Что бывает, когда автор более прав, чем его утверждение

(«Наследие Чингисхана»: взгляд на русскую историю не с Запада, а с Востока)

 

То, что патриотически настроенного автора интересует история Отечества – закономерно, равно как и то, что его отношение к традиционной историографии может быть не только критичным, но и скептичным. Каждый исследователь имеет право на оригинальные суждения, а читателя интересует лишь, насколько новая концепция убедительнее прежней. В Науке существует только один критерий: мнение не должно противоречить строго установленным фактам, но вправе противоречить любым концепциям, сколь бы привычны они ни были.

Даже более того, многие концепции безнадежно устаревают. Так, взгляды летописца Нестора, придворного историографа великого князя Святополка II Изяславича, вождя древнерусских западников, вряд ли имеют право на безусловное доверие. Многие натяжки и подтасовки в «Повести временных лет» обнаружили академики А.А. Шахматов и Д.С. Лихачев. Так не будем удивляться выводу, предложенному нам Н.С. Трубецким: Киевская Русь XII в. не предок современной России. Действительно, Киевская Русь распалась на 8 суверенных государств еще в XII в., за сто лет до появления монголов и за 300 лет до создания русского национального государства.

Для начала необходимо вспомнить историю создания в Евразии монгольского государства.

В XI – XII вв. монголы не составляли единой нации. Одни служили империи Кинь, охраняя Великую стену. За службу они получали муку, посуду и шелковые ткани. Они назывались «белые татары», т.е. цивилизованные, за что их презирали «черные татары», кочевавшие в северных степях, подчинявшиеся не чужой власти, а своим, «природным» ханам. А еще севернее, на границе степи и тайги, жили «дикие татары», которые презирали «черных татар» за то, что они привязаны к своим стадам, подчинены старейшинам и ханам и, хуже того, обычаям родового строя, связывавшего любую инициативу. Те юноши, которые не выносили тягот родового строя, уходили в горные леса, добывали пищу охотой и грабежом и погибали от рук своих родственников. Этих обреченных удальцов называли «люди длинной воли», идеалом их поведения были верность дружбе и военная доблесть. Из этой среды вышел Тэмуджин, в 1206 г. победивший соседей-обывателей и избранный Чингисханом. Тогда же был издан новый закон: Яса. В нем главное место занимали статьи о взаимопомощи в походе и запрещении обмана доверившегося. Нарушившего их казнили, а верного своему хану, врага монголов, щадили и принимали в свое войско. «Добром» считалась верность и храбрость, а «злом» – трусость и предательство. Многим монголам этот новый закон был чужд. Они отстаивали древнее право на свободу преступлений!

В 1201 г. ханство Чингиса не охватывало всей Монголии. Часть монголов, кераиты, меркиты, татары, ойраты и найманы, были врагами Чингисхана. Победа над ними, а следовательно и объединение Монголии, было достигнуто в 1206 г., когда Чингиса выбрали общемонгольским ханом. Тогда численность монголов достигала лишь 600–700 тысяч человек. Большая часть евразийской степи: Семиречье, Уйгурия, Приуралье – были самостоятельны, а могучие государства – чжурчжэньская Золотая (Кинь) империя (60 млн. жителей) и Хорезмийский султанат (20 млн. населения, включая весь Иран и Азербайджан) – были врагами кочевой державы Чингиса, как и Тангут, Камская Булгария и нынешняя Башкирия. Стремиться к завоеванию таких могучих стран, казалось бы, было бессмысленно. Однако завоевание все-таки произошло, и целесообразнее искать причины такого странного явления, чем сваливать вину за гибель людей и разрушения, всегда сопутствующие войнам, на дурной характер монгольского хана. Поиски могут идти по двум направлениям: 1) почему монголы стремились к победам? и 2) почему их соседи позволяли себя завоевывать?

Инициатива войн исходила, как ни странно, не от маленькой кочевой державы Чингисхана, а со стороны его могущественных соседей.

Чжурчжэньская империя Кинь «через каждые три года отправляла войска на север (от Китая) для истребления и грабежа. Это называлось „уменьшением рабов и истреблением людей“. Поныне в Китае еще жива память о том, что тогда редкая семья в Шаньдуне и Хэбэе не имела в услужении татарских девочек и мальчиков. Но и взрослым было не легче. Китайская хроника XIII в. с удовлетворением отмечала, что «те, которые в настоящее время (XIII в. – Л.Г.) у татар вельможами, тогда, по большей части, были уведены в плен. Татары убежали в Шамо (пустыню), и мщение проникло в их мозг и кровь» [107, с.188–189]. Учтя это, можно ли считать агрессией контрудар Чингиса в 1210 г. по чжурчжэньской империи, тем более что монголы ограничились взятием Пекина в 1215 г. Война не кончилась. Войска чжурчжэней в Китае, пополнившись за счет аборигенов, сражались с монголами до 1235 г. по собственной инициативе, но были разбиты и истреблены.

На западной окраине объединенного кочевого мира находился Хорезмийский султанат – население которого было наиболее несчастным. Власть в Хорезме принадлежала не культурным потомкам согдийцев, а тюркам-кангалам, т.е. восточным печенегам, и их союзникам карлукам и халаджам (в западном Афганистане). Тюркские гулямы (наемные воины) вели себя в Иране так грубо и жестоко, что с 1200 по 1212 г. во всех крупных городах – Нишапуре, Герате, Бухаре, Самарканде – вспыхивали восстания, после которых города отдавались карателям на трехдневное разграбление. Но Мухаммеду-хорезмшаху этих побед было мало: он хотел стать «гази» – борцом с неверными. В 1219 г. он пошел на конфликт с Чингисханом, убил его послов, чего монголы не прощали, был разбит и погиб на острове прокаженных на Каспийском море. Чингисхан ограничился тем, что установил границу по Амударье, но сын Мухаммеда Джеляль-ад-Дин не согласился на территориальные уступки, захватил Азербайджан и возобновил войну с монголами. В 1231 г. он был разбит, бежал и был убит курдом, мстившим за смерть брата.

Как в Китае, так и в Иране монголы отражали нападения отнюдь не местного населения, а отдельных отрядов бывших завоевателей и поработителей: чжурчжэней и тюрок, отступивших после поражения, не сложивших оружия. Вывод: монголы не пытались покорить оседлое население, а стремились установить надежные границы, обеспечивающие безопасность их собственной страны от нападений сильных и безжалостных врагов.

То же самое произошло в Причерноморье. Половцы приняли под свою защиту меркитов, врагов монголов. Степная дорога от Онона до Днепра равна дороге от Днепра до Онона. Оставить открытой границу с мобильным противником – безумие; потому монголы воевали с половцами, пока не загнали их за Карпаты, ради этого совершили глубокий кавалерийский рейд через Русь. Но русские земли с оседлым населением они к своему улусу не присоединяли и гарнизонов в городах не оставляли. Решив поставленную верховным ханом Угэдэем задачу, монголы Батыя и Мункэ ушли на Нижнюю Волгу, где чувствовали себя в безопасности.

И наоборот, папа объявил крестовый поход, а Багдадский халиф – джихад против монголов. В число намеченных крестоносцами жертв попали и православные русские, но князь Александр Невский заключил союз с монголами и тем остановил крестоносный натиск. Договор Александра с ханами Бату и Берке был по сути дела военно-политическим союзом, а «дань» – взносом в общую казну на содержание армии.

Мы вкратце обозрели головокружительный процесс создания империи монголов. Ее возникновение заняло всего 60 лет. Какие же принципы, по мнению Н.С. Трубецкого, были положены в основание государства его создателем Чингисханом?

Трубецкой считает, что основными принципами «традиции Чингисхана» были:

– деление людей на подлых, эгоистичных, трусливых и, наоборот, на тех, «которые ставят свою честь и достоинство выше безопасности и материального благополучия». По существу, это деление знали сами монголы, называвшие первых «черная кость», а вторых «белая кость» или люди «длинной воли» [153, с.207];

– глубокая религиозность каждого – от великого хана до последнего дружинника. «Чингисхан считал, что эта религиозность является непременным условием той психической установки, которую он ценил в своих подчиненных»;

– повышенное уважение к кочевникам, морально превосходящим покоренные оседлые народы;

– отсутствие догматизма и веротерпимость, касающаяся христиан, мусульман, даосов, буддистов, сторонников религии бон, к которой принадлежал сам Чингис и его род. «Официальной государственной религии в его царстве не было, среди его воинов, полководцев и администраторов были как шаманисты, так и буддисты, мусульмане и христиане (несториане)».

Кратким экскурсом о вере бон необходимо дополнить и отчасти поправить приведенную цитату Н.С. Трубецкого.

Бон – древнее поклонение космосу. Космос персонифицировался в личное бонство – бог «Белый Свет» (ср. у греков – Уран, в Индии – Варуна). Согласно космологии бона, мир устроен из трех сфер: белой небесной области богов, красной земной области людей и синей нижней области водяных духов. Все три сферы прорастает мировое дерево (под которым понимается возможность мистического сношения с верховной и нижней сферами).

Бон распространился из Средней Азии как на Запад, так и на Восток. В Персии и даже на западе, в Римской империи, бон принял форму и название митраизма. В Риме III в. культ Митры особо распространился в солдатской среде, причем охватил даже императоров. В Монголии то же имя звучало как «Мизир». Бон или митраизм там исповедовали отдельные роды кочевников, среди которых был род Бордэнжинов, из которого произошел Чингисхан. Этика теистической системы бон практически не отличалась от этики буддизма: рекомендуется делать добро, устраняться зла, проповедовать истину. Разным было отношение к смерти. В отличие от норм буддизма бон разрешал и одобрял охоту и войну. Распространенной и довольно грубой ошибкой является отождествление религии бон с шаманизмом, являющимся по существу медицинской практикой.

Согласно совокупности этих принципов, «власть правителя должна была опираться не на какое-либо господствующее сословие, не на какую-нибудь правящую нацию и не какую-нибудь определенную официальную религию, а на определенный психологический тип людей».

Насколько справедливо мнение Н.С. Трубецкого, мы попытались разобраться, интерпретируя известные события XIII в.

Особое значение имеет тезис Н.С. Трубецкого о положении Руси в составе государства монголов. По словам ученого, «...нелепо писать историю России эпохи татарского ига, забывая, что эта Россия была в то время провинцией большого государства». Итак, Россия – провинция монгольской империи. Она «втянута» в финансовую и, разумеется, военную системы монголов.

Нам придется внести необходимые поправки. С точки зрения современной советской науки название Руси «провинцией» империи вряд ли точно. Сам факт государственного единения несомненен, но объединение Руси с Улусом Джучиевым (Золотой Ордой) в 1247 г. произошло спустя девять лет после похода Батыя осенью 1237 г. Дань же русские князья начали платить лишь в 1258 г. Иными словами, Александр Ярославич Невский признал суверенитет хана Орды, и случилось это в том самом году, когда папа объявил крестовый поход против схизматиков (православных) и татар (монголов). Очевидная взаимосвязь этих событий дает право на понимание ситуации «Русь – Орда» как военно-политического союза. Это политическая ситуация, напоминающая решение Переяславской Рады в 1654 г. о вхождении Украины в состав Русского царства, при сохранении на Украине своих законов и порядка управления.

Князь Н.С. Трубецкой был, безусловно, прав, придавая большое значение роли православной церкви, поддержанной «сильным подъемом религиозной жизни». К сожалению, в дальнейших рассуждениях о необходимости «оправославливания» монгольской государственности автор упускает из виду существование очень большого числа монголов-христиан (несториан) [107, с.47–50].

В 1312 г. при победе в Орде ислама и начале религиозных гонений множество монголов-христиан эмигрировало на Русь, поступая на службу в русских княжествах.

Таким образом, «наследие Чингисхана» действительно попало на Русь, но не в 1238 г. под грозными бунчуками монгольских нойонов, а с нательными крестами женихов для ростовских, рязанских и московских красавиц. Немногочисленные монголы на Волге – всего 4000 воинов, и, следовательно, не более 20 тыс. человек, за полвека растаяли среди половцев и русских. Они стали друзьями богатырей и витязей, прихожанами церквей и посетителями мечетей. И тут возникает вопрос: о каком иге можно говорить, да и знали ли сами древние русичи слово «иго»? Впервые оно употреблено в грамоте запорожских казаков Петру I, содержащей жалобу на произвол одного из воевод, но как применить его к великому княжеству Владимирскому, добровольно примкнувшему к Золотой Орде в 1263 г. по воле святого князя Александра Невского.

Перейдем к наболевшему вопросу о татарском иге. Н.С. Трубецкой придерживается традиционной точки зрения о существовании татарского ига на Руси, что не вполне увязывается с представлениями автора о евразийском единстве. Сомнения в действительном существовании «ига» вызывает и следующий факт. В 1312 г. хан Узбек насильственно ввел ислам как государственную религию Орды. Принятие ислама было обязательно под страхом смерти для всех подданных хана... но не распространялось на русские княжества! Более того, противники ислама находили на Руси надежное убежище. Это показывает, что зависимость Руси от Золотой Орды ограничивалась политической сферой, но не распространялась в области идеологии и быта (торговля, ремесла, празднества, образ жизни).

Итак, тезис кн. Н.С. Трубецкого, что «московские князья... превратились как бы в бессменных и наследственных губернаторов русской провинции татарского царства и в этом отношении сравнялись с другими ханами-правителями отдельных провинций...», неверен, как по существу, так и с позиции евразийства, отстаиваемого автором.

Ханы Тохта, Узбек, Джанибек и даже Тохтамыш давали ярлыки на великое княжение не только московским, но и тверским и суздальским князьям. Не трон московского князя, а престол митрополита связывал Поволжье и русский улус. Епископия Сарская и Задонская подчинялись митрополиту всея Руси. Да и князья городов подчинялись митрополитам Петру, Феогносту, Алексию и игумену Троицкой лавры – Сергию.

А в Орде русские интересы представляли епископы Сарский и Задонский. Новообращенные в ислам кочевники уважали православие не меньше ислама: фанатизм наблюдался только у камских булгар, наименее надежных подданных Орды.

Как Н.С. Трубецкой трактует события 1480 г.? По мнению автора, произошла «замена ордынского хана московским царем с перенесением ханской ставки в Москву». Вывод довольно странный с точки зрения традиционной историографии и тем не менее абсолютно верный.

Дело в том, что Орда с момента возникновения не являлась монополистом. Уже в XIII в. существовало разделение на Золотую (на Волге), Синию (в Тюмени) и Белую (на Иртыше) Орды. С конца XIII в. смуты и дробление охватили собственно Золотую Орду. Темник Ногай, «враг греков» и тайный мусульманин, попытался захватить власть в Сарае, но в 1299 г. проиграл сражение с законным ханом Тохтой и был убит русским ратником. В XIV в. его попытку повторил темник Мамай, друг генуэзцев и литовцев, уже обратившихся к союзу с папой. Дмитрий Московский выступил в поддержку Тохтамыша, чингисида, опиравшегося на сибирских татар. Дмитрий в 1380 г. стал Донским, а Мамай позже пал в Кафе (Феодосии) жертвой предательства генуэзцев.

В XV в. Орда распалась. Отложились: Крым, Казань, Белая Орда – на Иртыше, Синяя орда в Тюмени и ногаи – на берегах Яика, черкесы на Кубани, но русский улус соблюдал верность.

Наконец раскололась сама Золотая Орда. Хан Улуг-Мухаммед с двумя сыновьями бежал на Русь, а его победитель – Кучук-Мухаммед оставил престол своему сыну и наследнику – Ахмеду. Улуг-Мухаммед был убит своим сыном – Махмутеком, но брат отцеубийцы, Касим, остался на Руси, получил для жительства Мещерский городок и стал самым верным сподвижником Иоанна III, сохранив при этом веру ислама.

Итак, формулировка Н.С. Трубецкого о смене столиц, будучи бесспорной, требует лишь добавления о сопутствовавшей смене династий. А в XVI в. земли бывших Золотой и Синей орды (Поволжье и Тюмень) были воссоединены, на сей раз под рукой московского государя.

Иной оказалась судьба юго-западных княжеств. Белая Русь, Галиция, Волынь, Киев и Чернигов отказались от союза с Ордой и... стали жертвой Литвы и Польши, отдавшей завоеванную страну на откуп еврейским ростовщикам, компрадорской буржуазии Средневековья. Белорусам и украинцам под властью Польши было несладко. Католическая реакция в XVI в. поставила население Малой, Червленой и Белой Руси перед альтернативой потери либо свободы, либо совести, т.е. вероисповедания. Эксплуатация белорусских и галицких крестьян через посредство евреев, приглашенных в Польшу из Германии и Испании, лишила сельское население всякой самостоятельности. Городское население русского происхождения исчезло, а аристократия была обращена в католичество. Те же русичи, которые пытались отстоять свои традиции, бежали на границу со степью и в Запорожье, и только через ряд восстаний отстояли свои права при Богдане Хмельницком. Великороссия же подобных бед избежала благодаря союзу с Золотой Ордой, отразившей в 1399 г. при противостоянии на р. Нарове натиск ливонских рыцарей. Сохранение Новгорода в пределах России, в это время возглавившей народы западной Евразии, во многом – заслуга татар, научивших русскую конницу приемам степной войны.

А время было крайне опасным. В Новгороде возникла западническая партия, желавшая подчиниться «крулю лядскому» и остаться членом Ганзы, Смоленск – щит России – переходил из рук в руки; Крым менял ориентацию с польской на турецкую. Враги чингисидов – ногайцы, вырезавшие в 1480 г. население Сарая, боролись с русскими за Сибирь. Орда в XV – XVI вв. не представляла единого целого, но выиграли те татары, которые вошли в состав России.

Военная традиция Чингисхана, бывшая до XV в. наиболее совершенной от Атлантики и до Тихого океана, перенятая Москвой, обеспечила независимость России. Монголы принимали к себе на службу любых смелых и верных воинов.

Также поступали в XIV – XV вв. на Москве, благодаря чему переманили к себе много православных литовцев, большую часть языческой мордвы и монголов-несториан. Этими людьми (мы назвали бы их пассионариями) в значительной мере была укомплектована армия, одержавшая победы на Куликовом поле, на Шелони и под Смоленском. Это войско и можно считать военным «наследием Чингисхана».

Исторические тезисы требуют наглядных примеров, иначе они неубедительны. В XV в. Великое княжество Московское было зажато тремя крупными противниками: государством Тимуридов, которые могли добраться до Волги по пути страшного деда; османским султанатом, уже подчинившим Балканский полуостров, и романо-германской общностью, продолжавшей «натиск на Восток», авангардом которого являлось Польско-Литовское королевство, втянувшее в коалицию Новгород, заимствовавший на Западе тяжелое вооружение рыцарей, считавшееся в XV в. наиболее совершенным.

Москва могла рассчитывать только на свои силы, но в 1456 г. у нее возник конфликт с Новгородом, и московиты под командованием кн. Оболенского-Стрыги и Федора Басенка разграбили Старую Руссу. Обрадованные победители повезли добычу домой на санях, но были настигнуты пятью тысячами новгородских латников. Москвичи испугались не столько новгородцев, сколько своего князя и приняли бой: 200 стрелков против 5000 латников. Владея длинными луками и привычные к верховой езде, москвичи стреляли по крупам коней, которые стали сбивать всадников. Те падали с коней в сугробы и не могли подняться из-за тяжелой брони, как все западные рыцари.

Пленных было мало, потому что «некому было брать их». Новгород капитулировал и заплатил контрибуцию [239, кн. II, с.425].

Этот эпизод, сам по себе незначительный, показывает, каким образом Россия XIV – XVII вв. устояла в войне с Польшей и Швецией, обладавшими регулярными армиями и артиллерией, хотя последняя была и в Москве.

Действительно, Петром была усовершенствована и взлелеяна регулярная армия, одержавшая победу над шведами под Полтавой. Но война с Турцией была проиграна, персидский поход принес завоевания на южном берегу Каспия, удержать которые оказалось невозможно, а столкновения с Хивой и Джунгарским ханством кончились поражениями. Швеция же была принуждена к Ништадтскому миру не гренадерами и драгунами армии европейского образца, а «низовыми» войсками: казаками, башкирами и татарами, которые переходили по льду Ботнический залив и предавали огню и грабежу окрестности Стокгольма. Степные навыки войны оправдали себя и здесь.

В последний же раз луки были применены в битве народов в 1813 г. у Лейпцига. Этот воинский дух был наследием долгого контакта русских с народами Сибири и Великой степи, в котором было гораздо больше дружбы, чем вражды. Этот контакт не был еще известен в 1920-е годы, когда кн. Н.С. Трубецкой создавал свою концепцию. Его интуиция оказалась грандиознее его эрудиции.

При проверке его выводов и аргументов выясняется, что новые материалы, неизвестные Н.С. Трубецкому, говорят в пользу его общей концепции. И не вина автора, что он их не использовал: таков был уровень науки начала XX в.

Любой привычный (т.е. обывательский) тезис нуждается в пересмотре. Ради этого и существует наука. Оценка Петра I – преобразователя, произведенная Н.С. Трубецким, позволяет интерпретировать ход событий на широком историческом фоне.

Кн. Н.С. Трубецкой правильно отмечает, что перед Московской государственностью стояла важная задача: оборона против Запада. Половина Древней Руси в начале XVII в. была оккупирована Польшей. В начале этого века, в Смутное время, был момент, когда в Москве стоял польский гарнизон, и независимость России была под угрозой. Московскому государству угрожала судьба восточной Монголии, захваченной Китаем, и Средней Азии, ставшей добычей Тимура.

В XVII в. в Западной Европе настала эпоха технического прогресса. Для того чтобы устоять против активизации агрессии Польши и Швеции, русским понадобилось обновление военной техники, и роль преобразователя принял царь Петр. Однако кн. Н.С. Трубецкой полагает, что «задача была выполнена именно так, как нельзя было ее выполнить... военная мощь была куплена ценой полного культурного и духовного порабощения России Европой», и перечисляет ряд крайне болезненных и вредных нововведений, как то: упразднение патриаршества, различные кощунства, изменение придворной одежды и этикета – «ассамблеи», приглашение на высшие посты иностранцев, Это дает Н.С. Трубецкому основание назвать новый период истории России «периодом антинациональной монархии». Европеизацию князь Н.С. Трубецкой считает причиной разрушения национального единства, розни между классами, сословиями, поколениями... короче говоря, итогом стала «изуродованная Россия». Кн. Н.С.Трубецкой формулирует свои мысли и оценки предельно четко. Он считает, что «за Петром могли пойти только не русские, приглашенные им на службу иностранцы, либо русские оппортунисты, беспринципные карьеристы, гонящиеся... за наживой...». Знаменитые «птенцы гнезда Петрова» были большей частью отъявленными мошенниками и проходимцами... То обстоятельство, что, как с грустью отмечают русские историки, у «Петра не нашлось достойных преемников, было вовсе не случайно: действительно – достойные русские люди и не могли примкнуть к Петру». Кн. Н.С. Трубецкой не противник заимствования европейской техники, но осуждает эксцессы, без которых можно было достичь больших результатов при меньших затратах. Наихудшим последствием петровских реформ он считает их необратимость.

Сначала Петр окружил себя иностранцами и русскими подхалимами, рассматривавшими русский народ как податную массу. Этот подход к собственной стране практиковался наследниками Петра до 1741 г., предельным воплощением его стала «бироновщина». Екатерина II действовала более тонко: она ударила по русской культуре секуляризацией 80% монастырей, бывших хранилищами летописей и древних икон. Введенные ею закрытые учебные заведения превращали самых способных русских во второстепенных европейцев. При этом подразумевалось забвение традиций, а немца из русского сделать было невозможно.

В XIX в. самая пассионарная часть русских воинов полегла в войнах с Наполеоном. Война была выиграна в значительной мере за счет монгольских традиций (партизанской войны), но восстановить генофонд и культурный фонд не удалось; впрочем, к этому даже не стремились.

Истребление евразийских традиций теперь продолжалось под лозунгом «русификации». С местными традициями и оригинальными мировоззрениями была проделана та же инволюция, что и с православием. Зато появились европейские философско-социальные концепции.

Так возникла безотчетная вера в технический прогресс, который якобы осчастливит человечество, учение о борьбе за существование и агностицизм Огюста Конта. О несостоятельности первой концепции не стоит даже говорить. Вторая заменена обратным тезисом конвергенции биоценоза (видообразование нашло себе объяснение в процессе мутогенеза). Третья концепция – идея об ограниченности человеческого познания, заявленная Контом как невозможность познать химический состав звезд, – была опровергнута... спустя год открытием спектрального анализа. Стоило ли ради подобных заимствований уничтожать монастырские библиотеки и шедевры иконописи, что проводилось со времен Екатерины.

Все вышеизложенное дает Н.С. Трубецкому бесспорное основание назвать Российскую империю с восторжествовавшим в ней западничеством «антинациональной монархией».

 

 

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: