Открытые небеса и открытые умы

 

Мир иногда достигается экономическими мерами, иногда навязывается силой. Но это не единственные существующие средства. Мир на заре двадцать первого века требует хирургически точного применения менее материального, но зачастую более мощного оружия: знаний.

И действительно, любые размышления о мире, в которых не учитывается главный экономический ресурс Третьей волны — и соответственно, ключ к ее военной мощи, — по определению неадекватны. В конце концов, если в какой‑то войне можно победить за счет информационного превосходства, нельзя ли так же победить и в борьбе с войной?

И сегодня, когда армии начинают стратегически думать об использовании знаний, ощущается зияющее отсутствие последовательной стратегии знаний в деле мира.

Зачаточные элементы такой стратегии уже давно имеются, хотя не всегда заметна их взаимосвязь. Возьмем, например, концепцию «прозрачности».

Сама идея — открытая доступность военной информации, которая снижает подозрительность и дает всем сторонам достаточные предупреждения об угрожающем развитии событий, — лежит в основе предложения «Открытые небеса», которое сделал когда‑то президент Дуайт Эйзенхауэр советскому премьеру Хрущеву на встрече в верхах 21 июля 1955 года.

В качестве шага вперед к разрядке ядерной напряженности и опасности внезапного нападения он предложил, чтобы США и СССР дали друг другу полные чертежи своих военных учреждений «от начала и до конца, от края и до края» и чтобы каждая страна предоставила другой возможности военной разведки, «когда можно снимать все, что хочешь, и увозить в свою страну для изучения».

Советы тут же эту идею отвергли. Тем не менее с тех пор, в те самые десятилетия, когда экономика развитых стран становилась все более и более информационной, мы видели растущее признание со стороны многих стран взаимного наблюдения, мониторинга и сбора данных, в том числе права одной страны на инспекции на месте в другой стране, чтобы проверить выполнение договоров о контроле над вооружениями. Например, договор о Морском дне от 1971 года дает право ООН или стране, подписавшей договор, потребовать проверки. В 1986 году тридцать пять стран на конференции по разоружению в Стокгольме согласились открыть себя для инспекций на месте без предупреждения и без права отказа. Конечно, история с Ираком показала и слабость этого договора, и сопротивление, которое встречают внешние инспекторы. Но сам принцип, что данные, информация и знания необходимы для поддержки мира — а сюда входит и право доступа, — вошел в международную практику.

В 1989 году президент Буш возродил предложение Эйзенхауэра. Сейчас воздушную разведку дополняют изощренные спутники и сенсоры, так что Запад предложил расширенную версию «Открытых небес» плюс инспекции на месте военных учреждений, накрывающие не только США, но и Канаду и Европу. Русские сейчас были готовы договариваться, как они сказали, и согласились на использование радара с синтетической апертурой, который может «видеть» в любую погоду и работать в ночное время. Но они хотели ограничить детали, которые могут распознавать спутниковые сенсоры. Запад предлагал предел десять футов, русские хотели сорок.

Но вся эта торговля — близорукость. Небо, как мы видели, наверняка в свое время будет забито гораздо большим числом спутников наблюдения, в том числе коммерческими, способными разглядеть индивидуальные минометы и стрелковое оружие. В будущем можно будет определить местоположение любого сербского, хорватского или боснийского стрелка. Плохая погода и пересеченная местность перестанут быть столь серьезными препятствиями. Небеса будут открыты, хотят того правительства или нет. И не только небеса. Глубь океанов и сама земля станут более прозрачными.

Чем плакать над высокой стоимостью спутникового наблюдения, наземных и подводных датчиков, нам бы надо посмотреть на это как на социальные издержки, необходимые для сохранения мира. Что нам нужно, так это соглашения о совместном использовании информации, которую они дают, и о разделе затрат. А там, где коммерческих рынков недостаточно для стимулирования их развития, можно создать новые транснациональные формы, быть может, комбинацию общественных и частных, чтобы дело шло быстрее.

Обмен данными, информацией и знаниями в мире, где ускоряется региональная гонка вооружений, — это явно средство поддержания мира, свойственное Третьей волне. Технология слежения

Не все гонки вооружений ведут к войне, как показала самая большая из них, между США и СССР. Важно скорее намерение, а не возможность. Но подпольная продажа оружия на сторону, беспорядочное его накопление, внезапное проникновение вооружений в напряженный регион и внезапные сдвиги военного равновесия — все это снижает предсказуемость, а потому повышает риск применения силы. В свете изложенного ООН предложила создать «регистр вооружений», который будет официально отслеживать экспорт и импорт оружия правительствами — участниками. В Америке некоторые поборники контроля над вооружениями предложили, чтобы США урезали помощь тем странам, которые отказываются сообщать в ООН о сделках с оружием.

В этой идее с регистром много дыр. Самые важные перевозки оружия — это как раз те, о которых меньше всего хотят докладывать участники, и еще: предполагается опять‑таки, что правительства — единственные участники этой игры. Все же это предложение указывает на рост понимания важности организованной информации для поддержания мира.

И больше, а не меньше информации нужно, чтобы замедлить дальнейшее распространение оружия массового поражения. Особенно после перехода от технологий одинарного назначения к технологиям двойного (или множественного) назначения, не оружие надо отслеживать, а распространение технологий — в том числе и старых.

Пытаясь понять, строит ли Ирак ядерное оружие, инспектора МАГАТЭ и другие, в общем‑то толковые эксперты, были обмануты не только Хусейном и недостатком данных слежения, но и на удивление глупым допущением. Они не стали даже рассматривать идею, что Ирак использует электромагнитные сепараторы для разделения урана-235 и урана-238, поскольку сейчас существуют более эффективные способы изготовления материалов оружейной кондиции. Но Саддам двигался к цели многими путями, и один из них заключался в использовании технологии, в хай — тековском мире единогласно признанной устаревшей.

«Это поразительно», — сказал Гленн Т. Сиборг, бывший глава министерства США по атомной энергии. «Это катастрофа», — сказал Леонард С. Спектор, специалист — ядерщик из Фонда Карнеги за мир между народами. Но самый резкий комментарий дал Дж. Карсон Марк, бывший сотрудник Лос — Аламосской лаборатории, где создали первую в мире атомную бомбу. «Зачем тратить столько денег на разведку, — вопрошал он, — если она самым очевидным образом ничего не может узнать?»

Иракский опыт в любом случае доказывает, что лучшие источники информации насчет распространения оружия — внутренние. Впервые на мысль об использовании у Саддама электромагнитных сепараторов навел Запад один иракский перебежчик.

Если информация играет все большую роль в самой сути антивоенных действий, почему не признается ее огромное значение? Почему бы Фонду Карнеги, или другому фонду, или ООН, или, если на то пошло, самой МАГАТЭ не объявить на весь мир о награде в миллион долларов тому, кто принесет достоверные свидетельства о ядерной контрабанде или распространении оружия? Такое предложение «кто хочет стать миллионером» немедленно породит достаточный корпус доносчиков. И премия доносчику может оказаться более эффективной, чем всяческий мониторинг, который, как считается, защищает мир от атомного ужаса. Если МАГАТЭ до сих пор не покупает таких сведений, то почему?

Однако помимо обнаружения расползания конкретного оружия, теперь будет необходимо закидывать куда более широкий бредень и собирать данные о поставках устаревших, а не только современных материалов и машин. Это ставит трудные, если вообще разрешимые, проблемы стратегии знаний. Например, может оказаться важнее знать, какое у потенциального агрессора программное обеспечение, чем какие у него машины. И что мы тогда будем делать? Антивоенным активистам придется думать о логике, искусственном интеллекте и даже альтернативных гносеологиях, призывая к миру.

Будущая торговля оружием будет обременена еще одной заботой — и это вынуждает нас переосмыслить отношение и к другим вопросам. Например, кто в будущем согласится верить умному оружию, приобретенному у других?

Может наступить день (если еще не наступил), когда оружие будет продаваться со встроенными компонентами, достаточно «умными», чтобы ограничить (или запретить) его использование в определенных обстоятельствах. Американские, французские, русские производители оружия или вообще страна с достаточно передовой экономикой сможет встраивать в экспортные самолеты, пусковые установки, ракеты и танки скрытые чипы самоуничтожения — на случай, если покупатель станет противником или перепродаст оружие противнику. Скрытые программы могут выбросить пилота из кабины или взорвать истребитель. С помощью технологий будущего, основанных на глобальной спутниковой системе позиционирования, могут запрограммировать системы оружия на промах или навигационные системы на ошибку, если такое оружие выйдет за пределы географических границ, установленных продавцом.

Научная фантастика? Нет, если верить одному знающему и высокопоставленному деятелю оборонной промышленности. На самом деле он нам сказал, что «мы могли бы кодировать все самолеты, которые продаем. Могли бы поставить опознавательную метку на все самолеты, которые действуют на Ближнем Востоке. В случае враждебной акции мы могли бы связаться с таким чипом и вызвать его отказ в той или иной форме».

И не один человек нам это говорил.

А не может ли покупатель найти этот элемент? Caveat emptor. «Трудно, — сказал нам наш источник. — Очень трудно. Практически невозможно».

Если так, то вот пример весьма изощренного военного механизма. Но если производители оружия смогут так «частично лоботомировать» экспорт, не смогут ли какие‑нибудь компьютерные «хакеры» или «крэке — ры», предположительно в интересах мира, добраться до процесса изготовления и перепрограммировать некоторые системы так, чтобы они вообще в бою не действовали?

 

⇐ Предыдущая20212223242526272829Следующая ⇒

Поделиться: