Почему белые потерпели поражение

⇐ ПредыдущаяСтр 19 из 19

И белый, и красный проект Россия сравнила не в теории, не по книгам, а на опыте, через тысячи больших и малых дел. Сначала, с февраля по октябрь 1917 г., сравнение проходило в более или менее мирных условиях сосуществования Временного правительства и Советов. Это соревнование проект Керенского проиграл вчистую. Новая государственность по типу либерального Запада не сложилась, а ее зачатки авторитета не завоевали и 25 октября без боя сдали власть Советам.

Однако под давлением и при активном участии Запада блок кадетов и эсеров попытался военным путем вернуть власть и продолжить свой проект. С середины 1918 г. сравнение обоих проектов происходило в форме гражданской войны. За ней наблюдала вся Россия, и это был второй этап «пробы на зуб». Военное соревнование, как известно, белые также проиграли вчистую. Антисоветский историк М.В.Назаров говорит определенно:

«При всем уважении к героизму белых воинов следует признать, что политика их правительств была в основном лишь реакцией Февраля на Октябрь — что и привело их к поражению так же, как незадолго до того уже потерпел поражение сам Февраль» [18, c. 185].

Этот факт мы должны себе объяснить и его затвердить, иначе дальше не продвинемся. Белые унаследовали остатки государственного аппарата, имели полную поддержку имущих классов России и большую поддержку (включая военную интервенцию) Запада. Поначалу у них был такой огромный перевес над красными, что они овладели практически всей территорией России за исключением маленького пятачка в центре.

Т.Шанин пишет: «Вожди старой России, социалистические конкуренты большевиков, а также иностранные специалисты были уверены, что красные не продержатся дольше нескольких недель». Даже М.М.Пришвин, исключительно проницательный наблюдатель, записал в дневнике 15 июня 1917 г. обо всех этих «марксистах, социалистах и пролетариях»:

«Мне вас жаль, потому что в самое короткое время вы будете опрокинуты, и след вашего исчезновения не будет светиться огнем трагедии… И я говорю вам последнее слово, и вы это теперь сами должны чувствовать: дни ваши сочтены».

Правда, пожив в деревне, он довольно быстро изменил эту оптимистическую точку зрения. Сразу после Октября, 7 ноября 1917 г., М.М.Пришвин записал в дневнике:

«Основная ошибка демократии состоит в непонимании большевистского нашествия, которое они все еще считают делом Ленина и Троцкого и потому ищут с ними соглашения.

Они не понимают, что «вожди» ту ни при чем и нашествие это не социалистов, а первого авангарда армии за миром и хлебом, что это движение стихийное и дело нужно иметь не с идеями, а со стихией, что это движение началось уже с первых дней революции и победа большевиков была уже тогда предопределена».

Иными словами, исход гражданской войны, как и ее начало, предопределили объективные, «массивные» факторы, которые даже воспринимались современниками как стихийные . Советский проект был в главных своих чертах выработан в сознании крестьянства за время после реформы 1861 г. и совершенно определенно изложен во всех его главных срезах в наказах и приговорах 1905‑1907 гг. Затем он был дополнен «сознательными рабочими», сохранившими общинное мироощущение, и четко выявился в период между Февралем и Октябрем 1917 г. в деятельности Советов и рабочего самоуправления. Научный социализм, развитый в приложении к России интеллигенцией самых разных политических оттенков, привнес в Советский проект идею модернизации и развития. В этом проекте вполне ясно просматривались главные черты будущего жизнеустройства.

Что же противопоставило этому Белое движение? Бессвязный набор идей, уже опробованных и отвергнутых обществом. И даже эти идеи они вынуждены были выражать исключительно смутно. Иначе и не могло быть — в противном случае вся эта мешанина политических течений, объединенных исключительно принципом «не уступить», просто рассыпалась бы. Попробуйте сегодня, когда опубликовано множество воспоминаний лидеров Белого движения, реконструировать его программу! Поразительно, но это в принципе невозможно. Есть лишь ощущение регресса и даже «воли к смерти ». Вот «Воспоминания террориста» Б.Савинкова, исключительно активного в Гражданской войне руководителя эсеров, человека университетски образованного и к тому же писателя. Ради чего он пролил море крови? Полный мрак — ни одного конструктивного утверждения. Ничего, кроме мечты об Учредительном собрании. Но ведь любой здравомыслящий простой человек в России в тот момент задавал себе вопрос: что же ты, Савинков, хочешь сказать в этом Учредительном собрании? Почему же вы, эсеры, отвергли в Учредительном собрании в январе 1918 г. Декреты Советской власти, которые очевидно были одобрены подавляющим большинством народа?

В 1991 г. был издан альманах «Русское прошлое» с документами революции и Белого движения [64]. В своей рецензии В.Старцев пишет:

«Как собирались „обустроить Россию“ в случае своей победы белые? Поскольку у нас об этом толком не знает никто, познакомиться с квалифицированным резюме речей глав белых армий и их программных установок очень полезно. Его подготовил американский ученый Н.П.Полторацкий. Характерно, что, как ни старался он вычленить программу из приказов и речей Деникина, кроме фраз „За свободу и Россию“ не обнаружилось ничего» [65].

Но, хотя гласной программы не было, крестьяне и рабочие очень хорошо ее понимали по тем красноречивым фигурам, которые двигались и в боевых порядках Белой армии, и в ее обозе. Почему же белые начали утрачивать завоеванные было территории и отступать перед Красной Армией, обутой в лапти? Ответ известен, но его у нас из головы вытеснили при промывании мозгов. А он таков. Образно говоря, красные победили потому, что крестьяне им сплели миллион лаптей . А белым не сплели, и им пришлось просить ботинки и обмотки у англичан.

Белая армия действовала в России как армия завоевателей , и ее продвижение сопровождалось восстаниями (по словам историка белых А.Зайцева, издавшего в 1934 г. в Париже большую книгу, вслед за белыми шла «волна восставших низов»). По выражению западных историков, в России тогда возникло «межклассовое единство низов», которые отвергли проект белых. Отвергли в целом, а не по мелочам и не из‑за жестокостей и казней.

Очевидной и фундаментальной причиной полного разрыва крестьян с белыми была, например, ставшая явной угроза, в случае победы белых, пересмотра того решения земельного вопроса, которое было закреплено Советской властью. Если же спуститься на уровень непосредственных причин, то можно сказать так. В гражданской войне любая армия снабжается тем, что удается отнять у крестьян. Главное, что нужно для армии, это люди, лошади, хлеб и фураж. Конечно, крестьяне не отдавали все это своей охотой ни белым, ни красным. Исход войны определялся тем, как много сил приходилось тратить на то, чтобы все это получить. Это и есть важнейший для нас эксперимент. Причина победы красных была в том, что белым становилось все труднее и труднее пополнять армию, и в 1920 г. число новобранцев в Белую и Красную армии находились в отношении 1:5. Иными словами, красным крестьяне сопротивлялись намного слабее, чем белым. Под конец все силы у белых уходили на борьбу за самообеспечение — и война закончилась39.

Отдельным важным этапом в экономической и социальной политике Советского государства, во многом повлиявшим на исход войны, был военный коммунизм . Он был даже больше, чем политикой, на время он стал образом жизни и образом мышления — это был особый, чрезвычайный период жизни общества в целом. Поскольку он пришелся на этап становления Советского государства, на его «младенческий возраст», он не мог не оказать большого влияния на всю последующую его историю, стал частью той «матрицы», на которой воспроизводился советский строй. Сегодня мы можем понять суть этого периода, освободившись от мифов как официальной советской истории, так и вульгарного антисоветизма.

Главные признаки военного коммунизма — перенос центра тяжести экономической политики с производства на распределение . Это происходит, когда спад производства достигает такого критического уровня, что главным для выживания общества становится распределение того, что имеется в наличии. Поскольку жизненные ресурсы при этом пополняются в малой степени, возникает их резкая нехватка, и при распределении через свободный рынок их цены подскочили бы так высоко, что самые необходимые для жизни продукты стали бы недоступны для большой части населения. Поэтому вводится нерыночное уравнительное распределение .

На нерыночной основе (возможно, даже с применением насилия) государство отчуждает продукты производства, особенно продовольствие. Резко сужается денежное обращение в стране. Деньги исчезают во взаимоотношениях между предприятиями. Продовольственные и промышленные товары распределяются по карточкам — по фиксированным низким ценам или бесплатно (в Советской России в конце 1920 — начале 1921 года даже отменялась плата за жилье, пользование электроэнергией, топливом, телеграфом, телефоном, почтой, снабжение населения медикаментами, ширпотребом и т.д.). Государство вводит всеобщую трудовую повинность, а в некоторых отраслях (например, на транспорте) военное положение, так что все работники считаются мобилизованными.

Все это — общие (структурные ) признаки военного коммунизма, которые с той или иной конкретно‑исторической спецификой проявились во всех известных в истории периодах этого типа. Наиболее яркими (вернее, изученными) примерами служит военный коммунизм во время Великой Французской революции, в Германии во время Первой мировой войны, в России в 1918‑1921 гг., в Великобритании во время Второй мировой войны.

Тот факт, что в обществах с очень разной культурой и совершенно разными господствующими идеологиями в чрезвычайных экономических обстоятельствах возникает очень сходный уклад с уравнительным распределением, говорит о том, что это — единственный способ пережить трудности с минимальными потерями человеческих жизней. Возможно, в этих крайних ситуациях начинают действовать инстинктивные механизмы, присущие человеку как биологическому виду. Возможно, выбор делается на уровне культуры, историческая память подсказывает, что общества, отказавшиеся в такие периоды от солидарного распределения тягот, просто погибли. Во всяком случае, военный коммунизм как особый уклад хозяйства не имеет ничего общего ни с коммунистическим учением, ни тем более с марксизмом. Сами слова «военный коммунизм» просто означают, что в период тяжелой разрухи общество (социум ) обращается в общину (коммуну ) — как воины .

В последние годы ряд авторов утверждают, что военный коммунизм в России был попыткой ускоренного осуществления марксистской доктрины построения социализма. Если это говорится искренне, то перед нами прискорбное невнимание к структуре важного общего явления мировой истории. Риторика политического момента почти никогда верно не отражает сути процесса. В России в тот момент, кстати, взгляды кучки т.н. «максималистов», считающих, что военный коммунизм станет трамплином в социализм, вовсе не были господствующими в среде большевиков.

Серьезный анализ всей проблемы военного коммунизма в связи его с капитализмом и социализмом дан в книге видного теоретика РСДРП(б) А.А.Богданова «Вопросы социализма», вышедшей в 1918 г. Он показывает, что военный коммунизм есть следствие регресса производительных сил и социального организма. В мирное время он представлен в армии, как обширной авторитарной потребительской коммуне. Однако во время большой войны происходит распространение потребительского коммунизма из армии на все общество. А.А.Богданов дает именно структурный анализ явления, взяв как объект даже не Россию, а более чистый случай — Германию. Из этого анализа вытекает важное, выходящее за рамки истмата положение: структура военного коммунизма, возникнув в чрезвычайных условиях, после исчезновения породивших ее условий (окончания войны) сама собой не распадается. Выход из военного коммунизма — особая и сложная задача. В России, как писал А.А.Богданов, решить ее будет особенно непросто, поскольку в системе государства очень большую роль играют Советы солдатских депутатов, проникнутые мышлением военного коммунизма.

Соглашаясь с видным марксистом, экономистом В.Базаровым в том, что военный коммунизм — «ублюдочный» хозяйственный уклад, А.А.Богданов показывает, что социализм не входит в число его «родителей». Это — порождение капитализма и потребительского коммунизма как чрезвычайного режима, не имеющего никакой генетической связи с социализмом как прежде всего новым типом сотрудничества в производстве . А.А.Богданов указывает и на большую проблему, которая возникает в сфере идеологии:

«Военный коммунизм есть все же коммунизм; и его резкое противоречие с обычными формами индивидуального присвоения создает ту атмосферу миража, в которой смутные прообразы социализма принимаются за его осуществление».

К сожалению, уровень рассмотрения проблемы военного коммунизма в России в 90‑е годы был намного ниже, чем в 1918 г. Ниже и уровень интеллектуальной ответственности: ни один автор, критикующий политику военного коммунизма в 1918 г., не сказал, каким образом следовало обеспечить город минимумом хлеба, не прибегая к такой мере.

Наиболее очевидной и всем понятной частью военного коммунизма были чрезвычайные продовольственные меры . Декретом ВЦИК 9 мая 1918 г. в стране была введена продовольственная диктатура . Наркому продовольствия были предоставлены чрезвычайные полномочия. Хлебная монополия и твердые цены были введены еще Временным правительством. Первый министр земледелия Временного правительства кадет А.И.Шингарев уже 25 марта 1917 г. подписывает закон о введении хлебной монополии40. Отныне владельцы продовольствия должны были весь хлеб, за вычетом того, что требуется для собственного потребления и на хозяйственные нужды, передавать в распоряжение государства. 20 августа 1917 г. Министерство земледелия выпустило инструкцию, которая предписывала применять вооруженную силу к тем, кто утаивал хлеб. На практике эти постановления не выполнялись из‑за полной неспособности правительства наладить дело — но здесь для нас важны именно установки.

Советский декрет был суров, он предусматривал применение вооруженной силы в случае оказания противодействия «отбиранию хлеба или продовольственных продуктов», и для этого у Советов была реальная сила в виде рабочих отрядов. Все организации и учреждения обязывались «безоговорочно и немедленно» исполнять все распоряжения наркома, касающиеся продовольственных вопросов. Крестьянам устанавливались нормы душевого потребления: 12 пудов зерна, 1 пуд крупы на год и т.д. Сверх этого весь хлеб считался излишками и подлежал отчуждению.

Летом и осенью 1918 г. Наркомпрод посылал в хлебные районы страны рабочие продовольственные отряды. Половина добытого ими зерна поступала предприятию, сформировавшему отряд, половина передавалась Наркомпроду. Был издан декрет, по которому в хлебных местностях 85% стоимости товаров, отпущенных кооперативам, крестьяне должны были оплачивать не деньгами, а натурой. Была также сделана попытка (30 октября 1918 г.) ввести продналог . Из нее ничего не вышло, поскольку вся система сбора налогов рухнула.

Предприятиям было также дано право получать земельные участки и создавать на них подсобные хозяйства (совхозы) для своих нужд. В условиях начавшейся войны широко такая практика применяться не могла. В Европейской части России (без Украины) в 1918 г. имелось 3100 совхозов, в 1919 г. 3500 и в 1920 г. 4400. Примерно половина совхозов была подсобными хозяйствами заводов. Продуктивность их была невелика, а главное, их появление враждебно встретили крестьяне, которые увидели в этом «восстановление помещиков под советским флагом». Директора совхозов занимали дома помещиков, а порой и сами бывшие помещики возвращались в свои дома в качестве директоров совхозов. Большой роли в снабжении городов совхозы не сыграли.

Докладывая на V Всероссийском съезде Советов, нарком продовольствия Цюрупа заявил, что для получения хлеба были использованы все обычные средства и «только когда ничего не получается, только тогда пускаются отряды». В отряды сначала рабочие посылались по очереди. Например, до января 1919 г. Петроградский Совет направил 189 отрядов общей численностью 72 тыс. человек. Эти отряды составили затем единую Продармию, которая к декабрю 1918 г. насчитывала 41 тыс. человек. Продармия была включена в состав войск внутренней охраны Республики (ВОХР).

11 января 1919 г. СНК принимает декрет о продовольственной разверстке , согласно которому все количество хлеба и фуража, необходимого для удовлетворения государственных потребностей, разверстывалась между производящими хлеб губерниями и дальше — между уездами, волостями, деревнями и дворами (использовался принцип круговой поруки). Крестьянам оставляли определенное количество продовольствия для питания, фураж для скота и зерно для посева. Все остальное зерно подлежало изъятию за деньги (т.к. деньги потеряли в то время свое значение, фактически у крестьян отбирали излишки хлеба бесплатно).

Эти чрезвычайные меры дали определенные результаты. Если в 1917/18 году было заготовлено только 30 млн. пудов хлеба, то в 1918/19 году — 110 млн. пудов, а в 1919/20 году — 260 млн. пудов. Угроза голодной смерти (но не угроза голода) в городах и в армии была устранена. Пайками было обеспечено практически все городское население и часть сельских кустарей (всего 34 млн. человек). Впервые система дифференцированных пайков (три категории) была введена в августе 1918 г. в Москве и Петрограде. В 1920 г. система пайков постепенно была заменена оплатой труда натурой. Пенсиями и пособиями (в натуре, продовольствием) были обеспечены 9 млн. семей военнослужащих.

За счет прямого внерыночного распределения городское население получало от 20 до 50% потребляемого продовольствия (эта величина колебалась от губернии к губернии). Остальное давал черный рынок («мешочничество»), на который власти смотрели сквозь пальцы. В сентябре 1918 г. рабочим было разрешено привозить в город продукты питания в количестве до полутора пудов (мешочники даже стали называться «полуторапудовики»). Эта временная мера продлевалась, а потом негласно была узаконена. Было также разрешено заготавливать продукты заводам и фабрикам для своих работников. Очень большое значение имел и тот факт, что Советское правительство сумело наладить сотрудничество с имевшейся в России огромной сетью потребительской кооперации и через нее организовать прямой товарообмен. Вообще, реальная история того периода поражает разнообразием и изобретательностью тех подходов, которые пробовали и применяли и государственные органы, и предприятия, и граждане, чтобы организовать распределение жизненно необходимых продуктов и товаров.

В последнее время, особенно в годы перестройки, чрезвычайные продовольственные меры Советского государства трактовались в прессе крайне поверхностно и недобросовестно. Во главу угла при этом были поставлены идеологические мотивы, а это вредит познанию. Применение Советской властью чрезвычайных мер — вопрос большой и принципиальный, и продразверстка заслуживает особого разговора.

Ни одно правительство не вводит чрезвычайные меры без крайней необходимости, ибо они дороги и вызывают недовольство большей или меньшей части населения. Идя на чрезвычайные меры, правительство тратит свой политический «капитал». Поэтому вопрос стоит так: что вызовет большие по масштабу страдания — применение чрезвычайных мер или отказ от них? Ответ на это может дать лишь конкретный, а не идеологический анализ.

Кстати, на словах Временное правительство было даже гораздо более радикальным сторонником мер военного коммунизма, чем впоследствии большевики. Так, министр труда М.И.Скобелев при вступлении в должность заявил:

«Мы должны ввести трудовую повинность для гг. акционеров, банкиров и заводчиков, у которых настроение вялое, вследствие того, что нет стимулов, которые раньше побуждали их работать. Мы должны заставить господ акционеров подчиняться государству, и для них должна быть повинность, трудовая повинность» [2, c. 106].

Твердые цены, запрет на спекуляцию, реквизиции хлеба — издавна известные меры предотвращения голода. В широких масштабах, как единая и всесторонне рассмотренная государственная программа, они были применены в 1793‑1794 гг. во Франции. Этот опыт был хорошо изучен, из него был сделан ряд важных выводов для экономической теории. Он был известен и большевикам. Позднее, в 1928 г. был даже издан русский перевод книги ведущего историка Французской революции А.Матьеза «Борьба с дороговизной и социальное движение в эпоху террора» — скрупулезное описание французской «продразверстки».

Вот главные ее уроки. Чрезвычайные продовольственные меры во Франции были введены сторонниками экономического либерализма , принципиальными противниками любого государственного регулирования рынка. Значит, дело не в доктринах и не в теориях. Меры были исключительно жесткими. Первым законом предписывалось реквизировать у земледельца лишь излишек урожая. Крестьянину оставляли «семейный запас» (достаточный для пропитания семьи в течение года) и семена для посева.

Позднее Конвент специальным декретом отменил семейный запас, и Продовольственная комиссия «превратила все продовольственные запасы республики в общую собственность». Проводились обыски домов и квартир, изымалось почти все продовольствие. Единой для всей страны нормы оставляемого жителям хлеба установлено не было, но она везде была очень мала. Например, в округе Шомон она составляла 1 пуд, то есть 16 кг на жителя, излишек он должен был сдать на военный склад в течение 5 дней. Реквизиции проводились национальной гвардией и часто сопровождались боями. Были введены хлебные карточки и смертная казнь за спекуляцию. По словам А.Матьеза, результат был таков: «правительство Робеспьера спасло рабочую Францию от голода ».

Известно, что государство царской России было добито нехваткой хлеба в городах в начале 1917 г. Предотвратить этот исход царское правительство пыталось теми же методами, что и во Франции. Когда в 1915 г. был нарушен нормальный товарооборот и, несмотря на высокий урожай, «хлеб не пошел на рынок», были установлены твердые цены и начались реквизиции. Они ударили только по крестьянам. 23 сентября 1916 г. правительство объявило продразверстку и ввело ее с 2 декабря. К 31 декабря она должна была быть доведена до каждого двора. Количество подлежащего сдаче хлеба составляло 772 млн. пудов. Как видим, вроде бы не имеющие никакого отношения к коммунистам министры царского правительства идут на меру, присущую военному коммунизму.

Очевидно, что введенная советским правительством продразверстка имела сравнительно небольшие масштабы: в 1914/15 г. правительственные заготовки составили, например, 302 млн. пудов. — при наличии к тому же нормального еще рынка, а в 1919/20 году — 260 млн. пудов41. Продразверстка 1918‑1920 гг. была весьма мягкой по сравнению не только с французской, но и с той, что была объявлена царским правительством на 1917 г.

Объявленная на 1917 г. продразверстка провалилась исключительно из‑за слабости аппарата царского правительства, саботажа и коррупции чиновников. В феврале М.В.Родзянко подает Николаю II записку, в которой предупреждает о грядущей катастрофе: «Предполагалось разверстать 772 млн. пуд. Из них по 23 января было теоретически разверстано: 1) губернскими земствами 643 млн. пуд., 2) уездными земствами 228 млн. пуд. и, наконец, 3) волостями только 4 млн. пуд. Эти цифры свидетельствуют о полном крахе разверстки». Неспособность правительства осуществить продразверстку погубила Российскую империю.

Временное правительство, будучи по своей философии буржуазно‑либеральным, тем не менее также, как было сказано выше, вводит хлебную монополию и объявляет все излишки зерна государственной собственностью. В литературе есть сведения, что большое количество продовольствия поступало после Февраля 1917 г. на рынок через потребительскую кооперацию (360 млн. пудов за 8 месяцев существования Временного правительства), но дело было в том, что для большой части населения рыночные цены были недоступны. За 1916 г. (до Февральской революции) цена на ржаной хлеб, главный тогда продукт питания в городах, выросла на 170%, между Февралем и Октябрем — на 258%, а между Октябрьской революцией и маем 1918 г. — на 181%.

Как пишет Н.Н.Суханов, 16 октября 1917 г. на заседании Предпарламента выступил министр продовольствия С.Н.Прокопович, который завил, что «хлебная монополия, несмотря на удвоение цен, в условиях бестоварья оказывается недействительной и… при данном положении дел для хлебных заготовок придется употреблять военную силу». Таким образом, Временное правительство приходит к выводу о необходимости выполнения введенной еще царским правительством продразверстки уже с помощью продотрядов — но также не может провести продразверстку в жизнь из‑за беспомощности государственного аппарата.

Продразверстка, введенная Советским правительством, была успешной не из‑за жестокости продотрядов (хотя эксцессов не могло не быть). Причина в том, что крестьянство, получившее от Советской власти землю и освобожденное от долгов, выкупных и арендных платежей, не пошло на конфликт с властью (хотя, разумеется, реквизициям сопротивлялись, нередко возникали и вооруженные столкновения). Обеспечить минимальное снабжение города через рынок при быстрой инфляции, разрухе в промышленности и отсутствии товарных запасов, очевидно, было невозможно. Реально покупать хлеб на свободном рынке рабочие не могли.

В 1990 г. в США вышла большая книга профессора Калифорнийского университета Ларса Ли «Хлеб и власть в России. 1914‑1921». Он сравнивает продовольственную политику царского, Временного и Советского правительств. По мнению Л.Т.Ли, только большевики смогли создать работоспособный аппарат продовольственного снабжения и тем укрепили свою власть. Более того, вопреки созданному нашими демократами ложному представлению, продразверстка (из которой, а не вопреки которой вырос и продналог), укрепила авторитет большевиков и среди крестьян. Крестьяне, пишет Л.Т.Ли, «поняли, что политическая реконструкция [восстановление государства] — это главное, что необходимо для прекращения смутного времени, и что большевики — это единственный серьезный претендент на суверенную власть».

Напротив, действия белых в отношении голода, от которого страдало население России в целом, носили идеологизированный характер. Находившееся в Париже Русское политическое совещание, которое было учреждено Деникиным и провозгласило себя руководящим центром «белого дела» (его возглавил бывший председатель Временного правительства князь Г.Е.Львов), 4 мая 1919 г. выступило с протестом против плана оказания продовольственной и медицинской помощи бедствующему населению России. Речь идет о плане, предложенном в апреле норвежским ученым и путешественником Ф.Нансеном. Такие акции подрывали Белое движение.

При проведении продразверстки Наркомпрод некоторое время опирался на особые чрезвычайные организации — комитеты бедноты . Они были созданы по декрету ВЦИК от 11 июня 1918 г. Перед комбедами стояло две задачи: распределение хлеба, предметов первой необходимости и сельхозорудий среди сельской бедноты; содействие продовольственным органам в изъятии излишков хлеба у кулаков (за это часть зерна предоставлялась самим комбедам до 15 июля бесплатно, а затем с большой скидкой). В состав комбедов могли входить все жители села, кроме кулаков. В ряде губерний комбеды стали низовым аппаратом Наркомпрода, помогали продотрядам, вели борьбу со спекуляцией, создавали коммуны, общественные столовые, ясли и т.д.

Расчет был на то, что создание комбедов расколет деревню и приведет к изоляции кулака. В целом этот расчет не оправдался, поскольку удельный вес бедноты на селе резко снизился. Радикализм многих комбедов создал опасность конфликта власти как раз с середняками. Возникла напряженность между комбедами и Советами. Этот опыт был завершен тем, что в конце 1918 г. на комбеды было возложено проведение перевыборов Советов. Возникновение окрепших Советов сделало комбеды как чрезвычайные органы излишними, и они были упразднены в ноябре 1918 г. на VI съезде Советов. На Украине, где социальное расслоение на селе было более резким, чем в России, «комитеты незаможних крестьян» пережили даже введение НЭПа. На примере комбедов видно, как исторические мифы искажают общественное сознание. Комбеды просуществовали всего пять месяцев (а реально действовали еще меньше), но в массовом сознании было создано мнение, будто они вершили власть на селе чуть ли не вплоть до коллективизации.

* * *

Таким образом, победа белых, даже если бы им в первые месяцы удалось задушить Советскую власть, означала бы длительную тлеющую, со вспышками, гражданскую войну. Белое движение было отвергнуто крестьянами и рабочими, составлявшими более 90% населения России. А крестьяне в то время и умели, и обладали возможностями для сопротивления длительного и упорного. Рано или поздно, но они «сожрали» бы белых, как за два месяца сожрали Колчака в Сибири без всякой Красной Армии. Но до этого Россия была бы обескровлена несравненно больше, чем при организованном устранении белых Красной Армией. Даже страшно подумать, в какой хаос погрузились бы обломки России, если бы к власти пришла эта «мешанина кадетствующих и октябриствующих верхов и меньшевистско‑эсерствующих низов». Это как если бы полную власть в нынешней России захватила, опираясь на штыки НАТО, мешанина из новодворских, немцовых, горбачевых и гусинских, но упоенных кровью и приведенных в исступленное состояние.

Ленин много сделал, чтобы гражданская война была закончена как можно быстрее и резко — без «хвостов». На это была направлена и военная стратегия мощных операций, и политика компромиссов и амнистий. Опыт многих стран показал, что часто гражданская война переходит в длительную «тлеющую» форму, и в этой форме, соединяясь с «молекулярным» насилием, наносит народу очень тяжелые травмы.

В целом гражданская война ленинского периода имела «два завершения» — решительную и резкую победу красных над белыми в Крыму и прекращение стихийного крестьянского сопротивления через переход к НЭПу. Это мы помним довольно четко, надо только задуматься над тем фактом, что завершение обеих войн было чистым. Это — вовсе не обычная и тривиальная в гражданских войнах вещь. Напротив, общим правилом является длительное изматывающее противостояние после номинального окончания войны.

После гражданской войны бывшие противники примирились на основе признания советской государственности. Всем уже было очевидно, что в этой оболочке восстановилась Россия и смогла укрепиться для большой войны с новым тевтонским нашествием. В этой Отечественной войне на взаимных обидах Гражданской был поставлен крест.

Те, кто снова начал растравливать раны и призывать к реваншу, на мой взгляд, являются самыми настоящими врагами народа — в самом простом и понятном смысле этого слова.

М.М.Пришвин, близкий к либералам и эсерам, писал незадолго до революции, что “рабочие — посланники земли”: “Характерно для нашего движения, что рабочие в массе сохраняют деревенскую мужицкую душу. Пример Алекс. Вас. Кузнецов: он 25 лет был в Петербурге и вернулся к земле на свой хутор более мужиком, чем настоящие мужики; за это время мужики в деревне более подверглись влиянию города, чем он в городе”.

Кстати, комиссию в результате правительство созывать не стало, что привело к новой волне забастовок.

Перевод сделан архиепископом Василием (Кривошеиным). Впервые опубликован в 1961 г. в «Вестнике Русского Западно‑Европейского Патриаршего Экзархата», № 38‑39. Терминология перевода кажется слишком осовремененной (например, «частная собственность»), однако автор перевода приводит греческие слова оригинала и доказывает, что именно эти, кажущиеся современными нам, термины являются наиболее адекватными.

Эта программа была предписана Декретом СНК и утверждена 30 июля 1918 г. Только в Москве и Петрограде предполагалось установить 167 памятников великим революционерам и деятелям мировой и русской культуры (например, Андрею Рублеву, Тютчеву, Врубелю).

Кстати, нелишне вспомнить, что консультантом ВЧК был генерал‑лейтенант и генерал‑майор свиты В.Ф.Джунковский (1865‑1938), в 1913‑1915 гг. товарищ министра внутренних дел и командующий Отдельным корпусом жандармов. Хотя он и был в 1919 г. приговорен к 5 годам лишения свободы, ему для работы консультантом были созданы условия. После освобождения из тюрьмы он занимался педагогической работой.

Надо подчеркнуть, что занижать число расстрелянных не имело смысла, ибо цель террора — именно запугать противника (в отличие, например, от репрессий 1937 г., цель которых заключалась в том, чтобы ликвидировать реальных или мнимых противников, в том числе потенциальных). Потому и вывешивались списки.

А.С.Донде ссылается на книгу американского историка А.Майера, который считает Великую войну 1914‑1945 гг. «последней судорогой» европейских Старых режимов. За исключением России, где Старый режим был замещен принципиально иным типом государственности (Советы), в Европе главные политические институты, и прежде всего армия, остались носителями культуры Старого порядка. Чувствуя себя исторически обреченным, этот порядок стал очень агрессивным. В России 1918 г. носители Старого порядка явно собрались в Белом движении, придав ему большой заряд агрессивности.

А.С.Донде в своем обзоре отмечает, что «культура набега (налета) в наше время почти адекватно воспроизводится в уголовной практике». Это надо учесть тем, кто размышляет о вариантах развития событий в нынешней криминализованной России.

Вторым сходным по ожесточению, но краткосрочным столкновением, уже внутри лагеря “красных”, были репрессии 1937‑38 гг. Это была одна из кампаний большой гражданской войны в России. И в этом случае речь шла о непримиримых цивилизационных противоречиях (во всяком случае, более глубоких, нежели противоречия между большевиками и монархистами).

Этим Гражданская война в России кардинально отличается, например, от большой гражданской войны в Испании 1936‑1939 гг. Там фашистские Германия и Италия с согласия Англии и Франции осуществили полномасштабную военную агрессию на стороне «белого» генерала Франко, что и предопределило исход войны.

Но и в жестокостях белые отличились. Просвещенному правителю Колчаку даже его генералы слали проклятья по прямому проводу — такой режим он установил в Сибири. Устыдились белочехи, и 13 ноября 1919 г. они издали меморандум: «Под защитой чехословацких штыков местные русские военные органы позволяют себе действия, перед которыми ужаснется весь цивилизованный мир. Выжигание деревень, избиение мирных русских граждан…» и т.д. Напомним, что Колчак расстрелял депутатов Учредительного собрания, которые съехались в Омск. Все же разгон и расстрел — разные вещи.

Надо вспомнить, что лошадь стоила в то время 80‑90 руб., а зерно оптовики скупали по цене 20‑50 коп. за пуд. Значит, за лошадь надо было отдать самое меньшее 160 пудов зерна.

Это место процитировал Ленин в речи «К вопросу об аграрной политике современного правительства», которую должен был зачитать в Думе большевик‑депутат (ему дали зачитать около половины текста).

В начале приговорной кампании местные власти пытались организовать (как правило, через священников) составление верноподданических писем. Эта попытка сразу потерпела неудачу, так как после появления такого письма сразу собирался сход, который требовал от покрививших душой отправителей письма указать фамилии тех, кто, якобы, одобряет политику властей и на кого они ссылались. Если таковых не было, сход требовал от авторов письма гласно в печати от него отказаться, в противном случае ставился вопрос об их исключении «из общества».

Указ 9 ноября 1906 г. разрешал свободный выход из общины и закрепление надельной земли в частную собственность. Лев Толстой писал об этом указе: «Крестьяне знают, что все попытки освобождения их от земельного рабства всегда разбивались об закоснелость царского правительства, которое в насмешку над их законными требованиями дало им закон 9 ноября, вносящий только еще новое зло в их отчаянное положение».

Заметим, что в приговорах 1906‑1907 гг. речь идет об указе, всего лишь разрешавшем выход из общины и приватизацию надельной земли. А 14 июня 1910 г. вышел жесткий антиобщинный закон, который обязывал разверстать на индивидуальные участки земли общин, в которых с 1861 г. не производились переделы земли. Таких земель, по оценкам историков, было по России примерно 40%. То есть, насильно ликвидировалась почти половина общин.

В своем сценарии С.Говорухин пошел, кстати, на обычное для антисоветской пропаганды вранье. Он пишет о зарплате рабочих: «Слесарь получал 74 руб. в месяц, профессиональный рабочий — 344 руб.». (слесарей режиссер считает рабочими‑любителями). В действительности имеется надежная статистика номинальной и реальной (в «товарных» рублях) зарплаты рабочих, включая сверхурочную работу, по 20 отраслям промышленности. Данные эти, в частности, приведены в работе Б.Граве «Состав рабочего класса и заработная плата в России в годы войны», перепечатанной в книге «Экономическое развитие России» (1928 г.). Согласно этим данным, «номинальный месячный заработок в бумажных рублях» составлял для фабрично‑заводских рабочих в среднем для России в 1913 г. 22 рубля. Реальная зарплата «в товарных рублях» во втором полугодии 1916 г. составляла 85% от уровня 1913 г. Но даже и в бумажных рублях она выросла всего до 45 руб. Какие там 344 рубля!

Примечание. Сравниваются семейные бюджеты семей рабочих городов Петербурга (Ленинграда), Ногинска и Фурманова, крестьян (колхозников) Вологодской, Кировской, Воронежской и Харьковской областей [39].

Иногда говорят, что сам Маркс в конце жизни был бульшим славянофилом, чем русские марксисты. Дело дошло до того, что ортодоксальные русские марксисты подвергали цензуре Маркса. Так, Плеханов и Засулич и Аксельрод решили не предавать огласке письмо Маркса Вере Засулич, в котором он излагает свои взгляды на крестьянскую общину в России как базу революции и социалистического развития.

Министр просвещения Г.Э.Зенгер в 1902 г. с большим трудом отговорил царя от приведения числа гимназий в соответствие с числом студентов в университетах, приведя как довод, что «недовольство достигло бы больших пределов».

В народных религиозных верованиях, например, в тайных псалмах духоборцев, «детьми Каина» считаются «зараженные сребролюбием господа», а «детьми Авеля» — бедные люди, которые «питаются трудом».

Даже такая «рациональная», целиком выросшая на идеалах Просвещения революция, как Великая Французская, в момент накала страстей проявила свой религиозный характер и на время «свергла» старых богов. 7 мая 1794 г. Конвент принял Декрет о Верховном Существе, согласно которому каждый француз был обязан верить в существование этого демиурга и в бессмертие души.

Обращение в газеты было важным шагом в крестьянском движении, и он, видимо, потребовал значительных психологических усилий. В одном приговоре крестьяне почти оправдывались: «Копию с этого приговора решились напечатать в газетах, чтобы видели все, что мы не скрываемся от людей» [31, с. 91].

С.Н.Булгаков отвечал на пущенную в ход кадетом В.А.Маклаковым «подлое словцо», подрывную аллегорию, в которой сравнивал царя с шофером несущегося вниз по горной дороге автомобиля и неспособного им управлять. Надо, мол, отстранить этого шофера силой.

Уместно вспомнить, что сексуальные похождения Клинтона были восприняты гражданским обществом совершенно рационально. Имидж Клинтона слегка пострадал, но на авторитете государственной власти и даже института президента США это не сказалось нисколько.

Здесь же дается и состав «камарильи», возглавляемой Распутиным и императрицей: фрейлина двора А.А.Вырубова, князь М.М.Андронников, доктор тибетской медицины П.А.Бадмаев, директор правления Русско‑французского банка Д.Л.Рубинштейн, банкир И.П.Манус, бывший агент Департамента полиции И.Ф.Манасевич‑Мануйлов и др.

А.С.Сенин в своей книге (с. 92‑93) пишет о таком случае. В январе 1916 г. А.И.Гучков находился при смерти (считали, что он был отравлен приближенными Распутина). Он, будучи самым популярным в армии политиком, получил массу телеграмм с пожеланиями выздоровления, в том числе от высших военачальников. Из приближенных царя ему на квартиру позвонил министр внутренних дел А.Н.Хвостов и спросил: «Скончался ли Александр Иванович?» Но оказалась, что трубку взял сам Гучков.

Личные качества этого жандарма навредили делу. Ранее он был уволен в отставку за перевозку контрабанды, но, познакомившись на курорте с военным министром, снова был принят на службу.

От каторги Сухомлинов был освобожден в мае 1918 г. Советским правительством, после чего в октябре 1918 г. эмигрировал. Умер в 1926 г.

Тот факт, что разоблаченному Азефу руководители эсеров Чернов и Савинков после допроса разрешили удалиться, трудно объяснить, если не считать и их связанными какими‑то тайными договоренностями.

Поразительно, что эта книга, изданная тиражом 280 000 экз., осталась почти неизвестной читателю и раздавалась бесплатно, как макулатура.

В 1899 г. Витте подал царю секретную записку «Самодержавие и земство», в которой доказывал, что при самодержавии земство есть «непригодное средство управления».

Кандидатом на роль диктатора был командующий гвардией и Петербургским военным округом великий князь Николай Николаевич. Он особенно активно поддерживал программу Витте, предлагавшего пойти на уступки либеральной оппозиции. Когда его вызвали 13 октября на совещание к царю, он, узнав от министра двора Фредерикса о планах установления диктатуры, выхватил револьвер и закричал министру: «Если государь не примет программы Витте и захочет назначить меня диктатором, я застрелюсь у него на глазах из этого самого револьвера… Поддержи во что бы то ни стало Витте. Это необходимо для блага нас и России» [8, c. 211].

В книге Л.Т.Сенчаковой [44] приведены большие выдержки из исключительно важного документа «Мирские доходы и расходы за 1905 год по 50 губерниям Европейской России» (Спб., 1909).

Для тех романтических патриотов, которые уверены, что русские офицеры не могли такого допустить, надо напомнить, что каратели, направленные для «наказания» безоружных людей и не связанные идеологией солидарности, легко впадают в состояние аномальной жестокости. Тут русские не слишком отличаются от французов или американцев. Тем, кого лично не избивал в Москве русский ОМОН 1 мая или в начале октября 1993 г., можно посоветовать хотя бы внимательно посмотреть видеозаписи.

Решение об аресте Гапона было принято, но полиция не смогла его выполнить 8 января.

Акты массового кровопролития дестабилизируют массовое сознание, что ведет к размыванию культурных норм и запретов. Когда 4 февраля 1905 г. эсеры убили в Москве дядю царя, великого князя Сергея Александровича, ходила версия, что этот террористический акт боевики совершили как месть за Кровавое воскресенье. Одна кадетская деятельница писала в мемуарах о тогдашнем состоянии умов, что каким надо обладать воображением, чтобы решить, «что охранник Азеф помог революционерам убить дядю царя в отместку за то, что 9 января были расстреляны рабочие, которыми руководил священник, тоже агент охранки» [8, с. 115].

Гражданская война — трагедия, особенно для тех, кто воюет «не на той стороне». У многих таких бойцов происходит психологический надлом, что выражается в жестокостях и зверствах. Это было присуще и ижевско‑воткинским повстанцам, и восстаниям 1921 г. (например, крестьянскому восстанию в Тамбовской губернии).

Так же исчезла великолепная армия Наполеона — когда все силы у нее стали уходить на поиск пропитания и фуража в деревнях, и ничего не осталось для боев.

Германия приняла закон о хлебной монополии еще 25 января 1915 г.

Это менее половины довоенного экспорта зерна. Если учесть, что в те годы на экспорт хлеб не отправлялся, а на внутренний рынок поставлялся в малом количестве вследствие паралича транспорта, сама по себе продразверстка для села была не слишком обременительной. Важнее были связанные с ней неизбежные эксцессы .

⇐ Предыдущая 10 11 12 13 14 15 16 17 1819

Последнее изменение этой страницы: 2019-06-20; Просмотров: 165; Нарушение авторского права страницы