Глава 3. Влияние климата и атмосферных явлений на бунты и восстания

 

Раз мы психологически определили характер южан, то без труда поймем, что бунты у них должны случаться часто и по ничтожным поводам.

1) Время года. Для того чтобы доказать могучее влияние тепла на народные восстания, я мог бы сослаться на выведенные уже мной отношения между бунтами и временами года, которые показывают, что в общем теплые и жаркие месяцы дают высшие цифры как для восстания, так и для политических преступлений. Но так как старые мои работы благодаря трудности самостоятельного собирания однородного материала дали повод к справедливой критике, то теперь я обращусь уже к материалам вполне достоверным, официальным, то есть для нашего времени – к «Готскому Альманаху» 1791–1880 годов, а для древних и Средних веков – к источникам, известным своею точностью.

Суммированные результаты наших изысканий представлены для более удобного обозрения в графиках (см. ниже).

В древние времена, как это можно видеть на графиках, максимум бунтов падает на июль (19 из 115), а минимум (2) – на ноябрь. Но данные для Древней Греции не сходятся с теми, которые мы имеем для Рима и Византии. В самом деле, для первой максимум падает на июль (9 из 27), причем в октябре и ноябре не было ни одного бунта, а для последних двух из 88 бунтов 11 было в апреле и по 10 в марте, июне, июле и августе.

Как бы то ни было, тот факт, что бунты чаще бывают в теплые месяцы, чем в холодные, и в весенние, чем в осенние, не может подлежать сомнению. Если считать по сезонам, то этот факт выступит еще ярче. Так, для древних времен мы имеем:

 

 

Преобладание лета не может быть объяснено в данном случае никакими другими обстоятельствами, даже тем, что выборы падали иногда на последние дни июля, потому что выборы эти в Риме назначались только для избрания незначительных общественных деятелей, а большая часть крупных избиралась одновременно с консулами в Dies solemnis. Этот день сначала назначался разновременно, но в 154 году до P. X. он был установлен на 1 января, так что и imporium – вступление в должность консулов и преторов – совершалось лишь 1 марта, для того чтобы кончиться к 1 марта следующего года. «1 января, – пишет Виллеме, – было днем выборов всех должностных лиц, за исключением квесторов, которые избирались 5 декабря, и народных трибунов, избиравшихся 10 декабря». С тех пор электоральные комиции собирались обыкновенно в августе.

Этим мы могли бы объяснить до некоторой степени увеличение количества бунтов в июле, в январе и марте, но, уж конечно, не в августе, июне или апреле. С другой стороны, как справедливо замечает Виллеме, электоральные комиции хотя и были установлены на определенное время года, но они могли быть отменены Сенатом и даже, по религиозным причинам, коллегией авгуров. Поэтому они часто собирались в разное время.

Если мы теперь сравним количество бунтов по временам года в древнем мире, с тем же количеством их в Средние века и в наше время, то будем поражены полной параллельностью распределения. Повсюду мы найдем, во‑первых, постоянное понижение кривой от января к февралю и повышение – от февраля к марту; во‑вторых – постоянное повышение от июня к июлю и понижение от июля к августу; наконец, в октябре и ноябре повсюду будем иметь максимальное понижение. За исключением 1550–1790 годов, в декабре число бунтов всегда было меньше, чем в январе.

В Средние века наибольшее количество бунтов падает тоже на лето, но тогда как для Тосканы максимум имеет место в июле (6 из 46), для других местностей он падает на июнь (6 из 30). Кроме того, в Тоскане, в противоположность общему правилу, на осень падает больше бунтов, чем на весну. Поэтому‑то в общем Средние века дают большее число бунтов осенью, чем в другие времена года, за исключением лета, как это видно из следующих цифр:

 

 

На исключение, представляемое Тосканой, влияли, конечно, политические и социальные причины, среди которых надо в известной степени иметь в виду выборы на различные общественные должности. К 1 декабря (1328 год) выбирали 12 правителей; в ноябре (1334–1335–1336 годов) назначали капитанов свободы. В 1446–1447 годы приоры вступали в должность в январе, когда было в обычае выбирать всех должностных лиц общин.

Из 31 бунта в Европе (1500–1791 годы) большая часть падает на первые месяцы: максимум (6) – на май и июль. По отношению ко временам года они распределяются так: весна – 10, лето – 14, осень – 3, зима – 4.

Но так как на это нам могли бы возразить, что по отношению к Средним векам наши сведения слишком недостаточны и отрывочны, потому что бунтов тогда было очень много – Феррари насчитывает их 7224, в среднем по 45 на каждый город, – то мы обратимся к официальному источнику, «Готскому Альманаху», по крайней мере за сравнительно короткий период 1791–1880 годов. В течение этого периода было 836 бунтов, которые распределялись так:

 

 

Что касается Азии и Африки, то мы ограничимся замечанием, что большая часть тамошних бунтов произошла в июле (13 из 53).

В Европе и Америке максимум количества бунтов неоспоримо падает на жаркие месяцы: в Европе – на июль, а в Южной Америке – на январь, который там по температуре соответствует нашему июлю. Минимум в Европе падает на ноябрь и декабрь, а в Америке на май и июнь.

Надо отметить, однако же, особенный подъем кривой для Америки – на июль и для Европы – на март.

Июльский подъем в Америке, по крайней мере для испанских республик, за последние пятнадцать лет, то есть за время господства пара и телеграфа, можно объяснить распространением современных испанских и португальских волнений. Июльскому восстанию в Лиме, например, в 1838 году предшествовало португальское восстание в июне; июльским восстаниям на Кубе и в Боготе 1851 года – майское восстание в Португалии; июльскому восстанию в Мексике в 1840 году – испанское восстание в том же месяце, точно так же, как и уругвайскому восстанию в июле 1869 года.

Что касается марта месяца, то мы впоследствии укажем атмосферные причины, обусловливающие подъем, который на него падает в Европе.

В конце концов, каждая нация и каждая эпоха имеют свою специальную хронологию бунтов, с подъемом кривой в иные из жарких месяцев преимущественно перед другими. В самом деле, разделив бунты в Америке и в Европе на два равных периода: 1791–1835 годов и 1835–1880 годов, мы увидим разное распределение их по месяцам. Во втором периоде в Америке учащаются бунты в январе, мае, июле и ноябре, а в Европе – в июне и октябре. Декабрь, напротив, дает сильное понижение для Америки, так же как март, апрель, ноябрь и декабрь для Европы. Вот почему в Америке протестантские движения во втором периоде чаще бывали в жаркие месяцы, а в Европе реже в начале (ноябрь, декабрь) и конце (март, апрель) холодов.

Что касается времен года, то, памятуя, что в Южной Америке январь соответствует нашему июлю, февраль – августу и т. д., мы будем иметь:

 

 

Из чего видно, что лето в обоих полушариях занимает первое место; затем – весна, по отношению к бунтам и политическим преступлениям, всегда берет верх над осенью и зимой, отчасти ввиду наступления жары, а отчасти, может быть, благодаря недостатку жизненных припасов. Осень и зима мало отличаются друг от друга.

Если мы перейдем к отдельным нациям, населяющим Европу, то увидим, что на жаркие месяцы, за немногими исключениями, падает еще большее сравнительно количество бунтов. Но преобладание июля не так уже сильно выражено именно благодаря отдельной для каждого народа хронологии, о которой мы упомянули выше. Июль преобладает в Италии, Испании, Португалии и Франции; август – в Германии, Турции, Англии и Шотландии; март – в Греции, Ирландии, Швеции, Норвегии и Дании; январь – в Швейцарии, сентябрь – в Бельгии и Голландии; апрель – в России и Польше; наконец, май – в Боснии, Герцеговине, Сербии и Болгарии. Следовательно, влияние теплых месяцев сильнее выражено в южных странах, чем в северных.

Группируя данные по временам года, мы найдем, что для девяти народов, в том числе для всех южных, большинство бунтов падает на лето; для пяти, преимущественно северных, – на весну; для одного (Австро‑Венгрия) – на осень и для одного (Швейцария) – на зиму. Затем мы видим, что у пяти наций (преимущественно южных) зима богаче осени бунтами, у восьми наоборот, а в трех случаях получились равные числа.

Точно так же из 47 знаменитых покушений на жизнь монархов и глав государств, совершившихся в XIX веке, большинство падает на жаркие месяцы:

 

 

А группируя их по временам года, получим:

зимой – 14, весной – 15, летом – 14, осенью – 5.

2) Времена года, социальные причины и прочее. Распределив 142 бунта, имевших место в Европе в течение XIX столетия, по их производящим причинам, по районам распространения и временам года, мы увидели, до какой степени влияния термические и географические преобладают над прочими, то есть социальными и экономическими, которые, однако же, растут с каждым годом, как это доказал Лерио.

Восстания по политическим причинам дают максимум зимой на юге Европы; военные бунты – летом и тоже на юге; рабочие, также как экономические, – весной в центре; религиозные – летом и тоже в центре; и все это с сохранением почти только параллелизма между временем и местом. Можно заметить также, что восстания рабочих из‑за голода чаще случаются летом, несмотря на то что в это время и нужды не так велики, и пропитание становится дешевле.

Во всем этом ясно видно преобладание термических причин, хотя не исключительное. Для массовых политических преступлений это еще можно было бы объяснить при помощи предположения Спенсера, что хорошая погода благоприятствует народным собраниям на чистом воздухе, тогда как плохая поневоле заставляет сидеть дома, в семье.

3) География политических преступлений. В географическом распределении бунтов и восстаний по Европе в течение 1791–1880 годов мы имеем новое доказательство термического влияния.

Мы видим, что число их растет по направлению от севера к югу, то есть параллельно температуре. В самом деле, Греция дает максимум бунтов – 95 на 10 миллионов жителей, а Россия минимум – 0,8. Вообще, наименьшие цифры получились для северных стран: Англии, Шотландии, Германии, Польши, Норвегии и Дании, тогда как наибольшие – для южных: Португалии, Испании, Европейской Турции, Южной и Средней Италии. Центральные области дают как раз и средние цифры.

В общем, оказывается на 10 миллионов обывателей в Северной Европе – 12 бунтов, в Центральной – 25, в Южной – 56.

Есть, правда, два исключения: Швейцария и Ирландия, дающие количество бунтов в обратном отношении к их географическому положению. Но в Швейцарии это должно зависть от множественности кантональных правительств и от частых изменений конституции. В самом деле, с 1830 по 1879 год там было 115 пересмотров кантональных конституций и 3 – федеральной; с 1830 по 1869 год – 27 пересмотров ради перемены аристократического правления на демократическое; с 1862 по 1866 год – 66 пересмотров ради перехода к правлению народному, плебисцитарному. А что касается Ирландии, то там причиной частых бунтов является печальное политическое и социальное положение, не оставляющее ирландцам, по словам Тарда, никакого выхода, кроме бунтов, эмиграции и самоубийства. Еще Гладстон доказал, насколько необходимы радикальные реформы для излечения этнологических, социальных и экономических язв Ирландии. Нигилистические манифестации в России также показывают, что когда социальные вопросы выступают на первый план, они могут маскировать влияние климата, которое, однако же, позже вновь восстанавливается.

Кроме того, следует помнить, что климат Ирландии значительно смягчается Гольфстримом, так что по средней температуре своей зимы (+5°) она стоит на одной изохимене с Бретанью, югом Франции, Северо‑Апеннинским округом Италии и Далмацией. Между прочим, число самоубийств в ней такое же, как и в этой последней.

4) Уголовные преступления против личностей и прочее. Влияние температуры подтверждается и на других нравственных явлениях, тесно связанных с бунтами, например на уголовных преступлениях против личности.

 

^{Революции в Европе и Америке по месяцам (1791–1880)}

 

В самом деле, мы видели, что в Италии, например, в северных округах приходится 27 бунтов на 10 миллионов жителей, в центральных – 32 и в южных – 33. Но точно так же в ней распределяются и преступления против личностей, насилия, буйства и прочие, как это видно из следующей таблицы:

 

 

Между географическим распространением этих преступлений по Европе и таким же распространением бунтов также существует большое сходство. Так, в самом начале труда Бодио «О движении преступлений в Италии» мы находим, что эта страна вместе с Испанией дает наибольшую цифру осужденных за убийство (9,5; в среднем для Европы – 8,3 на 100 тысяч жителей) и наибольшее число буйств, а наименьшие цифры этих преступлений падают на Англию и Германию (0,5; 1,1).

Как во Франции, так и в Италии число убийств растет прямо пропорционально среднегодовой температуре, а потому в южных округах оно выше.

То же можно сказать и о бунтах, согласно статистическим сведениям, собранным Водио для Италии и министерством милости и юстиции для Испании. Распределив число бунтов по градусам широты и отнеся их к числу населения, мы найдем:

 

 

 

 

^{Распределение революций по месяцам в Европе (в древности и в Средние века – 550–1550 гг. и в новой истории – 1550–1790 гг.)}

 

Из чего влияние южного климата становится вполне очевидным, если исключить столицы и большие города, нарушающие порядок, обусловленный климатом.

 

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: