Люди земли тереньгульской

Люди земли тереньгульской

Сколько видано,

перевидано…

Долгожители - живая история любого города, села. До сих пор себя виню, что не встретился с одной самой старой жительницей Тереньги. Пока собирался, она умерла. Как бы наверстывая упущенное, напросился в гости к Екатерине Григорьевне Косухиной, тем более ее, очень хорошую знакомую, не видел давно. И невольно мелькала мыслишка, что, мол, визит мой будет скорее для приличия. Ничего от нее, старой, для газеты не возьму.

- Чего ты кричишь, - спросила она, когда начал объяснять цель своего прихода,- я отлично слышу, проходи, садись.

Она смотрела на меня, я на нее. Тот же, как и раньше, строгий, пытливый прищур умных глаз, немного вопросительная улыбка на лице. Только больше опущены плечи, меньше стало лицо, и морщины, морщины на нем.

- Что смотришь, красивей стала? – поймав меня на мыслях о ней, опять спросила тетя Катя.

- Да нет, ты еще ничего для твоих-то лет, 91 уже вроде бы стукнул?

- Держусь помаленьку. С огорода только что в дом зашла, трава замучила. Вчера капусту посадила. Правда, не все сама делаю. Внуки Саша с Алешей помогают. Дочь Валя часто бывает, завтра снова собирается приехать.

Давай радио выключу, мешает беседовать. Как я переживаю за то, что в стране, в районе делается. Ведь разруха кругом. Ты не думай, я к сельскому хозяйству очень даже причастна. Лет 20 в семенной лаборатории до пенсии работала, агрономила в соседнем районе. Я же агроном по специальности.

- Ты, гляжу, и “Тереньгульские вести” наши почитываешь?

- А как же, могу еще и без очков.

И тетя Катя минуты три демонстрировала, как она в ее годы обходится без “вторых глаз”.

За окном мелькнула редкая фигура прохожего. Перехватив мой взгляд, тетя Катя заметила:

- Редко кто по нашей Каюрова ходит. А когда-то здесь бойкая дорога тянулась. Из Большой улицы, Щемиловки люди по своим делам в Молвино, села Сенгилеевского района ездили. А те своим чередом к нам, в Тереньгу. В основном на базар. Помнишь, он на месте сегодняшней средней школы был?

Чего только не видела. Году в девятнадцатом, еще в марте, по селу вели конные красноармейцы “чапанщиков” с завязанными глазами. Мы тогда еще в “родовом“ доме жили, вон, в соседях. А за день до этого от них в подвале прятались. Мне тогда семь лет было. Брат Саня в активистах ходил. От него-то и узнали, что бунт начался. Тятяка, мы все так нашего отца звали, в это время на мельнице был. Приехал и скоренько к нам. У меня от той “чапанки” метка на коленке на всю жизнь осталась. Тятяка, решив проверить, не успокоилось ли там, наверху, собрался из подвала выйти, я за ним. Только дверь приоткрыли, а около подвала двое верхами. Мы обратно. На ступеньке я коленку-то и ссадила. А годом раньше опять же брат Саня весть принес, что власть меняется. Велел сидеть тихо. Мы, ребятня, а нас из семи детей пятеро еще пацанятами были, на печку. Сидим не дышим. Слышим, дверь открывается, заходят солдаты с винтовками. Один увидел на стене Сашину грамоту с царем посередине и ткнул ее острием. Загалдели все, только старший командир на них прикрикнул, успокоил. Ушли они. Мама потом им обеды варила. Они постоем на месте сегодняшнего парка стояли. А вот в чем жили, не знаю. В палатках, наверное.

Но и хорошие воспоминания из того времени остались. Помню, в голодные 21-22 годы нас американской помощью в бывшем барском доме, это около вас, редакции, кормили. До сих пор вкус обедов во рту стоит. Тогда в первый раз какао попробовали.

Много чего на нашей улице было. Уже не все, кто жил на ней, в памяти остались. Первый дом столяров Засоренковых, знатные мастера. Мой отец, Григорий Алексеевич, у них учился. Свою мастерскую в 1929 году открыл. И мастерская, и изба были. И сейчас я в ней живу. Представляешь, а пол – из подвала, где мы от “чапанщиков” прятались! Вот как дерево сохранилось! Рядом с Засоренковыми пустырь был. По нему дорога на Молвино и на кладбище проходила. На выезде из села, прямо на рву, ворота стояли. Это чтобы скотина на посевы не выходила. А вправо от ворот гумна располагались. Так что вдоль села сплошной забор из них был.

Мы же все до коллективизации единоличным хозяйством жили. Снопы свозили на гумна и цепами молотили. Молотилка только у Кочетовых, на дальнем языковском конце улицы, имелась. В 1930 году колхозы пошли. Мы, как все, вступили. Сначала общий колхоз в Тереньге был, “Труженик”. Это потом он на три разъединился, потом снова стал один. Председателем был Бурмистров. Рядом с нами через дом жил. Сегодня это дом Калачановых. Я на бывшей своей лошади работала. Коров и другую живность у нас почему-то не забрали. И вообще зря говорят, что в колхозе плохо жилось. Кто работал, те по заслугам и получали.

- А как же агрономом-то стала? – спрашиваю тетю Катю.

- Училась три года в Усольском сельхозтехникуме. От колхоза направили. Сначала восемь месяцев на курсах нас готовили, а потом в студенты перевели. Назначение после окончания получила в Артюшкино, в Сенгилеевский район. Там и мужа нашла, Ивана Михайловича Басманова. Он, как с армии пришел, меня в Самарской области нашел и увез в Астрахань. Так я матросом стала.

- Не понял?

- А что тут понимать. В 1937 году репрессии начались, “ежовщина” называлась. Сначала председателя райисполкома забрали, потом председателя соседнего колхоза. А я до этого с председателем райисполкома при встрече невежливо поговорила. Подумала: “А вдруг и до меня черед дойдет?” Вот сестра меня в Хворостинский район соседней области учительствовать к себе и взяла. Через некоторое время Ваня приехал. До сорок седьмого года на пароходе по Волге плавала, сначала коком, потом матросом. Дочь Валя и сын Гена на палубе, считай, выросли. Мы ведь в Астрахани только во время ремонта стояли. При одном из ремонтов Ваня простудился, заболел тяжело, и вскоре его не стало. После его смерти мы в Артюшкино вернулись. Я опять агрономом-семеноводом работать стала. А в 1949 году папа, Григорий Алексеевич, к себе в Тереньгу нас забрал.

- Значит, хлебнула морской жизни?

- А что, очень хорошая жизнь на пароходе была. Но и она без приключений не обошлась. Под бомбежку весной 1942 года попали. В конце апреля или начале мая шли мы вверх по Волге. По рации передают, прячьтесь, мол. На Энгельс самолет летит немецкий. Там в то время нефтеперегонный завод стоял. Мы приткнулись к берегу, недалеко от какой-то пристани. Самолет уже отбомбился и обратно на запад летел. А тут небольшой пассажирский пароходик к пристани подошел. На него -то летчик и решил прицелиться. Шкипер пристани людей на берег отвел, а сам не успел. Нам показалось, что бомба прямо в него попала.

 Дошли мы до Куйбышева. Ваня меня с малюткой Валюшкой в Артюшкино к свекрови отправил. А как только Сталинград освободили, я снова на пароход. До сих пор развалины города перед глазами стоят.

Если вопросы есть, давай задавай, а то у меня в огороде дела.

…В сопровождении тети Кати я совершил экскурсию по огороду. Такого ухоженного участка не у каждого молодого встретишь. А вы говорите: годы, годы…

А. Барабошин.

Вспомним главного

Ветеринара

Жива память о герое

В музее Белогорской школы на самом видном месте висит стенд, посвященный Николаю Емельяновичу Кошкину. О своем земляке помнят многие жители его родного села, района. Памятью о нем остается и дом за речкой, на взгорке у леса, который сейчас под дачу отделывает внук Юрий, сын младшего сына Николая Емельяновича - Григория.

 

Н. Е. Кошкин – один из трех полных кавалеров ордена Славы, уроженцев нашего района. Кто бы мог подумать, что стеснительный, скромно живущий на небольшой заработок колхозник белогорской сельхозартели “Путь к коммунизму”, а потом рабочий совхоза имени Данилова, вырастивший троих сыновей, в тяжелую годину для Родины, будет так геройски воевать. Он стеснялся даже визитов пионеров, приходивших к нему, а что говорить о более высоких гостях. А когда воевал, не думал ни о чем в горячих непрерывных боях, кроме победы над ненавистным врагом.

Первый орден Славы Кошкин получил при форсировании реки Ингулец, второй - при штурме города-крепости Кюстрин, третий - за переправу через Одер. Самым большим праздником для него был 9 мая. В этот день он всегда прикреплял к выходному пиджаку свои награды, чтобы вместе с земляками-фронтовиками, односельчанами отметить великую Победу, в которой есть и его доля.

Второго мая Николаю Емельяновичу исполнилось бы 100 лет. Этот юбилей родные и знакомые отметили без него. Скромно, как он жил, посидели за столом в его родном доме, посетили могилу на местном кладбище. Нет человека, но есть память о нем, память о полном кавалере орденов Славы - Николае Емельяновиче Кошкине.

А. Барабошин.

 

 

Писарь волостной

А. БАРАБОШИН.

 

Дмитрий Селиверстович Киселев (слева) с женой, маленьким сыном Дмитрием, племянником и матерью.

 

 

Январчевы

Старинная фотография начала 20 века с принятым в то время расположением ее персонажей: мужчина сидит, женщины стоят. Изображены на них жители Тереньги Петр Иануарович Чернышев с женой Анной и сестрой. Отчество у нашего земляка необычное. Согласно святцам – это означает привратник.

О своем деде рассказала его внучка Лидия Алексеевна Кокорина. Типично для того времени сложилась его жизнь. Служил в царской армии, вернулся домой, женился на местной симпатичной девушке Ане (на фотографии она в середине, а справа – сестра Петра Иануаровича, имени ее и отчества бабушки Кокорина не знает). Родив ему пятого ребенка, мать Лидии Алексеевны Наталью Петровну, Анна умерла. Воспитывала детей мачеха Александра Тимофеевна.

- Добрая, отзывчивая была старушка, - вспоминает Лидия Алексеевна. - Когда маму на окопы в начале войны в Майнский район отправили, мы с ней вдвоем остались. Трудно жили. Я, еще девчонка, на току в колхозе подрабатывала, она по хозяйству райвоенкому, что жил рядом, помогала, так и перебивались.

Но вернемся к Петру Иануаровичу. Жил он по старым меркам неплохо. Занимался перекупкой мяса. Имел дом (он и сейчас, правда в другом виде, стоит на улице 50-летия Победы и примыкает к магазину “Автозапчасти”). Дом был большой с конюшней, сараями, кладовой. Выговаривать настоящее отчество было трудно, и звали его люди Январич, а детей – Январьчевы. По этой уличной фамилии в Тереньге их и знали. Когда началась коллективизация, знающие люди предупредили Чернышева, чтоб разделил имущество между детьми. Но он, как часто у нас водится, подумал: “Пронесет”. Ан, нет, отобрали половину дома, живность надворные постройки. В 1933 году Петр Иануарович уехал в Петрозаводск. В 1938 году переехал в Самару. За ним перебрались сыновья Иван, сапожник, и столяр Николай. Туда же уехали впоследствии и тетки Лидии Сергеевны Клавдия и Шура.

Сейчас Петра Иануаровича Чернышева и его детей помнит внучка Лидия Алексеевна Кокорина, да тереньгульцы, которым уже за 80 лет.

 

А.Барабошин.

Крюченковы мы

Когда собирал материал по истории нашей газеты к ее юбилею в позапрошлом году, в книге приказов редакции наткнулся на фамилию литсотрудника Крюченкова. Он был уволен в связи с призывом в армию. Не очень давно пришлось услышать эту фамилию снова: Крюченков Борис Сергеевич – председатель совета ветеранов Ленинского района Ульяновска, почетный гражданин Ульяновской области. Не тот ли самый Крюченков? Стал проверять, оказалось, точно, он.

- В редакцию Тереньгульской газеты «Колхозный труд» я был принят на работу, когда по состоянию здоровья взял отпуск и прервал учебу в Куйбышевском индустриальном институте, куда поступил учиться после окончания Тереньгульской школы в 1940 году. Трудился недолго. 4 июля 1941 года призвали в армию, - рассказывает Борис Сергеевич, с которым встретился в его ульяновской квартире.

Учился в Ульяновском пехотном училище. После формирования части в феврале 1942 года новоиспеченный командир стрелкового взвода лейтенант Крюченков попал на Калининский фронт. А через два месяца, получив тяжелое ранение в лицо, почти год, меняя госпитали, лечился. Признали годным к нестроевой. Был уполномоченным инструктором по подготовке приписного состава в освобожденных районах Ростовской области, служил в райвоенкомате. В 1946 году перебрался в родную Тереньгу, где ему предложили должность инструктора в райкоме партии. Через год направили на учебу в областную двухгодичную школу. Время Борис даром не терял, экстерном с отличием закончил Ульяновский пединститут, получив специальность преподавателя истории.

Думал, что после партшколы в родную Тереньгу направят, но судьба и партийное начальство распорядились по-иному. Оказался в Старомайнском районе. Надо сказать, что Крюченкову в этом районе пришлось работать дважды. В 1963 году район ликвидировали. Два года Борис Сергеевич учился в Ленинградской высшей партийной школе, попутно защитив кандидатский минимум. Когда вернулся в Ульяновск, хотел устроиться на преподавательскую работу в пединститут, но обком направил опять в Старую Майну. В общей сложности Борис Сергеевич отдал этому району 26 лет жизни. Работал заведующим парткабинетом, отделом пропаганды и агитации, вторым секретарем РК КПСС, а после Ленинграда – председателем райисполкома. Именно под его руководства район начал динамично развиваться. Были построены многие административные здания, РДК, две школы и т. д. Огромную работу он проделал по переселению людей, когда строилась Жигулевская ГЭС. А потом был областной комитет народного контроля. Ратный и трудовой путь Бориса Сергеевича отмечен двумя орденами Отечественной войны, орденами Трудового Красного Знамени и “Знак Почета”. Имеет много медалей.

И на пенсии он всегда в гуще событий. Был внештатным работником комитета народного контроля, последние 15 лет – председатель совета ветеранов.

- Заставляют, - улыбается Борис Сергеевич.

- А если по-серьезному – не заставляют, а просят. Отказать не могу. Правилом жизни, в первую очередь, было и есть – служение людям.

- Вспоминаете Тереньгу? - спрашиваю его.

- Часто. Корни в ней мои и жены. Она же у меня тоже тереньгульская – Фатенкова.

В разговор вступает жена Антонина Васильевна.

- Мы с Борей до окончания школы за одной партой сидели. Вместе в Куйбышев уехали. Я в медицинском институте училась, потом взяла академический отпуск. Через год хотела вернуться. Но война помешала.

- Ты расскажи, как похоронки разносила, - просит муж.

- Вы - то были при чем? – вырвалось у меня.

- Я же в сельский совет работать устроилась, сначала секретарем, потом заведующей военно-учетным столом перевели. Разносить похоронки было моей обязанностью. Трагедию каждой семьи тереньгульской, где родные погибли, через себя пропустила. Помню, сестре своей двоюродной Тоне Косухиной извещение два раза носила. В первый раз отдать не решилась. Пришла во второй. Та поняла, что я не просто так прихожу, спросила, я ответила. Она в обморок упала. Как такое переживешь?

За Борю замуж вышла. Двоих детей родили. Володя профессором стал, Надя педагогом 33 года проработала, сейчас на пенсии. Ох, как хочется на юбилей родного поселка приехать.

- Здоровье будем копить, сил набираться, - оптимистично заявил Борис Сергеевич.

А. БАРАБОШИН.

Пророчество сбылось

По этой юношеской фотографии и узнал своего одноклассника Володю Крюченкова. Пришел он к нам в восьмом классе. Держался скромно, ничем не выделялся, компанейский. Недели не прошло, стал своим. Первый раз он удивил на уроке физкультуры. Одну высоту пропустил, другую, а затем разбежался сбоку и как-то необычно перелетел через планку. Все тогда «ножницами» прыгали, а он «перекатом». Вскоре Володя уже защищал честь школы на районных соревнованиях.

Учился он хорошо, все предметы легко давались. Но на контрольной по математике удивил еще раз. Все сидим, пыхтим, а он минут через десять просит у Б. И. Мыльникова, нашего учителя, разрешения выйти. «Сдашь контрольную, выйдешь» - отвечает преподаватель. «А я все уже решил» - в ответ. Борис Иванович не поверил, взял тетрадь, посмотрел удивленно, крякнул и разрешил.

На переменке мы Володю в оборот взяли, почему из класса ушел, не оказал «шефскую» помощь одноклассникам. С тех пор на контрольных по математике, физике, химии он решал оба варианта несколькими способами и пускал по классу. А мы прозвали его Профессором и прочили математическую карьеру.

Так оно и случилось. На областной олимпиаде по физике Володя занял первое место, а по математике – третье. Потом участвовал в такой же олимпиаде в Москве и его пригласили в математическую школу при МГУ, которую он окончил с золотой медалью. Учился в Московском инженерно-физическом институте.

Пророчество наше сбылось, стал Владимир Борисович Крюченков профессором физиком. В настоящее время работает в Австрии в международной организации по атомной энергии. Не плохо бы увидеться с одноклассником, вспомнить школьные годы.

 

Ю. Лавкин.

Братья Фатенковы

Вениамин Николаевич и Борис Николаевич Фатенковы – исконные тереньгульцы. В поселке прошло их детство и школьные годы. Оба учились в Куйбышевском медицинском институте.

Борис Николаевич - доцент Самарского государственного экономического университета, полковник медицинской службы в отставке, кандидат медицинских наук.

После окончания мединститута в 1962 году был призван в Вооруженные Силы СССР и направлен на Северный флот, где служил начальником медицинской службы подводной лодки (БПЛ), а затем врачом полка морской авиации. С 1972 года по 1987 год проходил службу на военной кафедре Куйбышевского медицинского института в должности преподавателя и начальника учебной части. С 1987 года до 1991 года руководил интернатурой медицинского состава Западной группы войск в Германии. Б. Н. Фатенков – член Международной ассоциации подводников. Имеет 44-летний стаж врачебной и научно-педагогической деятельности. Им опубликовано более 30 научных и учебно-методических работ. Он участвовал в разработке учебных программ по безопасности жизнедеятельности населения и гражданской обороне. Является соавтором учебного пособия “Безопасность жизнедеятельности”.

Имеет правительственные и ведомственные награды за военные и трудовые заслуги (“За освоение целинных и залежных земель” (1957), “За безупречную службу” I, II, III степеней, “За верность и мужество” и другие).

Вениамин Николаевич – известный в мире кардиолог, доктор медицинских наук. Был руководителем группы советских врачей в африканской республике Бурунди. С 1970 года возглавляет кафедру пропедтерапии. Под руководством профессора Фатенкова получило развитие главное направление научной тематики кафедры: “Раннее выявление, диагностика и эффективное лечение основных сердечно-сосудистых заболеваний”. При нем в лечении больных внедрены новые немедикаментозные методы. Он явился пионером создания в 1978 году новой теории биомеханики сердца. Но, как всегда бывает, новому тяжело пробить дорогу. Догматики из Государственного комитета по делам открытий и изобретений сугубо по-чиновничьи подошли к открытию, обвинив В. Н. Фатенкова в умозрительности и спекулятивности выдвинутых им идей. В течение четырех лет ученого попросту игнорировали, не давая возможности выступить ни на одной конференции, ни один центральный журнал не публиковал его работы.

Прорыв произошел в 1981 году. Тезисы научной работы доктора наук были приняты на четвертом Ялтинском Международном конгрессе по электрофизиологии. Материалы о теории биомеханики сердца напечатаны в Швейцарии.

В 1979 году Вениамин Николаевич совместно с математиком С. А. Приваловым начинает интенсивно трудиться над математической моделью описания кардиосигналов по новой теории.

Обо всем этом профессор В. Н. Фатенков подробно рассказывает в своей книге “Открытое сердце” (избранное), вышедшей в 1997 году. Все заслуги, достижения наш земляк приписывает не себе, а коллективу кафедры, называет своих коллег. С 1977 по 1997 год на день издания книги на кафедре опубликовано свыше 400 журнальных статей, изданы две коллективные монографии, три кафедральных сборника, пять авторских свидетельств. 35 сотрудников защитили докторские и кандидатские диссертации. Ученые кафедры участвовали в 15 всемирных выставках и конгрессах. в Германии, Сингапуре, Объединенных Арабских Эмиратах, в Великобритании, в других странах. На многих Вениамин Николаевич выступал с докладами. Его монография “Биомеханика сердца” в 1990 году вышла в свет в издательстве “Медицина”. С начала своей научной деятельности Вениамин Николаевич опубликовал свыше 500 работ, 11 монографий. Под его руководством защищены 11 докторских и 41 кандидатская диссертации.

 В этом году будет издан учебник для студентов медуниверситетов России “Внутренние болезни”. Как подсчитали его помощники, В. Н. Фатенков за время работы осмотрел более 100 тысяч больных. Около 15 тысяч врачей слушали его лекции. Мы, тереньгульцы, надеемся, что научное творчество Вениамина Николаевича и Бориса Николаевича будет продолжаться. Новых Вам открытий, дорогие земляки!

 

А.БАРАБОШИН.

На снимках: в свои годы Борис Николаевич выглядит энергично и бодро. Таким был Вениамин Николаевич в 45 лет.

Заместитель Генерального

Нашего земляка, изображенного на этом снимке, должны помнить тереньгульцы среднего возраста. Это Юрий Михайлович Золотов, которому на днях исполнилось 60 лет. Сверстники еще в школьные годы помнят его по таким чертам характера, как серьезность, сдержанность, независимость. Именно они, а также желание добиваться своей цели, привели его, тереньгульского мальчишку, на такой высокий пост, как заместитель Генерального прокурора России. Как рассказывают те, кто общается с ним, серьезность, требовательность при его высокой должности уживаются с радушием, простотой в общении с людьми.

Юрий Михайлович покинул Тереньгу после окончания восьмилетки, поступив тогда в очень престижное учебное заведение - в Ульяновский автомеханический техникум. Потом была служба в ракетных войсках в казахстанской степи. После учебы в Саратовском юридическом институте он на долгие годы связал свою судьбу с родным волжским краем. Прошел путь от следователя районной прокуратуры до прокурора области. В настоящее время место жительства государственного советника юстиции первого класса Ю.М.Золотова - Екатеринбург.

В большую заслугу ульяновцы Юрию Михайловичу ставят подготовленную по его инициативе “Книгу памяти жертв политических репрессий”. В предисловии к ней он пишет: “Трудно передать словами глубину трагедии, которую пришлось пережить стране и нескольким поколениям соотечественников. … Группа прокурорских работников не предполагала даже приблизительных масштабов произвола и беззакония… Разум содрогается от понимания бессмысленных мучений и страданий тысяч и тысяч ни в чем не повинных людей, их матерей и жен, мужей и детей”. В результате титанической работы названы имена одиннадцати тысяч ста тридцати четырех человек, ставших жертвами политического террора на симбирско-ульяновской земле.

Среди них 377 наших земляков-тереньгульцев. За восстановление их доброго имени мы должны быть благодарны Юрию Михайловичу и его бывшим коллегам. Пусть издалека услышит эти слова тереньгулец и пусть его всегда согревает тепло родной земли, помогает ему во всех делах.

А. БАРАБОШИН.

 

 

Люди земли тереньгульской

Сколько видано,

перевидано…

Долгожители - живая история любого города, села. До сих пор себя виню, что не встретился с одной самой старой жительницей Тереньги. Пока собирался, она умерла. Как бы наверстывая упущенное, напросился в гости к Екатерине Григорьевне Косухиной, тем более ее, очень хорошую знакомую, не видел давно. И невольно мелькала мыслишка, что, мол, визит мой будет скорее для приличия. Ничего от нее, старой, для газеты не возьму.

- Чего ты кричишь, - спросила она, когда начал объяснять цель своего прихода,- я отлично слышу, проходи, садись.

Она смотрела на меня, я на нее. Тот же, как и раньше, строгий, пытливый прищур умных глаз, немного вопросительная улыбка на лице. Только больше опущены плечи, меньше стало лицо, и морщины, морщины на нем.

- Что смотришь, красивей стала? – поймав меня на мыслях о ней, опять спросила тетя Катя.

- Да нет, ты еще ничего для твоих-то лет, 91 уже вроде бы стукнул?

- Держусь помаленьку. С огорода только что в дом зашла, трава замучила. Вчера капусту посадила. Правда, не все сама делаю. Внуки Саша с Алешей помогают. Дочь Валя часто бывает, завтра снова собирается приехать.

Давай радио выключу, мешает беседовать. Как я переживаю за то, что в стране, в районе делается. Ведь разруха кругом. Ты не думай, я к сельскому хозяйству очень даже причастна. Лет 20 в семенной лаборатории до пенсии работала, агрономила в соседнем районе. Я же агроном по специальности.

- Ты, гляжу, и “Тереньгульские вести” наши почитываешь?

- А как же, могу еще и без очков.

И тетя Катя минуты три демонстрировала, как она в ее годы обходится без “вторых глаз”.

За окном мелькнула редкая фигура прохожего. Перехватив мой взгляд, тетя Катя заметила:

- Редко кто по нашей Каюрова ходит. А когда-то здесь бойкая дорога тянулась. Из Большой улицы, Щемиловки люди по своим делам в Молвино, села Сенгилеевского района ездили. А те своим чередом к нам, в Тереньгу. В основном на базар. Помнишь, он на месте сегодняшней средней школы был?

Чего только не видела. Году в девятнадцатом, еще в марте, по селу вели конные красноармейцы “чапанщиков” с завязанными глазами. Мы тогда еще в “родовом“ доме жили, вон, в соседях. А за день до этого от них в подвале прятались. Мне тогда семь лет было. Брат Саня в активистах ходил. От него-то и узнали, что бунт начался. Тятяка, мы все так нашего отца звали, в это время на мельнице был. Приехал и скоренько к нам. У меня от той “чапанки” метка на коленке на всю жизнь осталась. Тятяка, решив проверить, не успокоилось ли там, наверху, собрался из подвала выйти, я за ним. Только дверь приоткрыли, а около подвала двое верхами. Мы обратно. На ступеньке я коленку-то и ссадила. А годом раньше опять же брат Саня весть принес, что власть меняется. Велел сидеть тихо. Мы, ребятня, а нас из семи детей пятеро еще пацанятами были, на печку. Сидим не дышим. Слышим, дверь открывается, заходят солдаты с винтовками. Один увидел на стене Сашину грамоту с царем посередине и ткнул ее острием. Загалдели все, только старший командир на них прикрикнул, успокоил. Ушли они. Мама потом им обеды варила. Они постоем на месте сегодняшнего парка стояли. А вот в чем жили, не знаю. В палатках, наверное.

Но и хорошие воспоминания из того времени остались. Помню, в голодные 21-22 годы нас американской помощью в бывшем барском доме, это около вас, редакции, кормили. До сих пор вкус обедов во рту стоит. Тогда в первый раз какао попробовали.

Много чего на нашей улице было. Уже не все, кто жил на ней, в памяти остались. Первый дом столяров Засоренковых, знатные мастера. Мой отец, Григорий Алексеевич, у них учился. Свою мастерскую в 1929 году открыл. И мастерская, и изба были. И сейчас я в ней живу. Представляешь, а пол – из подвала, где мы от “чапанщиков” прятались! Вот как дерево сохранилось! Рядом с Засоренковыми пустырь был. По нему дорога на Молвино и на кладбище проходила. На выезде из села, прямо на рву, ворота стояли. Это чтобы скотина на посевы не выходила. А вправо от ворот гумна располагались. Так что вдоль села сплошной забор из них был.

Мы же все до коллективизации единоличным хозяйством жили. Снопы свозили на гумна и цепами молотили. Молотилка только у Кочетовых, на дальнем языковском конце улицы, имелась. В 1930 году колхозы пошли. Мы, как все, вступили. Сначала общий колхоз в Тереньге был, “Труженик”. Это потом он на три разъединился, потом снова стал один. Председателем был Бурмистров. Рядом с нами через дом жил. Сегодня это дом Калачановых. Я на бывшей своей лошади работала. Коров и другую живность у нас почему-то не забрали. И вообще зря говорят, что в колхозе плохо жилось. Кто работал, те по заслугам и получали.

- А как же агрономом-то стала? – спрашиваю тетю Катю.

- Училась три года в Усольском сельхозтехникуме. От колхоза направили. Сначала восемь месяцев на курсах нас готовили, а потом в студенты перевели. Назначение после окончания получила в Артюшкино, в Сенгилеевский район. Там и мужа нашла, Ивана Михайловича Басманова. Он, как с армии пришел, меня в Самарской области нашел и увез в Астрахань. Так я матросом стала.

- Не понял?

- А что тут понимать. В 1937 году репрессии начались, “ежовщина” называлась. Сначала председателя райисполкома забрали, потом председателя соседнего колхоза. А я до этого с председателем райисполкома при встрече невежливо поговорила. Подумала: “А вдруг и до меня черед дойдет?” Вот сестра меня в Хворостинский район соседней области учительствовать к себе и взяла. Через некоторое время Ваня приехал. До сорок седьмого года на пароходе по Волге плавала, сначала коком, потом матросом. Дочь Валя и сын Гена на палубе, считай, выросли. Мы ведь в Астрахани только во время ремонта стояли. При одном из ремонтов Ваня простудился, заболел тяжело, и вскоре его не стало. После его смерти мы в Артюшкино вернулись. Я опять агрономом-семеноводом работать стала. А в 1949 году папа, Григорий Алексеевич, к себе в Тереньгу нас забрал.

- Значит, хлебнула морской жизни?

- А что, очень хорошая жизнь на пароходе была. Но и она без приключений не обошлась. Под бомбежку весной 1942 года попали. В конце апреля или начале мая шли мы вверх по Волге. По рации передают, прячьтесь, мол. На Энгельс самолет летит немецкий. Там в то время нефтеперегонный завод стоял. Мы приткнулись к берегу, недалеко от какой-то пристани. Самолет уже отбомбился и обратно на запад летел. А тут небольшой пассажирский пароходик к пристани подошел. На него -то летчик и решил прицелиться. Шкипер пристани людей на берег отвел, а сам не успел. Нам показалось, что бомба прямо в него попала.

 Дошли мы до Куйбышева. Ваня меня с малюткой Валюшкой в Артюшкино к свекрови отправил. А как только Сталинград освободили, я снова на пароход. До сих пор развалины города перед глазами стоят.

Если вопросы есть, давай задавай, а то у меня в огороде дела.

…В сопровождении тети Кати я совершил экскурсию по огороду. Такого ухоженного участка не у каждого молодого встретишь. А вы говорите: годы, годы…

А. Барабошин.

12345Следующая ⇒

Поделиться: