В которой Иван чувствует себя не на своем месте и работает лесорубом в миниатюре

 

Пахло морем. Этим немыслимым сочетанием влажности, солоноватого ветра и испепеляющей жары. Запах был точно таким, каким встречает Турция каждого пассажира, выходящего из самолёта в Анталье. Разок побывав на курорте, Иван запомнил это ощущение моря навсегда. Вот и сейчас, лежа в шезлонге возле бассейна, он не видел моря – вокруг росли какие‑то кусты и пальмы. Но он чувствовал – оно рядом. Он слышал шум прибоя и крики чаек. Хотя нет, наверное, это всё‑таки не чайки. Неважно. Ивану было хорошо. Время перевалило за полдень, солнце всерьёз начало припекать – пора перебираться под зонтик. Пошарив под шезлонгом, Иван достал початую бутылку пива и сделал глоток. Какая мерзость! Степлилось. И когда только успело? Во рту остался мерзкий привкус. «Надо бы пойти в бар – взять колы. И вообще, подняться в номер, поближе к кондиционеру…» Неожиданно у шезлонга появился официант с запотевшей кружкой «Эфеса», улыбнулся белоснежной улыбкой и со всего маху дал этой кружкой Ивану по голове.

 

«Чёррррт!»

Маляренко дёрнулся и открыл глаза. Было сумрачно, душно и очень жарко. А ещё жутко воняло водкой, рвотой и чем‑то очень нехорошим. Слева кто‑то ворочался и толкал Ивана в плечо.

– Ынок! Очись!

Ваня протёр глаза, навёл резкость и осмотрелся. Он всё так же сидел на заднем диванчике старой «Волги», впереди всё так же топорщились ежом обломанные ветки, а рядом лежал весь замотанный тряпками человек. Иван вспомнил всё: и полёт, и аэропорт, и этого таксиста. И про то, что уснул, как только они выехали из аэропорта, и про аварию. Голова окончательно прояснилась, и если бы не мерзкие запахи, ужасная духота и совершенно затёкшие ноги, спина и шея, то своё самочувствие Иван назвал бы вполне удовлетворительным.

– Сейчас, дед. Сейчас я тебе помогу.

Иван снова полез в пакет, но достал оттуда не водку, которой и так воняло по самое «не могу», а недопитую бутылочку колы. Она оказалась тёплая, как пиво во сне, и совершенно мерзкая на вкус, но другого безалкогольного питья у него не было. Ваня тщательно прополоскал рот и сделал два больших глотка, а затем аккуратно влил остатки напитка в рот таксисту. Тот благодарно замычал и кивнул, мол, спасибо.

Голова Ивана работала со скоростью компьютера – первым делом он открыл оба задних окна. Листва обрадованно полезла внутрь салона, но стало чуть свежее и прохладнее. А главное – воняло уже не так сильно. Лишь сейчас, почувствовав свежий ветерок, Иван понял, в какой невообразимой вони он находился. Под ногой что‑то звякнуло. Маляренко посмотрел вниз и увидел наполовину пустую бутылку водки. Под ногами была лужа.

– Класс! Пол‑литра – на пол! – Хоть Ваня и не был алкоголиком, но всё равно пролитую водку было жалко. – Ну что, дед? Ты живой? Что делать‑то будем? Как отсюда выбраться‑то?

– Там, – корявый палец таксиста показал под свое кресло. – Там.

Иван изловчился и, кряхтя, вытащил из‑под водительского сиденья приличных размеров нож. Скорее даже тесак. Рассмотрев хорошенько пугающих размеров лезвие, Иван почесал затылок:

– Дед, ты что? По ночам клиентов потрошишь?

Таксист протестующе замычал и слегка помотал головой.

– Да ладно, дед… понимаю – самооборона… то… сё. Ты лежи, не шевелись. Я попробую выбраться.

И Иван принялся выбираться.

Через полчаса, вырубив тесаком в густых, гибких и упругих ветках лаз, он протиснулся в окно, изловчился и вылез на крышу автомобиля.

То, что он увидел, встав в полный рост, вызвало у Вани столбняк. Он сразу позабыл про ноющее от непривычной работы запястье, про кучу царапин на руках и про ожог от раскалённой крыши на пальцах. Иван молча стоял, ощущая каждой клеточкой тела такое знакомое и такое невозможное здесь ощущение южного моря, и смотрел над верхушками кустов на бескрайнюю степь и протянувшуюся вдалеке тёмно‑синюю полоску моря. Начало припекать, да не просто припекать – солнце уже давило по‑настоящему. Маляренко отёр пот, заливавший глаза, и поднял взгляд вверх – на таком же тёмно‑синем небе не было ни единого облачка. Вокруг стояло жаркое южное лето.

Где‑то в глубине живота у Ивана появился странный холодок. Почему‑то захотелось громко ругаться. Через минуту, когда ходуном заходило левое колено, Ваня понял, что ему безумно страшно. Что с ним произошло нечто непонятное и оттого жуткое. То, с чем он не сможет справиться. Опять захотелось заорать что‑нибудь матерное, чтобы его услышали и разбудили. Пусть он окажется в психушке, пусть в вытрезвителе, наконец. Но только не здесь. Не в этом странном, непонятно откуда взявшемся мире. Маляренко присел на корточки и опёрся ладонями на край крыши. Раскалённый металл снова обжёг кожу, и Иван, посмотрев на свои покрасневшие пальцы, вспомнил, как обжёгся, когда лез из окна на крышу. Ругаться захотелось в два раза сильнее.

– Дед, ты в загробный мир веришь? – Маляренко нервно хохотнул. – Я без понятия, где мы, но на вашу тайгу это никак не похоже. И дороги не видно нигде. Степь какая‑то… и море.

Внизу сначала затихло, а потом из окна под Иваном высунулась похожая на жуткий шар голова таксиста.

– Какая ещё, на хрен, степь? Расскажи толком – что видишь?

– Степь вижу, море вижу. С километр до него будет. А в другую сторону – холмики какие‑то. Тоже с километр, наверное. Леса ни хрена никакого нет… Так… кусты какие‑то кое‑где.

– Ещё что?

– Всё, дед. Больше описывать нечего. Кстати, как ты сюда заехать умудрился, старый, не пойму. Тут вокруг пусто, хоть в футбол играй, а ты в эту… клумбу, аккурат в самый центр въехал!

Иван снова встал и прикинул размер «клумбы». Пятно кустарника вряд ли превышало в диаметре метров десять. Самое поганое было то, что в самой его серёдке росло дерево – мелкое и корявое. На его ствол и наткнулся автомобиль. Не будь его, такси проехало бы по «клумбе», не останавливаясь. Маляренко сплюнул.

– Не повезло нам, дед.

Решив, что ему хватит жариться на солнцепёке, Иван полез назад в машину.

 

Солнце начало клониться к горизонту, когда мужчины уже почти перестали на это надеяться. Бутылка минералки, так удачно купленная таксистом в ларьке, закончилась давным‑давно, а вечер всё не наступал. Оба почти всё время днёвки молчали, перебросившись лишь десятком фраз, назвав свои имена, и старались не шевелиться.

Прошло часов пять, и жара, наконец, стала спадать. Иван почувствовал, что оживает. Заметно приободрился и таксист. Было видно, что старику нелегко, но он не стонал и не жаловался, лишь изредка осторожно трогал рукой повязку на лице.

– Ваня, надо выбираться отсюда, и воду найти надо, еще один такой день в машине мы не выдюжим.

О том, куда именно они выберутся, Иван старался не думать, но со словами старика был полностью согласен – ещё один день в этой печке их доконает.

– Ты, Иваныч, не напрягайся. Я тебя понял. – Маляренко взял нож и снова полез наружу.

К утру Иван устал так, как никогда в своей жизни не уставал. На трехметровый коридор шириной сантиметров в сорок Иван потратил всю ночь и раннее утро. Что это был за кустарник, Ваня не знал, но искренне его ненавидел. Толстенные двухсантиметровые ветки росли так густо, что иногда между ними невозможно было протиснуть руку. Вдобавок ко всему они были невероятно упругими и плохо поддавались ножу. С топором или с ножовкой Иван управился бы гораздо быстрее, но чего не было – того не было. Лишь поздним утром, совершенно измотанный и голодный, Маляренко выбрался на свободу.

 

Иваныч лежал на заднем диванчике «Волги» и думал. Боль почти не мешала сосредоточиться, всё лицо как будто онемело и уже не чувствовалось. На своём веку, за семь десятков лет, таксист много чего повидал и теперь ясно сознавал: если максимум через сутки ему не окажут медицинскую помощь, то дела станут совсем плохи. Иваныч снова осторожно потрогал повязку и нащупал пуговицу. Рубашка. Старик глубоко вздохнул – предчувствие его редко обманывало. Вот и сейчас Иваныч ожидал неприятностей. Вчера днём он не поверил тому, что кричал с крыши клиент. Степь, море… Какая степь? Отродясь степи в округе не было! Таксист решил, что пассажир умом тронулся или пьян. Но голос Ивана, так потом представился пассажир, звучал настолько испуганно, что Иваныч поверил. Всю ночь он сквозь дрёму слышал удары ножа в зарослях кустарника и приглушенный мат. Несмотря на то что он всю жизнь прожил в городе среди тайги, Иваныч был невеликим охотником и знатоком флоры и фауны, но такого кустарника он никогда не видел, и это лишний раз убеждало в правдивости слов Ивана. «А ведь помру я тут, если буду так лежать. Надо выбираться». Иваныч поднялся, осторожно вылез из машины и пошел, глядя из‑под повязки одним глазом, по узкой просеке вслед за пассажиром.

 

Маляренко устало сидел в теньке, привалившись спиной к плотной стене из веток, и изучал свои ладони. Выглядели они, мягко говоря, не очень. Слева зашуршали кусты, и из них, прикрывая лицо руками, выбрался таксист. И замер. Из‑за повязки выражение лица старика невозможно было понять, но догадаться, о чём он думал, труда не составило. Маляренко тоже глянул на простор, открывшийся впереди, невесело усмехнулся и кивнул на место рядом с собой:

– Садись, Иваныч. В ногах правды нет.

– Насиделся уж. Давай дорогу искать, что ли, – невнятно пропыхтел таксист. Было видно, что эти три метра пути ему дались нелегко. Иваныч огляделся по сторонам. Постоял минуту, что‑то обдумывая, а потом махнул рукой на холмы:

– Туда пойдём.

Маляренко посмотрел на желанное море и пожал плечами.

– Ну пойдем.

 

Глава 5,

⇐ Предыдущая12345678Следующая ⇒

Поделиться: