ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. Сражение в кустах

Кир Булычев

Война с лилипутами

 

Алиса Селезнева – 24

 

OCR: Вадим Еpшов, Spellcheck: Wesha the Leopard publ.lib.ru

«Приключения Алисы. Война с лилипутами»: Культура; 1992

ISBN 5‑7158‑0042‑0

 

Аннотация

 

В книге рассказывается об опасном путешествии Алисы и её друзей вокруг дачи Аркаши Сапожкова и о том, как Алиса помогает рабыне Зауре найти своих родителей.

Первая публикация повести целиком — 1992г. Первоначально повесть публиковалась фрагментарно: третья часть «Погоня за прошлым» под названием «Тайна рабыни Заури» (1990); первые три главы третьей части «Погоня за прошлым» под названием «Тайна рабыни» (1990); первая часть «Сражение в кустах» под названием «Война с лилипутами» (1991); четвёртая часть «В пиратском логове» под названием «Алмаз для пирата» (1992).

 

Кир Булычёв

Война с лилипутами

 

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. Сражение в кустах

 

Глава 3. Перед путешествием

 

Это была старая‑престарая дача, её построил ещё Аркашин прадедушка, который привёз откуда‑то толстые, в обхват, бревна. С тех пор прошло уже сто лет, и три поколения семейства Сапожковых собирались заняться хозяйством: развести на даче огород и сад, да ещё розарий и альпинарий. Но надолго их усилий не хватало. Так что на большом дачном участке было всего понемножку: там росли три старые яблони, которые давали только кислые дички; заросли одичавшей малины были совершенно непроходимы, да к тому же подступы к ним были заняты лесом крапивы; по бокам узкой заросшей дорожки, что вела от покосившейся калитки к веранде, тянулись кусты пионов, роз, хризантем и иных цветов, которые высаживали здесь сменявшие друг друга ботаники‑любители.

За дачей начинался густой лес и тянулся до самого Уральского хребта. Дача Сапожковых подходила для любых опытов — она была последней в посёлке.

Пашка прилетел раньше Алисы. Он уже успел повесить гамак и, раздевшись до плавок, дремал в нём. Иногда он просыпался и давал Аркаше указания.

Аркаша заканчивал испытания уменьшительной кабины. Основную работу сделали техники из Азимовского института, но кое‑какие мелочи остались на долю Аркаши.

Кабина стояла на траве перед верандой. Она представляла собой полосатую красную с белым бочку в метр высотой и такого же диаметра. Сбоку открывался люк, через который можно влезть внутрь кабины. Там помещалось сидение и перед ним — пульт управления. Влезши в кабину, ты мог усесться, прижав подбородок к коленям. Пульт оказывался тогда перед глазами.

Аркаша показал Алисе, как забираться в кабину. Алиса спросила:

— А почему она такая тесная?

— В Бостоне её специально сделали для нас — подростков. Чем меньше кабина, тем меньше энергии она потребляет, тем легче её наполнять.

— Зачем её наполнять?

— Разве я тебе не сказал? Когда кабина начинает работать, её наполняет особый газ — иначе как клетки твоего тела догадаются, что им надо уменьшиться?

— А он безвредный? — спросила Алиса.

— Алиса, не бойся, тебя никто не заставляет превращаться в насекомое! — закричал Пашка из гамака.

И тут же вывалился из него и, отмахиваясь руками, бросился кругами бегать по лужайке.

— Что с тобой? — спросила Алиса.

— Это чудовище какое‑то! — закричал Пашка. — И ещё кусается!

— Это не чудовище, а оса, — ответил Аркаша. — И учти, что сейчас ты в сто раз больше осы. А представь себе, что вы с ней почти сравняетесь.

— Зачем?

— Чтобы сражаться на равных. У неё шпага и у тебя шпага.

Наконец Пашка отогнал осу и вернулся к гамаку.

— Мне надо подумать, — сказал он оттуда.

— Я знаю, что ты придумаешь, — сказала Алиса.

— Что?

— Тебя ждут неотложные дела на Северном полюсе.

— Ты хочешь сказать, что я струсил?

— Пашка, не веди себя как первоклассник, — сказал Аркаша. — Никто не заставляет тебя становиться маленьким, как муха, и сражаться с осами. Это, по крайней мере, не остроумно. Жизнь можно положить за более стоящее дело.

Пашка обрадовался такой поддержке.

— Вот именно! — воскликнул он. — Что может быть глупее, чем кончить жизнь в паутине крестовика или в челюстях майского жука! Не для того нас растили родители.

Но никуда Пашка не улетел, а улёгся в гамак и закрыл глаза.

Аркаша показал на пульт.

— Я герметично закрываю кабину, затем впускаю газ и вдыхаю его три минуты. Под действием газа в моих клетках происходят изменения — клетки как бы съёживаются, хотя и остаются по составу и строению точно такими же, как прежде. И я начинаю уменьшаться.

— И получится?

— Когда они испытывали, — сказал Аркаша, — то поместили в кабину морскую свинку. Морская свинка уменьшилась в пятьдесят раз.

— И что дальше?

— Убежала.

— А где она теперь?

— Не знаю, — вздохнул Аркаша.

— Ой! — сказала Алиса. — Значит, она в траве бегает?

— Может быть.

— И я на неё могу наступить?

— Все может быть, — сказал Аркаша. — Мне это очень неприятно. Извини.

Они помолчали. Алиса присела на корточки. Она раздвигала травинки, смотрела вниз, стараясь разглядеть, нет ли там морской свинки с муху размером.

— Больше вы никого не уменьшали? — спросила Алиса. — В порядке опыта.

— Почти никого, — вздохнул Аркаша.

— Если ты скажешь про собаку…

— Нет, сначала они провели испытания на курице…

— И курица тоже?!

— Может быть, — сказал Аркаша.

— Аркаша боится, что ему там будет скучно, — заметил Пашка, который все, конечно же, слышал.

— Я постараюсь их найти и вернуть в большой мир, — сказал Аркаша.

— Ладно, — сказала Алиса, — рассказывай дальше.

— А что рассказывать? Когда ты уменьшился до предела, то ты спускаешься сюда…

Аркаша вылез из кабины, затем показал на круглое отверстие посреди сидения в старинный пятак диаметром.

— Погляди внимательно, — сказал Аркаша.

Алиса нагнулась. И увидела, что от этого круглого отверстия вниз ведёт труба, на стенках которой видны махонькие скобы — как будто это шахта для оловянного солдатика.

— Это для… тебя? — спросила Алиса.

— Вот именно, — улыбнулся Аркаша. — Когда я стану лилипутом, я спущусь по этой лестнице вниз…

Аркаша повёл Алису вокруг кабины и показал, что с другой её стороны, у самой земли, есть ещё одно отверстие.

— А тут я выйду, — сказал он.

— Как все здорово придумано! — воскликнула Алиса.

— Ещё бы, — сказал Аркаша, — целый институт работал!

— А когда ты возвращаешься…

— Все то же самое, только в обратном порядке. Я должен войти сюда, подняться по скобам на сидение, нажать на кнопку, и кабина начнёт наполняться антигазом.

— Чем?

— Условно говоря — антигазом. Газом‑увеличителем.

— Ясно. И ты снова большой. А сколько это продолжается?

— Каждая процедура занимает несколько минут — ведь это же не волшебство, а научный процесс. Да ещё надо отдохнуть, придти в себя.

— Откуда знаешь? — спросил Пашка. — Пробовал?

— Куда торопиться, — ответил Аркаша. — Азимовцы сказали.

— Давай я попробую, — сказала Алиса.

— Погоди, рано!

— Аркаша ни за что не уступит пальмы первенства, — сказал Пашка.

— Я специально занимался этим, — сказал Аркаша. — Целый курс прошёл. А Пашка всегда думает, что он умнее всех…

— Не думаю, а знаю, — откликнулся Пашка.

— Он тебе завидует, — улыбнулась Алиса.

— Завидовать клопу? Ничего интересного, — возразил Пашка. — Я понимаю — увеличиться раз в пятьдесят.

— И никто тебе не страшен! — сказал Аркаша.

— Вот именно! Берёшь слона двумя пальцами…

— А зачем? — спросила Алиса.

— Ясное дело, зачем, — сразу нашёлся Гераскин. — Чтобы перенести его через реку Ганг и спасти от пожара в джунглях.

— Паша, от тебя и при нормальном росте человечеству несладко приходится. А от восьмидесятиметрового Гераскина все взвоют! — сказала Алиса.

— Хорошо, я остаюсь как есть — золотая середина. А вы как хотите — уменьшайтесь, увеличивайтесь, толстейте, худейте! Все равно я — повелитель Галактики!

И с этими гордыми словами Павел Гераскин отвернулся от друзей.

Аркаша с Алисой стали готовиться к походу в мир насекомых. Аркаша намеревался там рисовать — это была главная его задача. А чтобы рисовать, надо взять с собой краски, кисти, карандаши и прочие принадлежности. Но беда в том, что под действием газа уменьшаются лишь живые ткани. Что же касается вещей неживых — а кисти и краски, как известно, относятся к ним, — они остаются прежними. Даже самая маленькая кисточка стала бы для Аркаши подобна шесту для прыжков, а в ванночке для акварели он смог бы уместиться как в ванне.

Так что Алиса и Аркаша вначале устроили специальную базу.

Такую, как устраивал, например, путешественник Амундсен, когда шёл к Южному полюсу.

Уменьшившись, Аркаша не собирался сидеть возле веранды, где стояла кабина, которую нельзя было смонтировать далеко от дома — она должна была постоянно находиться под наблюдением.

Аркаша решил, что, уменьшившись, он пройдёт тропинкой до небольшого прудика, что поблёскивает сквозь ветви живой изгороди. Там, на высоком берегу, он и устроит основную базу. База состояла из закрытой картонной коробки из‑под ботинок, в которой Алиса аккуратно вырезала отверстие для входа. Конечно, романтичнее было бы построить шалаш, но коробка всё‑таки надёжнее. Там, в безопасности от дождя, ветра и нежеланных гостей, сложили стопки нарезанных листиков тонкой бумаги, которые для Аркаши станут толстыми листами картона. Туда же поставили поделённую на квадратики коробочку с красками, кастрюлю, которую Алиса одолжила у своей куклы, коробочку с булавками, моток тонкой лески и катушку шёлковых ниток, заострённую пилочку для ногтей и другие вещи, собранные по дому Алисой и Аркашей, которые могли бы пригодиться миниатюрному человечку в одинокой жизни в травяном лесу. Когда Алиса складывала добро в коробку, неожиданно появился Пашка, который, оказывается, тоже трудился. Из куска сосновой коры он вырезал лодочку длиной в пядь, такую лёгкую, что её мог бы поднять и лилипут. В неё он вставил палочку‑мачту и сделал парус из куска бумаги. Лодку пришвартовали к берегу прудика.

Наконец Аркаша сказал:

— Хватит! Вы хотите, чтобы я потратил неделю на устройство безопасной и скучной жизни.

— А ты хочешь рисковать? — спросила Алиса.

— В умеренных пределах, да, — ответил Аркаша.

— Правильно, — сказал Пашка. — Без риска нет жизни.

Алиса между тем приоткрыла коробку из‑под ботинок и положила внутрь большой кусок ваты.

— Это ещё зачем? — спросил Аркаша.

— Во‑первых, это мягко, а тебе надо на чём‑то спать. А во‑вторых, ночью будет холодно, а ты совсем раздет.

— Как так совсем раздет?

— Пока ты не придумаешь себе одежды, — сказала Алиса, — тебе придётся походить голым.

— А ты будешь смотреть? — вдруг смутился Аркаша.

Пашка буквально зашёлся от хохота, а Алиса достала из кармана маленькую тряпочку.

— Была у меня любимая куколка, — сказала Алиса. — Звали её Дашей. Она убежала из дома с одним гномом. А платье от неё осталось… Ты бери, не стесняйся, ведь стрекозам и паукам совершенно все равно — девочка ты или мальчик.

Аркаша подумал ровно пять секунд, потом сказал:

— Ладно уж, клади возле кабины.

Алиса присела на корточки и положила кукольное платьице на землю возле отверстия, что вело из кабины наружу.

 

Глава 4. Ключ на старт!

 

Пора было расставаться с Аркашей. Время уже клонилось к вечеру. Они стояли втроём возле кабины. Вдруг Алисе стало грустно: ну ладно бы шёл человек на риск ради высоких идеалов или спасения какой‑нибудь несчастной планеты. А то он собирается рисковать жизнью ради рисунков, которые, может быть, никому и не нужны.

— А я с тобой не согласен, — сказал тут Пашка Гераскин, у которого иногда прорезаются совершенно невероятные телепатические способности.

— Нельзя делить подвиги на нужные и ненужные. Может быть, в своих картинах Аркаша сделает великое открытие.

— Паша, не преувеличивай, — смутился Аркаша.

— Помолчи, путешественник голопузый! — оборвал его Пашка. — Мы не знаем, что увижу я, когда отправлюсь в Страну дремучих трав. Мы совершаем рывок вперёд, шаг в неизвестность. До нас только герои фантастических повестей жили как свои среди бабочек и кузнечиков. Теперь этим займёмся мы, самые обыкновенные люди двадцать первого века. Да я не променяю такое путешествие на пять полётов к Альфа‑Центавру! Что такое космос по сравнению с настоящими джунглями Земли! Долой космос! Да здравствует родной микромир!

Если поверить Пашке, получалось, что он к космосу относится отвратительно — сам не летает и другим не велит.

Наступила пауза. Аркаша несмело поглядел на Алису, потом на Пашку.

— Я пошёл, да? — спросил он.

— Может, возьмёшь сахара с собой? — спросила Алиса.

— Ты хочешь погубить эксперимент в зародыше! — возмутился Пашка. — Каждый член нашей экспедиции сам добывает себе пищу! И как только ты попросишь есть, значит, ты сдался.

Пашка был прав — так они договорились с самого начала. В травяном царстве все живут робинзонами… каждый живёт сам по себе, помощи ни у кого не просит, только в случае настоящей, реальной опасности можно вызвать товарищей на подмогу. Для этого есть браслет‑сигнализатор, чудо микротехники, оставленный азимовцами.

— Тогда поешь ещё чего‑нибудь, — предложила Алиса. — На дорожку.

— Ну что ты говоришь! — взмолился Аркаша. — Ты же знаешь, что уменьшаться надо натощак.

— Ключ на старт! — закричал Пашка. — Ничего не забыл?

— Вроде ничего.

Аркаша спустился с веранды. Он был в одних трусах и чуть поёживался от вечерней прохлады.

Перед открытым люком кабины, которая казалась такой чужой на зелёной поляне на фоне могучих сосен, Аркаша остановился и обернулся к товарищам.

— Вы обо мне не думайте, — сказал он, — ничего со мной не случится.

— А мы и не думаем, — сказал Пашка.

— Мы в гости к тебе приходить будем, — сказала Алиса.

— Только не пугайте меня, — засмеялся Аркаша. — Я ведь буду маленький. На меня и наступить ненароком можно.

— Ты с ума сошёл! — испугалась Алиса. — Не смей даже так шутить.

Аркаша протянул Алисе руку, и в этот момент зазвонил видеофон.

Звонок был настолько неожиданным и резким, что друзья вздрогнули и замерли.

— Может, не подходить? — спросила Алиса. — Мы гулять ушли…

— Боишься, что дома узнали про наши опыты?

— Боюсь.

Видеофон продолжал отчаянно звенеть.

— Опасность, мой друг, — сказал Пашка, отправляясь к дому, — надо встречать лицом к лицу. Иначе догонит сзади.

Произнеся такой афоризм, Пашка поднялся на веранду и прошёл в комнату.

Было так тихо, что ребята слышали каждое Пашкино слово.

— Да, мама, — сказал Пашка. — Все хорошо, мама. Собираемся ужинать, мама.

— Простая проверка, — сказал Аркаша.

Алиса тоже поняла, что Пашкина мама волнуется, ей трудно поверить, что её непутёвый сын мирно живёт на даче и не пускается ни в какие авантюры.

— Они пошли за грибами, — слышен был голос Пашки. — Скоро придут. А я? Я читаю «Графа Монте‑Кристо», в библиотеке взял, так приятно почитать добрую старинную книгу.

— Ты только послушай! — прошептал Аркаша. — Какой у нас друг! Он умеет читать!

Алиса прикрыла рот ладонью, чтобы не засмеяться. Ведь она ушла за грибами.

— Хорошо, мама, — говорил Пашка, — обязательно, мама, всё будет хорошо, мама.

Он отключил экран и вернулся к друзьям несколько смущённый, потому что они все слышали.

— Понимаете, — сказал он, — с пожилыми людьми очень трудно. Они остались далеко в прошлом…

— Твоей пожилой маме уже, наверное, тридцать лет, — сказала Алиса, делая вид, что сочувствует Пашке.

— Тридцать три, — сказал Пашка. — Между нами пропасть.

— Ну что же, — сказал Аркаша, — пошли, а? А то я так сегодня и не уменьшусь.

Но только они сделали несколько шагов к кабине, как снова зазвенел видеофон. На этот раз к аппарату подбежал Аркаша:

— Алиса, это тебя!

— Ну вот, — сказал Пашка. — Кто‑то надо мной смеялся? Теперь и я посмеюсь.

На экране видеофона виднелось большеглазое треугольное лицо симферопольской бабушки.

— Алисочка! — сказала бабушка встревоженным голосом. — Кто тебя окружает?

— Меня? Никто.

— Кто подходил к видеофону? Он совершенно голый как дикий индеец!

— Это мой друг Аркаша. Он собрался в лес…

— В лес? В таком виде?

— Скажи, что я купаться пошёл! — зашипел Аркаша.

— Он купаться собрался, — сказала Алиса. — А почему ты звонишь?

— Случилось нечто ужасное, — сказала бабушка.

— Что ещё? С кем?

— С тобой. Ты забыла пирожки с капустой.

— Всего‑то?

— Я их пекла со вчерашнего дня. Чувствую, что у меня никогда больше не получатся такие пирожки.

— Ничего, я специально прилечу к тебе в Симферополь, когда ты их будешь печь.

— Нет! Я сейчас же лечу к тебе. Скажи, какой номер у вашей дачи или встреть меня на флаерной станции.

Пока её друзья корчились у веранды от хохота, Алиса умоляла симферопольскую бабушку не прилетать, потому что пожилому человеку уже поздно летать на флаере — в Москве бабушки вообще не летают на флаерах позже шести вечера. К тому же у Аркашиной дачи нет номера, а сама Алиса только что объелась пирогами, которые привёз Пашка…

Наконец смертельно обиженная бабушка, не прощаясь, отключила аппарат, а Алиса сказала:

— Перестаньте хохотать. Ничего смешного я не вижу.

И когда Пашка с Аркашей пришли в себя, она добавила:

— Сегодняшний день можно занести в мою личную книжку рекордов Гиннесса — мне ещё в жизни не приходилось столько врать и выслушивать неправды.

— Цель оправдывает средства, — сказал Пашка. — Если бы ты сказала бабушке правду, что Аркаша через десять минут станет ростом с оловянного солдатика, а ты готовишься через неделю последовать его примеру и пожить немного на равных среди муравьёв и кузнечиков, она прискакала бы сюда на боевом коне в сопровождении всей твоей семьи…

— Это я понимаю… но врать плохо.

— Очень плохо, — сказал Аркаша. — Я замёрз. Пошли же, наконец!

У кабины все попрощались.

Затем Аркаша открыл люк и залез внутрь.

— К полёту готов? — спросил Пашка.

— К полёту готов!

— Задраить люки! — приказал Пашка, который изображал из себя руководителя полёта.

— Есть задраить люки! — сказал Аркаша.

Он закрыл изнутри люк, и кабина сразу стала безмолвной, чужой, неживой, как камень.

— А сколько ждать? — спросил Пашка.

— Он сказал — несколько минут.

— Надо было точнее спросить, — сказал Пашка.

Алиса присела на траву возле кабины так, чтобы видеть маленькое круглое отверстие у самой земли.

— Ты чего? — спросил Пашка.

— Он выйдет вот отсюда, — показала Алиса на отверстие.

Пашка тоже уселся на траву. Кабина молчала.

— Странно, — сказал Пашка. — Только что я ему руку жал, не чужой человек, семь лет вместе учимся. И вдруг такое с ним случится!

— Ты не гордись, — сказала Алиса. — С тобой это тоже может случиться.

— Тонкое наблюдение, — сказал Пашка и, встав на четвереньки, попытался заглянуть в маленькое отверстие.

И тут же в ужасе отпрянул!

Как бы ты себя ни готовил к тому, что увидят твои глаза, все равно от неожиданности можно перепугаться.

Из отверстия буквально выкатился на траву миниатюрный человечек. А так как таких человечков не бывает, у Пашки было ощущение, словно перед его носом выскочила мышь.

А Аркаша, выпав из длинного скользкого туннеля на свет, увидел перед собой огромную страшную оскаленную морду. Ему ведь никогда раньше не приходилось видеть людей в пятьдесят раз больше его. Поэтому ему и в голову не пришло, что он видит человека, а тем более Пашку.

Так что Алиса, которая наблюдала эту сцену со стороны, к удивлению своему увидела, как лилипут Аркаша кинулся обратно в норку, а Пашка отпрыгнул почти к самому лесу.

Поняв, в чём дело, Алиса едва удержалась, чтобы не рассмеяться.

— А я его за мышь принял, — сказал Пашка, — или за тарантула.

Из отверстия в кабине выглянул голенький Аркаша.

— Какой я тебе тарантул! — пискнул он обиженно. Оказалось, что его пронзительный голосок можно разобрать в тишине сада. — А я думал, что ты мамонт.

— Мальчики, — сказала Алиса, — не надо ссориться.

— Отвернись! — пропищал Аркаша.

Стараясь не улыбаться, Алиса отвернулась. Ей было видно лицо Пашки, и когда оно стало расплываться в широкой улыбке, она поняла, что причиной тому — вид Аркаши.

— Можно обернуться? — спросила Алиса.

— Оборачивайся, — ответил за Аркашу Пашка.

Алиса обернулась, Аркаша стоял у кабины, придерживая руками слишком длинное кукольное платье.

Он что‑то кричал, но Алиса не разобрала слов.

— Потерпи секундочку, — сказала Алиса. — Где у тебя ножницы?

— В большой комнате. На столе, — вспомнил Пашка.

Алиса сбегала за ножницами и, вернувшись, велела Аркаше снять платье.

— Я тебе сделаю чудесную набедренную повязку, — сказала она.

Через пять минут Аркаша был более‑менее готов к тому, чтобы продолжить путешествие.

— Интересно? — спросил Пашка.

Аркаша показал под ноги, и Алиса поняла, что для него песчинки на тропинке были острыми камнями. А никакой обуви у Аркаши не было.

— Может, вернёшься? — спросила Алиса. — А завтра что‑нибудь придумаем.

Аркаша только отмахнулся.

— Он прав, — сказала Алиса. — Нужно человеку привыкнуть.

Они стояли у кабины и смотрели, как человечек ростом со спичку медленно уходит от них, поджимая ножки, потому что идёт босиком по острым камням.

Аркаша остановился, запрокинул голову, посмотрел на друзей. Видно, они показались ему не настоящими существами, а порождениями страшного сна, и он махнул рукой, чтобы они уходили.

Конечно же, они не ушли. До прудика, на берегу которого стояла коробка из‑под ботинок, было метров тридцать — сорок. Надо было идти по тропинке до отверстия в живой изгороди и там, свернув направо, идти вдоль неё, пока земля не начнёт снижаться к пруду. Что за дорога — полсотни шагов? Десять секунд бегом. Но не для Аркаши Сапожкова, отважного путешественника, которому ещё идти и идти — пока он достигнет убежища.

— Я теперь понимаю, — сказала Алиса, — что значит: человек — царь природы.

— А что?

— А то, что я могу пойти пешком через лес даже ночью, и все животные уступят мне дорогу.

— То ли уступят, то ли нет, — ответил Пашка. — Кабан может по глупости не знать, что ты — царь природы, волку об этом не рассказали, а медведь болел, когда это проходили.

— У тебя столько же шансов встретиться в дачном лесу с медведем или кабаном, как и с бенгальским тигром, — сказала Алиса.

Тут она увидела, как большая стрекоза, что не спеша летела мимо, обнаружила что‑то впереди и пошла снижаться над тропинкой там, где шагал Аркаша.

Алиса не выдержала и рванулась вперёд.

Стрекоза испуганно взмыла в небо, а она в несколько прыжков достигла забора — Аркаши нигде не было видно!

— Пашка, — закричала Алиса. — Он пропал!

Она выглянула за изгородь — тоже пусто. Может, Аркаша спрятался в траве?

Пашка не догонял её. Он стоял в десяти метрах сзади.

— Просто чудо, — сказал он, — что Аркаша остался жив. Нет ничего опаснее для человека, чем стадо взбесившихся слонов.

— Что ты имеешь в виду? — спросила Алиса.

— А то, что тебе надо медленно и осторожно вернуться обратно и научиться глядеть под ноги. Твоё счастье, что Аркаша успел отпрыгнуть в траву, когда ты пробежала рядом с ним.

— Что ты говоришь! — испугалась Алиса. У неё коленки ослабли. Неужели так могло быть? Значит, Аркаша ещё шёл по тропинке… а она думала… Представляете… она в самом деле могла наступить на друга!

На цыпочках, пошатываясь от страха, Алиса подошла к Пашке и остановилась в двух шагах. И тут она увидела Аркашу. Он стоял на самом краю тропинки и при виде Алисы поднял кверху кулачки.

— Прости, Аркаша, — сказала Алиса с чувством. — Я испугалась, что на тебя стрекоза нападёт.

— И решила: лучше сама затопчу, чем врагам отдам, — добавил Пашка.

Алисе хотелось плакать.

Она присела на корточки перед Аркашей, чтобы разглядеть его лицо. Рот Аркаши раскрывался, но писк был неразличим.

— И не пытайся понять, — сказал Пашка. — Представляешь, как мало воздуха умещается в его лёгких — не из чего образоваться звуку.

— Давай отнесём его до коробки! — взмолилась Алиса.

— Не теряй присутствия духа, — возразил Пашка. — Если ты начнёшь в такой форме проявлять заботу о друге, то я обещаю, что сам отнесу тебя в коробку, когда подойдёт твоя очередь.

— Как так отнесёшь? — Алиса выпрямилась и гневно поглядела на Пашку.

— Возьму двумя пальцами, — Пашка показал ей, как возьмёт её, — подниму в воздух и понесу. А ты будешь болтать ножками‑макаронками.

— Ты только посмей! — Алиса кинулась было на Пашку, чтобы научить его манерам, но вспомнила, что где‑то под ногами прячется несчастный Аркаша, и замерла как громом поражённая.

А Аркаша поглядел на друзей — теперь чужих и опасных чудовищ, будто заколдованных страшным волшебником, и быстро зашагал дальше, надеясь, видно, что у них хватит сообразительности больше за ним не ходить.

Они постояли на тропинке, глядя, как Аркаша дошёл до изгороди, миновал её, повернул направо и исчез из глаз. Сколько это заняло времени — трудно сказать. Может быть, три минуты, а может, и все пятнадцать.

— Пошли на веранду, — сказал Пашка. — Он обещал дать нам сигнал, когда устроится.

— Нет, погоди минутку.

Алиса сошла с тропинки, пробежала по траве к изгороди и встала на цыпочки, чтобы заглянуть поверх неё. Пашка последовал за Алисой.

Оттуда, где они находились, был виден прудик, поросший травой склон и стоявшая там коробка из‑под ботинок.

Вот показался и Аркаша. Не глядя по сторонам, он шёл по тропинке, которая казалась ему широкой дорогой. Он немного прихрамывал и опирался на копьё, которое Алисе недавно служило всего‑навсего булавкой.

Идти ему оставалось немного — уже начался спуск к пруду.

Не доходя до коробки, Аркаша остановился и стал сверху глядеть на пруд. Его первое путешествие заканчивалось.

— Ну что, пошли домой или посмотрим? — прошептала Алиса.

И в этот момент Пашка вскочил на ноги и отчаянно закричал:

— Беги, Аркашка!

То ли Аркаша услышал крик Пашки, то ли сам почувствовал опасность, но он отчаянно прыгнул в сторону. Только тогда Алиса поняла, в чём дело: над местом, где только что стоял Сапожков, пронеслась ворона и, не поймав добычу, взмыла вверх.

Аркаша кинулся бежать к коробке. Набедренная повязка размоталась и тянулась за ним, как длинный флаг.

— Она же могла его унести! — сказала Алиса.

— Точно. Он у неё в клюве бы уместился.

— Пашка, — сказала Алиса, — давай этот опыт кончать. Надо вернуть Аркашу.

— Почему? — спросил Пашка. — Разве случилось что‑то неожиданное?

— Но ему грозят страшные опасности!

— Когда я пойду на его место, мне тоже будут грозить опасности.

— Вот я и говорю.

— Ты — свободный человек. Тебя никто не уговаривает уменьшаться.

— Я не о себе думаю. Вы с Аркашей такие неосторожные.

— Если ты про ворону, то мы с Аркашей это обсуждали. Надо всё время поглядывать в небо.

— Если бы ты не крикнул…

— Если бы я не крикнул, он бы все равно успел. Я его знаю. И не забывай, что он вооружён.

— Ты имеешь в виду булавку?

— Это оружие не хуже любого другого.

Разговаривая, они поглядывали на коробку. Аркаша добежал до неё и обернулся. Он помахал рукой и исчез в отверстии. Видно было, как он закрывает за собой картонную дверь.

— Все, — сказал Пашка, — представление закончено.

— Тогда бежим в дом, сейчас будет связь.

В комнате на столе стоял передатчик, сделанный азимовцами. В нём уже загорелась зелёная лампочка.

— Центр на связи! — крикнул Пашка, подбегая к приёмнику и включая вызов.

— Вы зачем за мной следили? — послышался тонкий голосок.

— Если бы не следили, тебя бы ворона склевала, — сказал Пашка.

— Я её и без тебя видел, — сказал Аркаша. — Я очень прошу, не подглядывайте, а то я себя человеком не чувствую.

— Ладно, обещаем, — сказал Пашка. — Только и ты веди себя осторожнее. Не высовывайся.

— Тебе удобно, не холодно? — спросила Алиса.

Она подумала: мы разговариваем, будто Аркаша, по крайней мере, в Гималаях. А ведь можно выбежать из дома и поглядеть на него.

— Я специально ушёл сюда, — пропищал Аркаша, — чтобы мне не задавали глупых вопросов: скушал ли я кашку, надел ли я пальтишко.

— Ты получше дверь закрой, — сказала Алиса, сделав вид, что не услышала его слов. — Мало ли какая змея заберётся.

— Змеи, по крайней мере, не дают советов, — сказал Аркаша. — До связи.

— А когда будет связь?

— Связь будет утром в восемь ноль‑ноль, — последовал ответ. — И прошу меня не беспокоить.

— Погоди, не отключай, — попросила Алиса. — Ты расскажи нам, как ты себя чувствуешь… ну как ты все видишь…

— Это очень интересно, — сказал Аркаша. — Сама вскоре узнаешь. Ведь нельзя же слепому рассказать про то, как выглядят цветы.

— Тебе не холодно?

— Ты опять за своё! — послышался гневный ответ Аркаши, и связь прервалась.

— Он прав, — сказал Пашка. — Я даже не знал, что в тебе такой сильный материнский инстинкт.

— Я просто беспокоюсь.

— Вот именно. В этом разница между мужчиной и женщиной. Мужчина хочет побыть в одиночестве, а женщина хочет всё время давать указания.

— Пашка, это нечестно!

— Двенадцать лет Пашка. И если меня не съест комар, то стану Павлом Николаевичем. И как старший…

— Ты старше меня на один месяц!

— И как старший утверждаю: через неделю ты сама окажешься в травяном царстве. И увидишь, что все опасности сильно преувеличены. Знаешь, почему? Потому что ты переживаешь за Аркашу. Когда переживаешь за другого, опасности всегда увеличиваются в десять раз.

— Я пойду поставлю чай, — сказала Алиса.

— Иди, только не думай при этом, какой Аркаша бедненький, потому что у него нет сладкого чая. Скоро он вернётся и выпьет сразу двадцать чашек.

Когда Алиса через десять минут принесла чай, Пашка лежал на диване и читал старый латино‑русский словарь. В последнее время у него появилась идея побывать в Римской империи.

Он прошёл к столу и взял чашку, не отрываясь от книги. Алисе пить не хотелось. Она смотрела на лес, в котором песчинкой затерялся Аркаша.

— А я знаю, чего тебе хочется, — вдруг сказал Пашка.

— Чего?

— Тебе хочется тихонько сбегать на берег прудика, открыть крышку коробки из‑под ботинок и поглядеть, как там маленький Аркашенька спит на кусочке ваты.

— Хочется, — призналась Алиса. — Мне за него страшно.

— Хочешь погладить его пальчиком?

— Нет, — сказала Алиса. — Не хочу. Ты что будешь делать?

— Ты же видишь, я занимаюсь латынью.

Но Пашка Алису обманул. Он взобрался на балкон второго этажа, взял старый бинокль, с которым дедушка Аркаши служил на флоте, и смотрел оттуда на прудик и коробку из‑под ботинок, чтобы с Аркашей ничего не случилось.

После ужина Алиса и Пашка по очереди осторожно подбирались к изгороди и глядели из‑за укрытия на коробку. Они видели, как Аркаша выходил к прудику, как на него напали комары и он, отмахиваясь, убежал от них и спрятался в коробке.

Тогда комары накинулись на наблюдателей.

— Больше он сегодня не выйдет, — сказал Пашка, отбиваясь от комаров.

— Значит, и мы с тобой можем спать спокойно, — сказала Алиса.

Они вернулись на дачу, но спать не легли, а долго разговаривали, смотрели видик, потом провидеофонили своим домашним — как будто жили на полярной станции. Симферопольская бабушка грозилась приехать утром с пирожками.

А перед сном Пашка все же вызвал Аркашу.

— Помощь не требуется? — спросил он.

— Спокойной ночи, — сказал Аркаша.

 

Глава 8. В поисках Аркаши

 

Ощущение было невероятное. Даже обидно, что ей приходится выходить в этот мир при таких печальных обстоятельствах.

Казалось, что даже небо стало куда выше. Впрочем, это было единственным, что связывало Алису с прошлым, — небо. Больше ничего узнать было нельзя.

И не в том дело, что одна вещь стала больше, а другая много больше

— просто всё стало настолько иным, что и сравнивать‑то было не с чем.

Алиса стояла возле гигантской красной с белым полосатой башни, которая возвышалась над лесом, вызывавшим в памяти заросли тропического бамбука, которые она видела в Индии.

Эти растения покачивались, шевелились, потому что были лишены твёрдых стволов, к тому же они кишели различного рода существами, большей частью небольшими, но среди них попадались и гиганты — ростом с Алису и даже больше.

Алиса отлично понимала, что она смотрит на заросли травы, окаймлявшие тропинку, но глаза отказывались верить, что трава может вымахать высотой в трехэтажный дом.

Алиса как бы оказалась в двух мирах. Первый — её память. Она помнила о том, как эта тропинка, как эта трава и даже кабина выглядят с точки зрения обыкновенного человека. Но совсем иное рассказывали Алисе её глаза.

Вот узкая тропинка. Как странно было слышать, когда Аркаша жаловался, что на ней — острые камни. И в самом деле мягкая земля оказалась состоящей из различного размера камней, семян, веточек, сосновых иголок, устилавших тропинку. А вот бежит существо ростом с небольшую собаку — с громадной сверкающей головой и короткими жвалами. Оно шевелит усами и враждебно смотрит на Алису: вот‑вот кинется в атаку. Алиса отступила и подобрала с земли меч. Ведь эта злобная собака — рыжий лесной муравей, который больно кусает больших людей. Каково же от такого укуса будет Алисе?

Она наклонила копьё‑булавку и замерла. Муравей посмотрел на него, потом, наверное, решил, что у Алисы такое жало, нехотя побежал в сторону и скрылся в стене травянистых деревьев.

«Ну хорошо, осматриваться будем потом, — сказала себе Алиса. Сколько уже прошло времени с тех пор, как пропал Аркаша? Может быть, целый час. Теперь у неё нет часов — придётся разбираться по солнцу».

Громадная тень закрыла небо. Повернув копьё остриём к небу, Алиса по острым камням кинулась с дороги.

Она думала, что это — птица. Но оказалось всего‑навсего бабочка, которая спустилась подивиться Алисой. Красивая бабочка‑адмирал. Голова у неё, как голова Алисы, только глаза в несколько раз больше.

Понимая, что стоять на тропинке — значит привлекать к себе внимание жителей травяного леса, Алиса побежала, поджимая пальцы ног, чтобы меньше резало камешками, к изгороди, которая поднималась спереди высокой зелёной стеной, будто обрывом гигантской горы.

Алиса знала, что до изгороди двадцать метров, но теперь её шаг — сантиметр, значит, путь удлинился до двух километров. Да ещё надо миновать несколько метров до коробки.

И какой же дурак поставил коробку так далеко от кабины? Все из‑за этого прудика!

Алиса семенила к изгороди, а та приближалась так медленно, словно до неё было километров сто. К тому же всё время приходилось быть настороже. А это даже к лучшему — некогда думать о камнях и палках.

Один раз к ней спикировала стрекоза, потом Алиса встретила сразу десяток муравьёв, но они, к счастью, не обратили на неё внимания.

Наконец она добралась до изгороди. Та нависала над ней миллионами листьев, каждый из которых мог бы послужить Алисе одеялом. Листья поднимались к небу, к самым облакам, хотя Алиса в то же время отлично помнила, что живая изгородь, окружавшая дачу Сапожковых, высотой чуть больше метра.

За изгородью тропинка почти пропала среди густых бамбуковых зарослей, и камни на ней стали крупнее и острей — так что пришлось идти по обочине.

Алиса остановилась и перевела дух. Идти оставалось немного — белые стены здания без окон были видны сквозь зелёные стволы. Хорошо, что она знает — это коробка из‑под ботинок. Иначе никогда бы не сообразила, кто и почему воздвиг здесь такое странное сооружение.

Ноги уже были изрезаны камнями, но Алиса все же продолжала идти вперёд. Она опиралась на копьё и волочила за собой меч, который хотелось бросить, но нельзя, неизвестно ещё, с кем придётся сражаться.

Стена коробки нависла над Алисой. Теперь надо было обогнуть её, чтобы отыскать вход. А ведь недавно она глядела на эту коробку сверху, даже снимала с неё крышку одной рукой, без всякого усилия… Алиса дотянулась до стены и постучала в неё. Стена была толстой, неровной, сплетённой из крупных волокон.

Ещё несколько шагов, и можно будет отдохнуть…

Алиса завернула за угол и увидела, что возле входа в коробку сидит на задних лапах гигантское существо, более всего напоминающее ископаемого ящера.

Заострённая, вытянутая вперёд морда была плотоядно направлена в сторону Алисы — видно, чудовище почуяло её заранее.

Чёрные глаза чудовища ярко сверкали. Они были невелики по сравнению с мордой, покрытой толстой щетиной. Круглые, метровые уши чуть шевелились, прислушиваясь к Алисиным движениям, могучие лапы, оканчивающиеся страшными саблями когтей, способных одним ударом разорвать Алису пополам, легко несли на себе округлое крепкое тело, высотой в слона, но куда более массивное. Спина и бока ящера были покрыты могучими копьями — тысячи острых концов торчали во все стороны, готовые вонзиться в невинного странника.

Алиса от неожиданности замерла, прижавшись спиной к стене белого дома, и усталой рукой приподняла копьё‑булавку, понимая, насколько слабо её оружие против этого гиганта.

Гигант сморщил подвижный мокрый нос, фыркнул и вместо того, чтобы наброситься на Алису, отступил на шаг, развернулся и неуклюже кинулся наутёк.

И только глядя ему вслед, Алиса поняла, что её перепугал самый обыкновенный ёжик, а она, в свою очередь, ещё больше испугала этого храбреца.

Как же Алиса могла не узнать ежа? И тут же она поняла — ведь никогда ещё ей не приходилось смотреть на него снизу, никогда не приходилось встречать ёжика, который в несколько раз больше её, у которого каждая иголка ей по пояс, а носик — не меньше её головы. Попробуйте хотя бы мысленно увеличить невинного ёжика до такого размера и потом посмотрим, кто из нас куда убежит…

Глядя вслед ёжику, Алиса не смогла даже обрадоваться — так она устала. И ноги заболели вновь. Она перевалилась через высокий порожек коробки и без сил растянулась на твёрдом полу.

Наверное, от усталости, боли и пережитого страха Алиса впала в какое‑то забытьё — словно задремала. Но ненадолго. Как только её дыхание стало реже и сердце перестало трепыхаться, она села и первым делом поглядела, что у неё со ступнями.

Оказалось — ничего страшного. Правда, они были исцарапаны, в одном месте даже сочилась кровь — но все это пустяки.

Алиса поднялась и стала осматриваться.

Вокруг все разгромлено, перевёрнуто. Кто‑то чужой неожиданно напал на Аркашу. Почему Аркаша позволил этому врагу проникнуть внутрь дома? Не ждал опасности? Удивился, но не испугался? Иначе бы он воспользовался браслетом, который Алиса нашла на полу. Браслет связи был поломан, будто его нарочно растоптали.

Алиса подняла его — ремешок, которым он крепился к руке, был разорван. Представьте себе кошку или крысу, даже очень большую, но зачем ей срывать браслет с руки Аркаши и топтать его?

Конечно, ответ на это у Алисы был. Всегда есть что ответить на подобный вопрос: «Это получилось случайно».

Ведь случайности бывают такие нелепые и немыслимые, что нарочно не устроишь.

Алиса голову могла дать на отсечение, что Аркаша сражался — это она увидела ещё сверху. Теперь она могла увидеть следы сражения с другой точки зрения, будто была его участницей.

Она обошла всю коробку в надежде увидеть какой‑нибудь знак, оставленный Аркашей. Записку или предмет, значение которого понятно лишь друзьям, но ничего такого не увидела. Да и понятно: тот, кто напал на Аркашу, действовал быстро и решительно.

Честно говоря, когда Алиса обыскивала коробку, больше всего она боялась увидеть пятна крови. Ведь, если на Аркашу напал хищник, он мог его и сожрать. А если он его сожрал, то бесследно сделать это невозможно — что‑то, да останется.

Но крови в коробке не было — это означало, что враг выволок Аркашу наружу и потащил к себе в берлогу.

Значит, остаётся надежда, что Аркаша жив.

Если так, то надо думать, куда его могли потащить.

Алиса осмотрела пол возле входа. И хоть там было натоптано — и Аркашей, и самой Алисой, но ей показалось, что она видит и чужие следы

— продолговатые, расширяющиеся спереди и узкие сзади. Как будто их оставил маленький утёнок, надевший ботиночки.

Какое животное или насекомое могло оставить такие следы? Причём не два, не три — таких следов было немало. Многоножка? Но разве у нас водятся такие большие и агрессивные многоножки?

Надо идти по следам.

Но тут же Алиса сообразила, что прежде чем пускаться в дорогу, следует что‑то придумать с обувью: босиком по этой стране бегать нельзя. Алиса разворошила постель Аркаши, вытащив из неё два куска ваты, которая оказалась грубой массой толстых волокон, затем примотала вату к ногам. Конечно, такие ватные подошвы будут недолговечными, но на первое время они помогут.

Выйдя из коробки, Алиса внимательно оглядела землю у входа в неё, стараясь не затоптать следы. Многочисленные утиные следы вели вправо по берегу прудика.

Алисе удалось увидеть среди этих следов и следы человеческие. Это её обрадовало — значит, Аркаша шёл своими ногами, может, и не добровольно, но самостоятельно. Его не съели, а взяли в плен…

«Ну что за чепуха лезет мне в голову? — подумала Алиса. — Какой ещё плен? Мы с Аркашей единственные разумные существа в Стране дремучих трав!»

 

Глава 10. Завоеватели Земли

 

Вскоре вернулся офицер и привёл с собой начальника в генеральском чине.

— Выходи! — приказал офицер, не сомневаясь, что любое существо в Галактике должно беспрекословно выполнять его приказы.

Алиса и Аркаша подчинились.

— Не забудь, — напомнил Аркаша Алисе, — мы с тобой отсталые, но мирные дикари, которые населяют эти места.

— Что ты дикарь, — сказала Алиса, — они поверят…

Аркаша и в самом деле выглядел диким существом — босиком, в набедренной повязке, лохматый и худой.

— Но меня трудно принять за дикарку, — сказала Алиса.

— Посмотрим, — не стал спорить Аркаша. — Если ты думаешь, что твой плащ — вершина портновского искусства, а твои сапожки сделаны лучшими сапожниками Вселенной, ты глубоко заблуждаешься.

Их ввели в большое помещение, которое на инопланетном корабле исполняло роль кают‑компании. У дальней стены на возвышении стоял круглый стол. Вокруг него восседало несколько военных в пышно расшитых мундирах, украшенных множеством орденов и значков. От этого стола, как лучи от солнца, расходились ещё десять столов. За ними сидели рядовые обитатели корабля — все в военной униформе, со значками и позументами.

При виде пленников никто и бровью не повёл — все были заняты едой.

В центре, уперев в пленников тяжёлый взгляд, сидел лилипут с квадратной челюстью, через всё лицо — косой шрам. Даже за столом он не снял каски с железным козырьком. На эполетах у него были вышиты кометы.

Справа от командира восседал старичок, увешанный значками так густо, что под ними не было видно мундира. У старичка были удивительные усы — напомаженные, покрытые лаком, такие твёрдые, что на их концах висели маленькие золотые колокольчики, которые тонко позвякивали в такт, когда старичок открывал рот или поводил головой.

Слева от командира сидела рыжеволосая женщина средних лет, широкоплечая, полногрудая, упитанная, весёлая, которая беспрестанно жевала. Она тоже была в мундире, который не застёгивался — видно, шили его, когда она не была ещё такой толстой.

За столом сидели и другие орденоносные начальники, но Алиса не успела их рассмотреть.

У главных персон губы и щеки были измазаны шоколадом. Видно, они втроём и сожрали остатки.

Между столом быстро пробегали плохо одетые, оборванные люди, которые разносили блюда с пищей и кувшины с напитками. Алиса обратила внимание на черноглазую худенькую девушку, которая, не отрываясь, глядела на Алису, затем споткнулась о валявшуюся на полу кость и чуть не выронила блюдо, но усатый старичок успел перегнуться через стол и подхватить его. Поставив блюдо на стол, он уцепился тонкими пальцами за ухо девушки и дёрнул. Девушка заплакала, а соседи старика за столом расхохотались.

Человек со шрамом поднял руку, призывая своих товарищей к тишине.

— Слушайте и поражайтесь, ничтожные дикари! — выкрикнул он на космолингве. — С этого мгновения вы мои подданные! Радуйтесь!

Алиса с Аркашей молчали.

— Вам понятно? — спросил старик с напомаженными усами.

— Здравствуйте, — смиренно сказала Алиса. Она решила — пускай командует Аркаша. Он первый попал в плен.

— Первые выводы таковы, — сообщил старикашка. — Мои научные сотрудницы доложили, что туземцы способны сложить из палочек крест, но перед квадратом останавливаются в растерянности. Следовательно, они ещё не люди.

— Это какие сотрудницы? Которые половину сладостей сожрали? — строго спросила толстуха.

— Мои сотрудницы, — ответил старичок злым голосом, — пожертвовали собой ради науки. Это разведчицы высокого класса.

— Ладно, ладно, — сказал главный начальник. — Не ссорьтесь, птенчики. Здесь я решаю — кто прав, а кто виноват.

Его слова, сказанные громче, чем было необходимо, вызвали в зале бурю восторга. Военные поднимались со своих мест, тянули вверх руки, звенели медалями и кричали:

— Вперёд! Вселенная принадлежит нам!

— Ты будешь женщина, — сказал главный военный, показывая на Алису толстым корявым пальцем, на котором блестело несколько перстней. — А ты — мужчина. — Он показал на Аркашу. Сказал он это так важно, будто до этого Аркаша был лягушкой, а Алиса — муравьём. А теперь они назначены на должности мужчины и женщины.

Аркаша смиренно спросил:

— А ты кто будешь?

— Молодец! — обрадовался главный военный. — Славно спрашиваешь. Умница. Я — командующий непобедимым и грозным кораблём «Месть» флота его величества, я — суперадмирал!

И в зале поднялся восторженный рёв. Он долго не стихал. Наконец, адмирал жестом прекратил восторги подчинённых, а наивный Аркаша спросил:

— Любят вас, что ли?

— Любят! — заявила толстая женщина и, поднявшись с места, крепко обняла адмирала.

— Это — моя Боевая Подруга, — пояснил адмирал, похлопав толстуху по спине. — А это, — другой рукой он похлопал по плечу старикашку, — наш знаменитый и великий теоретик, любимец народа профессор Как‑тебя.

На этот раз военные в зале не кричали.

— Профессора меньше любят, — сказал Аркаша.

— Куда как меньше, — согласился адмирал. — Меня больше. И я думаю, что они правы.

— А это все ваши подчинённые? — спросил Аркаша.

— Это мои соратники! Боевые псы! Волки войны! Шакалы космоса! Пантеры Вселенной!

Вновь поднялся страшный рёв. Как они стучали каблуками! Как рявкали! Как стонали!

— Я думаю, что вы прилетели нас завоёвывать, — сказал Аркаша.

— Кто тебе сказал? — сразу насторожился адмирал.

— Рано дикарям об этом знать, — сказал профессор.

Алиса почувствовала неладное — она нечаянно кинула взгляд на профессора и увидела в его остром взоре недоверие и насторожённость. Аркаша перегнул палку — он решил, что их окружают глупые солдафоны, которых легко одурачить.

— Вы живёте в лесу? — хитренько спросил профессор, облизывая длинным языком шоколад с морщинистых щёчек.

— Конечно, мы живём в лесу, — сказал Аркаша. — Где же нам ещё жить?

— И вы кушаете сладкие вещи? — спросил старичок.

Адмирал и его Боевая Подруга замерли.

— Кушаем, — сказал Аркаша, не чувствуя подвоха.

— Хорошо живёте, — сказал старичок. — А где ваш город?

— Какой город? — спросил Аркаша.

— Такой дикий, что не знает, что такое город, — удивился старичок.

— Очень дикий, — согласилась Боевая Подруга. — Надо ему всыпать ударов сто, тогда сразу поумнеет.

— Это интересная идея, — сказал старик. — Как вы думаете?

В зале раздались разрозненные крики:

— Выпорем!

Затем они слились в общий крик. Солдаты ритмично колотили кулаками по длинным столам и скандировали:

— Вы‑по‑рем! Вы‑по‑рем!

И в этом крике была такая дикая ярость, что Алисе стало не по себе.

— Ну хватит, хватит, мои молодцы! — остановил их адмирал. — Нужно будет — и голову отрубим… Ну что, продолжим допрос?

Зал постепенно успокоился.

— Значит, вы, дикари, живёте в лесу? — спросил адмирал.

Аркаша кивнул.

— И нет у вас заводов и, фабрик?

— Нет, — сказал Аркаша. — Откуда им взяться?

— А это что? — Резким движением адмирал дёрнул за край набедренной повязки Аркаши и та размоталась. Аркаша остался совершенно голым.

Адмирал брезгливо поднял ткань над столом.

— Что ты скажешь, моя прекрасная Подруга? — обратился он к соседке.

— А то скажу, что ткань грубая, — ответила Подруга. — Но сделана на станке. И покрашена синтетической краской.

— Я так и думал, — сказал адмирал.

— Он такой же дикарь, — заметил старичок, — как я крокодил.

— Весь мой жизненный опыт говорит, — сказал адмирал, — что перед нами лазутчики и шпионы.

— Придётся вас казнить, — сказала Боевая Подруга и расхохоталась.

— Это ещё почему? — спросила Алиса, стараясь изобразить возмущение. Хотя у неё похолодело в груди. Эти бандиты совершенно не умели шутить.

— А потому, — вмешался профессор, — что мы прибыли к вам как друзья. Но вместо милых, добрых туземцев видим шпионов и лазутчиков.

— Но мы же к вам не приставали! — воскликнул Аркаша. — Вы же сами на нас напали.

— Это не так, — сказал старичок. — Это вы заставили наших смелых и честных солдат на себя нападать.

— Как так? — не понял Аркаша.

— А зачем вы ходили по временно оккупированной нами территории? Зачем вы полезли в запретную зону?

— Там не было написано!

— Не было? — Адмирал был удивлён и рассержен. — Как так не было написано? Вы обязаны были написать! Кто отвечает за надписи?

В дальнем конце стола вскочил офицер.

— Надписи были готовы, ваше могущество, — сказал он. — Только установка немного задержалась, потому что мы не знали местного языка.

— Вы должны были ставить надписи на нашем языке! — закричал старичок. — Сколько раз вам говорить одно и то же! Пускай они учат наш язык! Вот когда они нас завоюют, тогда пускай и ставят свои надписи и вывески!

— Как так они нас завоюют? — рассердился адмирал на профессора. — Кто нас завоюет?

— Это я в теоретическом плане, — испугался старик.

— Десять розг! — приказал адмирал.

— Нет, только не это! — закричал старичок. — Такое унижение я не перенесу! На глазах у рабов!

— А ну, кыш отсюда! — гаркнул адмирал на оборванцев, которые разносили еду. Те разбежались по углам. Затем адмирал показал на Аркашу, который сидел на корточках, съёжившись, потому что оказался совсем голым в такой компании, и добавил: — А штаны отдашь ему!

Под улюлюканье военных старичок покорно разделся, потом дрожащей рукой протянул свои штаны — все в галунах и позументах — Аркаше, а тот покорно их принял и надел.

Солдат принёс кнут на длинной толстой рукоятке.

К удивлению Алисы, со своего места поднялась Боевая Подруга и, взяв кнут, жестом показала старичку‑теоретику, что ему надо встать на четвереньки.

Многие вскочили со своих мест, шум в зале стоял невообразимый.

Боевая Подруга принялась хлестать старичка, а все остальные, включая адмирала, отсчитывали удары, и что было очень странным, старичок тоже отсчитывал удары.

Алиса увидела, что из‑за угла за наказанием наблюдает черноглазая кудрявая девушка‑рабыня. Глаза её горели от восторга, губы считали удары, а ладошки прихлопывали в такт. «Ох, и не любят вас ваши рабы»,

— подумала Алиса. Впрочем, старик был сам виноват.

Когда экзекуция закончилась, профессор, прихрамывая и сутулясь, ушёл прочь из зала. Вслед ему кричали и улюлюкали, но он даже не обернулся. Алисе стало жалко его — нельзя же так над людьми издеваться!

Но о старике все сразу забыли.

Адмирал поднялся на стул, чтобы его лучше было видно, и отставил ногу в блестящем сапоге. Он держал в руке кружку с пивом.

— Слава нам, непобедимым! — закричал он.

— Слава! Слава! Слава! — безумствовали солдаты.

— Как зовут твою ничтожную планетку? — закричал адмирал, обращаясь к Аркаше.

— Земля, — ответил Аркаша.

— Земля — ты наша рабыня! — завопил адмирал.

И он начал петь:

— Мы тебя растопчем!

— Раз‑два, раз‑два! — вторили ему солдаты, стуча кружками о столы.

— Мы тебя смешаем с пылью!

— Раз‑два! Раз‑два!

Алиса подвинулась к Аркаше, который стоял, придерживая штаны.

— Пора бежать, — сказала она.

Но Аркаша не успел даже ответить.

Между ними возникла рыжая голова Боевой Подруги.

— Убежать успеете, — сказала Боевая Подруга. Она всё ещё держала в руке кнут, которым порола старика‑профессора. — Сначала поговорим.

Она толкнула Алису в спину, чтобы та шла вперёд.

Возникший справа солдат подтолкнул Аркашу.

Через минуту они были в низкой комнате, где вдоль стен тянулись узкие диваны, а пол был устлан ковром.

По комнате ходил профессор. Он был уже в других штанах.

— Садитесь, — сказала Боевая Подруга.

— Хорошо тебе так говорить, а я сесть не могу, — ты же меня в кровь испорола.

— Так тебе и надо, — ответила Боевая Подруга.

Она бухнулась на диван и вытянула ноги, затянутые в чёрные кожаные штаны и сапоги.

— Вернёмся домой, — сказал старичок, — напишу на тебя жалобу в суд. Заплатишь мне штраф как миленькая.

— Да разве ты будешь ждать возвращения? — ухмыльнулась Боевая Подруга. — Ты же каждый день на меня телеграммы‑жалобы строчишь. Хорошо ещё, что радисты у меня в кармане.

Старичок рассердился так, что принялся бегать по комнате. Но Боевая Подруга не обращала на него никакого внимания.

— Ну что, мои дикари, — сказала она, разглядывая Алису и Аркашу. — Будем врать и изворачиваться или поговорим как разведчик с разведчиком?

— Что вы имеете в виду? — спросил Аркаша.

Вид у него был потешный. Штаны старика, украшенные позументами и галунами, были ему велики, и он их придерживал двумя руками, чтобы не потерять.

— А то мы имеем в виду, — сказал старичок, — что вы дикарей только в кино видели. Признавайтесь!

— А если не признаемся? — спросил Аркаша.

— Смерть ваша будет ужасна! — зарычала Боевая Подруга.

— Подружка шутит, — сказал старичок. — Ничего вам не угрожает, кроме адмирала, без которого мы, к сожалению, не можем обойтись. Мы‑то вас не тронем. Мы — интеллигентные, образованные люди…

— Мы вернём вас адмиралу, — заявила Боевая Подруга. — Он в гневе безрассуден.

— Отдавайте, — сказал Аркаша. — Но тогда ни один из вас не уйдёт отсюда живым.

— Вот такого разговора мы ждали, — сказал старичок. — Это уже беседа равных. Выкладывайте ваши карты на стол.

— Мы живём здесь, в лесу, — начал Аркаша.

— Только без этого, — перебила его Боевая Подруга.

Тут дверь распахнулась, и большими шагами вошёл адмирал.

Если он и был пьян, то теперь это не чувствовалось. Взгляд его был ясен, руки не дрожали, шаги были уверенны.

— Простите, господа, — сказал он. — Пришлось задержаться. Мои воины немного разыгрались. Ну просто псы!

— Зато верные, — сказала Боевая Подруга.

— Может быть, — рассеянно ответил адмирал. Потом обернулся к старичку. — Не беспокоит?

— Терплю, — сказал старичок.

— Не мог я тебя не выпороть, — сказал адмирал устало. — Ты же глупость сказал, непатриотично вёл себя при народе.

— Стар я стал унижения переносить, — сказал старичок, но адмирал уже отвернулся от него и спросил у Боевой Подруги:

— Ну и как наши гости? Что рассказывают?

— Этих двоих к нам подослали. И теперь ждут их возвращения.

— Вернее всего, со всех сторон к нам уже подтягиваются войска, — добавил старичок.

Адмирал обернулся к пленникам. Он стоял, широко расставив ноги и набычившись. Шрам на щеке покраснел.

— А вы что скажете? — спросил он. — Прав мой старик или врёт?

Алиса поглядела на Аркашу. Она не знала, как себя вести. Может, у Аркаши есть линия поведения? Если бы сейчас спросили у Алисы, что делать, она бы точно ответила — рассказать правду, объяснить этим лилипутикам, что они ошиблись, что им никогда не завоевать Землю. Пускай лучше улетают к себе.

— Зря вы время тратите, адмирал, — сказал Аркаша. — Ничего вам с нами не поделать, зато за нарушение галактического мира вам придётся отвечать по закону.

— Юноша, — насупился адмирал, — боюсь, что цивилизация, к которой ты принадлежишь, не знает, что бывают законы женские и законы мужские. Законы женские охраняют дом и помогают растить детей. Законы мужчин учат захватывать, покорять, отнимать и завоёвывать.

— Зачем? — спросила Алиса.

— Молчать, когда я говорю! Только мужской закон ведёт к прогрессу, только в мужском законе есть смысл жизни. Те планеты, на которых царит женский закон, обязательно становятся рабами мужских планет. Мы идём от планеты к планете, от звезды к звезде! Все планеты у нас под ногами. Каждый, кто встанет против нас, будет растоптан сапогами!

— Хорошо, — сказал Аркаша. — Вот, к примеру, вы нас завоевали. А потом что?

— Мы завоюем всю вашу планету, мы покорим вас! Вы станете нашими рабами!

— А потом?

— Потом мы покорим соседнюю с вами планету.

— А потом?

— Мы живём и, значит, двигаемся, — сказал старичок‑теоретик. — Мы впитываем в себя знания и силу покорённых. После каждого завоевания мы становимся сильнее. И наступит день, когда мы станем самыми сильными во Вселенной. Это наша судьба!

— А вдруг вы встретите кого‑то, кто сильнее вас? — спросил Аркаша.

— Это немыслимо, — сказал старичок. — Давно уже вычислено и известно каждому разумному человеку, что солдаты нашей армии — самые высокие и сильные разумные существа во всей Вселенной.

— Значит, выше вас не бывает?

— Природа бы не допустила этого, — сказал профессор.

— Это даже смешно, — сказала Боевая Подруга. — Да известно ли вам, недомерки, что я — победительница конкурса на самую сильную женщину Вселенной?

— Вас надо познакомить с моей симферопольской бабушкой, — сказала Алиса.

— И что тогда?

— Тогда бы вы заняли второе место.

За дверью раздался общий крик, будто завывала стая волков.

— Пора, — сказал тогда адмирал. — Пора собираться. Мои мальчики готовы к бою.

— Если их не пустить в атаку, они весь корабль разнесут, — захихикал старичок.

— Что будем делать с пленниками? — спросила Боевая Подруга. — Казним?

— Нет, они сначала укажут нам дорогу.

— Куда? — спросила Алиса.

— К тому месту, где нас ждёт вражеская армия, — сказал адмирал.

— Но мы не знаем, где вас ждёт вражеская армия. Боюсь, что её вам не отыскать, — сказал Аркаша.

— А если отыщете, — сказала Алиса, — то вам не поздоровится.

— Она меня, по‑моему, запугивает! — рявкнул адмирал.

Он распахнул дверь, и в комнату ворвался водопад криков и звон оружия. Оказывается, покончив с обедом и пивом, солдаты адмирала достали пистолеты и широкие загнутые сабли, а некоторые — короткие металлические дубинки с шипами. Воины топали ногами, распевали боевые песни. «Как хорошо, — подумала Алиса, — что они всего‑навсего лилипуты».

Оборванные рабы, что прислуживали им, жались к стенам. Уже знакомая Алисе черноглазая курчавая рабыня выглядывала из‑под стола и от страха шмыгала носом. Алиса улыбнулась ей. Та в ответ улыбнулась сквозь слёзы.

Когда солдаты увидели в дверях адмирала, они завопили хором.

— Я поведу вас! — закричал громовым голосом адмирал.

— У‑у‑у‑у! — кричали воины.

— Мы захватим эту жалкую планетку!

— О‑о‑о‑о!

— Будет хлестать кровь!

— А‑а‑а!

— Тигры космоса никогда не отступают!

Неожиданно адмирал обернулся к Аркаше, и Алисе показалось, что в его глазах загорелась усмешка.

— Этот паршивый пленник, — крикнул он громче прежнего, — поведёт нас к вражеской крепости!

— У‑у‑у! — радовались солдаты.

— А эту женщину, — адмирал показал на Алису, — получит тот, кто первым поднимется на стены их крепости!

— А‑а‑а!

— Три дня на разграбление! Вперёд!

Построившись в колонну по четыре, солдаты, громыхая оружием, стали выходить из корабля.

— Подождите пока здесь, — сказал адмирал пленникам. — И не вздумайте убегать — бежать вам некуда.

Адмирал быстро пошёл вслед за солдатами, за ним поспешила Боевая Подруга. Старичок тоже побежал следом, но через несколько шагов, запыхавшись, остановился и уселся у опустевшего стола. Подвинул к себе кружку с пивом и начал жадно пить мелкими глотками.

— Положение осложняется, — сказал Аркаша.

— Ещё бы, — согласилась Алиса. — Не представляю, где ты возьмёшь для них крепость, чтобы они смогли её штурмовать.

— Думаю, предложить им большой муравейник, — сказал Аркаша.

— Муравьёв жалко.

— А мне — тебя.

— Меня?!

— Станешь женой одного из этих безобразников. Будешь сидеть в его пещере, пока он будет завоёвывать новые замки.

— Но я не соглашусь, — сказала Алиса. — Я ему скажу: «Разрешите, пожалуйста, сперва закончить среднюю школу».

— Ни в коем случае! — засмеялся Аркаша. — А то он тогда завоюет нашу школу, и нам негде будет учиться.

Сейчас, когда всех этих кричащих потных солдат не было рядом, приключение казалось не таким уж и страшным. С минуты на минуту вернётся Пашка…

— Не надо недооценивать нашего адмирала, — сказал старичок‑теоретик, который, оказывается, не только пил пиво, но и все слышал. — Он только кажется таким легкомысленным и крикливым.

— Но что ему нужно? — спросила Алиса. — Ведь воевать глупо!

— Наивная психология, молодые люди, — сказал старичок. — Адмирал не знает другого ремесла, кроме войны, и другого способа производить продукты, кроме грабежа. Он — первобытная обезьяна, вооружённая пушкой. Поэтому он страшно опасен. Вы улыбаетесь, потому что не знаете, во что он превратил планету Крик‑окрак. Пройдёт немало лет, прежде чем она залечит раны.

— Если он хотел грабить, зачем же разорять?

— Для адмирала и его солдат высшая доблесть — убить другого, высшая радость — взять штурмом и сжечь чужой город, высшая добыча — захватить рабыню.

— Не сегодня‑завтра его поймают или убьют!

— Вы ошибаетесь, — сказал старик‑теоретик. — Управы на адмирала нет. Против него вынесены обвинительные приговоры на двадцати планетах, он везде объявлен вне закона — от Чёрной дыры до Альдебарана. Но он свиреп, скор и безжалостен. Пока патрульные крейсера телепают от звезды к звезде, адмирал уже тут как тут. И летит себе дальше! Любуйтесь, как он действует: три часа назад прилетел сюда, через час уже имел первого пленника, через два часа — двух пленных. Через три начал штурм вашего города! — Глаза старичка горели, щеки раскраснелись. Он гордился своим адмиралом.

— Какого ещё города! — в сердцах воскликнул Аркаша. — Да вы понимаете…

— Мы все понимаем! Пока здесь шёл пир и допросы, разведчики обнаружили в нескольких километрах отсюда громадный замок…

— Наверное, они нашу дачу нашли, — сказал Аркаша по‑русски.

— Ну и пускай её завоюют, — сказала Алиса.

— Я за Пашку беспокоюсь.

— Почему?

— Он может не разобраться — наступит ещё на завоевателей…

— Не говори глупостей, — возразила Алиса. — Пашка будет беспокоиться за нас с тобой, он даже на муравья не наступит.

В этот момент завыла сирена. Она визжала отчаянно, от её звука начинали болеть зубы.

— Тревога! На нас напали! — закричал старый профессор.

И выбежал в коридор.

Алиса и Аркаша — за ним. Может, это пришёл им на выручку Пашка?

 

Глава 11. Гибель Мордашкина

 

…Перед закамуфлированной пирамидой корабля были выстроены войска.

Солдаты и офицеры стояли стройными рядами, готовые к бою.

По бокам цепи солдат Алиса увидела две машины с раструбами. Чуть сзади строя стояли два вездехода. В один поднялся адмирал и встал в открытом люке. Его примеру последовала Боевая Подруга.

Старичку тоже хотелось залезть в вездеход, но места там не нашлось. Пришлось ему остаться рядом с пленниками.

День был в полном разгаре. В вышине порхали птицы, реяли стрекозы, дневная лесная жизнь не замечала того, что на нижнем этаже леса выстроилась целая армия, готовая к бою.

Подул ветер, наклонил траву, отвёл в сторону листья кустарника, и Алиса на секунду увидела вдали край дачной крыши. Где же Пашка?

— Хорошо бы Пашка не спешил, — сказал Аркаша.

— Почему? — Алиса удивилась, как Аркаша угадал её мысли.

— Мы сейчас не можем его предупредить.

— А что ему грозит?

Аркаша не успел ответить, потому что зелёный кузнечик, прыгая по своим делам, выскочил на поляну и увидел строй адмиральской армии. Перепугавшись, он взмыл вверх и пролетел низко над солдатами.

И тут солдаты показали, что у них неплохая выучка.

Они схватились за пистолеты и пулемёты, и сотни стволов стали извергать огонь и пули — словно это был не кузнечик, а вражеский аэроплан, летящий на бреющем полёте.

Кузнечик словно налетел на невидимую преграду, замер в воздухе, перевернулся и, продырявленный десятками пуль, рухнул на землю. Солдаты разбежались.

— Славно, мальчики, славно! — крикнул адмирал.

Солдаты окружили кузнечика, который казался им настоящим чудовищем.

— В строй! — крикнул адмирал. — К бою готовсь!

И тут Алиса почувствовала, что на них надвигается нечто громадное и страшное. Стебли зашевелились, как от приближающейся бури, за ними мелькало что‑то тёмное, и в движении громадного тела была страшная беззвучность…

— Пашка? — спросил сам себя Аркаша. И сам себе ответил: — Нет.

Раздвинув лапой стебли, на краю поляны появился невероятных размеров зверь, похожий на коричневого, увеличенного стократно тигра. Супертигр приоткрыл пасть, в которой мог уместиться человек, и облизал алым языком белые зубы.

Строй воинов отшатнулся. Алиса схватила Аркашу за руку.

— Не узнаешь? — спросил Аркаша, который отлично умеет владеть собой в сложных обстоятельствах.

— Нет…

— Это же Мордашкин!

Конечно, это котёнок, тот негодяй, который преследовал Аркашу, а теперь набрёл на целую армию мышат, с которыми намерен расправиться.

— Ой, — сказала Алиса. — Они его могут убить.

— Надеюсь, они только отпугнут его, — сказал Аркаша. — В любом случае мы ничем ему помочь не можем.

— Я ему скажу, чтобы уходил.

— А он тебя в благодарность проглотит, — возразил Аркаша и крепко взял Алису за руку.

— Вот это добыча! — закричал адмирал. Видно, он и в самом деле ничего не боялся.

Котёнок обернулся на этот писк и склонил голову.

— Где наш профессор? — крикнул адмирал.

— Нет, не надо! — закричал старик.

— Надо, — засмеялся адмирал. — Ты мне надоел. А ну дайте ему саблю.

Под смех солдат старик, которому сунули в руку саблю, пошёл на подкашивающихся ногах навстречу котёнку.

Котёнок смотрел на него с любопытством.

— Если он отступит, стреляйте ему в спину! — крикнул адмирал.

Боевая Подруга расхохоталась так, что чуть не выпала из вездехода.

Старик шатался от страха.

Котёнок решил, что мышка слишком наглая. Он поднялся и пошёл к старику. Не доходя несколько шагов, Мордашкин остановился, хвост его дёрнулся. Котёнок был настороже.

Старик издали замахнулся саблей, но так и замер.

— Вперёд! — кричал адмирал. — Вперёд, трус проклятый! Чему ты меня учил всю жизнь? Ты учил нападать, убивать и грабить во славу богов победы! Учи нас теперь своим примером!

Солдаты замерли. Им стало страшно — котёнок, нависший над профессором, закрывал полнеба, а сам ничего не понимал, кроме того, что перед ним добыча, которой можно поиграть.

Мордашкин поднял лапу и дотронулся до старика. Тот отчаянно отмахнулся саблей. Видно, котёнку стало больно. Он сердито зашипел и наподдал лапой старику. Тот отлетел в сторону и упал, как мягкая кукла. Сотни глоток ахнули от страха. А глупый котёнок решил, что надо догнать игрушку, и прыгнул за стариком.

Солдаты ринулись в разные стороны. А адмирал вдруг закричал:

— Пушки отравляющего газа, пли!

Из раструбов, которые были установлены на машинах, стоявших по бокам солдатского строя, вылетели струи жёлтого дыма, которые, расширяясь, потянулись к котёнку.

Котёнок как раз положил лапу на лежавшего на земле старика.

— Адмирал! — крикнула Боевая Подруга. — Старичок‑то, может, ещё жив! Отравишь его в недобрый час.

— Ничего, он своё отыграл, — ответил адмирал.

Котёнок почувствовал неприятный запах, отвёл морду в сторону и стал отступать.

Он успел сделать всего несколько шагов, как задние лапы у него подкосились. Мордашкин упал и, дёрнувшись, замер.

— Почему не надеваете противогазы? — кричал адмирал. — Сколько вас учить!

Сам он первым натянул противогаз.

Солдаты поспешили надеть противогазы. Котёнок лежал недвижно. Старичок пытался приподняться… потом упал и замер.

— Отважные герои! — голос адмирала звучал глухо. — Вперёд, на врага! Уничтожим его смелым ударом!

Адмирал дал сигнал, его вездеход, набирая скорость, пошёл вперёд. В руке адмирала неизвестно откуда оказалась сверкающая сабля.

Вездеход развернулся возле недвижного котёнка, адмирал вытянул вперёд саблю и проткнул ею шкуру мёртвого животного.

— Я его убил! — закричал он.

В противогазе адмирал казался крысой в мундире.

Он махал над головой окровавленной саблей.

Сотни солдат в противогазах кинулись к котёнку. Глухо звучал их рёв:

— Слава адмиралу, победителю страшного супертигра!

— Слава!

— Хорош победитель, — мрачно сказал Аркаша. — Пошли отсюда.

— Куда?

— Подальше, — сказал Аркаша. — Пока они заняты своими подвигами. С ними не знаешь, что будет через три минуты.

— Ты прав, — согласилась Алиса. — Надо срочно становиться большими. А то они ещё чего натворят.

— Главное — предупредить Пашку. А то вдруг он сюда придёт. А газ у них, как ты видишь, смертельный.

Вездеход, в башне которого стояла Боевая Подруга, тоже похожая на крысу, только очень толстую, выехал перед строем безумствующих от восторга воинов.

— Я прочту вам поэму, рождённую сейчас в моём сердце! — закричала Боевая Подруга. — В честь победителя супертигров!

Адмирал перескочил из танковой башни на голову котёнка. Он встал, уперев в шерсть свою саблю и подняв кулак свободной руки к небу.

— Как ты велик, почти достал до звёзд! — декламировала Боевая Подруга. — Твой меч звенит, как колокол Вселенной…

— Какой этот адмирал маленький, ничтожненький, — сказала Алиса.

— Маленькие тоже бывают опасными, — сказал Аркаша.

Они побежали в заросли.

Никто не заметил их бегства. Но как только Алиса и Аркаша оказались в тени травяных стволов, они услышали, что за ними кто‑то бежит.

— Скорее! — велел Аркаша. Но Алиса и без него знала, что надо спешить.

Шаги сзади не отставали. Кто‑то настигал их.

— Стойте! — послышался голос. — Это я, Заури, не бросайте меня!

Черноволосая девушка‑рабыня, которую Алиса заметила раньше, догнала их.

— Я не хочу больше оставаться у этих бандитов и убийц, — сказала она. — Мне страшно. Возьмите меня с собой.

— Бежим, — сказал Аркаша. — Только не отставай.

Алиса протянула руку девушке, и они вместе стали пробираться сквозь заросли.

 

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. КТО Я?

 

Глава 5. Гиганты и лилипуты

 

Когда бандиты с корабля‑пирамиды загнали свой спасательный катер в ангар, Алису и хныкающую Заури провели под охраной на капитанский мостик корабля, который располагался в верхней части пирамиды.

Адмирал и его верная Боевая Подруга ждали их там.

— Спасибо, — сказал адмирал, увидев девочек. — Большое человеческое спасибо. В неравной и героической борьбе с гигантскими монстрами мы вынуждены были отступить, как отступает человек перед лицом тайфуна, чтобы, пользуясь разумом и хитростью, вернуться победителем. Но раньше, чем я успел продумать все детали реванша, судьба подарила мне вас, козочки! Вы сами прыгнули в суп. Дайте я вас расцелую!

И с этими словами адмирал, перекосив в зловещей усмешке физиономию, изуродованную шрамом, направился к Алисе. Алиса отбежала в угол, а стоявшие на мостике офицеры хохотали, умирали от смеха, а громче всех визжала Боевая Подруга.

Заури на всякий случай начала рыдать, но на неё никто не обращал внимания.

— Только посмейте дотронуться до меня! — сказала Алиса. — Вас один раз уже выкинули с планеты, как нашкодившего котёнка. Так я вам гарантирую, что вас выкинут отовсюду!

— Она ещё смеет мне угрожать! — закричал адмирал, но остановился. — Как она смеет угрожать мне, непобедимому и великому?

— Она не смеет! — закричали офицеры.

— Вот видишь — ты не смеешь, а все равно угрожаешь. Это никуда не годится.

— Я предупредила, — сказала Алиса. — И могу сказать вам со всей ответственностью: я такого же роста, как и та женщина, которая вышвырнула вас с Земли. Сейчас я уменьшилась временно, чтобы помочь моей подруге.

— Это правда, — дрожащим голосом подтвердила Заури.

— А ты молчи, ничтожная рабыня! — закричала на неё Боевая Подруга.

Но крик получился не очень уверенным.

— А я сейчас, — сказал адмирал грозно, — свяжусь со старшим братом и получу инструкции. И тогда сотру тебя в порошок.

— Давно пора было получить инструкции. А то вы без инструкций всё время ошибаетесь, — сказала Алиса.

— Вызывай! — приказал адмирал.

Сидевший в пилотском кресле офицер ответил:

— Сиенда на связи.

Адмирал уселся во второе кресло. На экране появилось толстое лицо с заплывшими подслеповатыми глазками, низким лбом, над которым навис ёжик чёрных волос.

— Это он! — ахнула Заури. — Это мой господин!

— Панченга Мулити на связи, — сказал толсторожий человек, лениво шевеля толстыми, как помидоры, губами. — Кто меня беспокоит?

— Это я, твой младший брат, Скулити, — ответил адмирал.

— Братишка! — Лицо Панченги собралось в мягкий кулак. — Ты куда исчез? Почему не докладываешь? Хочешь, чтобы я тебя разлюбил?

— Не хочу! — быстро ответил адмирал. — Но произошло столько непредвиденных событий…

— Докладывай. Только быстро, — сказал хозяин сиенды.

— Как ты знаешь, рейд проведён удачно…

— Удачно? Кто просил тебя перебить пассажиров лайнера?

— Мне не нужны свидетели.

— А ты знаешь, что на борту была моя рабыня Заури?

— Она жива, я взял её к себе.

— Молодец. Не забудь её вернуть.

— Она сбежала.

— Это обо мне, — прошептала Заури Алисе. — Помнит меня хозяин. Потому что я талантливая.

— Куда сбежала? — рассердился хозяин сиенды.

В ответ адмирал громко расхохотался.

— Недалеко сбежала. Тут она, поймали.

— Ладно, я тебя готов простить, но скажи, зачем сюда пожаловал? Тебе же строго‑настрого приказано — сюда ни под каким видом! Ты меня не знаешь, я тебя не знаю!

— Мне нужно было срочно встретиться с тобой! Мы обнаружили расу гигантов. Людей, которые во много раз больше нас. Они населяют несколько планет, и мы вступили с ними в неравный бой.

— Не мели чепухи, — сказал хозяин сиенды, — таких гигантов не бывает. Их бы кости не выдержали.

— Вот видишь! — неожиданно вмешалась в разговор Заури. — Я тоже так думала. А оказывается — ничего. Когда я была гиганткой, мои кости меня отлично держали.

— Ты была гиганткой? Это что, цирковой фокус?

— Это самая обыкновенная наука. Алиса может подтвердить.

— Так, — медленно произнёс Панченга Мулити. — А ну‑ка, спускайтесь возле моей сиенды! Я тебя жду, адмирал, со всеми пленниками и объяснениями.

— Слушаюсь, брат! — воскликнул тот. — Немедленный спуск на площадку перед дворцом хозяина сиенды «Розовые Водопады»!

— Слушаюсь, адмирал, — ответил пилот.

Корабль бандитов, увеличив скорость, пошёл по касательной вниз. Он прорезал облака — внизу побежали зелёные поля.

— Ты трепещешь? — спросила Боевая Подруга у Алисы.

— Нет, я удивляюсь, — сказала Алиса. — И жду громких испуганных криков вашего адмирала.

— Это ещё почему? — Боевая Подруга смотрела на Алису с опаской.

— Вот сейчас узнаете. Боюсь, что вас ждёт большой сюрприз.

— Ну скажи, какой, скажи, пожалуйста!

— Это не та планета, на которую вы летели, и не тот господин Панченга, который вам нужен, — сказала Заури.

— Глупая шутка! — отрезал адмирал. — Держитесь! Мягкая посадка!

Корабль тряхнуло. Все упали.

— Поздравляю с мягкой посадкой, — сказал адмирал. — Вызвать караул! За мной следуют Боевая Подруга и пленники.

Люк был открыт. Около него стояли стражники.

— А может быть, нам все показалось? — спросила Заури.

Выглянув из люка и увидев густые высокие заросли травы, Алиса уверенно ответила:

— Ничего нам не показалось!

Адмирал стоял рядом с ними. Вокруг — офицеры.

— Где дворец господина Панченги, чёрная дыра его побери! — закричал адмирал. — Я расстреляю навигатора! Где он сажает корабль?

— До дворца метров двадцать, адмирал, — сказала Алиса, — но трава мешает его разглядеть!

Земля дрогнула.

— Вот и ваш брат — Панченга Мулити, — сказала Алиса.

На фоне голубого неба появилась гигантская фигура человека, в котором издали можно было узнать того толстяка, который только что был на экране. Но с каждым шагом голова его уходила все выше в небо.

— Все внутрь! — закричал адмирал. — Срочный подъем! Нас предали!

— Поздно, — сказала Алиса. — Он вас уже увидел и очень удивляется.

Толстый человек начал опускаться на четвереньки, как в замедленной съёмке — живот мешал ему двигаться быстрее. Он тяжело дышал, и воздух вырывался из его рта с таким свистом и шумом, словно разыгралась буря. Ему трудно было устоять на ногах.

Адмирал кинулся со всех ног в пирамиду, но в люке произошла такая толкотня, что спрятаться в корабль не было никакой возможности.

Господин Панченга Мулити отличался крайней сообразительностью и присутствием духа. Усевшись на землю перед пирамидой, он надел очки и принялся внимательно вглядываться в сцену из жизни перепуганных лилипутов, которая разыгрывалась перед его глазами.

Его неимоверных размеров рука с толстыми пальцами медленно опустилась в груду солдатиков и разбросала людишек, затем палец раздвинул кучку шевелящихся, по‑комариному визжащих бандитов, вытащил из неё адмирала и поднёс к глазам. Алиса подумала, что она видела в детстве эту картинку: Гулливер разговаривает с лилипутами.

— Ты ли это? — зарычал в небе голосище Панченги Мулити. — Ты ли это, мой бравый и отважный адмирал?

В ответ маленький человечек что‑то верещал, но разобрать слов было нельзя.

— Кто же тебя заколдовал, мой Скулити? Скажи мне его имя! Я ему лично оторву голову.

Панченга приблизил ухо к голове адмирала, который метался, размахивая руками, по его ладони, но ничего не услышал.

— Что же делать? — произнёс он задумчиво. — Как же мне понять твой писк? А ну‑ка, давай я буду тебе задавать вопросы, а ты вместо согласия поднимай ручки вверх. А если хочешь сказать «нет», то разведи их в стороны. Понял?

Человечек на ладони поднял ручки кверху.

— Вот и умница.

Голос громадного рабовладельца гремел как будто с облаков и был таким низким, что порой казался шумом горного обвала, в котором было трудно разобрать слова.

Те из солдатиков, что не успели забраться в корабль, остановились, сообразив, что эта громада — брат их адмирала, а Боевая Подруга подошла к Алисе и спросила:

— Как же это его угораздило?

— Кого? — спросила Алиса.

— Панченгу, ясно кого. Был человек как человек, толстоват только. А пока нас не было — вон какой вымахал! Наверное, кушал много. Или ты его заколдовала?

— А вы тоже хотите такой большой стать? — спросила Алиса у рыжей толстухи.

— Точно! — ответила Боевая Подруга. — То‑то я тогда повеселюсь, пограблю, помучаю! Ради славы и чести великого рыцарства!

— Нет, — сказала Алиса. — Лучше вы оставайтесь как есть. Всё‑таки от вас меньше вреда.

Тем временем рабовладелец расспрашивал адмирала:

— Ты заболел, что ли, или усох? Тебя заколдовали, да?

Адмирал энергично развёл ручки и начал ими крутить.

— Сам заболел! — завопила Боевая Подруга. — Заболел и распух!

Но рабовладелец её не услышал.

— Ты не тот Панченга! — закричал адмирал. Видно, только сейчас догадался. И кинулся бежать с ладони, забыв, что ладонь висит над землёй на высоте пятого этажа.

В последний момент рабовладелец схватил адмирала за ногу. И снова поставил на место.

— Рассказывай все по порядку, — приказал он.

Адмирал что‑то пропищал в ответ.

И в этот момент раздался другой голос — звонкий и ясный. Рядом с рабовладельцем возник другой человек. И хоть трудно от подошв ботинок гиганта разглядеть человека ростом с тридцатиэтажный небоскрёб, Алиса поняла, что он худ, черноволос, чернобров, большой крючковатый нос придавал ему сходство с птицей. Одет он был в зелёный комбинезон, и на груди были нашиты какие‑то знаки, но какие, разобрать с такого расстояния было невозможно.

— Я сам расскажу тебе правду! — загремел голос чернобрового человека. — Они полетели грабить и убивать. Они хотели завоевать Землю, но им это не удалось. И больше им никогда ничего не удастся. Они обречены отныне воевать с муравьями и побеждать комаров. Так же, как и ты, страшный толстый паук!

— Как ты смеешь так говорить! — зарычал толстяк, и губы его надулись, как красные пиявки. — Я тебя убью.

Толстяк Панченга скинул с ладони адмирала, тот полетел вниз и с криком рухнул на землю. Алиса увидела, как толстые пальцы толстяка лезут в задний карман штанов, который был оттопырен, потому что в нём лежал пистолет.

— Осторожнее! — закричала Алиса. — Он вооружён.

Но чернобровый человек заметил это раньше Алисы. Он протянул вперёд руку и сказал:

— Замри!

И рабовладелец окаменел в нелепой, кривой позе — сам согнут пополам, одна рука закинута назад к карману, а вторая вытянута вперёд, словно он просит милостыни.

— Вы мне все надоели, — сказал чернобровый мужчина. — Совершенно распустились.

— Я не виноват… — рычал Панченга Мулити, — я нечаянно, отпусти меня, у меня спина затекла!

— Нет, потерпишь! Сначала мне нужно найти двух девочек — Алису Селезневу и Заури. Где они?

— Я не знаю, — завыл рабовладелец, — я не видел!

— Тогда навсегда останешься согнутым!

— Одну я видел… мою воспитанницу, мою любимую девочку Заури. Она была где‑то там… А кто такая Алиса Селезнева, я не представляю.

— Эй! — воскликнул чернобровый мужчина. — Где вы, мои отважные птенчики?

И в этот момент он увидел Алису и Заури, которые подпрыгивали и махали руками, чтобы чернобровый человек их увидел.

С неба на землю рядом с Алисой опустилась ладонь размером с волейбольную площадку. Ладонь легла на землю, и голос приказал:

— Переходите, девочки, на руку, мне нужно отделить вас от этой компании.

Алиса тут же взобралась на ладонь, которая оказалась мягкой, но покрытой канавками, как будто гофрированная. Потом она протянула руку, чтобы помочь Заури.

— Не пойду, — вдруг захныкала красавица, — я упаду.

Но всё же на ладонь залезла, и девочки уселись в углублении между светлых, изборождёнными узкими траншеями холмов. Тут же рука поднялась в воздух. Подул свежий ветер.

— Как будто мы едем в ковше экскаватора, — сказала Алиса.

— А ты ездила когда‑нибудь в ковше экскаватора? — спросила рабыня.

— Нет, но это легко представить.

Впереди по курсу медленного полёта в воздухе появилось гигантское человеческое лицо. Ладонь остановилась, не доезжая до лица.

— Я рад вас видеть, девочки, — сказал громадный рот. А громадный глаз подмигнул им. — Путешествие заканчивается. Держитесь!

Чернобровый закрыл глаза и медленно произнёс:

— Галлия омни дивизи ин партрес трес. Екзеги монумент эрре перенниус. Регаликве ситу — будь все как быть должно!

И в это же мгновение земля понеслась куда‑то вниз, облака приблизились, голова закружилась так, что впору потерять сознание.

А когда, переведя дух, Алиса все же открыла глаза, она поняла, что сидит на низенькой жидкой травке у ног высокого стройного чернобрового мужчины в комбинезоне, который протягивает ей руку, чтобы помочь подняться. Вторую руку мужчина протянул Заури, которая вдруг начала рыдать, повторяя:

— Господин Пуччини, господин Пуччини, я не виновата, что опоздала к началу занятий в училище! Я больше не буду. У меня нет родителей, я беспомощная рабыня. Не наказывайте меня!

— Кто тебя наказывает! — возмутился господин Пуччини‑2. — Из‑за тебя я вторую неделю не сплю, не ем, я потерял пять кило, у меня ни одного здорового нерва не осталось, и все из‑за тебя — негодная девчонка!

— Все погибло! — зарыдала ещё громче Заури. — Он меня никогда не купит в рабство. А я так хотела стать его рабыней!

— Ещё чего не хватало! — возмутился господин Пуччини‑2. — Мне не нужны рабыни! Мне нужны цирковые таланты! Я считал тебя моей студенткой и потому морально отвечаю за твою судьбу.

— А зачем вы сделали меня такой большой! Мне уже надоело! — продолжала рыдать рабыня. — Я хочу снова быть обыкновенной, как все.

— Как кто? — спросил Пуччини‑2. — Как эти самые пираты? Или как этот рабовладелец, по которому виселица плачет?

И он показал на рабовладельца Панченгу Мулити, который всё ещё стоял, окаменев и согнувшись вдвое.

— Пощадите! — взмолился рабовладелец. — Пощадите меня! Я не виноват! Я ничего не знаю! У меня никогда не было рабов! Я не знаю никаких бандитов. Я живу тихо, воспитываю детишек на моей сиенде, творю добро…

— Ты хочешь знать правду? — Пуччини был страшно разгневан. — У вас с этими бандитами была отличная компания! Вас трое. Все три Панченги. Ты оседлал эту планету, второй брат командует бандитским кораблём. Где таится ваш папаша — пока неизвестно. Но скоро найдут и его…

«В общем, этого и следовало ожидать, — подумала Алиса. — Если ты рабовладелец, то, значит, заодно и грабитель, а если ты грабитель, то, значит, ты в свободное от грабежей время занимаешься подделкой денег или пишешь анонимные доносы на соседей. Хороших преступников после Робина Гуда не было».

Боевая Подруга, которая слышала этот монолог, стоя посреди площадки возле корабля, подняла свой бластер и начала стрелять в Пуччини. Тот не сразу понял, что его обстреливают, почесал ногу, в которую попадали пули, а потом сообразил и возмутился:

— Ты мне все брюки прожжёшь, разбойница!

Он указал на неё пальцем и сказал:

— Замри!

И Алиса увидела, как фигурка Боевой Подруги замерла с поднятой рукой. Стрельба прекратилась.

— Твой братец адмирал рыскал по космосу в поисках добычи, — продолжал Пуччини. — Он нападал на мирные космические корабли, грабил их, убивал экипажи и пассажиров. Не убивали они только маленьких детей. Их свозили сюда, на полудикую и почти ненаселенную планету. Официально здесь располагался приют для сирот. Ни одному нормальному человеку и в голову не могло придти, что под видом детского приюта скрывается лагерь рабов, где маленькие дети и подростки под палящими лучами солнца с утра до вечера обрабатывают поля марихуаны и опиумного мака, а также растительных ядов.

Здесь же, в подземельях твоего дворца, Панченга Мулити, хранятся миллионы золотых монет и тысячи бриллиантов — это все награбленное вашей семейкой добро! И все под видом детского приюта! Какой стыд!

— Мне стыдно, я больше не буду! — завопил полусогнутый рабовладелец. — Это меня папа заставил. Он сказал, что меня убьёт, если я не буду хранить его драгоценности. А детишек я брал из жалости…

— Я хотел бы тебе поверить, толстый мошенник, — сказал Пуччини‑2, — но факты — упрямая вещь. И они говорят против тебя. Я уже знаю, что многие дети росли и погибали на твоих плантациях, а тех, у кого был какой‑нибудь редкий талант, ты выгодно продавал.

— Я никого не продавал. Разве я вам продал рабыню Заури?

— Ты сказал, что я могу взять её в своё училище, если выплачу в фонд твоего приюта на нужды детишек десять тысяч золотых кредитов. Это было? Или эта расписка написана не тобой?

Пуччини вытащил из кармана белую бумажку и помахал ею перед носом Панченги Мулити. Тот попытался отвернуться, чтобы не смотреть на неё, и от резкого движения окончательно потерял равновесие и неуклюже упал. Упал и остался так лежать. Лишь открывал рот, как рыба, попавшая на сушу.

— Ему, наверное, плохо, — сказала Алиса.

— Не надо было обжираться пирожными и жирной свининой, — сказал Пуччини.

— Я хочу вернуться в человеческий вид, — сказала Заури. — Я устала быть великаншей.

— Почему ты решила, что ты не в человеческом виде? — спросил чернобровый Пуччини‑2.

— Сначала я была маленькой, — сказала Заури.

— А ты что думаешь? — спросил Пуччини у Алисы.

— Я подозреваю, — сказала Алиса. И она рассказала директору циркового училища (а она давно уже догадалась, что он и есть тот самый Пуччини‑2, на которого так сердилась на Земле симферопольская бабушка) о своей гипотезе, будто вся Галактика двойная — одна половина в пятьдесят раз меньше другой. И на каждую Алису есть махонькая Алиса, и на каждого громадного рабовладельца где‑то живёт лилипут‑рабовладелец. Но до сих пор эти две Галактики не подозревали друг о друге и шли совершенно отдельными путями. Но когда адмирал напал на Землю, то тайна открылась.

Пуччини слушал рассказ Алисы внимательно, будто забыл о том, что происходит вокруг, потом неожиданно улыбнулся:

— До сих пор я думал, что мне всё ясно. А теперь мне все неясно. Скажи, Алиса, а ты на самом деле какого размера, большого или маленького?

— Я? Такая как сейчас.

— А почему ты была маленькой?

— Потому что специально уменьшилась.

— Сама уменьшилась?

— Мы вместе с Заури уменьшались, — сказала Алиса. — Можете у неё спросить.

— Удивительно. А ты, Заури, какого на самом деле размера?

— Я в самом деле настоящая, как вот эти. — И рабыня показала на землю, где, задрав головы, стояли и слушали их разговор солдаты и офицеры бандитского корабля.

— Ты откуда об этом знаешь? — спросил Пуччини.

— Потому что я на этом корабле летала.

— Значит, так… — сказал сам себе высокий худой Пуччини и начал большими шагами мерить полянку, не опасаясь случайно раздавить кого‑нибудь из адмиральской команды. Он бормотал под нос, а девочки провожали его глазами. — Эта, значит, нормального… а эта, значит, уменьшенного… а эта, значит, ненормального…

— А ты, значит, сошёл с ума, — послышался мелодичный женский голос, и с неба, с облаков, пользуясь своей широченной юбкой, как парашютом, не спеша спустилась симферопольская бабушка Лукреция. — Я тебя спрашиваю, Пуччини‑2, — сказала она громко, когда ноги её коснулись земли, — ты сошёл с ума или ты не сошёл с ума?

— Лукреция! — ахнул Пуччини. — Какими судьбами?

— Навожу порядок, — заявила симферопольская бабушка. — Ты наверняка опять все перепутал. Без меня вам не разобраться.

— Я не перепутал, но меня кто‑то пытается запутать. А это у них не выйдет! — И чернобровый Пуччини‑2 сердито покосился на Алису.

— Бабушка! — воскликнула Алиса. — Что ты делаешь так далеко от дома? В твоём возрасте это вредно.

— А что ты знаешь о моём возрасте? — удивлённо спросила бабушка. — Я прошла три курса полного омоложения тела и души. Я сама не представляю, сколько мне лет. А впрочем, это все пустяки.

Бабушка не спеша оглянулась и увидела пирамиду космического корабля бандитов.

— Ну вот, — сказала она. — Опять двадцать пять! Я же собственноручно выкинула вас с Земли. А вы сюда прилетели! Ну что мне, снова вас кидать? — Бабушка махнула рукой и спросила: — А где же здешний рабовладелец Панченга Мулити?

— Вон там лежит, отдыхает, — ответил Пуччини. — Он оказался не очень смелым. — Фокусник показал на полянку, где должен был лежать рабовладелец. Но его там не было.

— Вот пройдоха! — воскликнул Пуччини. — Но далеко ему не убежать.

На этот раз фокусник ошибся. Как потом стало известно, Панченга Мулити дополз кустами до спрятанного в чаще корабля и улетел на нём к своему папе.

— Простите, — сказала Алиса, — мы с вами не решили самую главную задачу: кто из нас какого размера?

— Разве в этом есть какая‑нибудь тайна? — удивилась бабушка Лукреция. — В этом нет никакой тайны.

— Я хочу знать, наконец, какого я размера! Я же не знаю, какие мне платья покупать! — закричала рабыня Заури.

— А разве тебе твой размер не нравится?

— Мне все нравится, но я не знаю, какого размера мои папа и мама, а они не знают, какого я размера!

— Знаешь, Лукреция, — сказал Пуччини симферопольской бабушке, — Алиса высказала странную гипотезу, будто существует две Галактики, маленькая и большая, есть две Лукреции, два Симферополя и даже два меня — один в пятьдесят раз меньше другого. Как тебе это нравится?

— Совершенно не нравится, — сказала симферопольская бабушка. — Но меня утешает то, что все люди одного размера. Маленьких людей и маленьких планет не бывает.

— Как так не бывает! — удивилась Алиса. — А это что?

Она показала на пирамиду космического корабля. Солдаты Панченгов уже скрылись в нём, и люк медленно закрывался.

— Кстати, что это такое? — строго спросила симферопольская бабушка у директора циркового училища. Неожиданно тот потупился и отвернулся.

— Нет, ты не отворачивайся, не отворачивайся! — рассердилась бабушка. — Ты мне отвечай! Кто это натворил? Почему этот корабль такой маленький? Почему люди в нём такие ничтожные?

— Ну, погорячился, — ответил, наконец, Пуччини. — Со всяким бывает. Но пойми меня правильно! Как ты знаешь, Лукреция, я много летаю по Галактике и разыскиваю таланты. Настоящих талантов мало, и долг учителя — отыскать неограненный алмаз в куче пустой породы. Вот и носишься по гостиницам и пересадочным станциям. Но порой жизнь вознаграждает тебя за неимоверные усилия. Так случилось недавно со мной. На этой вот планете мне показали девочку‑сироту, талант которой был бесспорен. Это будущая звезда… не говоря уж о её удивительных внешних данных!

Широким жестом сеятеля директор Пуччини показал на Заури. Та потупилась и покраснела.

— Я имел сложные переговоры с директором приюта, в котором жила эта девочка. Конечно же, в то время я ещё не знал, что она — рабыня. Мне лишь сказали, что она — сирота. Поймите, я и не подозревал, что все сироты — жертвы Панченги Мулити. Что родители этих детей убиты бандитами его брата. И не зная, откуда они родом, под выдуманными именами они проводят жизнь на плантациях сиенды, а весь мир думает о Панченге как о благородном педагоге. Знаете ли вы, что в прошлом году он летал на всемирную конференцию по воспитанию трудных детей?

Алиса не отрываясь смотрела на Пуччини и потому пропустила момент, который чуть не оказался для всех роковым: воспользовавшись тем, что никто за ними не наблюдал, бандиты адмирала закрыли люки в своём космическом корабле и подняли его в воздух. Набрав высоту, адмирал направил корабль прямо в голову Пуччини, и тот наверняка бы погиб, если бы симферопольская бабушка не успела подставить ладонь на пути бандитского крейсера. Крейсер ударился о её руку, как о стену, потерял высоту, но у самой земли выровнялся и полетел прочь, покачиваясь, как хромой шакал.

— Большое спасибо, Лукреция, — произнёс господин Пуччини, склоняясь к руке симферопольской бабушки и галантно целуя её. — Ты спасла мне жизнь.

— Во второй раз, — спокойно ответила бабушка, глядя вслед кораблю.

— В первый раз, когда ты сорвался из‑под купола. Ты был воздушным гимнастом, а я партерной акробаткой…

— И тогда все в цирке поняли, что ты не просто акробатка, а ученица великих цирковых магов, обладающая редким талантом повелевать вещами.

— А потом выяснилось, что и ты обладаешь этим талантом. Потому я жду окончания твоего рассказа.

— Мой рассказ заканчивается, — сказал господин Пуччини. — Договорившись с Панченгой, я заплатил ему кучу денег на содержание приюта. Затем я отбыл к себе домой на Землю, где меня ждали ученики. Но неожиданно мной овладело беспокойство. Я места себе не находил. Снова и снова я вспоминал неприятную физиономию этого толстяка, его бегающие глазки и чувствовал: во всей этой истории что‑то неладно. Девочке, на которую я возлагал столько надежд, что‑то угрожает. А я привык доверять интуиции. Наконец я не выдержал, бросился в космопорт, нанял там небольшой корабль и полетел навстречу моей будущей воспитаннице.

— Спасибо, учитель, — проворковала Заури, глядя на Пуччини сверкающими преданными глазами.

Пуччини погладил рабыню по склонённой к нему головке.

— Когда я прилетел на Альдебаран, я узнал, что корабль, на котором летит Заури, опаздывает. Но должен быть с минуты на минуту. Минуты текли, превращались в часы, а корабля всё не было. Так прошла ночь. Наутро я вылетел на поиски пропавшего лайнера. Его искали многие корабли, и уже через три часа удалось найти спасательную капсулу с лайнера, в которой было два пассажира. Они рассказали, что на лайнер напал бандитский корабль, которым командовал некий адмирал Панченга. Корабль был ограблен, затем бандиты начали убивать пассажиров и членов экипажа. Они вели себя ужасно: они убивали безоружных, они получали наслаждение от мучений своих беззащитных жертв. Двоим из пассажиров чудом удалось убежать и спастись в капсуле.

— Так и было! — воскликнула, обливаясь слезами, Заури. — Я всё это видела! Меня они с самого начала отделили от остальных. Наверное, потому что я сказала на первом же допросе, что я — рабыня Заури и принадлежу великому господину Панченге Мулити. Меня перевезли на их крейсер и отправили мыть посуду. Разграбив пассажирский корабль, они взорвали его. Чтобы замести следы.

— Этого им сделать не удалось, — сказал директор Пуччини‑2. — Все преступления в конце концов раскрываются. Патрульные корабли бросились на поиски крейсера адмирала Панченги. Но как найдёшь бандита в просторах Галактики…

— Значит, они остались безнаказанными? — спросила Заури.

— Ты же только что была у них в плену, — ответила Алиса. — К сожалению, пока они на свободе.

— Но всё же я их нашёл! Я догнал их в открытом космосе.

— И ничего не сделали? — удивилась Алиса.

— А что я мог сделать? Я был один. Мой корабль был не вооружён. Да и не могу я стрелять! Я артист, а не полицейский.

— Даже если это преступники? — спросила Алиса. — Даже если это убийцы?

— Даже так, — признался Пуччини‑2. — Но при виде их у меня родился замечательный план, — сказал директор циркового училища. — План, достойный настоящего мага и волшебника… Нет, я не могу сказать, что я сделал!..

Пуччини‑2 отошёл в сторону и стал смотреть в небо.

— Марио, — строго сказала бабушка Лукреция, — посмотри мне в глаза.

— Я смотрю, — сказал Пуччини‑2, но не обернулся.

— Какой у тебя был план? Что ты сделал с кораблём бандитов? Ты же не мог их убить? Но ты хотел поймать их живыми. Я права?

— Ты как всегда права, Лукреция.

— Значит, ты намерен был совершить какой‑то фокус. Какой?

— Неважно.

— Нет, важно. Ты его совершил?

— Да, — понурил голову директор циркового училища.

— Но потом упустил их?

— Не представляю, как это случилось!

— Так что ты сделал? Отвечай быстро.

— Я их успел уменьшить, — прошептал маг и чародей. — В пятьдесят раз. Только так я мог их привезти на суд.

— Это нарушение цирковых законов! Фокусник, маг и чародей не имеет права наносить людям вред, даже если они плохие люди. А ты их уменьшил!

— Ну какой же вред! — воскликнул Пуччини‑2. — Они этого даже не заметили.

Алиса сделала шаг вперёд.

— Скажите, пожалуйста, — спросила она, — если корабль и всех его пассажиров уважаемый фокусник и маг Пуччини уменьшил в пятьдесят раз, значит Галактика всего одна? И нет у неё близнеца в пятьдесят раз мельче?

— Правильно, девочка, — сказал Пуччини‑2. — Конечно же, Галактика одна! И все люди в ней примерно одного размера.

— Как же так? — Заури была не согласна с фокусником. — Это неправда. Я ведь была на том корабле. Мы совсем не уменьшились.

— А как вы могли это заметить? — вежливо спросил Пуччини‑2. — Ведь в открытом космосе вам не с чем было сравнивать ваши размеры.

— Неправда, — вспомнила Алиса, — когда мы становились в пятьдесят раз меньше, все с нас падало — ведь вещи не уменьшались!

— В вашей научной физической кабине вещи не уменьшаются, — ответила за своего друга симферопольская бабушка. — Но ведь мой друг все делает совершенно ненаучно.

— А я думала, что уменьшаться можно только научным путём, — сказала Алиса.

— Ты ещё не все знаешь, — ответил Пуччини‑2. — Приходи ко мне в цирк. Я покажу тебе такие ненаучные фокусы, что ты ахнешь!

— Мой друг Марио, — сказала симферопольская бабушка, — обладатель золотой волшебной палочки, которую дают раз в пять лет на своём съезде фокусники Галактики самому достойному из магов.

— Я буду у вас учиться, — сказала Заури. — Я стану самой лучшей вашей ученицей. Только вы мне скажите честно: большая я или маленькая?

— Ты такая, как сейчас, — ответила Алиса.

 

Глава 1. Кентавр из цирка

 

— Я вами недоволен, — сказал космический инспектор Кром.

Он не шутил. Он и на самом деле был сердит.

Инспектора можно было понять. К нему заявились две девочки. Светловолосую и голубоглазую он уже встречал. Её звали Алисой Селезнёвой, она жила на Земле, училась в седьмом классе и увлекалась биологией. Вторую, кудрявую, смуглую, которую звали Заури, он никогда раньше не видел. С какой она планеты, инспектор не знал. Впрочем, не знала об этом и сама Заури. А возможно, никто во всей Галактике.

Тайна, которую принесли инспектору посетительницы, могла быть разрешена день назад. Но этого не случилось.

Девочки рассказали инспектору, что Заури, сколько помнит себя, была рабыней, лишь два дня назад освобождённой от жестокой власти рабовладельца Панченги Мулити и его родственников. Этим негодяям удалось столько лет обманывать всех вокруг, потому что своё рабское хозяйство они называли приютом для детей, потерянных в космосе. На самом‑то деле дети терялись в космосе только потому, что на корабль, где они летели вместе с родителями или друзьями, нападали бандиты. Бандитами командовал младший брат рабовладельца. Взрослых они убивали или выкидывали за борт, а детей свозили на сиенду Панченги, где они трудились с утра до вечера, вспахивая землю, пропалывая картошку и ремонтируя компьютеры. Наиболее талантливых из них Панченги продавали. Окружающим эта продажа не казалась продажей. Допустим, если кто‑то из подросших детей имеет музыкальный талант, Панченга Мулити отвозил его в консерваторию и просил принять на обучение, а за это требовал денежек, чтобы кормить сироток, которых он содержит за свой счёт на своей прекрасной сиенде. И, конечно же, все платили такому доброму благородному толстяку. «Моим сироткам нужны новые видеофоны», «Мои сиротки так скучают без новых компьютерных игр», «Мои сиротки хотели бы колбаски…» — говорил он всем. Неловко отказывать сироткам — вот все и платили.

А те музыканты, художники, портные, сапожники, математики, лингвисты и другие таланты, что вырывались из сиенды Панченги Мулити, всю жизнь молчали о прошлом. И если их спрашивали, каково жить на сиенде Панченги Мулити, они замолкали, отворачивались и в глазах у них возникал страх. Не хотели они вспоминать о своём сиротском детстве на сиенде толстого Панченги Мулити. К тому же рабовладелец предупреждал каждого, кто покидал сиенду: «Откроешь пасть, мой братишка отыщет тебя и глаза выколет». И все знали, что это не шутка.

Теперь обман Панченги был разоблачён. Но никто из освобождённых детей не помнил, что случилось с их родителями — почти все они попали на сиенду малышами, а у тех, кто был постарше, стёрли память.

Корабль, на котором бандитствовали Панченги, ещё вчера был в руках Алисиной бабушки Лукреции Ивановны. Но та, бывшая фокусница и член галактического братства магов и волшебников, вместо того, чтобы передать разбойников ближайшему патрульному крейсеру, размахнулась и закинула корабль далеко в небо. И негодяи улетели.

Вот из‑за этого и расстраивался инспектор Кром.

— У них на корабле наверняка сохранились какие‑нибудь документы, хотя бы судовой журнал. И мы смогли бы узнать, где и когда побывали грабители. Мы смогли бы без труда вычислить, на какие пассажирские космические корабли они нападали. А теперь где их искать? — говорил инспектор.

Инспектор Кром, худой и такой высокий человек, что страшно было, не переломится ли он пополам, поднялся с кресла, подошёл к окну своего кабинета в Галактическом центре, и, сложив на груди руки, задумался.

Алиса привела сюда Заури сразу после того, как владелец сиенды сбежал на своём корабле. Они просидели у инспектора больше часа, но так и не придумали пока, что же делать дальше.

Ведь наверняка у Заури были родители, была планета, где она родилась. Может быть, её отец и мать погибли от руки бандитов, но остались другие родственники — братья, сестры, тёти, дяди или дедушка с бабушкой.

— Сложность ещё и в том, — сказал инспектор, — что прошло много лет.

Заури смахнула слезу.

— Ну хоть что‑нибудь ты должна помнить! — воскликнул тогда инспектор. — Даже маленькие дети что‑то сохраняют в памяти.

— Я помню только сиенду, — сказала, всхлипнув, рабыня.

— Тогда я предлагаю для начала, — сказал инспектор, — просветить Заури мозг.

— Ой! — воскликнула, испугавшись, рабыня. — Это больно!

— Ничего подобного. Твой мозг просветят специальными лучами, и если в нём есть спящие воспоминания, мы их постараемся проявить.

— Соглашайся! — сказала Алиса. — Это же интересно.

— И не будет больно?

— Даже не будет щекотно, — улыбнулся инспектор. — Мы часто применяем такой метод, когда человек забыл что‑то очень важное. Только три дня назад у нас был директор центральной ювелирной фабрики. Он забыл, куда положил ключи от входа.

— И вспомнил?

— Вспомнил, — сказал инспектор. — А заодно вспомнил, что должен был позавчера навестить друга, у которого день рождения.

— Навестил? — спросила Алиса.

— Нет, не навестил, — вздохнул инспектор. — Его друг пять лет назад умер от старости.

Наконец Заури согласилась пройти испытание. Инспектор Кром вызвал доктора, который должен был все подготовить, а Алиса тем временем отправилась на космодром проводить бабушку Лукрецию и сказать ей, что она немного задержится, пока не выяснится загадка Заури.

Бабушка Лукреция вместе с бывшим магом и дрессировщиком носорогов Пуччини‑2 ждали её у голубого фонтана посреди зала ожидания. Алиса увидела их издали, потому что фокусники, как всегда, страшно ссорились. Они махали руками, а их воображение всё время рождало чудовищ, которые вылетали из рукавов и взмывали кверху. К тому времени, когда Алиса подбежала к старым фокусникам, люстра над их головой была обсажена гарпиями, стервятниками, птеродактилями, летающими бегемотиками и неизвестными науке тварями.

Алиса уже знала, в чём причина постоянного спори между старыми друзьями. Весной Пуччини‑2 выгнал из циркового училища кентавра Тиберия. Да, да, самого настоящего кентавра — до пояса человека с руками, а дальше — могучего коня. Этот кентавр появился на свет по недоразумению — его выдумала бабушка Лукреция для своих выступлений, а потом материализовала. Ведь она была фокусником высшего магического разряда! Никто не запрещает фокусникам выдумывать и показывать зрителям любых чудовищ или, скажем, единорогов. Но после окончания выступления чудовище должно раствориться, исчезнуть! Ведь оно ненастоящее! Оно только кажется настоящим. Однажды, после представления, бабушка, как и положено, сказала кентавру:

— Исчезни!

А кентавр не исчез.

— Послушай, — сказала бабушка Лукреция. — Это уже никуда не годится. Что обо мне подумают мои коллеги? Что я не могу дематериализовать какое‑то привидение?

— Вот это ты зря, — сказал кентавр, который страшно обиделся, что он — привидение. Для доказательства обратного он тут же нагадил на пол. А если бы вы знали, как это делают кентавры, вы бы тут же перестали смеяться.

Бабушка бросилась за ним убирать, жутко расстроилась, а кентавр отправился пастись. В тот вечер они выступали в Аргентине, цирк стоял в парке, и кентавр отлично погулял на воле.

Всю ночь бабушка билась над заклинаниями, но никому о своём позоре не рассказала. А как известно, любую ошибку цирковых волшебников можно исправить в первый день, в десять раз труднее это сделать на второй день и почти невозможно через неделю. Если бы бабушке Лукреции не было стыдно перед коллегами, если бы она в ту же ночь вызвала к себе на помощь Пуччини‑2, все бы, может, и обошлось. А она старалась все сделать сама.

Утром бабушка проснулась от призывного ржания кентавра, который желал начинать репетицию. Оказывается, он не только умел говорить, но и обожал выступать и считал себя великим артистом. Из‑за этого, как он потом признавался, он и не захотел растворяться в воздухе.

В конце концов бабушке пришлось сделать вид, что этот кентавр всегда работал у неё в аттракционе, назвала его Тиберием в память о коварном и спесивом римском императоре и даже привязалась к нему. Кентавр был, конечно, не гениальным, но вполне сносным артистом. Он умел ходить по натянутой проволоке под куполом цирка, отлично работал на задних ногах, считал до ста, танцевал вальс — немного для кентавра, но всё же и такие артисты на земле не валяются.

Когда бабушка Лукреция вернулась домой в Симферополь и вышла на пенсию, Тиберий некоторое время пожил в сарае возле её зелёного домика в Симеизе, даже занимался порой сельским хозяйством и вытоптал всю редиску. Но вскоре это ему страшно надоело, тем более что у него случился несчастный роман с соседской коровой Зорькой, которая бросила его и предпочла цирковому артисту банального быка Василия. Так что кентавр мучился, переживал и в конце концов взмолился:

— Коллега Лукреция! Хочу овладеть профессией. Хочу работать! Я ещё не стар!

— Зачем?

— Хочу выступать в настоящем цирке, хочу побывать на разных планетах, надеюсь, что найду мир, где живут подобные мне существа. Не может же быть, чтобы природа создала меня только один раз и не сделала для меня подругу.

Честно говоря, бабушка Лукреция, которая была добрым человеком, уже несколько раз пыталась создать для Тиберия подругу, но все опытные образцы существовали не больше пяти минут и растворялись в воздухе.

Бабушка Лукреция так и не посмела сознаться своим коллегам, что Тиберий — её роковая ошибка. Иначе бы они страшно рассердились на неё за нарушение закона магов и, вернее всего, выгнали бы из лиги, а Тиберия наверняка сдали бы в зоопарк.

Поддавшись на уговоры несчастного Тиберия, бабушка попросила своего старого друга Пуччини‑2 принять кентавра в цирковое училище, чтобы у него была специальность жонглёра или хотя бы канатоходца. Она сказала Пуччини, что встретила Тиберия на одной отдалённой планете. Пуччини‑2 никогда ничему не удивлялся. Он взял кентавра к себе и поселил в цирковой конюшне. Кентавру это не понравилось — все ученики и артисты жили в гостинице или по своим домам, а он в конюшне с обыкновенными животными!

Так что нет ничего удивительного, что кентавр на всех обижался, учился плохо, а вскоре обнаружилось, что он вообще не умеет читать и писать — даже подписывается с трудом — ставит два креста. Лекции по эстетике он, конечно, прогуливал, завёл роман с одной кобылкой в конюшне, за что был бит другими жеребцами, чуть не затоптал самого Пуччини‑2, когда тот поставил ему двойку на экзамене по жонглированию. Кончилось все это тем, что кентавра отчислили из училища и отправили с позором в Симферополь.

Тиберий заявился к Лукреции и такого ей наплёл о гонениях, которым его подвергал тиран и угнетатель Пуччини‑2, что бабушка Лукреция кинулась в Москву добиться восстановления её любимчика в училище, а заодно рассказать Пуччини‑2, что она о нём думает.

И вот теперь на космодроме Галактического центра в ожидании корабля на Землю Пуччини‑2 и его бывшая подруга, а ныне заклятая врагиня Лукреция Ивановна стояли у голубого фонтана и так громко ссорились, что инопланетяне, которых немало было в космопорте, далеко обходили их сторонкой. Воображаемые чудовища взлетали над их головами и усаживались на люстру, а то и вовсе летали под потолком, крича и стрекоча. Разумеется, многие пугались, и как раз тогда, когда в зале появилась Алиса, туда вбежал местный блюститель порядка в синем мундире с шестью дубинами в шести коротких щупальцах.

— Убрать! — закричал он издали. — Дети есть пугаются! Есть обморок.

— Ах! — воскликнула Лукреция Ивановна. — Откуда здесь эта гадость?

— Это мы с тобой натворили, — сказал Пуччини‑2. — Давай их ликвидируем.

Алиса стояла и смотрела, как фокусники произносили нужные заклинания и щёлкали пальцами, чтобы чудовища исчезли. Последнее чудовище, стервятник ростом с корову, созданный бабушкой Лукрецией, никак не желал дематериализоваться, летал над головами и отвратительно вопил.

— Погоди, — сказал Пуччини‑2, — вижу, что ты за годы на пенсии многое подзабыла.

Он щёлкнул пальцами, сказал несколько волшебных слов, и птица, хлопнув, как лопнувший воздушный шарик, исчезла. Лишь одно пёрышко размером с Алису некоторое время ещё летало над фонтаном.

Бабушка Лукреция была удручена очередным провалом. Ей совсем не хотелось, чтобы Пуччини‑2 заподозрил, что Тиберий не настоящий, а воображаемый кентавр, и потому при виде Алисы она поспешила воскликнуть:

— Алиса, девочка! Почему так долго?

— Бабушка, — сказала Алиса самым нежным из голосов, которыми владела, — миленькая, мне придётся на часок задержаться. Я полечу следующим рейсом!

— Этого ещё не хватало! — возмутилась бабушка. — А что я скажу твоим родителям?

— Ты ничего не успеешь сказать, как я уже приду домой.

— А что тебя задерживает?

Алиса рассказала фокусникам, как инспектор Кром предложил рабыне Заури проверить, что сохранилось у неё в памяти.

— А она боится оставаться одна.

— Я тоже остаюсь, — сказала бабушка.

— Не надо, — сказала Алиса ласково.

— И в самом деле, — сказал Пуччини‑2, — оставь детей в покое. Они без тебя разберутся.

Затем он обернулся к Алисе, подмигнул ей и добавил:

— Смотри, чтобы к ужину не опаздывать!

— На корабле ужин вкуснее, — ответила Алиса.

— Что ты говоришь! — закричала бабушка. — Я тебе сделаю такой ужин, который ни один корабельный кок не осилит.

Но тут Пуччини‑2 увёл из зала свою подругу, и Алиса осталась одна.

 

Глава 5. Новый друг

 

Алиса заметила, что пан Водичка, усевшийся за стол с гориллой и её друзьями и вроде бы погруженный в карточную игру, не спускал с Алисы глаз, стараясь это сделать незаметно для своих товарищей. Не отпускал Алису и красный глаз гориллы. Видно, и ей было любопытно понять, почему эта девочка не убегает со всех ног из ресторана.

Алиса обратила внимание и на юного худого очкарика с длинными волосами, который явно не подходил этой компании. Очкарик глядел вслед Ларочке. Перед ним на столе стоял стакан малинового сока и лежала книжка.

Алиса задержалась, потому что была совершенно уверена, что пан Водичка сказал неправду. Конечно же, ни папы Коралли, ни мамы Коралли на Земле не было. Ведь компьютер проверил все справочные отсеки Галактического центра и всех планет Галактики — не было ли запроса о пропавшей девочке, по описанию похожей на Лару. Разумеется, девочки всегда пропадали и пропадают. Не так часто, как мальчики, но и не редко. Обычно исчезновения кончаются благополучно. Например, девочка решила повидать свою бабушку в другом городе или своего друга из соседнего класса. Бывают девочки, которые хотят улететь в космос. Но бывает, что девочка пошла купаться в незнакомом месте и утонула, убежала в лес, и её не нашли… Однако ни в одном справочном центре не нашлось запроса с описанием Лары Коралли. Значит, её никто не искал. А если бы папа и мама Коралли были живы и свободны, они наверняка бы искали свою Дочь!

Да и пан Водичка странно себя вёл. Почему он подмигнул ей, когда назвал имя кладоискателя, который якобы передал ему привет от папы и мамы Коралли? И что за странное у него имя — Плеш Корявый? Водичка, конечно же, что‑то хотел сказать Алисе. Но не смел, потому что подслушивала горилла. Эта горилла, конечно же, не простая горилла!

Пока Алиса так рассуждала и мысли стремительно пролетали в её голове, Лара дошла до дверей ресторана и обернулась. Даже сквозь дым и на таком расстоянии было видно, какая она хорошенькая и стройненькая. И если бы не такой капризный характер, цены бы ей не было. Но, наверное, этот недостаток у неё выработался оттого, что она росла в неволе и без родителей.

Алиса посмотрела на молодого человека, который пил малиновый сок и вежливо поднялся, когда они с Ларой вошли в ресторан. Увидев, что Лара вот‑вот уйдёт, он вскочил со своего места и кинулся за ней. Но приблизиться не посмел, а в нескольких шагах от дверей остановился, переминаясь с ноги на ногу. Глаза его как бы неслись вперёд, а сам он не мог преодолеть свою робость.

Лара затылком почувствовала горячий взгляд, обернулась в дверях и улыбнулась молодому человеку. Не потому, что он ей особенно понравился, а потому, что в глазах его было видно такое восхищение красотой юной рабыни, что ей это было очень приятно.

Но движение молодого человека заметила и подручная гориллы змея в очках. Она поднялась на хвосте и, ловко крутя им, понеслась вслед за молодым человеком.

— Назад! — прошипела змея. — Наружу не выходить, на девицу не глядеть.

— Как вам не стыдно! — возмутился юноша, пытаясь оттолкнуть змею, но та мгновенно обвилась хвостом вокруг щиколоток молодого человека, рванула его на себя, и он, не удержавшись на ногах, грохнулся на пол, да при том так неудачно, что ушиб локоть, а кто‑то из друзей гориллы, совсем уж расшалившись, кинул в него его же рюкзаком, и камни, которые были в рюкзаке, расшибли юноше лоб. Все вокруг хохотали, а если среди этой компании и были порядочные люди, они предпочитали не вмешиваться, чтобы самим не досталось.

Юноша пытался подняться, но это ему удалось не сразу. Он с трудом сел, держась за голову. Между пальцев у него текла кровь.

Лары уже не было в зале, и она всего этого не видела, но Алиса, которая оказалась свидетелем этой сцены, кинулась к молодому человеку, желая ему помочь. Она присела рядом с ним и спросила:

— Вам больно?

В тот момент ей было все равно, обращают на неё внимание или нет, смеются ли над ней эти негодяи. Но она уже поняла, что на неё никто не обращает внимания — в зале снова поднялся привычный шум, даже картёжники во главе с гориллой вернулись к своим делам.

— Принеси воды! — приказала Алиса роботу‑официанту, который как раз подъехал к молодому человеку, намереваясь отодвинуть его в сторону, чтобы тот не мешал носить подносы.

Робот подчинился. Алиса протянула юноше свой платок.

— Это компания мерзавцев, — сказал юноша Алисе, словно был с ней давно уже знаком. — Я им покажу…

— Погодите, вытрите сначала кровь, — сказала Алиса.

Молодой человек был очень бледен, у него было приятное лицо с широким носом и карими раскосыми глазами, волосы были длинные, прямые и чёрные, они падали на плечи и были перетянуты ремешком.

— Нет! — молодой человек словно очнулся. — А где ваша подруга? Ей здесь опасно… и вам тоже, простите меня!

— Лара в безопасности, — сказала Алиса, — она пошла к катеру, который стоит у самого входа в ресторан.

— Надо проверить, — сказал юноша решительно.

Подкатил робот со стаканом воды. Алиса намочила свой платок и передала молодому человеку, чтобы он приложил его к рассечённому лбу.

— Погодите, — сказала она, — давайте отойдём к зеркалу, вам будет лучше видно.

На самом‑то деле у Алисы была задняя мысль. Ей надо было под благовидным предлогом отвести в сторону от игроков этого молодого человека, который, очевидно, не принадлежал к их бандитской компании. И задать ему один очень важный вопрос.

Молодой человек поднялся, опираясь на руку Алисы. У него были тонкие руки и ноги, и даже странно было, как он смог выжить в этой жестокой пустыне.

— Меня зовут Вага Бычий Хвост, — сообщил юноша скорбным голосом.

— Бычий Хвост? — удивилась Алиса.

— Да, именно так!

Алиса поняла, что лучше не задавать вопросов, и повела его к зеркалу. Горилла что‑то закричала вслед. Но Алиса не стала оборачиваться. Вслед за криком гориллы послышался раскат хохота игроков.

Увидев себя в зеркале, Вага Бычий Хвост ужаснулся и чуть не упал в обморок.

— Я не выношу вида крови, — признался он Алисе. Но она и без этого уже догадалась, что Вага — не самый храбрый человек на свете.

— Вам надо на свежий воздух, — сказала Алиса громко, чтобы кто хочет услышать, услышал. — А то вам будет плохо.

Алиса была права — в ответ на эти слова с рамы зеркала скользнула вниз голубая рогатая толстая ящерица. Алиса увидела, как она кинулась между столов, взобралась на плечо горилле и начала что‑то шептать.

Никто не мешал им выйти на улицу.

Снаружи было прохладно. День кончался — скоро ударит мороз.

Катер стоял совсем неподалёку. Люк был приоткрыт, из него выглядывало хорошенькое личико бывшей рабыни. Когда же она увидела, что из двери ресторана вышли рядышком Алиса и Вага Бычий Хвост, который прикладывал платок ко лбу, она так удивилась, что выпрыгнула из катера.

— Что случилось? Если он на тебя напал, он живым отсюда не уйдёт! Я собственноручно выцарапаю ему глаза!

Молодой человек оробел, отступил обратно к двери ресторана и забормотал так неразборчиво, что и Алиса ничего не поняла.

— Ничего страшного не случилось! — громко сказала Алиса, которая была убеждена, что и снаружи ресторана найдётся кому подслушивать. — Мой знакомый Вага нечаянно упал и ушибся. Я вывела его подышать свежим воздухом.

И правильно почувствовала Алиса: тут же камень, что мирно лежал у входа в ресторан, выпустил из‑под себя тонкие ножки и побежал к двери. Алиса поняла, что он спешит донести горилле или змее в очках. А может, и самому Водичке? Может быть, он лишь притворялся другом семьи Коралли, а на самом деле давно уже всех предал, проиграл в карты?

— Я люблю дышать свежим воздухом, но на улице так холодно, что можно заболеть воспалением лёгких, — сказала Лара.

— Ой! — воскликнула Алиса, которой только и нужно было, чтобы Лара сказала что‑нибудь подобное. — Конечно же, я тоже замерзаю! А Ваге в его состоянии нельзя ни минуты оставаться снаружи. Пошли скорее в катер!

Говоря, Алиса не спускала глаз с входа в ресторан, желая узнать, кто же побежит доносить горилле.

И когда она увидела, как кучка песка собралась в колбаску и поползла к двери, она подождала, пока песчаная гусеница поравнялась с ней и резким движением ноги отбросила её подальше от входа. И тут же побежала к катеру.

Вага, пошатываясь от слабости, засеменил следом.

Лара отступила, пропуская их внутрь катера.

— Давно пора, — сказал катер, — я сижу и думаю — вы дураки или у вас спорт такой — кто скорей замёрзнет?

И катер, у которого самым главным чувством было чувство чёрного юмора, залился смехом.

Алиса не обратила на это внимание. Только приказала ему закрыть люки и подняться в воздух.

— Правильно, — согласился катер.

— А как же я? — спросил Вага. — Ведь скоро будет такой мороз, что мне не вернуться в ресторан. И мне негде будет ночевать.

Алиса не стала тратить время на споры с молодым человеком.

— Вы нам нравитесь, — сказала она твёрдо. — Вы производите впечатление порядочного человека. Расскажите, как вы оказались в этой компании.

— Я оказался здесь намеренно, — сказал Вага Бычий Хвост. — Я родом из небольшого индейского племени манахо, которое обитает в Бразилии. Когда я родился, я был таким худеньким, что наш жрец дал мне имя «Бычий Хвост». Такое имя можно носить только маленькому мальчику, потому что мужчине оставаться «Бычьим Хвостом» позорно. Вскоре мои родители уехали со мной в город Рио‑де‑Жанейро и нашли у меня способности к игре на флейте. Я поступил в музыкальную школу. Мои родители совсем не хотели, чтобы кто‑нибудь вспоминал, что в моих венах течёт кровь диких индейцев сельвы.

Когда я подрос, мне надо было становиться мужчиной. Но я узнал, что не имею права поменять своё детское прозвище на настоящее имя, пока не пройду испытания, которые надо проходить юноше, чтобы стать мужчиной. А как это сделать, если к тому времени наше племя превратилось в ансамбль народного танца и покинуло леса. Оно гастролирует теперь в Европе и в Китае. Так что у меня не осталось возможности пройти испытания на мужество. Но и оставаться с позорным именем «Бычий Хвост» я не желал. И тогда в один прекрасный день я понял, что игра на флейте не моё призвание, а призвание моей мамы. Я сломал флейту о колено и отправился совершать подвиги.

— Ой, о колено! — ахнула Лара. — А я обожаю, когда играют на флейте.

— Когда это делает настоящий мужчина — может быть! — ответил худой индеец. — Но когда это делаю я — это стыдно.

— И вы полетели сюда?

— Да, я прочёл, что здесь лежит суровая пустыня, что здесь настоящие мужчины ищут и находят клады. И я тайком от родителей улетел сюда.

— Вы бросили папу и маму? — спросила сквозь слёзы Лара.

— Я был вынужден.

— А мои папа и мама бросили меня, — сообщила Лара.

— Лара! — укоризненно сказала Алиса.

— И вы стали мужчиной? — спросила Лара, глядя на молодого человека.

— К сожалению, я ещё не успел, — сказал юный индеец. — Я оказался недостаточно физически развит для пустынных переходов, а все мои деньги я проиграл в карты Илеше и Горынычу.

— Это кто такие?

— Вы их видели — это чёрный одноглазый гориллоид и его пособник, змей в очках.

— Они мне с первого взгляда не понравились, — сказала Алиса.

Лара принесла чай и накрыла на стол. Несчастный кладоискатель Вага Бычий Хвост с восторгом смотрел на то, как она расставляет чашки.

— А как же вы собираетесь стать настоящим мужчиной? — спросила Алиса.

— Как только найду настоящий клад и совершу два‑три подвига, тогда смогу официально поменять имя.

— И вы придумали какое? — спросила Алиса.

— Конечно. Бычий Рог!

— Но ведь почти никакой разницы! — воскликнула Алиса.

— Как так никакой? Хвост ведь сзади, а рог спереди.

Алиса с улыбкой согласилась и тут же задала следующий вопрос.

— Вага, скажите, а вы знаете человека по имени Корявый Плеш?

— Здесь?

— Разумеется.

— Но здесь нет такого человека!

— Вы уверены?

— Я совершенно уверен.

У Алисы сердце упало. Она так надеялась, что Водичка сказал ей настоящее имя, что он хотел помочь им, но по какой‑то причине не мог. А оказалось, что он просто обманул её. Или если такой человек и есть где‑нибудь, то живёт он, конечно, не на этой планете.

— Произошла какая‑то ошибка, — продолжал молодой человек. — Дело в том, что Плеш Корявый — это место. Самое дикое место в этой пустыне.

— Вы уверены? — Алиса готова была расцеловать Вагу.

— Конечно. Бывать там я не бывал, но знаю.

— Вы бы лучше меня спросили про Плеш Корявый, — сказал катер, который всегда все слышал и умел вмешаться в разговор именно тогда, когда никто этого не ждал.

— А ты тоже знаешь?

— Как же не знать, если это место есть на карте.

— И что оно значит?

— Когда‑то там был замок или крепость той планеты, которая раскололась. Стены и подвалы его были такие крепкие, что частично сохранились и по сей день. Среди кладоискателей крепость пользуется дурной славой. Никто ещё не смог проникнуть внутрь и вернуться живым. И если все же находился кладоискатель, готовый на такой подвиг, он обязательно пропадал без вести.

— Это правда, — подтвердил Вага. — Я тоже хотел отправиться туда, чтобы доказать моему племени, что я настоящий мужчина, но не смог добраться, потому что у меня кончилась вода.

— Поэтому и остался живой, — сказал катер. — В этом тоже есть свои преимущества.

 

Глава 6. Замок в пустыне

 

— Раз Плеш Корявый это место, а не человек, значит, там есть человек, — глубокомысленно сказала прекрасная рабыня, и Вага‑индеец согласно кивнул головой. Любое слово, сказанное пунцовыми губками Лары Коралли, казалось ему верхом мудрости.

— Раз так, — согласилась Алиса, — значит, нам надо туда лететь, а, прилетев, спросить, знает ли кто‑нибудь там о супругах Коралли. Ты понял, катер?

— Милая девочка, — сказал катер, — в серьёзных делах всегда лучше посоветоваться со старшими и более опытными существами. Например, со мной.

— Я уже начала советоваться, — сказала Алиса.

— Так мой совет таков: забудь, Алисочка, о Корявом Плеше. Туда нормальные катера не летают.

— Почему, если это не секрет? — спросила Алиса.

— А потому что туда долететь нельзя. По крайней мере, я не повезу моих пассажиров на верную смерть.

— Но почему там смерть? — спросила Лара.

— Я же говорил! — сказал Вага Бычий Хвост. — Никто туда не ходит.

— А откуда ты узнал, что туда ходить нельзя? — спросила Алиса.

— Все говорят! — удивился Вага‑индеец. — Ты спроси любого в «Водах Водички».

— Но если они туда не ходили, — сказала Алиса, — откуда они знают, что туда нельзя ходить?

— А никто не говорит, почему нельзя ходить. Все только говорят, что нельзя, — сказал Вага.

— А вдруг все наоборот? — спросила Алиса. — Представь себе, что в том замке хранятся самые главные богатства пустыни, и только твой противный гориллоид и его друзья туда ходят. Конечно же, им не хочется, чтобы кто‑то другой узнал о сокровищах.

Эта мысль заставила Вагу сильно задуматься.

— Но ты же не будешь утверждать, — вмешался в разговор катер, — что на базе, к которой я приписан, тоже сидят гориллоиды и обманывают нас, честных исследователей, утверждая, что к Корявому Плешу летать нельзя.

— А на базе откуда знают об этом запрете? Кто первый сказал, что сюда летать нельзя? Вспомни?

— К сожалению, я не обладаю такой информацией, — сказал катер.

— Тогда я предлагаю лететь к Плешу Корявому немедленно! — сказала Алиса. — Кто против?

— Я против, — сказал катер. — Во мне же записано — летать не рекомендуется.

— Катер, катерочек! — взмолилась Лара Коралли. — Неужели ты не понимаешь, что там, вернее всего, сидят мои мама и папа и ждут меня не дождутся.

— И давно ждут? — спросил деловито катер.

— Точно я тебе не скажу, — ответила Лара, — но не меньше десяти лет.

— Значит, сильно соскучились, — сказал катер и не двинулся с места.

И неизвестно, чем бы кончился этот разговор, если бы Вага, выглянув в иллюминатор, не увидел, как двери в ресторане пана Водички распахнулись, и оттуда выбежал гориллоид, размахивая бластером, а за ним выполз змей в очках и выскочил двугорбый карлик.

— Опасность! — крикнул Вага Бычий Хвост.

— Вижу, — ответил катер. — Поднимаюсь выше. Это единственный способ спасти вверенных мне пассажиров.

И тут же он взлетел вверх, успев подложить мягкие маты под пассажиров, которые, конечно же, не удержались на ногах из‑за неожиданной перегрузки.

— Теперь куда? — спросил катер, когда ресторан пана Водички превратился в белый кубик на буром одеяле пустыни, и фигурки злодеев уже нельзя было разглядеть. Но это, конечно же, не означало, что бандиты откажутся от преследования. Раз они заподозрили неладное, то, конечно же, сделают все, чтобы догнать и убить опасных соперников — такие здесь нравы!

— Ты знаешь куда! — ответила Лара. — В крепость Плеш!

Чёрные кудри её разметались кольцами по плечам, щеки раскраснелись, карие глаза сверкали так, словно могли прожечь обшивку катера.

— Я не могу выполнять приказы несовершеннолетней девушки, которая находится в нервном состоянии, — сказал катер. — Лучше уж я буду слушаться Алису.

— Давай посмотрим на Плеш сверху, — сказала Алиса, — не спускаясь. И тогда станет понятно, что нам угрожает.

— А какая высота безопасна? — спросил катер.

— Не бойтесь! — сказал Вага Бычий Хвост, который в присутствии Лары становился очень храбрым. — В случае чего я вас защищу!

— Я возьму повыше, — сказал тогда катер. — Поглядим на этот Плеш с высоты в два километра.

Алиса уселась в пилотское кресло и смотрела на экраны. Она опасалась, нет ли за ними погони. Но, видно, возле ресторана у злодеев не было своего летательного аппарата.

Впереди показалось серое, в цвет песка, сооружение. Как будто ребёнок играл на берегу, построил замок из песка, а потом ушёл, а замок разрушило ветром и водой.

— Плеш Корявый, — произнёс катер.

— Странное название, — сказала Алиса.

— Кладоискатели дали, — сказал катер. — А они народ грубый, необразованный.

Алиса включила экран переднего вида, чтобы дать увеличение.

Крепость казалась совершенно безжизненной. Даже трудно было поверить, что здесь могут быть люди — ни деревца, ни кустика на много километров вокруг, только неприветливые скалы полуразрушенного замка и песчаные барханы…

— Я опасаюсь, — сказал Вага‑индеец, — что они могут сбить нас ракетой. Если в крепости сидят враги, то они заинтересованы в том, чтобы нас убить.

— Только не ракетой, — возразил катер. — Они же не дураки, они же знают, что мой полет контролируется Галактическим центром. Полагаю, что вам ничего не грозит до тех пор, пока вы находитесь во мне. Но вот когда вы меня покинете, я за вашу жизнь не поручусь.

— Спасибо за напоминание, — сказала Алиса. — Мы уж сами как‑нибудь о себе позаботимся. Спустись‑ка пониже, катер!

Катер послушно пошёл вниз. Алиса дала на экране максимальное увеличение. Теперь ей был виден каждый камень стен, каждая бойница, каждая тропинка во дворе замка… но никаких следов жизни.

— Здесь никто не живёт, — заявил катер раньше, чем Алиса сама успела сказать об этом.

— Вижу, — согласилась Алиса.

— Не может быть, — расстроилась Лара, — я так надеялась.

— Может, есть другой Корявый Плеш? — спросила Алиса.

— Нет, — сказал катер. — В моей памяти у него однофамильца нет. Да и нет смысла давать такое отвратительное имя сразу двум замкам.

— Нам повезло, — сказал вежливо Вага, стараясь успокоить Лару, которая готова была зарыдать. — Это хорошо, что твоих родителей здесь нет. Если бы они были, им бы пришлось туго.

— А ты прав, — согласилась Лара. — Здесь нет воды и нечего есть. Наверное, поэтому кладоискателям сюда нельзя ходить.

— Тебе не кажется, — спросила Алиса у катера, — что двор замка слишком чистый, как будто его специально подмели к нашему прилёту?

Катер сделал вираж, и они пошли по кругу над развалинами замка.

— Смотрите! — крикнула глазастая Лара. — Там что‑то лежит!

Алиса и катер увидели нечто блестящее, лежавшее неподалёку от тропинки, которая вела в замок.

Катер спикировал вниз и максимально увеличил блестящий предмет.

— Жестянка из‑под пива, — разочарованно сказал Вага‑индеец.

— Жалко, — сказала Лара. — Значит, какой‑то человек здесь был, выпил банку пива и бросил её…

— А ты как думаешь? — спросила Алиса у катера.

— Новенькая банка, — сказал катер.

Они сделали ещё один круг над крепостью. Алисе показалось, что она видит следы на тропинке.

— Где будем садиться? — спросила Алиса.

— Зачем садиться? — удивилась Лара. — Ты же видишь, что моих родителей здесь нет.

— Ты уверена?

— Здесь нельзя жить!

— А я всё‑таки проверю, — сказала Алиса.

— Я опущусь у ворот, — сказал катер. — Внутренний двор для меня слишком мал.

— Я пойду одна, — сказала Алиса.

— Нет, — возразил Вага‑индеец, — я с тобой. Я не позволю тебе идти одной.

— Температура воздуха за бортом минус двенадцать градусов, и она непрерывно понижается, — сообщил катер. — Полная темнота наступит через полчаса.

— Мне достаточно десяти минут, — сказала Алиса.

— Но ты простудишься, — сказала Лара, которая уже глубоко верила, что её мамы здесь быть не может, и хотела как можно скорее отсюда улететь. Она устала за день, изнервничалась, и ей надоела эта упрямая Алиса.

— У меня тёплый комбинезон, — ответила Алиса.

— Я все равно пойду с тобой, — сказал Вага‑индеец.

— И не думай, дорогой Бычий Хвост, — сказала Алиса. — У тебя‑то тёплой одежды нет, и ты наверняка простудишься.

— Я в этом ни секунды не сомневаюсь, — сказал катер. — И вообще никому из вас, дети, не следует сюда забираться.

— Я скоро вернусь, — сказала Алиса. — Отойдите от люка.

Она была права. Стоило люку открыться, как в него хлынул такой ледяной воздух, что Ларочка сразу закашлялась. Он обжигал щеки и хватал за нос. Алиса сунула руки в карман и включила обогрев комбинезона.

Над тёмной вечерней пустыней поднялся морозный ветер. Он поднимал потоки песка и бросал в лицо. Перед Алисой возвышалась сложенная из громадных каменных блоков стена, в которой как раз впереди был пролом, словно кто‑то штурмовал её и пробил тараном. Через пролом тянулась тропинка, полузасыпанная песком.

Алиса обернулась. Катер надёжно стоял за её спиной. Он был похож на гриб с широкой шляпкой на короткой толстой ножке. Катер включил прожектор, и Алиса была благодарна ему — яркий расширяющийся луч света проник в замковый крепостной двор, и она пошла по нему, как по прямой светлой дороге.

Двор крепости был куда обширнее, чем казалось с вышины.

Здесь было чуть теплее, потому что сюда не проникал жгучий ветер. Алиса прислушалась. Было тихо… Впрочем, чего ещё можно ждать от крепости, брошенной людьми много тысяч лет назад?

Банка из‑под пива, которую они увидели с неба, куда‑то пропала. А ведь Алиса отлично запомнила место, где она лежала.

Алиса быстро прошла через двор до того места, где должна была быть банка. Сюда не достигал луч прожектора. Алисе пришлось зажмуриться и просчитать до двадцати, чтобы глаза привыкли к темноте. Она открыла глаза — теперь лучше видно вокруг. Вот здесь должна лежать банка из‑под пива. Алиса пригляделась и увидела следы, которые доходили до того места, где она стояла, потом поворачивали обратно. Как будто кто‑то вышел из замка, чтобы подобрать забытую банку и унести её.

Что ж, не остаётся ничего иного, как поглядеть, куда же ведут следы. Алиса ощутила страх, который маленькими ножками пробежал по её спине.

Вернуться? Ещё чего не хватало!

Она пересилила себя, заставила непослушные, вдруг ослабевшие ноги, пересечь двор, обогнуть высохший колодец, пройти к чёрной пасти входа в замок.

Алиса остановилась перед входом и тихо спросила:

— Эй, здесь кто‑нибудь есть?

Глухая, тяжёлая, зловещая тишина была ей ответом.

Алиса сделала несмелый шаг вперёд. И тут услышала быстрый сухой шорох. Шорох приближался — Алиса отскочила назад… Из чёрного пролома выскочила песчаная крыса с длинным пушистым хвостом и умчалась вдоль стены.

Вот видишь, сказала себе Алиса, ничего страшного здесь нет. Она ступила внутрь замка. Но храбрости, чтобы сделать ещё один шаг, не осталось. Стоя в проёме, Алиса осмотрелась.

Крыша замка обвалилась в незапамятные времена, и поэтому были видны звезды на синем темнеющем небе и серые быстрые облака. Когда глаза привыкли к сумраку, можно было различить внутренность замка — круглое помещение, в центре которого — груда песка, дальше — плоский камень… а у стены… Нет, не может быть!

У стены, согнувшись, накрытый плащом или одеялом, скрестив ноги, сидел человек.

Он сидел неподвижно, лишь белые руки лежали на чёрном одеяле, а из‑под козырька поблёскивали глаза. А может быть, это воображение Алисы?

— Простите… — сказала Алиса, голос её сорвался, — простите, вы меня понимаете?..

Человек её не замечал.

— Простите, — сказала Алиса, отступая к выходу. — Мне нужно узнать, не живут ли здесь мои знакомые…

«Что за чепуху я несу!» — подумала Алиса.

Худая рука поднялась над одеялом, в темноте зашевелились губы, словно человек тщился что‑то сказать… И вдруг со стоном он повалился на бок.

— Что с вами? — воскликнула Алиса.

Человек хрипел и в отчаянии тянул к Алисе худые руки.

— На помощь… на помощь… — различила Алиса.

Она забыла о своём страхе и кинулась к человеку.

И когда до него оставалось два шага, песок под её ногами поддался, образовалась воронка, и Алиса заскользила внутрь, в темноту…

 

Глава 7. Пустынный кролик

 

Алиса отчаянно сопротивлялась, пытаясь уцепиться за край воронки, которая втягивала её в холодную, душную тьму. Песок, мелкий и мёрзлый, норовил забраться в нос, в рот, грозил задушить Алису, он сомкнулся над её головой, полностью сожрал её, закрутил… И вдруг скольжение превратилось в падение — и Алиса вместе с потоком песка полетела вниз.

Падение было недолгим — Алиса ничего не увидела и не сообразила. Правда, она не ушиблась, потому что упала на песчаный холм, который насыпался сверху, через дырку в сводчатом каменном потолке. Песок продолжал ещё сыпаться — но все меньше и меньше и наконец Алиса смогла увидеть круглое отверстие, и в нём — бегущие облака и редкие звезды. Значит, она смотрела на небо из подвала замка. Значит, сверху, в полу, засыпанном песком, нечаянно или нарочно образовалась дыра, в которую, как в водоворот, и утянуло Алису.

Если все это случилось нечаянно, надо будет ждать, пока её найдут и вытащат из этого подвала. И хоть её помощники Лара и Вага‑не очень смелые и умелые, но не бросят же они её на страшной планете! Только бы не замёрзнуть в этом тёмном подвале.

Алиса поднялась и сразу утонула по колени в песке.

Тишину нарушало только шуршание её подошв по песку…

Она вспомнила о таинственном человеке, который звал на помощь. Что с ним? Он остался там, наверху? А может быть, совсем не случайно плита пола откинулась под её ногами?

Алиса снова кинула взгляд вверх и тут увидела, как на краю отверстия, закрывая свет звёзд, появился чёрный силуэт человеческой головы.

Человек молчал, словно вслушивался, жива ли Алиса. Дыхание у него было быстрым, старческим.

Алисе показалось, что взор этого человека может проникать сквозь тьму. Она невольно отступила назад… ещё шаг, ещё…

И вдруг её спина упёрлась во что‑то твёрдое.

Алиса попыталась отскочить от препятствия, но сильные руки схватили её за плечи.

— Поймал? — спросила чёрная голова из провала.

— Здесь. Не трепыхается, — ответил человек, крепко схвативший Алису.

Алиса пыталась вырваться, но держали её крепко, и она поняла — лучше узнать, кто поймал её, чего эти люди от неё хотят…

— Я буду кричать! — сказала Алиса. Сказала не очень громко, как будто излагала ультиматум.

— Только попробуй! Я тебя придушу, — ответил человек, который её держал.

Пока Алиса раздумывала, привести ли ей в исполнение свою угрозу или помолчать, человек сверху сказал:

— Раз все в порядке, я закрываю плиту.

— Только песочком сверху присыпь, не забудь, — ответил тот, кто держал Алису. — Чтобы никто не увидал.

— Не беспокойся, — ответил голос сверху.

Заскрипел камень о камень, зашуршал песок… Алиса увидела, как отверстие над головой сужается, исчезает.

Удар!

Все. Полная тишина и темнота.

— Дайте свет, — сказал мужчина, который держал Алису.

И тут же откуда‑то со стороны ударил сильный луч фонарика. Он ослепил Алису, она зажмурилась.

— Пошли, — сказал он. — Можешь кричать, если тебе так нравится. Но предупреждаю, что никто и никогда не услышит твоего голоса — ты и не представляешь, до чего здесь толстые стены.

Он подтолкнул Алису в спину, и она послушно пошла вперёд. Она поверила мужчине, что стены здесь такие толстые и что её криков никто никогда не услышит.

Алису повели по крутой каменной лестнице вниз, открылась со скрипом железная дверь, затем ещё одна. За ней неожиданно начался белый, чистый, светлый коридор, словно Алиса попала в больницу.

По обеим сторонам коридора шли голубые двери, к которым были прикреплены таблички с именами: «Профессор Валишели», «Доктор Бебу‑Бетуди», «доцент А‑А‑Амара»… Вдруг Алиса замерла. Она увидела табличку, на которой было написано: «Исследователи Карл и Салли Коралли».

— Что здесь? — спросила Алиса и, обернувшись, впервые увидела человека, который её вёл.

— Здесь? Научный центр, — ответил конвоир и улыбнулся.

Алиса сразу узнала это грубое, толстое лицо с густой щетиной чёрных волос над низким лбом. Оно принадлежало рабовладельцу Панченге Мулити, которому совсем недавно удалось сбежать от Пуччини‑2.

— Что вы здесь делаете? — спросила Алиса.

— По твоей милости я в отпуске, — злобно ответил рабовладелец. — Я разорён и вынужден был бежать к моему папе.

Навстречу им по коридору, мирно беседуя, прошли два старика в голубых халатах и шапочках. Они оживлённо спорили о каком‑то растворе. При виде Алисы и Панченги они вежливо поклонились, вовсе не удивившись тому, что разбойничьего вида мужчина ведёт по научному центру девочку.

Чем же занимаются учёные в подземельях под пустыней?

Наконец Панченга Мулити отпустил плечо Алисы. Она растёрла его — плечо затекло, так крепко в него впивались толстые пальцы рабовладельца.

Он протянул вперёд руку и толкнул ручку последней двери в коридоре.

— Я привёл, — сказал Панченга, заглядывая в дверь.

— Вижу, — ответил оттуда глубокий голос. — Заводи!

И Алиса оказалась в большой низкой комнате, устланной коврами и звериными шкурами, на полу стояли кованые светильники, сверху опускались чеканные люстры, в камине полыхал огонь. В комнате было жарко, словно её хозяин боялся простуды.

Алиса не сразу разглядела самого хозяина. Он сидел у камина в низком мягком кресле, накрыв ноги клетчатым пледом. Он был на одно лицо с братьями Панченгами, только куда старше их. Волосы его поседели, глубокие морщины избороздили его щеки, под глазами — тёмные мешки. Уголки губ опущены к подбородку. В толстых пальцах папаши Панченги поблёскивали похожие на виноградины крупные чётки, которые он перебирал.

— Папа, — сказал Панченга‑сын, — всё было сделано, как ты велел.

— Отлично, — сказал Панченга‑папа. — Спасибо, мой мальчик.

Мальчику было лет сорок, не меньше, но Алисе в тот момент было совсем не смешно. Она понимала, что эти люди не умеют шутить.

На большом столе возвышалось какое‑то сооружение, которое представляло собой пирамиду высотой примерно в полметра, обожжённую, поцарапанную, всю в ссадинах и вмятинах. Без сомнения, это был космический корабль адмирала Панченги, превращённого вместе с командой в лилипутов директором циркового училища Пуччини‑2.

Значит, корабль добрался до базы семейства Панченгов, но увеличить его до настоящего размера, а значит, увеличить и всех его пассажиров пока не удалось.

— Вот ты какая, Алиса Селезнева, — сказал Панченга‑папа. — Мне интересно поглядеть на птичку, которая доставила столько неприятностей нашему семейству.

— Мне тоже интересно посмотреть на вас, — сказала Алиса. — Я думала, что в Галактике существуют два брата Панченги. А вот теперь встретилась с их папой.

— Помолчи, — устало сказал Панченга‑папа. — Здесь все такие разговорчивые — страшно жить на свете. А говорить буду я. Ты согласна?

— Согласна, но мне очень хочется пить, у вас так жарко.

— У меня не жарко, а тепло, — равнодушно ответил Панченга‑папа. — А пить я тебе не дам. Ты все равно скоро умрёшь, так что нет никакого смысла тратить на тебя воду.

— Это не очень вежливо, — сказала Алиса. — И к тому же я не понимаю, чем это я вас так рассердила, что вы хотите меня убить?

— Я все знаю, не притворяйся дурочкой, — сказал Панченга‑папа. — Я знаю, что именно ты виновата в печальной судьбе моих родных. — Панченга‑папа показал рукой на корабль, стоящий на столе. — Я знаю, что ты носишься по пятам за мной, чтобы помочь рабыне Заури. Хотя эта рабыня не стоит твоих забот.

— Но ребёнку нужны родители! — сказала Алиса. — И я была права.

— В чём?

— В том, что её родители тут!

— Откуда ты знаешь?

Алиса прикусила язык. Ну кто её тянул за него!

Панченга‑папа обернулся к сыну и спросил:

— Ты ей сказал?

— Ничего я не говорил!

— Значит, это сделал проклятый Водичка. Не надо было оставлять его в живых! Сейчас же радируй в ресторан, чтобы его растерзали. Там есть какой‑нибудь гориллоид?

— Самый лучший, папочка, любого готов растерзать!

— Не надо терзать пана Водичку, — сказала Алиса. — Он ничего мне не сказал. Но у вас в коридоре висят таблички, а на табличках — имена учёных!

— Ну вот! — Панченга‑папа чуть до потолка не подпрыгнул от ярости.

— Попались на пустяке!

— Ну кто мог подумать, что мы будем водить по научному центру девчонок с Земли! — ответил Панченга Мулити.

— Тем более тебя придётся быстренько ликвидировать, — сообщил Панченга‑папа Алисе.

— Но меня будут искать. А когда догадаются, что вы со мной что‑то сделали, вас жестоко накажут! — сказала Алиса.

— Нет, миленькая девочка, — ответил Панченга‑папа. — Никто тебя не будет искать. Тебя уже нет в живых!

— Как так?

— Подумай! Случайно ты отыскала нашу секретную базу. И не только отыскала, но и притащила за собой катер с двумя интеллигентами! Что мне оставалось делать? Сбивать катер? Чтобы он перед гибелью сообщил обо всём в Галактический центр и сюда примчались все патрульные крейсера Вселенной? Нет, этого я себе не могу позволить. Отогнать вас пушками? Тоже глупо — через день ты вернёшься сюда на крейсере. Значит, оставался лишь один выход: девочка с Земли Алиса Селезнева, не спросив брода, сунула свой маленький носик в самое заброшенное место на всём астероиде — в Плеш Корявый, где никто никогда не жил, где гнездятся только пустынные кролики и змеи. И, конечно же, неосторожный ребёнок трагически погиб!

— Как же я погибла? — спросила Алиса.

— Самым естественным путём. Сейчас тебя отведут в загон, где мы держим пустынных кроликов — это самые ядовитые твари во всей Вселенной. Они тебя растерзают… Косточки твои и обрывки твоей одежды мы выкинем в замок, из которого ты так благополучно к нам провалилась. И никакая экспертиза не догадается, что в твоей казни участвовал кто‑нибудь ещё, кроме кроликов… Несчастный случай, какая жалость… Так что жить тебе осталось пять минут. А то твои друзья начнут беспокоиться и полезут тебя искать. Конечно, мне бы хотелось их всех отдать кроликам, да боюсь, что переборщу, и это покажется подозрительным инспектору Крому.

— А вы знакомы с инспектором Кромом? — спросила Алиса.

— Не отвлекай меня, — сказал Панченга‑папа. — Инспектор — пренеприятнейшая личность!

Алиса понимала, что должна думать очень быстро. Панченга‑папа был такой спокойный и жестокий, что ему не заговоришь зубы, его ничем не отвлечёшь. И план он придумал с его точки зрения безукоризненный. В самом деле — сунулась девочка в пустынный замок, а там какие‑то твари… собирайте её косточки. Куда более надёжный способ так разделаться с врагом, чем сражаться в честном бою.

— А если я вам скажу, как можно увеличить корабль вашего сына и всех, кто там сидит внутри, вы оставите меня в живых?

— Нет, Алиса, — сказал Панченга‑папа, — хоть мне очень грустно так тебе отвечать, я вынужден сказать «нет»! Мои учёные найдут способ увеличить корабль не сегодня‑завтра. Они обещали. Иначе им не будут давать компота — непереносимое горе!

— Но я могу сделать это быстрее!

— Если бы мне было двадцать лет, я, может быть, и поддался бы твоим уговорам, девочка. А теперь я все понимаю… Нет, нет и ещё раз нет! Ты позовёшь своих родственников, а они позовут инспектора Крома… и нашу базу уничтожат… Лучше уж мои сынки подождут немного. Зато ни твоя симферопольская бабушка, ни мерзавец Пуччини‑2, ни отвратительный инспектор Кром ничего не будут знать… Если больше вопросов нет, отведи, сыночек, девочку к кроликам, пускай они ею полакомятся!

 

Глава 8. Тайна папаши

 

— Папа, мне нужно поговорить с этим ребёнком, — сказал Панченга Мулити.

— А мне нужно, чтобы ты его немедленно отдал на растерзание кроликам. Иначе базу обнаружат ищейки инспектора Крома, и из‑за тебя я могу погибнуть.

— Я знаю. Я успею.

— Мальчики мои, легкомысленные, — вздохнул папаша Панченга. — Смотрите вы у меня! Один лилипутом стал, другой своей сиенды лишился. Так ли я вас воспитывал? А ну‑ка, включи обзорный экран! Вылезли они искать свою Алису или ещё нет?

Панченга‑младший покорно подошёл к стене, отвёл в сторону занавеску и включил большой, во всю стену экран. От экрана буквально хлынул холод — он показывал, как в полумраке над песчаными барханчиками неслись снежинки, а каменные стены крепости нависали над таким маленьким и беззащитным катерком… Он стоял, и ждал, как щенок, который ждёт зимой у магазина своего хозяина.

— Давай я его ракетой полосну! Никто не узнает, папаша! — предложил Панченга Мулити.

— Нет тебе на это моего родительского благословения! — рассердился Панченга‑старший. — Я же предупреждал тебя — через полчаса здесь будет галактический крейсер. Им только предлог и нужен, чтобы искоренить весь род Панченгов!

— Ну ладно, — сказал Панченга‑сын, — но ты же видишь, что они не спешат искать девчонку. Значит, у нас есть время.

— Вылезут, скоро вылезут, — уверенно сказал папаша. — Этому мальчишке‑индейцу стыдно станет, вот он и пойдёт её искать. Может, он сейчас одевается, ищет чего потеплее — небось за бортом градусов двадцать мороза?

— Двадцать два, — сказал Панченга‑сын.

— Ладно, допрашивай её, только быстро. Даю тебе две минуты. А я пойду, перегоню на мой корабль учёных‑мученых.

— Ох, и осторожный ты стал, папа. Это возраст, да? — спросил сын.

— Это называется инстинктом самосохранения, — сказал Панченга‑старший. — Этот инстинкт позволяет мне жить и оставаться на свободе уже шестьдесят с лишним лет.

Папаша тяжело поднялся с кресла и, не взглянув на Алису, пошёл к выходу. Не закрывая за собой дверь, он крикнул хрипло:

— Кобры, ко мне!

Со всех сторон застучали каблуки. Панченга‑сын недовольно поморщился. Сквозь открытую дверь Алисе были видны высокие воины в серых чешуйчатых комбинезонах. Вместо фуражек на головах воинов были приспособлены змеиные головы с раздутыми шеями, глаза змеиных шапок горели маленькими фонариками.

— Выводите учёных из их кабинетов, быстро! И всех гоните на мой корабль. Раз‑два, чтобы без заминки. — С этими словами папаша вышел из комнаты.

Ой, испугалась Алиса, а вдруг папаша Панченга увезёт Карла и Салли Коралли куда‑то на свою планету, придётся снова их искать.

— Этого нельзя допустить! — сказала Алиса. — Родителей надо вернуть Ларе. Вы меня слышите?

— Я‑то вас слышу, — сказал Панченга Мулити. — Но помочь ничем не могу. Я мечтал бы вас всех отпустить. Но папа и брат не разрешают мне быть порядочным человеком. Мне сорок лет, и все эти сорок лет я борюсь с моими родственниками. Всё время терплю поражение. Они понимают, что я с ними не согласен, что я всегда твёрдо воздерживаюсь, когда они голосуют за казни и мучения невинных людей. Поэтому меня и держали на сиенде, на сельском хозяйстве. Ведь не исключено, что в один прекрасный день я наберусь смелости и выведу их всех на чистую воду.

— Прекрасный день уже наступил! — воскликнула Алиса.

— Когда?

— Сегодня. Давайте начнём выводить их на чистую воду!

Панченга‑сын подумал немного и потом отрицательно покачал головой.

— Нет, — сказал он. — Ещё рано. Ещё слишком рискованно.

— Вы боитесь, что ваш брат, который сидит в этом лилипутском корабле, вас услышит? — спросила Алиса, показывая на пирамиду космического корабля. Было видно, что один из его люков раскрыт и в нём стоит махонькая фигурка адмирала Панченги.

— Нет, нет, я никого не боюсь. — Этот лицемер и обманщик так покраснел, что Алиса поняла — он на какое‑то время совсем забыл о пирамиде, стоявшей на столе. И теперь перепугался. Иначе чем объяснишь то, что его отношение к Алисе резко изменилось.

— А ну! — закричал он вдруг, хватая её за руку и волоча к двери в коридор. — Немедленно на растерзание к пустынным кроликам! Чтоб твоего духу здесь не было!

Они оказались в коридоре. Там кипела невероятная суета. Бегали солдаты‑кобры, стража Панченги‑папы, спешили люди в чёрных мундирах, пробежал гориллоид… Все двери в комнаты были распахнуты, из комнат выволакивали учёных, а учёные старались вытащить вместе с собой нужные книги, кассеты, приборы. Все горланили, все торопились.

— И это все из‑за меня? — спросила Алиса.

— Нет! Ты только ускорила бегство, — ответил Панченга‑сын. — Если ты разузнала о базе, значит, инспектор Кром не за горами.

— Значит, всё‑таки я вас перепугала, — сказала Алиса.

— Много о себе думаешь, плохо кончишь, — ответил Панченга. Он все тащил за собой Алису, даже руку было больно.

— Да не спешите вы так! — крикнула ему Алиса. — Руку оторвёте. Вас же никто из родственников сейчас не видит и не слышит. Переведите дух. У вас, наверно, сердце болит. При вашем‑то лишнем весе!

— А ведь и впрямь, — согласился Панченга, замедляя движение. Свободной рукой он держался за сердце. — Так я долго не протяну.

Перед ними была лестница наверх. Возле неё дымил воткнутый в отверстие в стене факел. Панченга взял факел и сказал Алисе:

— Иди впереди, но не убегай. Убежишь — тебе же хуже.

Алиса нарочно не спешила. Она понимала, что каждая минута работает в её пользу. Сейчас уже Вага вышел из катера и идёт к крепости. Он осторожен…

Её задача — тянуть время. Поэтому Алиса медленно, долго нащупывала ногой каждую ступеньку.

Но, как будто угадав её мысли, Панченга толкнул Алису в спину.

— Иди как следует! Некогда мне с тобой цацкаться! Даже если твои косточки найдут в крепости и поверят, что тебя сожрали кролики, все равно в конце концов какой‑нибудь гориллоид проговорится инспектору, а то и пан Водичка нас предаст… Разве можно верить людям? Ты иди, иди…

— А чего вам бояться? — спросила Алиса. — Вы же ничего плохого не сделали. Вы производите впечатление доброго и великодушного человека.

— Да, я такой! Я именно такой! Я лучше многих. И если бы не проклятая семья, которая меня затянула в преступный мир, я бы мог стать инженером, учёным, артистом, наконец!

— Ещё не поздно.

— Поздно. Я совершенно разучился работать. А ты иди, Алиса, иди, тебя ждёт быстрая и поэтому не очень мучительная смерть.

— А почему здесь учёные? — спросила Алиса. — Что они здесь делают?

Лестница оказалась короткой, за ней начался тёмный сводчатый коридор, сверху редко‑редко падали капли воды…

— Если бы я не был уверен, что тебя через пять минут растерзают, никогда бы не сказал, — признался Панченга. — Это идея папаши. Он давно уже с ней носился. Мой папаша — ужас какой головастый! Он давно ещё говорил: самое дорогое на свете — мозги! И если у нас с вами, мальчики, мозгов не хватает, то надо отобрать мозги у других людей. Мы, конечно, смеялись сначала, но папаша нас убедил. И с тех пор мой братишка адмирал Панченга, как захватит корабль, то ребятишек и красивых девочек сразу ко мне, на сиенду. Им там память стирают, чтобы не шебуршились, и они начинают пропалывать ананасы. Некоторых продавали — кого куда… А если на корабле попадались учёные или изобретатели, мой адмирал их отвозил сюда, к папе, для этого специально подвалы под крепостью оборудовали.

— Но зачем?

— А затем, что в учёных головах всякие полезные мысли бродят. А учёный часто и не подозревает, какие они полезные. Мы этому учёному говорим — работай на нас!

— А если он не захочет?

— Это он только сначала не хочет. А если на него нажать — сразу захочет. Один кушать любит, второй за своих родных боится, третий обеднел… Надо только ключик найти. А как нашёл, дальше сложностей не бывает. Ему прибор нужно — мы ему прибор доставим, ему химию подавай — мы ему эту химию подаём! Изобретай, трудись…

— И что‑нибудь получалось?

— Ты думаешь, мы только грабим? Ничего подобного, нам сиенда хорошие доходы приносила. Нам учёные золотые яйца несут. Они изобретают, придумывают, а мы торгуем. Мы так разбогатели, что оборудовали под базу целую планету. Оттуда нас не выкуришь! Там для учёных — рай! Все условия, не то что здесь. Рай из чистого мрамора.

— А как же вы изобретениями торгуете?

— Для этого мой папаша ночей не спит, думает.

— Я не понимаю. О чём ваш папа думает?

— А он думает, как изобретение повернуть, перевернуть и наизнанку вывернуть.

Алиса пожала плечами.

— Ну, слушай! Есть, например, у нас один учёный, он изобрёл средство, которое уничтожает трение. Понимаешь? Ты помазал подошвы этим средством и никогда шагу не сделаешь — умора! Скользят ботинки и все тут! Этот чудик думал, что его средство в промышленности очень нужно, чтобы части станков не тёрлись друг о дружку. А нам станки ни к чему! Мы его изобретение чуть‑чуть изменили, и тирану Катациклу с Вапраососа продали баночку за тонну алмазов. Он этой мазью свою крепость смазал, и вот уже год как его племянники эту крепость штурмуют, да не могут на стену влезть. Смешно? Ещё хочешь пример?

— Хочу, — сказала Алиса. Ей‑то некуда было спешить.

— Этот самый… как его… забыл, сделал заморозку. Если ею брызнешь на курицу — она тут же замораживается и уж не разморозится, пока антизаморозкой не капнешь. Для домашних хозяев удобно, для путешественников удобно… А папаша подумал и решил — это же замечательное оружие! Продали распылитель заморозки Дургу Брандердургу. Он этот распылитель поставил перед своим войском, когда с мачехой воевал, нажал на кнопку — и в мгновение ока заморозил все её войско, включая и мачеху. А нам честно заплатил замороженными монетами.

— Очень интересно, но подло, — сказала Алиса. — Люди старались, хотели сделать лучше для всех, а вы все переворачиваете. И получается зло.

— А это не мы, Алисочка, придумали, — улыбнулся Панченга. — Это ещё тысячу лет назад люди придумали. Это в истории тысячу раз было, и никто не удивлялся. Только ты решила удивиться. Сначала люди лодку придумали, чтобы через озеро переплыть, а другие к лодке таран приспособили, чтобы этим тараном чужие лодки топить. Одни люди самолёт придумали, чтобы по небу летать, почту перевозить, а тут же другие пришли, посильнее да похитрее, и дали пилоту бомбу. Кидай, сказали, вниз на город, сверху убивать удобнее, чем с земли стрелять. И так, Алисочка, всегда и везде!

— Нет! — сказала Алиса. — Не всегда и не везде. Это вам только кажется, что таких, как вы, много. Такие, как вы, по углам и подземельям прячутся. Как крысы.

— Молчать!

— Я ещё поговорю с учёными, я ещё узнаю, как вам удалось их обмануть и запугать. Теперь я понимаю — вы и пана Водичку запугали.

— А почему бы и нет? Хоть он и не учёный, а нам пригодился. Мы ему простенько сказали: хочешь жить, хочешь, чтобы твои дружки Карл и Салли были живы, сиди в ресторане на краю пустыни и всех, кто хочет сунуть сюда нос, отпугивай. Вот он и сидит!

— Вы — законченные подлецы! — сказала Алиса.

— Ты не ругайся, не ругайся, — ответил Панченга. — Тебе в твоём положении сейчас лучше кидаться мне в ноги, умолять, чтобы я твою жизнь спас.

— Не буду умолять. Вы и так меня не убьёте, — сказала Алиса.

— Ты почему так думаешь?

— Уж очень вы не спешите меня своим кроликам отдать на растерзание,

— сказала Алиса. — И все мне рассказываете. Я думаю, что вы ждёте, пока ваш папа улетит и всех учёных заберёт, а потом сядете на маленький катерок, который где‑то спрятали, и тихонько улетите в другую сторону.

— Это ложь и клевета!

— Тогда скажите, что же вам в самом деле от меня нужно?

— Совсем пустяк. — Панченга смущённо улыбнулся и при неверном свете факела улыбка его была похожа на злобную гримасу. — Мне хочется, чтобы ты, Алисочка, записала на видео несколько слов…

— Каких?

— Ну… что ты ничего не имеешь против меня, что я тебе ничего плохого не сделал, а даже спас тебя и помог выбраться из подземелья. Мне так хочется стать честным человеком!

— Если вас будут судить, — ответила Алиса, — я приду на суд и скажу, что вы и в самом деле не причинили мне вреда. Но я не знаю, кому вы причинили вред.

— Это ещё когда будет… — сказал Панченга. — А меня в любую минуту могут схватить. Тогда я и покажу им плёнку.

— Хорошо, — сказала Алиса. — А вы тогда меня отпустите?

— При первой возможности.

— Тогда я ставлю одно условие.

— Какое?

— Чтобы вместе со мной освободили родителей Лары Коралли. Без этого я отсюда не уйду.

— Но как я это сделаю? — удивился Панченга. — Неужели ты не понимаешь, что Карл Коралли — знаменитый учёный и изобретатель. Он моему папаше дороже алмазов. А жена его красавица. Нет, мне их не добыть. Папашины кобры и гориллоиды, наверное, его уже на корабль перевели.

— А вы пойдите и приведите сюда учёных, — сказала Алиса. — Тогда я вам наговорю на видеоплёнку любые комплименты.

— Я даю слово! Честное слово человека, который хочет исправиться. И начать новую жизнь. Как только ты уйдёшь, я сразу же побегу за Салли и Карлом Коралли. Я не могу оставить тебя одну, здесь опасно. И не могу взять тебя с собой. Поверь же, Алиса!

Он готов был зарыдать. Так ему хотелось, чтобы Алиса поверила: он на верном пути к исправлению! И Алиса понимала, что он не может разорваться надвое!

— Хорошо, — сказала она. — Я постараюсь вам поверить. Доставайте вашу видеокамеру. Что надо говорить?

— Что я хороший.

Панченга достал из кармана маленькую видеокамеру.

— Я подтверждаю, — сказала Алиса, глядя в объектив видеокамеры, который был почти не виден, потому что неровный свет дымного факела светил Алисе в глаза. — Я подтверждаю, что Панченга Мулити не причинил мне никакого вреда.

— И помог мне, а также Карлу и Салли Коралли выбраться из подземелья.

— За что я ему благодарна.

— Спасибо, — сказал Панченга Мулити. — Я никогда не забуду твоих благодеяний, принцесса Алиса. Теперь иди прямо вперёд. Через пятьдесят шагов свернёшь налево. Поняла? Там будет выход в крепостной двор. Во дворе тебя уже ждёт индеец Вага Бычий Нос.

— Бычий Хвост.

— Вот видишь, я волнуюсь и забываю. Подождите там минут десять, не больше. И тогда к вам придут Карл и Салли Коралли.

— Спасибо вам, — сказала Алиса, протягивая руку старшему брату Панченге, который оказался счастливым исключением в этой злобной компании.

— Я тоже благодарен тебе за доверие, — сказал Панченга, пожимая руку Алисе. — Надеюсь, что когда мы встретимся вновь, я уже буду честным человеком. Беги, Алиса, Вага Бычий Хобот тебя ждёт.

Алиса пошла вперёд. Некоторое время факел светил ей вслед.

— Держись за стену, — донёсся сзади голос Панченги. — Мне надо уходить. Сейчас станет темно.

— Уходите, уходите, — откликнулась Алиса.

Вокруг воцарились полная темнота и тишина. Алиса считала шаги.

Тридцать шагов… тридцать пять…

Вдруг Алиса остановилась. Ей ничего не было слышно, но она почувствовала, что но одна в коридоре, что совсем рядом притаилась невидимая опасность.

 

Глава 5. Торговля людьми

 

— Ну что ж, поговорим о деле, — сказал Пуччини‑2.

— Не о чём нам говорить, — ответил старший Панченга. — И не вмешивайтесь в наши дела.

— Но вы же держите людей в плену! — заявил Вага. — Это каждому видно.

— Никто из них не возражает, — ответил Панченга. — Всем это нравится. Если не верите, вызовем снова моих учёных, и они поклянутся, что слаще, чем у меня, они никогда не жили и мечтают остаток своих дней трудиться и дальше под моим руководством.

— Не кажется ли вам, уважаемый Крыс, — обернулся Пуччини к главному пирату, — что мы имеем дело с очень серьёзным преступлением?

— Как вам сказать, — пожал плечами Крыс, — я должен признаться, что всю свою сознательную жизнь я имею дело с серьёзными преступлениями, причём я сам их и совершаю.

— И всё же я позволю вам напомнить, — сказал Пуччини‑2, — что бывают просто преступления и преступления подлые.

— Объясните мне разницу, я не совсем вас понял.

— Если вам понравился цветок во дворце и вы его сорвали, это будет просто преступление.

— А если этот цветок — последний в мире и занесён в Красную книгу?

— спросил Крыс и сам же засмеялся.

— Вы меня понимаете, — рассердился Пуччини‑2, — зачем же притворяться?

— Вы правы, — вдруг согласился с фокусником главный пират. — Я знаю, что если патрульные крейсеры отыщут моё убежище, они начнут требовать, чтобы я отчитался в моих доходах. Но так как я бросил пиратское ремесло, то им будет трудно доказать, что я в чём‑то виноват…

— Но если вы будете укрывать семейку Панченгов, — сказал Пуччини‑2,

— то вряд ли вас пощадят.

— Это ещё что такое? — возмутился адмирал Панченга Скулити. — Мне кажется, что кто‑то хочет нас предать? Я должен предупредить, что без боя мы не сдадимся, и ещё неизвестно, кому после боя будет принадлежать эта планетка.

— Адмирал, адмирал, — вмешался Весельчак У, — не обращайте внимания! Мой друг шутит! Как только вы отдадите нам половину своих учёных с их изобретениями, мы сразу же забудем о всех ваших преступлениях.

— Как? Разве мало мы вам заплатили?

— Тогда мы не знали, какие у вас есть ещё ценности, — сказал Весельчак У.

— Никогда!

— Ах, никогда… — Крыс поднял руку, собираясь вызвать стражу, но Панченга опередил его. Он выстрелил в пирата из бластера, и Крыс закричал ужасным голосом, когда зелёный луч коснулся его плеча. В то же мгновение от боли он потерял облик прекрасного золотоволосого юноши и принял свой естественный вид — страшного скорпиона человеческого роста. Скорпион поднял ядовитый хвост, разрывая им остатки обугленной одежды, и ринулся к перепуганному Панченге. Весельчак У кинул в Панченгу кинжалом, тот еле успел увернуться… Вага Бычий Хвост тоже ринулся в гущу битвы, хотя совершенно непонятно было, с кем же он собирался сражаться.

— Пуччини! — закричала Алиса, понимая, что сейчас многие могут погибнуть.

— Раз! Два! Три! Замри! — прокричал заклинание фокусник, и в это же мгновение все в гостиной замерли в тех позах, в которых застигло их последнее слово Пуччини.

Это была удивительная сцена, вряд ли нашёлся бы художник, способный изобразить её на картине.

И главное — сразу же наступила такая тишина, что стало слышно, как о стекло окна бьётся муха.

Пуччини‑2 совершенно не удивился. Он ожидал этого. И знал, что надо делать.

Он прошёл к растопырившему ручищи старому Панченге и вынул из его омертвевших пальцев цепочку разноцветных виноградин — чётки.

— Правильно, — сказала Алиса. — Я тоже так подумала.

Пуччини‑2 поднял виноградины к свету, словно стараясь разглядеть, есть ли что внутри их.

— Вот это цепи, которыми он опутал несчастных учёных, — сказал старый фокусник. — Это кристаллы, изобретённые несчастным Карлом Коралли и его женой. В них в живые консервы превращены все те, кого Панченга держит у себя в плену. Я догадываюсь, что в этих чётках томятся в беспамятстве жены, дети, родные и близкие учёных. И если учёный посмеет отказаться работать на разбойника, то Панченга угрожает шарик раздавить…

— Так выпустите их на волю! — воскликнула Алиса.

— А как?

— Вызовите Карла Коралли!

Но вызывать его не пришлось. Послышались шаги, дверь распахнулась и вбежал преследуемый стражником Карл Коралли.

— Лучше смерть! — закричал он и замер, поражённый зрелищем.

Стражник тоже остановился, не смея сделать ни шагу.

— Молодой человек, — вежливо произнёс фокусник, словно они беседовали с Коралли на лужайке, — покажите мне, пожалуйста, как освободить несчастных!

— Дайте! Дайте сюда! — Коралли бросился к чёткам и нежно, но крепко сжал их в руках. — Скажите, пожалуйста, вы смогли бы удержать эту свору ещё на несколько минут? Мне потребуется время, чтобы вернуть к жизни всех несчастных!

— Постараюсь, — улыбнулся фокусник.

— Господин Пуччини, — обратилась к нему Алиса, — мне кажется, что значительно лучше будет снова превратить всех пиратов в лилипутиков.

— Нет, — сказал фокусник. — Они же разбегутся! Как тараканы.

— Не разбегутся! — Вага Бычий Хвост кинулся к стоявшей в углу кадке с пальмой, решительно потянул пальму за листья, кадка опрокинулась набок, и пальма — вся, с корнями, с землёй, вывалилась наружу. — Вот она, замечательная тюрьма для злодеев‑лилипутов!

— Ну что ж, — согласился фокусник, — в этой идее что‑то есть.

И произнеся каждый раз соответствующее заклинание, он принялся по очереди превращать замерших пиратов в лилипутов, затем оживлять и двумя пальцами, осторожно, опускать в кадку.

Убедившись в том, что она не нужна фокуснику, Алиса стала помогать Карлу Коралли, который смазывал каждую четку специальным раствором из пробирки, хранившейся у него в кармане. Затем осторожно укладывал шарик на пол. И тут происходило чудо: шарик темнел и принимался расти. Шарики росли довольно быстро, но всё же прошло несколько минут, прежде чем они стали метровыми. Словно гигантскими икринками, в которых можно было угадать зародыши.

— У нас ещё есть немного времени? — спросил Коралли.

— Пять минут, — ответил фокусник. — Я думаю, что мы успеем пригласить сюда ваших коллег. Они же, наверное, сильно переживают.

— Я вам буду очень благодарен, — сказал Коралли.

Тогда фокусник в сопровождении Ваги побежал к камерам, где были заточены учёные, а Алиса осталась присматривать за лилипутами, чтобы не вылезли из кадки. Она наклонилась над кадкой, но вела себя осторожно — она знала, как больно может ужалить пуля из лилипутского пистолета.

Ожившие пираты бегали по дну кадки, махали ручонками, лишь Весельчак У и Крыс стояли в сторонке, в суете не участвовали и даже не глядели наверх. Алисе было жалко Крыса, который был немного обожжён лучом бластера, и она сказала:

— Я попрошу фокусника вас увеличить, Крыс и Весельчак У. Потому что сейчас вы почти ни в чём не виноваты.

— Спасибо! — еле слышно пропищал в ответ Весельчак У.

В этот момент сзади раздался хлопок, будто лопнул большой воздушный шарик. Алиса обернулась. Так и есть: первый из шаров Карла Коралли лопнул. И из него вышла полная, сонная ушанка, уши которой повисли как у пуделя. Она чуть не упала, и Алиса кинулась к ней, чтобы её поддержать.

— Где мой муж? — прошептала ушаночка. — Где мой дорогой профессор? Что со мной сделали?

— Сейчас, — сказала Алиса, — сейчас он придёт.

Тут лопнул ещё один шар, в нём сидели два старичка, худеньких, зелёненьких и очень длинных. Алиса сразу догадалась, что это родители сирианского изобретателя. Она хотела было придти к ним на помощь, потому что старички никак не могли встать на ноги, но ушаночка её не отпускала.

А тут лопнул ещё один шар… затем ещё один, ещё… из каждого выходил какой‑нибудь человек, а то и целая семья.

К счастью, в этот момент в открывшуюся дверь толпой хлынули учёные, которых освободили фокусник с Вагой. При виде дорогих своим сердцам родственников и любимых, они начали кричать, рыдать, перебивая друг друга, и все устремились к лопающимся шарам — консервам Карла Коралли.

Сам же Карл перебегал от шара к шару, но его всё время постигало разочарование. И лишь из последнего шара вышла наконец его любимая жена — красавица Салли Коралли. Она кинулась к Карлу, Карл кинулся к ней, они обняли друг друга и Карл закричал:

— Наша дочь Лара нашлась.

И от счастья оба Коралли упали в обморок.

Но никто этого, кроме Алисы, не заметил, потому что в гостиной царило страшное столпотворение — наконец‑то встретились мужья и жены, родители и дети, возлюбленные, и просто дорогие друг другу существа, коварно разлучённые Панченгой‑старшим для того, чтобы надёжно держать в руках и угнетать несчастных учёных.

«Ну и семейка, — подумала Алиса, с радостью глядя на суматоху, крики, плач, смех, объятия, царившие вокруг. — Ну и Панченги! Один из них пиратствовал, грабил, захватывал в плен людей, другой отнимал у них детей и держал на своей сиенде, а третий придумал академию‑тюрьму. Какими бы ни были разбойниками и грабителями Весельчак У и Крыс, все равно они — честные пираты. Они ведут себя по правилам. Не станут же они детей и стариков заточать в кристаллы только для того, чтобы выращивать колючую проволоку!»

Алиса подошла к фокуснику, который с таким же, как она, интересом наблюдал за встречей родных, и попросила его:

— Господин Пуччини, я думаю, что мы не должны становиться такими же, как братья Панченги. Как вы думаете?

Фокусник поглядел на Алису, улыбнулся и ответил:

— Ты права.

Он умел догадываться о чужих мыслях с одного слова.

Пуччини подошёл к кадке, вытащил оттуда Крыса и Весельчака У, затем Алиса извлекла двух пиратов из команды Крыса. И фокусник, щёлкнув пальцами, произнёс нужные заклинания.

В следующее мгновение Крыс, Весельчак У и их пираты стояли рядом с ними. Пираты потянулись было за своими бластерами, но Крыс, обожжённый, ободранный, уродливый и несчастный, сказал:

— Не надо суеты, мальчики, идите отдыхайте.

— Мы не обижаемся, — сказал Весельчак У. — С самого начала нам надо было понять, с кем мы имеем дело.

— Это не пираты, — сказал Крыс. — Это позор для грабительского племени!

— Хотите я вас перевяжу? — сказала Алиса, хотя, честно говоря, ей не очень хотелось перевязывать скорпиона, хоть и знакомого.

— Не стоит, но спасибо, — сказал Крыс. — На мне все быстро заживает. Я пойду приведу себя в порядок, а ты, Весельчак У, побудь здесь и позаботься, чтобы никто не обидел наших гостей.

— Их обидишь! — улыбнулся Весельчак У. — Они сами какого хочешь пирата обидят.

И он рассмеялся, потому что, как свойственно большинству пиратов, он был легкомысленным и не слишком умным.

Крыс с трудом превратился в танкиста и вышел, под охраной пиратов, из гостиной.

К Пуччини‑2 подошёл Карл Коралли. Он вёл за руку свою жену.

— Подтвердите, пожалуйста, Салли, что наша крошка жива и здорова!

— Я совсем недавно с ней разговаривала, — сказала Алиса.

— И я тоже! — вышел вперёд Вага Бычий Хвост. — Меня зовут Вага Бычий хвост, но это временное, детское имя, и как только я совершу подвиг, я поменяю это имя на другое, более мужественное.

— Бычий хвост? — удивилась Салли. — Это удивительно! И что же вы хотели сказать мне, молодой человек?

— Я хотел объяснить вам причину моего желания совершать подвиги, — продолжал Вага. — Дело в том, что я влюбился в вашу дочь.

— Что? — Салли Коралли была в ужасе. — В мою крошку?

— Ну, она не очень крошка, — поправил Салли муж. — Ей уже четырнадцать лет.

— Для меня она всегда крошка!

— Нет, вы не подумайте, — сказал Вага. — Я не собираюсь на ней пока жениться.

— Слава богу, он не собирается! — воскликнула Салли.

— Но как только я совершу подвиг и поменяю имя, я к вам вернусь.

— Надеюсь, это случится не скоро, — сказала Салли.

— А я надеюсь, что скоро, — решительно заявил юный индеец. — Поэтому попрошу вас проследить, чтобы Ларочка не вышла замуж за кого‑нибудь ещё. А то я бываю страшен в гневе!

Салли хотела было заявить что‑то ещё, но муж отвёл её в сторону.

— Милая, — сказал он ей, — мы так давно не видели дочурку, что совсем не знаем, какой она стала и чего ей хочется.

Ей хочется быть принцессой и красиво одеваться, чуть было не сказала Алиса. Но сдержалась. Ведь, может быть, её родители совсем не хотят, чтобы Лара была принцессой. Ведь они не короли.

— Надо собираться, — сказал фокусник. — Твоя симферопольская бабушка никогда не простит мне, что я полетел сюда без неё.

— Вага, ты идёшь? — спросила Алиса, когда фокусник направился к кадке, чтобы пересадить семейство Панченгов себе в карман и отвезти инспектору Крому.

Вага не слышал Алису. Он уже подошёл к Весельчаку У и сказал:

— Можно обратиться к вам с просьбой?

— Валяй, — сказал Весельчак У, довольный тем, что все для него кончилось благополучно.

— Меня зовут Вага Бычий Хвост, — сказал индеец.

Весельчак У уже слышал об этом, но не удержался и вновь захохотал.

Вага терпеливо, не обижаясь, дождался, пока пират отсмеется.

— Мне нужно совершить подвиг, — сказал он. — Иначе я не могу жениться.

— А чем же я могу тебе помочь?

— Возьмите меня в пираты. Наверное, я тогда смогу быстро отличиться.

— Молодой человек, — сказал наставительно старый пират, — мы не совершаем подвигов, мы безобразничаем. Мы грабим и убиваем. Даже таким отпетым негодяям, как я, подобная жизнь в конце концов надоедает. Стыдно становится. Ведь не случайно мы с Крысом бросили грабежи и занимаемся честным сбытом награбленного. Так что я советую тебе. Бычий Хвост, иди в университет и совершай там подвиги — сдавай экзамены на пятёрки.

И Весельчак У громко рассмеялся, довольный собственным остроумием.

А Вага отошёл от него расстроенный — ведь подвиги откладывались на будущее.

А Весельчак У приблизился к фокуснику и сказал:

— Вам надо лететь домой. Должен сказать, что могу предложить вам неплохой корабль «Чёрная смерть», сам на нём бы летал, да надоело. Берите его напрокат, только деньги вперёд.

— Весельчак У, откуда у нас деньги! — удивилась Алиса.

— И за каждого учёного, который полетит с вами, тоже вперёд, — сказал Весельчак У.

— Это проще простого, — сказал фокусник и провёл рукой перед лицом Весельчака У. И вынул у него из уха бриллиант размером с голубиное яйцо.

Весельчак У посмотрел бриллиант на свет, попробовал его надкусить и спросил:

— Настоящий или снова фокусы?

— Если будут жалобы, запомните мой адрес, — сказал Пуччини‑2. — Земля. Москва. Цирковое училище. Директору.

— Или мне напишите, — сказала Алиса.

— Твой‑то адрес мы хорошо знаем, — сказал Весельчак У.

Он проводил шумную толпу гостей до выхода на поле космодрома, показал, где стоит «Чёрная смерть», отдал фокуснику ключи от корабля, а потом отозвал в сторону Алису и сказал:

— Нас с тобой, Алиса, не раз сталкивала жизнь. Можно сказать, что ты перевоспитала меня своим благородным примером. Поэтому я прошу тебя взять на память от меня небольшой подарок.

И он протянул Алисе бриллиант, который получил от фокусника.

— Ой! — удивилась Алиса. — Мне не нужно!

— Не нужно — ещё кому‑нибудь подаришь.

Алиса внимательно посмотрела на пирата и сказала:

— Я знаю, в чём дело, Весельчак У. Ты не веришь, что бриллиант настоящий.

— С фокусниками это бывает.

— Но гордость не позволяет тебе признаться в том, что ты не веришь гостю.

— У каждого своя гордость.

— Спасибо за подарок, — сказала Алиса.

— Можешь его передать этой самой девочке… бывшей рабыне. Ларе.

— Так я и сделаю.

Алиса пожала пухлую руку пирата и побежала к кораблю. Когда «Чёрная смерть» поднялась над планетой, Алиса рассказала фокуснику о подарке Весельчака У.

— Ах, как нехорошо получилось! — воскликнул фокусник. — Мне и в голову не приходило обманывать пирата. А он, видно, так привык всех обманывать, что и обо мне так же думает.

— А разве бриллиант настоящий?

— Ах, Алиса, Алиса, — упрекнул её Пуччини‑2. И хлопнул в ладоши.

— Что вы делаете? — спросила Алиса.

— Секунду назад, — ответил фокусник, — перед носом Весельчака У появился алмаз размером с арбуз. И подарить некому…

— Тогда я пойду поставлю всем чай, — сказала Алиса.

 

 

Кир Булычев

Война с лилипутами

 

Алиса Селезнева – 24

 

OCR: Вадим Еpшов, Spellcheck: Wesha the Leopard publ.lib.ru

«Приключения Алисы. Война с лилипутами»: Культура; 1992

ISBN 5‑7158‑0042‑0

 

Аннотация

 

В книге рассказывается об опасном путешествии Алисы и её друзей вокруг дачи Аркаши Сапожкова и о том, как Алиса помогает рабыне Зауре найти своих родителей.

Первая публикация повести целиком — 1992г. Первоначально повесть публиковалась фрагментарно: третья часть «Погоня за прошлым» под названием «Тайна рабыни Заури» (1990); первые три главы третьей части «Погоня за прошлым» под названием «Тайна рабыни» (1990); первая часть «Сражение в кустах» под названием «Война с лилипутами» (1991); четвёртая часть «В пиратском логове» под названием «Алмаз для пирата» (1992).

 

Кир Булычёв

Война с лилипутами

 

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. Сражение в кустах

 

12345678910Следующая ⇒

Поделиться: