Эскимос с о. Св. Лаврентия в ламинарном панцире с кожаным прямоугольным нагрудником, с двумя крыльями (нач. XIX в.).

Манекен из МАЭ (№ 593‑74). Воспроизведено по: Антропова 1957: 204, рис. 21

Гравировальные рисунки на кости и клыках, созданные в основном в 1930–1940‑х гг., добавляют некоторые черты к пониманию комплекса вооружения. Доспехи тут представлены достаточно схематично в виде одежды длинной в клеточку или короткой, до колен, в полоску, наспинный щит показан без крыльев. Эти воины вооружены или луком, или копьем. Причем у копьеносца за правым плечом почти горизонтально висит колчан с луком и стрелами. Подобные воины действуют в одиночку, а не в массе, поскольку они представляют собой героев сказаний (см.: Антропова 1953: 41―43. Табл. IX, 1―2а, б; 1957: Рис. 34―35; Широков 1968: Рис. 7).

Существовало и определенное различие в вооружении и, возможно, в способах боя между чукчами, проживавшими в различных географических регионах. Так, записка от 1770 г., описывающая народы Якутского «ведомства», рассказывает о вооружении чукчей (Бриль 1792: 372): «Ружья [= оружие] у них костяные из китовых усов и костей, також и деревянные луки со стрелами, палмы, и во время неприятелей носят при себе на темляках копья, а на себе куяки железные, костяные, також; и панцыри» (ср.: Окладников 1948: 36). Вероятно, речь идет о западных чукчах, которые подверглись влиянию соседей. Типично чукотским является материал для изготовления оружия (кость и китовый ус), а также костяные и железные ламеллярные доспехи, однако нож‑пальма, насаженный на длинное древко, – это якутско‑эвенкийский элемент вооружения. К чисто русской части паноплии относится «панцырь» – кольчатая броня, которая могла различными способами поступать к чукчам. Эти же чукчи «скотоводствуют оленьими и на оных ездят зимою на санках, а в летныя времена верхом на седелках об одной подпруге без стремян» (Окладников 1948: 34). Верховая езда на оленях для чукчей необычна, и совершенно ясно, что такой способ передвижения был заимствован западными чукчами от эвенов. Насколько часто он применялся, неясно. Ведь оленные чукчи и коряки считали «грехом» езду верхом на оленях (Беретти 1929: 72; ср.: Кибер 1824: 97; 1827: 197; Гурвич 1983: 101). Таким образом, можно говорить, что описываемые в записке чукчи подверглись сильному влиянию соседей. Аналогичное влияние мы наблюдаем в последней четверти XIX в. на перешедших Колыму чукчей, когда они заимствовали верховую езду на оленях от ламутов (Иохельсон 1900а: 190).

Естественно, в процессе исторического развития изменялось и вооружение чукчей, переходя из боевой области в охотничью. В XVIII в. чукотский воин оставался бронированным копьеносцем, использовавшим для дальнего боя лук и стрелы. Уже в конце этого столетия, когда военные действия в Сибири закончились, молодежь с презрением относилась к ношению доспехов, хотя их продолжали надевать во время войн в Берингоморье. В 1870‑х гг., идя на кровавое дело, чукча брал три ножа (большой за спиной и два маленьких – в рукавах) и копье (Августинович 1878: 54; 1880: 726). К XX в. чукотский воин продолжал носить копье и ножи, но луки были значительно потеснены ружьями, однако лук продолжали использовать из‑за дешевизны его эксплуатации и бесшумности стрельбы.

 

Одеяние

 

Одежда для боя. На наличие специальных типов боевой одежды источники прямо не указывают. Вероятно, у чукчей еще не было четкой специализации мирной и военной одежды. Вообще же, на взгляд европейцев, чукчи одевались легко для их сурового климата. Мужчина обычно ходил без головного убора, в кухлянке и штанах. Одежда фактически состояла из двух комплектов: нижние рубашку и штаны носили мехом внутрь, а верхние – мехом наружу. Причем жители летом носили поношенную зимнюю одежду и выглядели весьма неприглядно. В качестве обуви носили торбаса с завязками, зимой – из меха, летом – из дымлины, продымленной кожи[42].

Когда выходили на бой, естественно, надевали легкую уже по чукотским понятиям одежду (Воскобойников, Меновщиков 1959: 427; Меновщиков 1950: 17; 1985. № 127: 307; ср.: Козлов 1956: 147 (эскимосы)). Ведь для боя, в котором нужно было демонстрировать свою силу и ловкость, нужна была именно легкая одежда, очевидно, это была одежда летняя (см.: Кибер 1824: 108; Леонтьев 1960: 134; Меновщиков 1985. № 127: 307), обычно – кухлянка (Лебедев, Симченко 1983: 130; ср.: Бабошина 1958. № 101: 245). В XIX в., идя на опасное предприятие, чукчи надевали новую одежду, верхнюю и нижнюю кухлянки, отороченные мехом волка, вооружались копьем и тремя ножами (Августинович 1878: 54, 55; 1880: 726, 727; Колымский округ. 1879. № 6: 46; № 7: 53). Обычно надевали и одежду, которая вся – кухлянка, штаны, торбаса, рукавицы – состояла из волчьего меха (Козлов 1956: 60). Поэтому мех волка особо ценился чукчами (Кибер 1824: 106; 1827: 198). У эскимосов в сражение надевали нижнюю кухлянку, торбаса, рукавицы и, естественно, штаны (Богораз 1949. № 12: 174; Рубцова 1954. № 17: 245. § 25, 27). Чукотская сказка «Сирота» описывает приготовление к схватке: «Перевязал ремнями рукава у кистей и штаны ниже колен, будто собирался бегать или драться» (Воскобойников, Меновщиков 1959: 422). Таким образом, чтобы одежда не мешала, рукава перевязывали у кисти, а штаны, вероятно также для прочности, подвязывали под коленями.

 

 

Чукчи в летней одежде перед ярангой, около которой вертикально стоят нарты (вторая половина 1770‑х гг.).

Гравюра последней четверти XVIII в.

Воспроизведено по: Антропова 1957: 193, рис. 10

Эскимосы во время похода на байдаре носили кухлянки из шкур чайки‑маевки или нерпы (Меновщиков 1988. № 99: 233). Одежда из птичьих шкурок – это древнее типично эскимосское, а не чукотское одеяние.

Головные уборы. Шапки чукотские мужчины обычно не носили, исключая сильные морозы (Мерк 1978: 110; Норденшельд 1936: 314; Прыткова 1976: 25). Как можно судить, существовали головные уборы, которые надевались во время военных действий. Так, А. Аргентов (1857: 91) замечает: «Из волчьей головы шьют особого покроя шапки, надеваемые во время войны и кровавых умыслов» (ср.: Вальская 1961: 178―179). Об этом же сообщают и другие авторы (Мушкин 1853. № 82: 843; Народы России. 1874. № 2: 27; Августинович 1878: 54; 1880: 726; Колымский округ. 1879. № 6: 46; № 7: 53). Подобная шкура имела пустые глазницы, стоячие уши и могла украшаться ленточками и бусами. Ведь ленточки из красной материи чукчи считали помощниками в делах (Богораз 1939: 54). Для защиты от ветра к шапке сзади пришивали полосу оленьего меха (Мерк 1978: 110; Кибер 1824: 106―107; Прыткова 1976: 27)[43]. Ношение такого головного убора, вероятно, имело определенный ритуальный смысл. Волк, по представлению чукчей, был кэле, злым духом, могущим, к примеру, вызвать метель (Тан‑Богораз 1933: 235; Богораз 1934: 27; Меновшиков 1988. № 91: 206). Поэтому его старались не убивать, особенно оружием, опасаясь его мести. Можно полагать, что чукча как бы приобретал качества волка, злого духа, идя на рискованное дело. Ведь чукчи не отделяли себя в качестве вида от животного мира, который наделяли человеческими качествами (Богораз‑Тан 1936: 34―36; Богораз 1939: 184; Меновщиков 1988. № 92: 208; № 99: 233; ср.: Тан‑Богораз 1979: 129; Меновщиков 1988а: 17). Соответственно, поскольку дух убитого неприятеля мог быть опасным мстителем, эта месть должна была перейти на волка, а не на человека, совершившего убийство. Ведь именно для того, чтобы скрыться от мести духа, чукчи использовали переодевания (Богораз 1939: 142; Вдовин 1987: 96; ср.: Антропова 1957: 215; Hughes, 1984а: 256).

 

 

Чепец с вырезом на макушке оленных чукчей (рубеж XIX―XX вв.).

Воспроизведено по: Богораз 1991: 184, рис. 183а

В качестве подшлемника надевали чепец без верха (Антропова 1957: 213), который имел наушники из выкрашенной в красный цвет тюленьей или бело‑желтой собачьей шкуры. Сверху для украшения чепец мог обшиваться кружочками и звездочками из оленьего меха (Мерк 1978: 110; Олсуфьев 1896: Вдовин 1987: 82). Н. Ф. Прыткова (1976: 30; рис. 25, 1, 2 ) указывает, что у приморских чукчей это был спортивный головной убор. Коряки же носили в качестве подшлемника меховую повязку, защищавшую лоб воина (Иохельсон 1997: 102).

Наиболее приметным и для своих воинов, и для противника был, естественно, головной убор. Именно поэтому на голову прежде всего надевали различные «знаки различия». Именитый оседлый житель имел походный костюм с шапкой, украшенной бисером, пряжками, а сверху была прикреплена голова ворона, которая, по объяснению чукчей, должна была приносить удачу в пути (Врангель 1948: 306). По представлениям чукчей, она была связана с потусторонним миром, с предками (Гурвич 1979: 105; ср.: Богораз 1939: 59―60; Вдовин 1977: 145―146; Мелетинский 2979: 21―32; 1981: 184). Ведь когда человек умирает, его жизненная сила превращается в ворона и улетает. Посему ворона нельзя убивать, а в случае нечаянной гибели птицы от руки человека ее голову привешивали к амулетам (Вдовин 1977: 148). У эскимосов северо‑запада Аляски перед боем в головную повязку вставляли два пера (КПЦ. № 72: 187; Burch 1974: 6; 1998: 68; Malaurie 1974: 141).

А. Е. Норденшельд (1936: 314) отмечает, что мужчины береговых чукчей носили на голове повязку с «жемчужинами» (так в переводе), количество которых указывало на число убитых врагов. И хотя сам автор считал такое объяснение пустым бахвальством, поскольку в его время (1879) войны уже не велись, возможно, данное объяснение все же соответствовало истине, по крайней мере для более раннего времени, и тут жемчужина играла ту же роль, что и татуировка с изображением убитого врага, о чем речь пойдет чуть ниже[44]. Для чукчей, как и для многих народов с традиционной культурой, было немаловажным показать свою военную доблесть и тем самым получить определенный статус в обществе. В конце XIX в. головная повязка, на которую пришивались бусы или пуговицы (чеугыъэчев), рассматривалась как амулет, отпугивающий с помощью дополнительных глаз‑пуговиц/бус злых духов (Богораз 1901: 16; Шундик 1950: 102; Вдовин 1977: 137).

 

⇐ Предыдущая11121314151617181920Следующая ⇒

Поделиться: