Упереть, никаких бы забот сейчас не было. Но уж больно тяжелая, стерва,

Полная ведь, поднять-то я ее мог, но на горбу тащить, да еще ночью, да на

карачках... а кто пустышек ни разу не таскал, пусть попробует: это все

равно что пуд воды без ведер нести... Так идти, что ли? Надо идти.

Хлебнуть бы сейчас... Повернулся я к Тендеру и говорю:

- Сейчас мы с Кириллом пойдем в гараж. Ты останешься здесь за

Водителя. К управлению без моего приказа не притрагивайся, что бы ни

Случилось, хоть земля под тобой загорится. Если струсишь, на том свете

Найду.

Он серьезно мне покивал: не струшу, мол. Нос у него что твоя слива,

здорово я ему врезал... Ну, спустил я тихонечко аварийные блок-тросы,

Посмотрел еще раз на это серебрение, махнул Кириллу и стал спускаться.

Встал на асфальт, жду, пока он спустится по другому тросу.

- Не торопись, - говорю ему. - Не спеши. Меньше пыли.

Стоим мы на асфальте, "галоша" рядом с нами покачивается, тросы под

Ногами ерзают. Тендер башку через перила выставил, на нас смотрит, и в

глазах у него отчаяние. Надо идти. Я говорю Кириллу:

- Иди за мной шаг в шаг, в двух шагах позади, смотри мне в спину, не

Зевай.

И пошел. На пороге остановился, огляделся. Все-таки до чего же проще

работать днем, чем ночью! Помню я, как лежал вот на этом самом пороге.

Темно, как у негра в ухе, из ямы "ведьмин студень" языки высовывает,

Голубые, как спиртовое пламя, и ведь что обидно - ничего, сволочь, не

освещает, даже темнее из-за этих языков кажется. А сейчас что! Глаза к

Сумраку привыкли, все как на ладони, даже в самых темных углах пыль видна.

И действительно, серебрится там, нити какие-то серебристые тянутся от

Канистр к потолку, очень на паутину похоже. Может, паутина и есть, но

Лучше от нее подальше. Вот тут-то я и напортачил. Мне бы Кирилла рядом с

Собой поставить, подождать, пока и у него глаза к полутьме привыкнут, и

Показать ему эту паутину, пальцем в нее ткнуть. А я привык один работать,

У самого глаза пригляделись, а про Кирилла я и не подумал.

Шагнул это я внутрь, и прямо к канистрам. Присел над "пустышкой" на

Корточки, к ней паутина вроде бы не пристала. Взялся я за один конец и

говорю Кириллу:

- Ну берись, да не урони, тяжелая...

Поднял я на него глаза, и горло у меня перехватило: ни слова не могу

сказать. Хочу крикнуть: стой, мол, замри! - и не могу. Да и не успел бы,

Наверное, слишком уж быстро все получилось. Кирилл шагает через

"пустышку", поворачивается задом к канистрам и всей спиной в это

Серебрение. Я только глаза закрыл. Все во мне обмерло, ничего не слышу,

Слышу только, как эта паутина рвется. Со слабым таким сухим треском,

Словно обыкновенная паутина лопается, но, конечно, погромче. Сижу я с

закрытыми глазами, ни рук, ни ног не чувствую, а Кирилл говорит:

- Ну, что? - говорит. - Взяли?

- Взяли, - говорю.

Подняли мы "пустышку" и понесли к выходу, боком идем. Тяжеленная,

Стерва, даже вдвоем ее тащить нелегко. Вышли мы на солнышко, остановились

у "галоши", Тендер к нам уже лапы протянул.

- Ну, - говорит Кирилл, - раз, два...

- Нет, - говорю, - погоди. Поставим сначала.

Поставили.

- Повернись, - говорю, - спиной.

Он без единого слова повернулся. Смотрю я - ничего у него на спине

Нет. Я и так и этак - нет ничего. Тогда я поворачиваюсь и смотрю на

Канистры. И там ничего нет.

- Слушай, - говорю я Кириллу, а сам все на канистры смотрю. - Ты

Паутину видел?

- Какую паутину? Где?

- Ладно, - говорю. - Счастлив наш бог.

А сам про себя думаю: сие, впрочем, пока неизвестно.

- Давай, - говорю, - берись.

Взвалили мы "пустышку" на "галошу" и поставили ее на попа, чтобы не

Каталась. Стоит она, голубушка, новенькая, чистенькая, на меди солнышко

Играет, и синяя начинка между медными дисками туманно так переливается,

струйчато. И видно теперь, что не "пустышка" это, а именно вроде сосуда,

⇐ Предыдущая78910111213141516Следующая ⇒

Поделиться: