МАНЯЩИЙ ЗАПАХ ТЕПЛЫХ МОРЕЙ

 

К концу осени — началу зимы (канун ввода войск) в Иране стали раскручиваться события, которые дестабилизировали всю политическую обстановку в регионе и повели весь мир в глухую, темную чащу непредсказуемых последствий.

Курдские сепаратисты развязали масштабные боевые действия, чтобы силой отвоевать себе северные территории. В иранском Курдистане шла настоящая гражданская война, которая ежедневно уносила жизни десятков людей, влекла за собой огромные разрушения и лишения для мирных жителей.

 

 

«Правда», 29.10.79

…г. Мехабад уже больше недели находится под полным контролем курдских повстанцев.

…резко обострилось положение в городах Секкез, Сенендедж, Букан и Бане. Там закрыты все учреждения и магазины, близ воинских гарнизонов периодически вспыхивают перестрелки.

 

Кроме этого в стране проходили массовые антиамериканские выступления: последствия поддержки США павшего шахского режима. Но самый драматичный оборот события приняли после захвата иранскими «студентами» заложников в американском посольстве.

 

 

«Правда», 6.11.79

Тегеран, 5 (ТАСС) Со вчерашнего дня посольство США в Тегеране находится в руках иранских студентов, требующих выдачи находящегося в США бывшего шаха Ирана…

 

С этого момента ситуация менялась с головокружительной быстротой как лавина. Иранские лидеры открыто шли на обострение.

 

 

«Правда», 28.11.79

Тегеран, 27 (ТАСС) В иранской столице, а также практически во всех других городах страны проходят митинги и демонстрации под лозунгом борьбы против американского империализма. В них принимают участие сотни тысяч человек.

 

Тегеранское радио передало выступление аятоллы Хомейни, обратившегося с призывом к вооруженным силам страны быть готовым к «священной войне» с США. Мы, сказал Хомейни, должны мобилизовать весь иранский народ на борьбу с ними. Аятолла Хомейни предложил начать военную подготовку 20 миллионов молодых иранцев на случай войны.

Все попытки вызволить заложников мирными средствами разбивались о глухую стену жесткой позиции Хомейни. Это вынуждало США прибегнуть к самым решительным действиям.

 

 

«Правда», 3.12.79

Вашингтон, 2. (ТАСС) …«ближневосточная группа» военно-морского флота США усилена еще двумя военными кораблями… В итоге общее число американских военных кораблей, готовящихся занять позиции поблизости от берегов Ирана, будет доведено до 21. Среди них — 5 американских ударных авианосцев.

 

Советский Союз, хотя на словах и осудил явно террористический акт — захват заложников, — но, фактически, выступил на стороне Ирана. Общий враг — американский империализм — вот что послужило основой для сближения позиций.

 

 

«Правда», 28.11.79

…Громыко принял 26 ноября посла Исламской Республики Иран в Советском Союзе М. Мокри по его просьбе. В ходе состоявшейся беседы, прошедшей в духе дружбы и добрососедства, были затронуты вопросы дальнейшего развития двусторонних отношений между СССР и Ираном, а также некоторые международные проблемы, представляющие взаимный интерес.

 

Советское руководство политически и экономически поддерживало и поощряло Иран. Хомейни, имея такого заступника, мог чувствовать себя безнаказанно и продолжал себя вести с Соединенными Штатами довольно задиристо.

 

 

«Правда», 24.12.79

Тегеран. Аятолла Хомейни… заявил, что если Соединенным Штатам удастся добиться международных экономических санкций в отношении Ирана, то Иран обратится к другим странам с просьбой проигнорировать их. Мы обратимся к другим государствам с просьбой удовлетворить наши экономические потребности.

 

Однако щедрые посулы и заверения в поддержке давались вовсе не бескорыстно: некоторым кремлевским лидерам Иран виделся как возможный союзник в большой политической игре.

В Кремле отлично видели выгодность военно-стратегического положения Ирана и отлично понимали, — кто владеет входом в Персидский залив, тот фактически контролирует движение всей ближневосточной нефти. А нефть — это большая политика, верный козырь в экономическом соревновании с Западом. И кое-кто из руководства Советского Союза, зная слабое место потенциального противника — жизненную зависимость Запада от импорта ближневосточной нефти — возможно, вынашивал планы соорудить шлагбаум на самой мощной нефтяной артерии мира.

Как знать, может быть среди возможных вариантов помощи Ирану рассматривались и варианты оказания ему прямой военной помощи. Тут не стоит упускать из виду, что между Ираном и СССР существовал двусторонний военный договор, подписанный еще в далекие двадцатые годы (от 26 февраля 1921 года), по которому в обмен на часть территории Азербайджана Красная Армия имела право заходить на территорию Ирана и уничтожать там банды басмачей без всякого согласования с правительством Ирана. И не исключено, что в случае начала боевых действий Советский Союз мог, юридически ссылаясь на этот договор, ввести свои войска на территорию Ирана, чтобы защитить свои южные рубежи, а заодно и Иран от американской агрессии.

Естественно, едва ли Хомейни с радостью принял бы такую непрошеную «помощь», поскольку он фанатично проповедовал ислам, а в Кремле — коммунизм. Советское руководство это предвидело, и на его место готовилась достойная замена — это лидеры партии «Тудэ» (Труда). Кто основал и вскормил эту партию нетрудно догадаться: как и в добропорядочной семье дети похожи на своего папу: те же глазки, ушки и носик, — так и «Туде» была вылита в своего родителя: она базировалась на марксистской идеологии, имела организационную структуру, сходную с иерархией КПСС: управлялась Центральным Комитетом, который возглавлял Первый Секретарь; а главное, как выявилось позже, — тайно финансировалась от КПСС.

Здесь важно вспомнить, что международная обстановка к началу декабря была крайне обострена. Начинался период нового витка гонки вооружений: уже полным ходом шла модернизация ядерных сил и средств их доставки, заменялись устаревшие ракеты и самолеты на качественно новые. Противостоящие военные блоки, не уступая друг другу, стремились как можно быстрее осуществить перевооружение: СССР заменял в Восточной Европе устаревшие ракеты на новые, и страны НАТО, со своей стороны, приняли историческое решение о размещении «Першингов» и крылатых ракет.

 

 

«Правда», 14.12.79

…министры иностранных дел стран НАТО дали согласие на осуществление планов производства и размещения новых американских ядерных ракет средней дальности в ряде государств Западной Европы.

 

И тут на фоне беспрецедентных вооруженных приготовлений неожиданно возникает уникальная возможность занять важный стратегический рубеж у берегов Персидского залива. Скорее всего, именно это и сделало весьма актуальными те настойчивые просьбы афганского руководства об оказании им военной помощи, которые до этого момента советское руководство отметало с ходу как бесперспективную авантюру. Причем, ввод советских войск в Афганистан планировался только как промежуточная цель — территория Афганистана рассматривалась всего лишь как удобный плацдарм для дальнейшего продвижения к югу: ведь только из Афганистана можно быстро и беспрепятственно продвинуть крупный контингент войск в центральные районы Ирана через его восточную границу, поскольку сама советско-иранская граница, хотя и достаточно продолжительна, но большей частью проходит через горные массивы и труднопроходимые пустыни.

К счастью, до осуществления этого грандиозного плана дело так и не дошло: ввод советских войск в Афганистан сильно встревожил самого Хомейни, он стал более покладистым в переговорах с американской стороной, и через год заложников отпустил. Обстановка в районе Персидского залива сразу разрядилась. Чуть позже в тайных интригах вокруг Ирана была поставлена последняя точка. Летом 1983 года служба безопасности Ирана арестовала всех лидеров партии «Туде», они признались в связях с советской стороной, после чего исламский суд приговорил их к смертной казни.

 

В ТУПИКЕ

 

Итак, в общих чертах мы рассмотрели всю предысторию советской военной помощи Афганистану. Остается разобраться с последним, очень важным вопросом: почему же эта помощь обернулась для афганского народа настоящей войной и в глазах большинства стран выглядела не иначе, как агрессия?

Обычно здесь во всех грехах винят лишь прошлое руководство Советского Союза — Брежнева и его ближайшее окружение — мол, старые, совсем уже утратили способность думать и приняли непродуманное, ошибочное решение без учета всех местных и религиозных особенностей. Но надо заметить, ни Брежнев, ни другие высшие должностные лица Советского Союза никоим образом не желали афганскому народу зла. У них не было планов прямой территориальной экспансии или умысла покорить Афганистан, чтобы сделать из него колонию и выкачивать оттуда ресурсы. Наоборот, Советский Союз постоянно оказывал ДРА огромную экономическую помощь.

Определенно, в замыслах советских политических лидеров, свято веривших в правоту коммунистических идей, военная помощь Афганистану представлялась именно как дружеская помощь, как необходимое условие, чтобы помочь афганскому народу вырваться из средневековой нищеты. Они, по большому счету, хотели как лучше, рассчитывая, что после проведения нескольких успешных боевых операций в стране воцарится мир и спокойствие, и войска будут дальше мирно стоять гарнизонами, никого не тревожа, как это произошло в Венгрии в 1956-м году и в Чехословакии в 1968-м. Но почему-то этого не получилось в Афганистане — там постоянно шли боевые действия. Брежнев был весьма раздосадован таким поворотом дел и, когда речь заходила об Афганистане, сокрушенно вздыхал: «Не могли все сделать как положено. Вот, черт побери, влипли в историю…»²

Скорее всего, Брежнев вообще не был в курсе истинных намерений и целей ввода войск. Его первые друзья-соратники: Андропов, Устинов и Громыко — намеренно преподносили ему заведомо искаженную информацию, чтобы склонить его к этому решению. Афганская операция Брежневу была явно не по душе: он, уже будучи в преклонном возрасте, старался избегать всяких конфликтов. Через несколько дней после кабульского переворота Брежнев, искренне полагая, что основная задача уже выполнена, поднял вопрос о выводе советских воинских подразделений из Афганистана, но троица воспрепятствовала этому. 8 Мало того, они добились увеличения численности ограниченного контингента, доведя его впоследствии до 120 тысяч.

Чего же не учли кремлевские лидеры? Почему общая ситуация почти сразу вышла из-под их контроля и стала развиваться вовсе не по их первоначальному замыслу?

И тут причина вовсе не в том, что афганское руководство будто бы выступало против ислама или мешало мусульманам молиться своему Аллаху. Вовсе нет. Наоборот, афганские лидеры, особенно Бабрак, видя, насколько набожна подавляющая масса населения, очень внимательно относились и к исламу, и к духовенству. Постоянно созывались разные политические конференции, на которые приглашались религиозные деятели, с ними советовались по актуальным вопросам, всячески желая привлечь их на свою сторону. Так что религиозный фактор тут ни при чем.

Советская сторона винила в разжигании гражданской войны в Афганистане правительства стран Запада, которые финансировали и подготавливали на территории Пакистана и Ирана вооруженные оппозиционные формирования. И такая оценка во многом верна. И все же так сильно дестабилизировали обстановку в Афганистане не западные деньги. Большинство афганского населения относилась к советской армии как к завоевателям, чинящим произвол и насилие.

С самого начала афганской кампании командование ограниченного контингента получило почти неограниченное и бесконтрольное право в наведении порядка в стране. Порядок на местах наводился, как правило, без разбора — кто виновен, а кто нет: иногда артиллерией и ракетно-бомбовыми ударами уничтожались целые кишлаки по той причине, что там убивали уполномоченного НДПА.

Военные, полагая, что только страх заставляет людей повиноваться, зачастую планировали боевые операции на манер карательных акций. В местах боевых действий нередко отдавались приказы уничтожать скот, продукты питания и дома, убивать ни в чем невиновных мужчин и подростков. Фактически советская армия воевала не с мятежной оппозицией, а со всем народом. Спасаясь от такой «интернациональной помощи» как от чумы, почти половина жителей Афганистана, около 6 миллионов человек, покинули родину и бежали в соседние страны.

Именно карательные операции и усиливали антиправительственные выступления оппозиции, и все больше афганцев собиралось под знаменами борьбы с присутствием иностранных войск.

Так шли годы. Советская военная машина наглухо увязла в трясине войны. Войны, где безусловно благие политическе намерения советских политиков были полностью перечеркнуты военными исполнителями: офицерами, которые отдавали преступные приказы, солдатами, которые практически безнаказанно убивали невинных людей и занимались мародерством. Бесконтрольность и полная безответственность военных предопределила общий характер войны, где почти все население считалось врагами. Потери советских войск все росли, а стабильности так и не достигалось. Дальнейшее пребывание войск на чужой земле сулило только новые жертвы и новые бесконечные трудности. Практика по оказанию «военной помощи» безнадежно зашла в тупик. Выйти из него можно было только повернув назад.

И вот спустя девять лет, 15 февраля 1989 года, советские войска вернулись обратно в Союз. Афганская кампания, которая стоила более миллиона человеческих жизней, пришла к своему логическому, бесславному концу.

 

 

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Ввод войск

 

ПЕРВЫЕ ПРОСЬБЫ

 

После того как в Афганистане разгорелось пламя Апрельской революции, ее огонь начал быстро охватывать обширные территории страны. Прошел почти год, а политическая обстановка все оставалась сложной и никак не приходила в нормальное, стабильное состояние. В стране нарастала гражданская война. То тут, то там поднимала голову «гидра контрреволюции» и больно жалила центральную власть: целые уезды находились под контролем мятежных племен. Афганские лидеры — Тараки и Амин — хоть и располагали прилично вооруженной, насчитывающей почти 150 тысяч солдат регулярной армией, никак не могли с ними справиться. В городах власть была революционная, а на периферии — мятежная.

Советский Союз как мог, в меру разумного, помогал афганскому правительству: и добрым советом, и экономически, и военной техникой, и посылая туда своих военных инструкторов и специалистов. Но, поскольку по-прежнему успехи чередовались с поражениями, Тараки, а затем и Амин, все чаще уповали на прямую военную помощь.

Еще в январе 1979 в разговоре с главным военным советником — генералом Гореловым — Амин по поручению Тараки пробовал выяснить возможность ввести в страну отдельные воинские подразделения. Горелов доложил об этом в Москву начальнику Генштаба Огаркову. Огарков ответил категорично:

— Никогда мы наши войска в Афганистан не пошлем. Бомбами и снарядами мы там порядок не установим. И больше с Амином такие разговоры не поддерживай…²

Однако со временем Апрельская революция стала сталкиваться все с большими и большими трудностями. Против новой власти выступали и крестьяне, и духовенство, и интеллигенция, и даже часть военных.

В марте 1979 года в провинции Герат вспыхнуло крупное контрреволюционное восстание. На сторону мятежников перешла целиком пехотная дивизия численностью 5 тысяч человек вместе с артиллерийским полком и зенитным дивизионом. Мятежники, захватив большие склады с боеприпасами, отрезали все дороги ведущие в Герат и вели бои с гарнизоном города.

Чтобы поддержать обороняющихся, продукты питания и боеприпасы им доставляли самолетами. Герат, где проживало около 200 тысяч человек, был стратегически важным городом, и над революцией нависла серьезная угроза. Правительство Тараки, опасаясь, что город вот-вот падет, предпринимало отчаянные попытки по выправлению положения, но пока все было безрезультатно.

Ситуация зашла так далеко, что 18 марта не на шутку перепуганный Тараки срочно связывается по телефону с Москвой. Переговоры с ним вел член Политбюро А. Косыгин. Это был очень откровенный разговор. Тараки, вкратце описав сложную обстановку в стране, сразу перешел к главному и открытым текстом, без лишних дипломатических выкрутасов, прямо призвал, чтобы регулярная советская армия пришла на помощь революционному Афганистану и подавила восстание:⁷

— Если вы нанесете сейчас по-настоящему удар по Герату, то можно будет спасти революцию.

— Об этом сразу узнает весь мир, — заметил Косыгин. — У мятежников есть рации, они сразу же сообщат.

— Я предлагаю, — настаивал на своем Тараки, — чтобы вы на своих танках и самолетах поставили афганские знаки, и никто ничего не узнает. Ваши войска могли бы идти со стороны Кушки и со стороны Кабула. Будут думать, что это правительственные войска.

— Я не хочу вас огорчать, но скрыть это не удастся, — ответил Косыгин. Он конечно же отлично знал, что такое космические средства слежения и агентурная разведка, и отдавал себе отчет, в какую авантюру пытается втянуть его собеседник. — Это будет известно всему миру через два часа. Все начнут кричать, что началась интервенция.

— Иран и Пакистан посылают в афганской одежде своих людей и офицеров. Почему Советский Союз не может послать узбеков, таджиков, туркменов в гражданской одежде? Никто их не узнает. Мы хотим, чтобы к нам послали таджиков, узбеков, туркменов для того, чтобы они могли водить танки. Пусть наденут афганскую одежду, афганские значки, и никто их не узнает. Это очень легкая работа, по нашему мнению.

Переговоры подошли к концу. Косыгин, несколько шокированный прямолинейностью Тараки, заверил главу братской страны, что его просьбу обязательно рассмотрят в самом срочном порядке. И уже на следующий день, на состоявшемся заседании Политбюро, Косыгин сообщил о своем разговоре с Тараки.

И вот 20 марта срочно всего на один день Тараки прилетает в Москву. Это был деловой, закрытый визит, о котором почти никто не знал ни в Афганистане, ни в Союзе.¹ Специально для Тараки организовали короткую встречу с Брежневым, который по заготовленному тексту зачитал ему коллективное мнение высшего руководства. Общее мнение было однозначно против ввода войск, которое заканчивалось:

— Посылать войска в Афганистан представляется нецелесообразным. Это не улучшит, а скорее, только ухудшит общую ситуацию и прежде всего для самого афганского руководства.⁸

Тараки с пустыми руками возвращается в Кабул. Однако вскоре два ведомства — советский посол и представитель КГБ — отослали в Москву свои предложения о возможных мерах по улучшению ситуации. В них, в частности, говорилось о целесообразности направить в ДРА воинские подразделения для охраны сооружений и важных объектов, работающих и строящихся при содействии Советского Союза. В первую очередь они предлагали взять под охрану два главных аэродрома страны — кабульский и Баграм, чтобы в случае осложнения обстановки обеспечить безопасность эвакуации советских граждан. А чтобы не привлекать постороннего внимания, осуществить это лучше скрытно, под видом технических специалистов, занимающихся реконструкцией аэродромов.⁹

 

«МУСУЛЬМАНСКИЙ» БАТАЛЬОН И СПЕЦГРУППА «АЛЬФА»

 

Эта идея — тихо и незаметно от посторонних глаз внедриться в ДРА небольшими воинскими подразделениями — показалась интересной, и в начале мая 1979 года было принято решение сформировать батальон специального назначения, укомплектованный лицами коренных национальностей среднеазиатских республик. Это задание было поручено полковнику ГРУ (Главное Разведывательное Управление) В. В. Колеснику.

Солдат собирали со всего Союза из самых разных частей: тут были и танкисты, и мотострелки, и десантники. Их отправляли в небольшой узбекский городок Чирчик. С этого и началась история «мусульманского» батальона. Все солдаты, офицеры и сам командир батальона были южных национальностей. Общая численность составляла почти 600 человек. Боевой подготовке в «мусульманском» уделялось необычно большое внимание: каждодневно проводились тактические занятия, стрельбы, вождение боевых машин.

Тем временем вопрос о направлении в ДРА небольших воинских подразделений постоянно дорабатывался.

В июне на военном аэродроме Баграм высаживается воздушно-десантный батальон из Ферганы. Он расположился особняком на некотором отдалении от взлетной полосы. Солдаты поставили палатки, обнесли территорию колючей проволокой и в дальнейшем оттуда уже не выходили.

Этим же летом Тараки высказал готовность принять две дивизии ВДВ, но советская сторона категорически отказалась от непосредственного участия нашего военного персонала в боевых действиях. Однако для обеспечения безопасности советских граждан были предприняты необходимые меры.

В июле с задачей охраны посольства в Кабул прибыл взвод бойцов из особого подразделения КГБ «Альфа», которое специально готовилось для борьбы с террористами. 8

Началась зима. К тому времени власть в Афганистане уже перешла к Амину. И тут в связи с изменением общей ситуации в регионе у советского руководства появились кое-какие интересные задумки, и они полностью меняют свое первоначальное мнение насчет ввода войск.

 

«К ПОЛОЖЕНИЮ В „А“»

 

22 ноября из Союза в Кабул с секретной миссией прилетает зам. министра МВД генерал-лейтенант Виктор Папутин. Наскоро ознакомившись с положением дел на месте, он оценил общую ситуацию в Афганистане как катастрофическую, и на встрече с Амином стал настаивать на вводе советских войск. Амин согласился дислоцировать их на севере Афганистана, но Папутин надавил, и Амин согласился на их размещение и в центральной части страны, совместно с афганскими войсками.⁸

Перед тем как улететь в Москву, Папутин хотел отправить в центр шифровку, в которой характеризовал положение в ДРА как очень плохое и даже критическое. Однако с такой формулировкой не были согласны ни военные, ни посол, ни представители КГБ. Они глубже знали ситуацию в Афганистане и считали, что положение, конечно же, сложное, но не такое уж мрачное и тем более безнадежное. Тем не менее, такая шифровка, впоследствии подписанная только одним представителем КГБ — генералом Борисом Ивановым — на основании которой мотивировалась необходимость ввода в Афганистан целой армии, отправляется в Москву.[4]

10 декабря стал поворотным днем, той начальной точкой отсчета, с которой началась практическая подготовка к вторжению в Афганистан.

В ТуркВО был отдан приказ отмобилизовать армию и привести ее в состояние полной боевой готовности. Срок исполнения — 10 дней. В прилегающих к границе военных округах был объявлен сбор. Для Туркестанского и Среднеазиатского военных округов это было самое крупное мобилизационное развертывание за весь послевоенный период. По повесткам к военкоматам сходились толпы мужчин. За многими резервистами приезжали среди ночи и увозили на сборный пункт. Так в течение нескольких дней было призвано из запаса, одето, вооружено и посажено на технику более 50 тысяч солдат, сержантов и офицеров.² Они завели находящуюся в резерве на военных складах законсервированную боевую технику и на ней стали подтягиваться к самой границе.

За считанные дни было развернуто и доукомплектовано до полного штата четыре мотострелковые дивизии, артиллерийская бригада, части связи, инженерных войск, тыловые части и учреждения. Штаб создаваемой 40-й армии находился в Термезе.

Вечером 12 декабря, когда уже полным ходом шла мобилизация, в Кремле собрались четверо главных руководителей страны: генеральный секретарь ЦК КПСС Брежнев, председатель КГБ Андропов, министр обороны Устинов и министр иностранных дел Громыко. Облеченные высшей, почти никем не контролируемой властью, они рассматривали вопрос о положении в Афганистане. Более умеренную позицию занимали Брежнев и Устинов, двое других придерживались жесткого курса, причем наиболее решительно был настроен Андропов, и именно он активно склонял к военному решению остальных.² Обсуждение длилось недолго. Четверка быстро пришла к согласию между собой и подписала секретный документ с коротким содержанием и туманным названием «К положению в „А“». 8 Это и было окончательное решение о вводе войск.

Резервисты, которые составляли основной костяк спешно создаваемой 40-й армии, по закону могли находиться «под ружьем» не более трех месяцев. Среди них было много тучных и неповоротливых, далеко не молодых солдат: многим за сорок лет, а некоторым даже почти пятьдесят. Подавляющее их большинство мало что умело делать, они с неохотой подчинялись командам и только и думали, как бы побыстрее вернуться домой к семьям. Заниматься с резервистами было тяжелым испытанием для кадровых офицеров, привыкших к железной дисциплине и беспрекословному повиновению.

Сюда, на замену резервистам, уже с первого дня общей мобилизации стали подтягивать регулярные войска.

10 декабря сотни поднятых по тревоге воинских частей получили приказ отправить на юг часть личного состава и техники. Отбор солдат согласно разнарядке в разных частях осуществлялся по разному: где отправляли подразделения полностью, где набирали добровольцев по собственному желанию, где по списку, где выборочно одних специалистов, где избавлялись от самых разгильдяев (завсегдатаев «губы»). При этом молодых солдат и дембелей, как правило, старались не брать. На железнодорожные платформы грузили технику, и целые эшелоны направлялись к южной границе.

Войска собирались почти со всей территории Советского Союза: начиная с самого севера Кольского полуострова, кончая Крымом, и с Урала, и из Западной Сибири. Даже из частей дислоцированных на территориях соцстран и то были сняты и переброшены значительные силы. Двумя месяцами раньше Брежнев, во время пребывания в Берлине, объявил об одностороннем решении Советского Союза сократить численность обычных советских войск в Центральной Европе. И несколько танковых полков, которые выводились с территории ГДР, прямиком направились сюда.

В Кушку и Термез отовсюду стекались эшелоны с войсками. Тут, на приграничных пунктах, шло непрерывное переформирование прибывших и формирование новых подразделений. Так всего за две недели на границе с Афганистаном была создана новая 40-я армия.

24 декабря на совещании руководящего состава Министерства Обороны министр обороны Устинов объявил о решении политического руководства ввести войска в Афганистан. Цель ввода войск — «Оказание интернациональной помощи ДРА и пресечение возможных угроз безопасности Советского Союза». Тогда же Устинов подписывает соответствующую директиву, в которой было определено время «Ч» — дата пересечения Государственной границы — 15 часов по Москве 25 декабря.

 

ПОДГОТОВКА К «ВНУТРИПАРТИЙНОМУ» ПЕРЕВОРОТУ

 

Договорившись об оказании военной помощи, Москва готовилась эту помощь ввести, а Кабул — ее принять. А пока, чтобы преждевременно не будоражить общественное мнение, они условились держать язык за зубами и хранить свои намерения в глубокой тайне, осознавая, что разумнее всего будет, если о вводе войск узнают уже после того, как он состоится.

Тем временем в Кремле в еще большем секрете продумывался и дорабатывался зловещий план «внутрипартийного» переворота, который должен был предшествовать крупномасштабному вводу советских войск. Для выполнения этой задачи здесь напрямую были задействованы многие генералы, сюда была подключена вся агентура КГБ, действующая в ДРА. И теперь начинается последовательное и стремительное наращивание боевых сил, достаточных для проведения этой сверхсекретной операции.

Военный аэродром в Баграме, поскольку он расположен близко от Кабула, становится главным перевалочным пунктом для переброски передовых отрядов. Ночью 9-го декабря по тревоге поднимается «мусульманский» батальон, и его сразу перебрасывают в Баграм. А начиная с 14 декабря в Баграме ежедневно приземляются три-пять тяжелогрузных «Антеев» (Ан-22) способных вмещать в себе до четырех БМД. Они выполняли в день по нескольку челночных рейсов из Ферганы и доставили сюда полностью укомплектованный отдельный 345-й воздушно-десантный полк, к которому примкнул, находившийся здесь еще с лета, его 1-й батальон. Заодно несколько рейсов было сделано и на кабульский аэродром, и часть десанта закрепилась там.

По прибытии в Баграм всему личному составу «мусульманского» батальона выдали афганскую форму. Теперь внешне они ничем не отличались от местных военнослужащих.

Сюда же, в Баграм, охраняемые восемью советскими телохранителями, из Ташкента на отдельном самолете тайно прилетают будущий лидер Афганистана Бабрак Кармаль и еще трое будущих членов правительства: Ватанджар, Анахита и Нур.[5] Здесь, на афганской территории, их нахождение хранилось в совершенной секретности: если бы их кто увидел в лицо и узнал — то им не сносить бы головы, и провалилась бы вся операция с вводом войск. Они прятались в капонирах на краю военного аэродрома и не выходили из своих холодных убежищ ни днем, ни ночью. В холод, без элементарных удобств, питаясь только скудным сухим пайком, они дожидались своего часа.

12 декабря на месте обсуждался план возможной операции по устранению Амина силами только «мусульманского» батальона и бойцов из «Альфы». Однако в ходе обсуждения стало совершенно очевидным, что сил для успешного выполнения такой задачи явно недостаточно. Поэтому для надежности операцию решили отложить на несколько дней — до тех пор, пока не прибудет достаточное подкрепление.

В намечавшихся планах переворота роль основной ударной силы отводилась 103-й воздушно-десантной дивизии дислоцированной в белорусском городе Витебске и близ него. Она была поднята по тревоге 10-го декабря и сразу приведена в полную боевую готовность. Полки дивизии, какие своим ходом, какие на железнодорожных платформах, подтянулись к ближайшим военным аэродромам. И уже через два дня из Новополоцка, Витебска и Быхово вылетают первые колонны Ил-76, приблизительно по 30 самолетов в каждой и, приземлившись в Чимкенте и Балхаше, ждут там остальных почти две недели.

Оставшаяся же, большая часть дивизии, покинула аэродромы Витебска и Балбасово только 23–24 числа. Дивизия перелетала несколькими колоннами по почти параллельным маршрутам. Cделав промежуточную остановку на Среднем Урале (в Красноуральске, Южноуральске, Каменск-Уральске, Шадринске) самолеты сразу летят дальше к южной границе и заполняют аэродромы: Самарканд, Чимкент, Чирчик, Андижан, Наманган, Энгельс.

В это время сухопутные передовые отряды занимают ключевые позиции на главных дорогах Афганистана.

С 22 декабря из Кушки начала выдвижение мотострелковая дивизия. Каждую ночь колонны танков, БТРов и БМП, численностью порядка ста машин, пересекали границу и уходили вглубь афганской территории. Все было согласовано с афганской стороной: подъезжая к афганским постам, посылали вперед переводчиков, и затем колонна продолжала следовать дальше. Полки дивизии расположились палаточными лагерями вдоль всей западной дороги возле городов Герат, Шиндант, Кандагар, а 26 декабря сменили все афганские посты на перевале Рабати-Мирза. Так был установлен полный контроль над объездной дорогой Кушка — Герат — Кандагар, ведущей в Кабул.

Почти одновременно с этим советские подразделения взяли под контроль восточную, прямую дорогу на Кабул, которая вела из Термеза и проходила через населенный пункт Пули-Хумри.

Но между Пули-Хумри и Кабулом гигантской стеной стоит горный хребет Гиндукуш. Единственная дорога, по которой можно было преодолеть эти неприступные, почти пятикилометровой высоты горы, вела через перевал Саланг. В зимнее время Саланг — очень опасное место: серпантин дороги вьется вдоль отвесных склонов, с гор то и дело сходят лавины, летят камни, внизу — пропасти. Однако, несмотря на все эти подстерегающие опасности, стратегическое значение Саланга, напрямую открывающего путь на восточные и центральные районы Афганистана, было очень велико.

Время «Ч» приближалось.

В районе Термеза для перехода границы навели понтонный мост через Амударью. Река быстрая, своенравная. Инженерному полку пришлось много поработать: понтоны то отходили от берегов, то садились на мель.

И вот, 25 декабря в 15 часов по московскому времени (на месте уже темнело) из Термеза выдвинулись первые батальоны. Этой же ночью они без всяких сложностей сменили все афганские посты, стоявшие вдоль дорог. А 4-й батальон чирчикской ДШБ (десантно-штурмовой бригады) без остановок поехал на Саланг — брать под охрану туннель и прилегающий к нему участок дороги.

Основные же силы в эту ночь еще оставались на своих местах. И только на следующий день после обеда мотострелковые дивизии начали вытягиваться в колонны и ночью переходят границу.

Выехав на шоссе, боевые колонны ехали на максимальной скорости. Во время движения из-за неопытности водителей, темноты и спешки, танки столкнули несколько машин, а еще несколько машин опрокинулись сами.

Однако перевал Саланг войскам пройти не удалось. Как раз в эти дни из-за погодных условий обстановка там складывалась сложнейшая. Несколько дней кряду шел снегопад. С гор то и дело сходили лавины. Снежный покров был настолько глубоким, что нередко мины, пущенные для снегосхода, мягко утопали в нем, даже не взрываясь. Дорогу постоянно приходилось расчищать. На гололеде с трудом двигалась колесная техника, и их приходилось тащить тягачами и танками. Несколько машин и танков все-таки соскользнули с дороги и разбились в пропасти. Из-за чрезмерной опасности движение через Саланг пришлось практически остановить почти на три недели. В эти дни на подступах к перевалу в районе Пули-Хумри в ожидании, когда движение восстановится, скопились тысячи боевых машин и танков.

Для того чтобы взять под контроль обе стратегические дороги, ведущие в Кабул, а главное — овладеть перевалами Рабати-Мирза и Саланг, потребовался всего один день. Уже 26 числа дороги находились под полным контролем советских войск.

В тот же день в районе населенного пункта Нижний Пяндж границу пересекла боевая группа пограничников. Амударью они форсировали на катерах и баржах. Половина их личного состава закрепилась на афганской стороне, а остальные на технике поехали в сторону Кундуза. Туда же направился и ошский воздушно-десантный полк, который пересек границу в горном районе Ишкашим.

Одновременно глубоко в тыл по воздуху перебрасывалась витебская воздушно-десантная дивизия. Первый небольшой десант высадился рано утром и поздно вечером 25 декабря в Баграме и Кабуле и тут же закрепился. На следующую ночь солдаты, находившиеся на границе в районе Термеза, видели, как, наполняя воздух тяжелым гулом, в сторону Афганистана летели нескончаемые колонны военно-транспортных самолетов — это перебрасывались основные силы дивизии. Высадка продолжалась два дня. За это время было совершено почти 350 самолеторейсов, в Кабул и Баграм было доставлено около четырех тысяч солдат, сотни единиц боевой техники и более тысячи тонн различных грузов. 11

Не обошлось без ЧП. При заходе на посадку один «Ил-76» врезался в скалы. Все кто находился на его борту, включая экипаж, погибли.

Витебская воздушно-десантная дивизия уверенно заняла исходные позиции возле аэродрома и в самом Кабуле. К вечеру 27 декабря было все готово к государственному перевороту.

 

ЛОВУШКА ДЛЯ АМИНА

 

17 декабря «мусульманский» батальон, оставив небольшую часть своего личного состава здесь же на аэродроме в Баграме, выдвигается в сторону Кабула. В каждой машине обязательно был один или два КГБшника. Почти все они уже имели боевой опыт: кто раньше служил инструктором в Анголе, кто во Вьетнаме, кто бывал в командировках в других странах. Пока ехали, особисты проводили легкий инструктаж и заодно успокаивали:

— Едем на настоящее боевое задание! Но вы не волнуйтесь! Ничего не будет, если кого застрелишь! Как скажут — стреляйте смело!

К исходу дня колонна остановилась у дворца Тадж-Бек, который располагался на высоком одиноком холме на окраине Кабула. Положение дворца было очень удобным для обороны: с Тадж-Бека хорошо просматривалась вся окружающая его равнинная местность.

На следующий день, покинув свою резиденцию в центре Кабула, сюда на постоянное жительство перебрался и сам Амин со своей семьей.

Тадж-Бек охраняло около 300 афганских солдат и офицеров: внутри дворца постоянно находилась личная охрана Амина; непосредственно возле дворца было установлено семь постов охраны; дальше, на некотором удалении, располагался мотострелковый батальон и около 10 танков.

К этим, чисто афганским подразделениям охраны, был добавлен и «мусульманский» батальон. Он занял позицию на возвышенности недалеко от дворца.

Почти сразу на усиление «мусульманского» были приставлены два взвода из «Альфы», общей численностью около 50 человек: один взвод — тот самый, который вот уже полгода охранял советское посольство, а другой — всего несколько дней как прибыл из Союза. Дополнительно 26 числа сюда прибыл зенитный взвод, состоящий из четырех зенитных установок ЗУ-23 (их еще называли «Шилки»).

Колесник, как командир «мусульманского» батальона, установил контакт с командиром бригады охраны дворца майором Джанданом. Они вместе стали согласовывать расположение оборонительных позиций и все вопросы взаимодействия. Все обсуждение происходило в теплой, товарищеской форме. За приятными улыбками, за добрыми словами вовсе не было видно истинных намерений нового пополнения. Однако тут шла незримая игра: по легенде полковник Колесник выступал в роли «майора Колесова», другие офицеры тоже имели свои легенды. Джандан, не подозревая, что имеет дело с хитрым врагом, выкладывал «майору Колесову» все тонкости охраны дворца. 11

Но самый коварный ход заключался в другом: второй день на кабульском аэродроме велась высадка целой воздушно-десантной дивизии и еще полка, в то время как Амин дал добро только на один десантный батальон.

 

ОПЕРАЦИЯ «ШТОРМ-333»

 

Наступило 27 декабря.

Днем ничего не подозревающий Амин принимал гостей. Ему не терпелось поскорей показать друзьям свой новый дворец: его роскошные покои и личные апартаменты. Сюда съезжались самые важные, самые приближенные лица: соратники, министры и члены Политбюро со своими семьями. Праздничный обед был устроен по особому случаю: этим вечером Амин должен был официально сообщить по кабульскому телевидению и радио о решении ввести в страну советские войска.

В этот день и накануне Амин разговаривал по телефону с Громыко и другими кремлевскими руководителями, встречался с военными и КГБэшными генералами — все они были почтительны и хором заверяли его в дружбе и успешном выполнении достигнутых договоренностей. И теперь, полагая, что это не только значительно укрепит его положение, но и откроет двери в большую мировую политику, Амин находился в эйфории и с радостью произносил тосты за нерушимую дружбу между двумя братскими народами, за торжество Апрельской революции.

Неожиданно, в самый разгар застолья (время уже подходило к 14 часам), Амин и многие гости почувствовали себя плохо. Они теряли ориентацию, как в состоянии сильного опьянения, их одолевала чудовищная сонливость. Почти одновременно люди стали терять сознание и падать, некоторых разбирал безостановочный истерический смех. Полностью отключился и Амин. Сразу же поняв, что произошло массовое отравление, начальник охраны немедленно распорядился направить все продукты на экспертизу и приказал арестовать поваров. Оба повара, работавшие во дворце, и их переводчик были советские. Один из них — повар по имени Мамоджон — узбек по национальности, выполняя задание КГБ, и подсыпал ядовитое зелье в суп.¹²

Тут же стали звонить в Центральный военный госпиталь и в поликлинику советского посольства, чтобы вызвать на помощь советских врачей — своим врачам не доверяли. Когда они прибыли, то первым делом их повели к умирающему Амину. Он лежал в одной из комнат, раздетый до трусов, с отвисшей челюстью и закатившимися глазами. Казалось, Амин был мертв. Прощупали пульс — еле уловимое биение. Врачи сразу приступили к его спасению: уколы, промывание желудка, снова уколы, капельницы. Так прошло часа три, и вот веки у Амина дрогнули, он стал постепенно приходить в себя и спросил, что происходит. Но вразумительного ответа не получил. Почувствовав надвигающуюся беду, Амин схватился за телефон. Телефон молчал. Связь дворца с внешним миром уже была прервана.

— Я, кажется, схожу с ума, — простонал Амин и снова впал в забытье.

Тем временем всеми отравившимися гостями занимались приехавшие афганские врачи. Оказав им первую медицинскую помощь, они всех больных увезли из дворца: кого домой, а кому было совсем плохо — в госпиталь.

К шести часам вечера по местному времени организаторы покушения получили информацию о том, что Амин выжил. Теперь им медлить было нельзя: уже по распоряжению начальника охраны внешние посты Тадж-Бека были усилены.

Время тянулось в неизвестности, увеличивая риск того, что информация о готовящемся перевороте каким-либо образом просочится афганцам — и тогда все преимущество внезапного удара терялось бы безвозвратно. В любую минуту из дворца могли оповестить батальон охраны, который располагался рядом, а главное — пока еще кабульский гарнизон находился в казармах, и стоило его поднять по тревоге — тогда всю советскую десантную дивизию находящуюся в Кабуле они вполне могли бы смять и уничтожить.

Координационный штаб, который управлял всеми советскими войсками прибывшими в Кабул, находился в советском посольстве. Возглавляли штаб руководитель аппарата КГБ в Афганистане генерал Борис Богданов и Главный военный советник генерал Магометов. Обстановка требовала немедленных действий, и штаб принял решение начать разработанную ими буквально накануне операцию под кодовым названием «Шторм-333», главной целью которой было физическое устранение Амина и одновременно с этим захват всех важнейших объектов столицы.

В центр Кабула к зданию ЦТА (центрального телеграфного агентства) на трех УАЗиках срочно выехала диверсионная группа КГБ, которая заложила мощный заряд в «колодец» (подземный узел связи) — место, где пролегали кабеля обеспечивающие секретной связью важные военные и гражданские объекты.

В 19.15 по кабульскому времени прогремел взрыв. Он вывел из строя всю городскую связь, как внутреннюю, так и международную, а также отрезал Амина и все центральные государственные органы управления от остального мира.

Одновременно командование витебской воздушно-десантной дивизии получило по рации условный сигнал — приступить к взятию всех намеченных объектов Кабула, а «мусульманскому» батальону — немедленно атаковать Тадж-Бек.

К этому времени в Кабуле совсем стемнело. В «мусульманском» батальоне только что закончился ужин, и тут совершенно неожиданно объявили общий сбор по тревоге. Сразу же довели боевой приказ: атаковать и захватить Тадж-Бек. Все происходило в бешеной спешке. Первым делом последовало распоряжение — сделать белые повязки на рукавах, используя для этого бинты из аптечек, чтобы можно было отличить своих от афганцев.

На дворец обрушился шквал огня из зенитных установок. Они били по нему попеременно: одна «Шилка» отстреляет боекомплект и перезаряжается, тут же огонь подхватывает следующая, и так без перерыва. БТРы и БМП поехали брать дворец в кольцо. Вместе с тем необходимо было отрезать батальон охраны Амина от их боевой техники. И пока батальон охраны еще находился в казармах, несколько боевых машин «мусульманского» успели занять удобные позиции и открыли по ним огонь. Завидев, что в них стреляют, афганские солдаты прятались, где могли, временами открывая слабый ответный огонь. Но обстрел со стороны «мусульманского» был таким сильным, что подходы к танкам, стоящим в линию на открытом месте, были полностью отсечены, и никому из экипажей не удалось добежать до своей боевой техники. Афганские танки так и простояли на месте, не вступив в бой.

Но главный огонь атакующих был сконцентрирован по дворцу: в него непрерывно били из орудий БМП, из крупнокалиберных пулеметов БТРов и гранатометов. Тем не менее, из дворца шел постоянный ответный огонь.

По извилистой дороге ведущей наверх к дворцу двинулась колонна из десяти БМП и БТРов. В них находились бойцы из «Альфы». Они сбили внешние посты охраны и устремились к Тадж-Беку. Но из-за сильного встречного огня подойти к нему не смогли.

Управление захватом дворца было значительно усложнено, поскольку из-за сверх секретности операции в эфире соблюдалось полное радиомолчание. Случалось, в суматохе и неразберихе боя отдельные группы штурмующих стреляли по своим. И все же значительный перевес в силе был на стороне атакующих. Обстрел дворца продолжался больше часа, не ослабевая. На втором этаже дворца начался пожар, из некоторых окон наружу вырывалось пламя. Многих защитников перебили, а у оставшихся в живых кончались боеприпасы, и они уже почти не отвечали.

Спецназовцы пошли на штурм и наконец-то ворвались во дворец. Но и там сопротивление продолжалось, хотя в живых оставалось совсем немного. Бойцы из «Альфы» напористо рвались вперед. Если из комнаты никто не выходил с поднятыми руками, то вышибали дверь, бросали туда гранату и били, не глядя, автоматными очередями.

Почти везде в здании было темно. Только коридор освещался несколькими уцелевшими лампами, остальные места озарялись отблесками горевшей мебели.

Амин, ища убежище, перебрался на второй этаж, разыскал свою жену и дочь, и они вместе спрятались в небольшом подсобном помещении. Здесь в полной темноте они, как загнанные звери, с ужасом ждали своего неминуемого конца.

Спецназовцы, прочесывая комнату за комнатой, двигались по второму этажу. Один из них — младший лейтенант Александр Плюснин — ногой выбил стеклянную дверь подсобки и, не зная, есть ли кто внутри, бросил туда гранату. Раздался взрыв. Тут же в страхе закричали и заплакали женщины. Осколки гранаты попали в ногу дочери Амина и тяжело ранили самого Амина. Чуть позже Амин был в упор добит из автомата.[6]

Бой внутри дворца был непродолжительным, и вскоре Тадж-Бек полностью находился в руках атакующих.

Все это время в «мусульманском» батальоне под видом обычных солдат скрывалось два члена будущего правительства ДРА — Сарвари и Гулябзой. Как только бой закончился, они вошли во дворец, чтобы опознать Амина. Искать долго не пришлось. Труп Амина обнаружили на втором этаже, и тут же командир спецназовцев по рации открытым текстом отрапортовал в координационный штаб: «Главному — конец!»

Наступило утро, и, окончательно развеяв остатки темноты этой кошмарной ночи, из-за горных хребтов взошло солнце.

Всюду вокруг дворца и внутри его помещений валялись десятки трупов афганских солдат. Их собрали, уложили в грузовики и увезли. Трупы гражданских людей закопали в саду в общей могиле. Труп самого Амина завернули в ковер и закопали на кладбище недалеко от Дворца. Раненую в ногу дочь Амина и его жену арестовали и отправили в тюрьму Пули-Чархи. Пятилетний сын Амина был обнаружен убитым.

Время уже близилось к обеду, когда наблюдатели заметили: по направлению к дворцу едет колонна БМД, около 15 машин. В «мусульманском» их не ожидали, и все обрадовались подкреплению:

— Десантники едут на подмогу!

Многие вышли из укрытий. И тут, совершенно неожиданно, головная машина с ходу делает выстрел и открывает огонь из пулемета. Один солдат из «мусульманского» батальона вышел навстречу БМД с широко поднятыми вверх руками:

— Не стреляйте! Свои! У нас повязки! — но раздалась пулеметная очередь, и он упал замертво. Все мгновенно разбежались по укрытиям и приготовились отстреливаться. Кто-то даже выстрелил по БМД из гранатомета, но промахнулся.

Тогда, не теряя времени, один солдат заскочил на броню головной БМД и, кроя их отборным матом, стал бить по командирскому люку прикладом и сапогом. Услышав чистую русскую речь, командир группы сразу же понял свою ошибку и по рации приказал прекратить стрельбу.

При штурме дворца почти половина бойцов из «Альфы» получили ранения, погибло пятеро. В «мусульманском» батальоне погибло 7 человек и более 30 ранено.

Двух будущих членов правительства — Сарвари и Гулябзоя — после того, как они опознали труп Амина, посадили в БМП и отвезли в Кабул. Там они сразу выступили по Кабульскому радио:

— Сегодня разбита машина пыток Амина и его приспешников — диких палачей, узурпаторов и убийц. Великая Апрельская революция, свершившаяся по нерушимой воле героического афганского народа, а также с помощью победоносного восстания революционной армии Афганистана, вступила в новый этап…

Среди множества внутриполитических новостей Кабульское радио сообщило также, что за преступления против народа Афганистана, революционный суд приговорил Амина к смертной казни. Приговор приведен в исполнение.

 

 

ИСТОЧНИКИ ИНФОРМАЦИИ

 

Материал о вводе войск основывается на моем опросе более ста человек — бывших солдат, которые попали в Афганистан с самых первых дней. Из этих рассказов и строился общий хронологический план перехода государственной границы советскими войсками, маршруты перелетов воздушно-десантных сил, формирование 40-й армии и осуществление государственного переворота в Кабуле в декабре 1979-го года.

Кроме того использовались следующие источники:

1 Иванов Н. Ф. «Шторм-333», журнал «Наш современник» № 9 1991 г.

2 Давид Гай, Владимир Снегирев. «Вторжение», журнал «Знамя» № 3–4 1991 г.

3 Филиппов А. В. «Трудный путь в будущее» М., «Наука», 1989 г.

4 Спольников В. Н. «Афганистан исламская оппозиция» М., «Наука», 1990 г.

5 «Афганистан сегодня» (справочник). Душанбе, 1988 г.

6 «Так мы вошли в Афганистан», еженедельник «Литературная газета», 20 сент. 1989 г.

7 «Что от нас скрывали», газета «Труд», 23 июня 1992 г.

8 «За девять лет до конца войны», документальный публицистический телефильм, т/о «Экран», компания «Идигов продукт»

9 «Афганистан», газета «Комсомольская правда», 27 дек. 1990 г.

10 Болтунов Михаил. «Альфа не хотела убивать», С-Петербург, «Шанс», 1995 г.

11 Александр Ляховский. «Операция Шторм», ежемесячник «Совершенно секретно» № 8 1992 г.

12 «Дворцовые тайны Кабула», документальный публицистический телефильм, студия «Публицист», компания «Идигов продукт».

 

Спасибо, что скачали книгу в бесплатной электронной библиотеке Royallib.ru

Оставить отзыв о книге

Все книги автора

[1] Академгородок расположен в Советском районе Новосибирска.

 

[2] Для ночной стрельбы надо тумблером включить подсветку сетки прицела.

 

[3] 1965 год, как год зарождения партии, отмечен не случайно: в конце этого года Тараки тайно посещает Москву и имеет весьма продолжительную беседу с людьми из ЦК. В этой беседе Тараки выдвинул идею переворота или вооруженного восстания, которая всем показалось интересной и которая стала прочной базой в дальнейших отношениях между партиями КПСС и НДПА. Тринадцать лет жил Тараки с тайной мечтой стать хозяином Афганистана, тринадцать лет он вел рисковую игру, которая в любой момент могла стоить ему головы, но невзирая на опасности, он упорно шел к своей цели и в конце концов ее достиг.

 

[4] Позже, 28 декабря 1979 года, на следующий день после ввода войск, Папутин покончил жизнь самоубийством.² Видимо Папутин, узнав о физическом устранении Амина, который только что так тепло и радушно принимал его в Кабуле, осознал свою неблаговидную роль в этой политической игре.

 

[5] Три месяца назад, еще при Тараки, они занимали ответственные государственные посты, но, как только узнали, что Амин задумал их устранить, еле успели унести ноги из Афганистана с помощью советских спецслужб.

 

[6] Единственный из рядового состава «Альфы», кто за этот бой удостоился высшей награды Родины — звания Героя Советского Союза — был лейтенант Виктор Карпухин

 

⇐ Предыдущая12345

Поделиться: