как с горечью шутили в среде русской эмиграции, реализовывалась в основном «на русские деньги» – часть золотого запаса Российской империи и другие огромные ценности, вывезенные из России чешскими легионерами. Вместе с тем в 20‑е годы шла вербовка казаков во Французский иностранный легион, а также убытие нескольких тысяч казаков в советскую Россию.

 

Группа донских офицеров на плацу Атаманского военного училища в казармах болгарского пехотного полка. Лето 1922 года, г. Ямбол (Болгария). В первом ряду (слева направо): командир Донского корпуса, генерал Ф.Ф. Абрамов, генерал‑лейтенант Е.К. Миллер и начальник училища, генерал‑майор А.М. Максимов

Уже в 1921–1922 годах начался и в последующие десятилетия в среде казаков, расселявшихся по разным странам и континентам, шел замеченный и поддержанный Войсковыми атаманами традиционный для казачьей среды процесс – создание хуторов и станиц, полковых, училищных и других организаций, Войсковых и Общеказачьих объединений, –

Унесла на чужбину заветы твои,

Тебя Родиной все же считая,

И теперь далеко вьет уж гнезда свои

Уцелевшая русская стая.

Донской казак И.И. Сагацкий, Франция

 

Казаки на военных занятиях. Болгария, начало 30‑х годов

Одними из первых стали объединяться казаки в Болгарии, где в 1922 году бывшим Донским походным атаманом П.Х. Поповым в г. Дольна‑Ореховица была организована одна из первых в зарубежье казачьих станиц. Несколько позднее – станица Бургазская имени полковника В.М. Чернецова (атаман – донской казак, генерал‑лейтенант П.И. Греков), а в декабре 1922 года в болгарской столице было организовано «Общеказачье студенческое землячество» (председатель правления – донской казак П.В. Спасский). В 1924 году организовываются Софийская казачья станица (атаман – донской казак В.Н. Романов), Дунайская казачья станица в г. Рущук (атаман – донской казак В.И. Балабин) и еще более тридцати станиц и хуторов. В последующие годы создаются другие казачьи объединения, возглавлявшиеся в 20–30‑е годы донскими казаками В.М. Говорухиным, М.М. Шерстобитовым, П.Т. Грековым, А.А. Андреевым, И.П. Коржевым, Е. Смирновым, А.И. Афанасьевым, В.А. Маркиным, М.И. Караваевым, П.А. Черевковым, Ф.Я. Котельниковым, М.К. Туроверовым, Е. Замятиным, П.Н. Кудиновым, А. Лаврухиным, Я.Г. Никишиным, А.И. Черновым и др.

 

Курсанты Атаманского (Донского) военного училища Б. Прянишников, И. Рожков и В. Евтерев накануне производства в офицерский чин. Июль 1922 года, г. Ямбол (Болгария)

Славянская Сербия, разоренная Первой мировой войной, была одной из первых европейских стран, не только безоговорочно, но и доброжелательно принявшая на своей территории российских изгнанников, в том числе и казаков, и в рамках своих ограниченных возможностей оказавшая им немалую материальную, духовную и иную поддержку. Именно в этих целях уже в 1920 году в Королевстве С.Х.С. была учреждена «Державная комиссия».

 

Коллективный обед казаков после военных занятий.

Болгария, 4 сентября 1932 года

Первыми из состава Донского корпуса в Сербию прибыли Гвардейский дивизион и технический полк, а затем и другие подразделения, а также Донской Мариинский институт и Донской императора Александра III кадетский корпус. 18 декабря 1921 года в г. Белграде была учреждена Белградская общеказачья генерала от кавалерии П.Н. Краснова станица, атаманами которой последовательно были донские казаки генерал‑майор М.П. Орлов, Г.П. Янов, Н.М. Марков и генерал‑лейтенант М.П. Иванов. В 1923 году из ее состава выделилась Донская имени М.П. Богаевского станица (атаман – генерал‑майор Г.П. Янов).

В 20–30‑е годы в Югославии было учреждено более 30 казачьих хуторов, станиц и других объединений, в том числе в 1924 году Общеказачий студенческий хутор, в котором на 1929 год из 93 казаков 81 были донцы; Донская имени генерала А.М. Каледина казачья станица в г. Вел. Бечкерике (атаман – В.Н. Упорников); 25 февраля 1930 года – Донская Белградская станица (атаман – генерал И.Т. Калиновский); Донская Платовская станица в г. Панчево; около 30 казаков состояло в группе донских лейб‑казаков (старший – Номикосов). Многие донские казаки состояли в общеказачьих хуторах и станицах, некоторые из них возглавлялись донскими казаками.

 

Казаки в Югославии. Вторая половина 20‑х годов

Осенью 1921 года в г. Прагу (Чехословакия) из г. Константинополя (Турция) из числа солдат и офицеров русской армии, в прошлом студентов различных российских университетов, учредивших «Студенческий союз», было приглашено для продолжения учебы в чешских и словацких университетах несколько сот человек, в том числе и десятки казаков. 21 ноября 1921 года из Турции в чешскую столицу прибыл поезд с «русскими земледельцами», в основном казаками 18‑го Донского и Дзюнгарского калмыцкого полков.

 

Донской императора Александра III кадетский корпус в Югославии. 1929 год

К концу 1923 года в Чехословакии в различных учебных заведениях обучалось около 500 казаков‑студентов, из которых едва ли не две трети составляли донцы. Именно ими были учреждены Донская студенческая станица в Чехословакии (атаман – М.Т. Гребенников), Пшибрамский и Брненский хутора. Кроме того, в рядах учрежденной Общеказачьей студенческой станицы в Чехословакии (атаман – донской казак В.А. Кузнецов) состояло около 300 казаков, в том числе и донских. В 20–30‑е годы в Русской гимназии в чешской Моравской Тшебове в отдельные годы обучалось до 90 казачат, в основном с Дона. Многие годы гимназию возглавлял бывший управляющий отделом народного просвещения на Дону, бывший товарищ Председателя Круга спасения Дона В.Н. Светозаров.

В 1921 году в рамках проводившейся в Чехословакии «Русской акции» – материальной, моральной и иной поддержки российских изгнанников, при финансовой поддержке МИДа Чехословакии, был создан объединенный «Доно‑кубано‑терский комитет», в составе которого было «Донское общество взаимопомощи», в которое входило около 350 донских казаков.

29–30 сентября 1923 года на учредительном съезде в г. Праге был фактически возрожден Общеказачий сельскохозяйственный союз, в котором к 1 октября 1924 года уже состояло 1569 казаков, в том числе около 1300 – донских. В 1927 году в Чехословакии, при финансовой поддержке польских властей, был учрежден Союз вольного казачества, который на начальном этапе возглавил донской казак, генерал‑майор И.Ф. Быкадоров.

В 30‑е годы, претерпев ряд расколов и преобразований, Союз вольного казачества имел округа в Чехословакии, Польше, Германии, Франции, Югославии, Болгарии и Румынии, объединявших достаточно много вольноказачьих станиц и хуторов.

29 июня 1929 года в г. Праге была учреждена Общеказачья станица в Чехословакии (атаман – донец В.И. Караваев). Женский отдел станицы возглавляла донская казачка Ф.П. Автономова.

В 30‑е годы в Чехословакии существовали до 20 казачьих станиц и хуторов, возглавлявшихся донскими казаками Н.Н. Парамоновым, Б.А. Грековым и рядом других. В г. Праге действовала Донская казачья станица имени М.Н. Граббе. 23–24 сентября 1933 года в г. Брно был проведен учредительный съезд и создано Объединение казачьих организаций в Чехословакии.

Вместе с названными в Чехословакии в 20–30‑е годы функционировали также: «Казачий колонизационный комитет», «Общество изучения казачества», «Казачий центр младороссийской партии»; с 1929 года «Союз русских военных инвалидов» в Чехословакии возглавлял донской казак, Генерального штаба генерал‑лейтенант М.Г. Михеев; «Административная комиссия русских земледельцев при Чешской аграрной партии» почти полностью состояла из донских казаков во главе с генералом Г.И. Долгополовым; создателем и многолетним руководителем русско‑чешского неполитического общества помощи «Мир» был донской казак, есаул И.И. Золотарев; с 1940 года руководителем «Русского союза инженеров и техников» был донец Н.С.Запорожцев и т. д.

С начала 20‑х годов один из центров казачьего зарубежья стал формироваться во Франции, куда переехал на жительство Донской атаман, Генерального штаба генерал‑лейтенант А.П. Богаевский, бывший председатель Донского, а позднее Южно‑Российского правительства Н.М. Мельников, а также группа депутатов Донского войскового круга и генералов бывшей Донской армии.

В 20–30‑е годы главными пунктами расселения казаков во Франции были, помимо г. Парижа, гг. Крезо, Ромба, Деказвиль, Нанси, Марсель, Лион, Монморанси и многие другие населенные пункты, где были учреждены многочисленные группы, хутора, станицы и другие казачьи объединения.

7 августа 1924 года, откликаясь на призыв атамана А.П. Богаевского, в г. Париже был учрежден «Комитет казачьих организаций во Франции», избрано организационное бюро по созданию более широкого, имеющего международный характер «Казачьего союза» и сформировано временное правление во главе с донским казаком Н.М. Мельниковым.

1 января 1924 года в г. Париже было учреждено «Общество взаимопомощи студентов – донских казаков» (председатель – В.С. Крюков), преобразованное 31 января 1930 года в Парижскую студенческую казачью станицу.

5 июля 1925 года состоялся первый, но далеко не последний, выпуск механиков Донских политехнических курсов, финансировавшихся Торгово‑промышленным и Финансовым союзом (Торгпромом), учрежденным в зарубежье донским казаком‑пред‑принимателем Н.К. Денисовым, жившим в г. Лондоне (Англия).

Помимо многочисленных станиц и хуторов, во Франции с активным участием групп донских казаков функционировали: «Союз казаков‑комбатантов», «Союз офицеров – участников Великой войны» (председатель – донской казак, генерал‑лейтенант А.В. Черячукин), «Русский эмигрантский банк» (председатель правления – донец Н.М. Мельников), «Русское общество «Взаимного кредита», в состав наблюдательного совета которого входил атаман А.П. Богаевский, а в состав правления – Н.М. Мельников.

Богаевский Африкан Петрович (1872–1931). Казак станицы Каменской. Военачальник, герой Первой мировой войны, Войсковой атаман Войска Донского. В период Первой мировой войны командовал гусарскими и Сводно‑Казачьим полками, начальник штаба Походного атамана всех казачьих войск, 1‑й Гвардейской казачьей дивизией. За проявленные мужество и героизм, умелое командование был награжден орденом Св. Георгия IV степени, Георгиевским («золотым») оружием, произведен в чин генерала‑майора. Активный участник Гражданской войны на стороне «белых». С января 1918 г. воевал против советских войск. Участвовал в 1‑м Кубанском («Ледяном») походе Добровольческой армии. В 1918 г. произведен в генерал‑лейтенанты.

 

А.П. Богаевский

В феврале 1919 г. А.П. Богаевский был избран Войсковым атаманом Всевеликого войска Донского. После Гражданской войны находился в эмиграции, проживал в Турции, Болгарии, Югославии, Франции. С 1929 г. являлся атаманом донских казаков в эмиграции. В 1929 году в г. Париже были основаны «Казачий клуб» (руководитель – донской казак И.П. Буданов), «Общество ревнителей казачества», «Объединение партизан‑степняков», «Группа Атаманского военного училища» (около 120 донских казаков) и «Касса взаимопомощи Атаманского военного училища», «Капитал взаимопомощи чинов Донского офицерского резерва во Франции», «Объединение Гундоровского Георгиевского полка», «Союз донских кадет» (председатель – С.В. Болдырев), «Донская группа таксистов» (г. Париж), «Объединение лейб‑гвардии ЕИВ Казачьего полка» и «Объединение лейб‑гвардии Атаманского ЕИВГНЦ полка», «Объединение Черкасского и 1‑го Донского округов» и ряд других.

24–25 августа 1920 года до двух с половиной тысяч казаков, прорвавшихся в Германию в составе частей Красной Армии, были интернированы и к 22 февраля 1921 года сконцентрированы в лагере Котбус, куда в ближайшие месяцы из других лагерей было свезено еще до тысячи казаков. 18 июня 1921 года казаки 1‑го и 2‑го Донских полков были, при определенной поддержке бывшего Донского атамана П.Н. Краснова, переведены в лагерь Лихтенгорст, где ими была учреждена Лихтенгорстская казачья станица.

В начале 20‑х годов в Германии был создан «Кружок помощи казакам», который возглавлял донской казак, контр‑адмирал С.А. Посохов. В эти же годы в г. Берлине была учреждена Донская казачья станица (атаман – Н.Н. Парамонов).

21 октября 1933 года в г. Берлине организовалась Общеказачья национальная станица. Ее атаманами последовательно были донские казаки, сотник А.М. Гусев и полковник Г.И. Попов, являвшийся одновременно начальником 4‑го отдела «Объединения русских военных союзов».

Вольно‑казачьи хутора и станицы в 30‑е годы существовали в Германии также в гг. Ганновер, Цербст, Берлин и Рут, объединенные в Вольно‑казачий округ в Германии.

В начале 20‑х годов около 1,2 тысячи казаков находились на территории Польши. Естественно, что в ряде польских городов, в частности в Варшаве, Гродно, Августове, Ос. Тамашувке, Луцке и других, в 20–30‑е годы существовали казачьи хутора и станицы.

В эти же годы казачьи хутора и станицы, как ориентировавшиеся на власть войсковых атаманов, так и вольно‑казачьей ориентации, существовали в ряде городов Румынии, Бельгии, Венгрии, Греции и Люксембурге.

В далеком Китае, куда ушли в 1920–1922 годах казаки Дальневосточных и Восточносибирских казачьих войск, в начале 30‑х годов в г. Шанхае была учреждена Сводно‑Донская казачья станица, а донской казак, войсковой старшина (по другим данным – Генерального штаба полковник) А.Ф. Гущин создал казачий военный отряд, входивший в 30‑е годы в состав китайской армии. В 1929 году Донская казачья станица (атаман – Т.Т. Попов) была учреждена в г. Харбине.

В 1945–1948 годах в Китае продолжал функционировать созданный ранее «Казачий союз», в состав которого входила и Сводно‑Донская казачья станица (атаман – М.Д. Ляшенко).

В 20‑е годы в страны Северной и Южной Америки ехали единицы казаков. В 30‑е годы выезд активизировался, в том числе и за счет казаков, получивших высшее и среднее специальное образование в университетах и в других учебных заведениях в Болгарии, Чехословакии, Югославии и в ряде других европейских государств, которые в конце 20‑х – начале 30‑х годов испытывали экономические трудности.

Естественно, что в США, Канаде и ряде стран Южной Америки пошел процесс организационного сплочения казаков.

Первой 18 ноября 1923 года в г. Нью‑Йорке (США) была учреждена Донская казачья станица (первый ее атаман – Генерального штаба генерал‑лейтенант С.В. Денисов); в конце 1927 года в г. Филадельфии (США) была зарегистрирована Общеказачья заокеанская станица (атаман – донской казак М.М. Скальдов‑Казмичев); 1 января 1929 года в г. Кливленде на казачьем сходе была учреждена Общеказачья станица (атаман – донской казак Г.Г. Никишин); в 1926 году в американском штате Калифорния был зарегистрирован «Общеказачий союз», функционирующий и по сей день.

В результате достаточно организованно проводившейся в 20–30‑е годы кампании переселения из ряда стран Европы в Южную Америку с целью «поселения на землю» группы казаков появились и организационно сплачивались в Парагвае, Мексике, Бразилии, Перу, Аргентине и Уругвае, где в 1936 году в г. Монтевидео была учреждена Общеказачья станица во главе с донским казаком П.М. Пучковым.

Небольшие группы донских и кубанских казаков осели во второй половине 20‑х годов на жительство в Северной Африке, где в Алжире 22 июня 1930 года был учрежден Алжирский Общеказачий хутор (атаман – донской казак Н.В. Быкадоров); в Марокко существовала группа донских казаков, возглавляемая полковником Э.Э. Шляхтиным.

В начале 20‑х годов группы казаков оказались в Сирии и Ливане, где учредили в начале 30‑х годов Общеказачью станицу (атаман – донской казак Д.В. Платонов) и Общеказачий курень в г. Дамаске.

Группы и отдельные казаки с семьями и в одиночку проживали в 20–30‑е годы и в ряде других стран мира.

Донские атаманы в зарубежье

Пройдут года. Узнают наши внуки,

Что в годы смутные побед и неудач

Так непорочно чисты были руки,

Державшие доверенный пернач.

Донской казак Н.Н.Воробьев, США

Бывший (май 1918 – февраль 1919 гг.) атаман Всевеликого войска Донского, казак станицы Каргинской, Области войска Донского, генерал от кавалерии Петр Николаевич Краснов (29.06.1869, г. С.Петербург – 17.01.1947, внутренняя тюрьма НКВД, г. Москва), навсегда покинул 4 февраля 1919 года батюшку Тихий Дон, а в январе 1920 года территорию России. До 1933 года он проживал во Франции, а затем в Германии.

Все эти годы П.Н. Краснов активно и успешно занимался литературно‑художественным творчеством и публицистикой, став одним из крупнейших русских писателей XX столетия, но при этом не только не сторонился, но и в силу своих возможностей в 20–30‑е и в военные 40‑е годы достаточно активно участвовал и словом, и делом в общественно‑политической жизни российского и казачьего зарубежья, неизменно оставаясь на позициях пламенного русского патриота и непримиримого врага большевизма.

 

П.Н. Краснов

В 1921–1927 годах П.Н. Краснов обратился к разбросанным по разным странам, в то время в основном Европы, казакам различных войск с восемью размноженными типографским способом, достаточно большими по формату и объему и весьма емкими по содержанию «Открытыми письмами казакам». В частности, он первым призывал казаков «…создавать и на чужбине привычную организацию станиц и хуторов, держаться армии ген. Врангеля и прокладывать политические пути к одной национальной цели – к России, вне которой не быть казачеству…» Перу П.Н. Краснова принадлежат 25 романов и повестей, из которых 23 были изданы и переизданы в зарубежье, как на русском, так и на 14 иностранных языках, многие десятки рассказов, очерков и статей, публиковавшихся в многочисленных изданиях российского и казачьего зарубежья.

Будучи донским казаком и по происхождению, и по духу, немало и с большой любовью писавшим о казаках и казачестве, П.Н. Краснов был и навсегда остался крупным русским писателем, главной героиней большинства произведений которого была историческая и национальная Россия.

Еще 16 августа 1918 года, выступая в г. Новочеркасске на заседании Большого войскового круга, атаман П.Н. Краснов, словно глядя на многие десятилетия вперед, заявил: «…Спасут Россию ее казаки! И тогда снова, как встарь, широко развернется над дворцом нашего Атамана бело‑сине‑красный флаг единой и неделимой России!» И этой своей позиции Атаман никогда не менял!

Вплоть до своей смерти «Объединенный Совет Дона, Кубани и Терека», возглавлял последний избранный на Дону атаман, казак станицы Каменской, Области войска Донского, Генерального штаба генерал‑лейтенант Африкан Петрович Богаевский (27.12.1872, ст. Каменская, ОВД – 21.10.1934, г. Париж, Франция), родившийся в дворянской казачьей семье.

В эмиграции А.П. Богаевский жил в основном во французской столице, оставаясь донским атаманом и всячески поддерживая стремление большей части казаков объединяться в хутора и станицы, в различные войсковые и общеказачьи объединения.

При активной поддержке А.П. Богаевского в Королевстве сербов, хорватов и словенцев (позднее Югославия) возобновили занятия, получая помощь югославских властей, эвакуированные из г. Новочеркасска Донской императора Александра III кадетский корпус и Донской Мариинский институт; в Югославии, а затем в Чехословакии бережно хранились, существенно пополнившись многочисленными изданиями казачьего зарубежья 20–30‑х и военных 40‑х годов, различными документами и материалами, Донской исторический архив и Музей истории Донского казачества; в 1922–1924 годах работала созданная по инициативе атамана «Донская историческая комиссия», издавшая три уникальных по содержанию тома «Донской летописи» (общий объем 1100 стр.) и ряд других книг; в 1923 году по решению атамана был создан «бытовой» «Казачий союз» с центром в г. Париже (Франция), объединявший к моменту смерти А.П. Богаевского более 150 различных казачьих организаций во многих странах казачьего рассеяния; в 1928 году «Казачьим союзом» по инициативе атамана был подготовлен и издан актуальный и сегодня по содержанию сборник «Казачество» – мысли (ответы на анкету) 44 российских эмигрантов, и не только казаков, о прошлом, настоящем и будущем казачества.

В 20–30‑е годы в ряде изданий российского и казачьего зарубежья публиковались статьи и очерки А.П. Богаевского, в том числе подписанные «Эльмут». Были изданы подготовленные им рукописи «Дневник начальника конной дивизии генерала А.П. Богаевского за 1919 год» и «Воспоминания генерала А.Я. Богаевского, 1918 год. Ледяной поход».

В 30‑е годы на парижской выставке художественного творчества кадет Донского императора Александра III кадетского корпуса впервые были выставлены и шесть акварелей бывшего донского кадета, атамана А.П. Богаевского.

После смерти А.Я. Богаевского в 1934 году в донском казачьем зарубежье, ориентировавшемся на атаманскую власть, и не только, к сожалению, в донском, особенно в послевоенные десятилетия, установилось двоевластие. Несколько позднее в журнале «Родимый край» отмечалось «…порочное многоатаманство и лжеатаманство, появившиеся в среде зарубежных донцов только после смерти Донского войскового атамана ген. А.П. Богаевского».

Одним из донских атаманов, после А.П. Богаевского, признававшимся таковым частью донских казаков в зарубежье, был проживавший в 1920–1928 годах в Болгарии, некоторое время во Франции, в США, а в 1938 году вернувшийся в Европу и проживавший в столице Чехословакии, бывший Походный атаман Всевеликого войска Донского, бывший (07.02.1919–18.10. 1919 гг.) председатель Донского правительства и министр иностранных дел, казак станицы Новочеркасской, Области войска Донского, Генерального штаба генерал от кавалерии Петр Харитонович Попов (10.01.1867, ст. Мигулинская, ОВД – 6.10.1960, г. Нью‑Йорк, США).

Во время Русско‑японской войны П.Х. Попов опубликовал в различных российских газетах, в том числе и на Дону, около ста статей о боевых операциях соединений Российской армии, в том числе и ее казачьих частей; издал в г. Новочеркасске свои книги – «Герои Дона» (1911 г.), «Донские казаки и их заслуги перед Отечеством» (1912 г.), «Исследование архивных материалов по истории Дона» (1914 г.); подготовил сборник, посвященный истории Новочеркасского военного училища; в 1918 году в № № 14, 16 и 17 журнала «Донская волна» опубликовал большой очерк «Из истории освобождения Дона (записки Походного атамана)».

П.Х. Поповым была также подготовлена рукопись по истории Дона и рукопись о событиях на Дону и борьбе с большевиками до 5 мая 1918 года. К сожалению, обе рукописи, видимо, погибли при исходе казаков с Дона.

 

Первая сотня донских кадет, г. Горажда, Югославия. Май 1931 года

В начале Второй мировой войны П.Х. Попов возглавил созданный в Протекторате Чехия и Богемия «Всеказачий союз». Несколько позднее, «…когда немцы в своих интересах решили из всех народностей бывшей Российской империи формировать особые части, то его вызвали в Берлин, где ему предложили приступить к формированию казачьих частей в составе немецкой армии, в немецкой форме, с немецким командным составом и под немецкими знаменами, П.Х. Попов категорически отказался, за что был арестован и пробыл какое‑то время в тюрьме…» После освобождения П.Х. Попов вернулся в г. Прагу и до конца 1942 года возглавлял «Всеказачий союз», деятельность которого, не получая поддержки германских оккупационных властей, постепенно свернулась.

После Второй мировой войны, проживая в США, П.Х. Попов, учитывая большой приток казаков из стран Европы, а несколько позднее и из стран Южной Америки, пытался, но неудачно в основном из‑за отсутствия необходимых средств создать Донское зарубежное правительство; публиковался в ряде изданий казачьего зарубежья, в том числе и под псевдонимами; подготовил две рукописи – «Дон в изгнании» и «Борьба за свободу Дона», отрывки, из которых были опубликованы в 50‑е годы в журнале № 3 «Огни сторожевые» (США).

К сожалению, обе рукописи и собранный П.Х. Поповым большой архив после его смерти якобы были уничтожены администрацией старческого (американского) дома в г. Нью‑Йорке (США), где долгие годы жил П.Х. Попов. Правда, есть и другая информация – рукописи и архив атамана оказались у его племянника протоиерея Петра Попова, а после его смерти перешли в руки его знакомого, проживавшего в США грека, выходца из России.

 

Граф М.Н. Граббе

В 30‑е годы другая часть донских казаков, в большинстве проживавших в странах Европы, признала в качестве Войскового атамана казака станицы Пятиизбянской, Области войска Донского, генерал‑лейтенанта, графа Михаила Николаевича Граббе (18.06.1863–23.07.1942, Франция), который ранее командовал лейб‑гвардии Сводно‑казачьим полком, а в годы Первой мировой войны – лейб‑гвардии казачьей бригадой и 4‑й Донской казачьей дивизией. Будучи 9 мая 1916 года императорским указом назначен Донским (Наказным) Войсковым атаманом, граф М.Н. Граббе привез на Дон разработанный под его руководством и одобренный государем проект реформ, реализация которого имела бы огромное значение для донского казачества. В частности, планировалось учреждение единого Донского учебного округа, единой епархии, постройка железнодорожных линий Козлов – Святой Крест и Саратов – Ростов с веткой на Александровск‑Грушевский.

В эмиграции граф М.Н. Граббе многие годы был председателем «Союза Георгиевских кавалеров во Франции». В 1935–1939 годах в качестве печатного органа Донского атамана графа М.Н. Граббе в г. Париже выходил «…общеказачий» журнал «Атаманский вестник»; в 1936–1937 годах в г. Париже функционировали «Устные и заочные научно‑популярные курсы», учрежденные Общеказачьим культурно‑просветительским отделом при Донском атамане графе М.Н. Граббе и призванные «…помочь… уяснить истинные интересы будущей национальной России и казачества».

В 1941–1947 годах, согласно предсмертному распоряжению Донского атамана графа М.Н. Граббе, исполняющим обязанности Донского атамана стал казак из потомственных дворян станицы Новочеркасской области войска Донского генерал‑лейтенант Георгий (Григорий) Васильевич Татаркин (1875, г. Новочеркасск – 14.10.1947, пригород г. Мюнхена, Зап. Германия) – участник Первой мировой и Гражданской войн, кавалер практически всех боевых российских орденов, проживавший в 20–40‑е годы в Югославии.

 

Делегация от «Союза Георгиевских кавалеров» на могиле русских воинов, павших в Первую мировую войну на полях Шампани (Франция), 16 мая 1937 год, г. Мурмелон (Франция). В центре слева – Донской атаман граф М.Н. Граббе, справа – А.И. Деникин

Следует отметить, что в сложные послевоенные годы и в последующие десятилетия в ряде стран казачьего рассеяния, как и в России последних 15–20 лет, заявляли о себе различные, в большинстве никем не избиравшиеся «вожди и иже с ними». В связи с подобным, явно ненормальным для казачества явлением «Общеказачий журнал» (США) в № 9 (октябрь 1949 года) с горечью писал: «…Сколько по разным странам выдвинулось никем не избранных «походных атаманов», «возглавителей», «представителей», «уполномоченных», «вождей», «общественных деятелей» и «партийных князей», действующих от имени казачества… И каждый при этом во весь голос доказывает, что именно он и никто другой выражает истинную волю казачества и представляет все казачество в его целом…»

19 августа 1954 года Донским атаманом был избран исполнявший с 1947 года обязанности Войскового атамана и прибывший 22 февраля 1952 года на жительство в США, и остававшийся на атаманском посту в 1955–1965 годах казак станицы Ново‑Николаевской области войска Донского Генерального штаба генерал‑майор Иван Алексеевич Поляков (10.08.1886, г. Новочеркасск – 16.04.1969, г. Нью‑Йорк, США), бывший при атамане П.Н. Краснове начальником штаба Донской армии.

Статьи и очерки И.А. Полякова в 50–60‑е годы публиковались в различных изданиях казачьего и российского зарубежья; им был учрежден «Донской атаманский вестник» (США), в котором в 50–60‑е годы регулярно публиковались статьи и очерки И.А. Полякова. В 1963 году в г. Мюнхене (ФРГ) была издана книга И.А. Полякова «Донские казаки в борьбе с большевиками». После смерти атамана в США в 70‑е годы была издана его книга «Краснов – Власов», ранее, в июле – августе 1959 года, публиковавшаяся на страницах газеты «Россия» (США).

Будучи одним из создателей «Фонда имени Донского атамана генерала П.Н. Краснова» (США), И.А. Поляков в 1966 году передал в фонд хранившийся у него большой архив бывшего командующего Донской армией генерала С.В. Денисова (США).

Еще при жизни, а особенно после смерти, И.А. Поляков определенной частью донских казаков, в основном проживавших в ряде стран Западной Европы, не признавался за законно избранного атамана, а в некоторых изданиях казачьего зарубежья подвергался, и не только он, довольно резким, если не сказать, злым нападкам.

Именно в связи с этим донской казак, один из крупнейших поэтов казачьего и российского зарубежья, профессор Н.Н. Воробьев‑Богаевский (США) писал: «…устало зарубежное казачество читать и выслушивать суждения, в той или иной мере порочащие память вождей казачества…

 

 

Знаменосцы и хоругвеносцы делегации Югославского округа «Союза вольного казачества» на торжествах по случаю 60‑летия освобождения от турок г. Ниш (Югославия), 28 июня 1937 года

Поистине не скупятся авторы «мемуаров» на ведра помоев и грязи, которыми они щедро поливают все самое дорогое для казака… По‑хорошему и совершенно искренно, без желания кого‑либо уколоть и обвинить, прошу – перестаньте, опомнитесь, замолчите!!!»

25 декабря 1965 года в информации Донского войскового совета (США) сообщалось о том, что на 1965–1970 годы Донским атаманом (в зарубежье) избран бывший начальник штаба при покойном атамане И.А. Полякове, казак станицы Новочеркасской области войска Донского профессор Николай Васильевич Федоров (30.11.1901, хут. Рогожкин, ОВД – 28.11.2002, г. Сафферн, штат Нью‑Йорк, США), неоднократно в последующие годы переизбиравшийся на этот пост.

Проживая в США с 1929 года, Н.В. Федоров окончил в 1935 году Колумбийский университет, преподавал в ряде университетов и других учебных заведений, защитил диссертацию; многие годы состоял членом восьми американских и одного английского инженерных обществ, автор многих трудов по специальности и книг, в том числе изданных и в России: «Кто есть кто, что есть что», «Провокация Керенского», «Трагедия казачества – трагедия России», «Записки генерала Алферова», «От берегов Дона до берегов Гудзона» и др.

После 1991 года активно, в том числе и материально, участвовал в возрождении казачества и системы кадетских корпусов в России. В 1997 году посетил Россию, проведя несколько дней на Дону.

После смерти профессора Н.В. Федорова группой донских казаков в США, Франции и ряде других стран Донским атаманом (в зарубежье) был избран казак станицы Клетской Области войска Донского инженер‑строитель Ярополк Леонидович Михеев, есаул Войска Донского (за рубежом), родившийся 26 апреля 1939 года в м. Косовская Митровица (Югославия).

Помимо многолетней производственной деятельности в США, в том числе и на строительстве ряда уникальных и стратегически важных объектов, Я.Л. Михеев многие годы состоял войсковым писарем при атамане Н.В. Федорове; он автор многочисленных статей и очерков по истории Древней Руси, по военной истории, Белого движения, истории Русской Православной церкви, казачества и педагогике; составитель и издатель пяти песенников; продолжает редактирование и периодическое издание «Донского атаманского вестника» (США).

К сожалению, сегодня, в силу ряда причин, в частности, в силу значительного наплыва в США в последние 10–15 лет выходцев из России и ряда других республик бывшего СССР, которых в отличие от казаков, ушедших в зарубежье в 20‑е и военные 40‑е годы никак не назовешь изгнанниками, ситуация в среде потомков казаков тех лет и тех, кто себя называет казаками, во многом напоминает ту ситуацию, о которой в 1961 году, после исхода больших групп казаков из СССР в военные 40‑е, писал журнал «Родимый край», и которая в среде возрождающегося казачества была в России в 90‑е годы прошлого столетия: «У семи нянек дитя без глазу» – говорит пословица. У донцов (казаков в Северной Америке. – К.Х .) их значительно больше семи: три «Верховных» атамана, два «Верховных председателя», три групповых атамана и четыре их заместителя…».

Хотелось бы надеяться, что это временное явление и казаки будут едины.

Донские кадеты

В ночь на 22 декабря 1919 года, построившись по сотням, покинул походной колонной родной Новочеркасск Донской императора Александра III кадетский корпус.

Кадеты (отрывок)

Я снова о жертве кадетской пою.

Да, знаю – уж пелось. Простите.

Но с ними, погибшими в грозном бою,

Связали нас накрепко нити.

Быть может, в укор из отцов кой‑кому

Пою я – держались некрепко,

Позволив, чтоб Русь превратила в тюрьму

Босяцкая наглая кепка.

С поры лихолетья я помню одно –

Кадетская бляха сверкала.

Да по ветру бился в метели башлык,

Как крылья подстреленной птицы.

Был бледен кадета восторженный лик,

И снегом пуржило ресницы.

Он двигался, словно не чуя беды,

И пулям не кланялся низко…

Не спрашивай имени. Имени нет.

Был чей‑то сыночек. Российский кадет.

Н.Н. Воробьев‑Богаевский (США) Пешком кадеты дошли до кубанской станицы Кущевской, где погрузились в товарные вагоны и 3 января 1920 года прибыли в забитый беженцами Новороссийск.

22 февраля на пароходе «Саратов» сохранившийся личный состав корпуса навсегда покинул родную землю, высадившись после долгого плавания в далеком Египте. В м. Измаилия, в английском лагере полувоенного типа, был поднят трехцветный российский флаг, поставлены палатки и камышовые бараки, а на въезде в лагерь, с дедовской винтовкой у ноги, стали на пост кадеты.

«…Ушли кадеты, растаяли звуки русской мелодии. Ветер пустыни не пощадил памяти о них. И если воины генерала Кутепова оставили в Дарданеллах памятник в виде, казалось, нерушимой пирамиды, то кадетский аванпост России с трехцветным флагом остался в далеком Египте миражным оазисом, памятником веры и величия жертвы… – вспоминал в 90‑е годы донской кадет, профессор В.Г. Улитин (США).

И вот сегодня «настал тот день». Встают тени прошлого над просторами России и седого Дона. Тает «поземка», покрывшая детские следы уходивших кадет. Ищет те следы новое поколение, стараясь идти с ними в ногу в свое будущее.

А кадеты не посрамили своего имени ни перед собой, ни перед Родиной, жертвой веры в которую они вошли в историю!»

 

Посещение Донским атаманом графом М.Н. Граббе Донской казачьей станицы в г. Биянкуре (Франция), вторая половина 30‑х годов

Почти через два с половиной года под звуки прощального марша «Тоска по родине» уходили возмужавшие, загорелые кадеты по разным направлениям. Одни, младшие, в Турцию, где в м. Буюк Дере в здании дачи бывшего посольства России работала «английская школа, содержавшаяся на средства английского благотворительного общества. Из 65 воспитанников – донцов 11». Другие – в Болгарию, где большинство продолжили образование в Шуменской русской гимназии, а некоторые – в гимназии г. Пещера. И третьи – в Югославию, где вошли в состав воссозданного Донского императора Александра III кадетского корпуса, начинавшего работу в м. Вилеча, переведенного затем в г. Горажда (около г. Сараево), а с августа 1933 года распоряжением правительства Югославии объединенного с Русским кадетским корпусом в г. Белая Церковь.

 

Группа донских кадет перед зданием корпусной церкви.

Египет, 1922 год

За годы функционирования в Югославии Донского императора Александра III кадетского корпуса в нем училось 618 кадет. По его окончании: 162 окончили университеты в Югославии и в ряде других стран, 41 – Югославское военное училище и служили в армии Югославии, 21 – геодезические курсы, 5 – Николаевское кавалерийское училище, некоторое время продолжавшее работать в Югославии; 5 – приняли сан священников, 1 – окончил Академию художеств и 1 – музыкальную школу.

 

Донской кадет, профессор В.Г. Улитин (США) с кадетами Донского императора Александра III кадетского корпуса (г. Новочеркасск) в г. Нью‑Йорке (США). 1997 год

Следует отметить, что Донской императора Александра III кадетский корпус, как и три других Русских кадетских корпуса и Донской Мариинский институт, находились на содержании правительства Югославии.

 

Княгиня Татьяна Константиновна Багратион‑Мухранская с институтками Донского Мариинского института, г. Белая Церковь (Югославия). Перед зданием института. 1925 год

 

Воспитанницы Донского Мариинского института на занятиях

 

Церковный хор Донского Мариинского института с регентом Е.В. Говоровой, г. Белая Церковь (Югославия). 1928 год

В период нахождения Донского императора Александра III кадетского корпуса как в Египте, так и в Югославии в нем существовали различные спортивные команды, проводились литературно‑музыкальные вечера и ставились спектакли русских авторов. Выступал, и не только в самом кадетском корпусе, хор, издавались рукописные и размножаемые на пишущей машинке журналы, в которых помещались стихи и небольшие рассказы кадет, из числа которых некоторые в последующие годы внесли немалый вклад в литературное наследие казачьего зарубежья.

 

Празднование юбилея Донского императора Александра III кадетского корпуса. Париж (Франция). 1934 год

 

VII. Донская культура в 20–30‑е гг

 

Для того чтобы правильно оценить происходящее в области донской культуры в 20–30‑е гг., необходимо кратко охарактеризовать те направления, по которым ее развитие происходило в предшествующие годы, обозначить основные достижения и проблемы. Именно на базе созданной в начале XX века развивается культура как на Дону, так и в эмиграции.

Просвещение. В начале XX века в сфере просвещения на Дону произошли существенные изменения. Одним из них стала возможность подготовки специалистов высшей квалификации. Первым специальным светским учебным заведением в системе высшего образования явился Алексеевский Донской политехнический институт, открывшийся в 1907 г. Одним из условий, выдвигавшихся Войском Донским при его основании, был баланс между принимаемыми в вуз коренными жителями (казаками) и иногородними. В начале своего существования он имел четыре факультета: горный, механический, химический и инженерно‑мелиоративный.

В 1915 г. на базе эвакуированного в Ростов Варшавского университета создается Донской университет. К 1919 г. функционировали также Донской коммерческий институт, несколько ростовских институтов (женский медицинский, учительский и др.). Благодаря этому молодежь из семей разного достатка могла получать высшее образование невдалеке от дома, что облегчало доступ к образованию и способствовало его демократизации.

Другое изменение коснулось станичных и хуторских казачьих школ. До 1916 г. они подчинялись Войсковому хозяйственному правлению и атаманам военных отделов Войска. С 1916 г. по административным и учебным вопросам школы подчиняются Министерству народного просвещения. Следствием этого явилось не только ограничение возможности решения проблемы учительских кадров за счет наиболее подготовленных казаков, но и унификация учебных программ, пособий и образовательных стандартов.

 

На балу «Объединения бывших воспитанниц Донского Мариинского института за рубежом», г. Нью‑Йорк (США). 1960 год

В целом же система образования в начале века была весьма разветвленной, насчитывая к 1919 г. более трех тысяч учреждений различного профиля (начальных школ, средних и среднеспециальных заведений), в задачу которых входила не только общая подготовка учащихся, но и профессиональная специализация (священники, учителя, фельдшеры, ремесленники, мореходы, техники). Комплекс учебных заведений обеспечивал условия самодостаточности Донского края. Тем не менее, талантливые выходцы из казачьей среды нередко покидали родимые края, получая образование в университетах двух российских столиц. Нельзя не упомянуть в этом контексте донского уроженца, выпускника Новочеркасской гимназии и Московского университета, гениального русского философа Серебряного века и филолога Алексея Федоровича Лосева (1893–1988), всю свою жизнь работавшего на родине. В 20–30‑е годы созданы и увидели свет такие выдающиеся его труды, как «Музыка как предмет логики», «Философия имени» (1927), «Очерки античного символизма и мифологии» и «Диалектика мифа» (1930). Уровень полученной в Новочеркасской гимназии подготовки был столь высок, что из нее, по словам А.Ф. Лосева, он вышел готовым философом и филологом.

Новочеркасскую гимназию окончил и выдающийся филолог, специализировавшийся в области книжной песни и источниковедения А.В. Позднеев. Он внес свой вклад в изучение донских казачьих песен, выявив в архивах значительное число рукописных сборников.

Выпускник Донского казачьего юнкерского училища (1896) А.А. Ханжонков, вышедший в отставку в чине подъесаула по состоянию здоровья, стал одним из организаторов киноиндустрии в России. Он также является основателем направления научно‑популярных фильмов (в том числе этнографических). Судьба А.А. Ханжонкова – пример заблуждений и непростых решений, принимавшихся казаками в период крушения империи. Покинув родину в составе Белой армии, по приглашению советского правительства в 1923 г. он возвращается в надежде на продолжение начатого дела. Но его планам не суждено было реализоваться. Будучи репрессированным в 1937 году, несмотря на реабилитацию, он так и не находит достойного применения своему незаурядному таланту.

Периодическая печать и журналистика. В начале века на Дону выходило множество журналов и газет, сотрудниками которых становились начинающие литераторы. Сочетание литературного творчества с журналистикой можно, пожалуй, назвать одной из характерных черт донского литературного процесса. Ф.Д. Крюков с 1909 г. был сотрудником петербургского «Русского богатства» (ред. – В.Г. Короленко). А.С. Серафимович (Попов) начал свою журналистскую карьеру в ростовском «Приазовском крае», затем перешел в «Донскую речь», где одно время работал и К.А. Тренев. Для «Донской речи» и «Приазовского края» писал С.Я. Арефин – талантливый литератор и собиратель казачьих песен.

Виктор Севский (В.А. Краснушкин) издавал на собственные средства «Донскую волну». Среди одаренных писателей‑журналистов Дона можно назвать П.Н. Рвачева, П.А. Скачкова, Т.М. Старикова, Р.П. Кумова, И.Д. Филиппова и др. Они публиковались в журналах «Голос казачества», «Вестник казачества», «Донской край», «Донская волна», «Вольный Дон» и др. Традиции донской журналистики были продолжены в эмиграции. Их развивали и многие из заявивших себя в первые десятилетия века в донских изданиях.

Литература. Начало века и годы войн (Первой мировой и Гражданской) были отмечены значительным интересом образованных казаков, преимущественно офицеров, к литературному творчеству. До войны выходят две книги Ф.Д. Крюкова – «Казацкие мотивы» (1907), «Рассказы» (1914). А.С. Серафимович (Попов) публикует повесть «Пески» (1908) и роман «Город в степи» (1912). Оба эти писателя были очень талантливы, но каждый по‑своему и с большой любовью писал о Донском крае. Ф.Д. Крюков стремился понять психологию человека, его отношения с общиной во всей остроте противоречий («Казачка», «В родном краю»). Художественный язык А.С. Серафимовича был так ярок и близок казачьему поэтическому восприятию мира, что его влияния не избежал М.А. Шолохов. Сам писатель, стремившийся к разработке социальной темы, высоко оценивал свое мастерство «пейзажиста». Описания донской природы на страницах его произведений пронизаны красками, звуками, запахами, вызывая в сознании эффект присутствия.

К.А. Тренев, хотя и не был донским уроженцем, учился в Новочеркасской духовной семинарии, затем (в 1903 г.) окончил Петербургский археологический институт и Духовную академию. Начал литературную деятельность продолжателем традиций критического реализма (сборник рассказов «Владыка» – 1915 г.). Высланный с Дона, он, по его собственному выражению, изливал свою тоску по нему в рассказах («В родном углу», «В станице», «По тихой воде»). Писателя интересует психология народных восстаний (трагедия «Пугачевщина» – 1924). Особый успех принесла писателю драма «Любовь Яровая», посвященная событиям Гражданской войны, показанным в преломлении судьбы героини (первая постановка осуществлена в 1926 г.). Революции посвящены и пьесы «Гимназисты» (1936) и «На берегу Невы» (1937).

В 20‑е гг. первые свои рассказы печатает в литературных журналах М.А. Шолохов. В 1926 г. отдельными книжками выходят «Донские рассказы» и «Лазоревая степь». Событием, потрясшим литературный мир, стал выход в свет первых двух книг романа «Тихий Дон», опубликованных в журнале «Октябрь». Произведения талантливых предшественников, примкнувших к «белому» движению, были преданы забвению и совершенно неизвестны большинству читателей советской России, но роман Шолохова явился подлинным откровением, как по широте охвата социально‑исторических проблем, глубине психологизма, так и по свежести и новизне литературного языка. Тогда же начались и сегодня продолжаются споры об авторстве романа. Впрочем, сегодня уже никто не ставит его под сомнение; дискуссия продолжается вокруг творческого метода писателя.

Прерывая работу над «Тихим Доном», Шолохов в романе «Поднятая целина» обращается к теме коллективизации на Дону. Работа над двумя произведениями продолжалась 10 лет: в 1932 г. вышла первая книга «Поднятой целины», а в 1940 г. – последняя, четвертая, «Тихого Дона». После романов М.А. Шолохову в обращении к казачьей теме потребовалась пауза.

Изобразительное искусство. Иначе развивалось изобразительное искусство. Творившие в начале века художники Н.Н. Дубовской (уроженец Новочеркасска) и И.И. Крылов (уроженец станицы Елизаветинской) были замечательными мастерами пейзажа и навеки запечатлели нетронутые островки донской природы. К.А. Савицкий, развивавший бытовой жанр, продолжал линию, начатую во второй половине XIX в. художниками‑передвижниками. Творчество названных художников, хотя и захватывает начало века, имеет скорее ретроспективную направленность. Их мастерство (а работы Дубовского и Савицкого хранятся в лучших музеях страны – Третьяковской галерее и Русском музее) становится своеобразной точкой отсчета для молодых представителей изобразительного искусства советского времени. М.Б. Греков (Мартыщенко) – уроженец слободы Шарпаевки – получил образование в Одесском художественном училище. В его произведениях нашла отражение казачья тема («Казачий полк в Бородинском сражении» – 1912 г., «Выезд казачьей батареи на позицию» – 1918 г.), события Гражданской войны и боевой путь Первой Конной армии («В отряд к Буденному» – 1923 г.; «Тачанка» – 1925 г.; «Трубачи Первой Конной армии» – 1934 г.). Опираясь на традиции русской батальной живописи, развивал в своем творчестве такие необычные монументальные формы, как панорама и диорама (первая диорама «Взятие Ростова» – 1929 г.). Последняя благодаря сочетанию нескольких видов искусства – коллажа (включения реальных предметов), макетирования, живописи, создает иллюзию реальности происходящего.

С.Г. Корольков мастерски выполнил полные подлинного драматизма барельефы (настенные скульптурные изображения) на здании Драматического театра им. М. Горького в Ростове (1930–1935 гг., архитекторы В.А. Щуко, В.Г. Гельфрейх). В сочетании с конструктивистским решением архитектурного облика (напоминающего трактор) напряженные скульптурные композиции сделали это здание одним из архитектурных памятников советской эпохи, вошедшим во все энциклопедии архитектуры.

Однако в культуре Дона изобразительное искусство занимало более скромное место, чем литература, музыка и театр.

Музыкальное искусство. Наиболее существенные изменения в области музыкального искусства были связаны с присоединением к Войску Донскому в конце XIX в. Таганрога и Ростова. Активизируется процесс сближения форм культурной жизни донской столицы и двух торговых центров, а в начале XX в. инициатива во многих областях культуры переходит к бурно развивающемуся Ростову. Здесь на деньги купцов‑меценатов и промышленников содержатся многочисленные оркестры, театры, клубы.

Новый период в профессиональной подготовке музыкантов начался с открытием в Ростове в 1896 г. отделения Императорского Русского музыкального общества (ИРМО). В музыкальных классах обучали игре на фортепиано, скрипке, виолончели, контрабасе, флейте, кларнете, трубе, валторне. Преподавались необходимые музыкально‑теоретические дисциплины, пение. Директор классов – выпускник Московской консерватории М.Л. Пресман сумел привлечь в Ростов выпускников Петербургской и Московской консерваторий, и в 1900 г. классы были преобразованы в училище. Это позволило начать профессиональную подготовку музыкантов. Его выпускники‑отличники получили право работать учителями музыки, дирижерами хоров. Все окончившие училище могли сделать карьеру преподавателя общеобразовательных дисциплин в приходских и начальных училищах.

Хотя в Новочеркасске благодаря Мариинскому институту и частным школам также появляются свои солисты, музыкальная слава донской столицы по‑прежнему была связана с хоровым и оркестровым исполнительством. Триумф хорового искусства стал очевидным во время празднования следовавших один за другим юбилеев (1911 г. – 100‑летие войсковых хоров, 1912 г. – 100‑летие Отечественной войны 1812 г., 1913 г. – 300‑летие Дома Романовых и др.).

Наряду с Войсковым (включавшим оркестр) и Архиерейским профессиональными хорами, существовали и любительские в учебных заведениях всех типов: Новочеркасской духовной семинарии, духовном училище, гимназии, юнкерском училище, кадетском корпусе и др. Такое же положение было во всех округах Войска. Пресса того времени отмечала высокий уровень ученических хоров. Это стало возможно благодаря тому, что уроки пения в школах занимали до четырех часов в неделю.

Правда, репертуар хоров не отличался разнообразием. Его составляли духовные сочинения Д.С. Бортнянского, А.Ф. Львова, П.И. Турчанинова, хоры из оперы М.И. Глинки «Жизнь за царя», гимн «Боже, царя храни», казачьи и солдатские песни. Следует напомнить, что учащиеся, как правило, знали и круг богослужения, включавший огромное число песнопений. Именно великолепная хоровая школа казачьих учебных заведений позволила сформировать в эмиграции значительное число церковных и концертных казачьих хоров, принесла славу нашим регентам.

Оркестровых музыкантов, как и в последней трети XIX в., обучали в двух школах – войсковых и атаманских музыкантов. Школа атаманских музыкантов готовила инструменталистов для привилегированных гвардейских частей.

Важной вехой в культурной жизни донской столицы стало начало самостоятельной концертной деятельности Войскового оркестра (с 1899 г.), в том числе с солистами – пианистами, скрипачами, виолончелистами. Следует учитывать, что с начала XIX века казачьи военные оркестры, «музыкантские хоры» укомплектовывались также струнными инструментами, что позволяло исполнять сочинения, рассчитанные на малый состав симфонического оркестра. Концертный сезон оркестра планировался так, что наибольшее число выступлений приходилось на теплое время года (с весны до осени), в то время как зима была театральной.

На первые годы XX в. приходится творческий взлет донского уроженца – скрипача К.М. Думчева. После окончания с отличием Московской консерватории и успешных гастролей по странам мира в 1910 г. он возвращается в Новочеркасск, где до конца своих дней учит музыке детей. Донской скрипач был вундеркиндом, концертировал с детства, играя сложнейшие сочинения Паганини, Тартини, Сарасате и собственные сочинения.

В 1918 г. на базе музыкального училища здесь открывается Донская консерватория, просуществовавшая до 1927 г. и не раз менявшая свой статус (в 1924–1926 гг. – музыкальный техникум). В первые годы существования ее возглавлял М.Ф. Гнесин. Ее педагогами были многие впоследствии ставшие известными музыканты: композитор В.А. Золотарев, певцы А.К. Диков, Л.М. Образцов, А.Г. Борисенко, пианисты Н.И. Савшинский, Е.Ф. Гировский, скрипачи И.А. Зелихман и В.П. Португалов.

Театр. Новшества начала XX в., такие как спектакль‑дивер‑тисмент – концерт, сочетавший разные жанры сценического искусства – музыкальные и цирковые номера, миманс (они проходили в Александровском саду), уходят из практики вместе с породившим их бытом. Опера в Новочеркасске никогда не была на должной высоте, так как в труппу, не отличавшуюся ни постоянным составом, ни высоким качеством исполнения, некому было привлекать певцов высокого класса. В силу особого статуса Новочеркасска здесь не развит был слой торговцев и промышленников, являвшихся в России основными меценатами искусств. И уж тем более в городе не было профессиональных композиторов. Тем не менее, в Новочеркасске ставились произведения местных авторов‑любителей, как, например, музыкальный спектакль Н.В. Климова «Венецианский мавр».

Гастролировавшие в Новочеркасске труппы актеров драматического театра давали возможность его жителям познакомиться с огромным классическим и современным репертуаром (Шекспир, Шиллер, Ибсен, Метерлинк, Чехов).

Классические формы театра в первые годы советской власти в значительной мере потеснены самодеятельными, являющимися преемниками любительских донских театров. Развивается и экспериментальное направление.

В 20–30‑е годы Новочеркасск, утративший статус административного центра, постепенно обретает черты провинциального города, окончательно уступив пальму первенства Ростову.

Традиционная культура и фольклор. В первой трети XX века происходит обновление традиционной культуры. В ней появляются урбанизированные формы, которые можно отнести к досуговым. К ним относятся так называемые балы, постепенно проникшие в станицы Области войска Донского из поместий донских дворян, залов дворянских собраний и атаманского дворца.

Балом, так же как и в российской столице, в станицах и хуторах Дона называли танцевальный вечер. Другое распространенное его наименование – «вечер». Балы были излюбленной формой времяпрепровождения молодежи. В отличие от «бесед», где собирались обычно женатые люди и звучали казачьи песни без сопровождения, молодежь не столько пела, сколько играла и танцевала под аккомпанемент музыкальных инструментов.

Для проведения бала нанимали вскладчину дом; плата за аренду, по сведениям информантов, доходила в начале 20‑х гг. XX века до 5 рублей. Вдали от городов цены были ниже. Молодежь договаривалась с какой‑нибудь вдовой, обещая вместо платы помощь по хозяйству. Собиралось до 20 пар; еще больше толпившихся в проходах и заглядывавших в окна с улицы зрителей (зевак).

Сельский бал совмещает в себе черты раута и собственно бала как танцевального вечера. Раут (англ.) – торжественный званый вечер, прием, предполагавший угощение. Оно подавалось, как мы теперь бы сказали, в виде шведского стола. В уголке «залы» (горницы) ставили угловой столик с напитками и едой (розанцами, пирожками, сладким киселем, пирогом, семечками и т. п.). Парни подходили к столу и угощались.

Вечер начинали игры‑шествия, имевшие целью выбор пары, ведущего, передачу чина и т. п. Все игры кончались поцелуями. Значительная часть вечера проходила в вокальном, песенном сопровождении. Танцы (польки и кадрили), исполнявшиеся инструментальными ансамблями, дополнялись пением.

Обобщение полевых материалов позволило выявить типичный состав инструментальных ансамблей донской глубинки. В разных районах Дона они отличались своеобразием: гармоника, скрипка, бубен (Нижний и Верхний Дон); скрипка, «волонжа» или «басоля» (бас), бубен (Северский Донец, Верхний Дон); гармошка, 4–5 скрипок, бубен. Часто играла одна гармошка или скрипка и гармошка. Широко бытовала мандолина; она тоже сочеталась с гармошкой или баяном, в городах – с гитарой. Состав инструментального ансамбля варьировался в зависимости от эпохи и местных условий. На Верхнем Дону представления «театра живого актера» сопровождал ансамбль, состоящий из 3 бубнов, литавр, нескольких трензелей и двух гармоней. Нетрудно заметить, что состав напоминает привычный для уха военного человека оркестр; гармони, по‑видимому, заменили духовые инструменты.

Важной особенностью инструментальных ансамблей было их сходство с польскими, белорусскими и украинскими капеллами. Это проявляется как в составе, так распределении функций: в ведущей роли струнных инструментов – скрипок и баса – и подчеркивании ритма ударными (бубен, литавры). Гармоника, вытеснявшая струнные инструменты, появилась на Дону на рубеже XIX и XX вв. через фронтовиков и крестьян из центральных районов России.

Репертуар имел как общие для всей донской территории и России в целом наигрыши, такие как вальс, галоп, «карапет», краковяк, многочисленные кадрили и польки, так и специфические, как бальная лезгинка, чардаш, славянская, мазурка. В то же время можно говорить и о местных предпочтениях. Так на верхнем Дону широко известен вальс «Над волнами» и русские кадрильные песни («На реченьку» и «Бедная»). На Нижнем Дону и Северском Донце встречаются лезгинка, мазурка, чардаш, славянская. Повсеместно представлены разнообразные польки – простая, медленная «Варшавянка», «полька‑бабочка», «полька с каблучком», «полька‑ойра», «полька‑тройка» (или «донская»).

Если в городах Войска Донского ни общественные, ни частные балы не получили статуса основного вида времяпрепровождения, то в сельской местности и после ВОВ бал оставался излюбленным развлечением молодежи.

Разумеется, звучали на Дону и традиционные казачьи песни. Об этом, в частности, свидетельствует переписка донских казаков 20–30‑х гг. со своими собратьями за рубежом. Но их бытование ограничивалось рамками подворья.

В это время она «отошла в тень», уступив первенство формам, более соответствующим духу советского времени. Массовыми развлечениями жителей хуторов и станиц стали спектакли самодеятельных театров, танцы, физкультура, кино, доклады. «В большой моде», как отмечается в письмах с Дона, были избы‑читальни.

В 30‑е гг., еще до реабилитации казачества, начинается образование казачьих хоров.

Первая поездка сводного казачьего хора верхнедонских хуторов и выступление в Москве состоялись в 1935 г., и состоялась она, по‑видимому, благодаря М.А. Шолохову. В 1936 г. вновь формируются казачьи конные полки, размещавшиеся в г. Слуцке (Беларусь).

В те годы хоры можно было услышать и в донских станицах и хуторах. И.И. Кравченко приводит сведения о создании в 1935 г. из старых казаков и казачек Правоторовского хора, пользовавшегося «широкой известностью по району», и о выступлении Нижне‑Чирского хора в 1936 г. на краевом радиофестивале. По замечанию собирателя, «в хору участвует около 150 казаков‑колхозников, почти все – пожилые и старики… Хор пользуется в районе популярностью. Участники хора создают в некоторых хуторах свои хоры». Их собирали и в связи с какими‑либо особыми обстоятельствами (приезд фольклористов, начальства, поездка в столицу и т. п.) из лучших песенников близлежащих станиц и хуторов. А.М. Листопадов, записывавший песни от казаков – грузчиков калачевской пристани, указывал на то, что казаки‑песенники служили в 1‑й Конной армии, защищавшей Царицын.

Таким образом, в предвоенные годы традиция полкового хорового пения была продолжена и неоднократно зафиксирована собирателями.

Изучение и публикация фольклора донских казаков. Отношение советской власти к казачеству не способствовало продолжению исследований, посвященных разным аспектам истории, этнографии, фольклора, начатых до Октябрьской революции. Лишь с конца 30‑х годов, появилась возможность возобновить собирание материала, его изучение и издание. К предвоенным годам относятся экспедиции Союза советских композиторов (А.П. Митрофанова, Т.И. Сотникова). В это же время А.М. Листопадов начинает работу с редакторами А.М. Астаховой, Е.В. Гиппиусом и З.В. Эвальд по подготовке к изданию огромного свода «Песен донских казаков», которое удалось осуществить лишь после окончания Великой Отечественной войны. В 1937–1938 гг. выходит несколько сборников, содержащих перепечатки из дореволюционного издания А.М. Листопадова и С.Я. Арефина и новые записи, выполненные ростовскими и московскими композиторами.

 

Естественное развитие культуры на Дону происходило до начала Первой мировой войны. В ходе войны и последовавшей за ней революции подвергается ревизии складывавшаяся веками система духовных ценностей, утрачиваются сложившиеся ранее формы художественного творчества и пропагандируются новые. После 1920 г. в России традиционная культура ограниченных в правах казаков утрачивает свои доминирующие позиции, уходит из общины в семью. Можно говорить о ее «нелегальном» положении. Немногие представители инновационной культуры, науки и образования, имевшие заслуги перед советской властью или необходимые ей, продолжают свою деятельность, участвуя в становлении советского государства и его духовного облика.

Лишь с начала 30‑х гг., в ситуации угрозы новой мировой войны, идет частичное восстановление прав казаков. После отмены в апреле 1936 г. ограничения в отношении военной службы из‑под запрета выходит казачья тема. Но до этого времени проходит целая эпоха.

 

⇐ Предыдущая12131415161718192021Следующая ⇒

Поделиться: