Кросс-культурные гендерно-ролевые идеологии.

⇐ ПредыдущаяСтр 15 из 17Следующая ⇒

Хотя можно найти много общего в общекультурных гендерных стереотипах, разделении труда по половому признаку и статусе женщин, культуры все-таки различаются по свойственным им представлениям о том, какими должны быть ролевые отношения между мужчинами и женщинами, то есть по гендерно- или поло-ролевой идеологии. Некоторые общества являются более традиционными, полагая, что мужчины более значимы, чем женщины, и имеют право повелевать ими, тогда как другие являются более современными и эгалитарными, считая, что мужчины и женщины в равной степени важны и что мужчины не должны господствовать над женщинами (Williams & Best, 1990 b).

Раз за разом выясняется, что в сфере гендерно-ролевой идеологии женщины придерживаются более эгалитаристских взглядов, чем мужчины. Эти данные были получены при исследованиях американцев (Spence & Helmrich, 1978), ливанцев (Spence & Helmrich, 1978), израильских евреев и арабов (Seginer et al., 1990), североирландцев (Kremer & Curry, 1987), британцев, ирландцев и канадцев (Kalin et al., 1982), жителей Фиджи (Basow, 1986 а), бразильцев (Spence & Helmrich, 1978); в восьми из четырнадцати культур, исследованных Уильямсом и Бестом (Williams & Best, 1990 b); а также в исследовании студентов, представлявших 46 стран (Gibbons et al., 1991). Вероятно, это различие существует, поскольку выгоды гендерного равенства очевиднее для женщин, которые, как мы уже замечали, обладают более низким статусом в силу своей половой принадлежности.

Уильямс и Бест (1990 b) изучили гендерно-ролевую идеологию в четырнадцати странах (Нидерландах, Германии, Финляндии, Англии, Италии, Венесуэле, Соединенных Штатах, Канаде, Сингапуре, Малайзии, Японии, Индии, Пакистане, Нигерии), используя SRI («Шкалу поло-ролевой идеологии» Sex-Role Ideology Scale), разработанную Калином и Тилби (Kalin & Tilby, 1978). SRI требует, чтобы респонденты указали степень, в которой они согласны с каждым из тридцати утверждений, таких, как: «Первая забота женщины, имеющей маленьких детей, — дом и семья», «Ради блага семьи жена должна вступать в половые сношения со своим мужем, хочет она этого или нет» и «Женская и мужская работа не должны сильно отличаться по своему характеру». Уильямс и Бест (1990 b) обнаружили значительные межкультурные различия в том, в какой степени респонденты придерживались традиционной или современной идеологии. Порядок расположения четырнадцати стран в первом предложении этого абзаца отражает полученные исследователями данные. Первая из этих стран, Нидерланды, отличалась наиболее эгалитаристской гендерно-ролевой идеологией, а в последней, Нигерии, были отмечены наиболее традиционные и наименее эгалитаристские взгляды.

Затем Уильямс и Бест (1990 b) соотнесли данные SRI с экономическим развитием, религией, процентом женщин, занятых вне дома, и процентом женщин, посещающих университеты, в каждой стране. Результаты этого анализа показали, что гендерно-ролевая идеология меняется в сторону более эгалитарной по мере экономического развития, что мусульманские страны отличаются более традиционной идеологией, чем христианские, и что более высокое число работающих женщин и женщин, обучающихся в университетах, связано с более эгалитаристской гендерно-ролевой идеологией. Внутри отдельной культуры могли также иметь место значительные вариации в гендерно-ролевой идеологии, обусловленные образованием, принадлежностью к определенному поколению и влиянием культуры других обществ. Эту особенность хорошо иллюстрирует обзор исследовательской литературы по гендерно-ролевой идеологии у испано-американских женщин, проведенный Васкес-Натталл (Vazques-Nuttall et al., 1987). Этот обзор показал, что испано-американские женщины, имеющие более тесные контакты с англо-американским обществом, придерживались более эгалитаристских концепций в отношении гендерных ролей (Canino, 1982; Espin & Warner, 1982; Kranau et al., 1982; Torres-Matrullo, 1980), лучше образованные испано-американки имели более либеральные взгляды (Pacheco, 1981; Soto & Shaver, 1982), а представители старшего поколения придерживались более консервативной идеологии, чем люди младшего возраста (Rosario, 1982; Soto & Shaver, 1982).

Заключительные замечания.

Эта глава была в основном посвящена гендерным «этикам» (культурным универсалиям), но гендерные «эмики» (культурная специфика) также важны, особенно при рассмотрении процесса изменения гендерных ролей. Здесь имеется несколько аспектов. Один состоит в следующем: культура влияет на то, в какой степени человек готов оставаться самим собой, не становясь конформистом. Социальные изменения могут быстрее происходить в тех странах, где не столь велика покорность властям и верность групповым нормам. Западные культуры, подобные той, которая сложилась в США, характеризуются психологами как индивидуалистические общества. В индивидуалистических обществах люди больше интересуются собственной карьерой, личными правами и независимостью (Hofstede, 1984; Hui & Triandis, 1986), и это обстоятельство облегчает отступление от превалирующих социальных норм. Коллективистские общества, подобные японскому, придают повышенное значение подчинению индивидуальных целей коллективным, что проявляется в повышенной заботе о потребностях окружающих и взаимозависимости (Hui & Triandis, 1986). Конформизм и покорность в таких обществах социально поощряются и ценятся в большей степени, чем в США. Могаддам и его коллеги (Moghaddam et al., 1993) также предположили, что культуры, в которых поощряется покорность старшим, могут отличаться большей резистентностью к социальным изменениям, поскольку люди с возрастом менее охотно принимают изменения.

Другой аспект, влияющий на гендерно-ролевые изменения, касается свойственных культуре представлений о равенстве. Гоффман (Goffman, 1977) предположил, что гендерные роли изменятся, когда общество откажется от представления, что эти роли основаны на биологических различиях, и признает необходимость всеобщего социального равенства. Однако во многих культурах социальное равенство не является доминирующей ценностью. Например, в Индии следствием системы каст является различное отношение к людям, обусловленное принадлежностью человека к социальной группе, в которой он родился. В основе этой системы лежат индуистские религиозные представления, согласно которым рождение человека внутри определенной касты обусловлено его деяниями в прошлых жизнях. Хотя в Соединенных Штатах имеет место гораздо большее социальное расслоение, чем многие американцы готовы признать, но эта культура основана на воззрении, что расслоение нежелательно (например: «Все люди рождены равными»). Поэтому неудивительно, что феминистское движение возникло именно в США и приобрело там и в других индивидуалистически-ориентированных странах большее влияние, чем где бы то ни было еще. Страны, отличающиеся более явным расслоением и принимающие классовые различия как должное, могут более охотно мириться с неравенством. Чтобы добиться поддержки, женским движениям в этих странах, возможно, придется воспользоваться иными мотивировками, чем те, к которым прибегают в странах Запада.

Эти факторы предполагают, что путь к гендерному равенству в разных странах может быть различным. Мы много говорили в этой главе об общекультурных гендерных сходствах, но потребные специфические изменения и способы их осуществления разнятся в зависимости от культуры. К примеру, в США, стране, где выше всего ценится индивидуальность и личная свобода, имеет смысл обосновать необходимость изменений, делая упор на то, как традиционные гендерные роли препятствуют личной свободе и равенству. Однако в Японии, обществе, в котором придают большое значение обязанностям человека перед социальной группой, такой аргумент едва ли будет эффективным.

Марголис (Margolis, 1993) подметила, что конкретные факторы нередко имеют свои нюансы в зависимости от культуры и что фактор, который стимулирует какое-то движение в одной стране, может повредить ему в другой. Она приводит пример планирования семьи. На Западе планирование семьи и проблема абортов послужили основными мобилизующими факторами для женских движений, но такие программы часто вызывают подозрения и протесты со стороны женщин из стран третьего мира, которые могут принять их за попытки ограничить рождаемость в их этнических группах. Этот подход может также не оказать воздействия на женщин в странах, где высок социальный статус матерей, имеющих много детей, или где женщины нуждаются в большом количестве детей, помогающих им на сельскохозяйственных работах. Сходные мысли высказала Со (Soh, 1993) обсуждая, почему гендерное равенство несовместимо с широко распространенным в Корее конфуцианским мировоззрением, в основе которого лежит взаимодополняемость инь и ян (женского и мужского начала). Она указывает, что в Корее законодатели-женщины обязаны своим избранием именно полу, так как они почти всегда выбираются или назначаются в качестве представителей интересов женщин и детей и пользуются поддержкой до тех пор, пока продолжают действовать в традиционной манере в социальных ситуациях и по отношению к своим семьям. Другими словами, процесс, посредством которого в Корее достигается гендерное равенство, зависит от корейской культуры.

Марголис провела исследование женских движений за равноправие, существующих в разных странах. Она сосредоточила свое внимание на том, как эти движения принимают различные формы и ставят во главу угла различные вопросы в зависимости от политических, экономических и культурных различий. Она советует нам относиться с опаской к «этноцентрическому предположению, что женские движения следуют по эволюционному пути и со временем превратятся в движение, подобное тому, которое существует в Соединенных Штатах» (Margolis, 1993, р. 386). Бушир (Bouchier, 1984) предположил, что эгалитарные и либеральные социальные движения добиваются наибольших успехов там, где политическая культура более либеральна и эгалитарна. Он пишет, что именно поэтому Скандинавские страны и Голландия имеют наиболее представительные и сплоченные феминистские организации. Семенска (Siemienska, 1986) замечает, что гендерная реформа более вероятна в политических системах, основанных на плюрализме (формальное представительство интересов различных групп в противовес правлению одной партии или одного класса). Марголис (1993) говорит о том, что достижению гендерного равенства могут мешать не только консервативные правительства, рассматривающие подчиненное положение женщин в качестве основного пункта своей платформы, но и левые, отводящие женским проблемам второстепенную роль по сравнению с более общими вопросами эксплуатации рабочих.

Борьба за гендерное равенство может быть также подчинена другим политическим вопросам, в частности связанным с экономическим или этническим выживанием (Margolis, 1993). Эта ситуация особенно вероятна в странах третьего мира и развивающихся государствах, где на повестке дня стоит вопрос элементарного выживания или происходит этнический конфликт. Например, канадский психолог Патриция Кериг (Kerig) и русские психологи Юлия Алешина и Алла Волович высказали в 1993 г. следующую мысль: в современной России феминизм считается чем-то вроде утопии и менее важен, чем насущные экономические проблемы. Вероятно, неслучайно, что женское движение в Соединенных Штатах взяло старт в период относительного экономического процветания и социального спокойствия, после появления движения за защиту гражданских прав и окончания вьетнамской войны, и было создано в основном благодаря усилиям белых представительниц среднего класса. Для цветных женщин в США и женщин в странах третьего мира наиболее неотложными вопросами могут быть избавление от голода и этнической дискриминации (Bulbeck, 1988). Ла Фромбуазе и его коллеги (LaFromboise et al., 1990) подметили, что для американок индейского происхождения вопрос сохранения своей расы и культуры не менее, если не более, важен, чем вопрос равноправия полов. Кроме того, они предположили, что движения за гендерное равенство среди американских индейцев будут отличаться от других феминистских движений, поскольку индейские женщины стремятся к феминизму, который действенен в контексте индейской семьи, их племени и представлений о Священной матери-земле.

Растет понимание культурных вопросов, обсужденных выше, и того, что западный феминизм часто не подходит для незападных культур. Некоторым кажется, что культурное разнообразие столь велико, что оно делает невозможным движение за общемировое гендерное равенство. Несмотря на эти тревоги, человеческие права все чаще рассматриваются в качестве вопроса международного значения и все большую поддержку получает нынешняя тенденция признания законности международного права; это может помочь проложить дорогу к большему гендерному равенству во всем мире. В 1979 г. Генеральная Ассамблея ООН приняла конвенцию, в которой заявлено, что «дискриминация женщин несовместима с человеческим достоинством и благоденствием общества» и что «необходимо добиться всеобщего признания, в правовых актах и фактически, принципиального равенства мужчин и женщин» (подробно см. в: Defeis, 1991). Государства, ратифицировавшие эту конвенцию, обязаны покончить с дискриминацией женщин в сфере занятости, образования и политики. Конвенцию ратифицировали 104 государства, являющиеся членами ООН. К сожалению, среди них нет Соединенных Штатов, где ратификация пока не проведена в связи с различными конституционными проблемами (подробности см. в: Defeis, 1991). ООН также объявила годы с 1975-го по 1985-й «Десятилетием женщины» и провела в 1975, 1980 и 1985 гг. три международные конференции по женским вопросам; краткая история этих трех конференций дана у Бернарда (Bernard, 1987). Четвертая международная конференция ООН, посвященная женщинам, была проведена в 1995 г. в Пекине. Деятельность ООН способствовала тому, что во многих странах появились программы по повышению роли женщин в обществе, а также стимулировала сбор статистической информации об относительном статусе мужчин и женщин.

Дискуссия о гендере в различных культурах поднимает еще один вопрос — сохранение культурного разнообразия. Однажды после обсуждения в аудитории гендерных ролей ко мне подошла американская студентка мексиканского происхождения по имени Лусилла. Она сказала, что ее раздирают противоречия, поскольку, с одной стороны, она является защитницей своей культуры и хочет, чтобы последнюю оценили в США, а с другой стороны, ей трудно мириться с тем, как обращаются с женщинами в ее среде. Можем ли мы дорожить культурным разнообразием и при этом добиваться, чтобы неамериканские культуры поставили своей целью гендерное равенство? Этот вопрос очень важен.

Катценштейн (Katzenstein, 1989) заметил, что феминистские ценности могут конфликтовать с существующими обычаями и законным будет вопрос, чему отдать преимущество. Эл-Бакри и Камейр (El-Bakri & Kameir, 1983) возражают против приведения роли женщин на Ближнем Востоке и в странах третьего мира к стандартам западных демократий. Разумеется, мы не должны быть слишком самонадеянными и навязывать другим наше западное мировоззрение. Если какая-то культура отличается от нашей, это вовсе не означает, что она плоха.

С другой стороны, как указала Нуссбаум (Nussbaum, 1992), мы можем зайти чересчур далеко в преклонении перед культурными различиями. Она привела ряд случаев, когда ученые из уважения к какой-то культуре выступали в защиту вызывающих тревогу культурных обычаев. Подобные действия представляют собой опасное приближение к тому, что философы называют «культурным релятивизмом», — к идее, что нечто правильно (или ошибочно) с моральной точки зрения, если культура говорит, что это правильно или ошибочно. Как указал философ Дж. Рейчелз (J. Rachels, 1993), не выдерживает критики следующее утверждение: поскольку культуры различаются, то можно спорить, что правильно, а что неправильно. Если мы примем культурный релятивизм без оговорок, то придется согласиться, что никакие модели поведения не являются аморальными, поскольку есть страны, где их не считают таковыми. Следует ли бить жену лишь потому, что в Кувейте такие действия являются допустимым культурным обычаем? А как быть с ритуальным повреждением женских гениталий в некоторых африканских странах? Естественно, что мы не должны отвергать культурные обычаи лишь потому, что они — не наши собственные, и что мы не должны рассчитывать на то, что сумеем до конца понять людей из других стран. Верно также, что многие культурные обычаи — это не более чем «социальные договоренности», которые, объективно говоря, не являются ни правильными, ни ошибочными и к которым мы должны относиться без предубеждений (Rachels, 1986). Но должны ли мы из уважения к существующей культуре принимать культурные обычаи, очевидным следствием которых становится нанесение серьезного ущерба большим сегментам общества? Если бы мы поступили подобным образом в США, то не отменили бы рабство, не позволили женщинам голосовать и не приняли законы о гражданских правах. Как заметил Рейчелз (1986), мы не сможем добиться морального прогресса, если зайдем в культурном релятивизме слишком далеко. Заявление, что культурные обычаи являются правильными, поскольку культура говорит, что они таковы, не позволяет нам подвергать их сомнению и изменять, когда перемены назрели.

Я согласна с Рейчелзом, когда он утверждает, что некоторые ценности выходят за рамки культуры, т. е. что они желательны независимо от культуры. Немного поразмышляв, вы придете к такому же заключению. Например, вы наверняка согласитесь, что запрещения рабства желают во всем мире. Рейчелз (1986) замечает, что другой такой ценностью должно быть безоговорочное соблюдение интересов каждого человека, если только люди не заслуживают особого к себе отношения вследствие их прошлых поступков. Такой принцип не оставляет места расизму и сексизму. Нельзя относиться к людям по-разному лишь в силу их половой или расовой принадлежности.

Этот принцип является универсальной ценностью не потому, что об этом говорю я, и не потому, что в настоящей момент он высоко ценится западными людьми. Он должен быть универсальной моральной ценностью потому, что, как заявляет Рейчелз (1986), он остается действенным даже после самого тщательного изучения. Основная идея заключается здесь в том, что гендерное равенство и культурное разнообразие могут иногда приходить в противоречие друг с другом, но уважение культурного разнообразия не требует безусловного принятия всех культурных обычаев. Существуют несколько универсальных ценностей, таких, как гендерное и расовое равенство, которые должны заставлять нас придирчиво относиться к некоторым культурным обычаям и добиваться их изменения.

Резюме.

Часто полагают, что культурные универсалии (этики) — обычаи, встречающиеся во многих обществах по всему миру, — указывают на то, что гендерные различия имеют биологическую основу. Однако трудно сказать, вызваны ли эти подобия эволюционными факторами, или же они являются распространенным решением проблем, с которыми сталкивается все человечество.

Разделение труда на основе половой принадлежности присуще всем культурам, как присущи им гендерные стереотипы, дифференцированная социализация мальчиков и девочек и более низкий статус и меньшие властные возможности женщин по сравнению с мужчинами.

Разделение труда по половому признаку начинается в детстве. В целом отцы проводят с детьми примерно треть того времени, которое им посвящают матери. Женщины во всем мире выполняют большую часть домашних обязанностей, даже когда они работают вне дома.

Данные свидетельствуют об общекультурном подобии гендерных стереотипов. Исследование, проведенное в 25 странах, показало, что мужчин, как правило, считают более предприимчивыми, а женщин — более хозяйственными, хотя были выявлены культурные различия в том, в какой степени жители разных стран производят дифференцирование между полами по этим характеристикам. Во всех странах стереотипным являлось изображение женщин более слабыми и пассивными, чем мужчины. Страны с религиями, в которых женщины играют видную роль, отличались более положительными стереотипами женщин, чем страны, где все значимые религиозные фигуры — мужчины и религиозные обряды отправляются мужчинами.

Имеются значительные межкультурные отклонения в том, насколько решительно различные общества поддерживают традиционные гендерные роли. Однако в мире в целом женщины придерживаются более эгалитарных взглядов, чем мужчины, когда дело касается гендерно-ролевой идеологии.

Эмики (культурная специфика) особенно важны в связи с изменением гендерных ролей. Изменения могут происходить более быстрыми темпами в индивидуалистических культурах по сравнению с коллективистскими, а также в обществах, где политическая и культурная идеология ориентирована на равенство и минимальное социальное расслоение. Кроме того, путь к достижению гендерного равенства имеет свои особенности, зависящие от конкретной культуры, и факторы, которые привели к переменам в США, могут отличаться от тех, которые ведут к изменениям в других странах.

Мы не должны полагать, что какой-то культурный обычай плох лишь потому, что он отличается от наших. Однако мы не должны заходить в поддержании культурного разнообразия слишком далеко и одобрять культурные обычаи, связанные с этнической или гендерной дискриминацией.

⇐ Предыдущая 8 9 10 11 12 13 141516 17 Следующая ⇒