Армия США до гражданской войны

 

Первая половина 19‑го века была, пожалуй, самым безмятежным периодом американской истории. Где‑то далеко за океаном бушевал, не утихая, пожар войны, многочисленные армии сходились в жестоких битвах и тысячи орудий наполняли воздух несмолкаемым гулом. Но до беззаботной Америки не долетали даже отголоски этой канонады, и для большинства ее жителей такие звучные названия, как Маренго, Аустерлиц, Эйлау, Бородино, Лейпциг и Ватерлоо значили не больше, чем имена далеких планет. Как широко ни расправляли крылья императорские орлы, как высоко ни парили над Европой, они не могли перелететь через Атлантику, а значит, и беспокоиться американцам было не о чем.

Правда, бывшим британским колонистам иногда приходилось браться за оружие. Гордый Альбион, не желая мириться с поражением, которое его славные войска потерпели под Саратогой и Йорктауном от полудиких охотников и неуклюжих торговцев говядиной, снова начал против них войну. Так он надеялся вернуть непокорную заокеанскую республику под державную руку Георга III.

Однако маленькая и не слишком кровопролитная англо‑американская война 1812–1815 гг. не шла ни в какое сравнение с почти 25‑летней европейской бойней. Трехлетняя борьба, не потребовавшая ни от Англии, ни от Америки особого [30] напряжения сил, увенчалась мирным договором, который поставил точку в истории борьбы Соединенных Штатов за свою независимость.

После этого на американской земле более чем на 30 лет воцарились мир и спокойствие. Лишь время от времени их нарушали маленькие индейские войны, но американцы никогда не считали эти конфликты серьезными и научились легко с ними справляться. Одним словом, небо над всеми Соединенными Штатами было безоблачным и ничто не предвещало скорой бури.

Разумеется, эта атмосфера отнюдь не благоприятствовала созданию и развитию боеспособных вооруженных сил. Американцы, далеко не самые большие поклонники военной службы, охотно обошлись бы вообще без армии, если бы это было возможно. Но пока еще ни одному государству не удалось существовать без сухопутных войск и флота, и в США это хорошо понимали. Скрепя сердце, правители заокеанской республики выделяли из федерального бюджета небольшие суммы на военные расходы. При этом они старались обойтись только необходимым минимумом.

Военная доктрина правительства США носила в тот период чисто оборонительный характер. В случае нападения предполагаемого противника (который мог свалиться на Америку разве что с неба) первый удар принимала на себя регулярная федеральная армия, которая затем пополнялась за счет добровольческих частей и милиционных формирований, имевшихся в каждом штате. Однако поскольку эта возможная внешняя угроза была чисто иллюзорной, во многом иллюзорной была и сама американская армия. После 1815 года вооруженные силы Соединенных Штатов были сокращены и достигли к 1821 году 6183 офицеров и солдат. На протяжении долгого времени они не выходили за границы этой смешной численности, едва достигая размеров небольшой дивизии великой армии Наполеона. Лишь в 1836 году, когда восстали индейцы‑семинолы, сухопутные войска были доведены до 11541 солдата и 789 офицеров, но к 1842 году сократились примерно до 8600 человек.

Нового увеличения американской армии, на этот раз более значительного, до 50 тысяч человек, потребовала Мексиканская [31] кампания. Армия пополнилась в основном за счет добровольцев, которые после разгрома Санта‑Анны и победоносного окончания войны разошлись по домам, надеясь, что им больше никогда не придется стать в строй.

Правда, присоединение к Союзу новых обширных территорий снова потребовало некоторого пополнения его вооруженных сил. Но по европейским меркам они все равно оставались микроскопическими (разумеется, принимая во внимание численность населения США). К 61‑му году в американской армии служили 15304 солдата и 1098 офицеров. В основном они были рассеяны по фортам и арсеналам на границе индейских территорий, и для большинства жителей восточных штатов появление солдата в синей форме армии США было явлением столь же редким, как визит китайского императора.

Под стать размерам американской армии была и ее организация. Самым крупным подразделением вооруженных сил США в мирное время являлся полк, хотя порой даже и полка было много. Основной организационной единицей оставалась рота как в пехоте, так и в кавалерии. Численность ее солдат была также невелика и колебалась от 112 человек в 1821 году до 100 в 1846‑м. Эти небольшие формирования номинально сводились в полки, но в действительности часто несли службу по отдельности, иногда на большом расстоянии друг от друга. Так, к январю 1861 года в армии США насчитывалось 198 рот. 183 из них были дислоцированы вдоль всей западной границы от Техаса до Миннесоты, от Пейджет Саунд до южной Калифорнии.

Более крупные соединения – бригады, дивизии, корпуса, армии – формировались только во время боевых действий и по окончании их тут же распускались. В мирное же время была принята территориальная структура деления. До 1821 года армия США состояла из двух «дивизий» – Северной и Южной. Затем они были заменены на Восточную и Западную, а те в свою очередь в 1842 году был разделены на меньшие по размеру географические округа, которых затем объединили в три «дивизии»: Западную, Восточную и Тихоокеанскую. К 1861 году таких округов насчитывалось шесть: Восточный, Западный, Техасский, Ньюмексиканский, Ютский и [32] Тихоокеанский. Эта территориальная структура стала для американцев настолько привычной, что они не захотели отказываться от нее даже во время гражданской войны, и некоторые генералы, как например, Улисс Грант или Уильям Шерман, командовали и полевой армией, и одним или даже несколькими округами.

Небольшая американская армия в мирное время не требовала от населения больших усилий для обеспечения ее личным составом. Система комплектования вооруженных сил была исключительно добровольной, хотя среди граждан США желающих надеть военную тюрьму было немного. В 19‑м веке Америка по‑прежнему была Страной Великих Возможностей, и абсолютное большинство ее жителей предпочитало добиваться богатства и успеха в бизнесе или политике, а не тянуть постылую солдатскую лямку за жалкие 6 долларов в месяц.

Поэтому основным источником пополнения армии США были эмигранты, в первую очередь ирландцы и немцы. При этом первые были предпочтительнее вторых, поскольку считалось, что они более способны к полевой службе, выносливее и отличаются большей сметливостью и предприимчивостью. Однако заставить своенравных и вспыльчивых ирландцев беспрекословно подчиняться своим офицерам и строго следовать требованиям уставов было нелегко. Единственным методом оставалась суровая армейская дисциплина, опирающаяся на целую систему телесных наказании, очень распространенных в американской армии, и эта система оказалась вполне работоспособной. По единодушному признанию европейских наблюдателей, таких, как полковник Флетчер или граф Парижский, регулярная армия США в 19‑м веке была одной из самых дисциплинированных в мире.

Но для поддержания дисциплины одних наказаний мало. Многое зависело от умения, опыта и профессиональной подготовки тех, кто, собственно, и налагал дисциплинарные взыскания, т. е. от офицеров. В 19‑м веке основной «кузницей кадров» командного состава американской армии была знаменитая военная академия Вест‑Пойнт, штат Нью‑Йорк. Набор воспитанников этой академии осуществлялся по так называемому принципу фаворитизма – открытого конкурса не существовало. Ежегодно 10 кадетов назначались самим президентом [33], и, кроме того, каждый избирательный округ, делегировавший своего представителя в Конгресс, посредством того же самого представителя отправлял в Вест‑Пойнт и своего воспитанника.

Занятия в академии длились четыре года, в конце каждого из которых кадеты сдавали экзамены и те из них, кто не набирал определенного балла, безжалостно изгонялись из ее стен. Дисциплина была очень строга, пожалуй, еще строже, чем в армии. Сама система подготовки отличалась оригинальностью, не имевшей аналогов в Европе. В академии не существовало специализированных военных курсов и факультетов, посвященных углубленному изучению какого‑нибудь одного рода войск, например, артиллерии или пехоты. Все воспитанники учились по одной и той же программе, в которой первый год отводился кавалерии, второй – пехоте, третий – артиллерии и четвертый – инженерным войскам. Таким образом, кадеты получали универсальное образование, и каждый из них поочередно становился то пехотинцем, то кавалеристом, то артиллеристом, то военным инженером. По окончании Вест‑Пойнта его воспитанники выпускались в армию с чином 2‑го лейтенанта и, согласно своим способностям, распределялись по родам войск.

Американцы всегда были нацией, с пиитетом относившейся к достижениям технического прогресса, и наиболее способные примерно из 45 кадетов, ежегодно покидавших стены академии, распределялись в артиллерию и инженерные войска. В результате самые талантливые из полководцев гражданской войны вышли из артиллерийских и инженерных офицеров: Роберт Ли – инженер, Джозеф Джонстон – артиллерист, Томас Джексон Каменная Стена – артиллерист, Уильям Шерман – артиллерист. Это, однако, не мешало им командовать при случае пехотными или кавалерийскими частями (Ли, например, был некоторое время командиром 2‑го кавалерийского полка), возглавлять армии.

Напротив, неспециализированное образование, полученное в Вест‑Пойнте, оказалось для них очень удачной подготовкой к гражданской войне. Как писал полковник Флетчер, «такого рода военное образование американских офицеров как нельзя более способствовало роду войны, которая им [34] предстояла, и делало их способными занять высокие места, на которые многие из них несмотря на мелкие чины, были призваны, как только началась война».

Обучение в академии Вест‑Пойнт вырабатывало у офицеров американской армии еще одно важное качество. Кадеты на четыре года практически полностью отрывались сообщества; а посвятить себя военному делу в Стране Великих Возможностей могли лишь люди, в хорошем смысле слова, «одержимые», поэтому воспитанники академии представляли собой замкнутую, почти аристократическую касту, внутри которой господствовала атмосфера дружбы и армейского братства. Даже перемена рода деятельности, когда офицер после нескольких лет службы уходил в отставку, не могла разорвать этих дружеских уз, и офицеры, в прошлом воспитанники академии, поддерживали со своими бывшими коллегами и однокурсниками хорошие отношения.

Гражданская война стала для офицерского братства страшным испытанием. В обеих воюющих армиях практически не было офицера‑профессионала, который не имел бы друзей за линией фронта. Большинство воспринимало такое положение вещей как ужасную трагедию, и даже генерал Джеймс Лонгстрит, человек, не склонный к излишним сантиментам, ставший в будущем одним из лучших командиров Конфедерации и правой рукой Роберта Ли, не смог скрыть своей горечи. «Это был грустный день, – писал он, – когда мы покинули товарищей всей нашей жизни и оставили двадцатилетнюю службу».

Каким бы качественным ни было образование в военной академии Вест‑Пойнт, какие бы высокие профессиональные и нравственные качества ни развивало оно у офицеров американской армии, оно все равно не могло возместить им самого главного – нехватку боевого опыта. Относительно спокойная первая половина 19‑го века почти не давала этой возможности. Правда, большинству героев гражданской войны пришлось‑таки повоевать в Мексике в 1847–1848 годах, но, во‑первых, там все они были младшими офицерами или даже солдатами, и мало кто из будущих генералов Севера и Юга командовал под Буэно‑Вистей или Чатапультапиком подразделением большим, чем рота. Во‑вторых, мексиканская армия [35], несмотря на замечательную храбрость своих солдат и офицеров, все же не была тем оселком, на котором американцы могли отточить военное мастерство. Да и сама Мексиканская кампания, краткая и победоносная для американского оружия как по характеру боевых действий, так и по характеру местности, на которых они разворачивались, мало походила на затяжную и кровавую войну, через которую предстояло пройти Соединенным Штатам.

Еще одной школой для американских военных были бесконечные стычки с индейцами, постоянно происходившие на западной границе. И хотя они еще меньше походили на грядущую кровопролитную борьбу Севера и Юга, чем война с Мексикой, все же и индейские войны внесли свой маленький вклад в полупустую копилку боевого опыта армии США. Именно там, на великих равнинах, американская пехота приучалась к долгим изнурительным маршам по пересеченной местности под палящим солнцем.

Правда, при этом пехотинцы старались не отдаляться от своего обоза, который легко мог стать добычей индейцев, и в результате привыкли к обилию провианта, а значит, не умели затягивать пояса. Эта привычка сказалась затем и на офицерах, которые в годы гражданской войны, находясь в более населенных, чем прерии, местах, все равно продолжали таскать за собой громоздкие фургоны, напоминавшие цыганский табор.

Наиболее благотворное влияние индейские войны оказали на американскую кавалерию, определив, по сути, как ее лицо, так и тактику, которую она впоследствии с успехом использовала. Индейцы, несмотря на свое слабое вооружение и полное отсутствие организации, были хитрыми и опасными противниками. Сабельные атаки в сомкнутом конном строю, общепринятые в те время в Европе, против индейцев были так же эффективны, как стрельба из пушки по воробьям. Сабля, оставаясь основным оружием европейского кавалериста, для американского драгуна являлась лишним предметом снаряжения, ибо сблизиться с индейцем на расстояние сабельного удара было все равно, что поймать руками летящую птицу. Чтобы сабля не путалась в ногах и вообще не мешала в бою, ее часто приторачивали к седлу или даже [36] сдавали в обоз. Основным оружием американского кавалериста стали карабин и револьвер, и, надо сказать, что этим оружием кавалеристы пользовались мастерски. Они могли вести прицельный огонь и в пешем порядке, и прямо с седла, с несущейся вскачь лошади.

Кстати, эти лошади подходили для классического кавалерийского боя не больше, чем их седоки. Невысокие и невзрачные на вид животные зато превосходно двигались. Отличаясь редкой выносливостью и удивительней неприхотливостью, они легко переносили форсированные конные переходы, в которых им приходилось везти на себе не только [37] всадников, но и навьюченные боеприпасы и продовольствие, ибо обычно кавалерия выступала в походы без обозов. Добиваясь таким образом быстроты маршей, драгуны неожиданно обрушивались на стоянки враждебных индейцев и огнем своих карабинов и револьверов уничтожали их. Подобная метода ведения боя, казавшаяся европейцам дикой, была общепринята в Америке, и обе стороны, сражавшиеся в гражданской войне, охотно ее переняли. Однако речь об этом пойдет ниже.

Артиллерия вообще была редким гостем на великих равнинах, но все же и ей нет‑нет, да и случалось принимать участие в походах против индейцев. Благодаря этим походам она приобрела столь необходимую в боевых условиях мобильность и маневренность. Правда, в стычках с краснокожими артиллерия как таковая почти не участвовала, зато самим артиллеристам приходилось браться за карабин и револьвер, овладевая таким образом полезными навыками.

Что касается офицеров‑артиллеристов, то именно им, отдавая должное способностям и знаниям, часто поручали командование экспедициями, и лучших «курсов повышения квалификации» придумать было нельзя. [38]

Тем не менее, каким бы ни был опыт регулярной американской армии – богатым или бедным, на ход боевых действий гражданской войны США он оказал незначительное влияние. Регулярные вооруженные силы были слишком немногочисленны, почти всю тяжесть войны вынесли на себе иррегулярные формирования, составлявшие основу армий как Севера, так и Юга. Эти иррегулярные части, разумеется, не были изобретением гражданской войны.

Так называемые полки местной милиции существовали в каждом штате задолго до 60‑х. Они подчинялись губернатору, который производил все назначения от лейтенанта до полковника. Президент тоже имел над этой милицией определенную власть и в случае необходимости мог использовать ее для решения национальных задач. В таком случае милиция выходила из‑под юрисдикции губернатора и передавалась в федеральное подчинение. Впрочем, в каком подчинении она бы ни была, толку от местной милиции не прибавлялось. Когда‑то она действительно сыграла свою роль. Но к началу гражданской войны милиция выродилась в чисто формальную организацию.

Правда, милиционеры все же собирались, но не чаще 1–2 раз в год для того, чтобы пройти торжественным маршем под звуки оркестра по улицам родного городка и закончить день ко всеобщему удовольствию за праздничным столом. За это будущий герой гражданской войны полковник 55‑го Нью‑йоркского милиционного полка французский эмигрант Режи де Тробрианд называл себя и своих людей «вилочной гвардией». На Юге, где белое население опасалось восстания рабов, милицию старались поддерживать в более боеспособном состоянии, но и там она была далеко не на высоте.

Одним словом, Америка середины 19‑го века оставалась невоенной страной. Имевшихся в ее распоряжении вооруженных сил как, регулярных, так и милиционных, было явно недостаточно, чтобы вести крупномасштабную и многолетнюю войну. На практике это означало, что обеим воюющим сторонам предстояло начинать с нуля, т. е. заново создавать свои армии. И хотя в конце концов это строительство было завершено, сам процесс проходил сложно и потребовал большого напряжения сил. [39]

 

Глава 2

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: