Подразделение светового компьютера.

ЦЕРН, Женева

 

Они проследовали за человеком по фамилии Харви в центр, где создавали световой компьютер. По всей вероятности, Микела Вейснер влюблялась лишь в мужчин, одержимых страстью к науке и почти не испытывающих потребности в отдыхе. По пути все кратко представились друг другу и перекинулись парой шуточек. Открывая черную тяжелую дверь, Харви строго произнес:

— Надеюсь, вы понимаете, что явились не на публичную лекцию. Пообещайте, что, выйдя из этого кабинета, будете держать язык за зубами. Я согласился на это только потому, что Мики попросила. Итак, что надо исследовать в анализаторе?

Хаккетт достал С-60. Пирс дернул его за рукав.

— Вы уверены, что поступаете правильно?

— Не понял…

— Камень. Вы уверены, что показывать его посторонним людям не запрещено? Дауэр придет в бешенство. Вы ведь не предупредили его?

— Нет, — пожал плечами Хаккетт.

На стенных крючках висели стерильные белые спецодежды. Под ними ящики, куда можно было поставить обувь и положить личные вещи. Харви попросил гостей надеть костюмы.

— Наше оборудование очень чувствительное, — пояснил он.

Хаккетт удивился. Это означало, что работа до сих пор велась на уровне испытаний.

— Моя лаборатория — «чистая комната» класса 100. Но мы стараемся, чтобы в ней было еще чище. Пылинка размером три миллионных дюйма в состоянии повредить зеркала в приборах стоимостью семьдесят пять тысяч долларов. Всего лишь оставив на поверхности царапину, которую невозможно рассмотреть даже под некоторыми микроскопами. И тогда пиши пропало. На подушечке пальца вполне достаточно жира для уничтожения целой группы составных элементов. Поэтому, пожалуйста, будьте предельно аккуратны.

Он повел компанию в «чистую комнату», закрыв за собой толстую дверь.

— Воздуха в костюмах вполне хватит.

— Курить в лаборатории, насколько понимаю, нельзя? — спросил Мейтсон с серьезным видом.

Смеха его шутка не вызвала ни у кого.

Помещение, через которое проходил их путь, было заставлено разнообразными приборами, соединенными обилием кабелей. Чтобы не задеть за что-нибудь воздушным шлангом, следовало соблюдать предельную осторожность.

Каждые два года на протяжении вот уже шестидесяти лет, принялся не без гордости рассказывать Харви, быстродействие компьютеров увеличивалось вдвое, а составляющие их компоненты при этом в два раза уменьшались в размерах. Харви был одним из немногих ученых, поддерживавших идею хранения данных на атомном уровне. Прочесть эту информацию мог исключительно лазер.

— Мы начали с водорода, — говорил Харви. — У него всего один электрон. Я решил принять за «ноль» атом в его основном квантовом состоянии. За «единицу» — в более высоком. Из этого я исхожу, разрабатывая бинарную систему на уровне атома. Да, об углероде-60. Удивительное соединение, Джон. Молекула в виде футбольного мяча, каждый атом в вершине усеченного икосаэдра. Чертовски прочный материал.

Они вошли в лабораторию и приблизились к устройству, напоминающему электронный микроскоп.

— Давай, — сказал Харви. Хаккетт протянул ему углерод-60. Закрепив камень в анализаторе, Харви поинтересовался: — Ожидаешь каких-то конкретных показателей?

Хаккетт глубоко вздохнул, наблюдая за надписями на экранах. «Включение системы». «Начало поиска». Ему ужасно хотелось скинуть чертов капюшон, особенно маску, так мешавшую следить за происходящим.

— Ничего конкретного, — ответил он наконец. — Хочупросто проверить.

Харви нажал на ввод, и система зашумела, оживая. Зеркала наклонились, лазерный луч принялся за работу. На экранах замелькали изображения молекулярной структуры С-60 — пятиугольники и шестиугольники.

Пирс тоже не отрывал от экранов глаз.

— В «Тимее», — сказал он, — Платон говорит, что атом огня имеет вид тетраэдра, земли — гексаэдра, воздуха — октаэдра, а воды — икосаэдра. Двенадцатигранник — по его мнению, «эфир», окружающий вселенную. Именно в этом диалоге, — Добавил он, — упоминается об Атлантиде…

Вейснер достала из принтера первый лист с результатами анализа.

 

БИНАРНАЯ МОДЕЛЬ НЕ ОБНАРУЖЕНА

 

— Ничего интересного, — сказала она— Абсолютно. Бинарного кода нет. В общем, мы квиты. Я пойду?

— Дорогая, — произнес Харви сладким голосом. — Это еще не все.

— Ладно, — ответила та недовольно.

— Проверим десятич…— начал было Харви.

— А нельзя, — перебил Хаккетт, поправляя воздушный шланг, — сразу перейти к шестеричной? — Харви поинтересовался почему. — Просто так. Чутье подсказывает. В углероде ведь шесть электронов.

Харви ввел в анализатор соответствующие команды.

 

ШЕСТЕРИЧНАЯ МОДЕЛЬ НЕ ОБНАРУЖЕНА

 

— Увы, Джон.

По настоятельной просьбе Хаккетта они продолжали исследование до тех пор, пока анализатор не выдал:

ШЕСТИДЕСЯТИРИЧНАЯ МОДЕЛЬ ОБНАРУЖЕНА

 

Хаккетт попросил Харви проверить еще раз. Тот так и сделал.

— Все верно, — сказал он.

— Шестидесятеричная система счисления, — пробормотал Хаккетт, прикидывая, что это значит. — Боже мой!

— Ты знал! — воскликнула Вейснер укоризненно.

— Только догадывался, — ответил Хаккетт. — Не знал.

Пирс еще раз просмотрел выданные машиной показатели, и тут его осенило.

— Шестидесятеричная. Да ведь эта древнейшая система счисления, — выпалил он. — Ее использовали в Месопотамии еще шумеры — шесть тысяч лет назад.

— И сейчас используют, — добавил Мейтсон. — Для измерения времени. Часы, минуты, секунды.

— Почему же мне раньше не пришло в голову? — воскликнул Хаккетт. — Надо позвонить Ричарду.

Харви посмотрел на машину и вскрикнул:

— Проклятие!

Остальные подошли ближе. На экранах высвечивалась тьма цифр.

— А это еще что?

— Черт его знает… Это в твоем кристалле, Джон. Записано на атомном уровне.

— Боже правый! Надо немедленно позвонить Скотту, — произнес Хаккетт на выдохе.

Линия оказалась занята.

 

 

Гостиница «Берти».

Номер 101

 

— Кто такой Тот?

Скотт потер лицо, пытаясь проснуться.

На другом конце провода щелкнула зажигалка. Несколько мгновений спустя кто-то выдохнул дым.

— Подождите минутку, — попросил Скотт, выбираясь из-под теплого одеяла и опуская ноги на холодный ковер.

Надев белую хлопчатобумажную рубашку и пригладив волосы, он подключил телефонную видеоприставку.

Увидеть на экране сногсшибательную брюнетку с восхитительной улыбкой и отчетливо читавшимся в глазах: «Я вскружу тебе голову, не сомневаюсь», Скотт никак не ожидал. Сердце застучало быстрее, и он почувствовал себя круглым дураком. Видела ли она, что смутила его? Следовало окончательно отделаться от сна, по возможности с достоинством. Он кашлянул, сделал вдох и выдох.

Брюнетка терпеливо подождала.

— Доброе утро, доктор Скотт. Я Сара Келси.

— Доброе утро, мисс Келси.

Черт, она определенно была более женственной, чем ему показалось, когда они разговаривали по телефону впервые.

Сара улыбнулась.

— Мне бы хотелось сразу перейти на «ты».

— С удовольствием, Сара, — ответил Скотт. — Очемты спрашивала?

Сара курила сигарету. И казалась слегка настороженной.

— Я получила твой факс — перевод той надписи. Кем был Тот? Знаю, что это древнеегипетский бог, но добавить к этому практически ничего не могу, а за книжки засесть — нет времени.

Скотт покачал головой, наконец начиная мыслить ясно.

— Вы что, вытащили плиту?

— Успели насовершать и других подвигов.

Скотт включил настольную лампу. Собрался с мыслями и складно заговорил:

— Тот — греческое имя египетского бога Джехути. Изображался Тот в облике человека с головой ибиса или иногда — бабуина. Он был богом мудрости, Луны, учения, создателем письменности и календаря; повелевал хранилищами познаний. В легендах говорится, что Тот обучал людей искусству, наукам, арифметике, геометрии, геодезии, хирургии, медицине, музыке и письму.

— Какой умный.

— Так ведь он был божеством, — с улыбкой заметил Скотт. — Старшим сыном, постоянным спутником и советником Ра, бога Солнца.

Сара затянулась сигаретой.

— Понятно.

Скотт опустился на кровать.

— Некоторые легенды могут показаться тебе знакомыми, потому что люди, владевшие древнеегипетским значительно лучше, чем мы, когда-то многое позаимствовали из мифов, создавая Библию. Десять заповедей перешли в нее из Книги мертвых, только там это признания: «Янеубивал… Ичист». ВВетхом Завете то же самое изложено как список приказов.

У Сары за спиной пронзали темноту лучи фонариков. Скотт немного наклонился вперед, внимательнее присматриваясь.

— Тот был одинок? Или жил с какой-нибудь богиней?

Скотт на миг задумался, продолжая разглядывать происходящее вокруг Сары.

— Гм, согласно одним источникам, его женой была Сешат, богиня письма, согласно другим — Маат, олицетворение миропорядка и истины. А где ты находишься?

— Как они выглядели?

— Маат изображали сидящей женщиной со страусиным пером либо просто пером. Это ее символ.

— А вторую?

— Сешат? Женщиной в шкуре пантеры с семиконечной звездой на голове и луком. Она участвовала в одном обряде.

— Каком именно?

— Не помню. Это каким-то образом связано с астрономией. — Он уже сгорал от любопытства. Фонарные лучи освещали то плиты из песчаника, то что-то голубое, то странные фигуры. — Послушай, мне очень неудобно, но…

— Ничего не понимаю, — пробормотала Сара. — Неужели с женщиной-львицей Тота никто никогда не видел?

— Нет.

— А это, черт возьми, кто такая? — Сара направила камеру на высокую статую — изображение женщины с головой львицы и громадным солнечным диском на макушке.

Скотт тут же ее узнал, хоть она и стояла, не сидела. В одной руке богиня сжимала лук, в другой перо — напоминания о настоящих подругах Тота.

— Это же Сехемет!

— Кто?

— Сехемет, — ответил Скотт уверенно. — В переводе это слово означает «Та, в которой сила». Сехемет — олицетворение всего враждебного в женщине. Она была дочерью Ра, сестрой Тота. Сехемет — символ войны. Жестокости. Богиня уничто-жения и восстановления.

— Если бы вся семейка собралась в одном месте, вот началось бы веселье!

— Сехемет считается оком Ра, то есть разрушительной силой солнца, — сказал Скотт. — Никогда прежде я не видел ее именно в таком изображении. Где ты находишься, Сара?

— Хочешь — верь, хочешь — не верь: под сфинксом.

— В принципе… — Скотт потер заднюю часть шеи. — Я верю.

Откуда-то из-за спины Сары внезапно послышался странный звук. Как будто заработала бензопила.

— А это еще что?

— Мотоциклы, — спокойно ответила Сара.

 

Сияние фар осветило волнующуюся водную поверхность. Мотоциклисты приготовились тронуться в путь. Клемменс застегивал шлем, сходя с ума от нетерпения.

Сара приблизилась к нему, стараясь не оступиться на неровном полу. От волнения у нее слегка дрожали руки. Вокруг, притихнув от крайнего удивления, суетились другие работники корпорации «Рола», протягивая провода и подсоединяя лампы.

— Эрик! — позвала Сара, перекрикивая шум. — Готовы?

Эрик натянул перчатки. И кивнул.

— Мы получили сигнал. Похоже, в самом конце пути нас ждет огромная залежь С-60.

— Что происходит?

Эрик резко повернул голову, теряясь.

— Кто это сказал?

Сара указала рукой на головной телефон, который был на ней — очки и торчащие из-за ушей «лапки» с шариками на концах. Один проецировал изображение Скотта непосредственно на сетчатку глаз Сары, второй служил микрофоном и одновременно камерой.

— Поздоровайся с доктором Скоттом! — сказала Сара. — Он сейчас работает в Швейцарии.

Эрик наклонился к Саре и помахал рукой.

— Здравствуйте! — крикнул он.

У Сары зазвенело в ухе.

— Эй, не так громко!

— Прости.

— По-моему, слишком опасно кататься по этим туннелям на мотоциклах, — проговорил Скотт. — Сооружениям тысячи лет. Стоит одному камушку обвалиться вам на голову, и ваше путешествие вмиг оборвется.

— Он будет крайне осторожен, — сказала Сара, заглядывая в утомленные покрасневшие глаза Клемменса и думая о том, что и у самых одержимых работой людей запас сил не безграничен. — Правда ведь?

Клемменс крикнул, заглушая голосом рев двигателя:

— Мы провели обследование. Этот туннель повторяет естественный изгиб Земли. По прямой нам предстоит проехать миль одиннадцать — одиннадцать с половиной.

— Думаете, там туннель не заканчивается?

— Точно пока не знаю. Если выяснится, что он вдвое длиннее, тогда мы открыли настоящее чудо света!

— Где-то непременно должен быть выход на поверхность, — произнес Скотт.

— Мы тоже так считаем, — согласился Клемменс.

Взглянув на приборы, он опустил щиток шлема, махнул рукой Саре и, разбрызгивая воду, первым тронулся с места. Два других мотоциклиста последовали за ним. Несколько мгновений спустя все трое исчезли из виду.

Сара смотрела им вслед, пока свет фар не поглотила тьма. Потом продолжила разговор со Скоттом, мечтавшим узнать о ее намерениях как можно быстрее и в подробностях.

— Бумага и карандаш у тебя под рукой? — спросила она. Эпиграфиста распирало от любопытства, точно мальчишку с чрезмерно пытливым умом. Он был идеалистом и, может, в чем-то слишком наивным, однако обладал и прирожденной мужественностью. В таких, как он, девчонки влюблялись в колледже, потом бросали, найдя себе какое-нибудь ничтожество.

С такими, как он, Сара никогда не сближалась — из-за нехватки времени и терпения, о чем потом нередко сожалела.

— Возможно, кое-что тебе захочется записать, — произнесла она со всей серьезностью.

 

— Нет-нет! Чуть-чуть назад! — воскликнул Скотт, лишь по прошествии секунды вспоминая, что его крик пронзает Саре голову.

Она шла вдоль стен туннеля, демонстрируя Скотту надписи на песчанике и углероде-60, стараясь двигаться как можно медленнее, но Скотт все равно то и дело просил ее сбавить темп.

— Просто не верится, — сказал Скотт на выдохе. — Такое впе — чатление, будто мы нашли Розеттский камень!

— Что тут написано?

Скотт торопливо переносил иероглифы в блокнот.

— Пока не имею ни малейшего понятия, — признался он. — С арамейским я работаю последние два года. Отдельные фразы хочу перепроверить. В любом случае, это древнеегипетский. Нет, нет, нет, нет, остановись. Да-да, тут. Просто постой. Вот так, очень хорошо. Я должен переписать все это…

Неожиданно распахнулась дверь в соседнюю спальню, и в комнату Скотта, кипя от возмущения, вылетела Новэмбер Драйден в длинной ночной рубашке. В руках она держала такой же видеотелефон, как у Скотта.

— Я разбудил тебя? — пробормотал он виновато.

— Не вы, а этот, — проворчала Новэмбер, демонстративно ставя вторую приставку рядом с первой. — Он меня разбудил.

Она нажала на кнопку, и на экране появилось лицо Джона Хаккетта. Увидев Скотта, тот просиял.

— Ричард! Ричард! Все никак не могу до тебя дозвониться…

— Я занят.

— Понимаю. Разумеется. Мы все сегодня очень заняты…

— Алло? — позвала Сара из второго аппарата. Она сдвинулась с прежнего места. — О черт!

— Я хотел переписать ту строчку…

— Перепишешь потом, — нетерпеливо ответила Сара. — Мы все здесь снимем, и я перешлю тебе запись. Ты, случайно, не с амазонской командой разговариваешь по второму телефону? — полюбопытствовала она как будто между прочим.

Скотт на миг замер, совершенно растерявшись. Хаккетт на экране мгновенно принялся о чем-то совещаться с толпившимися вокруг людьми.

— Сара, прости, — проговорил Скотт. — Ты сказала, «с амазонской командой»? Кто-то работает и в бассейне Амазонки?

Сара несколько натянуто улыбнулась, но ничего не ответила.

— Послушай, я, честное слово, ничего об этом не знаю. — Скотт развел руками.

Сара услышала, как чей-то голос в комнате Скотта потребовал рассказать поподробнее о работах, проводимых в Африке. Скотт не вздрогнул, его лицо не исказилось в многозначительной гримасе, которые были так характерны для людей типа Торна.

Не вполне уверенная, что поступает правильно, Сара решилась рискнуть.

— Нам надо срочно поговорить, — пробормотала она.

 

Хаккетт сосредоточенно смотрел в камеру. Скотт взглянул на Новэмбер. В подобные минуты она никогда не терялась.

— Ты не знаешь, как бы нам объединиться, чтобы побеседовать всем вместе?

Новэмбер закатила глаза, будто ей задали глупейший в мире вопрос.

— Естественно, знаю, — ответила она, тут же начиная колдовать над аппаратами.

Сара резко остановилась, замерев от испуга, когда изображение на ее сетчатке вдруг изменилось.

— Эй, что происходит? — требовательно выкрикнула она. — Я думала, вы хоть как-нибудь меня предупредите.

Теперь перед ее глазами плавали два изображения: Ричарда Скотта, по-прежнему сидящего в гостиничной комнате, и человека с более темными волосами.

— Итак, еще раз здравствуйте, — сказал второй вежливо, очаровывая Сару редким обаянием.

Его голосу вторило приглушенное эхо — неизменный спутник при совещании по телефону.

Сара стояла на удалении нескольких шагов от зала с нишами в стенах и громадиной-пирамидой посредине. Возвращаться в него ей пока не следовало. Тщательно подбирая слова, терпеливо, последовательно, ни на миг не забывая о том, что весь разговор может оказаться ловушкой, она рассказала людям в Женеве все, что знала об Амазонке, Китае и сейсмической активности.

— Неужели такое возможно? — спросила она, когда физик изложил ей свои догадки. — Чтобы Солнце порождало гравитационные волны на протяжении нескольких лет?

— Не просто возможно, — ответил Хаккетт, — а наиболее вероятно. Фиксировать гравитационные волны — наука занялась этим только сейчас. Опыта нет, знаний не хватает. Лет через сто, быть может, детекторы гравитационных волн и станут для человека обыденностью.

— Если у человека вообще есть будущее. — Хаккетт промолчал. — Какого же размера должен быть детектор, пригодный для измерения хотя бы незначительных гравитационных волн? Примерно как планета?

— По меньшей мере. Пока же для их изучения у нас есть единственный прибор — Земля.

— Вам что-нибудь известно об «эффекте Теслы»?

Хаккетт задумался. И ответил: да. Сара рассказала о работе Элен Пэрис и о пяти местах на земле, в которых сосредоточивались низкочастотные волны.

— По-моему, все предельно ясно, — заключила она.

— Что именно?

— Сколько времени у нас остается, — произнесла Сара ровным голосом.

 

Хаккетт вернулся в лабораторию, где проводили ЯМР-спектроскопию. А вместе с ним Мейтсон и Пирс, неся стопки бумаг, полученных в центре светового компьютера. Хаккетт сел за стол и попросил собраться всех химиков. У него из головы никак не шла Сара Келси, и он прилагал все усилия, чтобы не пялиться на ее изображение в видеоприставке.

Мейтсон набросал все, что едва успел узнать, на листе бумаги. Картина ужасала. Щелкнув пальцами, он покрутил головой.

— Глобуса не найдется? — Никто не ответил. — Тогда апельсина?

Минуту спустя кто-то передал ему лимон. Не спрашивая разрешения, Мейтсон взял маркер, нарисовал на желтой цедре изображения земных материков, отметил черными точками пять районов и показал свое художество Пирсу.

— Ричард, помнишь наш разговор о квантовой механике? — сказал между тем Хаккетт, обращаясь к Скотту. — Знаешь, какую она только что оказала нам услугу? Помогла обнаружить квантовую криптограмму. Код. Язык. Информацию, хранившуюся на атомном уровне. Там ее ничто не могло повредить. Мы все увидели! Внутри кристалла С-60.

— О чем ты говоришь? О компьютерных кодах? В углероде-60 какие-то данные?

Мейтсон наклонился и произнес, глядя в камеру:

— Их там целая пропасть. — Он поднял руку и показал собравшимся лимон. — Жаль, что не нашлось настоящего глобуса.

 

Скотт оторвал глаза от экрана. Над ним как будто издевались. Единственный лингвист в команде, ту минуту, когда загадку наконец разгадали, он банально проспал.

— Сара, ты слышала, что они сказали?

— Да. Ой, подожди, ладно?

Скотт взглянул на Новэмбер, желая убедиться в том, что не спит и не бредит. Неужели события развивались со столь сумасшедшей скоростью? Или он все же немного тронулся умом?

— Джон, может, объяснишь поподробнее… Джон?

Хаккетт смотрел не на экран. Точнее, на экран, но не на Скотта. На Сару, входящую в какой-то зал.

— А это еще что? — воскликнул он в изумлении.

 

Тут и там по всему залу были расставлены прочные деревянные ящики. На них чернели наспех выведенные по трафарету номера, изнутри выглядывала солома, напоминавшая о деревне и казавшаяся в подземелье, мягко скажем, не к месту. В каждом ящике лежал найденный в стенной нише артефакт. Крышки были закрыты.

Сара заглянула в один из ящиков, взяла и покрутила в руках похожую на орудие труда, которое ни разу не использовали, вещицу. Взглянула на прилагавшиеся документы, устраивая себе передышку от взволнованных ученых, которые все это время не переставали наблюдать за ней.

— Что это? — спросил Хаккетт у Скотта.

— Не знаю, — ответил тот. — Мне не видно. Она загораживает. Сара, что там?

— Не имеет значения, — пробормотала Сара, рассматривая вставленный в полиэтилен лист бумаги с адресом на одной из стенок ящика. На полиэтилене был штрих-код, как на посылке, доставленной «Федерал экспресс». Находки отправляли в Техас.

Сара вытащила лист, засунула его в карман и вставила вместо него другой: «Пункт назначения — Антарктика». Теперь она знала, что на уме у Торна, и желала сама изучить артефакты, а не уступать заслуженное ею право другим исследователям необъятной корпорации «Рола». Когда к ящику приблизились два рабочих-араба, чтобы забрать его, Сара с невинным видом отвернулась. Ей посчастливилось сменить адрес и еще на двух ящиках. Потом ее позвал Дуглас.

— А! — воскликнул Скотт, наконец-то улучая минутку, чтобы рассмотреть кристаллическую пирамиду посреди зала.

— Сара, мы приступаем к главному, — объявил Дуглас.

Вокруг уже стояли подъемники и прочее оборудование, но в ближайшей стене был выступ, из-за которого подобраться к пирамиде не представлялось возможным. Следовало подтащить ее к месту пересечения трех кристаллических балок на потолке, тянувшихся из туннелей.

Дуглас ударил ногой по основанию.

— Благодаря этой хреновине сдвинуть пирамиду к центру — пара пустяков, — заявил он. — Все очень просто. Зовешь двух рабочих, и считай, дело сделано. Просверлим ее или расколотим молотком, — там будет видно. Проблем, думаю, не возникнет.

— А мне кажется, возникнет, — возразила Сара. — Балкина потолке опускаются под углом вниз. По-моему, они должны каким-то образом соединяться с пирамидой. Тут слишком мало места, чтобы что-то затевать.

— Уж об этом-то я позабочусь сам, не переживай.

— А что с нашим хваленым экспериментальным орудием? Его надо было принести в первую очередь.

— Не знаю, — ответил Дуглас. — Говорят, оно на другом объекте.

Скотт встревожился:

— Вы что, собираетесь разбить пирамиду?

— У них ничего не выйдет, — ответил с другой линии Пирс. — Даже куска не отколют.

Под основанием пирамиды заканчивалась полоса С-60, тянувшаяся из спиралевидного туннеля. Сара подошла и, делая вид, будто просто еще раз все тщательно рассматривает, в деталях показала собеседникам и пол, и потолок, и саму пирамиду.

— Верно, — согласился Скотт. — У них и правда ничего не выйдет. Не хватит места.

— Знаю, — кратко ответила Сара.

Дуглас недоуменно взглянул на нее, и тут до него дошло.

— А, ты разговариваешь по телефону. С Торном?

— Можно сказать.

Дуглас помахал перед ее лицом рукой.

— Привет, Рип!

— Кто такой Рип? — спросил Хаккетт.

Мейтсон, отойдя куда-то в сторону, выругался.

— Знаете, что это за кристалл? — с чувством проговорил Скотт. — Камень Бен-Бен.

 

Новэмбер села на кровать и протянула ему чашку кофе. Скотт почувствовал исходившее от нее тепло.

— Что это за камень?

Взяв чашку, Скотт провел пальцем по кристаллику С-60 и сделал глоток.

— Священный камень Бен-Бен хранился в Гелиополе, «гоРоде солнца». Согласно некоторым теориям, он и был «изначальным холмом», с которого началась жизнь. Другие считают, на нем поселились первые люди, уцелевшие после потопа.

Есть и еще одно мнение: будто Бен-Бен — окаменевшее семя Ра. Ему приписывают чудотворные силы.

Хаккетт приоткрыл рот, собравшись что-то вставить.

— Какие именно, я не знаю, — проговорил Скотт поспешно. — Но рассказывают, что первые лучи солнца падали по утрам в Гелиополе именно на то место, где лежал Бен-Бен. В честь него на верхушку каждой пирамиды водружали позолоченный камень. Настоящий же Бен-Бен, из Гелиополя, которым украсили пирамиду Хеопса, исчез.

Бен-Бен произошло от слова, означавшего в переводе «возвышение». Отсюда же Бену, у греков считавшаяся фениксом — сказочной птицей, сжигавшей себя в старости и возрождавшейся из пепла. Бену — олицетворение Солнца. Оно разрушает и восстанавливает.

Хаккетт задумался.

— Возвышение…— произнес он протяжно. — Интересно, связано ли это каким-либо образом с отверстием в потолке прямо над камнем?

Сара мгновенно включила фонарь и осветила им потолок зала. Дыру она и не заметила.

— Идиотка!

 

Боб Пирс растерялся. Перед ним выстроилась целая шеренга экранов — в каждом происходило нечто непостижимое. Пачка выданных компьютером документов заметно померкла в его глазах на фоне видов найденного под сфинксом подземелья. И камня Бен-Бен.

Пирс принялся бормотать себе под нос, повышая и повышая голос и привлекая к себе все больше внимания:

— В девятом веке Ибн Абд Алхоким, арабский историк, а позднее Масуди, историк и путешественник, упоминали о древней мудрости, согласно которой Великую пирамиду построил египетский царь Сурид. Он жил за три века до Великого потопа. Считается, что все научные знания Сурид хранил в одном месте, которое якобы охраняли странные существа. Стражами их назначали жрецы. Обязанностью стражей было не допустить, чтобы знание попало в руки злодеев.

Мейтсон посмотрел на него вопросительно.

— Что это за существа?

Пирс пожал плечами.

— Не имею понятия.

Мейтсон окинул его неодобрительным взглядом.

— Боб, о чем это ты?

— О том, что слышал, представлял себе…— Его голос резко оборвался. — Да-да, вот этот зал… Именно таким он и возник в моем воображении…

Его никто уже не слушал. Мейтсон размышлял о другом. Склонившись к экрану вместе с Хаккеттом, он сосредоточенно наблюдал за тем, что происходит в подземном зале. Дуглас как раз велел команде рабочих двигать пирамиду к центру.

— Что ты думаешь по этому поводу? — спросил Хаккетт.

— Думаю, — негромко произнес Мейтсон, наблюдая за приступившими к работе людьми, — зря они это делают.

Хаккетт посмотрел на него, изгибая бровь.

— Взгляни на планировку зала, — сказал Мейтсон. — На эти балки. Они явно должны соединиться с пирамидой и с полосой на полу. Мы-то знаем, на что способен кристалл, Джон. Чертов спутник сумел заснять его сквозь лед толщиной в две мили. Они ведь сейчас замкнут круг. Если им так срочно надо вынести отсюда пирамиду, лучше бы придумали другой способ. Весь зал выглядит как какой-то механизм.

Хаккетт нетерпеливо потер рукой подбородок. Мейтсон был прав.

— Да, — сказал Хаккетт. — Вполне с тобой согласен.

В это мгновение зазвенели часы у него на руке.

Заметно помрачнев, он посмотрел на Мейтсона и произнес единственное слово:

— Солнце…

 

Сара молча слушала обсуждения ученых. Механизм? Что они имели в виду? И про каких таких стражей идет речь? На душе у нее становилось все неспокойнее.

— Кто эти стражи? — спросила она. — По-твоему, здесь водятся какие-то существа?

Пирс только собрался было ответить, но его перебил послышавшийся из рации шум.

— Сара? Это Эрик, — проговорил Эрик тихо, словно был сбит с толку. Даже растерян.

Сара поднесла рацию ко рту.

— Да-да, я слушаю. Продолжай.

Эрик ответил не сразу.

— Мы проехали одиннадцать миль. — Шипение. Треск. Приглушенные звуки. — Черт, тут как-то странно.

По спине Сары побежали мурашки. Она с первой минуты почувствовала, что в этих туннелях небезопасно, и давно мечтала подняться на поверхность.

— Что ты имеешь в виду?

Прошло несколько секунд.

— Надписи закончились мили две назад.

— Что вокруг вас теперь?

— Похоже на графики.

Сара с минуту размышляла.

— Что ты сказал?

— Графики, — повторил Клемменс. — И громоздкие сооружения из углерода-60. Размером с дома. Но…

— Эрик? — позвала Сара.

Эрик не откликнулся. Рация замолкла, будто умерла.

 

 

Одиннадцать миль

 

Клемменсу казалось, он внутри гигантского изогнутого кулака, в котором перепутаны все пальцы — громадные куски углерода-60. Кулак точно удерживал разряд молнии. Энергия носилась внутри С-60, будто пойманная в бутылку.

Туннель вел в камеру, созданную из соединенных друг с другом пластов С-60. Швы были отделаны горизонтальными продолговатыми кусками светящегося углерода и темного гранита.

Два других мотоциклиста установили лазерные радиолокационные станции в противоположном конце камеры. Риноли вновь сел на мотоцикл, задумав проехаться по кругу и понаблюдать за волной энергии, пульсировавшей в стенах, но не устремлявшейся в туннель, в направлении сфинкса.

— Такое ощущение, что она попалась в ловушку, — объяснил Клемменс, и только тут до него дошло, что рация не работает.

Повесив ее на пояс, он занялся подключением релейного устройства, молясь про себя, чтобы данные благополучно достигли установленного наверху компьютера.

Управившись, он поехал к товарищу, остановившемуся у входа в один из двух следующих туннелей. Огромных и мрачных. Пахло сыростью. Подземный воздух был холодный и необычный. Откуда-то дул ветер, сопровождаемый странными, напоминающими вздохи звуками.

Клемменсу было не по себе. Подъехав к Кристиану, он слез с «бета-трайалса» — мотоцикла класса «250сс», прекрасно подходившего для суровых местностей и более надежного, чем остальные модели.

Кристиан, умело управляя радаром, посветил вперед фонариком и произнес:

— Они одинаковые, оба туннеля. И тот и другой идут вниз под наклоном в семь градусов.

— Длину уже определил?

— Да, но тут, скорее всего, что-то не так.

— Сколько же получается?

— Три сотни миль. Один коридор идет на северо-восток. Второй — на юго-восток.

— Что?

— Оба заполнены водой. И — взгляни-ка, видишь? — Кристиан осветил фонарным лучом стены туннеля. — Никаких спиралей. Ничего. Углерода-60 больше нет.

— Значит, это нечто вроде колодцев? Уходят вглубь, и всё?

— Нет. Они меняют направление. В какую сторону, не определишь. Можно только догадываться.

Рев нарезавшего круги за их спинами мотоцикла Риноли начинал действовать Клемменсу на нервы. Резко развернувшись, он крикнул:

— Риноли! Может, немного поработаешь, черт побери? Хорош валять дурака!

Риноли, многословно ругаясь на итальянском, с явной неохотой остановился у входа во второй заполненный водой туннель. Клемменс облизнул пересохшие губы и попытался опять выйти с кем-нибудь на связь — сигнала по-прежнему не было.

— Видишь? — Кристиан взглянул на рацию и кивнул. — По-моему, это из-за того, что мы здесь. Идет какая-то помеха. Поеду к противоположной стене, там она работала.

Кристиан проводил Клемменса, севшего на мотоцикл и поехавшего к выходу в спиралевидный туннель, долгим взглядом. Загадочная энергия продолжала пульсировать в стенах камеры.

 

Риноли взял рацию. Просмотрел показатели, сбросил их на прибор Клемменса. И вдруг услышал доносящийся откуда-то из глубины, едва различимый грохот. Шагнув вперед, он наклонился, прислушиваясь к мраку туннеля и пытаясь понять, что это за звук.

Раздалось шипение. Тихое бульканье. На поверхность воды всплыли пузыри. Воздух заполнил омерзительный серный запах — вонь протухших яиц. Потом появился свет — маленькая точка. Туманная. Тусклая. Прямо посреди туннеля, где-то глубоко под водой. Точка постепенно увеличивалась.

Риноли улыбнулся: светлячок в воде. Что это было? Повернувшись, он по-итальянски обратился к приятелям, подумав, что надо бы их предупредить. И совершил роковую ошибку: о родном языке ему в этот момент следовало забыть.

 

Клемменс услышал крики Риноли, но не обратил на них внимания — он был слишком занят, пытаясь вернуть к жизни рацию.

— Сара?

Сара не ответила, а вопли Риноли уже оглушали.Резко вскинув голову, Клемменс проорал:

— Что там с этим итальяшкой?

Вообще-то он вполне терпимо относился к людям. И даже пожалел, что эти слова слетели с его губ. Тем более когда осознал, что они могли стать последними в его жизни.

 

«Ион» в переводе с греческого — «идущий». Неспокойная вода, к тому же перегретая, несла в себе электрический заряд и с удовольствием распрощалась с ним.

В то мгновение, когда Риноли отвернулся, вода, словно взбесившись, превратилась в гейзер — разделилась на кипящий смерч из пара и мелких брызг, вырвалась из туннеля и отшвырнула итальянца к противоположной стене. Электричество вонзилось в него сотней кинжалов, соединилось с энергией в стенах и закружило по полу со скоростью света.

Буквально на миг вся камера озарилась слепящим сиянием. Риноли бился в конвульсиях, горя на полу. Клемменс смотрел на него и ничем не мог помочь. Вода, словно живая, с умопомрачительной скоростью собиралась под потолком и у стен, образуя огромный полый шар. От шума, смахивавшего на рев реактивного двигателя, закладывало уши.

Шар двинулся в сторону. И поплыл прямо на Клемменса.

 

Они уже приготовились просверлить в камне Бен-Бен первую дыру, когда с ними связался лаборант с поверхности. Он следил за приборами и увидел явные признаки очередной гравитационной волны.

— Держитесь там, — предупредил он Дугласа по рации.

Скотт и Хаккетт даже не успели сообразить, что происходит, когда пульсирующая энергия ударила по кристаллической спирали в туннеле и отскочила рикошетом прямо в зал.

Дуглас сразу почувствовал, что волна ведет себя иначе, чем предыдущие. Она не рассеялась и не ушла в пол, как в последний раз.

Камень Бен-Бен стоял на удалении в несколько дюймов от свешивавшихся с потолка выгнутых дугами балках из С-60. Дуглас инстинктивно отшатнулся от пирамиды, криком предупреждая остальных.

Воздух наэлектризовался, сильно запахло горящей пылью. Сара почувствовала, как ее волосы вновь становятся дыбом.

Дугласу на ум внезапно пришла новая идея, потому как наполнившее зал сияние озарило то, чего прежде он просто не замечал. Нечто крайне важное. Тонкую трещину на камне БенВен. У него вспыхнули глаза.

— Вот здесь! За работу, ребята! — проревел он, хватая дрель.

— Что происходит, Сара? — спросил Скотт, завороженный °Дним видом происходящего.

— Тут такое постоянно случается, — пояснила Сара, в смятении глядя на Дугласа.

Впрочем, было очевидно, что на этот раз все происходит совсем по-другому.

По граниту прокатился приглушенный рокот, за ним послышалось громкое завывание. Потом еще и еще одно. Артефакты как будто ожили. Два араба, которые как раз понесли один из ящиков к выходу, в страхе разжали руки, отпрыгнули и с дикими воплями умчались в темный туннель. Ящик, ударившись о пол, разлетелся на мелкие щепки, вибрирующий артефакт поскакал в сторону. Работники с дрелями застыли в оцепенении, и к камню Бен-Бен шагнул один Дуглас.

Сара попятилась назад, прижалась к стене и почувствовала, что та пульсирует. Волнообразно колеблется — стена из твердого камня!

 

— Выглядит просто пугающе, — пробормотал Скотт, наклоняясь ближе к экрану. — Кристалл нельзя придвигать к этим трем… штуковинам. — Он взглянул на Хаккетта.

Тот отчетливо произнес:

— Сара, попробуйте отодвинуть камень подальше.

— Что?!

— Отодвиньте камень от кристаллических балок.

 

Наблюдая за приближающейся к Дугласу Сарой, Новэмбер прижала ко рту ладонь. Дуглас наклонился вперед, пропуская слова Сары мимо ушей.

У Сары вдруг закружилась голова. Потом все тело наполнилось тяжестью — так бывает, когда катаешься на американских горках.

С Дугласом творилось то же самое — лицо его на секунду перекосило. У Сары свело желудок.

— И ты почувствовал? — прошептала она еле слышно, бо-i ясь, что ее вот-вот вырвет.

Скотт, Хаккетт, Пирс и Мейтсон тоже побледнели.

— Мы все почувствовали, — сказал Хаккетт.

— Что это? Землетрясение? — спросил Мейтсон.

Хаккетт взглянул на потолок. Здание начинало качать.

— Нет, — ответил он.

Где-то у них за спинами с грохотом полетели на пол приборы.

— Гравитационная волна?

Скотт приподнял бровь.

Хаккетт кивнул.

— Самая мощная. Такую невозможно не ощутить.

Скотт в смятении опять взглянул на экран. В подземном зале начиналось что-то кошмарное.

 

Разряды молнии отскочили от полоски С-60 на полу, выгнулись, приближаясь к камню Бен-Бен, и устремились к отверстию прямо под ним. Спустя несколько секунд из отверстия выплыла лента непроглядной тьмы. Она прикрепилась к углублению в дне Бен-Бена, на которое прежде никто не обратил внимания.

Дуглас попытался с лентой бороться, но тягаться со сверхсилой человеку было просто глупо. Когда долгожданный кусок Бен-Бена откололся и заскользил по окутанному энергией полу в сторону, Дуглас бросил дрель и поскакал вслед за ним, а настигнув осколок, наклонился и протянул к нему руку.

Охваченная ужасом, Сара, утирая слезы, закричала:

— Нет! Не трогай его!

Дуглас или не услышал ее, или не захотел слышать.

На миг зал искривился, как картинка на тонком куске резины. У Сары все перевернулось внутри, когда в момент соединения Бен-Бена с балками вверху из него вырвались электрические вспышки.

Тошнотворно запахло обуглившейся плотью, что-то зашипело и захлопало. Дугласа отшвырнуло к стене, а механизм посредине сам по себе встал на место и заработал.

Сара по-прежнему видела изображения ученых, но уже не понимала, кто есть кто. Чей-то голос закричал прямо у нее в ухе:

— Беги! Беги оттуда! Сию секунду!

Сара, повинуясь не голосу, а скорее инстинкту, бросилась прочь в надежде спастись.

 

ПЯТАЯ ВОЛНА

 

Звезды небесные и светила не дают от себя света; солнце меркнет при восходе своем, и луна не сияет светом своим… Сделаю то, что люди будут дороже чистого золота, и мужи дороже золота Офирского… Для сего потрясу небо, и земля сдвинется с места своего от ярости Господа Саваофа, в день пылающего гнева Его.

Книга пророка Исайи, глава 13

 

Гиза

 

«Апокалипсис» в переводе с греческого — «Откровение».

Эрик Клемменс такого откровения никак не желал. Его руки, ноги — все тело под промокшим насквозь спецкомбинезоном жгло и покалывало. Он взглянул на себя в боковое зеркало заднего вида. Кожа на окровавленном, вздувшемся лице тут и там висела рваными кусками. Надо выбраться отсюда. Как бы ни мучила адская боль, распускать нюни просто нет времени.

Вода затопила туннель впереди, и ехать получалось с трудом. Клемменсу то и дело казалось, что мотоцикл вот-вот выскользнет из-под него, и он держался за руль изо всех сил.

Кристиан, ослепший на один глаз, следовал за товарищем на менее высокой скорости. Внезапно туннель закачало, и оба мотоциклиста едва сумели восстановить равновесие. В зеркалах заднего вида показалась вторая волна — чудовищная, точно вылетевшая из пасти дракона смесь огня, электричества и воды.

Неистовыми потоками пронесшись мимо мотоциклистов, свет переметнулся на спираль из углерода-60 и закружил в безумном танце.

Клемменса охватил неудержимый страх. Он прибавил скорости, мечтая обогнать адскую струю, и помчался на ста милях в час.

Увидев впереди кусок песчаника, он резко дернул руль, чтобы перескочить препятствие, мотоцикл подпрыгнул слишком высоко, и считаные секунды спустя Клемменс почувствовал на себе его тяжесть и ощутил беспомощный ужас падения.

Удар, нестерпимая боль. Горло Клемменса сдавил приступ неслыханной ярости. В потрескавшихся зеркалах отражался слепящий свет, в спину дышал огненный жар.

Волна одерживала победу. Настигала жертв. Овладевала властью над каждым их движением. Надвигалось нечто чудовищное. Грандиозное. И неумолимое.

Клемменс приподнял голову, увидел падающего на него Кристиана и зажмурился.

Когда все стихло, на полу туннеля лежала лишь груда искореженного металла. Два наполовину заполненных бензобака взорвались, как только до них добрался огонь. Бушующая волна со злорадной радостью подхватила горящие машины и людей и помчалась вперед.

Чуть погодя скопившаяся на полу вода разделилась и растеклась по стенам, заполнив спиралевидные углубления.

 

Сара споткнулась, выскочила из зала Бен-Бен, и у нее вновь подкосились ноги. Она медленно осела прямо в воду, как выяснилось тут же — к счастью. Считаные секунды спустя над ее головой пролетела убийственная стрела энергии, готовая спалить все на своем пути.

Теплая вода на полу туннеля нагревалась. Собрав все силы в кулак, Сара вскочила на ноги и, держась стены, где глубина была меньше, побежала к выходу.

Запрыгало напряжение — лампы замигали, послышался треск. Выход был уже виден, до него оставалось всего несколько мучительных футов. Сара забралась повыше на изгиб стены и вдруг осознала, что с ней вместе поднялась и вода.

Не как во время прилива, а плавно передвинулась с обеих сторон, шипя и булькая, словно холодный лимонад с кусочками тающего льда.

— Сара!

Сара резко повернулась. Следом за ней бежал Дуглас. Удивительно, что ему вообще удалось спастись. Волосы расплавились у него на голове и блестели темным пятном. Он двигался неуклюже, сжимая в руке награду: осколок углерода-60. С противоположной стороны послышался грохот. На миг Сара растерялась, не зная, как быть. Но решение приняла незамедлительно: протянула Дугласу руку.

— Еще немного! — прокричала она. — Ты сможешь! Сможешь.

Вода поднялась уже настолько, что касалась ее запястья.

Следовало либо из последних сил действовать, либо проститься с жизнью.

Сара оттолкнулась от земли, прыгнула к ведущей наверх лестнице, приземляясь, упала, но тотчас вскочила и оглянулась. Хлынувшая с противоположной стороны гигантская струя слилась с поднявшейся водой за спиной Сары. Но, как ни удивительно, к основанию лестницы не пролилось ни капли. Дуглас был в нескольких футах. Туннели заполнял свет, с каждым мгновением становившийся все ярче.

— Дуглас! Живее! — что было мочи проорала Сара.

Дуглас как будто ускорил темп, но совсем немного. Спотыкаясь о собственные ноги, он не осознавал, что теперь бежит по поверхности воды.

Сара опять протянула ему руку.

И чуть не сломала пальцы.

Стена воды перед лестницей превратилась в лед. Увидев отразившееся на лице Сары ошеломление, Дуглас впал в панику. Стремительно бросившись к выходу, он ударился о ледяную толщу. И, сжав кулаки, принялся барабанить по ней.

— Помоги! Спаси меня! — донеслись до Сары его приглушенные крики. — Ради бога! Помоги!

В то, что последовало дальше, Сара не могла поверить.

Из воды за ледяной стеной поднялась рука. Идеальной формы, с пятью пальцами. Точно как у человека. Схватив Дугласа за лодыжку, рука потащила его в глубину. Прозрачная и сверкающая — казалось, что она была из кристалла, но ее движения и проворство ничем не отличались от настоящей руки, человеческой.

Дуглас отчаянно сопротивлялся, дергался и вопил, пытаясь одолеть грубую необоримую силу. Внезапно из воды поднялась вторая рука — она-то и вырвала из пальцев Дугласа драгоценный осколок С-60.

Когда за прозрачной стеной вспыхнул огонь, Сара ничего не могла поделать. Мгновение, и руки исчезли вместе с Дугласом.

Раздался жуткий скрип, вода заколыхалась. Мимо пронесся мощный поток энергии.

Что последует за ним, Сара не знала. И не желала знать.

Развернувшись, она стрелой помчалась вверх по винтовой лестнице, почти не чувствуя под ногами ступеней.

 

На поверхности ее встретили гробовым молчанием. Никто не желал знать, что Сара увидела. Неприятностей у всех хватало и без того.

Что-то сдавливало ей грудь. Было тяжело дышать. Воздух как будто загустел, превратился в нечто типа сиропа. Подступал кашель.

Откуда-то послышались крики и странный шум. Сара, едва находя силы шевелить ногами, побрела к главному лагерю. Фонари то и дело гасли, заставляя ее приостанавливаться. Продолжая путь, она непременно на что-нибудь натыкалась — генератор, булыжник, ограду. От мигающего света и так утомленные глаза начало щипать, поэтому, когда стеклянные шары фонарей в конце концов разбились и осыпались на землю дождем осколков, Сара даже вздохнула с облегчением.

Где-то приглушенно шептались, кто-то всхлипывал, земля вздрагивала, ни на секунду не прекращался отдаленный звук, со временем переросший в грохот.

Сара увидела, как закачалась табличка геофизиков на вбитом в почву алюминиевом столбике, на ней указывалось точное местоположение круглого туннеля. Закачалась и взлетела на пятьдесят футов в воздух, потом с шумом упала на землю. За первой последовала вторая, третья. Все, что не принадлежало священным местам, внезапно и с угрожающей скоростью отбрасывалось. Заборы. Указатели. Все взвивалось под воздействием таинственных сил.

Потом появился свет. Зловещая голубизна, прошедшая сквозь песок с такой легкостью, как будто его вовсе не было. Сияющий круг над подземным туннелем. Он возник быстро. Уверенно. И замер в ожидании.

Сара услышала, как ее собственное учащенное дыхание застряло в горле. Почувствовала едва ощутимое покалывание на коже, как во время грозы. И только сейчас осознала, что со всех сторон окружена пылью — песчинками, застывшими в воздухе, словно в каком-то созданном учеными растворе.

Земля продолжала покачиваться. В пирамидах что-то гремело. Сара не устояла на ногах и рухнула наземь. У нее под ладонью оказался камень. Она взяла его и с изумлением обнаружила, что он изменяется. Сохраняя обычный внешний вид, на ощупь камень становился похожим на пластмассу.

По округе разнесся грохот, земля задрожала сильнее, так, будто под ней что-то взорвалось. Раздался громкий крик, Сара повернула голову и увидела волнистые змеи молний, выплывающие из всех трех пирамид, словно электрические угри, обезумевшие от голода. Они ползли по стенам из известняковых блоков, устремляясь к вершинам.

Вскоре, превратившись на макушках в шары, под аккомпанемент пронзительного свиста, от которого едва не лопались барабанные перепонки в ушах, молнии осветили все плато Гиза.

Внезапно из каждой вершины пирамиды взметнулся ввысь гигантский, идеально ровный столб.

Будто пушки, направившие стволы вверх, гробницы дали залп и завизжали, празднуя победу. Они проснулись, продремав несколько тысячелетий. И пришли в ярость.

 

 

Планета Земля

 

Все началось внезапно.

 

12/03/20 04:02:48 36.32N 71.00Е 252.5 5.0МЬ Афгано-таджикская граница

 

Без предупреждения.

 

12/03/20 12:02:49 38.24N 26.64W 10.0 4.6МЬ Азорские острова

 

Несмотря на круглосуточную работу Космической обсерватории по изучению Солнца и гелиосферы, многочисленные исследующие Солнце спутники, массу установленных повсюду сейсморазведочных станций и специальные глубоководные сенсоры для своевременного оповещения о цунами.

 

12/03/20 03:03:12 57.33N 119.81Е 10.0 4.7МЬ Восточный берег озера Байкал, Россия

 

Несмотря на все принятые меры, мощность гравитационной волны, примчавшейся от Солнца со скоростью света, покоробившей и исказившей космическое пространство, оценить довелось только впоследствии. Когда стало ясно, сколько разрушений она за собой повлекла.

 

12/03/20 13:04:33 54.03S 132.18W 10.0 5.6МЬ Горные хребты тихоокеанского водораздела

12/03/20 10:06:43 39.57N 140.31Е 118.8 5.4Mb Восточное побережье Хонсю, Япония

12/03/20 18:06:12 31.10N 87.30W 10.0 3.7Lg Алабама

12/03/20 01:07:33 57.78N 152.33W 33.0 3.7MI Остров Кадьяк, США, штат Аляска

 

В Бенгальском заливе поднялся шквалистый ветер. И хоть это длилось всего минуту, он пронесся по восточному побережью Индии на такой бешеной скорости, что разорил несколько городов и деревень.

В районе Уральских гор сейсмические волны промчались по тундре со скоростью тринадцать миль в час. Почва в эту пору только оттаяла и была влажная. Крестьяне видели, как земля на их участках качалась, словно батут.

В Канаде, Аляске и на побережьях Чили, Японии, Гавайев и Южной Африки с гор обрушились оползневые массы, которые в отдельных районах пересекли расстояние в целых тридцать миль, перевалив хребты и прочие препятствия. А на Гавайях оползень остановился лишь в пятистах милях от места возникновения. Его сопровождало землетрясение, закончившееся колоссальным цунами.

На Филиппинах извергся вулкан Пинатабо, — раскаленная силикатная масса обрушилась на раскинувшиеся внизу долины. На Аляске заглохли двигатели уже подлетавшего к Международному аэропорту Анкориджа «Боинга-757», едва он вошел в то, что выглядело как обычный туман. Как выяснилось позднее, это был пепел, выброшенный одним из вулканов Алеутской островной гряды.

Самолет разбился. Не выжил никто.

В течение года в мире извергалось приблизительно пятьдесят вулканов. Только десять — с разрушительными последствиями. За сегодняшнюю ночь проснулось одновременно тридцать семь, двенадцать из них — в Америке, в центре США и на Алеутских островах.

Заняв у Господа сил для мщения, Мать-Природа собрала убийственную армию и начала методически разрушать человеческую цивилизацию на Земле.

 

 

Скотт

 

Ни на скрип стен, ни на пролившийся кофе Скотт не обратил ни малейшего внимания. Заметил он, что происходит нечто странное, только почувствовав, как под ним вдруг задвигалась кровать.

Он соскочил с нее в то мгновение, когда сотрясающиеся бетонные блоки загрохотали вдвое громче. В соседних комнатах завизжали, послышался топот выбегающих в коридор людей. Торшер у кровати с шумом упал на пол, лампочка взорвалась фонтаном осколков.

Новэмбер с громким воплем отпрыгнула к середине кровати. В это мгновение взгляд Скотта упал на рассекающую пол черную трещину. Ковер застонал, упорно борясь и явно проигрывая: две его половины держались друг за друга уже на последних нитях. Разрыв в полу неумолимо расширялся.

— Новэмбер! — крикнул Скотт, протягивая Новэмбер руку.

Та вытаращила глаза, не успев и пошевельнуться: кровать резко отъехала назад и врезалась в стену под окном.

— Доктор Скотт! — взвизгнула Новэмбер.

С потолка сорвалась стеклянная люстра. Краем глаза на одном из телефонных экранов Скотт заметил изображение пирамид, изрыгающих световые столбы. На втором экране Хаккетт и перепуганные работники ЦЕРНа уворачивались, кто как мог, от сыпавшихся отовсюду приборов. Внезапно связь оборвалась, а телефонные аппараты вместе с экранами несколько мгновений спустя с грохотом отъехали в сторону и, стукнувшись о стену, разбились.

Взвыла пожарная тревога. В окно за спиной Новэмбер ударил ледяной ветер, и стекло, лопнув под его напором, влетело в комнату потоком осколков. Если бы не тяжелые шторы, Новэмбер в эту минуту определенно не поздоровилось бы.

Она выбралась из-под навалившихся на нее одеял, и тут с потолка посыпалась штукатурка. Не имея понятия, откуда ждать следующей беды, до смерти перепуганная, Новэмбер замерла. Скотт подпрыгнул, схватил ее за руку, рывком сдернул с кровати, и они вместе отскочили в сторону буквально за миг до того, как пол в этом конце комнаты проломился и вместе с кроватью полетел вниз.

— О боже! Что делать?

— Бежим отсюда! — проревел Скотт, крепко сжимая руку Новэмбер и устремляясь к выходу.

Открыть дверь не получилось.

— В мою комнату! — быстро сообразила Новэмбер, уже мчась в соседнюю спальню.

К землетрясению в Швейцарии никто не был готов. Во всяком случае к такому. Едва не став жертвами обвалившейся с потолка бетонной глыбы, Скотт и Новэмбер подлетели к двери во второй спальне. Она тоже оказалась заблокированной.

— Освободи нишу! — приказал Скотт. — Я принесу матрас.

 

Считаные минуты спустя они уже лежали под матрасом, молясь о спасении.

 

 

ЦЕРН

 

Хаккетт в который раз нырнул под стол. Со свистом пролетев над столешницей, весившая добрых полтонны стальная деталь с грохотом врезалась в бетонный пол. Осмотрев лица прижавшихся к нему со всех сторон, трепещущих от ужаса людей, Хаккетт попытался улыбнуться.

— М-да, — произнес он. — Вот это потеха так потеха!

Мейтсон уселся поудобнее.

Черт! Если уж в Египте такое творится, чего можно ожидать от Антарктики?

Там будет хуже. Гораздо хуже, — уверенно ответил Хаккетт.

Когда вокруг такой кошмар, не знаешь, что и делать, — п Рохрипел Мейтсон.

— Почему же не знаешь? — сказал, подползая к нему ближе, чтобы уступить место Хоксу, Пирс. — Под шквалом огня не бывает атеистов.

— М-м?

— Можно помолиться.

 

 

Священные места

 

В обычные дни закат в бассейне Амазонки не потрясал воображение, как сегодня. Впрочем, Балджер был здесь впервые, откуда он мог знать, аномалия это или типичное явление? Однако чутье подсказывало ему, что громадины-пальмы не должны раскачиваться подобно камышам, земля — то и дело сотрясаться, а густая сочная растительность на стенах пирамид — ни с того ни с сего возгораться.

Солнечный свет все время колебался, как пламя свечи на сквозняке, — пока не набежала тяжелая хмурая туча, пролившаяся на землю крупным дождем.

Команда едва успела разбить лагерь и собрать оборудование. Заслышав звуки разбушевавшейся стихии, даже остававшиеся в живых индейцы в испуге повыскакивали из своих укрытий и умчались в джунгли. Лишь некоторые отважились остаться и принять бой, и Балджер впервые взглянул на раскрашенного воина вблизи, когда тот выскочил из-за дерева и набросился на него.

С минуту они боролись, индеец укусил Балджера в предплечье и получил от Карвера пулю в затылок.

Мейпл тем временем стоял на прогалине и пристально смотрел на небо, словно бросая вызов самому Богу. Сохранять равновесие удавалось с трудом, однако Мейпл не сходил с места, будто, подобно ковбою, решившему участвовать в состязании на полудикой лошади, задумал выйти победителем из схватки с качающейся землей.

Наверное, им следовало догадаться, что грядет нечто страшное, еще в ту минуту, когда в джунглях все зловеще стихло. А за безмолвием последовали оглушающие крики диких зверей и скрип ломающихся деревьев.

Самым же удивительным происшествием вечера были образовавшиеся в земле дыры.

Глубокие и широкие, прямо у основания пирамид. Никто не имел понятия, что это: сохранившиеся с древности ловушки или же потайные входы. Карвер, очнувшись от потрясения первым, приблизился к самому краю дыры и принялся устанавливать оборудование.

Дождь усиливался, однако физиономия Карвера просияла, когда он взглянул на экранчик прибора и увидел первые результаты исследования:

— Углерод-60! Прямо подо мной! И под пирамидами тоже!

— Вот те раз! — крикнул Мейпл, набив в рот табака. — Все, оказывается, гораздо проще, чем мы думали! — Он тотчас велел остальным своим подчиненным бежать за техникой, расставленной под мокрым брезентом. Землетрясение или не землетрясение — они приехали сюда работать. — Связывайтесь с вертолетчиками! Пусть вылетают. К утру здесь не останется ни единого кристаллика!

Установив систему связи, Балджер занялся обработкой раны на руке, а люди Мейпл а засуетились вокруг устройства с надписью «Исследовательский центр корпорации „Рола“».

— Чудесно! — воскликнул Мейпл, когда кабели машины подсоединили к генератору. — Поехали!

Люди включили энергию, нацелились на дерево и нажали на кнопку. Раздался пронзительный вой, вспыхнул яркий луч света. Самое мощное в мире корпускулярно-лучевое орудие заработало — принялось кромсать и скручивать воздух, превращая дождь в облако шипящего пара, с легкостью резать на мельчайшие щепки ствол несчастного дерева. По лагерю разнеслись одобрительно-возбужденные возгласы.

Мейпл махнул рукой.

— Хорош дурью маяться! — рявкнул он. — Лезьте в чертовы Дыры и добывайте наш дорогой С-60! Заплатят за каждый килограмм, не забывайте! Получив денежки, я сразу же уволюсь.

Они нашли именно то, что должны были. Древнюю перуанскую пирамиду. И собирались разграбить ее, не прилагая особых усилий. Им еще и в голову не приходило, что, согласившись участвовать в этой афере, они ввязались в самую серьезную в жизни переделку.

 

ЭКСПЕДИЦИЯ

 

Неотъемлемая черта комплексного поведения — способность переходить из одного состояния в другое…

Илья Пригожий и Грегуар Николис, «Познание сложного. Введение», 1989 г.

 

В пути

 

— Это была рука! Говорю же, мы видели настоящую руку!

— Когда волна ударила по земле, чего только не произошло, — заметил Хоутон ледяным голосом. — Давайте не будем об этом.

— Она была живая, — проговорил Пирс. — Честное слово.

Юрист пожал плечами, явно не желая продолжать спор, и с сосредоточенным видом уставился в свои записи.

По крыше «форда-кэрриера» остервенело барабанили крупные градины. Хаккетт усмирял боль в порезе на щеке, прижимаясь ею к прохладному оконному стеклу. Скотт постоянно ерзал на сиденье.

— Интересно, что с Сарой? — пробормотал он наконец. — Кто-нибудь пытался еще раз связаться с Каиром?

Хоутон даже не оторвал от бумаг глаз.

— У нас все под контролем, — расплывчато ответил он.

— Надеюсь, она цела и невредима. И все остальные, кто спасся.

— Пять раз, — проворчал Хаккетт, — все живое на этой планете было практически уничтожено. Почти стерто с лица земли. В конце мелового, юрского, триасового и пермского периодов. Теперь же друзья мои, подходит к завершению и век космических полетов. Потрясающе.

Боб Пирс повернул голову.

— И что в этом забавного? Жизнь на Земле и правда вот-вот оборвется.

— Я сказал, она каждый раз была практически уничтожена. Это разные вещи.

Дауэр и Гэнт ехали впереди в отдельных машинах с тонированными стеклами. Хаккетт некоторое время наблюдал за ними из окна. По обе стороны дороги здания с покосившимися стенами и проломленными крышами хранили мрачное молчание. Женева серьезно пострадала.

— В конце пермского периода, который начался примерно двести восемьдесят миллионов лет назад и длился сорок пять миллионов, — сказал Скотт, — погибло восемьдесят процентов всего живого. Восемьдесят процентов. Исчезли трилобиты. Три основные разновидности рептилий: котилозавры, пеликозавры и терапсиды. Более плачевного завершения не знал ни один другой период земной эволюции. Тем не менее мы все еще здесь…

— Может, истребляя кого-то из нас, Бог доказывает, что никакой эволюции нет и в помине? — предположил Хаккетт.

— Если умирает восемьдесят процентов всего живого, значит, приходит конец жизни вообще, — простонал Пирс.

Хаккетт покрутил головой и протянул руку к «Волшебному экрану», на котором Новэмбер выводила какие-то фигуры.

— Можно на минутку? Спасибо. — Он взял игрушку и показал всем остальным. — Предположим, что это Земля. — Пирс кивнул. — По ней ударяет гравитационная волна. — Хаккетт неожиданно встряхнул «Волшебный экран», и рисунки, к большому неудовольствию Новэмбер, исчезли. — Итак, что у нас есть теперь?

— Ничего! — сердито выпалила Новэмбер. — Ничего. Все пропало.

— И я про то же! — воскликнул Пирс.

— Ошибаетесь, — возразил Хаккетт, постукивая пальцем по дешевенькому пластмассовому корпусу. — Остается сама Земля. Со всеми своими возможностями родить и вскармливать. Пройдет время и…— Он принялся крутить круглую ручку, и на экране появилось новое изображение. — Пройдет время, и жизнь опять расцветет. Как-нибудь по-новому. Правда, нас в ней больше не будет.

Новэмбер окинула печальным взглядом серое стекло, провела пальцем по царапине на руке, полученной вчера вечером, и пробормотала:

— Замечательно.

— Нет, не о конце света нам следует задумываться, — провозгласил Хаккетт. — А о прекращении рода человеческого. Жизнь сама о себе позаботится. Знаете, какую приносят пользу люди, выступающие за охрану окружающей среды? Утверждая, что, мол, спасая каких-нибудь славных пушистых тварей в бассейне Амазонки, они становятся ближе к земле, эти ребята сами себя надувают. На самом же деле благодаря им сохраняется пищевая цепь, поэтому идет своим ходом и историческое развитие живой природы, то есть эволюция, и поддерживается равновесие. Почему это настолько важно? Да потому что единственно нынешняя окружающая среда пригодна для нашего с вами существования. Три миллиона лет назад нас не было, а обстановка разительно отличалась от сегодняшней. Желаете спасти то-то и то-то, считая, что оно слишком чудесное? А какой смысл? Никакого. Нет же, вам хочется, чтобы все оставалось как есть, потому что вместе с этим выживем и мы. Значит, нам придется пойти против законов естества. Стать противоестественными. — Он усмехнулся. — Природа это бесплодие. Наследственные болезни. Голод и эпидемии. Природа — погодные явления, столь безжалостные, что трудно себе представить. Природа — это перемены.

— В Книге Исайи, — вставил Скотт, — Бог четко говорит, что он одновременно и добро, и зло.

Хаккетт многозначительно взглянул на него. Неужели они таки пришли к взаимопониманию?

Хоутон, ехавший на переднем сиденье, повернул голову.

— Эти показатели верные?

— Да, — ответил Хаккетт. Речь шла о стопке документов, которые он отдал сегодня Хоутону. — Пика солнечная активность достигнет в субботнюю полночь, на стыке двух священных дней отдохновения. Вы не работаете в субботу или в воскресенье?

Хоутон смутился.

— Признаться, я почти не верю в Бога.

Хаккетт пристальнее всмотрелся в его лицо. И чуть улыбнулся краем губ.

— Может, скоро поверите.

Хоутон кашлянул. Потер виски.

— Гм… Не пугайте. Если честно, я и не думал, что все это настолько серьезно, — признался он.

— Показатели в документах проверены несколько раз.

Голос Хаккетта прозвучал утомленно:

— Вот этот нескончаемый ряд цифр? Они из кристалла?

— Нет, — сказал Хаккетт. — Их мне продиктовала Сара Келси. По моим подсчетам, гравитационные волны наивысшей силы возникнут на Солнце на час и пятьдесят семь минут раньше, чем по предположению Сары. Иными словами, на полет от Солнца до нас со скоростью света у волн уйдет примерно восемь минут. Они ударят по земле, и резонанс ее ядра увеличится до предела. По соображениям Сары, волна пролетит сквозь планету и вернется назад за час сорок девять минут. За это время разрушится практически все.

Скотт с трудом разжал пересохшие губы.

— Когда, по словам Сары, земная кора уйдет у нас из-под ног?

— В три ночи, — ответил Хаккетт. — В воскресенье.

— Через два дня…

Хаккетт кивнул.

— Кора переместится, все материки сдвинутся с места. Людские игры закончатся.

Скотт потер лицо. Задумался.

— Черт, что же делать?

— Надо собраться вместе, когда прилетим на Мак-Мер до. — Пирс взглянул на антрополога. — Там есть церковь.

Хоутон кашлянул, чтобы вернуть голосу обычную уверенности. Глотнул кофе из дешевого пенопластового стаканчика.

— Прошлой ночью мы потеряли связь не только с семнадцатью спутниками, но и с китайской базой.

Ральф Мейтсон вскинул голову. Юристов он всегда недолюбливал. А этот и ведет себя как прохиндей, и даже чисто внешне не вызывает доверия. Когда такой делает тебе какую-нибудь пакость, так и подмывает тут же двинуть ему под дых. Наверняка Хоутон знал, какие вызывает в людях чувства, и, может, даже играл на них.

Поворот же нынешних событий не радовал и его.

— Что-что?

— Китайская база ни с того ни с сего замолкла. Почему — мы не знаем.

— Отлично. И как же нам быть? По закону мы обязаны предупредить их о своем появлении. Если придем как снег на голову, они просто откроют огонь и будут правы!

— Возможно и такое, — с неохотой подтвердил Хоутон.

«Форд» свернул направо, подъезжая к Дворцу наций. Сегодня его потускневший белый фасад не поражал великолепием, а бронзовые мифические животные, сброшенные с возвышения, лежали на боку наполовину в воде. Машины стояли как попало, даже на газонах.

«Форд» же, вопреки всеобщему ожиданию, не остановился у Дворца наций, а проехал дальше по прямой, следуя табличкам, указывавшим путь к аэропорту.

— Я думал, сначала мы заглянем сюда, — растерянно произнес Мейтсон.

— Планы изменились, — кратко ответил Хоутон. — После вчерашнего незабываемого вечера в Швейцарии китайская делегация улетела рано утром. Значит, переговоры, в которых мы собирались поучаствовать, отменяются.

— По-моему, все это несколько странно, — протянул Хаккетт.

— Совет Безопасности в Нью-Йорке предоставляет Соединенным Штатам право собрать команду инспекторов по собственному усмотрению. Положения Договора мы не нарушаем, а китайцев предупредили о наших намерениях заблаговременно. К тому же на нескольких континентах объявлено чрезвычайное положение. Мы можем поступать, как сами посчитаем нужным. Размолвка между Америкой и Китаем сейчас интересует кого бы то ни было меньше всего.

— Но ведь вы сказали, связь с китайской базой оборвана, — напомнил Скотт. — Их делегация преждевременно улетела отсюда. Как же мы сообщим им точное время нашего появления?

Мейтсон закатил глаза, все сильнее нервничая.

— Мне все это не нравится. Честное слово, не нравится. Хоутон глубоко вздохнул.

— Остается предположить, будто китайцы, пользуясь тем, ч то мир переживает тяжкие времена, пытаются пренебречь международным законом. В этом случае у вас есть полное право нагрянуть к ним в сопровождении вооруженной охраны. Или ясе их базы больше вообще не существует.

Мейтсон озадачился.

— Не понял. Уж это-то вы наверняка в состоянии проверить?

— Три наших основных спутника-шпиона прошлой ночью вышли из строя, — сообщил Хоутон.

Пирс беспокойно заерзал на сиденье.

— Но ведь я могу все узнать, — проговорил он, задыхаясь от волнения. — Почему вы не обратились ко мне?

Остальные обменялись недоуменными взглядами. Что он несет? Лишь Хоутон, судя по всему, ничуть не удивился.

— Еще обратимся, Боб, — ответил он рассудительно. — Еще обратимся.

 

Вопросов больше не задавали. У Пирса никто не потребовал разъяснений, как будто ничего не желая знать. Следовало бить тревогу. Сходить с ума от переживаний. Но они были до того измождены, что, войдя в зеленый самолет военно-транспортной авиации «Геркулес С-130», откинули сиденья, натянули до подбородков одеяла и все одиннадцать часов полета до Кейптауна в Южной Африке крепко проспали. Никто не проснулся, даже когда самолет сделал непродолжительную посадку в Каире, чтобы забрать еще одного пассажира.

 

 

Док в Кейптауне.

Пирс № 19

 

— Поосторожнее! Осторожнее!

Скотт внезапно проснулся. Как долго самолет стоял на земле? Это был изготовленный по особому заказу «Геркулес С-130» с герметичной кабиной и небольшим задним отсеком, откуда на малых высотах сбрасывались грузы.

Сейчас дверь кабины была настежь открыта. Внутренность самолета заполняли горячий вязкий воздух и яркий солнечный свет. До Скотта дошло, что он тут совсем один.

Где-то работало радио. Скотт прислушался и узнал знакомый голос. Президент США обращался из Ватикана к своему народу, пытаясь уверить его в том, что опасаться больше нечего. Чертов лжец. Скотт сел, на мгновение задумался о Фергюсе и тут услышал громкий стук, как будто где-то невдалеке уронили нечто тяжелое.

— Черт возьми! Я же сказала: осторожнее!

Скотт узнал и этот голос. Сильный. Звучный. Жесткий. И тем не менее притягательный.

— Сара?

Он отмахнулся от остатков сна, встал с кресла. Вышел в проход и, пропустив вернувшегося в кабину летчика, спустился на землю.

В нескольких футах от самолета стояли перевязанные веревками ящики. В Швейцарии Скотт их на борту не видел. Экипаж грузил оборудование в автомобили с безбортовыми платформами, выстроившиеся в ряд на раскаленной бетонированной площадке.

Руководила погрузкой загорелая стройная женщина в старых выцветших шортах. Воображение Скотта буквально потрясли ее умопомрачительно длинные ноги.

Кашлянув, он произнес:

— Привет, Сара. Я Ричард.

Сара медленно повернула голову, и ее лицо просветлело.

— Привет. Вот мы и встретились в реальности.

Скотт моргнул.

— Безумно рад, что ты жива, здорова. Что выбралась из чертова туннеля. Когда связь оборвалась…— он на мгновение замолк, тщательно подбирая слова, — я не знал, что и думать.

— Скучал по мне?

Скотт усмехнулся.

— Я тебя почти не знаю.

— Это точно, — мягко произнесла Сара.

Скотт улыбнулся. И почувствовал вдруг странное облегчение.

— Ну и деньки выдались!

Сара попыталась ответить ему улыбкой, но не смогла.

— Ужасно жаль Эрика и Дугласа, — пробормотал Скотт.

Сара кивнула. Скотт большим пальцем указал на самолет.

— Меня все бросили.

Несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза, может, дольше, чем позволяли правила приличия. Скотт засунул руки в карманы и приблизился на пару шагов.

Сара сказала:

— Ты разговариваешь во сне. Я сидела на соседнем кресле.

— Я очень рад, что ты выбралась из переделки, — повторил он.

Солнце палило нещадно, на горизонте отчетливо виднелась Столовая гора. Самолет приземлился на частном аэродроме, прилегавшем к докам. В двух шагах от пирса высились огромные здания. Высокие краны заполняли суда грузами.

Скотт прикрыл глаза рукой и взглянул на солнце.

— Трудно поверить, — сказал он, — в то, что помимо нестерпимого зноя и рака кожи оно в состоянии причинить нам и гораздо более серьезный вред.

Сара протянула ему лист бумаги, сплошь исписанный какими-то цифрами.

— Что это? — поинтересовался Скотт.

— Данные по землетрясениям, произошедшим за последние двадцать четыре часа. Остальным я уже все показала, ты последний. — Сара помолчала, давая Скотту возможность пробежать глазами по строчкам. — Помнишь световое представление в туннеле? — Скотт выразительно глянул на нее: как такое забыть? — Этой волне предшествовали четыре других, намного менее опасных. Одну из них я испытала на себе. Свет просто пронесся по туннелю и ушел. — Она протянула ему второй лист. — А это карта туннельной системы в Гизе…

— Они образуют замкнутое кольцо?

— Да. И, видишь, здесь, здесь и здесь? Три основных туннеля присоединяются к кольцу под углом в сто двадцать градусов. Один, в котором я была, идет с востока прямо в камеру сфинкса, где хранится камень Бен-Бен. Второй тянется с югозапада, третий — с северо-запада. С камерой сфинкса кольцо соединяется, судя по всему, лишь восточным ходом.

— К чему ты клонишь? — спросил Скотт мрачно. — Думаешь, землетрясения взаимосвязаны с энергетическими вспышками в туннелях?

— Именно, — подтвердила Сара. — Вот отрезки времени, в которые энергия носилась по камере сфинкса, а вот данные о произошедших примерно в этот момент землетрясениях.

— Цифры не совпадают.

— Не забывай, что и на дорогу сейсмической волне требуется определенное время. В среднем они проходят сквозь землю со скоростью тринадцать тысяч миль в час. Все зависит от глубины и размера волны. Смотри: один из энергетических потоков ворвался в туннель без двадцати трех одиннадцать. А буквально несколькими минутами раньше началось землетрясение в Чаде, удаленном от Гизы на тысячу миль. Получается, волна двигалась с приблизительной скоростью тысяча миль в четыре с половиной минуты. Чад затрясло в одиннадцать тридцать две, ровно за пять минут до происшествия в подземном ходе, эпицентр землетрясения находился строго на линии югозападного туннеля.

Сара водила по соответствующим строчкам пальцем, Скотт смотрел и слушал предельно внимательно.

— Все землетрясения произошли в местах, расположенных на одной из трех осей, которые точно совпадают с туннелями. В Чаде, Италии, Греции, Ливане. Посреди Южной Атлантики.

— Интересно, какой фокус она еще выкинет? — в волнении спросил Скотт. — Эта адская машина. Что говорят остальные?

— Пытаются вычислить, каким образом сейсмическая волна преобразовалась в тепло и свет.

— Вычислят, не сомневаюсь, — проговорил Скотт. — Кстати, куда мы теперь направляемся?

— Должны были заправиться и лететь прямо на Мак-Мердо, но из-за нелетной погоды планы пришлось изменить. Нас посадят на ледокол береговой охраны вместе с командой ученых. Это вон тот, ярко-красный.

Они забрались на платформу одного из грузовиков и с очередной партией ящиков поехали к судну. Только сейчас Скотт заметил огромные шрамы на Столовой горе, некоторые шириной миль в двадцать.

— Оползень, — объяснила Сара. Погибло около трех тысяч человек. Кейптаун сидит без электричества. — Она на мгновение задумалась. — У них сейчас море проблем. Мародерство, массовые беспорядки, паника и все прочее. Потому-то мы и приземлились именно здесь — центральный аэропорт под завалом.

— Из-за оползня?

— Да. Люди стремятся уехать из города.

— Куда? — спросил со всей серьезностью Скотт. — Если не сумеешь убежать из Солнечной системы, спрятаться не сможешь нигде.

— Ваш церэушник сказал то же самое, — сообщила Сара. Скотт изумленно округлил глаза. — Боб Пирс.

— Боб Пирс из ЦРУ? Какого черта он для них вынюхивает?

 

Ящики переносили на борт судна портовые рабочие, грузы потяжелее — подъемные краны.

Ледокол «Полярная звезда» Института полярных и морских исследований имени Альфреда Вегнера был далеко не самым крупным в мире. Весил он всего тринадцать тонн, а в длину достигал каких-то трехсот девяноста девяти футов. Его корпус был ярко-красным, нос с обеих сторон украшали широкие белые полосы. Мостик блестяще-белый, мачта — черная с радиолокатором и изобилием прочих измерительных приборов.

Нет, «Полярная звезда» была не самой крупной, зато славилась исключительной выносливостью и бесстрашием. Наряду с «Полярным морем» она считалась мощнейшим неядерным ледоколом на планете. Скотту она показалась до странного знакомой.

До него вдруг дошло. «Полярная звезда», порт приписки Сиэтл. Скотт видел ее отчаливавшую от тридцать шестого пирса и возвращавшуюся несчетное количество раз. Еще в прошлом месяце в день открытых дверей он водил по ней Эмили. Его дочь обожала корабли.

 

Скотт и Сара прошли вниз взглянуть на свои каюты, где могли оставить вещи, когда навстречу им попался нервно теребящий бороду Ральф Мейтсон.

— Мы тут как будто в лагере, — пожаловался он. — У них есть место самое большее для двадцати пассажиров. Только представьте себе: придется ютиться в каютах по нескольку человек! Мальчикам сюда, девочкам туда.

Открылась дверь одной из кают, показалась голова Новэмбер.

— Сара! — воскликнула она. — Со мной поселили только тебя, больше никого! Наверное, нашлось не много женщин, желающих попасть в Антарктику.

Сара улыбнулась Скотту.

— Сегодня еще увидимся.

— Э-э… Постой, Сара!

Сара вновь повернула голову.

— Все хочу у тебя спросить…— Скотт в нерешительности помолчал. — Там, в туннеле… Дугласа схватила рука?

Сара задумчиво кивнула, прошла в каюту и закрыла за собой дверь.

Мейтсон покачал головой.

— А, черт! — Он принялся шарить по карманам. — Куда я подевал таблетки? — Лицо его исказилось, будто от приступа тошноты. — Вечно мучаюсь морской болезнью.

Скотт глубоко вздохнул, вошел в соседнюю каюту и положил сумку на верхнюю полку. Мейтсон проследовал за ним.

— Надеюсь, путешествие пройдет быстро. Какую выбираешь койку?

— Быстро? — переспросил Ральф. — Нам предстоит проплыть две тысячи миль. Это по меньшей мере три дня пути.

Скотт осмотрел свое временное жилище: лампа для чтения, занавески, больше, кроме коек, ничего. К тому же довольно тесно… Его вдруг осенило. Черт, и почему о самом главном он подумал в последнюю очередь? Хаккетт сказал, до полного кошмара остается два дня.

— К концу путешествия нас может не быть в живых, — произнес Скотт, повернувшись к Мейтсону.

 

— Ледокол «Полярная звезда», на связи военный корабль США «Гарри С. Трумэн». Контр-адмирал Томас С. Дауэр благополучно прибыл на борт. Капитан порта Кейптаун дал добро на ваше немедленное отплытие. Экипаж «Гарри С. Трумэна» готов сопровождать вас до места назначения. Конец связи.

— Хорошо, «Трумэн », подтвердите отплытие. Примите благодарность от команды «Полярной звезды». Конец связи.

Капитан Крис Рафферти повесил рацию на держатель и кивнул лоцману. Им предстояло проплыть некоторое расстояние в сторону Столовой горы, потом выйти в открытое море.

Двое из двадцати членов экипажа были здесь же, на мостике. Пассажиров в списке значилось сто сорок три, но шестеро должны были сесть позднее. Рафферти, однако, волновало в основном благополучие майора Гэнта, который стоял сейчас рядом с ним.

— Времена меняются, — произнес капитан, сложив на груди руки и понизив голос. — Такой популярностью мы никогда не пользовались. — Гэнт не ответил. — Вам повезло, — добавил Рафферти. — В Кейптаун мы обычно не заглядываем, идем напрямую в Сидней. Сегодня же биологам, которых мы везем, понадобилось что-то здесь забрать.

— Спасибо, что согласились нас взять, — сказал Пирс.

Они с Хаккеттом тоже были здесь, наблюдали за столбами дыма вдали — последствиями паники и мародерства.

Гэнт сосредоточенно о чем-то размышлял.

— Я только что разговаривал с «Трумэном» и «Ингерсоллом». Обстановка накаляется. Погода может резко ухудшиться в любую минуту.

— Погода? — переспросил Рафферти. — Вы о гравитационных волнах? — Хаккетт кивнул. — Если следующая настигнет нас в пути, нам лихо придется. Мы ведь не авианосец. В схватке с пятидесятифутовой волной скорее проиграем. Этот ледокол создавали четыре года. Сквозь лед он пройдет, как никакой Другой. Но в непривычных условиях… Несколько минут, и ему конец. — Он упер руки в бока, поправил бейсболку. — Это так, чтобы вы имели в виду. Антарктика и без того самый суровый на земле край. А с гравитационными волнами…

Энсин Варес, коренастый латиноамериканец из Пуэрто-Рико, воодушевленно обратился к Рафферти:

— Капитан! Связь со спутниками восстановлена.

— Замечательно. — Рафферти взглянул на Гэнта. — Можете приступать к работе, ребята.

— Конечно, — сдержанно ответил Гэнт.

— Слава богу! — Хаккетт оживился. — Сначала надо обновить данные из ЦЕРНа…

— Только не на палубе, — вставил Рафферти.

Хаккетт пожал плечами.

— Да где угодно.

Настроение майора Гэнта ничуть не улучшилось. А когда Объединенное командование ПВО североамериканского континента сообщило, что базы китайцев по-прежнему не видно, даже ухудшилось. Из нескольких спутников, которые имело смысл попытаться привести в норму, на что в любом случае ушло бы не менее тридцати двух часов, ближайшим был «ВиЭкс-17».

Пирс и Хаккетт обменялись взглядами. Церэушник облизнул губы.

— Для меня подготовили помещение?

Гэнт кивнул и повел его в недра ледокола.

 

В тринадцать ноль шесть Гринвичского времени «Полярная звезда» вышла в международные воды. Основную ответственность за ее безопасность несла боевая группа «Гарри С. Трумэна», в которую входили американский авианосец «Гарри С. Трумэн Си-Ви-Эн-75 » класса «Нимиц» и восемьдесят семь самолетов Пятого авианосного авиакрыла. Их подстраховывали военные корабли США «Банкер-Хилл-52», «Моубайл-Бэй-53» и на некотором расстоянии несколько судов Пятнадцатой эскадры эсминцев. Всего десять кораблей.

Это была вторая боевая команда. Группа «Нимиц» под командованием мощнейшего надводного корабля среди авианосцев одноименного класса уже занимала позиции в антарктических водах.

На побережье Антарктики, по размерам вдвое превышающей Америку, постоянно проживали и работали до пяти тысяч специалистов. В состав «Нимица» входило три тысячи триста пятьдесят, а Пятого авианосного авиакрыла — две тысячи четыреста восемьдесят человек. В общей сложности пять тысяч восемьсот тридцать. С их появлением в Антарктике ее население за единственную ночь увеличилось аж вдвое. Численность группы «Трумэна» была приблизительно такой же, как «Нимица». Помимо них в Антарктику по указу президента отправилось еще восемнадцать судов, некоторые с отрядами сухопутных войск на борту, и команды ВВС. Антарктике грозило по меньшей мере нечто вроде внезапного демографического взрыва.

При этом никто не имел представления, что в Южной полярной области сейчас происходит, не знал, существует ли или в самом деле исчезла целая китайская база. Ответ на этот вопрос мог отыскать единственный человек. Роберт Эллингтон Пирс из Финикса, штат Аризона. Серийный номер А170044938-W9. Сотрудник Центрального разведывательного управления. Необыкновенно талантливый.

Наделенный способностью единственно силой мысли увидеть любое сооружение на расстоянии и с удивительной точностью дать его описание.

 

 

16.16

 

Боб Пирс стоял босыми ногами на снегу и смотрел по сторонам.

— Что ты видишь?

Рядом не было ни души. Пирс прижимал к уху сотовый телефон. Отвечая на вопрос, он смотрел на ступни и шевелил пальцами:

— Снег. Лед. Здесь безумно холодно.

— Что с базой? — продолжал расспрашивать Гэнт.

Пирс вскинул голову.

Прямо перед ним, буквально в нескольких дюймах, на гнезде пулемета лежали обуглившиеся останки китайского солдата. Искаженное лицо схватило морозом. Черные затылок, спина, задние части ног потеряли человеческие формы, будто изуродованные каким-то взрывом.

Груда обломков еще дымилась. Мачтовая буровая вышка лежала на раздавленной передвижной кабине. Вот что осталось от базы «Чжун Чанг».

— Все уничтожено, — доложил Пирс.

Потемневшие обломки устилали снег, будто черный перец — картофельное пюре на тарелке. Пирс разглядел человеческую руку, все еще сжимавшую патронную ленту. Половину туловища. Трепещущую на ветру поздравительную открытку.

— Пройти в глубь базы сможешь?

— Попробую. Только бы не наступить на одну из этих… гм… штуковин…

Пирс осторожно зашагал мимо кусков опаленной и замороженной человеческой плоти. Желудок затрясло и закрутило. Чем дальше он продвигался, тем запах гари и смерти становился несноснее, тем труднее и мучительнее было дышать.

 

— Я знаю, как выглядит Атлантида, — заявил Хаккетт, положил ноги на стол и принялся просматривать какие-то бумаги.

— Что это? — поинтересовался Скотт.

— Записи, сделанные во время «путешествий» Боба.

Они собрались в исследовательской лаборатории «Полярной звезды», чтобы проследить за Бобом по видеосвязи. Скотт придвинул стул и сел рядом с Мейтсоном. Хаккетт, расположившийся напротив, протянул Скотту несколько листов, тот раздал по одному остальным.

Сара внимательно наблюдала за Мейтсоном. Тот осмотрительно подключил соединительный провод сначала к небольшому устройству в пластмассовом корпусе, потом к компьютерной рабочей станции, прикрепленной к столу.

— Думаешь, сумеешь разобраться с этим прибором?

— Само собой, сумею, — ответил Мейтсон. — Я его разработал. — Он с отвращением смахнул со стола осыпавшиеся с устройства темные хлопья. — А это что такое?

— Кровь, — догадалась Сара. — Засохшая кровь Эрика Клемменса. И почему они не отчистили от нее все, что нашли?

— О боже…— пробормотал Мейтсон, кривясь от приступа тошноты. А он было хотел откусить заусенец.

— Немыслимо! — воскликнул Скотт, начиная читать вторую страницу.

— Почему это? Потому что не вписывается в твое представление о жизни? — ухмыльнулся Хаккетт.

Мейтсон повернулся и щелкнул расположенным у него за спиной выключателем. Послышалось приглушенное гудение, замигал единственный светоизлучающий диод — прибор работал. Введя команду «переслать в рабочий компьютер», Мейтсон воскликнул:

— Отлично! Сейчас все собранные в Гизе данные загрузятся в нашу машину.

Он вздохнул, весьма довольный собой.

— Глупо, — продолжал о своем Скотт, — утверждать, мол, ты знаешь наверняка, что где-нибудь в удаленном месте происходит то-то и то-то, если оно тебе всего лишь примерещилось.

— Боб направляет энергию в определенное русло, — сказал Хаккетт. — Мы ведь видим, как он это делает.

— Джон, — не сдавался Скотт, — ты же ученый. Да как тыто соглашаешься верить в эту чушь?

— Ричард, законы квантовой механики мы по сей день понимаем не до конца, однако на сто процентов уверены, что без них не заработает телеэкран. Никто из нас не имеет ни малейшего представления о том, согласно какой теории протекает наша каждодневная жизнь, но мы убеждены в том, что существует вселенная. «Небытия» нет. Если выкачать воздух из этой пластмассовой коробочки, выключить весь свет, частицы продолжат откуда-то появляться, понимаешь? Я знаю, что ты сидишь именно там. Задницей на стуле. И что мы плывем по океану. Но где, как ты думаешь, наше прошлое?

— Где прошлое?

Сара заинтересовалась.

— Ого! Любопытный вопрос.

— Ответь же, Ричард, — настойчиво потребовал Хаккетт.

Скотт с минуту размышлял и не вполне уверенно ответил:

— Прошлое в двух милях отсюда, прячется подо льдом. В Антарктике.

Он откинулся на спинку стула, сознавая, что практически не ответил на вопрос.

— Ладно, — продолжил мучить Хаккетт. — Скажи, сколько километров между добром и злом?

Скотт промолчал.

— Вполне вероятно, человеческий организм в состоянии улавливать то, что постичь мы еще не в силах. Потому что, к примеру, недостаточно развиты. Не исключено, что очень скоро у нас разовьется еще один орган чувств. Я спрашиваю у тебя: где прошлое, и ты в тупике, потому как не привык к таким вопросам. Хоть с точки зрения лингвистики он совершенно обыкновенный. — Скотт нехотя кивнул. — Может, к таланту Боба стоит всего-навсего подобрать нужные вопросы.

— По-твоему, он более развит, чем мы? — спросил Скотт.

Хаккетт не успел ответить.

— Ш-ш-ш! — возмутилась Новэмбер. — Из-за вас я не слышу, что говорит Боб!

Скотт повернул голову.

— Конечно, он может и ошибаться. Но другого способа узнать хоть что-нибудь об Антарктике у нас сейчас нет, — горячо произнесла Новэмбер.

— Мы люди науки, Новэмбер, — жестко ответил Скотт. — И не должны позволять вешать нам на уши лапшу.

Новэмбер, не добавив ни слова, вновь сосредоточила внимание на экране. Боб Пирс расположился в помещении, обставленном столом и стульями. Фимиамов, магических шаров или «музыкальных подвесок» вокруг не было. Сквозь опущенные веки он смотрел на зажженные впереди лампы. Выглядела сцена весьма странно.

Гэнт сидел напротив, держа в руках ручку, блокнот и лист бумаги с полученными из ЦРУ сведениями.

Пирс поежился.

— Я… м-м… Приближаюсь к очередной куче… Все вокруг разрушено. — Он резко прижал ко рту руку, как будто испугавшись, что его сейчас вырвет. — Тут… как будто взорвалась бомба. Куда ни глянь, всюду трупы. Убило всех.

— Ладно, Боб, верю, что картина чудовищная. А оружие? Фугасы?

— Да, вижу оружие. И вот еще… Только… Постой… Похоже, это второе они даже ни разу не заряжали.

Скотт в ошеломлении потер подбородок.

— Что он видит?

— Китайскую базу, — невозмутимо ответил Хаккетт. — Судя по всему, видит прекрасно.

Скотт уставился на изображение Пирса и тут заметил боковым зрением, что и в их лаборатории происходит нечто странное. Располагавшиеся вблизи открытого иллюминатора предметы покрывала тонкая серая пленка. Ледокол внезапно качнуло, а Боб Пирс на экране произнес:

— Тут что-то не то.

 

Из отверстий во льду, словно со дна кастрюли с переварившимся рисом, тут и там вокруг Боба Пирса заструились ленточки пара. Поднимаясь всего на несколько футов, пар превращался в снег и разлетался по ветру.

По льду пошли пересекающиеся трещины. Продвигаясь вперед по царству обломков, Пирс вдруг заметил, что почва потихоньку ускользает у него из-под ног. Прогалины на глазах разрастались, земная поверхность все больше и больше походила на кусок сыра. Вскоре Пирс увидел, что это входы в туннели, убегающие вглубь громадными извилистыми змеями.

Его внимание привлекло движение за изуродованным грузовиком впереди: что-то ударилось о землю и закачалось, приходя в равновесие. Нечто темное. Крупное. Растянувшееся на льду. Если бы только ему удалось до этого места добраться.

Послышался звук. Кто-то крикнул? Сдавленно. Словно издалека. Пирс осмотрелся, пытаясь понять, что это было.

— Повтори, — попросил Гэнт.

Пирс, не отвлекаясь на ответ, осторожно ступил в один из входов, наклонился, заглянул в крутой блестящий туннель из льда и в тот миг, когда мимо него промчалась морозная дымка, заметил что-то пробирающееся наружу — темное и взъерошенное.

Рванувшись вперед, он с изумлением увидел, что это солдаткитаец в рваном альпинистском костюме. На его проглядывавШей сквозь куртку спине темнели пятна — не от ожогов, от обморожения.

— Господи! Кое-кто уцелел! — воскликнул Пирс.

Наклонившись к человеку, он внимательнее рассмотрел его. Пареньку было лет двадцать, не больше.

— Совсем ребенок! — в ужасе добавил Пирс. — Вызывайте врачей! Немедленно!

— Не забывайся, Боб, — проговорил Гэнт. — Пока мы понятия не имеем, сможем ли связаться с врачами, если и проникнем-таки на вражескую территорию.

— Погибли все, за исключением этого мальчишки! — не унимался Пирс. — Спасите же его! Заберите оттуда! Ради бога, сделайте что-нибудь!

Изо рта почти обезумевшего юного бойца шел пар. Пирс раздвинул его веки и понял, что…

— Он видит меня!

— Исключено! — грубовато отрезал Гэнт. — Ты не там, Боб. Ты перенесся туда лишь мысленно. Оглядись вокруг. Он смотрит на что-то другое.

Боб не слушал его. Китайский солдат теперь пытался что-то сказать. Одной рукой указывая на оставшийся позади туннель, он делал все, что только было в его силах, чтобы произнести хотя бы слово. Боб Пирс наклонился ниже и, сознавая, что все равно ничего не поймет, на всякий случай приготовился повторить, что услышит.

 

Скотт провел пальцем по поверхности прибора и принялся рассматривать то, что осталось на коже. Новэмбер насилу подавила рвотный порыв.

— Что это за вонь? — воскликнула она, скривившись.

— Закройте иллюминаторы, — распорядился Скотт, наклоняясь к ближайшему окну.

Корабль опять покачнуло, на этот раз гораздо сильнее, как если бы внезапно разыгрался шторм. Сара, подойдя, стала тоже рассматривать серую вонючую пыль.

— Вулканический пепел, — заключила она. — Где-то поблизости извергается вулкан.

— Эреб — действующий, — сказал Мейтсон. — Это гора прямо за Мак-Мердо.

— Только этого нам и не хватало, — в отчаянии покачала головой Сара.

Скотт стряхнул с пальцев пепел, бормоча:

— Сера. Никогда не думал, что однажды…

— Эй, Ричард! — перебил его Хаккетт. — Ты китайский, случайно, не знаешь?

Скотт взглянул на него недоуменно.

— Немного. А что?

Хаккетт указал на монитор.

— Боб заговорил по-китайски.

Скотт прошел к компьютеру и прибавил громкость, вслушиваясь в бормотание агента ЦРУ.

— Яо е хейкодо! — повторял тот. — Яо е хейкодо!

У Скотта похолодели руки.

— Это кантонский диалект. Он говорит: там, внизу… Там внизу… оно живое.

 

СВЯЩЕННЫЕ МЕСТА

 

Пополь-Вуха больше нет… Оригинал был написан много лет назад, долго просуществовал, но теперь спрятан от искателя, недоступен мыслителю.

Пополь-Вух. Священная Книга гватемальских майя-киче. Оклахомский университет

 

Туннели Пини-Пини.

Ночь

 

Шел ливень. Опять.

Ему сказали, во влажных джунглях не так уж и влажно, за исключением, быть может, сезона дождей. Солгали. Джек Балджер опустил откидное полотнище йавеса, чтобы брызги не летели на компьютер.

Перед ним поблескивали девятнадцать аккуратно вырезанных и переправленных из подземных туннелей кубов углерода-60. Открепив штативную подставку и предметный столик, чтобы навести объектив непосредственно на поверхность, Балджер установил микроскоп прямо на кристалле.

Включив остальные лампы, он взглянул в окуляр. И мгновенно разглядел прожилки, нечто вроде волосных трещин драгоценных камнях. Изучая кристаллы в туннелях, в спиралевидных полосах, ничего подобного он не заметил. А теперь..

Это занятие изрядно действовало Балджеру на нервы. Егс тянуло в подземные ходы, к настоящей работе, но он оставался в палатке, потому что так распорядился Мейпл. Спорить и скандалить опасно — ребята постоянно при оружии. Джек Балджер мог отличаться грубостью и резкостью, тупостью же не страдал никогда.

Механик Эдди суетился, подготавливая место для очередной партии С-60. Балджер подключил микроскоп к ноутбуку и сосредоточил внимание на экране. Разрешающая способность не особенно его заботила. Трещину он рассмотрел бы и при не очень четком изображении. За дефектные кристаллы и заплатить могли не столько, сколько обещали.

Закурив сигару и выпустив кольца дыма, он изменил масштаб.

И увидел какое-то движение.

Оторвав глаза от экрана, Балджер уставился в тубус. Может, он слишком устал или сделал что-то не так?

Его первой мыслью было: загрязнение. Проклятый дождь. Сколько из-за него проблем! Поднявшись со стула, Балджер поправил полотнище, протер поверхность кристалла, думая, что до нее долетели-таки дождевые капли, вновь сел и щелкнул мышью по кнопке «ПОВТОРНЫЙ АНАЛИЗ».

Опять движение.

— Черт бы побрал всю эту дрянь!

— Почему же дрянь, Джек? Красавцы! — Эдди уселся возле генератора и закурил сигарету. — Настоящие красавцы!

Балджер взглянул на светящийся в темноте огонек.

— Заткнись!

— Слушаюсь, — отозвался Эдди.

Балджер пристальнее всмотрелся в экран. Может, при таком увеличении система реагировала на сияние ламп? Искажая движение тени и света в подповерхностной структуре камня?

— Что-то не клеится? — полюбопытствовал Эдди.

— Не твое собачье дело, — ответил Балджер, садясь на стуле так, чтобы полностью загородить собой экран.

Эдди пожал плечами и занялся подъемником.

Изображение на экране испещряли тонкие нити, они-то, как казалось, и двигались. Неужели углерод-60 обладает капиллярной структурой? Способен впитывать жидкость значительно быстрее, чем остальные камни?

Балджер нажал на «УВЕЛИЧЕНИЕ». Изображение раздулось до непомерно крупных размеров, становясь смазанным и неточным. Балджера это не беспокоило. Теперь перед ним красовалось царство нанометрии.

Под линзами что-то определенно двигалось. Расплывшееся пятно. Черная вспышка. Еще и еще одна, будто тени на стекле. Ноутбук был сверхсовременный. Балджер нажал на «ЗАПИСЬ» и снял кусок цифрового фильма на скорости десять тысяч кадров в секунду. Совсем коротенький. Чтобы получить нужные сведения, и этого вполне достаточно.

Так оно и оказалось.

Пятна стали появляться с тысяча тридцать седьмого кадра, потом прекратились, но вскоре показались опять. На одном из фрагментов Балджер заострил внимание. Его-то и увеличил. И не поверил своим глазам.

Маленькие ручки. Бочкообразное тельце. Конструкция, каких Балджер не видывал во всю свою жизнь. Наполовину машина, наполовину организм. Нынешним уровнем развития тут и не пахло. То, что видел перед собой Балджер, было создано сверхцивилизацией.

Сигара выпала у него изо рта. Малюсенький механизм, размером с человеческую клетку, свободно плавал по углероду-60.

Балджер схватил сигару, пока она не прожгла в клавиатуре дыру. Объяснение напрашивалось одно:

— Нано…

 

Карвер поправил защитные очки, нажал на кнопку, и пучок частиц врезался в спираль из углерода-60, в обоих направлениях вившуюся вдоль подземного хода.

На кристаллической поверхности были выгравированы странные буквы, на каменных участках стены — глифы, напоминавшие надписи майя. Здесь совершенно неуместные, если Карвер ничего не путал. Древние майя обитали в Центральной Америке, никак не на Юге. В Перу никогда не бывали, хотя кто знает?

Пучок частиц, следуя установленной программе, вырезал из кристалла очередной куб и исчез. Куб соскользнул со стены и полетел вниз. Помощник Карвера, Гаррисон, быстро взял стоявшее у его ног ведро с водой и, подняв, опустил в него кристалл. Мимо, углубляясь дальше, в туннель, прошли два других человека из команды Мейпла. В их касках светились фонари.

— Мейпл спрашивает, сколько еще этого добра мы можем вырезать, пока не обрушится туннель, — бросил через плечо более высокий.

Теперь повсюду в стенах зияли квадратные дыры. Кое-где на потолке уже образовывались первые трещины.

Карвер не переживал.

— По-моему, волноваться пока не имеет смысла, — сказал он вслед удаляющимся людям.

Затрещала рация.

— Собирайте инструмент, — приказал Мейпл.

— В чем дело?

— Собирайтесь, — повторил Мейпл. Его голос звучал так, будто он стоял в пещере. — Камни в этих туннелях в сравнении с тем, что мы нашли сейчас, — цветочки.

Гаррисон вопросительно взглянул на Карвера.

— Какие указания? — спросил он.

— Сходи, выясни, что ему от нас надо, — угрюмо выдал Карвер.

Едва зашагавшего прочь Гаррисона поглотила тьма, туннель вдруг озарился вспышкой энергии. Коснувшись стены, из которой повырезали куски С-60, свет замер и задрожал. Потом проник в то, что осталось, и помчался вперед.

 

— Вот это да! — воскликнул стоящий у входа в туннель Эдди, увидев свет. — Ты только взгляни на это! — Он рассмеялся.

— Угу, — рассеянно промычал в ответ Балджер, занятый совсем другими мыслями.

Наноботы. Микромеханизмы. Роботы настолько малых размеров могли спокойно пробраться в чье-либо сердце и произвести там операцию. Перед Балджером красовалась первая из известных человечеству микроскопическая машина.

Он нетерпеливо передернулся. Черт, делиться открытием с людьми, которые работают с ним здесь, не следует. Они не только ни черта не поймут, так еще и заявят, что претендуют на часть прибыли. О них вообще не стоит сейчас вспоминать. Главная задача: решить, как поступить с полученными сведениями.

Оставить снятый фильм в компьютере он не мог. Но, прежде чем удалить его, должен был кому-то переслать. Кому? Себе? На собственный электронный адрес? Рассказывать о сногсшибательных машинах Хоутону не очень-то хотелось, но тогда не сегодня-завтра их загадку откроет кто-нибудь из работавших на «Ролу» ученых, ему и достанутся и слава, и деньги. А ведь С60 привез из Антарктики именно Балджер.

Впрочем, можно поступить хитрее. Побеседовать с Хоутоном. Получить денежки. А потом продать информацию на сторону, более щедрому покупателю.

Да-да, эта мысль пришлась ему особенно по вкусу.

Уже пытаясь дозвониться до юриста, он продолжил рассматривать кадры и тут сделал самое любопытное открытие.

Нано, в зависимости от того, какая перед ними стояла задача, действовали либо поодиночке, либо вместе, сознательно объединяясь. Образуя более крупное устройство.

Уму непостижимо. Ему светит стать чертовски богатым!

 

Карвер присвистнул. Он стоял прямо под входом, образовавшимся на поверхности во время землетрясения. Края дыры, размываемые проливным дождем, потоками вязкой грязи стекали вниз по стенам. Взглянув наверх и увидев рассекший небо зигзаг молнии, хоть в туннеле и было жутковато, Карвер даже порадовался, что прячется под землей.

Оглядевшись вокруг, он заметил выступающие из земли переплетенные корни дерева, все в блестящих узелках. И тварей, бегающих и ползающих у его ног. Какие-то мелкие насекомые, киша повсюду, хлопали газовыми крылышками. Карвер шевельнул ногой, прогоняя с ботинка странного паука — с прозрачным, будто стеклянным туловищем, необычайно крупного. Ему сделалось не по себе. Ладно, в любом случае тут сухо.

Сложив на поддон кристаллы, он потянул за цепь, поднес к губам рацию и произнес:

— Можешь поднимать.

Послышался отдаленный гул электроэнергии, заработали двигатели.

На Карвера накатила мечтательная радость. Камушки, из-за которых приходилось столько мучиться, обещали вот-вот превратить его жизнь в рай. В мечтах он уже кутил с девочками из Мехико, с целой толпой, не обращая ни малейшего внимания ни на устроившегося у него на плече прозрачного паука, ни на стеклянные трубы-коренья, почти прикоснувшиеся к его шее.

Когда поддон поднялся на нужный уровень, Карвер взялся за цепь и уже собрался было опять заговорить с механиком по рации, но вдруг услышал странный шум и замер.

Звук повторился. Кто-то как будто упал и сдавленно вскрикнул. Еле различимо. Там, куда прошли два его сотоварища, явно происходило нечто непредвиденное.

Карвер всмотрелся в темноту. Посветил фонарем. И позвал:.

— Хинкли? Джером?

Тишина. Ни единого звука.

Объятый страхом, Карвер снова нагрузил поддон, дернул за цепь, давая сигнал: можно поднимать. И, поднеся ко рту рацию, услышал отчетливый гортанный звук. Как будто кому-то внезапно выпустили кишки.

Карвер нащупал висящую на плече винтовку и произнес в рацию:

— В чем дело, ребята? Что за шутки?

В ответ раздалось лишь шипение. Карвер схватил винтовку, резко дернул за цепь. Потом еще раз, пытаясь дать им понять, мол, возникли проблемы.

Поддон дернулся, приподнялся до уровня глаз и замер.

Карвер вновь всмотрелся в темноту туннеля. Небо вверху озарилось очередной вспышкой молнии, и тут Карвер заметил, что кто-то движется в его сторону.

 

 

Недоразумение

 

Дверь лаборатории с шумом растворилась, послышался запоздалый громкий стук, и на пороге появилась рыжеволосая женщина в джинсах и футболке.

— Джона Хаккетта среди вас, случайно, нет?

Хаккетт сильно удивился.

— Есть. Это я.

— Здравствуйте. Я Ребекка Девон, микробиолог. По-моему, произошло какое-то недоразумение. В нашу лабораторию — в другом конце коридора — прислали данные. Нескончаемые потоки цифр.

Хаккетт поднялся со стула.

— Когда?

— Примерно час назад.

Окончательные сведения о кристалле из ЦЕРНа. — Хаккетт сердито взглянул на Ребекку Девон и зашагал к двери. — Я давно их жду. Неужели нельзя было сообщить раньше?

— Гм…— Девон извияюще улыбнулась. — Дело в том, что эти показатели очень похожи на биологические.

Хаккетт резко остановился. Обвел многозначительным взглядом лица коллег.

— Я не ослышался?

— Комплексность — разгадка многих тайн, — подмигнул Скотт.

— Что? А, да. Наверное, ты прав, — согласился Хаккетт.

Мейтсон достал лимон, соединил точки. Нанес такие же на вращающийся в экране его компьютера глобус.

— Это какая-то машина, — пробормотал он.

Хаккетт посмотрел на монитор.

— Полагаешь, все эти места взаимосвязаны?

— Не сомневаюсь.

— Это головоломка. Общемирового масштаба.

— Можно подумать, древние понасочиняли загадок только для того, чтобы нам в предсмертный час было чем заняться, — устало произнес появившийся в дверном проеме Боб Пирс.

Извинившись, он потеснил Ребекку и вошел в лабораторию. Она натянуто улыбнулась.

— Здравствуйте.

Пирс не ответил. Приблизившись к Мейтсону, он взял со стола лимон.

— Эй, я еще не нарисовал на нем систему туннелей!

Скотт покачал головой.

— Нет, что-то здесь не так, — сказал он. — Чтобы эти ходы из Египта тянулись в Южную Америку и Антарктику… такое невозможно чисто физически.

— К тому же, — добавила Сара, — тектонические платформы постоянно смещаются. Туннели не просуществовали бы слишком долго: их непременно разорвало бы или затопило.

Пирс поднял лимон.

— Что касается головоломки… — волнуясь, проговорил он. — Пять отдельных мест и целая Земля. В сравнении с Солнцем мы с вами ничтожно малы. Блохи на брюхе слона, точнее, подергивания на блошиных задницах. Нас почти нет. Может, нам и вообще не дано понять, что же происходит на самом деле, увидеть всю картину.

— О чем вы толкуете? — поинтересовалась Ребекка.

Все, как по команде, взглянули на нее.

Хаккетт чуть наклонил в ее сторону голову и бесстрастно произнес:

— Может, продолжите заниматься прерванными делами? Я зайду к вам буквально через минуту.

Ребекка пробормотала слова извинения и удалилась. Хаккетт поднял руку.

— Успокойся, Боб. Связаны ли друг с другом эти места — физически либо как-то иначе, — мы не знаем. Но продвигаться к истине должны, полагаясь на науку. С общими рассуждениями далеко не уедешь.

Пирс потер лоб и содрогнулся, будто от холода.

— Возможно… Простите, я слишком устал…

— Неудивительно. На то, чем ты только что занимался, наверное, тратится уйма сил.

Пирс покачнулся и, когда Новэмбер взяла его под руку и усадила на ближайший стул, даже не попытался сопротивляться.

— Но несмотря ни на что, — пробормотал он, — Солнце — живое, дышащее существо. Просто на то, чтобы произнести единственное слово, не говоря уже о целом предложении, у него уходит четыре миллиона лет. По космическим меркам наша с вами жизнь длится всего мгновение. Мы по-другому воспринимаем реальность…

Хаккетт, на цыпочках продвигаясь к двери, посмотрел на Новэмбер.

— Сварите-ка ему кофейку, — шепотом посоветовал он. — И положите побольше сахара.

 

— Это Тед! — провозгласила Ребекка, представляя всех друг ДРУгу. — Тед, это Сара и Джон. Тед — специалист по биологии моря. Изучает медуз.

— Ух ты! — воскликнула Сара, улыбаясь. — Должно быть, Ужасно интересные животные.

— По сути, это не животные, — заметил Тед ледяным тоном. — А планктонные морские организмы. Протоплазма. — У Теда были длинные жирные волосы, он носил сандалии. И с первого мгновения производил впечатление человека, не умеющего следить за собой. Кроме того, ему, видимо, и в голову не приходило, что так продолжительно и сердито смотреть человеку в глаза — не совсем прилично, поэтому разговаривать с ним было весьма неловко. — Некоторые из них вообще не отдельные существа, а целый коллектив, который работает, живет и охотится совместно в форме желеобразного образования, то есть, как мы называем, медузы.

— Ага, — ответила Сара, надеясь, что Тед поймет: теперь ей все ясно.

— Тед немного не в духе, я права, Тед? — произнесла Ребекка, пытаясь скрасить холодность коллеги.

Остальные биологи вообще держались в стороне. У всех были длинные волосы, покрытые щетиной подбородки, каждого намного больше интересовали споры в стеклянных колбах, нежели лазутчики из соседней лаборатории.

— Мы когда-то тоже изучали С-60, — мягко и довольно громко сказала Ребекка, подавая сигнал сотоварищам: опасаться нечего, все в порядке. Она подошла к компьютеру и ввела команду «Переслать». — Процесс пошел.

— Спасибо, — ответил Хаккетт несколько снисходительно, может, из подсознательного желания покрасоваться перед Сарой. — А… гм… Вы сказали, что тоже изучали С-60? Но вы ведь микробиолог, вам-то это зачем понадобилось?

— Фуллерены, — охотно начала объяснять Ребекка, — в состоянии посеять жизнь повсюду в космосе. Вы разве не знаете?

С губ Сары слетел вздох.

— Нет, — сказала она, вспоминая руку в туннеле и ежась.

— О-о-о, — нараспев произнесла Ребекка, наблюдая за цифрами наэкране. — Углерод — элемент необыкновенный. А С-60 — воистину поразительная молекула.

— Верно, — согласился Хаккетт. — Он есть и в чернилах, которыми мы пишем, и в нас самих. Может быть газом и присутствовать в человеческом мозге, то есть участвовать в осмыслении самого себя.

— Что кажется особенно удивительным, когда задумываешься о том, насколько углерод ординарен, — добавила Ребекка. — Он входит в состав сотен тысяч соединений.

— Но почему именно углерод-60 в состоянии посеять в космосе жизнь? — спросила Сара.

— Потому что его молекула имеет форму футбольного мяча, — ответила Ребекка с таким видом, будто Саре давно следовало об этом знать.

Та покачала головой.

— Не понимаю…

— На Земле существует три разновидности углерода, — сказала Ребекка. — Какой из них поспособствовал развитию человека? Графит слишком хрупкий. На поверхности алмаза водородный монослой. А сажа, хоть в ней и нет примесей, не имеет формы. С чего же тогда зародилась жизнь? Ответ один: с какого-то иного углеродного соединения. Беспримесного, но в то же время достаточно прочного. С-60 именно такой.

— У вас есть доказательства? — спросила Сара недоверчиво. Недоверчиво, потому что боялась ответа. Боялась, потому как уже этот ответ видела.

— Двадцать лет назад Ципурский и Бусек обнаружили природные фуллерены С-60 и С-70 в шунгитах, — сообщила Ребекка.

Хаккетт изумленно повел бровью.

— Это докембрийский камень, порода, содержащая скрытокристаллический углерод, — пояснила Сара. — Существовал и шестьдесят пять миллионов лет назад, в ту пору, когда вымерли динозавры.

— Совершенно верно, — подтвердила Ребекка. — Вот мы и отправили кое-кого из наших ребят в Институт Макса Планка. Они заставили углерод-60 врезаться в твердую поверхность на скорости семнадцать тысяч миль в час, как если бы он прилетел на астероиде. И что вы думаете? С-60 отскочил от препятствия. Не разрушился, не видоизменился! Уцелел.

— Что же появилось сначала? — протянул Хаккетт задумчиво. — Курица или яйцо углерода-60?

Ребекка оглядела его с ног до головы, как будто внезапно Увидела в новом свете.

Забавная шутка, — сказала она, усмехаясь. — Знаете, почему я приняла ваши данные за биологические? Потому что в них просматривается симметрия, очень похожая на симметрию Жизненных форм. Потом до меня дошло, что речь об углероде, и я все поняла.

Симметрия? — переспросила Сара.

— Жизнь на Земле представлена в двух основных формах, — ответила Ребекка. — В виде двойной спирали — нити ДНК в хромосомах человека и высокоразвитых животных, и футбольного мяча — это вирусы. Конечно, есть еще и брюхоногие моллюски…

— Но ведь молекулы углерода-60 имеют единственную форму — мяча? — перебила ее Сара.

— Вовсе нет, — возразила Ребекка. — Если углерод-60 поместить в электрическое поле, образуются так называемые нанотрубки. Спиралевидные.

Две формы С-60. Две основные формы жизни на Земле. И то и другое возникло на основе углерода.

— Взгляните.

Ребекка прикоснулась к экрану, и на нем появилось изображение молекулы в виде футбольного мяча, рассматриваемой под криоэлектронным микроскопом.

— Это С-60? — спросила Сара.

— Нет, — ответила Ребекка. — Вирус.

— Какой именно?

— Герпетический. Вирус герпеса человека.

— Герпес?

— Угу. Выглядит точно так же, как С-60.

Кристалл и низшая форма жизни. Чем объясняется такое сходство?

— Углерод, из которого развились мы, — загадка, — сказала Ребекка. — Уголь, алмазы — на Земле их до сих пор полнымполно. Теоретически и С-60 должен бы был встречаться повсюду. Но его нет. Почему? — Она помолчала. — На мой взгляд, его и теперь более чем достаточно. Просто он видоизменен. Это мы.

 

— Джером? Хинкли? Какого черта вы там делаете?

Небо опять осветилось молнией, и Карвер успел разглядеть:

то, что к нему приближалось, хоть и походило по очертаниям на человека, не было ни Джеромом, ни Хинкли.

С каждым шагом оно разрасталось, точно затвердевающая жидкость. Становясь гигантом.

Карвер, попятившись назад, передернул затвор винтовки, спустил курок и полил противника огневым дождем. Пули отскочили, не причинив и капли вреда.

Гигант двинулся дальше.

Карвер в отчаянии взглянул на выход, загороженный поддоном, на котором лежал углерод-60. На кристаллической поверхности кишела тьма прозрачных пауков с усиками и трубчатыми ножками и гигантских стеклянных многоножек. Карвер ужаснулся, заметив, что все это полчище на глазах тает, превращаясь в единый комок. Буквально за несколько мгновений комок принял форму человеческой головы. Его головы.

Она медленно раскрыла глаза, посмотрела на Карвера, а мгновение спустя разжала челюсти и зашипела. Внезапно из прозрачного рта вывалился язык — на нем было выгравировано единственное слово.

Карвер и вскрикнуть не успел, как кристаллическая рука приблизившегося гиганта схватила его за шею и сжала пальцы.

Лицо Карвера побагровело.

Он в отчаянии сжал кулак и что было сил ударил по противнику. И почувствовал, что борется со стеной прочнейшего стекла.

Гигант никак не отреагировал на выходку Карвера. Сильнее сдавливая ему горло, он лишь внимательно смотрел на него.

 

Эдди на поверхности занервничал. Карвер будто затеял какую-то игру. Прошло почти пятнадцать минут.

С трудом пробираясь к входу в туннель, Эдди кривился: ужасно воняло гнилой травой и ветками.

— Эй, внизу! — прокричал он, заглядывая внутрь. — Что, черт возьми, происходит? — Тишина. — Ответьте же, мать вашу!

Оглянувшись на Балджера, с кем-то увлеченно разговаривавшего по телефону, Эдди опустился на колени и осмотрел цепь. Она внезапно дернулась. Всего раз.

— Ну, наконец-то! Замечательно.

Эдди вернулся к подъемнику и включил его.

Заревел двигатель, и цепь поехала вверх — почему-то слишком быстро. Вырубив машину, Эдди опять торопливо подошел к входу и рукой поднял цепь. Куба С-60 на поддоне не оказалось.

Швырнув его на землю, обескураженный Эдди зашагал к Балджеру, теперь со всех сторон обставленному ноутбуками, телефонами и спутниковыми ресиверами. Разыскав среди моРя игрушек рацию, Эдди попытался выйти на связь с Карвером.

— Карвер, что там у вас? Какие-то проблемы? Мы теряем кучу времени. — Молчание. — Черт знает что такое! — Он повернулся к Балджеру. — Джек?

Балджер продолжал телефонный разговор.

— Джек?

Эдди коснулся плеча Балджера и страшно удивился, когда тот вздрогнул, будто напуганный ребенок.

— Чего тебе? — проворчал Балджер, озлобленно выпуская сигаретный дым.

Эдди большим пальцем указал на туннель.

— Я спущусь вниз. По-моему, у Карвера что-то стряслось.

— Хорошо, — ответил Балджер, отворачиваясь.

Эдди пробежал под дождем к отверстию в земле и полез в туннель.

 

 

Резиденция Папы.

Второй этаж.

Ватикан

 

— Говоришь, микроскопические роботы? А какие они выполняют задачи? И из чего сделаны, если настолько малы?

— Из углерода, — ответил Балджер, перекрикивая шум двигателей. — Они выполнят любую задачу, какую перед ними ни поставишь. Смогут вырезать раковую опухоль. Вылечить повреждение внутренних тканей. Собрать микросхему из отдельных атомов…

— Те, которые сейчас у тебя, умеют делать все, что ты перечисляешь?

— Нет, какие программы заложены в этих, я, конечно, не знаю, просто привожу примеры. Все, что от нас сейчас требуется, — это произвести над ними в лаборатории обратное проектирование.

— Не понимаю.

— Джей, найди видеоприставку, тогда я все тебе покажу, — грубо потребовал Балджер.

В офисе Папы Римского президент Соединенных Штатов, президент и главный исполнительный директор корпорации «Рола» Рипли Торн и только что прибывший руководитель Иерусалима беседовали за чаем. Сам Папа в блестящей мантии сидел за письменным столом.

Речь шла о гораздо более серьезных, чем микромашины, вещах. О том, что Атлантида грозила коренным образом изменить существующие устои. Сильных мира сего это пугало.

А голос Хоутона, слишком громко болтавшего по телефону в соседнем кабинете, разумеется, раздражал.

— Простите, мистер Хоутон, но, пожалуйста, говорите потише, — спокойно и терпеливо обратился к нему высокий священник. — Я отец Макрэк, один из помощников Папы.

— Он простит меня, — грубо отрезал Хоутон. Роджер Фергюс Макрэк в изумлении замер. — В конце концов, это его работа.

— Джей? Джей, ты меня слышишь? — хрипло произнес Балджер.

— Да-да, — ответил Хоутон.

Фергюс указал ему на письменный стол, удаленный от двери на несколько ярдов.

— Когда будете готовы вновь присоединиться к обсуждению, можете войти, — сказал он.

Хоутон даже не посмотрел на него. Стремительно зашагал к столу, на котором увидел приставку. Вскоре все его внимание сосредоточилось на изображениях необычных штуковин типа насекомых, появившихся на экране.

— Ну и где же роботы? — требовательно спросил он у Балджера.

— Ты смотришь на них.

— Это и есть роботы? Похожи на жуков. Какого они размера?

— Настолько маленькие, что на кончике иглы их уместится сотня тысяч.

— Понятно, — ответил Хоутон, качая головой. Весь смысл Балджеровых слов дошел до него лишь секунду спустя. — О черт.!

 

 

Камеры

 

Клиффорд Мейпл набил в рот свежего табака и взглянул на одного из подчиненных, тоже вошедшего полюбоваться подземной пещерой.

Подобно катакомбе под готическим собором, громадное пространство сохраняло первозданные размеры благодаря колоссальным каменным аркам на квадратных столбах со стороной в сорок футов — они удерживали на себе вес восьми огромных наземных пирамид. По залу вились восемь дорожек, поднимавшихся на десять футов. Каждая вела в отдельную кристаллическую камеру. Над камерами висело по исполинской пирамиде, тоже из О60.

На потолке над пирамидами виднелись спиральные каменные ходы, исчезавшие во мгле. Они уходили внутрь пирамид на поверхности.

— Такое ощущение, что я смотрю на кишки двигателя «Ви-8», — сказал Мейпл. — Странно.

В одной из камер уже суетились его люди, придумывая, каким бы образом открепить ее и опустить на пол. Находиться там было весьма опасно, тем более что земля вдруг опять содрогнулась.

Мейпл выплюнул пережеванный табак.

— Молитесь, чтобы эти хреновины не обрушились прямо на нас! — крикнул он.

Посередине каждой из четырех стен темнел вход в просторный туннель. Сквозь один команда Мейпла сюда и явилась. Теперь из каждого на пол катакомбы текла мутная вода, точно предупреждая, что грядет наводнение.

— Где запропастился чертов Карвер? — недовольно проворчал Мейпл, взглянув на часы. — Ну что, когда приступим к работе? — обратился он к людям в камере.

— Без корпускулярного пучка не обойтись, сэр. Эта ерунда слишком уж прочная, ничем другим ее не разрежешь.

Мейпл гневно почесал затылок. Когда его заставляли ждать, он постоянно выходил из себя.

— Ты и ты, идите, возьмите машину. Если Карвер завякает, двиньте ему пару раз по роже.

Повторять приказ не пришлось. Но едва люди, на которых он указал, ступили в туннель, один из них застыл на месте, а второй резко развернулся, явно увидев нечто странное.

— Может, сходим за ним попозже… К нам, кажется, гости…

В это мгновение, отодвинув его в сторону, в катакомбу шагнул голубой кристаллический человек.

— Что это за шут? — проорал Мейпл.

— Индеец, — прошипел один из латиноамериканцев.

— Индейцев мы перестреляли.

Одной рукой Мейпл схватился за винтовку, второй поднес к губам рацию.

— Карвер! — Треск. — Карвер, черт тебя подери! Отзовись! Нам нужна подмога.

Карвер не отвечал. Не мог ответить.

Безоружный, голый, просвечивающий насквозь громадиначеловек, тяжело ступая, пошел к Мейплу, вокруг которого уже столпились его люди. Они смотрели на неприятеля и не верили собственным глазам. От него веяло страшной угрозой — лишь в этом не сомневался никто.

Как по команде люди сняли с плеч оружие и вместе открыли огонь, стреляя куда придется. Внезапно из-за ближайшего столба вытянулась рука. Схватив первого попавшегося наемника за плечо, она резко его развернула. Тот заметался, с ужасом глядя нападающему — второму кристаллическому человеку — в глаза. На лбу у чудовища красовались странные буквы. Он был чертовски здоров и силен.

«Петрификация» в переводе с греческого — «окаменение». У охваченного паникой наемника не умещалось в голове, что на него напал оживший камень. Монстр раздумывал недолго: одним движением руки обезглавил жертву, швырнул на пол и двинулся к бросившейся врассыпную толпе. Следом за ним из тени вышел третий гигант.

— Вызывайте вертолеты! — орал Мейпл, со всех ног несясь к ближайшему выходу. — Вертолеты! Сию секунду!

На земле никто не засуетился. Прийти на выручку попавшим в чудовищную переделку товарищам оказалось некому. Мейпл еще и еще раз взывал о помощи — тщетно! Выплюнув остатки табака, он вырвал из уха пластмассовый наушник, оросил его в сторону и вскарабкался в спиралевидный туннель.

Никто из спасающихся бегством и не подумал проверить, преследуют их или нет. Если бы хоть один повернул голову, то увидел бы, что троица прозрачных исполинов двинулась было за жертвами, но остановилась. Мгновение поколебавшись гиганты разошлись в разные стороны, туда, откуда появились. Туннель, в который устремился поток перепуганных людей, был владением не этих существ. Чего-то другого.

Что-то другое уже поджидало незваных гостей.

 

Точно только что написанный портрет, на котором еще не высохли краски, в полоске из углерода-60 темнела размазанная человеческая голова — сплющенная клубничина в банке с йогуртом.

Это была голова Карвера.

Мейплу сделалось дурно.

— Господи…

— Черт! Черт! — хватаясь за собственные виски, в приступе безумия завопил один из наемников.

Спираль содрогнулась, будто змея, проглатывающая грызуна. Голова Карвера вытянулась, словно резиновая, и стала растворяться, при этом обесцвечиваясь.

Мейпл больше не мог на это смотреть.

— Пошли, — приказал он, решительно разворачиваясь.

Они побежали к выходу, не замечая воды под ногами, будто ее вовсе не было. Не глядя на образующиеся в стенах выступы С-60, не видя их. А выступы все выдавались вперед. Заостряясь. Удлиняясь.

И превращаясь в копья.

Первыми жертвами стали два наемника, отбившиеся от толпы. Копья застали их врасплох. Вонзились на убийственной скорости им в бока, пригвождая к противоположной стене. Забившиеся в агонии жертвы разразились дикими воплями. Неумолимые копья продолжали работу: видоизменяясь, они принялись рвать наемников на куски.

Все произошло за считаные секунды. Мейпл в ужасе вытаращил глаза.

Команды у него почти не осталось.

 

— Смысл мысленного эксперимента Шредингера в том, — сказал Хаккетт, вернувшись в свою лабораторию, — что кошка, помещенная в закрытый ящик, жива и одновременно мертва.

Скотт взглянул на него.

— Как это так?

— Не имеет значения, — ответил Хаккетт. — Важно то, что жизнь — растянутый кристалл. Порядок означает жизнь. Кристаллы и клетки — одно и то же, и те и другие воспроизводятся. Какова основная характеристика бытия? Что делают все живые организмы? Размножаются. Из хаоса возникает порядок. Господь устраивает Большой взрыв. Большой взрыв создает углеродные кристаллы. Углеродные кристаллы порождают ДНК. А ДНК — клетки. Из клеток состоят люди. У людей развит интеллект. Интеллект придумывает Господа…

— Человек Господа и уничтожает.

— А Господь человека, — добавила Сара.

— Углерод-60 опять порождает жизнь, — заключил Хаккетт.

— На тебя что, — озадаченно проговорил Скотт, — так сильно повлияло путешествие в биологическую лабораторию?

— Возможно. Мы прекрасно знаем, что происходит, — сказал Хаккетт, — вот в чем парадокс. Знаем, но изменить ничего не можем.

— Подожди-ка, — перебил его Мейтсон. — К чему ты клонишь? Намекаешь на то, что, если жизнь на Земле погибнет, Атлантида ее возродит? Что она в состоянии это сделать?

— А ты в этом сомневаешься? Миллиарды молекул — им ничего не стоит создать организм вроде тебя.

Новэмбер разобрало любопытство.

— Неужели все живое произошло от углеродного кристалла?

Хаккетт кивнул.

— В доисламском Иране, — сказал Скотт, — авестийские арии веровали в Йиму, подобие Ноя. Во время потопа верховный бог Ахурамазда велел Йиме возвести Вар — квадратное подземное ограждение «со стороной в лошадиный бег», где можно было сохранить семя всего живого. После потопа это место сковал лед и засыпал снег. Оно не оттаяло до сих пор.

 

Джек Балджер наклонился вперед, ближе к камере, стараясь казаться не слишком веселым. И кое-что объяснил Хоутону. В 1956 году Джон фон Нейман, американский математик и физик, внесший большой вклад в создание ЭВМ, впервые заговорил о машинах, которые могли бы самовоспроизводиться. В 1986-м эту идею развил Эрик Дрекслер, окрестив ее нанотехнологией. Теперь же, в 2012 году, Джек Балджер обнаружил такую систему в действительности. Ему причиталась львиная доля будущего немыслимого дохода.

— Расскажи-ка, — попросил Хоутон, — как эти крошечные роботы себя ведут, когда объединяются? И какого тогда становятся размера?

— Я пока ни в чем не могу быть уверен, — заявил Балджер. — Вероятно, все зависит от того, насколько крепко они сцепляются. Можно предположить, что самая крупная система будет величиной с наперсток. Но это неточно.

— Разделиться они смогут в любую минуту?

— Наверное.

Хоутон сощурился, обмозговывая услышанное.

— Потрясающе!

 

— База ангелов, ответь! На связи Зубная фея! Балджер, тварь бездушная, чтоб тебя! Отзовись! — ревел в рацию Мейпл, наблюдая, как высшие силы расправляются с остатками его людей. — Балджер, если ты меня слышишь, сейчас же вызови вертолеты!

Несясь к выходу, он то и дело стрелял в темноту за спиной. Копья вонзились в последнего наемника. Удар о стену, фонтан крови, крик.

Мейпл не оглядывался.

Он еще мог избежать смерти. Отчаянно в это верил. Где-то там, впереди, лежала корпускулярно-лучевая машина. Следовало лишь добраться до нее.

Мейпл собрался с остатками сил и помчался быстрее. Сердце готово было выскочить из груди. Он видел вырастающие из стены копья, чувствовал, что смертоносная волна вот-вот настигнет его, но все еще уповал на спасение.

Нырнув вперед, Мейпл поджал ноги, втянул в шею голову и сделал перекат. Копья буквально за его спиной вонзились в стену. Вскочив, но не разгибая спины, Мейпл перевел дыхание, схватил орудие и нажал на заветную кнопку.

Грозный луч из частиц вырвался из недр машины по первому зову. Под его напором отряд копий, соединявших стену, тотчас рухнул. Услышав какое-то движение за спиной, Мейпл резко развернулся и выстрелил лучом по кристаллическим выростам с другой стороны.

На небе вспыхнула молния. В ее свете Мейпл увидел, что те места, откуда его люди успели вырезать кубы С-60, заполняются чем-то красноватым, медленно пульсирующим. Кристалл воспроизводился, подпитанный человеческой плотью.

Спираль выздоравливала.

Со стороны зала с камерами послышался шум бьющегося стекла. Мейпл лег боком на землю, взял орудие поудобнее, приготовился стрелять и еще раз попытался связаться с людьми на земле.

Рация затрещала, что-то щелкнуло, наконец-то согревая сердце Мейпл а надеждой.

— Балджер! — проревел он. — Ответь же, мать твою! Брось мне веревку или что угодно! Включи двигатели, чтобы я смог подняться!

В ответ прозвучало нечто нечленораздельное. Может, Балджер вообще ничего не расслышал?

Звон зазвучал ближе, и вдруг прямо перед Мейплом откуда ни возьмись появился один из прозрачных гигантов. Мгновение он просто стоял, как будто раздумывая, как поступить, потом нерешительно шагнул вперед. В это-то мгновение Мейпл в него и выстрелил — провел лучом по кристаллическому туловищу, рассекая монстра пополам.

Радоваться Мейплу пришлось недолго. Верхняя часть его противника, едва упав на землю, поднялась, схватилась за одну из собственных ног, с молниеносной скоростью взобралась наверх и стала прилаживаться к прежнему месту.

Мейпл вскинул голову, увидел свисавшую с края дыры веревку, подпрыгнул, схватил ее, подтянулся и по-обезьяньи полез наверх. А удалившись от пола на приличное расстояние, оглянулся. Прозрачный исполин стоял прямо под ним и смотрел на ускользающую жертву словно в растерянности.

Мейпл опять поднес ко рту рацию.

 

В очередной раз послышался треск. Не из видеотелефона, а из рации — она валялась на столе среди прочей аппаратуры. Балджер, который поначалу упорно не обращал на шум внимания, потерял терпение.

Извинившись перед юристом, он вскочил с места, схватил рацию и, нажав на кнопку, раздраженно прокричал:

— Я занят, черт возьми! В чем дело?

До него донесся чей-то запыхавшийся голос, и связь вдруг оборвалась.

— Повтори, — велел Балджер.

— Вытащи — меня…— Треск. — Отсюда! — Балджер моргнул. Это был Мейпл. — Я на веревке!

Балджер резко повернулся и взглянул на вход в туннель. Укрепленная на краю дыры и опущенная вниз веревка покачивалась.

— Черт! — Балджер кивнул Хоутону в компьютерном экране и прокричал: — Оставайся на линии. Я скоро.

На ходу натянув перчатки, он подбежал к дыре, присел, ухватился за веревку и, стиснув зубы, потянул ее на себя. Безрезультатно, Мейпл был слишком тяжелый.

Аккуратно, чтобы не соскользнуть с края и не улететь вниз, он, светя фонариком, заглянул внутрь, однако рассмотреть так ничего и не смог.

— Мейпл? Это ты? Слышишь меня? Что там стряслось?

Мейпл ответил громко, но Балджер не разобрал слов.

— Мейпл, мне тебя не поднять. Слишком много весишь. Сам выбирайся.

Веревочная лестница! Точно! Балджер вдруг вспомнил, что они и ее захватили с собой. Опустив в дыру руку, он помахал темноте.

— Я скоро вернусь! Принесу лестницу!

Он нашел ее в черном пластмассовом ящике, под запасным куском брезента. И, не теряя ни секунды, понесся назад. В землю у входа в туннель был вбит металлический столбик, к которому крепилась веревка. Не долго думая, Балджер набросил на нее верхнюю ступеньку и швырнул лестницу вниз. Послышался всплеск воды внизу, лестница дернулась. Несколько мгновений спустя Балджер снова посветил в дыру фонариком и увидел панаму Мейпла.

— Ну и набегался я из-за тебя! — проворчал Балджер.

Торчать под дождем дольше у него не было ни малейшего желания. К тому же его ждал Хоутон. Не потрудясь спросить у Мейпла, что с ним приключилось, Балджер развернулся и торопливо зашагал к столу под брезентом.

— По-моему, пора закругляться, — сказал он юристу, тяжело опускаясь на стул и вытирая с лица влагу.

— Кто это такой? — спросил Хоутон, глядя на вылезающего из дыры вслед за Мейплом человека.

— Мейпл. Большего придурка, чем он, во всей «Роле» не сыщешь.

Хоутон изумленно расширил глаза, глядя на приближающегося гиганта.

— Да уж… Большего не сыщешь…

Балджер нахмурился и повернул голову. Перед ним стоял высоченный человек. Небо озарилось молнией, и Балджер увидел, что великан прозрачный.

— Он гораздо крупнее, чем наперсток, — невольно вырвалось у него.

 

 

Папский офис

 

Фергюс терпеливо сидел за письменным столом у дальней стены кабинета. Выводил в блокноте каракули, искусно прикидываясь, будто увлечен работой, хоть и знал, что всем известно, зачем он здесь. Фергюс был советником Папы и великолепно справлялся со своими обязанностями.

Увидев, что Хоутон устроился перед его видеотелефоном, Фергюс вставил в ухо наушник. Разговор, немым участником которого он тут же стал, оказался едва ли не настолько же интересным, насколько беседа Папы с гостями.

— Чем я могу вам помочь? — спросил Папа.

— Я должен остаться на третий срок, — ответил президент. — Остаться на третий срок и ввести новый закон об оружии. Тогда народ научиться быть более послушным. А что я в состоянии сделать?

— Все, что в ваших силах. Необходимо спасти человечество и Землю. Но потом, когда вы окажетесь там, где прячется Атлантида, уничтожьте ее, — ответил Папа. — Слишком много она наделает шума. Истории надлежит покоиться в секретном месте, куда входить имеют право лишь единицы, избранные. В противном случае мы не скрывали бы от людей Священную Книгу более тысячелетия. Атлантида и все, чему она может научить, поднимет на смех современную религию. Общество без веры опасно. Мы обязаны удержать над ним власть, а ради этого должны пожертвовать кусочком знания. Но самое главное сейчас — уцелеть.

Спасти мир предстояло команде ученых, которые готовились под покровительством ООН проникнуть на территорию Атлантиды и разгадать ее секреты. Потом город следовало стереть с лица земли, дабы уберечь от удара умы добропорядочных землян.

Организованная религия была не вполне обычной сферой экономической деятельности и все же, по сути, ничем не отличалась от других. В ней совершались те же сделки и приходилось мошенничать.

Фергюс задумался над словами Папы, но его внимание все больше переключалось на разговор, который он подслушивал, точнее, на то, что видел на экране.

 

Кристаллический гигант взглянул на кубы С-60, посмотрел на Джека Балджера, опять перевел взгляд на углерод-60.

Завороженный юрист придвинулся к экрану.

— Спасибо, Джек. Здорово, что ты подвел его к телефону.

Внезапно великан схватил Балджера за плечо, с поразительной скоростью скрутил его, сломал ему спину. И наклонился к экрану, внимательнее всматриваясь в Хоутона. На лбу у чудовища юрист увидел загадочные буквы. Глифы из Атлантиды. Взяв Балджера за голову, гигант перетащил его к дыре, бросил вниз и прыгнул следом за ним.

 

Фергюс похолодел и в ужасе прижал ко рту руку. Неодушевленный человек, оберегающий свои владения. Автомат, выполняющий указания повелителя.

— Голем, — выдохнул Фергюс, вспоминая единственное существо, походившее по описанию на кристаллического исполина. — Боже праведный, помилуй нас…

Големом в еврейских преданиях был глиняный великан, исполнительный слуга, оживляло которого магическое слово либо имя одного из богов, каким-то образом выведенное у великана на голове. Остановить его можно было, лишь стерев это имя.

Фергюс встал, выключил компьютер, пробормотал слова извинения и вышел. Речь Папы и разговор, свидетелем которого фергюс стал, не на шутку испугали его. Теперь он ясно сознавал, что, скинув по указанию Папы своего друга Ричарда Скотта с занимаемой им должности, силами Господа или же человека собственноручно поставил жизнь Скотта под угрозу. Шагая по коридорам священного дворца, он вдруг твердо решил, что хоть на сотую долю исправит совершенную ошибку. Следует предупредить Ричарда. Ведь, по всей вероятности, он единственный человек на планете, кто мог расшифровать надпись на голове голема. Расшифровать и уничтожить ее.

 

— Я прекрасно знаю, на что смотрю, Ральф, — сказал Скотт. — И в то же время не знаю…

Столпившись вокруг компьютера Мейтсона, вся команда смотрела на вращающееся в экране трехмерное изображение египетской туннельной системы.

— Я проверил целых три раза, — сказал Мейтсон. — Результат все время одинаковый. Я исхожу из сведений, которые Сара привезла прямо из Гизы. Некоторые участки туннелей располагаются на поразительной глубине, до десяти миль. То есть над ними могли добывать полезные ископаемые — уголь, медь, алмазы — и даже не заподозрить, что глубже есть еще кое-что.

Скотт изумленно повел бровью.

— Какая точная картина. Каким образом ты это создал? Основываясь на одних только радарных показателях?

— Нет, не только. — Мейтсон нажал на кнопку. На экране появились остальные изображения туннелей, окрашенных в разные тона оранжевого. — Еще я измерил в углероде-60 сопротивление электрическому току.

— Как? Я и не думал, что такое возможно.

— Да ведь я сам разработал эти приборы, — проговорил Мейтсон скромно. — И прекрасно знаю, на что они способны. С их-то помощью я не только высчитал приблизительную длину туннелей, но и узнал, разделялись ли потоки, сливались ли с другими.

— Значит, речь идет о единой энергосистеме? — спросил Хаккетт.

— Именно, — подтвердил Мейтсон. — Собрав все, что у нас имеется, — радарные данные, электрические, сейсмические, я и получил примерный план туннелей в Гизе. По современным меркам…

— Современным меркам? — прервала его Новэмбер.

— Да, Новэмбер, по современным. Речь об обыкновенном переменном токе, частота которого шестьдесят циклов в секунду. Можно было принести в туннели телевизор, и он бы там заработал.

— Шестьдесят, — задумчиво пробормотал Пирс. — Опять эта магическая цифра.

— Не понимаю, — воскликнула Сара. — Для чего им понадобилось сосредоточить там столько электричества? Чтобы просто выстрелить им в небо?

— Выстрелив им в небо, пирамиды сыграли роль выпускных клапанов в пароварочном котле. И, в сущности, спасли море человеческих жизней. Землетрясение в Чаде было довольно сильное. Даже удивительно, что пострадавших не так много.

— В Атлантиде, по-вашему, происходит то же самое? — спросила Новэмбер.

— Вполне вероятно, — ответил Мейтсон. — С китайской базой мы ведь почему-то не можем выйти на связь? Вдруг они находились как раз в том месте, в котором приключилась такая же история?

Пирс закивал.

— Луч прорвал толщу льда, и база превратилась в кучу трупов и обломков. Я смотрел на все это собственными глазами. Да!

— Сначала мы увидели, что Атлантида впитывает энергию вспышек на Солнце. А теперь — что стреляет энергией же в космос. Одно другому противоречит. Почему она ведет себя так странно? — возбужденно произнес Хаккетт.

— Где-нибудь еще зафиксированы энергетические выбросы в воздух? — спросила Сара.

По крайней мере, нам об этом не сообщали, — ответил Мейтсон. — Но ведь только в Атлантиде и в Гизе человек переборщил, насаждая новые порядки. И, может, невольно включил какой-то механизм.

— Но что объединяет Атлантиду и Гизу? — горячо произнес Хаккетт.

Мейтсон сочувственно посмотрел на Пирса.

— Если подходить к проблеме с научной точки зрения… Тогда мы наверняка найдем разгадку.

— Так, все! С меня довольно! — объявила Новэмбер.

Она с обеда и до самого вечера обрабатывала видеоматериалы. Сравнивала и приводила в соответствие записи, которые Сара сделала в туннеле специально для Скотта, и буквы, скопированные с привезенных в Женеву осколков.

Скотт подскочил к ней.

— Что получилось? — спросил он взволнованно. И гордо провозгласил: — Алфавит!

 

ПЕРВЫЙ ПРОТОКОЛ

 

(В древнекитайской культуре) человек, постигающий искусство письма, имеет дело не только со словами, но и с символами, и — посредством письма кисточкой — в некотором смысле с рисованием, и, таким образом, с миром в целом. Для истинного ценителя высокой культуры способ написания может быть не менее важен, чем содержание.

Дэвид Н. Кеитли, «Происхождение письменности в Китае». Очерк в сборнике «Происхождение письменности», под редакцией Уэйна М. Сеннера, 1989 г.

 

⇐ Предыдущая891011121314151617Следующая ⇒

Поделиться: