От Ютландского боя до начала неограниченной подводной войны

 

Глава X

Ютландский бой

 

Обстрел, произведенный 25 апреля, не замедлил оказать свое действие на настроение в Англии. Уже не в первый раз не осуществилась надежда, что флоту удастся предохранить английское побережье от набегов германцев. Каждый раз — как в декабре 1914 г. и в январе 1915 г., так и теперь, в это раннее время года, Гранд-Флит появлялся слишком поздно, и германские силы, участвовавшие в набеге, каждый раз, к великому огорчению для англичан, ускользали безнаказанно. По этому поводу первый лорд Адмиралтейства, мистер Бальфур, вынужден был объявить для всеобщего сведения, что на тот случай, если германские корабли вновь позволят себе показаться у британских берегов, принять меры, чтобы строго их наказать. Нам хотелось посмотреть, чем это кончится.

Выход флота, по всей вероятности, должен был вовлечь нас в серьезное сражение, поэтому предстояло решить вопрос, нужно ли будет нам взять с собой II эскадру. На время я приказал ей [202] в начале мая перейти в Яде, чтобы иметь возможность обсудить с командующим эскадрой поведение в бою при различных условиях. За или против оставления этого соединения говорили не только военные соображения, но и мысли о воинской доблести и о настроении личного состава, который слышать не хотел, что его вместе с кораблями могут оставить на втором плане. Я не стану отрицать, что помимо уговоров со стороны командующего эскадрой, контр-адмирала Мауве, в нежелании подвергнуть корабли разочарованию сыграла роль моя прежняя принадлежность к личному составу II эскадры. Так получилось, что в наступивший день 31 мая корабли оказались вместе с нами. Я не раскаиваюсь в этом решении ввиду пользы, которую принесла II эскадра.

Ремонт поврежденного 24 апреля «Зейдлица» затянулся до конца мая, так как в результате взрыва мины в торпедном отделении возникла надобность в производстве трудных работ по исправлению торпедного оборудования. От участия в походе этого линейного крейсера я ни в коем случае не хотел отказываться, хотя командующий разведывательными боевыми силами вице-адмирал Хиппер перенес между тем свой флаг на вновь построенный линейный крейсер «Лютцов».

На кораблях III эскадры возились с холодильниками: за один лишь последний поход на этой эскадре произошло семь аварий в машинах. Каждый из этих кораблей располагал тремя машинами, причем он мог развивать почти наибольшую скорость хода даже с помощью двух машин; однако в установке машин был обнаружен весьма существенный конструктивный недостаток, который, к сожалению, не мог быть устранен из-за тесноты помещений. Невозможно было переключить пар из машины с потекшим холодильником в один из двух других холодильников, чтобы тем самым сохранить эту машину в действии. Неприятно было сознавать, что приходилось считаться с этим дефектом на самых сильных боевых единицах нашего флота. Утечка пара легко могла произойти одновременно в двух различных холодильниках. [203]

Целью ближайшего похода являлся обстрел укреплений и сооружений гавани Сандерленда, положение которой почти на середине английского восточного побережья тем надежнее должно было вызвать появление английских морских сил, обещанное мистером Бальфуром. В приказе, изданном по этому поводу 18 мая, говорилось:

«Обстрел нашими крейсерами Сандерленда должен побудить неприятеля выслать против нас свои боевые силы. Для нападения на спровоцированного противника Флот Открытого моря будет держаться южнее Доггер-банки, а подводные лодки — на позициях у восточного английского побережья. Выходы из неприятельских баз будут заграждены минами. Фландрский флотский корпус поддерживает операцию своими подводными лодками. В течение похода, насколько позволят время и обстановка, должна вестись война против торговли».

На флотилии миноносцев с эскадр линейных кораблей были переданы призовые команды, потому что для осмотра торговых судов в первую очередь предназначались миноносцы; но их личный состав был слишком малочисленным, чтобы отводить захваченные суда в наши гавани. В распоряжение командующего разведывательными боевыми силами были предоставлены I и II разведывательные группы и 2-й начальник миноносцев с III, IV и IX флотилиями. При главных силах состояла IV разведывательная группа и остальные флотилии[62]. Для занятия [204] позиций предназначалось шестнадцать наших подводных лодок и шесть или восемь фландрских лодок. 15 мая они вышли в крейсерство в Северное море и должны были с 23 мая по 1 июня включительно оставаться на назначенных позициях, чтобы наблюдать за передвижением английских морских сил, что могло оказаться полезным для предстоявшей операции нашего флота. Вместе с тем им было приказано не упускать ни одного благоприятного случая для атаки. Расчеты строились на производстве воздушной разведки возможно большим числом наших воздушных кораблей. Оставление подводных лодок на позиции до определенного момента было равносильно назначению предельного срока для осуществления операции. Если бы воздушная разведка оказалась невозможной, то для использования подводных лодок приходилось бы выработать новый план, при выполнении которого можно было бы отказаться от воздушной разведки.

Изо дня в день удерживалась неблагоприятная погода, и начальник воздушных кораблей неизменно сообщал, что он не может выслать ни одного воздушного корабля; поэтому сделано было лишь единственное изменение — решено было предпринять крейсерство и захват торговых судов в районе перед Скагерраком и в самом Скагерраке с тем, чтобы неприятель получил извещение о появлении наших крейсеров в этих районах. С этой целью им предписано было показаться в виду норвежского побережья.

В дальнейшем изложении обстоятельств этого похода, который привел к Ютландскому бою, я строго придерживаюсь представленного мной служебного донесения. При критическом разборе событий следует помнить, что образ действий флотоводца зависит от впечатлений, возникающих непосредственно на месте событий. Обстановка может рисоваться ошибочно, но это выясняется лишь впоследствии, в результате донесения своего корабля или на основе ценных дополнений, в виде изложения событий, сделанного противной стороной. Искусство [205] флотоводца заключается в том, чтобы составить себе приблизительно верную картину на основании мгновенно возникающих представлений и в соответствии с этим и действовать. Историк впоследствии может сделать тактические выводы о том, где и когда были совершены явные ошибки или в каких случаях на основе лучшего понимания обстановки напрашивалось решение, сулившее большие выгоды. Но и здесь уместна некоторая сдержанность в тех случаях, когда желают доказать, что иное решение, безусловно, было бы выгоднее, потому что в достижении успеха главную роль играет действие оружия, которое не поддается математическому анализу. Я напомню об одном попадании, которое 24 января 1915 г. причинило нашему линейному крейсеру «Зейдлиц» столь значительное повреждение, что на этом основании сочли необходимым сделать вывод о том, что эти корабли в состоянии выдержать лишь небольшое число попаданий снарядов крупного калибра, однако же в следующем сражении было доказано обратное. Удачное попадание может, конечно, решить участь даже самого мощного корабля. Подвергая критике морское сражение, можно, конечно, выяснить, почему оно разыгралось в той форме, в которой оно произошло в действительности, но если желают доказать, как именно оно протекало бы при иных условиях, то всегда стоят на зыбкой почве.

1. Выход в море

Днем 30 мая возможность широкой воздушной разведки по-прежнему считалась маловероятной, поэтому я решил предпринять поход в направлении к Скагерраку, так как близость ютландского берега являлась некоторым косвенным прикрытием, предохранявшим от разного рода неожиданностей. Для нападения на Сандерленд дальняя воздушная разведка была совершенно необходима, потому что подобная операция приводила в ту часть моря, в пределах которой не следовало допускать [206] вовлечения в бой против нашего желания. К тому же при проложенном теперь курсе удаление от неприятельских опорных баз было значительно больше, и если воздушная разведка и была при этом желательна, то в ней не было безусловной необходимости. Как уже упоминалось, наши подводные лодки находились на позициях, а именно: несколько лодок у Скапа-Флоу, одна лодка перед заливом Морэй-Ферт, несколько лодок перед Ферт-оф-Форт, а также у Хамбера и остальные — в районе к N от банки Тершелинг для действий против морских сил, могущих подойти с SW. Ниже дается общий состав и подразделение наших боевых сил.

Перечень боевых кораблей и воздушных сил, принимавших с 31 мая по 1 июня 1916 г. участие в Ютландском бою и в связанных с ним операциях

Командующий флотом — вице-адмирал Шеер на линейном корабле «Фридрих дер Гроссе».

Начальник штаба — капитан 1 ранга фон Трота.

Начальник оперативного отдела — капитан 1 ранга Леветцов.

I эскадра

Командующий I эскадрой — вице-адмирал Эргард Шмидт на линейном корабле «Остфрисланд».

2-й флагман — контр-адмирал Энгельгардт на линейном корабле «Позен».

[207]

Линейные корабли

«Остфрисланд» «Тюринген» «Гельголанд» «Ольденбург» «Позен» «Рейнланд» «Нассау» «Вестфален»

II эскадра

Командующий II эскадрой — контр-адмирал Мауве на линейном корабле «Дойчланд».

2-й флагман — контр-адмирал барон фон Дельвиг цу-Аихтенфельс на линейном корабле «Ганновер».

Линейные корабли

«Дойчланд» «Поммерн» «Шлезиен» «Шлезвиг-Гольштейн» «Ганновер» «Гессен»

III эскадра

Командующий III эскадрой — контр-адмирал Бенке на линейном корабле «Кениг».

2-й флагман — контр-адмирал Нордман на линейном корабле «Кайзер».

Линейные корабли

«Кениг» «Гроссер Курфюрст» «Маркграф» «Кронпринц» «Кайзер» «Принц-регент Луитпольд» «Кайзерин» [208]

Разведывательные силы

Командующий боевыми разведывательными силами — вице-адмирал Хиппер на линейном крейсере «Лютцов».

I разведывательная группа

Линейные крейсера

«Зейдлиц» «Мольтке» «Дерфлингер» «Лютцов» «Фон дер Танн»

II разведывательная группа

Командующий II разведывательной группой — контр-адмирал Бедикер на крейсере «Франкфурт».

Крейсера

«Пиллау» «Эльбинг» «Франкфурт» «Висбаден» «Росток» «Регенсбург»

IV разведывательная группа

Командующий IV разведывательной группой — коммодор фон Рейтер на крейсере «Штеттин».

Крейсера

«Штеттин» «Мюнхен» «Фрауенлоб» «Штутгарт» «Гамбург» [209]

Флотилии миноносцев

1-й начальник миноносцев — коммодор Михельсен на крейсере «Росток».

2-й начальник миноносцев — коммодор Генрих на крейсере «Регенсбург».

1-я полуфлотилия, II флотилия (3-я и 4-я полуфлотилии), III флотилия (5-я и 6-я полу флотилии), V флотилия (9-я и 10-я полуфлотилии), VI флотилия (11-я и 12-я полуфлотилии), VII флотилия (13-я и 14-я полуфлотилии), IX флотилия (17-я и 18-я полуфлотилии).

Подводные лодки

Начальник подводных лодок — капитан 2 ранга Бауэр на крейсере «Гамбург».

U-24, U-32, U-63, U-66, U-70, U-43, U-44, U-52, U-47, U-46, U-22, U-29, UB-22, UB-21, U-53, U-64.

Воздушные корабли

L-11, L-17, L-14, L-21, L-23, L-16, L-13, L-9, L-22, L-24.

Командующий боевыми разведывательными силами вице-адмирал Хиппер получил приказание 31 мая в 4 ч. покинуть со своими боевыми силами Яде и, пройдя вне видимости с Хорнс-рифа и с датского берега, направиться к Скагерраку, показаться до наступления темноты у норвежских берегов, в течение ночи крейсеровать в Скагерраке и на следующий день в полдень присоединиться к главным силам. Предоставленные в его распоряжение корабли состояли из I и II разведывательных групп. К последней был присоединен легкий крейсер [210] «Регенсбург» — флагманский корабль 2-го начальника миноносцев, которому были подчинены II и VI и IX флотилии. Главные силы, состоявшие из I, II и III эскадр, IV разведывательной группы и I, III, V и VII флотилий под командой 1-го начальника миноносцев, находившегося на «Ростоке», должны были выйти в 4 ч. 30 мин. прикрывать действия боевых разведывательных сил во время их операции и 1 июня соединиться с ними. Походный порядок линейных кораблей был таков: впереди III эскадра, за ней I и, наконец, II эскадра.

В III эскадре недоставало «Кениг Альберта», за несколько дней перед тем вновь вышедшего из строя из-за повреждения холодильников. Несмотря на отсутствие этой важной единицы я не решился откладывать операцию и примирился с необходимостью отказаться от этого корабля. Из состава II эскадры отсутствовал «Пройссен», находившийся в распоряжении главнокомандующего морскими силами Балтийского моря для охраны южного выхода из Зунда. «Лотринген» в то время был уже исключен из числа действующих кораблей.

Тральщики обследовали путь через неприятельские минные поля в районе к W от банки Амрум и выяснили курсы, безопасно выводившие наш флот в открытое море. Погода была ясная, дул легкий NW-й ветер, море было совершенно спокойное. В 7 ч. 30 мин. с U-32 сообщили о двух больших боевых кораблях, двух крейсерах и нескольких миноносцах, шедших курсом SO, милях в 70 восточнее Ферт-оф-Форт. В 8 ч. 30 мин. пришло следующее радио о том, что, судя по перехваченным английским радио, два боевых корабля или соединения совместно с миноносцами только что вышли из Скапа-Флоу. В 8 ч. 48 мин. пришло еще третье сообщение с U-66 о том, что милях в 60 восточнее Киннереля было обнаружено восемь больших неприятельских боевых кораблей, легкий крейсер и миноносцы, шедшие курсом NO. На основании этих донесений нельзя было составить себе никакой [212] картины, рисующей намерения неприятеля. Сведения о разнообразном составе отдельных соединений и об их расходящихся курсах не позволяли пока сделать заключения ни о намечающейся совместной операции, ни о готовящемся нападении на Германскую бухту, ни о какой-либо связи этих мероприятий с нашей операцией; однако же эти сведения позволяли надеяться, что наш план встретиться с разъединенными силами неприятеля мог удасться. Мы могли лишь укрепиться в нашем намерении придерживаться выработанного плана. Между 14 и 15 ч. один за другим поднялись в воздух L-9, L-14, L-16, L-21 и L-23, чтобы произвести дальнюю разведку в секторе от N до W от Гельголанда. Они не приняли участия в разыгравшемся вскоре сражении и не видели никого из состава своих или неприятельских главных сил.

2. Первая фаза сражения. Бои крейсеров

В 16 ч. 28 мин., милях в 90 западнее Бовбьерга, с флагманского миноносца 4-й полуфлотилии В-109, посланного для осмотра парохода «Эльбинг», сообщили об обнаружении отдельных неприятельских кораблей. Благодаря этому пароходу и произошла встреча; наш дозор, быть может, разошелся бы с английскими крейсерами, если бы миноносец не отправился к пароходу, причем клубы дыма неприятельских кораблей привлекли его внимание на W (схема 16)[63]. [214]

Неприятель — восемь легких крейсеров типа «Кэролайн», — увидев наши боевые силы, тотчас повернул на N. Адмирал Бедикер со своими крейсерами предпринял погоню. При этом вице-адмирал Хиппер в 17 ч. 20 мин. увидел в западном направлении две колонны больших кораблей, шедших курсом Ost. Вскоре выяснилось, что это были шесть линейных крейсеров, из них три типа «Лайон», один «Тайгер» и два типа «Индефатигэбл», и многочисленные легкие морские силы. Хиппер отозвал II разведывательную группу, преследовавшую на N от него англичан, и перешел в атаку. Неприятель повернул на S, выстроившись в боевой порядок. Это был вице-адмирал Битти с I и II эскадрами линейных крейсеров («Лайон», «Принцесс Роял», «Куин Мэри», «Тайгер», «Нью-Зиленд» и «Индефатигэбл»). Поворот противника в южном направлении был в высшей степени приятен, потому что благодаря этому маневру являлась возможность навести неприятеля на наши главные силы. Поэтому вице-адмирал Хиппер последовал движению противника, сблизился на дальность огня, выстроив уступы вправо, и в 17 ч. 49 мин. приказал открыть огонь с дистанции около 70 кабельтовых.

Бой велся на курсе SO (схема 17). Командующий боевыми разведывательными силами держал неприятеля на расстоянии действительного огня, залпы ложились хорошо. Наблюдались попадания во все неприятельские корабли. Уже в 18 ч. 13 мин. под огнем «Фон дер Танна», вызвавшим сильный взрыв, погиб концевой неприятельский линейный крейсер («Индефатигэбл»). Превосходство в огне и выгоды тактического положения были на нашей стороне вплоть до 18 ч.

19 мин., пока от NW не подошло новое соединение из четырех или пяти кораблей типа «Куин Элизабет». Имея огромное преимущество в скорости хода, они открыли огонь с расстояния около 108 кабельтовых. Это была V английская [216] эскадра линейных кораблей[64]. С ее появлением положение наших крейсеров стало критическим (схема 18). Новый противник стрелял замечательно быстро и хорошо, тем более что он не встречал и не мог встретить никакого противодействия, так как наши линейные крейсера всецело были поглощены боем с крейсерами адмирала Битти. В 18 ч. 26 мин. расстояние между линейными крейсерами составляло около 65 кабельтовых, а между нашими линейными крейсерами и кораблями типа «Куин Элизабет» — около 97 кабельтовых. Из числа подчиненных вице-адмиралу Хипперу флотилий миноносцев в это время в благоприятных для атаки условиях находилась лишь IX флотилия.

«Регенсбург» и несколько миноносцев II флотилии, развивая самый полный ход, вышли почти на траверз головного корабля вице-адмирала Хиппера. Крейсера II разведывательной группы и остальные флотилии миноносцев из-за приближения кораблей V эскадры были вынуждены отойти на Ost, чтобы спастись от их огня; поэтому, несмотря на крайнее напряжение машин, они не смогли еще выйти в голову колонны линейных крейсеров.

Коммодор Генрих в соответствии с обстановкой приказал IX флотилии идти в атаку, чтобы облегчить положение линейных крейсеров; начальник флотилии почти одновременно сделал это по собственной инициативе. [218]

IX флотилия в 18 ч. 30 мин. под сильным неприятельским огнем ринулась в атаку. Она выпустила по неприятельской линии 12 торпед с расстояния от 53–44 кабельтова. Подойти к неприятелю ближе было невозможно, потому что одновременно пятнадцать-двадцать английских истребителей перешли в контратаку, с целью отогнать наши миноносцы. Это привело к бою между миноносцами на короткой дистанции (1000–1500 м). В бою приняли участие «Регенсбург» с состоявшими при нем миноносцами II флотилии, а также средняя артиллерия наших линейных крейсеров. Минут через десять неприятель отошел. С нашей стороны снарядами крупного калибра были потоплены V-27 и V-29. Команды с обоих миноносцев были сняты под неприятельским огнем миноносцами V-26 и S-35. На стороне неприятеля два или три истребителя были потоплены, а два других были сильно повреждены, остались на месте и позднее были уничтожены нашими главными силами. Неприятель не сделал никакой попытки спасти команду своих миноносцев. Во время атаки миноносцев I разведывательная группа поддерживала очень сильный огонь тяжелой артиллерии по английским линейным крейсерам и выстраивалась в строй пеленга навстречу замеченным IX флотилией многочисленным английским торпедам, так что ни одна из них не попала в цель. К 18 ч. 30 мин. на неприятельском линейном крейсере («Куин Мэри») произошел сильный взрыв. Когда столб дыма рассеялся, крейсер исчез. Остается неизвестным, был ли корабль уничтожен артиллерийским огнем или торпедой с нашего линейного крейсера или IX флотилии, но, вероятно, это было действие снаряда, вызвавшего на неприятельском корабле взрыв боевых припасов или нефти. Об уничтожении обоих линейных крейсеров мне впервые стало известно лишь в течение ночи. Во всяком случае атака IX флотилии принесла пользу в том отношении, что огонь неприятеля временами прекращался. Адмирал Хиппер воспользовался этим, чтобы повернуть с крейсерами на курс NW и обеспечить себе таким образом в [220] новой фазе боя головное положение. Дело в том, что непосредственно после атаки миноносцев на поле сражения, справа по носу, появились наши линейные корабли, чтобы оказать боевым разведывательным силам поддержку в бою против значительно сильнейшего противника.

3. Вторая фаза боя. Преследование

Флот Открытого моря, имея флаг командующего на головном корабле I эскадры, миноносцы вокруг кораблей для охраны от атак подводных лодок и легкие крейсера IV разведывательной группы в дозоре, шел в кильватерной колонне курсом N со скоростью 14 узлов (впереди III эскадра, затем I и, наконец, II эскадра; расстояние между кораблями 3¾ кабельтова, а между эскадрами 19 кабельтовых). Флот находился милях в 50 западнее расположенного на ютландском берегу г. Лингойт, когда в 16 ч. 28 мин[65], пришло первое известие об обнаружении неприятельских легких сил, а в 17 ч. 35 мин. — первое сообщение о появлении линейных боевых сил. Расстояние между кораблями адмирала Хиппера и нашими главными силами составляло в этот момент около 50 миль. С получением известий было приказано сомкнуть строй (т. е. сократить расстояние между эскадрами до 5½ кабельтова и между кораблями до 2¾ кабельтова) и приготовиться к бою. [222]

Командующий флотом не должен быть привязан в боевом строю к определенному месту. Если речь идет об управлении несколькими эскадрами, то не рекомендуется занимать место во главе кильватерной колонны, потому что нельзя предвидеть, в каком направлении развернется сражение, так как это будет зависеть от маневрирования неприятеля. Если закрепить себя на этом месте, то может случиться, что командующий флотом, вместо того, чтобы быть во главе своей колонны, окажется в ее хвосте. Выгоднее место посередине или на одной трети боевой линии (то и другое — в зависимости от числа соединений). Во всяком случае место, избранное для флага командующего на восьмом корабле кильватерной колонны, оказалось для хода событий весьма полезным. В течение всего периода управления боем вся боевая линия находилась в поле моего зрения, и с этого места сигналы могли быстро передаваться в обоих направлениях. Колонна линейных кораблей растянулась в бою более чем на 10 км (5½ миль), поэтому, находясь на фланге, я не смог бы наблюдать за всей моей линией, особенно под сильным неприятельским огнем.

Полученное в 17 ч. 45 мин. от Хиппера донесение о том, что он вел бой с шестью неприятельскими линейными крейсерами на курсе SO, показывало, что нам удалось связать боем часть неприятельских сил и навести ее на наши главные силы. Задача главных сил заключалась, следовательно, в том, чтобы как можно скорее облегчить положение качественно более слабых линейных крейсеров и попытаться помешать преждевременному отступлению противника; поэтому в 18 ч. 05 мин. я приказал лечь на курс NW и дать ход 15 узлов, а четверть часа спустя — лечь на курс W, чтобы поставить между двух огней неприятеля, который, лежа на своем курсе S, должен был вклиниться в промежуток между нашей линией и колонной крейсеров адмирала Хиппера. В то время как главные силы еще ложились на новый курс, со II разведывательной группы сообщили о вступлении в бой соединения из пяти (но не четырех!) [224] английских линейных кораблей. Положение I разведывательной группы, против которой действовало теперь уже шесть линейных крейсеров и пять линейных кораблей, могло стать критическим. Необходимо было, следовательно, как можно скорее с ней соединиться, поэтому был сделан поворот снова на курс N. В 18 ч. 32 мин., когда показались обе сражавшиеся колонны, погода была исключительно ясная, небо чистое, дул слабый ветерок от NW, море было спокойное. В 18 ч. 45 мин., в то время как Хиппер с находившимися под его командой боевыми силами начал занимать место в голове колонны линейных кораблей, III и I эскадры смогли открыть огонь.

Неприятельские легкие корабли, повернувшие на W, направились на N, как только вышли за пределы дальности огня. Неизвестно, причинил ли им вред огонь наших линейных кораблей во время непродолжительного обстрела. По их беспорядочным поворотам можно было заключить, что наши снаряды достигали цели и что появление наших линейных кораблей было для англичан в высшей степени неожиданным. Английские линейные крейсера повернули на NW. V эскадра последовала им в кильватер и прикрыла таким образом эти сильно пострадавшие крейсера. Однако благодаря этому они заметно сблизились с нашими главными силами, так что мы подошли к ним на расстояние действительного огня в 92 кабельтова и менее. В то время как оба английских соединения разворачивались одно за другим и таким образом перекрывали друг друга, начальник VI флотилии в 18 ч. 49 мин. пошел с 11-й полуфлотилией в атаку, результат которой нельзя было проследить (схема 19). В последовавшей затем фазе сражение вылилось в форму преследования с боем: наши боевые разведывательные силы старались идти по пятам неприятельских линейных крейсеров, а наши главные силы столь же настойчиво гнались за V эскадрой. При этом мы повернули побригадно на курс NW и в строе пеленга шли самым полным ходом. Наши линейные корабли III эскадры развивали при этом скорость [226] хода свыше 20 узлов, которая хорошо выдерживалась также шедшим впереди меня кораблем «Кайзерин». Непосредственно перед открытием огня ему удалось справиться с повреждением холодильника. На корабле «Фридрих дер Гроссе» (флаг командующего флотом) делались продолжительные усилия для поддержания 20-узловой скорости. Несмотря на это, вскоре после 19 часов неприятельским линейным крейсерам удалось выйти из-под обстрела I разведывательной группы (схема 20). Подобным же образом, по сравнению с прежним положением, выгадали и корабли типа «Куин Элизабет», которые могли обстреливаться теперь только с I разведывательной группы и с 5-й бригады (1-я половина III эскадры). Надежда на то, что один из кораблей, за которыми мы охотились, будет тяжело поврежден и останется на месте, чтобы стать жертвой наших главных сил, не осуществилась, хотя удалось добиться хорошего действия огня, и в 19 ч. 30 мин. было замечено, что один корабль типа «Куин Элизабет» после нескольких попаданий выходил из боя с незначительной скоростью и с сильным креном на нестреляющий борт. На долю наших линейных кораблей выпало пока лишь потопление двух современных истребителей миноносцев («Нестор» и «Номад»), которые были настигнуты после того, как получили тяжелые повреждения во время атаки IX флотилии. Команды были взяты в плен.

В 19 ч. 20 мин., когда, казалось, начал ослабевать огонь как I разведывательной группы, так и 5-й бригады, у командования флотом создалось впечатление, что неприятелю удается ускользнуть, поэтому командующему боевыми разведывательными силами, а вместе с тем и всему) флоту был сделан сигнал: «Начать преследование»[66]. [227]

Тем временем видимость, которая первоначально была хорошей, немного испортилась. Ветер от NW перешел через W к SW. Дым от стрельбы и из дымовых труб скрыл горизонт от N до Ost. Даже наши собственные боевые разведывательные силы видны были лишь урывками. Когда наши линейные крейсера получили приказ о погоне, линейные и легкие крейсера Битти, благодаря превосходству в скорости хода, успели уже обогнуть голову колонны наших крейсеров, которым пришлось идти по внутренней дуге и придерживаться курса, избранного неприятелем, чтобы не потерять его из виду. Обе колонны крейсеров постепенно уклонялись по концентрическим дугам через N к NO. Донесение, которое хотел об этом послать командующий боевыми разведывательными силами, не могло быть передано из-за повреждения главной и запасной радиотелеграфных станций, вызванного попаданием тяжелого снаряда. Ослабление огня на головных кораблях было вызвано тем, что определение расстояния и корректировка стрельбы при заходящем солнце становились все более затруднительными и под конец совершенно невозможными. Когда вслед за тем, в 19 ч. 40 мин., неприятельские легкие силы перешли против наших линейных крейсеров в торпедную атаку, командующему боевыми разведывательными силами не осталось ничего иного, как уклониться и в конце концов повернуть на SW, чтобы вновь сблизиться с главными силами, так как отвечать на огонь неприятеля было невозможно.

4. Третья фаза боя. Сражение

Примерно в это же время я заметил, что адмирал, шедший на головном корабле колонны линейных кораблей, начал уклоняться вправо в восточном направлении. Это соответствовало переданному сигналом приказанию продолжать преследование. [228]

Ввиду того, что флот по-прежнему шел в бригадных колоннах в строю пеленга, соответствовавшему курсу NW, в 19 ч. 48 мин. по линии был передан сигнал «следовать за головным», и скорость хода была уменьшена до 15 узлов, чтобы дать возможность концевым кораблям подтянуться и облегчить соблюдение равнения в строю бригадам, из которых наиболее быстроходная шла в голове колонны.

По мере того, как продолжалась погоня, она приняла направление, отвечавшее действиям англичан, вследствие чего наша линия постепенно уклонялась к Ost. Тем временем II разведывательная группа под командованием адмирала Бедикера вела бой с легким крейсером типа «Каллиопа»[67], на котором вспыхнул пожар, а около 20 ч. группа была обстреляна несколькими легкими крейсерами типа «городов» и несколькими большими кораблями, принятыми за дредноуты, среди них — кораблями типа «Эджинкорт»[68]. Общий состав неприятельских сил не мог быть определен из-за мглы, стлавшейся пеленой по воде. Группа тотчас попала под огонь тяжелой артиллерии. В свою очередь она открыла огонь, выпустила торпеды и отвернула в направлении на свои главные силы. О результате атаки судить было невозможно, так как для прикрытия крейсеров тотчас же пришлось поставить дымовую завесу. Несмотря на завесу, в «Висбаден» и «Пиллау» были тяжелые попадания. «Висбаден» остался под неприятельским огнем без движения.

Начальники 12-й и 9-й полуфлотилий миноносцев, державшихся позади крейсеров, учли серьезность положения и пустились в атаку (схема 21). Обе полуфлотилии были встречены [230] огнем с колонны многочисленных больших кораблей, шедших курсом NW, и выпустили торпеды с расстояния 32 кабельтовых. И в этом случае нельзя было выяснить результат атаки, потому что тотчас после того, как миноносцы повернули обратно, неприятельские корабли скрылись в густых тучах дыма. Однако оба начальника полуфлотилий считали вправе приписывать себе успех, основываясь на том, что они атаковали в выгодных условиях[69].

В то время, как произошло это столкновение с авангардом английского Гранд-Флита, мы на флагманском корабле стали подумывать о том, до каких пор следовало еще продолжать погоню. Вопрос о крейсерской войне против торговых судов в Скагерраке теперь уже отпадал, поскольку произошла встреча с английскими боевыми силами, которую мы хотели вызвать в ходе всей этой войны. Более того, следовало учесть, что английский флот, если он находился где-либо в море (в случае похода в Скагеррак. — Прим. ред.), на следующее утро предложит нам бой. Еще до наступления темноты необходимо было оторваться от английских легких сил, чтобы Флот Открытого моря избежал потерь от ночных атак миноносцев. В это-то время от командующего II разведывательной группой пришло донесение о том, что он попал под огонь со вновь подошедших больших кораблей. В 20 ч. 02 мин. было принято радио: «„Висбаден“ вышел из строя». Получив это донесение, я повернул с флотом на 2 румба влево, чтобы приблизиться к группе и оказать поддержку «Висбадену». С 20 ч. 10 мин. вокруг поврежденного «Висбадена» разыгрались тяжелые бои, во время которых большие корабли использовали даже свое торпедное вооружение. От NNW стреляли корабли типа «Куин Элизабет», а также, может быть линейные крейсера Битти (впрочем, по показаниям пленных, эти крейсера после 19 часов как будто не принимали больше [232] участия в сражении); с N вместе с легкими крейсерами и миноносцами подошло новое соединение линейных и броненосных крейсеров (три «Инвинсибла» и четыре «Уорриора»). Следующее донесение от флотилии миноносцев, предпринимавшей атаку для облегчения положения II разведывательной группы, гласило, что она встретила более двадцати неприятельских линейных кораблей, шедших на SO, причем пеленг на головные корабли был Ost. Теперь стало ясно, что перед нами была значительная часть английского флота, которая несколько минут спустя обнаружила свое присутствие тем, что вся занятая ею перед нами часть горизонта засверкала огнем залпов из орудий крупных калибров. Вся дуга горизонта от N до Ost внезапно превратилась в огненное море. Огонь, вырывавшийся из жерл орудий, ясно выделялся на горизонте, затянутом мглой и дымом, между тем как самих кораблей еще не было видно. Так началась главная фаза сражения (схема 22).

Мысль о том, чтобы уклониться от боя путем маневра «отрыва от противника» («Kehrtwendung»), не зарождалась. Прежде всего возникло твердое намерение померяться силами и с этим противником. Наши головные линейные корабли (5-я бригада) тотчас развернулись для боя на параллельных курсах, который велся на расстоянии около 70 кабельтовых. Остальные бригады последовали этому движению по сигналу с флагманского корабля командующего флотом. С неприятельской стороны в бой вступило теперь свыше ста тяжелых орудий, огонь которых сосредоточился главным образом по нашим линейным крейсерам и по кораблям 5-й бригады (типа «Кениг»). Расположение английской линии, примерно на середину которой наткнулись наши головные корабли, позволяло англичанам осыпать нас снарядами с трех сторон. Слева по траверзу стреляли корабли типа «Куин Элизабет», а спереди и справа корабли Гранд-Флита, приведенные адмиралом Джеллико. Много всплесков подымалось вокруг «Фридрих дер Гроссе», но ни один снаряд не попал непосредственно в корабль. [233] В течение этой фазы боя с N подошли броненосные крейсера «Дифенс», «Блэк Принс» и «Уорриор», и все они были уничтожены огнем наших линейных кораблей и больших крейсеров[70]. По одному из этих крейсеров стрелял также «Фридрих дер Гроссе», пока тот не взлетел на воздух в громадном белом облаке пара на расстоянии около 16 кабельтовых. На наших головных кораблях я неоднократно наблюдал действие разрывов неприятельских снарядов. Голова нашей колонны, следуя движению неприятеля, описывала дугу, что не позволяло свободно развернуться находившейся там II флотилии миноносцев. Что происходило с нашими крейсерами, которые должны были держаться еще дальше впереди, я ничего не мог видеть. Во время постепенного поворота[71], который был неизбежен вследствие быстрого сближения с неприятелем, они попали в промежуток между обеими линиями огня. На этом основании я решил лечь на обратный курс путем поворота «все вдруг», иначе в точке поворота, мимо которой дефилировала неприятельская линия, могло создаться невыгодное положение, так как неприятельские перелеты могли поражать наши сзади идущие корабли. В отношении управления огнем противник находился в более выгодных условиях еще по той причине, что наши корабли выделялись на светлом западном горизонте, между тем как его собственные корабли были скрыты мглой и дымом сражения, поэтому артиллерийский бой на параллельных зюйдовых курсах не сулил нам никакого успеха. [234]

«Маневр отрыва» был выполнен превосходно. Еще во время наших упражнений в мирное время особое значение придавалось, во-первых, умению выполнить этот маневр в тот момент, когда кильватерная колонна была изогнута, и во-вторых, обеспечению надежной передачи сигнала всеми возможными способами. Крейсера были выручены из их затруднительного положения. Они получили возможность развернуться в южном направлении, и вскоре после того, как оба противника оторвались друг от друга, крейсера показались в пределах видимости с флагманского корабля командующего флотом. Открылась свобода действий и для миноносцев, которые держались перед тем против нестреляющего борта и бросились теперь в атаку, начатую уже во время поворота флота двумя миноносцами II флотилии (G-88 и V-73) и флагманским миноносцем I флотилии (S-32). Остальные миноносцы III флотилии, повинуясь сигналу 1-го начальника миноносцев, атаку прекратили. Причиной, побудившей 1-го начальника миноносцев поднять этот сигнал, явилось прекращение неприятельского огня и создавшаяся на этом основании уверенность, что неприятель отвернул и атака миноносцев превратится в удар по воздуху, между тем как надобность в присутствии флотилии могла возникнуть в дальнейшем ходе сражения. Миноносцы остальных флотилий не могли начать атаку из-за скопления кораблей на месте поворота. Часть из них (из состава IX и VI флотилий) только что вернулась после атаки, произведенной в 20 ч.

Неприятель не последовал за нами после нашего «маневра отрыва» (схема 23). Неприятельская линия могла бы и в дальнейшем оставаться в том положении, в каком она находилась относительно головы нашей колонны, сохраняя тесный охват головы, если бы неприятельские корабли подобным же поворотом «все вдруг» на курс W сохранили тесное соприкосновение с нашим флотом. Возможно, что английский командующий не оценил обстановки или же не решался сблизиться из [236] боязни торпедной атаки. Ни один из его младших флагманов также не проявил инициативы и не стремился сохранить с нами тесное соприкосновение, что в значительной мере затруднило бы для нас свободу маневрирования и помешало бы предпринять новую атаку против неприятельской боевой линии.

Непосредственно после поворота нашего флота неприятельский огонь на время прекратился отчасти благодаря дымовой завесе, но главным образом вследствие чувствительных потерь, понесенных неприятелем[72]. К видимым, наблюдавшимся нами потерям относилась гибель одного корабля типа «Куин Элизабет» (название неизвестно), одного линейного крейсера («Инвинсибл»), двух броненосных крейсеров («Блэк Принс» и «Дифенс»), одного легкого крейсера «Шарк»[73] (и одного с позывными «0–4»). Тяжело были повреждены и частью имели пожары один броненосный крейсер («Уорриор», позднее затонувший), три легких крейсера и два истребителя (среди них «Акаста»). С нашей стороны затонул один лишь V-48. «Висбаден» потерял способность управляться, и «Лютцов» получил столь значительные повреждения, что командующий боевыми разведывательными силами около 21 ч. вынужден был покинуть корабль под неприятельским огнем и перейти на «Мольтке».

Командование I разведывательной группой перешло поэтому до 23 ч. к командиру «Дерфлингера». Повреждения имели также остальные линейные крейсера и головные корабли III эскадры, но они сохраняли свое место в строю. Ни один из них не доносил, что он не в состоянии держаться в строю, поэтому я мог рассчитывать на их полную боеспособность. После [238] того как неприятель должен был прекратить огонь по нашей колонне, направившейся на SW, он набросился на тяжело поврежденный уже «Висбаден». Мгла в этой части поля сражения рассеялась, и было ясно видно, что корабль храбро защищался, несмотря на подавляющее превосходство сил противника.

Начинать ночной поход было еще слишком рано. Если бы неприятель последовал за нами, то при сохранении курса, принятого после поворота, наши действия должны были принять характер отступления; если бы при этом наши концевые корабли получили повреждения, то нам пришлось бы либо пожертвовать ими, либо избрать иной образ действий, навязанный нам волей противника и, следовательно, для нас невыгодный. Трудно было также помириться с решением теперь же добиваться полного отрыва от неприятеля с тем, чтобы предоставить ему возможность встретить нас на следующее утро там, где он пожелает. Чтобы предупредить это, существовал лишь один способ — невзирая ни на что, еще раз атаковать неприятеля, нанести ему второй удар и энергично атаковать его миноносцами.

Успех маневра «отрыва от противника» укрепил меня в этом намерении, и я решил еще раз использовать эту способность флота к гибкому маневрированию. Этот маневр должен был застать неприятеля врасплох, опрокинуть его планы, построенные на остаток дня, и если бы удар оказался достаточно мощным, то и облегчить полный отрыв от неприятеля на ночное время[74]. Состояние «Висбадена» также побуждало меня сделать попытку оказать крейсеру помощь или, по крайней мере, спасти его экипаж. [239]

После того, как мы продержались на новом курсе около четверти часа, в 20 ч. 55 мин. флот вторичным поворотом вправо лег на курс Ost. Линейным крейсерам было приказано с полным напряжением всех сил действовать против головы неприятельской колонны, всем флотилиям миноносцев произвести атаку, а 1-му начальнику миноносцев, коммодору Михельсену, было дано распоряжение предоставить команде «Висбадена» возможность спастись на миноносцах.

Миноносцы, направленные к «Висбадену», должны были отказаться от попытки снять его команду. «Висбаден» и упомянутые миноносцы попали под столь жестокий огонь, что начальник миноносцев счел безнадежным рисковать своими кораблями. Отворачивая, V-73 и G-88 выпустили в общей сложности 4 торпеды по кораблям типа «Куин Элизабет».

Бой, разыгравшийся после второго маневра «Kehrtwendung» и приведший к ожидавшимся последствиям, очень скоро завершился горячим артиллерийским боем наших головных кораблей, которые в силу необходимости должны были развернуться вправо и лечь на параллельный курс, чтобы ввести в действие всю свою артиллерию. Но на этот раз, несмотря на охват головы («crossing the Т»), существовало сознательное намерение произвести атаку против центра неприятельской боевой линии. Неприятельский огонь был сосредоточен преимущественно по нашим линейным крейсерам и по кораблям 5-й бригады. Корабли сильно от него страдали, потому что с них почти ничего не было видно, кроме вспышек от неприятельских залпов, сами же они, по-видимому, представляли собой хорошую мишень. Особенно похвально было поведение линейных крейсеров: даже будучи значительно ослабленными убылью в личном составе, частью тяжело поврежденные, они по сигналу «атаковать неприятеля» («Ran an den Feind!») с беззаветным мужеством ринулись на неприятеля. Заслуживало также похвалы руководство III эскадрой и поведение кораблей 5-й бригады. Последние и линейные крейсера вынесли на себе всю тяжесть боя, и благодаря этому стала [240] возможной энергичная атака миноносцев. Продвижение линейных кораблей, выполненное в соответствии с намеченным планом, облегчило развертывание для атаки флотилиям, державшимся по их правому борту. Первыми пустились в атаку миноносцы VI и IX флотилий, находившиеся впереди при крейсерах. За ними последовали III и V флотилии, державшиеся при главных силах. II флотилию 2-й начальник миноносцев тотчас отозвал назад, чтобы она не выпустила попусту торпеды позади VI и IX флотилий. Ход событий подтвердил правильность этой меры. 1-я полуфлотилия и отдельные миноносцы VI и IX флотилий были заняты охраной поврежденного «Лютцова». Для использования приблизившейся VII флотилии, находившейся перед тем в хвосте нашего боевого порядка, удобного случая больше не представилось. VI и IX флотилии в результате атаки отвлекли на себя тяжелый неприятельский огонь, направлявшийся до того по линейным крейсерам, подошли на расстояние 38 кабельтовых и при благоприятных условиях выпустили торпеды по центру охватывающей колонны, шедшей по дуге окружности курсами от OSO до S и насчитывавшей более 20 линейных кораблей. Во время атаки S-35 получил тяжелые попадания в среднюю часть корабля и тотчас затонул. Все остальные миноносцы благополучно возвратились и доставили под конец густую дымовую завесу между неприятелем и собственными главными силами. Атака VI и IX флотилий, по-видимому, вынудила неприятеля отвернуть, так как атаковавшие после них III и V флотилии миноносцев нашли лишь легкие силы и не имели возможности атаковать линейные корабли. Благодаря действиям флотилий миноносцев цель удара была достигнута.

В 21 ч. 17 мин. флот в третий раз был повернут маневром «Kehrtwendung» и лег на курс W (схема 24); маневр был выполнен в тот момент, когда флагманский корабль командующего флотом, «Фридрих дер Гроссе», подошел к точке поворота на курс S. Хотя поднятым сигналом было приказано [242] повернуть всем вдруг вправо и сигнал этот был принят соседними мателотами, я разрешил командиру «Фридрих дер Гроссе» повернуть влево. Из-за этого на сзади идущих кораблях могла возникнуть мысль о возможности ошибки в сигнале. Но мое намерение дать больше простора и облегчить выполнение маневра кораблям, шедшим впереди «Фридрих дер Гроссе», было правильно понято шедшим за мной на «Остфрисланде» адмиралом, командующим I эскадрой (вице-адмиралом Эргардом Шмидтом). Он не ждал поэтому, чтобы сзади идущие корабли начали поворот, как это требовалось по правилам для уменьшения опасности столкновения, а подал пример своей эскадре, начав со своим кораблем крутой поворот вправо. Этот поступок явился высшим доказательством уверенного управления кораблями и умения флагманов правильно оценивать обстановку.

После поворота на курс W флоту было приказано уклониться на SW, потом на S и наконец на SO, чтобы предупредить возможность охватывающего движения со стороны неприятеля, головные корабли которого были уже запеленгованы на SO, и чтобы держать для нас открытым путь к отступлению. Неприятельский огонь заглох очень скоро после маневра «Kehrtwendung», и противник скрылся из виду. О потерях, понесенных неприятелем в течение этой фазы сражения, точных данных привести нельзя. Сверх действия снарядов, попадания которых наблюдались нами благодаря вспышкам пламени при их разрывах, неприятель признал лишь тяжелое повреждение линейного корабля «Мальборо», вызванное попаданием торпеды[75]. Что касается наших кораблей, то все они были в состоянии [243] поддерживать ночью значительную скорость хода (16 узлов) и сохранять при этом свое место в строю.

5. Ночной поход и ночные бои

Сумерки начали заметно сгущаться, но мне удалось еще своими глазами удостовериться в присутствии и удовлетворительном внешнем виде кораблей, выдержавших главную тяжесть артиллерийского боя; в частности, я убедился в том, что и «Лютцов» в состоянии был следовать соединенно. В 21 ч. 30 мин. крейсер был усмотрен на левом траверзе флагманского корабля командующего флотом, и с него сообщили, что он мог еще поддерживать 15-узловой ход. Из донесения об обнаруженных с миноносцев неприятельских силах и по протяженности неприятельской линии огня стало очевидным, что мы находились в бою со всем английским флотом. С уверенностью можно было ожидать, что неприятель в сумерках с помощью главных сил, а в течение ночи путем атак миноносцев попытается отжать нас к W, чтобы с рассветом принудить к бою. Для этого он располагал более чем достаточными силами. Если бы удалось избежать неприятельского охвата и раньше неприятеля достигнуть Хорнс-рифа, то на следующее утро для нас была бы обеспечена свобода решения. Чтобы добиться этого, ночью следовало направить все миноносцы в атаку, даже под угрозой того, что с наступлением дня они не смогли бы принять участие в ожидавшемся новом сражении. Главные же силы должны были в сомкнутом строю направиться кратчайшим путем к Хорнс-рифу и удерживаться на этом курсе, несмотря ни на какие атаки неприятеля. В соответствии с этим и были сделаны распоряжения на ночь.

Начальники миноносцев получили приказание о производстве ночных минных атак. В 21 ч. 50 мин. флоту было приказано лечь на курс S. В результате поворота на этот [246] курс II эскадра оказалась справа от остальных кораблей, потому что головной корабль I эскадры, с которого невозможно было рассмотреть место II эскадры, тотчас же лег на этот новый курс. Произошло это по той причине, что под конец дневного боя II эскадра, из-за ее недостаточной скорости хода, отстала от кораблей III и I эскадр. II эскадра повернула влево в строй пеленга и, идя полным ходом, пыталась теперь занять свое прежнее место впереди I эскадры, где ей надлежало находиться после «маневра отрыва». Она успела сделать это вполне своевременно для того, чтобы облегчить положение нашим линейным крейсерам во время короткого, но серьезного столкновения с неприятелем, происшедшего незадолго до наступления полной темноты. В 22 ч. 20 мин., когда I и II разведывательные группы стремились выйти в голову наших линейных кораблей, они попали под тяжелый огонь от SO. О присутствии там неприятеля можно было догадываться только по вспышкам орудийных залпов. Тяжело пострадавшие корабли получили новые попадания, не будучи сами в состоянии серьезно отвечать на огонь. Они уклонились поэтому вправо, вклинившись в интервал между II и I эскадрами и укрывшись затем за их нестреляющим бортом (схема 28).

Головной корабль I эскадры последовал движению крейсеров, тогда как II эскадра осталась на курсе и приняла таким образом неприятельский огонь на себя. Когда стало ясно, что по условиям освещения ответный огонь не может быть успешным, II эскадра поворотом «все вдруг» уклонилась вправо, чтобы навести неприятеля на I эскадру, но неприятель не последовал за II эскадрой и прекратил огонь.

Почти одновременно IV разведывательная группа при совершенно однородных обстоятельствах имела короткий бой с четырьмя или пятью крейсерами, среди которых были корабли типа «Хемпшир».

После этой схватки был сделан поворот на курс SO; I эскадра, на которой правильно было учтено положение, немедленно [248] легла на этот курс, а II эскадра еще раз оказалась справа от флота. С учетом того, что неприятельскому нападению должны были подвергнуться главным образом наши головные корабли, и чтобы с наступлением дня иметь впереди сильные корабли, II эскадре было приказано быть концевой. Головной корабль боевой линии в 23 ч. находился в широте 56°37′ N и долготе 5°30′ Ost. В 23 ч. 06 мин. для ночного похода было сделано распоряжение (по радио. — Прим. ред.): «Курс SSO¼O, скорость 16 узлов. Неуклонно сохранять курс и скорость»[76].

Ввиду того, что корабли I разведывательной группы имели повреждения, группа была переведена для прикрытия арьергарда, II разведывательная группа была оставлена в авангарде, а IV разведывательной группе было приказано нести охранение справа от флота. Начальники миноносцев выслали флотилии в направлении от ONO до SSW, т. е. туда, где можно было найти неприятельский флот. Многие миноносцы уже израсходовали свои торпеды в дневном бою. Несколько миноносцев было оставлено для охраны тяжело поврежденного «Лютцова», а некоторые из них начальники миноносцев на всякий случай удержали при себе. Благодаря этому решению несколько позже удалось спасти экипаж «Эльбинга» и «Ростока». Таким образом, в атаку пошли лишь II, V и VII флотилии [249] и части VI и IX флотилий. Миноносцы неоднократно имели ночные бои с неприятельскими легкими силами, но не нашли главных сил англичан. Утром 1 июня, в 5 ч., когда наступил рассвет, с L-24 усмотрели часть Гранд-Флита в бухте Яммер. Следовательно, неприятель после боя, как мы и полагали, удалился на N[77]. II флотилия, посланная в северный сектор, была оттеснена крейсерами и эскадренными миноносцами и возвратилась кружным путем через Скаген, а остальные флотилии в 4 ч., с рассветом, присоединились к Флоту Открытого моря. Линейные корабли ночью шли в следующем порядке: I эскадра, флагманский корабль командующего флотом, III эскадра и II эскадра. В I и III эскадрах корабли, шедшие ранее концевыми, были теперь головными. Темнота и недостаток времени не позволили привести строй в порядок, т. е. поставить адмиральские корабли впереди. Во главе колонны шел «Вестфален». В течение ночи неприятельские легкие силы и частью большие корабли производили почти непрерывные атаки с Ost. Отбивать атаки пришлось II и IV разведывательным группам и главным образом кораблям I эскадры. Успех был замечательный. Потребовалось крайне напряженное внимание для того, чтобы на кораблях своевременно были замечены атаки, и для того, чтобы встретить неприятеля огнем и уклониться от его торпед путем надлежащего маневрирования. В связи с этим походный строй часто нарушался, и командиры при управлении кораблями должны были проявить большое искусство, чтобы вновь занимать место в строю и при уклонениях от торпед постоянно следить за действиями своих передних мателотов. Прожекторами старались пользоваться как можно меньше. Выяснилось, что эти яркие прицельные точки главным образом и привлекали на себя артиллерийский огонь нападавших миноносцев. Командиры кораблей и артиллеристы, управлявшие [250] огнем легкой артиллерии и не желавшие искать более надежного укрытия за броней, стояли поблизости от прожекторов, поэтому в результате единичных попаданий мы понесли чувствительные потери. Так, на «Ольденбурге» разрывом одного снаряда был тяжело ранен командир и убито несколько офицеров и матросов (стрелял по прожектору миноносец «Спитфайр». — Прим. ред.).

2 ч., в полном неведении относительно создавшейся обстановки, к линейным кораблям I эскадры «Тюринген» и «Остфрисланд» и к флагманскому кораблю командующего флотом подошел на расстояние около 8 кабельтовых четырехтрубный броненосный крейсер, по-видимому типа «Кресси» (это был «Блэк Принс». — Прим. ред.).

Через несколько секунд наш огонь вызвал на нем пожар; через 4 минуты после открытия огня раздался сильный взрыв, и крейсер затонул. Залпы с величайшей быстротой следовали один за другим, и в свете прожекторов ясно были видны полет тяжелых снарядов, их попадания и разрывы.

В течение ночи с эскадры донесли, что линейный корабль «Нассау», после того как он уклонился от атаки миноносцев, не вступил на свое место в строю, и так как он не отвечал на вызовы, то возникло опасение, что корабль получил попадание торпеды. Наконец к утру была принята слабая работа его радиостанции, а затем пришло донесение о том, что он остановился у маяка Виль (у Хорнс-Рифа), а ночью протаранил истребитель миноносцев[78], после чего предпочел не приближаться к пропавшей во мраке колонне наших линейных кораблей и самостоятельно направился к месту утреннего рандеву.

По скромным подсчетам, в течение ночи один броненосный крейсер, один легкий крейсер и семь эскадренных миноносцев противника были уничтожены, а несколько больших [251] крейсеров и эскадренных миноносцев тяжело повреждены. Особенно успешно защищалась от атак неприятельских миноносцев шедшая в голове 2-я бригада I эскадры; только она одна уничтожила шесть эскадренных миноносцев[79]. С нашей стороны затонули устаревший легкий крейсер «Фрауенлоб», линейный корабль «Поммерн» и V-4; «Росток» и «Эльбинг» пришлось покинуть и взорвать. «Фрауенлоб» в 0 ч. 45 мин., во время боя IV разведывательной группы с четырьмя крейсерами типа «городов», получил попадание торпеды и, по словам немногих спасшихся, вскоре после этого крейсер затонул.

«Поммерн» в 4 ч. 20 мин. был взорван торпедой и затонул после сильного взрыва. К сожалению, никого из состава экипажа спасти не удалось, потому что обломки корабля так быстро были поглощены морем, что с корабля, шедшего за ним в расстоянии 500 м, на поверхности моря уже не было усмотрено никаких плавающих предметов.

V-4 в 4 ч. 50 мин. взорвался на неприятельской мине[80]. Экипажу удалось спастись.

«Росток» и «Эльбинг» в 1 ч. 30 мин, находясь на левом траверзе головных кораблей I эскадры, вступили в бой с эскадренными миноносцами и под конец должны были уклониться от торпед и прорезать строй I эскадры, чтобы не мешать стрельбе линейных кораблей. При этом в «Росток» попала торпеда, а «Эльбинг» столкнулся с «Позеном». Оба крейсера потеряли возможность управляться. «Росток» держался на воде до 5 ч. 45 мин., когда при появлении неприятельского крейсера он был взорван, после чего вся команда, включая [252] раненых, была спасена миноносцами III флотилии. Команда «Эльбинга» также была принята на борт миноносца III флотилии. Командир, капитан 2 ранга Мадлунг, старший офицер, минный офицер и гребцы катера остались на борту, чтобы насколько возможно дольше удержать корабль на плаву. В 4 ч., когда в пределах видимости показались неприятельские корабли, «Эльбинг» также пришлось взорвать. Остаток экипажа перешел на катер, принятый позднее голландским рыболовным пароходом, и возвратился через Голландию.

«Лютцов» держался на воде до 3 ч. 45 мин. В 23 ч. 15 мин. он скрылся из виду концевого корабля флота — «Кениг». Под конец корабль шел задним ходом. Все попытки остановить прибывающую воду были тщетны. Носовая часть корабля была слишком сильно повреждена. В конце концов корабль принял около 7000 тонн воды. Бак погрузился в воду до клотика гюйс-штока. Винты вышли из воды. Корабль пришлось покинуть. Экипаж, включая всех раненых, был принят миноносцами G-40, G-37, G-38 и G-45, и «Лютцов» после этого был потоплен торпедой. На борту миноносцев находилось в общей сложности 1250 человек команды «Лютцова». Они дважды натолкнулись на крейсера и истребители миноносцев, оба раза переходили в атаку и с успехом проложили себе путь в Германскую бухту. В последнем бою G-40 получил попадание в машину, и его пришлось взять на буксир. Когда об этом стало известно Флоту Открытого моря, 2-й начальник миноносцев, не задумываясь над возможностью натолкнуться на превосходящие английские силы, немедленно повернул «Регенсбург» и взял на себя эскортирование буксируемого миноносца. S-32, головной миноносец I флотилии, в 1 ч. получил тяжелое попадание в котельное отделение и временно вышел из строя. Однако, питая котлы морской водой, командир сумел привести миноносец в датские территориальные воды, откуда он был прибуксирован через Нордманстиф высланными к нему миноносцами. Эти происшествия являются доказательством, что английские [253] морские силы не стремились проявить свое господство на пространстве между полем сражения и Хорнс-рифом.

Лишь в течение ночи впервые явилась возможность передать с кораблей донесения о находившихся на борту пленных, показания которых позволили составить представление о потерях неприятеля. Пленные показали также, что затонул английский линейный корабль «Уорспайт», по нашим наблюдениям, получивший в бою тяжелые повреждения. О том, что среди потопленных кораблей были также линейные крейсера «Куин Мери», «Индефатигэбл» и «Инвинсибл», я узнал теперь впервые, и убедился в том, что английские потери значительно превышали наши потери[81]. Подойдя около 5 час. к Хорнс-рифу, я решил подождать здесь присоединения отставшего «Лютцова», о потоплении которого до этого момента еще не было мне донесено. С 23 ч. 30 мин. корабль мог еще идти 13-узловым ходом. Последнее донесение, переданное в 1 ч. 55 мин. с сопровождавшего его миноносца G-40, гласило о том, что «Лютцов» мог идти только малым ходом, навигационное оборудование пострадало, артиллерия сократилась на 1/5, курс S, место в квадрате 0—16. К половине шестого пришло донесение о том, что «Лютцов» еще до 4 ч. был покинут командой. После этого я мог принимать дальнейшие решения независимо от положения «Лютцова». Неприятельские легкие силы не только не приблизились сюда с N, а, наоборот, отошли.

6. Обстановка утром 1 июня

В течение ночи L-11, L-13, L-17, L-22 и L-24 поднялись в воздух для ранней разведки (схема 13). В 5 ч. 10 мин. с L-11 донесли о соединении из двенадцати английских линейных [254] кораблей и многочисленных легких кораблей и истребителей миноносцев, шедших курсом N почти на середине линии Тершелинг — Хорнс-риф, и вскоре после этого — опять о больших неприятельских кораблях и трех линейных крейсерах, шедших севернее этого соединения. Цеппелин сильно обстреливался, но продолжал следить за неприятелем, пока тот не отогнал его, после чего из-за плохой видимости связь с неприятелем была потеряна. Привожу выдержки из военного дневника воздушного корабля.

«1 июня, в 1 ч. 30 мин. L-11 вылетел из Нордхольца, имея следующее приказание: „Быть четвертым воздушным кораблем в боковом охранении Флота Открытого моря. Курс NWtW от Гельголанда“. На борту находился весь экипаж. Ветер — свежевший SW, видимость была от 2 до 4 миль из-за высоко поднявшейся туманной дымки. Гельголанд не был обнаружен. Около 5 час. севернее курса, в квадрате С-33, показались клубы дыма; повернули на них. В 5 ч. 10 мин. смогли различить сильное неприятельское соединение из двенадцати больших линейных кораблей с многочисленными легкими боевыми силами, шедшее с большой скоростью на NNO. L-11, посылая по радио донесения, установил наблюдение, временами описывая круги на Ost. При этом в 5 ч. 40 мин. к востоку от первого соединения воздушный корабль обнаружил вторую эскадру из шести английских линейных кораблей, сопровождавшихся малыми кораблями и шедших на N. При нашем приближении они побригадно повернули на W, вероятно, на соединение с первой эскадрой. Эта группа находилась ближе к нашему флоту, чем первая, поэтому L-11 установил за ней наблюдение; но около 5 ч. 50 мин. показалась группа из трех английских линейных крейсеров (и около четырех мелких кораблей). Они подошли с NO, развернулись в районе к S от цеппелина и вклинились между неприятельским флотом и L-11. Видимость была очень плохая, и наблюдение [255] было связано с большими трудностями. По большей части лишь временами было видно одно соединение, между тем как неприятелю, очевидно, легко было следить при восходящем солнце за воздушным кораблем, державшимся на высоте 1100–1200 м. В 5 ч. 15 мин., вскоре после встречи с первой группой линейных кораблей, все неприятельские корабли открыли по цеппелину огонь из противовоздушных орудий (шрапнелью) и из орудий всех калибров. Залпы по целику направлялись хорошо и ложились кучно. Все корабли по мере их появления тотчас открывали энергичный огонь, так что временами L-11 находился под обстрелом с двадцати одного большого и многих мелких кораблей. Если огонь и был безрезультатным, то все же тяжелые снаряды и разрывавшаяся поблизости шрапнель вызывали такое сильное сотрясение корпуса корабля, что сочтено было полезным соответствующим образом увеличить расстояние. Огонь поддерживался до 6 ч. 20 мин., когда линейные крейсера, подошедшие с SW на близкое расстояние, вынудили L-11 быстро уклониться от их сильного обстрела в направлении на NO, т. е. в подветренную сторону. В то же время видимость значительно испортилась, и неприятель скрылся из виду. L-11 снова лег на курс N и пытался найти лучшие условия видимости, снижаясь до высоты 500 м. Однако далее 1–2 миль ничего не было видно, и поскольку планомерное наблюдение при этих условиях было невозможным, L-11 в дальнейшем крейсировал курсами n — S, чтобы держаться между неприятелем и собственными главными силами. Неприятель больше не появлялся. В 8 ч. воздушные корабли были отозваны командующим флотом, и L-11 повернул. На обратном пути корабль встретил несколько наших миноносцев, обменялся с ними координатами и принял от них радио для дальнейшей передачи. До Сильта цеппелин держался поблизости от миноносцев. Посадка в Нордхольце произошла в 14 ч.» [256]

L-24 в 4 ч. в 50 милях западнее Бовбьерга обнаружил флотилию неприятельских истребителей миноносцев[82], был обстрелян, сбросил в ответ бомбы, продолжал после этого разведку далее на N и в 5 ч. обнаружил в бухте Яммер соединение из двенадцати кораблей, шедших большим ходом на S. Наблюдение и дальнейшая разведка стали невозможными, так как облачный покров спустился до 800 м.

С Флота Открытого моря с наступлением дня неприятеля больше не видели. Видимость была настолько плоха, что нельзя было даже видеть весь состав каждой эскадры. Корабли, о появлении которых с SW сообщили с L-11, по нашему мнению, могли быть только вновь прибывшими из Канала морскими силами, которые, по получении известий о бое, стремились соединиться с Гранд-Флитом и атаковать наш флот[83]. Встреча с этой группой нам была не страшна, но ее преследование, при данных условиях видимости, сулило мало успеха. К тому же донесения, поступившие с линейных крейсеров, показали, что I разведывательная группа не могла больше вести серьезного боя. Головные корабли III эскадры, у которых во время продолжительного артиллерийского боя должны были сильно сократиться запасы снарядов, также не могли бы вступить в длительное успешное сражение. Из числа быстроходных легких крейсеров в моем распоряжении остались только «Франкфурт», «Пиллау» и «Регенсбург», и из-за плохой видимости нельзя было рассчитывать на воздушную разведку. Безнадежно было пытаться по всем правилам вступить в бой с появившимся на юге противником. На этом основании я отказался от дальнейших операций и приказал возвращаться.

При возвращении «Остфрисланд» в районе западнее Аиста подорвался в 7 ч. 30 мин. на мине, принадлежавшей неизвестному [257] до тех пор неприятельскому заграждению[84]. Повреждение было незначительно, корабль принял всего 400 тонн воды, ни в какой мере не потерял способности управляться и самостоятельно вошел в гавань. Я поднял сигнал «неуклонно держаться на курсе», и сзади идущие корабли прошли через заграждение, не встретив больше мин. Несколько атак подводных лодок, которым подверглись на ходу наши главные силы, оказались безуспешными отчасти благодаря внимательности летчиков, встретивших флот на параллели Листа и сопровождавших его до устья реки[85].

В течение дня все корабли и миноносцы вошли в устья рек. Особо надо упомянуть о возвращении тяжело поврежденного в носовой части «Зейдлица». Ночью крейсер имел еще одну встречу с английскими линейными крейсерами, сделавшими опознательный сигнал, на который с него ответили тем же сочетанием, после чего англичане, несмотря на то, что «Зейдлиц» открыл им вслед огонь, воздержались от дальнейшего соприкосновения[86]. «Зейдлиц» в конце концов задним ходом добрался до вильгельмсгафенского шлюза.

Вышедшие из Эмса подводные лодки получили приказание найти «Эльбинг» и поврежденные неприятельские корабли. Подводным лодкам, находившимся перед входами в английские базы, приказано было по возможности остаться на позициях еще на один день. U-46 в 18 ч. 20 мин., в расстоянии около [260] 60 миль к N от Тершелинга, встретила поврежденный корабль типа «Айрон Дьюк» («Мальборо»), имевший такую сильную охрану, что подойти на дальность действительного торпедного выстрела лодке не удалось. При произведенной тем не менее попытке атаки выпущенная торпеда не попала в цель. Из числа лодок, находившихся перед выходами из английских баз, U-21 31 мая и U-52 1 июня достигли каждая по одному попаданию в истребители миноносцев. Факт потопления в обоих случаях не мог быть установлен вследствие открытия огня неприятелем[87]. Кроме того, один из наших подводных заградителей добился исключительно важного успеха, поставив к этому времени мины в районе к W от Оркнейских островов. На этих минах 5 июня подорвался английский броненосный крейсер «Хемпшир» (11 000 т); на нем, вместе со своим штабом, погиб фельдмаршал лорд Китченер.

Потери обеих сторон

Неприятель, по осторожной оценке сделанных нами наблюдений, потерял:

1 линейный корабль типа «Куин Элизабет» 28 500 тонн

3 линейных крейсера («Куин Мэри», «Индефатигэбл», «Инвинсибл») 63 000 тонн

4 броненосных крейсера («Блэк Принс», «Дифенс», «Уорриор» и один типа «Кресси») 53 700 тонн

2 легких крейсера 9 000 тонн

13 истребителей миноносцев[88] 15 000 тонн

Всего 169 200 тонн

[261]

Наши потери:

1 линейный крейсер («Лютцов»)[89] 26 700 тонн

1 устаревший линейный корабль («Поммерн») 13 200 тонн

4 легких крейсера («Висбаден», «Эльбинг», «Росток», «Фрауэнлоб») 17 150 тонн

5 миноносцев 3 680 тонн

Всего 60 730 тонн

Почти все неприятельские корабли погибли со всем личным составом, между тем как мы смогли спасти экипаж «Лютцова», «Эльбинга» и «Ростока» и половину команды миноносцев.

Наши потери в личном составе:

2400 человек убито, 400 человек ранено.

У противника потери оценивались почти в 7000 убитыми.

В списке, приложенном к составленному им 18 июня 1916 г. описанию, адмирал Джеллико следующим образом пытался преувеличить наши потери:

Линейные корабли или линейные крейсера В действительности

2 линейных корабля дредноутного типа — достоверно — ни одного

1 линейный корабль типа «Дойчланд» — достоверно — один

1 линейный корабль или линейный крейсер — предположительно — один

1 линейный корабль дредноутного типа — предположительно — ни одного [262]

Легкие крейсера

4 легких крейсера — достоверно четыре

1 большой корабль или легкий крейсер — достоверно ни одного

Истребители миноносцев

6 истребителей миноносцев — достоверно пять

3 истребителя миноносцев — предположительно ни одного

Подводные лодки

1 подводная лодка — достоверно ни одной

3 подводные лодки — возможно ни одной

Относительно подводных лодок он глубоко заблуждался, потому что ни одна из них не принимала никакого участия в сражении.

Общее впечатление о бое было мною следующим образом изложено в моем письменном донесении от 4 июня 1916 г. кайзеру:

«Успех был достигнут благодаря целеустремленному руководству флагманов, преисполненных стремлением атаковать неприятеля, и благодаря отличной исполнительности команд, проникнутых великолепным боевым духом. Успех был возможен лишь благодаря прекрасным качествам наших кораблей и их вооружения, умелому обучению эскадр в мирное время и добросовестному одиночному обучению кораблей. Накопленный богатый опыт будет тщательно использован. Сражение доказало, что в вопросах о постройке нашего флота и о развитии отдельных типов кораблей мы руководствовались правильными стратегическими и тактическими соображениями и что поэтому мы и в дальнейшем должны идти по испытанному пути. В достижении успеха участвовали все виды оружия. Однако непосредственный и [263] косвенный перевес имела дальнобойная тяжелая артиллерия больших боевых кораблей: с ее помощью противнику была нанесена большая часть известных до сего времени потерь, и флотилии миноносцев получили возможность успешно атаковать ядро Гранд-Флита. Этот вывод не умаляет заслуг флотилий миноносцев; благодаря их атакам на большие боевые корабли в конце концов был достигнут полный отрыв от неприятеля. Большие боевые корабли — линейные корабли и линейные крейсера — были и остаются поэтому основой морского могущества. В дальнейшем их типы должны развиваться путем увеличения калибра орудий, повышения скорости хода и усиления брони и защиты подводной части. В заключение доношу, что в середине августа Флот Открытого моря, за исключением „Дерфлингера“ и „Зейдлица“, будет готов к новому бою. При благоприятных условиях во время предстоящих при этом операций мы сможем нанести противнику чувствительные потери. Однако не может быть никакого сомнения в том, что в настоящей войне даже самый счастливый исход морского боя не сможет принудить Англию к миру. Невыгоды нашего военно-географического положения в борьбе против островного государства, обладающего значительным экономическим превосходством, не могут быть постепенно уравнены с помощью флота, и, в противовес направленной против нас блокаде, мы не сможем сами повелевать судьбой островного государства, если все наши подводные лодки будут предназначены лишь для выполнения боевых задач. Добиться в видимый срок победоносного окончания войны можно только путем глубокого подрыва основ хозяйственной жизни Англии, для чего подводные лодки должны вести борьбу против английской торговли. Я должен настоятельно отсоветовать ведение подводной войны в той ослабленной форме, в какой это имеет место до сего времени, не только потому, что это противоречит свойствам данного оружия, но и по той причине, [264] что, несмотря на величайшую добросовестность командиров, все равно невозможно избежать всякого рода случайностей, и это вынудит нас покорно идти на уступки, если мы не сможем с полной решимостью пойти напролом».

16 июля 1916 г., после того как в английской прессе было опубликовано донесение адмирала Джеллико, составленное мною описание боя было дополнено. Привожу дословный текст этого дополнительного донесения.

Состав английского флота

Вице-адмиралу Битти были подчинены:

I и II эскадры линейных крейсеров

V эскадра линейных кораблей типа «Куин Элизабет»

I, II и III эскадры легких крейсеров

I, IX, X и XIII флотилии эскадренных миноносцев.

Под управлением адмирала Джеллико находились:

I, II и IV эскадры линейных кораблей (флаг командующего флотом на головном корабле IV эскадры)

III эскадра линейных крейсеров (типа «Инвинсибл»)

I и II эскадры крейсеров

IV эскадра легких крейсеров

IV, XI и XII флотилии эскадренных миноносцев.

Расположение этих сил к концу дневного боя вытекает из нижеследующего обзора, заимствованного из книги адмирала Джеллико.

Вступление в бой английских главных сил

Адмирал Джеллико, при получении первых известий о появлении неприятеля, находился к NW от адмирала Битти. После этого флот в строе фронта кильватерными колоннами [265] полным ходом направился на SO. I и II эскадры крейсеров шли в дозоре в голове колонны, а III эскадра линейных крейсеров (по-видимому, усиленная присоединением «Эджинкорта»[90]) была выслана вперед на помощь адмиралу Битти.

На III эскадре, выдвинувшейся в район к востоку от головного корабля адмирала Битти, в 19 ч. 30 мин. на SW услышали орудийные выстрелы и заметили вспышки выстрелов, после чего легкий крейсер «Честер» был выслан в разведку, а сама эскадра легла на курс NW.

Незадолго до 20 ч. «Честер» натолкнулся на нашу II разведывательную группу, огонь которой вызвал на нем пожар. Преследуя «Честер», II разведывательная группа натолкнулась на III эскадру линейных крейсеров и попала под ее обстрел. Около 20 ч. атаки нашей IX флотилии и 12-й полуфлотилии миноносцев были направлены именно против III эскадры линейных крейсеров. Эта эскадра, в 20 ч. 10 мин. замеченная адмиралом Битти, в 20 ч. 21 мин. заняла место впереди предводительствуемых им I и II эскадр линейных крейсеров.

Адмирал Джеллико в 19 ч. 55 мин. заметил вспышки выстрелов (схема 29). Он не в состоянии был разобраться в расположении нашего флота. Невязка между счислимыми местами флагманского корабля Джеллико и кораблей адмирала Битти усилила неуверенность в оценке обстановки. В донесении говорится, что трудно было отличить своих от неприятеля. В 20 ч. 14 мин., находясь между I и II эскадрами линейных крейсеров и V эскадрой линейных кораблей, флот повернул на Ost, выстраиваясь в одну кильватерную колонну. В 20 ч. 17 мин. I эскадра линейных кораблей открыла огонь по нашим головным линейным кораблям. После этого эскадры линейных кораблей с перерывами принимали участие в сражении до 22 ч. 20 мин. Незадолго до открытия огня эскадрами [266] линейных кораблей I эскадра крейсеров вступила в бой с легкими силами Флота Открытого моря. В 22 ч. 50 мин., т. е. в промежутке времени между первой и второй атаками нашего флота, адмирал Битти поставил III эскадру линейных крейсеров позади II эскадры линейных крейсеров. В 21 ч. 06 мин. головной линейный корабль Гранд-Флита лег на S. Сложившееся у нас общее представление о ходе боя лишь дополняется английскими данными, но не изменяется ими.

Действия противника в течение ночи

В 21 ч. 45 мин. адмирал Битти потерял наш флот из виду, поэтому он направил I и II эскадры легких крейсеров в разведку на W и в 22 ч. 20 мин. сам, с I и II эскадрами линейных крейсеров, повернул им на поддержку также на W. Непосредственно после этого произошло изложенное в моем описании боя столкновение с головными частями Флота Открытого моря, состоявшими из IV разведывательной группы, I разведывательной группы и II эскадры. Из того, что наши корабли уклонились к W, у английского адмирала должно было сложиться предположение, что наши главные силы также легли на курс W, и он последовал этому движению. То обстоятельство, что одновременно с переводом нашей II эскадры в хвост колонны мы тотчас снова легли на курс, имея теперь во главе I эскадру, привело к тому, что боевые силы адмирала Джеллико проскочили у нас под носом на W и окончательно потеряли с нами связь[91]. Английские главные силы после боя, очевидно, разделились на две части. Адмирал Джеллико в своем донесении об этом умалчивает. Одна часть, состоявшая из больших [267] боевых кораблей и легких сил, по-видимому, направилась на N и на Ost, потому что в 5 ч. 1 июня она была ясно усмотрена с L-24 под берегом в бухте Яммер. Возможно, что это были обе концевые эскадры, которые в 21 ч. 25 мин, перед атакой наших VI и IX флотилий миноносцев, уклонились в сторону и, по-видимому, потеряли после этого связь с Гранд-Флитом[92].

Другая часть под предводительством адмирала Джеллико, состоявшая, по наблюдениям с L-11, из восемнадцати больших боевых кораблей, трех линейных крейсеров (вероятно, III эскадра линейных крейсеров) и многочисленных легких кораблей, — до 22 ч. 46 мин. шла на S, а затем легла на курс SW. Судя по принятым английским радио, видно, что эта часть флота шла 15-узловым ходом. Имея эту скорость и лежа на этом курсе, она должна была около полуночи пересечь наш курс в 10–15 милях впереди нашего головного корабля, позднее же она взяла курс на середину линии Хорнс-риф — Тершелинг, где и была усмотрена в 5 ч. на курсе NNO с L-11[93].

Последствия поведения противника в течение ночи

Адмирал Джеллико говорит о своем намерении заставить нас с наступлением дня снова вступить в бой. Прежде всего остается неясным, почему в таком случае часть Гранд-Флита в течение ночи направилась в бухту Яммер. Далее, остается непонятным, почему, сражаясь до 4 ч. 30 мин. с нашими главными [268] силами и поддерживая с ними соприкосновение в течение всей ночи, легкие силы противника не нашли никакой возможности поставить адмирала Джеллико и адмирала Битти в известность относительно нашего местонахождения, нашего курса и нашей скорости. Независимо от этого следует признать, что уже один лишь грохот наших орудий и горящие неприятельские крейсера и миноносцы должны были бы указать английским главным силам наш путь. Во всяком случае, имеется налицо тот факт, что к утру 1 июня главные силы противника разбились по меньшей мере на три группы: одна находилась севернее, другая, с адмиралом Битти, к NW и третья, под управлением адмирала Джеллико, — к SW от Хорнс-рифа. Очевидно, что это раздробление главных сил, которое может быть объяснено лишь тем, что после дневного боя общее управление флотом было утеряно Джеллико, — вынудило командующего флотом уклониться от нового сражения[94]. [270]

 

Глава XI

После боя

 

В 15 ч. 1 июня «Фридрих дер Гроссе» стал на якорь на рейде Вильгельмсгафена. Команды всех наших кораблей при прохождении флагманского корабля приветствовали его дружными криками «ура». На линейных кораблях, побывавших под сильным огнем, с внешней стороны ничего не было заметно. Но при ближайшем рассмотрении становилось ясно, что на кораблях произошли значительные разрушения. Однако броневая защита с полным успехом выполнила свое назначение по предохранению жизненных частей кораблей, и ни один из них не потерял способности управляться. «Кениг» и «Гроссер Курфюрст» подошли к верфи, так как их якорное устройство было разбито. Прежде всего были приняты верфью линейные крейсера, на которых и с внешней стороны разрушения были во много раз значительнее. Удивительно было, что корабли сохранили в подобном состоянии свою боеспособность и управляемость. Это произошло главным образом благодаря неудовлетворительному действию английских снарядов крупных калибров, разрывная сила которых не соответствовала их размерам. Осколки некоторых 34-см и 38-см снарядов были настолько велики, что по ним можно было целиком восстановить форму снаряда. Техническая комиссия из представителей государственных военно-морских учреждений произвела тщательный осмотр повреждений, чтобы извлечь отсюда полезные выводы. При этом нам удалось настоять на принятии окончательного решения относительно долго обсуждавшегося вопроса о противоторпедных сетях; решено было, что сети должны быть немедленно сняты. Ведь на большинстве кораблей они были до такой степени повреждены, что возможность их использования непосредственно после боя была совершенно исключена; зато во [271] многих случаях сети, вырванные из своих гнезд, свешивались в опасном положении, и только чудом они не попали на винты. Общее впечатление от всех повреждений было таково, что наши корабли, благодаря их великолепной постройке, показали исключительную живучесть.

Прежде всего необходимо было выработать порядок починки кораблей. Вильгельмсгафенскому заводу было поручено исправление повреждений на линейном крейсере «Зейдлиц» и на кораблях I эскадры, из которых «Остфрисланд», из-за подрыва на мине, и «Гельголанд», в результате надводной пробоины, нуждались в доке. Линейные корабли «Гроссер Курфюрст» и «Маркграф», а также линейный крейсер «Мольтке» направились для ремонта в Гамбург на заводы «Блом и Фосс» и «Вулкан». Линейный корабль «Кениг» и линейный крейсер «Дерфлингер» (последний после предварительной починки в плавучем доке в Вильгельмсгафене) через канал кайзера Вильгельма пошли в Киль на императорский завод и на завод Ховальдта.

Императорские заводы в Киле и в Вильгельмсгафене, а также частные заводы, принимавшие участие в ремонте, благодаря великолепной организации работ добились больших заслуг в деле восстановления боеспособности флота.

Если английский флот действительно так дешево отделался, как об этом можно было судить по сообщениям прессы, то следовало считаться с тем, что англичане не замедлят воспользоваться случаем, чтобы предпринять мощное нападение. Но этого не произошло. Наши заботы были направлены к тому, чтобы как можно скорее снова выйти в море и нанести новый удар. К середине августа флот, исключая линейные крейсера «Зейдлиц» и «Дерфлингер», был готов. Кроме того, флот получил подкрепление в виде нового линейного корабля «Байерн», первого корабля, вооруженного 38-см орудиями.

Ютландский бой вызвал в стране повышенное внимание к деятельности флота. Относительно развития боя и его последствий могут быть высказаны следующие соображения. [272]

Бой произошел в результате планомерных действий, клонившихся к тому, чтобы путем все большего обострения проводимых нами операций (вплоть до предпринятого под конец обстрела английского побережья) вывести неприятеля из его выжидательного положения. Это должно было помешать существовавшему у англичан намерению удушить Германию, не подставляя свой собственный флот под огонь германских орудий. Неотложность этой задачи усугублялась для нас тем соображением, что из-за прекращения подводной войны невозможно было непосредственно перерезать жизненный нерв Англии. Мы должны были поэтому всеми способами пытаться доказать, что германский Флот Открытого моря желал и был в состоянии вступить с англичанами в бой, чтобы способствовать намерению Германии добиться самостоятельности в вопросе о развитии заокеанских связей. Идея Германии, олицетворенная созданием флота, должна была найти себе разрешение в бою, иначе ей грозила гибель. Проведение боя строится на основном положении, согласно которому сторона, уступающая в численности, не должна уклоняться от схватки с превосходящими силами, если только имеется налицо твердое стремление к бою.

Предварительный бой крейсеров, который длился около двух часов и в течение которого было уже доказано превосходство нашей артиллерии, развился в столкновение со значительно превосходившими нас неприятельскими главными силами. Попытки англичан привести нас в окружение Гранд-Флитом и отрезать нам путь к отступлению превратились для англичан в поражение в том отношении, что нам удалось дважды врезаться со всей мощью в середину неприятельской линии, вырваться из намеченного при этом охвата и, идя навстречу новому охвату, силой, несмотря на все предпринятые в течение ночи атаки, проложить себе путь к Хорнс-рифу. При этом неприятель понес в корабельном составе по меньшей мере вдвое большие, а в личном составе втрое большие потери, чем мы. [273]

Англичане со всем своим превосходством в силах потерпели крах в том отношении, что они не смогли удержать с нами тесного соприкосновения, а по окончании дневного боя общее руководство английским флотом было потеряно. Английские линейные крейсера после столкновения с нашим авангардом к наступлению темноты непонятным образом потеряли с нами соприкосновение. Они попусту толкались в Северном море. К концу боя английский флот потерял взаимную связь и вновь собрался воедино лишь на следующий день, в 18 ч. Джеллико после непрестанных ночных боев, сопровождавшихся для англичан большими потерями, на следующее утро не смог уже нас атаковать, хотя он располагал для этого необходимыми силами с достаточной скоростью хода. Мы смогли доказать всему миру, что английский флот не обладал непреоборимостью, которой он так славился. Мы смогли отстоять в бою право германского народа на свободу морей. Вместе с тем бой доказал, что постройка нашего флота в виде Флота Открытого моря по существу была правильна. Германская национальная идея, направленная против эгоизма Англии, могла быть проведена в жизнь только с помощью Флота Открытого моря. Конечно, сверх того в качестве средства ведения войны должна была найти себе полное применение подводная лодка, чтобы можно было добраться до жизненного нерва Англии.

Это последнее соображение я отстаивал также и вопреки мнению государственного канцлера, 30 июня инспектировавшего флот. Я выдвинул его и в моем докладе кайзеру от 4 июля и особенно по той причине, что из сообщений начальника Адмирал-штаба и начальника морского кабинета я узнал о существовавшем намерении вновь предпринять подводную войну в ее прежней недостаточной форме. Государственный канцлер нарисовал мне подробную и очень мрачную картину положения, вынуждавшего предохранить в этот момент Германию от выступления новых противников, появление которых, по его убеждению, стало бы неизбежным в результате объявления [274] неограниченной подводной войны. Я привел ему военные соображения, по которым ведение подводной войны в форме крейсерства подводных лодок было бы недействительным. О том, когда именно политические соображения позволяли применить против Англии наиболее действенные методы ведения войны, надлежит судить органам государственного управления. Я, как командующий флотом, не беру на себя смелости давать в этом направлении какие-либо советы, так как это дело Адмирал-штаба. Но я не мог бы сказать, что я согласен с тем, чтобы подводная война велась в ограниченной форме, которая во всех отношениях представляется неудовлетворительной. Государственный канцлер также заявил о своем нежелании содействовать подобному решению, так как именно при этом способе ведения войны не исключена была возможность возникновения инцидентов, которые могли бы вызвать осложнения, и это привело бы к тому, что судьба германского народа могла находиться в руках любого командира германской подводной лодки.

Перед своим отъездом из Вильгельмсгафена канцлер устроил встречу с находившимися там адмиралами, причем он высказал надежду, что в этой войне удастся, быть может, снова пустить в ход все виды военно-морского оружия. После этого посещения мне стало совершенно ясно, что подводная война против английской торговли едва ли будет вновь предпринята в ближайшем будущем, точно так же как на основе мнения, высказанного государственным канцлером, у меня создалось впечатление, что причиной этого являлось для него нежелание еще больше раздражать Англию и доводить войну с этой страной до состояния «борьбы до последней капли крови».

Впредь до восстановления боеспособности флота миноносцы продолжали свои усилия, клонившиеся к тому, чтобы напасть на неприятеля. Ввиду преимуществ, которыми обладал в этом отношении фландрский опорный пункт, туда была переведена одна флотилия. Но позднее путем посылки попеременно частей различных флотилий предполагалось дать всем миноносцам [275] случай возможно лучше изучить на опыте местные условия выполнения боевых операций. Однако впоследствии сочтено было более выгодным откомандировать одну флотилию в постоянное распоряжение флотского корпуса, что позволяло наилучшим образом использовать однажды приобретенное уже знакомство с местными особенностями театра.

В начале августа, когда ночи стали темнее, явилась возможность вновь предпринимать воздушные налеты. Первый налет был произведен в ночь со 2-го на 3-е на юго-западные графства: Норфолк, Суффолк и Эссекс. Лондон также был основательно забросан бомбами. В ночь с 8 на 9 августа произошел еще один налет, на этот раз на среднюю часть Англии, а в конце месяца, в ночь с 24 на 25 августа, — третий налет на Сити и на юго-западные кварталы Лондона, как то: Харвич, Фолькстон, Дуврский рейд. При этом участвовал один армейский воздушный корабль. Из всех этих налетов, несмотря на энергичные противомеры, наши воздушные корабли возвратились целыми и невредимыми. Выяснилось, что условия для производства налетов стали труднее, так как английская противовоздушная оборона явно улучшилась. Чем больше Англия усиливала свои войска на континенте и на других театрах, чтобы добиться против нас победы на суше, тем неприятнее было ей сознавать, что приходилось всячески подкреплять охрану против цеппелинов.

В промежуток времени между этими двумя периодами предпринятых в августе воздушных налетов воздушные корабли были использованы для разведывательной службы при первом выходе флота, который был намечен после вступления в строй поврежденных кораблей и вновь был направлен в сторону Сандерленда. В поведении английского флота в стратегическом отношении нельзя было усмотреть никаких перемен. С нашей стороны по-прежнему велась вялая подводная война против торговли в зоне Англии. Подводные же лодки, числившиеся при флоте, были готовы для боевого применения. [276]

В лице этих двух вспомогательных средств — воздушных кораблей и подводных лодок — я нашел способ, с помощью которого можно было уравнять прочие преимущества английского флота. Система расположения подводных лодок перед выходами из английских гаваней в принятой нами форме 31 мая не принесла никакой пользы, и она оказалась бы недействительной также и в том случае, если бы ко времени выхода подводных лодок английский флот находился уже в море. Неудовлетворителен был также и способ расстановки подводных лодок. Перед Ферт-оф-Фортом находилось в то время семь подводных лодок, занявших там выжидательные позиции. Они распределились по секторам, которые радиально расходились из узловой точки, находившейся в устье бухты. Чем больше приближались лодки ко входу в бухту, тем теснее они сближались у этой исходной точки и могли вследствие этого помешать друг другу или быть принятыми за неприятельские лодки. Если же они находились мористее, то расстояние между ними увеличивалось, и взаимное расположение лодок становилось совершенно неправильным, вследствие чего для неприятеля мог быть облегчен беспрепятственный прорыв. Предпочтительнее было испытать метод применения подвижных позиционных линий, которые должны были заниматься подводными лодками на вероятных путях приближения неприятеля. В середине августа находящиеся в распоряжении лодки были разделены на три группы, из которых две были образованы из лодок, состоявших при флоте, а третья — из подводных лодок флотского корпуса Фландрии. Обе первые группы должны были сперва занять позиционные линии I и III (схема 30), чтобы во время выхода флота служить для него прикрытием с обоих флангов. Фландрским лодкам надлежало построиться с таким расчетом, чтобы охранять флот с флангов и с тыла от боевых сил, которые, быть может, подошли бы со стороны Канала. Кроме линий I и III были предусмотрены еще и иные позиции, которые должны были заниматься по прошествии известного промежутка времени или по условному [277] короткому сигналу. Чтобы облегчить управление лодками в соответствии с намерениями и передвижениями флота, командующий подводными лодками на время операции флота поместился на одном из линейных кораблей.

План действий флота заключался в том, чтобы с наступлением ночи выйти в море и совершить днем переход через Северное море к английским берегам с тем, чтобы дать возможность действовать линиям подводных лодок. Если бы это не привело к столкновениям с неприятелем, то надлежало продолжать поход вплоть до английских берегов и с заходом солнца обстрелять Сандерленд. В то время как флот после обстрела возвращался бы ночью в Германскую бухту, подводные лодки должны были занять вторую позицию на вероятных путях приближения неприятеля на тот случай, если он, как этого следовало ожидать, направится к месту обстрела. В 22 ч. 18 августа флот вышел из Яде и избрал показанный на карте путь (схема 30). В походе участвовали в полном составе III и I эскадры, а II эскадре была поручена охрана Германской бухты. Крейсера шли в 20 милях впереди флота и должны были сохранять это расстояние в течение всего похода на запад. В I разведывательной группе недоставало двух линейных крейсеров, починка которых еще не была закончена; поэтому в поддержку крейсерам были выделены новый линейный корабль «Байерн», присоединившийся к флоту после Ютландского боя, а также линейные корабли «Гроссер Курфюрст» и «Маркграф». Необходимость этого подкрепления вызывалась также и тем соображением, что на стороне англичан к крейсерам опять могла быть придана быстроходная эскадра, состоявшая из кораблей типа «Куин Элизабет». При расстоянии в 20 миль между нашими крейсерами и главными силами в случае встречи с неприятелем становилось возможным осуществить непосредственное тактическое взаимодействие между обеими группами. При ясной погоде, господствовавшей на следующий день, 19 августа, в течение всего похода были видны клубы дыма крейсерской группы. Восемь воздушных [278] кораблей, среди них три новых корабля улучшенного типа, расположились в воздухе вокруг флота. Я надеялся, что благодаря этому смогу получить своевременное предупреждение о вторжении сильнейших отрядов английского флота в пределы района, охваченного наблюдением с воздушных кораблей. Намеченное планом продвижение флота протекало по показанному на схеме пути вплоть до 14 ч. 23 мин.

В 5 ч. 30 мин. наш авангард имел встречу с подводной лодкой, что побудило меня уклониться с флотом в сторону. Однако подводной лодке удалось все же еще раз подойти на дальность выстрела к концевому кораблю нашей колонны. В 7 ч. 05 мин. с «Вестфалена» сообщили, что торпеда попала в среднюю часть корабля, в правый борт. Хотя корабль получил лишь незначительное повреждение, я не мог все же не учитывать, что в случае дальнейших столкновений он мог бы быть потоплен в результате получения второй подводной пробоины, и предпочел поэтому отказаться от участия корабля в походе. «Вестфален» смог возвратиться в Яде самостоятельно и подвергся на обратном пути еще одной атаке, причем торпеда не попала в цель. В первой половине дня о противнике поступали различные донесения с воздушных кораблей и от подводных лодок.

Расположение неприятельских боевых сил или отдельных соединений, о которых поступили сообщения, показано на схеме 30. Так, в 8 ч. 30 мин. с L-13 были обнаружены две флотилии истребителей и эскадра крейсеров невыясненного типа, шедших большим ходом на SW, а в 10 ч. 40 мин. — несколько легких крейсеров, шедших с тремя флотилиями на NO[95]. Наша главная радиотелеграфная станция Неумюнстера [279] по принятым и расшифрованным радиограммам смогла установить, что английский флот находится в море, и сообщила нам об этом. В 10 ч. 10 мин. U-53 заметила три больших боевых корабля и четыре легких крейсера, шедших на N.

Около полудня с L-21 сообщили о неприятельских боевых силах, направлявшихся на NO. С U-52 в 13 ч. 40 мин. сообщили, что в 9 ч. были замечены шедшие на NO четыре легких крейсера, один из которых («Ноттингем». — Прим. ред.) лодка уничтожила. Таким образом, позиционная линия подводных лодок уже начала действовать. Но на основе всех полученных донесений еще нельзя было составить себе общей картины относительно предпринятых неприятелем противомер. Мы могли допускать, что он был извещен о нашем выходе, потому что подводная лодка, атаковавшая «Вестфален», за истекший с 7 ч. промежуток времени должна была послать в Англию соответствующее донесение. От остальных воздушных кораблей еще не поступало никаких извещений о появлении более крупных соединений.

Получив в 14 ч. 22 мин. с L-13 донесение о замеченном им в 13 ч. 30 мин. в квадрате 156 крупном неприятельском соединении в составе около тридцати боевых единиц, шедших курсом N, я решил атаковать этот отряд. Крейсерской группе было приказано приблизиться, и после соединения с нею флот, в строе фронта кильватерными колоннами (по дивизиям), направился на SO. В 14 ч. 30 мин. от L-13 поступило еще одно донесение о неприятельских боевых силах, находившихся в квадрате 144, шедших примерно на NO и состоявших из шестнадцати истребителей, малых и больших крейсеров и линейных кораблей. Если бы обе стороны продолжали идти теми же курсами, то столкновения можно было ждать уже через 2 часа. II разведывательная группа и II флотилия миноносцев были высланы вперед в тактическую разведку. В 15 ч. 50 мин. с L-13 сообщили, что при вынужденном уклонении от грозового облака связь с неприятелем была потеряна. К сожалению, воздушному [280] кораблю не удалось восстановить связь. Но я надеялся получить в скором времени сведения о неприятеле от высланных вперед разведчиков, так как срок для ожидавшейся встречи уже истек. Но и от них не поступало никаких донесений. Либо неприятель изменил за это время курс, будучи обеспокоенным присутствием цеппелина, который несомненно должен был производить разведку для флота, либо координаты воздушного корабля из-за ненадежности счисления были неверны. Флот продвинулся уже на S настолько, насколько это позволяло находившееся там минное поле. Тогда же — это было в 16 ч. 35 мин. — было приказано повернуть на ONO. Надежды встретиться еще с находившимся на юге неприятелем исчезли, для обстрела же Сандерленда в течение того же дня было уже слишком поздно. В то время как флот шел еще на SO, от U-53 и от двух других воздушных кораблей, L-11 и L-31, поступили различные донесения о неприятеле, из которых можно было заключить, что в районе, находившемся в расстоянии около 60 миль к N от нашей линии пути, были сосредоточены превосходящие неприятельские силы, направлявшиеся к нашей прежней (вестовой) линии курса[96]. U-53 следовала за неприятельским флотом до 16 ч. 30 мин., после чего он скрылся из виду в южном направлении. Позднее, в. 21 ч., она снова случайно встретилась с неприятельскими главными силами, шедшими [281] на этот раз на NW. В 22 ч. 45 мин. они прошли на расстоянии торпедного выстрела мимо U-65, так что этой лодке представился случай произвести атаку, и один большой боевой корабль был поврежден взрывом торпеды[97]. После этого английский флот, шедший большим ходом, скрылся в северном направлении. Другая наша подводная лодка, U-66, встретилась около 18 ч. с шестью броненосными и несколькими быстроходными легкими крейсерами, шедшими сперва на SO, a затем на NW. Ей удалось потопить одной торпедой миноносец и тяжело повредить двумя торпедами легкий крейсер типа «Чатам»[98]. Эта же группа была обнаружена с L-31. Из донесений, посланных в 18 ч. с U-53 и L-31, было видно, что английские главные силы в 18 ч. прекратили поход на S и повернули обратно на NW. Относительно присутствия южного отряда, об обнаружении которого в 14 ч. 43 мин. сообщили с L-13, в дальнейшем ничего установить не удалось, за исключением того, что, начиная с 19 ч. 40 мин., шесть легких крейсеров и две флотилии истребителей сопровождали германские главные силы курсом Ost вплоть до наступления темноты. Сперва о них сообщили с L-11, а затем их обнаружили также и с кораблей. Англичане в свою очередь должны были опознать наши большие корабли, развивавшие густые клубы дыма, и, судя по постоянству одинакового с нами курса, можно было предполагать, что они будут поддерживать с нами соприкосновение [282] вплоть до того момента, когда представится возможность произвести ночную атаку.

Возник вопрос, следует ли выслать против них наши легкие крейсера и миноносцы, чтобы их отогнать, но я отказался от этой мысли, так как надо было считаться с превосходством в скорости хода англичан; я полагал также, что во время ночных атак можно будет использовать опыт, с успехом примененный в ночь на 1 июня. Но чтобы атаки миноносцев не застигли нас врасплох, на время обратного ночного перехода во главе нашего авангарда был поставлен сильный отряд миноносцев.

Представлявшийся английским миноносцам благоприятный случай произвести ночную атаку на весь наш флот не был ими использован[99]. К великому нашему изумлению, в 20 ч. 10 мин. с L-11 сообщили, что неприятель удалился в SO-м направлении и в 22 ч. 10 мин. окончательно отвернул и скрылся из виду. Все сказанное относилось, вероятно, к группе малых кораблей, впервые замеченных с L-13 и отделившихся от своих линейных кораблей[100].

На обратном пути никаких событий не произошло. Крейсер, атакованный U-66, на следующий день был вновь встречен U-63 в то время, как его буксировали в гавань. Несмотря на сильную охрану, U-63 произвела атаку и достигла двух попаданий торпедами, повлекших за собой потопление крейсера. Охранявшие его миноносцы тотчас предприняли охоту за [283] U-63, и один из них настиг лодку и слегка ее таранил, не причинив ей особых повреждений.

U-66 сообщила о своей встрече с неприятелем следующее: в 17 ч. она заметила легкий крейсер и две флотилии истребителей, а за ними — шесть линейных крейсеров, шедших на SO, и смогла выпустить торпеду по четырехтрубному истребителю, по-видимому, типа «Мохаук». Вскоре после попадания торпеды корма истребителя, вышла высоко из воды, а передняя часть корпуса погрузилась в воду до третьей трубы[101]. Вслед за тем все соединение крейсеров сделало поворот. U-66 предприняла теперь атаку на легкие крейсера, шедшие позади 25-узловым ходом. Она выпустила 2 торпеды по легкому крейсеру типа «Чатам»; одна торпеда попала в носовую часть, а другая — в турбинное отделение. Корабль тотчас остановился, имея сильный крен. Уйдя под воду от неприятельских истребителей, U-66 смогла произвести еще одну атаку лишь через 2½ часа. Вскоре после выстрела торпедой наша лодка увидела в расстоянии 300 м истребитель, приближавшийся к ней самым полным ходом. Подводная лодка быстро ушла на глубину. Вскоре после этого над лодкой произошел взрыв, свет погас, с двух люков соскочили задрайки, и крышки люков приподнялись, в носовое и кормовое отделения хлынула вода, но, к счастью, люки сами собой закрылись благодаря давлению воды. Лодка преследовалась истребителями до темноты, и к этому времени крейсер скрылся из виду.

U-65, имевшая под вечер встречу с английским флотом, донесла об этом следующее. Она заметила в вечерних сумерках английский флот, приближавшийся к ней курсом W в составе трех эскадр, шедших кильватерными колоннами в строе фронта; [284] две эскадры насчитывали каждая от семи до восьми больших боевых кораблей, и одна состояла из пяти кораблей типа «Айрон Дкж» и «Центурион». Первая эскадра шла на NW, остальные равнялись по ней; в хвосте держались броненосные крейсера, шедшие метрах в пятистах уступом влево. Сблизившись самым полным ходом, U-65 с расстояния около 16 кабельтовых выпустила залп из четырех торпедных аппаратов, рассеяв его по головному броненосному крейсеру. Подводная лодка находилась в полупогруженном положении, имея наблюдателя в рубке. По прошествии около 3 минут позади задней трубы концевого линейного корабля поднялся столб огня шириной около 20 м и высотой до 40 м. Одновременно вырвались мощные клубы пара. Через минуту пламя исчезло. Когда этот корабль удалось разглядеть опять, виден был только корпус без труб и мачт, между тем как силуэты соседних кораблей легко можно было различить целиком, вместе с трубами и мачтами. Торпедный выстрел был произведен в 22 ч. 45 мин. в широте 55°25′ N и долготе 0°30′W. После атаки пришлось уйти на большую глубину, так как главные силы были окружены эскадренными миноносцами, количество которых составляло около сорока. В отношении корабля, в который попала торпеда, среди наблюдателей существовало лишь то разногласие, что по мнению одних это был концевой линейный корабль третьей эскадры, а по мнению других — головной линейный крейсер[102]. [285]

Применение наших подводных лодок на подвижных позиционных линиях, как и следовало ожидать, увенчалось успехом[103]; во всяком случае, оно доказало свое преимущество перед системой выжидания у неприятельских исходных баз, которая к тому же должна была оказаться бесполезной, если корабли находились уже в море. Подводные лодки на этот раз оказали также хорошую услугу и в деле разведки; особая настойчивость в поддержании связи с неприятелем была проявлена подводной лодкой U-53.

Своевременность донесений с воздушных кораблей при их небольшом числе (8) и при обширности района, за которым мы должны были наблюдать, оказалась совершенно необеспеченной. При последующем развитии тактических свойств наших воздушных кораблей следует ожидать, что некоторые из них будут обладать большей дальностью полета, что позволит заблаговременно установить место нахождения неприятельских главных сил. Во всяком случае, кольцо охраны должно состоять из большого числа воздушных кораблей.

Если при этом выходе не произошло ожидавшегося столкновения с неприятелем, то все же неприятелю было доказано, что он должен остерегаться нападения нашего флота. Из последующих английских сообщений нам стало известно, что когда английский адмирал попал на нашу позиционную линию [286] подводных лодок, он почувствовал себя «точно в заколдованном круге», и ему пришлось как можно скорее уходить на N. Совместные действия нашего флота с подводными лодками в этой впервые примененной здесь форме могли привести к крупному успеху. Английский флот был на этот раз в полной готовности для того, чтобы отбить нападение на английские берега, и надо полагать, что в 16 ч. оба флота вступили бы в бой, если бы донесение с L-13 не побудило меня идти на S, чтобы атаковать находившиеся там неприятельские корабли. Предпринимая поход, мы питали главную надежду, что удастся разбить неприятеля по частям. Обстрел Сандерленда имел второстепенное значение и должен был служить лишь средством для достижения этой основной цели. Когда мне представился случай напасть на юге на неприятельские корабли, я не мог этого не сделать.

На начало сентября был намечен подобный же поход, и снова подводные лодки должны были обеспечить флоту фланговое прикрытие. Но на этот раз предполагалось осуществить эту задачу несколько иным способом, так как расположение подводных лодок (на каждой позиции) в одну линию еще не давало уверенности в том, что если неприятель попадет на позиционную линию, то подводные лодки, занимающие эту линию, обязательно подойдут на дальность выстрела торпедой. Неприятельское сторожевое охранение, если оно первым заметило подводную лодку, имело возможность помешать ее атаке, прочие же подводные лодки, занимавшие на позиционной линии соседние места, находились бы слишком далеко для того, чтобы принять участие в атаке. На этом основании избран был иной метод в расчете на расположение лодок лишь на пути нападающего противника, но в пределах несколько большего района, причем подводные лодки должны были расположиться в три ряда в шахматном порядке и прикрыть в общей сложности полосу длиной около 100 миль. К сожалению, осуществить план не удалось, так как неблагоприятная погода исключала возможность воздушной разведки. [287]

Когда же в начале октября было уже сделано распоряжение о приведении в исполнение этого плана, для его осуществления возникло новое препятствие в виде изданного постановления высшего военного командования о немедленном возобновлении подводной войны против торговли. Поскольку отпала возможность использовать подводные лодки, я был вынужден избрать для осуществления операции иное направление, не пытаясь предпринимать нападение на английские берега с наведением противника на наши позиции подводных лодок (прежде чем произошло бы непосредственное столкновение флотов); взамен этого намечалось широкое применение миноносцев для дальнего набега на торговые пути в Северном море с захватом призов. Флот должен был служить прикрытием для высланных вперед легких боевых сил. Если я не в состоянии был повысить боевую мощь флота путем использования подводных лодок, то мне следовало позаботиться о том, чтобы выбрать место для боя с таким расчетом, чтобы для нас оставалась возможность принять бой лишь при наличии благоприятных условий. По опыту Ютландского боя для исхода артиллерийского состязания существенное значение имело положение относительно ветра и солнца, а также продолжительность промежутка времени до наступления темноты, так как противник располагал сильными резервами, которые могли вступить в бой еще в совершенно исправном состоянии.

Гибель «Поммерна» показала, что корабли этого типа не обладали достаточной живучестью для того, чтобы втягивать их в тяжелое сражение. Тактика англичан позволяла предвидеть, что нашей II эскадре не удалось бы использовать ни ее артиллерию, ни ее устаревшие торпеды, дальность действия которых не достигала 33 кабельтовых. На будущее время я решил не брать с собой эту эскадру и поручил ей, на время отсутствия флота, охрану Германской бухты. Для того чтобы путем своевременного получения донесений избежать атак английских подводных лодок, предусматривалась заблаговременная высылка [288] флотилии миноносцев в тот район, который лежал на пути нашего флота.

19 октября флот предпринял намеченный поход в среднюю часть Северного моря (схема 14), но при проведении этой операции миноносцы из-за бурной погоды нельзя было выслать так далеко, как это предусматривалось нашим планом. Столкновения с неприятелем при этом не произошло[104].

Хотя последовавшее в начале октября распоряжение о возобновлении подводной войны на основе призового права и подверглось критике, так как оно было не по вкусу флоту и отвергалось также и командиром флотского корпуса во Фландрии, адмиралом фон Шредером, тем не менее по мере возможности подводную войну следовало поддержать силами надводного флота. По возвращении флота из похода, предпринятого 19 октября, две флотилии миноносцев были посланы во Фландрию, чтобы напасть оттуда на охрану заграждений Канала (Дуврский патруль. — Прим. ред.) и этим облегчить проход для наших подводных лодок. Первый командующий флотилиями миноносцев, коммодор Михельсен, в связи с этим намерением также был направлен во Фландрию для ознакомления с местными условиями. 23 октября 1916 г. III и IX флотилии миноносцев предприняли поход в Зеебрюгге, куда они и прибыли 24 октября, незадолго до рассвета. Осуществление этого [289] перехода от Гельголанда до Зеебрюгге и обратно свидетельствует об изменении обстановки, происшедшем с того времени, как подверглась истреблению 7-я полуфлотилия, высланная в октябре 1914 г. из Эмса. Теперь уже имело место значительно более частое поддержание сношений с Фландрией, в виде обмена флотилий и переброски туда новых миноносцев; как правило, подобные задачи выполнялись без помехи, и во всяком случае, их осуществление не рассматривалось больше как выполнение особой боевой операции.

В ночь с 26 на 27 октября обе флотилии, подкрепленные состоявшей в распоряжении флотского корпуса полуфлотилией, произвели нападение на неприятельские сторожевые корабли, охранявшие заграждения Канала, и на военные транспорты, передвигавшиеся в районе к W от этой линии. Охрана этого заграждения, по всем наблюдениям, состояла из мелких судов и рыболовных пароходов, частью снабженных сетями и, кроме того, из отдельных истребителей миноносцев. Во всяком случае, заграждение представляло собой в высшей степени тяжелое препятствие для прохода наших подводных лодок, и возникала опасность попасть на выставленные сети. Поход сквозь линию сторожевого охранения далее на W представлял собой предприятие, при осуществлении которого приходилось считаться с сильным противодействием. Если лодкам и удавалось подойти к линии сторожевого охранения незамеченными, то, начиная с того момента, когда командующий в Дуврском проходе получал сведения о приближении наших лодок, следовало ожидать, что вскоре же в проходе между Дувром и Кале сосредоточатся более значительные боевые силы.

Взгляд на карту показывает, что наши корабли, при продвижении на W от Дюнкерка или от Дувра, могли быть отрезаны от Зеебрюгге, так же как и в том случае, если бы они направились к южному выходу из Даунса, чтобы вызвать беспокойство в устье Темзы. Фландрская полуфлотилия сама по себе была недостаточно сильна для того, чтобы предпринять подобное [290] нападение. Относительно обращения с пароходами, которые могли быть встречены во время набега, было дано распоряжение, согласно которому суда, идущие без огней на пересечку Канала, следовало рассматривать как военные транспорты и обстреливать без предупреждения и, наоборот, с судами, идущими с установленными огнями, надлежало поступать в соответствии с призовым правом и при этом во всех случаях, т. е. независимо от того, сопровождали ли их военные корабли или они по собственной вине попадали в сферу боя.

III и IX флотилии миноносцев и фландрская полуфлотилия в 16 ч. 30 мин. вышли из Зеебрюгге; коммодор Михельсен находился на головном миноносце 5-й полуфлотилии. Противника удалось застать врасплох. В результате набега было потоплено одиннадцать охранных и сторожевых пароходов и тяжело повреждено несколько других охранных пароходов; с одного из них 10 человек было взято в плен. Кроме того, были уничтожены два неприятельских эскадренных миноносца, и в 8 милях южнее Фолькстона был потоплен английский пароход «Куин». По английским данным, это был транспорт, на самом же пароходе его выдавали за почтовое судно. Оно могло развивать 25-узловую скорость[105]. С нашей стороны никаких потерь не было. Единственное повреждение получил один миноносец, столкнувшийся с горевшим сторожевым пароходом, машина которого продолжала еще работать.

Как обычно, это неожиданное нападение вызвало со стороны неприятеля повышение бдительности. Движение торговых [291] судов из Канала на восток было приостановлено, и значительно усилилось наблюдение с воздуха за выходом из Зеебрюгге, так что когда наши миноносцы днем 1 ноября хотели повторить подобный же набег, то по всем признакам стало ясно, что неприятель был извещен о нашем намерении и, таким образом, набег либо не увенчался бы успехом, либо мог превратиться в ответный удар. Флотилии были отозваны после того, как они находились уже в море в течение нескольких часов, так как английские радиотелеграфные переговоры позволили убедиться в привлечении внимания неприятеля. При этих условиях нецелесообразно было еще на долгий срок оставлять две флотилии во Фландрии, тем более что наступившие светлые ночи не благоприятствовали действиям миноносцев. 2 ноября III флотилия была отправлена обратно в Вильгельмсгафен. Однако же в будущем мог представиться случай произвести успешный набег одной или двумя флотилиями на Канал или на юго-восточные берега Англии. Развертывание операций из Зеебрюгге с помощью более значительного количества миноносцев затруднялось тем обстоятельством, что для предохранения миноносцев от воздушных налетов их неохотно оставляли стоять у внутренней стенки морского мола и предпочитали направлять в гавань Брюгге. Но это вызывало довольно значительную затрату времени (около 2½ ч.) на проход через шлюз, так как шлюз одновременно принимал всего четыре миноносца. Как только миноносцы покидали гавань Брюгге, чтобы перейти к Зеебрюгге, как правило, это не могло оставаться неизвестным для неприятеля.

Поведение противника со времени Ютландского боя ясно свидетельствовало о существовавшем у него твердом намерении полностью положиться на действие экономической блокады и удерживать свой флот в удаленных северных районах Британских островов. Вынудить к уступчивости этого противника в свою очередь можно было лишь путем нанесения [292] значительного вреда хозяйственной жизни Англии. Чтобы добраться до английской экономики, зависевшей от морской торговли, необходимо было уничтожить английский флот; без этого мы не в состоянии были предпринять в крупном масштабе крейсерскую войну, которая могла бы представить действительную опасность для английской торговли. Но если при существовавшем соотношения сил это было невозможно, то нам следовало пойти по иному пути, который лежал открытым для подводных лодок. Для этого, в результате морского боя 31 мая, за нами окончательно был закреплен свободный выход в море, так как английский флот оставался далеко на севере и не осмеливался напасть на наши берега, чтобы с корнем истребить зло, причиняемое подводными лодками. В вопросе о необходимости убить экономическую жизнь Англии (ибо иначе нельзя было надеяться победить эту страну) должно было существовать особенно тесное согласие между сухопутным и военно-морским командованием.

Надежда разбить Англию на суше была заблуждением. Мы должны были решиться вести подводную войну, так как это было самое многообещающее средство из числа всех сил, которые мы могли пустить в ход против Англии. Решение по этому вопросу было предоставлено высшему сухопутному командованию, которое 30 августа 1916 г. было возложено на фельдмаршала фон Гинденбурга. Однако ввиду размолвки с Румынией высшему сухопутному командованию показалось нецелесообразным теперь же приступать к ведению неограниченной подводной войны, потому что оно не располагало никакими войсковыми резервами на случай выступления на стороне противников еще каких-либо нейтральных стран, как например, Голландии или Дании.

7 октября морское командование получило приказание возобновить крейсерскую подводную войну в английских водах и выделить четыре подводные лодки в Средиземное море, где подводная война продолжалась и в течение летних месяцев. [293] Начальник Адмирал-штаба еще в сентябре высказывал мнение, согласно которому общая обстановка не позднее середины октября должна была позволить развертывание подводной войны в самом широком масштабе. Вплоть до этого момента я мог рассчитывать на возможность использования подводных лодок для боевых целей флота. Теперь же, после полученного распоряжения о возобновлении борьбы против экономики Англии, борьбы, которая, с моей точки зрения, предпринималась в недостаточной форме, — бесполезно было настаивать на своем и пытаться противоречить этому приказанию, сделанному в категорической форме. К тому же я не мог, к сожалению, предъявить данных о достигнутых крупных боевых успехах при совместных действиях флота и подводных лодок, и трудно было брать на себя ответственность за дальнейшее промедление в деле нанесения ущерба хозяйственной жизни Англии.

Поддержка, которую флот должен был оказывать при осуществлении этого метода ведения войны, заключалась главным образом в непрерывном повышении активности флота, так как неприятель осознал опасность, грозившую ему со стороны подводных лодок, и в свою очередь напрягал все усилия к тому, чтобы побороть эту опасность. Своеобразный случай, происшедший в начале ноября, показал, что в подобных условиях выступление флота становилось явной необходимостью. В 8 ч. 3 ноября с U-30, на обратном пути в базу остановившейся милях в 25 к NW от Удзире (остров у юго-западных берегов Норвегии), сообщили о повреждении обоих дизельмоторов. Возник вопрос, каким образом оказать этой лодке помощь, связанную с походом вплоть до норвежских берегов. Несколько часов спустя с U-20, возвращавшейся из трехнедельного дальнего плавания у западных берегов Англии, пришло донесение о том, что она подошла к U-30 для оказания ей помощи. После этого обе лодки продолжали плавание совместно и, выйдя на широту Линдеснеса, в 22 ч. 3 ноября [294] направились к ютландскому берегу, к Бовбьергу, где U-30 могла быть встречена морскими буксирами. Длительное сличение и взаимное согласование прокладок обеих лодок показывали, что к 22 ч. следующего дня они должны были подойти к Бовбьергу на расстояние около 15 миль. К 19 ч. 4 ноября нашел туман, а в 20 ч. 20 мин. обе лодки выскочили на мель. Как это впоследствии выяснилось, они сели в 5 милях севернее Бовбьерга и оказались значительно восточнее счислимого места. Часа через два после того, как было выгружено около 30 тонн груза, U-30 удалось сняться, но лодка лишилась способности идти под водой. Командир лодки остался на месте аварии U-20. К сожалению, эту лодку непрекращавшимся волнением вынесло на бар и, несмотря на все усилия, ей не удавалось сняться с мели. Помощь могла прийти только извне. Донесение об аварии было получено командованием флота вскоре после 22 часов. Ввиду того, что пришли повторные извещения об обнаружении поблизости от Бовбьерга неприятельских дозорных кораблей, крейсеров и эскадренных миноносцев, я счел необходимым придать к высланным туда легким силам более мощное прикрытие. Картина аварии должна была быть замечена датчанами самое позднее на рассвете, и соответствующие сведения должны были очень скоро найти себе путь в Англию; следствием этого явилась бы посылка к месту аварии находившихся в море кораблей. Помощь с нашей стороны должна была последовать как можно скорее и в наиболее действенной форме. На этом основании командующий разведывательными силами получил приказание немедленно выслать 4-ю полуфлотилию миноносцев и поддержать ее передовыми сторожевыми силами, т. е. линейным крейсером «Мольтке» и III эскадрой. Если бы не удалось быстро стащить U-20 с мели, то следовало опасаться вмешательства датского правительства, что повлекло бы за собой интернирование лодки.

5 ноября, в 7 ч. 20 мин., 4-я полуфлотилия прибыла к месту аварии. Флагманский миноносец стал на якорь в 500 м [295] от U-20. Развилось сильное волнение от SW; в течение первой половины дня оно значительно усилилось и замутило воду на баре. При троекратных попытках буксирования лопались тросы, а также якорные канаты. Несмотря на все усилия, сдвинуть U-20 с места не удалось даже при благоприятном состоянии уровня (в 11 ч. была полная вода). Лодку слишком высоко выкинуло на прибрежную отмель. Дальнейшие попытки были сочтены безнадежными, команду сняли, U-20 взорвали и направились обратно в базу.

Крейсер и III эскадра подошли между тем к месту аварии и держались там на некотором расстоянии вплоть до окончания спасательных работ; при этом в 13 ч. 05 мин., в тот момент, когда эскадра выполняла маневр поворота, «Гроссер Курфюрст» и вскоре после него «Кронпринц» получили по одному попаданию торпедой. Оба попадания явно были достигнуты одной и той же подводной лодкой[106]. Сама подводная лодка замечена не была, а следы торпед из-за волны показались слишком поздно, и уклониться не удалось. «Гроссер Курфюрст» получил пробоину в рулевом отделении, и правый руль вышел из действия. «Кронпринц» получил попадание примерно под командным мостиком (по-видимому, задним. — Прим. ред.) и имел лишь незначительные повреждения в защитной угольной яме; кроме того, был слегка поврежден гребной вал. «Гроссер Курфюрст», который сперва из-за отказа руля принужден был отстать, позднее смог следовать с эскадрой со скоростью 19 узлов; «Кронпринц» также удержал свое место в строю и шел со скоростью 17 узлов.

В ответ на доклад об этом происшествии кайзер высказал мнение, согласно которому рисковать эскадрой ради спасения [296] подводной лодки и едва не потерять при этом два корабля было нецелесообразно и впредь это не должно было иметь места. Этот взгляд мог привести к тому, что флот, из опасения перед подводными лодками, должен был бы проявлять значительную сдержанность. Господство в Германской бухте вновь было бы потеряно, между тем оно было достигнуто в результате Ютландского боя, и о нем свидетельствовала посылка этих передовых сил на расстояние в 120 миль от Гельголанда, расстояние, которое прежде рассматривалось как предельная дальность походов всего нашего флота. 22 ноября, будучи вызванным в главную квартиру в г. Плесе, я имел случай высказаться по этому поводу перед кайзером и получил полное согласие на мое представление, заключавшееся в следующем.

Ввиду неизвестности, существующей при ведении морской войны, нельзя судить заранее о степени целесообразности того или иного риска. Для Англии, над которой вновь повисла угроза в виде подводной войны, весьма важно, если имеется возможность чем-либо успокоить население перед лицом новой опасности. Самым лучшим способом для этого явилось бы извещение, что удалось уничтожить германскую подводную лодку перед самым ее возвращением в родной порт. Если бы в добавление к этому был еще в данном случае указан номер лодки и при этом именно U-20, потопившей в свое время «Лузитанию», то это, несомненно, явилось бы для английского правительства в высшей степени приятной новостью. С другой стороны, опасности, угрожающие нашим подводным лодкам во время их походов, стали уже столь значительными, что лодки вправе требовать самой широкой поддержки, какую только может им в подобных случаях оказать наш флот. Ни при каких обстоятельствах на них не должно возникнуть мысли о том, что лодка, попавшая в опасное положение, будет предоставлена собственной [297] участи. Это могло бы ослабить на них дух предприимчивости, между тем только от него одного и зависит исход подводной войны. Далее, действие английских торпед еще ни разу не было для наших больших кораблей смертельным, как это подтвердилось также и в данном случае[107]. Конечно, выход из строя двух кораблей вызывает тревогу, так как во время их ремонта флоту трудно будет предпринимать серьезные операции. Для снятия с мели и для конвоирования поврежденных подводных лодок здесь достаточно было бы нескольких миноносцев. Но если бы при выполнении этой задачи они были атакованы случайно проходившим там более сильным английским отрядом, то потери могли бы возрасти, а цель похода не была бы достигнута. Следовательно, каждый поход можно предпринимать лишь при участии самых крупных сил. Нельзя также допускать, чтобы из-за опасения перед повреждениями кораблей была ограничена на море наша инициатива, которая до сих пор была на нашей стороне. Обстрелы побережья, воздушные налеты, подводная война и морской бой (Ютландский бой. — Прим. ред.) сами по себе являются доказательствами того, что наступательный дух в нашем флоте до сих пор был значительно выше, чем у англичан, которые должны были полностью перейти к тактике уклонения[108]. За исключением нескольких неудачных воздушных налетов, — последний из них произошел 21 октября этого года и не произвел никакого впечатления, — английский флот по части наступательных операций ничем особенным [298] похвастаться не мог. При дальнейшем развитии подводной войны, на которой, по моему убеждению, рано или поздно сосредоточится вся наша деятельность на море, флоту предстоит одна-единственная задача — обеспечить безопасность выхода и возвращения подводных лодок. Но при осуществлении этой задачи мы целиком должны придерживаться той линии, в соответствии с которой мы поступили теперь при попытке спасти U-20. Каждая подводная лодка имеет для нас столь крупное значение, что для оказания ей поддержки стоит рискнуть всеми наличными силами флота.

Я воспользовался пребыванием в Плессе, чтобы представиться генерал-фельдмаршалу фон Гинденбургу; я имел также переговоры с генералом Людендорфом. С обоими этими лицами был обсужден вопрос о подводной войне, и было постановлено, что если война затянется еще надолго, то 1 февраля 1917 г. являлось самым поздним предельным сроком для начала подводной войны в полном объеме, прежде чем Англия успела бы вновь снабдиться продовольствием. Теперь же, сказал фельдмаршал, когда операции в Румынии принимали благоприятный оборот, ему нежелательны были бы осложнения, которые могли возникнуть в результате объявления неограниченной подводной войны (в том же, что подводная война должна вестись именно в этой неограниченной форме, он и сам был вполне убежден). Наш посланник в Гааге, фон Кюльман, был запрошен об отношении Голландии к этому вопросу. Посланник был убежден в том, что обострение формы подводной войны вынудило бы Голландию выступить против нас. Для меня имело большое значение то обстоятельство, что я встретил со стороны высшего сухопутного командования полнейшее понимание наших взглядов на методы ведения морской войны и вместе с тем убедился в наличии у него твердого решения не упустить надлежащий момент для принятия всех мер, которые могли привести к скорейшему окончанию войны. [299]

В конце ноября, для возобновления крейсерской войны в открытом океане, были высланы вспомогательные крейсера «Меве» и «Вольф».

Мирное предложение, сделанное 12 декабря Германией и ее союзниками, не могло вызвать особых надежд на доброжелательную встречу со стороны наших врагов, но оно должно было способствовать прояснению обстановки и, в случае его отклонения, породить волю к напряжению всех сил для конечной борьбы. Со стороны нового английского премьера Ллойд-Джорджа вкупе с Керзоном, как морским министром, нечего было ждать уступчивости. Тем более крепло в нас решение прибегнуть к крайнему средству, которое до сих пор все еще отклонялось политикой Бетман-Гольвега.

К концу года я предпринял перегруппировку во Флоте Открытого моря, исключив из тактического соединения с ним II эскадру. Один корабль, «Лотринген», был уже разоружен, а второй корабль из состава II эскадры долгое время нес в Балтийском море охранную службу в Зунде; время от времени ему необходимо было посылать смену, так что не раз (как, например, во время ремонта) соединение насчитывало менее пяти кораблей. К тому же эти устаревшие корабли потеряли уже боевое значение. Как это уже доказала потеря «Поммерна», участие их в бою вызвало напрасные человеческие жертвы. Сооружение нового подводного флота требовало наличия многочисленного способного и молодого личного состава, обладающего особыми специальными познаниями. Получить его можно было только с больших кораблей, поэтому упразднение II эскадры, поскольку IV, V и VI эскадры по таким же соображениям были уже расформированы, являлось лишь вопросом ближайшего будущего. Уже и в то время общее число офицеров на флотилиях подводных лодок было больше, чем на всех вместе взятых больших кораблях. Вступление в строй новых линейных кораблей «Баден» и «Байерн» (с 38-см орудиями) позволило установить следующую организацию: [300]

Подразделение линейных кораблей Флота Открытого моря

«Баден» — флагманский корабль командующего флотом

I эскадра III эскадра IV эскадра

Вице-адмирал Шмидт Вице-адмирал Бенке Контр-адмирал Мауве

«Остфрисланд» «Тюринген» «Гельголанд» «Ольденбург» «Позен» «Райнланд» «Нассау» «Вестфален» «Кениг» «Байерн» «Гроссер Курфюрст» «Кронпринц» «Маркграф» «Фридрих дер Гроссе» «Кениг Альберт» «Кайзерин» «Принц-регент Луитпольд» «Кайзер»

 

При построении в колонну по дивизиям III и IV эскадры считались дивизиями, и только I эскадра была разбита на две дивизии. Основным пунктом сосредоточения этих трех эскадр был Яде. II эскадра часто посылалась в Балтийское море, где ее корабли являлись мишенями для обучавшихся там флотилий миноносцев и подводных лодок, совместно с которыми и производились различные тактические занятия; в остальное время эскадра стояла на Эльбе. Ее основным боевым заданием являлась охранная служба в Германской бухте в периоды выхода флота в море. Увеличение сил английского флота в течение зимнего полугодия по числу больших боевых кораблей было весьма значительно. Весной 1917 г. мы должны были считаться с наличием тридцати восьми дредноутов, из них четырнадцать с 38-см орудиями, и десяти линейных крейсеров, из них три с 38-см орудиями. Мы могли выставить против них девятнадцать дредноутов, из них два с 38-см орудиями, и пять линейных крейсеров, у которых наибольший калибр орудий был 30,5-см. Взамен потерянного «Лютцова» вошел в строй линейный крейсер «Гинденбург». [301]

Это соотношение сил с тактической точки зрения побуждало нас насколько возможно эффективнее использовать в течение зимы преимущества короткого дня и длинной ночи. В течение длинных ночей открывались широкие перспективы для действий наших миноносцев и для скрытного приближения нашего флота к цели операции.

Краткость светлого времени в свою очередь представляла для нас выгоду в том отношении, что мы могли ограничить продолжительность боя, чтобы не израсходовать все боевые припасы и чтобы неприятель не смог использовать свои резервы против наших поврежденных кораблей. В конце 1916 г. у командования флота господствовала уверенность в том, что Англия, в заботах о своем будущем и побуждаемая своими союзниками, предпримет на море более решительные действия. Падение прежнего министерства и смена главнокомандующего Гранд-Флитом могли рассматриваться как подготовительные шаги в этом направлении. Из числа подводных лодок, которые вели в эту зиму подводную войну на основе призового права, некоторое количество было назначено для выполнения этой задачи у восточных берегов Англии. Это позволяло рассчитывать на их содействие при выходе флота. В середине января было изготовлено к походу десять лодок. Сверх заданий по ведению войны против торговли они получили распоряжение к определенному сроку занять две позиционные линии в районе к W от Доггер-банки, между тем как флот должен был предпринять в это время поход на W южнее Доггер-банки. Поддержка со стороны подводных лодок флотского корпуса была предусмотрена в обычном порядке. Господствовавшая в январе дурная погода помешала осуществлению плана, опять построенного на основе воздушной разведки. В дальнейшем, после того как отпала возможность произвести воздушную разведку, надо было считаться с тем, что в течение промежутка времени, который был необходим для осуществления подобной операции, могли сыграть роль препятствия иного рода, [302] как, например, чистка котлов на флотилиях миноносцев, ремонтные работы на заводах или неготовность подводных лодок. На этом основании был выработан иной план, при котором отсутствие воздушной разведки не имело столь существенного значения, и участие воздушных кораблей становилось излишним. С осуществлением операции дело затянулось до марта, и она должна была быть выполнена в период светлых ночей, т. е. во время полнолуния, продолжавшегося до 12 марта.

Предполагалось совершить поход в Хуфден, чтобы потревожить конвойное сообщение между Голландией и Англией, на пути из Роттердама в устье Темзы. Несмотря на то, что тем временем была уже начата (1 февраля) неограниченная подводная война, наши подводные лодки не имели возможности приблизиться к этому конвою. Ночью им трудно было выйти на позицию, особенно в тех случаях, когда пароходы шли под охраной, а днем подводным атакам препятствовали мелкие глубины, когда конвоирующие корабли применяли противолодочные бомбы. При краткости всего перехода, который мог к тому же уложиться в пределах одной ночи, на этом торговом пути пароходам не грозило никакой иной опасности, и было замечено, что судоходство в этом районе вновь ожило. Наши легкие боевые силы должны были проникнуть до линии банки Шоувен — Галлопер, произвести ночной поиск в Хуфдене и после этого, в 6 ч., отойти в северном направлении на соединение с главными силами. Флот Открытого моря в составе I, III и IV эскадр в 6 ч. должен был находиться у Браун-банки, для чего ему надлежало выйти из Яде накануне этого дня, в 14 ч. 30 мин. Считалось, что с этого момента и до наступления темноты наше продвижение не должно было быть замечено неприятелем. Внезапность являлась в этом случае залогом успеха. Ночной поиск надлежало произвести в пределах всего Хуфдена. В распоряжение командующего боевыми разведывательными силами, которые должны были идти впереди главных сил, поступали I, II и IV разведывательные группы и [303] сверх того два легких крейсера и двадцать два миноносца. С учетом большого числа кораблей, назначенных для выполнения операции, необходимо было дождаться светлой ночи, чтобы корабли не мешали друг другу и вообще, чтобы они могли пользоваться свободой действий при задержании пароходов.

Командование флота, при всей своей самостоятельности в вопросе о разработке оперативных планов, придерживалось правила сообщать о них Адмирал-штабу. Это было необходимо уже по той причине, что мы могли своевременно получить дополнительные важные указания из этого главного центра сосредоточения всех сведений. В данном случае было очень важно получать еще какие-либо сведения о голландско-английском торговом судоходстве. Сделанное в моем оперативном приказе замечание о том, что поход состоится также и в случае невозможности произвести предусмотренную планом воздушную разведку, послужило поводом к немедленному возражению со стороны кайзера. Таким образом, возможность осуществления операции в это раннее время года, изобилующее штормами, ставилась под большое сомнение, и, после того как намеченный планом срок истек, летная погода фактически уже не имела для нас значения, и план наш рухнул.

Хотя я и изложил после этого в докладной записке кайзеру соображения об осуществимости моего намерения и убедительно просил снять ограничение, однако мне было сообщено решение, согласно которому отданное распоряжение должно было оставаться в силе.

Когда выносилось это постановление, начальник Адмирал-штаба не отстаивал точку зрения флота с достаточной настойчивостью, которая рассеяла бы опасения верховного командования. Чувствовалось, впрочем, что основная точка зрения верховного командования была такова, что теперь, когда конечный успех целиком ставился в зависимость от исхода подводной войны, не должно было иметь места какое бы то ни [304] было уклонение от намеченного пути, заключавшегося в оказании поддержки подводным лодкам. По существу эти рассуждения следовало бы признать правильными, поскольку всегда еще могли возникнуть обстоятельства (как, например, в случае потери опорного пункта подводных лодок во Фландрии), когда флоту пришлось бы приступить к действиям, для которых он должен был быть готов выйти в море в полном составе. Но в противовес этому надо было учитывать также и то воодушевляющее действие, которое оказывало каждое успешное боевое выступление на настроение личного состава флота.

Особого спокойствия в 1917 г. во флоте не наблюдалось, хотя и особых видимых успехов в его деятельности также не усматривалось. Они нашли себе отражение лишь в ходе подводной войны, потому что действия флота проявлялись теперь уже главным образом в поддержке этой войны.

Для того чтобы подводная война могла оказать влияние на экономику Англии, необходимо было, чтобы нашим лодкам удавалось целыми и невредимыми попадать в районы операций и возвращаться в порт. Для этого приходилось преодолевать в Северном море сильное противодействие со стороны неприятеля. Оно проявлялось в самой разнообразной форме. Мы знаем из уст адмирала Джеллико, что только лишь в начале 1917 г. он предназначил для закупорки Германской бухты 100 000 мин; к тому же очень скоро нам пришлось познакомиться с их действием. Пояс минных заграждений, протянувшийся дугой от Тершелинга до Хорнс-рифа, все более уплотнялся. В то же время англичане стали вести усиленное наблюдение за деятельностью наших искателей мин и тральщиков, и очень часто выполненная в течение дня работа оказывалась напрасной, так как ночью на проложенном нами проходе через заграждения ставились новые мины. Поскольку неприятель ставил концентрическими дугами новые заграждения к W от ранее выставленных линий, постольку район работы наших миноискателей все более выдвигался вперед. К сожалению, нам ни разу не удалось [305] застать за работой неприятельские заградители, которые, как правило, выполняли операции под покровом темноты, поскольку подводные лодки для постановки мин не применялись.

Я припоминаю, что однажды, после возвращения одного из наших подводных заградителей, мне говорили, что в этот поход лодка поставила свою двухтысячную мину. Сколько препятствий ей пришлось преодолеть, чтобы проделать подобную работу! Поход крейсера «Хэмпшир» был предпринят в сильный шторм в уверенности, что в подобную погоду в районе к W от Оркнейских островов едва ли надо считаться с минами или с иной опасностью со стороны подводных лодок, тем не менее наша подводная лодка держалась в море и воспользовалась именно дурной погодой, чтобы поставить мины, жертвой которых стал этот крейсер. В свою очередь и нам неоднократно приходилось замечать, что после штормовых дней, в течение которых деятельность миноискателей должна была прерываться, обнаруживались новые мины именно на тех местах, которые непосредственно перед наступлением дурной погоды были протралены. Деятельность наших минных заградителей затруднялась тем, что им приходилось ставить свои мины вплотную к английским берегам, или у входов гавани, где наблюдение и меры противодействия, естественно, были во много раз действительнее, чем в открытом Северном море. Здесь, в расстоянии 100 миль от Гельголанда, нам приходилось внимательно следить за тем, что могло произойти в ночную пору на всем протяжении зоны, протянувшейся по дуге окружности от восточных берегов Фрисландии до Ютландии. Большое удаление, на которое выдвинулись работы тральщиков, заставляло придавать им сильную охрану, чтобы они не подвергались внезапному нападению со стороны неприятельских истребителей, которым тральщики значительно уступали как в отношении скорости хода, так и по силе вооружения. Англичане предприняли несколько попыток произвести внезапное нападение, но это делалось до такой степени вяло, что [306] до сих пор еще наши тральщики отделывались ничтожными повреждениями и потерями. Неприятельские миноносцы после открытия по ним огня каждый раз очень скоро отказывались от преследования. Однако не следовало полагаться на то, что тральщикам и впредь удастся так легко выходить из опасного положения. Чем неприятнее становилось в Англии ощущение от действия подводной войны, тем больших усилий с ее стороны следовало ожидать к предотвращению подводной опасности во всей ее совокупности и в чем бы она ни выражалась. Действительную поддержку нашим тральщикам могли оказывать только наши легкие крейсера, по силе артиллерийского огня превосходившие английские эскадренные миноносцы. Миноносцы придавались к ним только в таком количестве, какое считалось необходимым для противолодочной охраны. При желании поручить охрану тральщиков миноносцам для этого пришлось бы выделить такое большое число их, что это было бы несовместимо с объемом прочих заданий.

На основе правильного понимания значения траления, с начала войны было вложено очень много труда в дело организации соединений тральщиков и снабжения их наилучшей материальной частью. На замену старым, исключенным из состава минных флотилий миноносцам, которые были зачислены в состав наших первых флотилий тральщиков, а также взамен рыболовных пароходов, временно применявшихся для вспомогательной тральной службы, были сконструированы новые суда, предназначенные исключительно для траления; они были построены в большом количестве и в течение 1917 г. вошли в состав почти всех дивизионов тральщиков. Большая надобность в подобных судах существовала также в Балтийском море, где необходимо было поддерживать свободные пути для торгового судоходства, тем более что единственный вид наступательной деятельности русских выражался исключительно в форме минной войны. [307]

Хорошим подспорьем в деле охраны тральщиков явилось развитие в Северном море морской авиации. В начале войны едва ли можно было говорить о наличии морских самолетов, поскольку единственная морская авиационная станция Гельголанд, которая была в то время оборудована, располагала всего пятью аппаратами, к которым спустя некоторое время добавилось еще три других.

Кроме того, необходимо было сперва создать летный и наблюдательские составы. Благодаря энергии лиц, которые было поручено управление авиационным ведомством, этот род службы принял широкое развитие и в форме разведывательной и охранной службы оказал нам совершенно неоценимые услуги, в высшей степени облегчив этим задачи надводных морских сил. В Северном море для самолетов были оборудованы опорные пункты в Листе, на Гельголанде, Нордернее и Боркуме и, кроме того, в Зеебрюгге и Остенде.

После того, как на вспомогательном крейсере «Сайта Елена» были произведены необходимые испытания, легкий крейсер «Штутгарт» был превращен в крейсер-авианосец, так как попутно с усовершенствованием самолетов было сочтено целесообразным не ограничиваться их обслуживанием на береговых авиационных станциях, а обслуживать их также и на море. Это широкое развитие авиации было необходимо, так как в нем настоятельно нуждалась служба траления.

 

Глава XII

⇐ Предыдущая45678910111213Следующая ⇒

Поделиться: