ФОТОГРАФИЯ (иронично-мистический рассказ)

Аркадий Иванович. Просто человек. Житель небольшого посёлка, затерянного в глубинке нашей центральной Родины. Очень, ну ОЧЕНЬ обычный человек, как теплая кипяченая вода. Ну ни о чем, чтоб за что-то зацепиться. Сорокалетний убеждённый холостяк, живущий с пожилой мамой, в двушке.

Аркадий Иванович был местным профессиональным фотографом, в единственном фотоателье города. Здесь он был: царь и Бог одновременно. В смысле – хозяин! То есть фотографировал, принимал заказы, оформлял всю бумажную тягомотину и ни сколько при этом не перегружался физически.

Городок небольшой. Людям в эти «лихие девяностые» было не до фотосъемок. Но иногда ходили всё-таки. Свадьбы, юбилеи и фото на паспорт никто не отменял. А однажды заглянул, невесть откуда взявшийся, мэр Питера – Собчак! Так, Аркадий Иванович увеличил его снисходительную улыбку поверх клетчатого пиджака до полуметровых размеров и повесил при входе на окно. Мол, смотрите, кто к нам приходил!

Аркадий Иванович в своем ремесле был очень мощный спец. Такое бывает. О фотографии, что ее касается, он знал всё! И в своей области он достиг небывалых высот, особенно в ретуши. Подобно матерому нейрохирургу! Никогда у клиентов не было претензий к Аркадию Ивановичу, тем более он с людьми был подкупающе приветлив и учтив. От него всегда пахло парфюмом, были черные, слегка вьющиеся волосы и вечная застывшая улыбка. Из завсегда белого цвета рубашки, выпирало пивное пузико, которое сдерживали красные подтяжки. А он их и не стеснялся, в поселке все свои. Да и вообще, ему было хорошо одному в своем мирке. В свободное время он читал американских писателей: Хемингуэя, Драйзера, Лондона. Политикой не интересовался.

Были ли у него женщины? Кто знает… Ну, возможно, в студенческие годы пара романов, кончившихся ничем. Аркашу тогда увлекала химия, как таковая: колбочки, реторты, скляночки, растворчики и само искусство фотографии. Уж в этой области, он, можно сказать, опередил время. Экспериментировал с калием железосинеродистым, метолом, а также с дефицитным лимоннокислым калием и кислотами различного порядка. В этой области он достиг, если так, по-простому сказать, гроссмейстерского звания.

Один случай чего стоит: на снимке высветил женщине более чем надо ее обручальное кольцо и сережки! Их усиленный золотой цвет, сразу бросался в глаза. Тонкая работа. Клиентка, оценив фото, в порыве чувств, сняла очки с Аркадия Ивановича и сильно расцеловала! В тот момент он был слегка ошарашен, и после этого решил больше очки не надевать, когда работал.

Его, одинокого мужчину, разумеется, пытались знакомить. Правдами и неправдами, невзначай подсовывали ему разных теток. Эта жизненная область была ему совершенно не интересна, поэтому с двадцати пяти лет он прослыл «тюфяком». Одно время, по молодости, он разглядывал себя в зеркало. И что?! Большой обтекаемый выдающийся нос, на который его приятели по институту иногда рисовали карикатуры. Большой лоб с залысинами. Плотные тонкие губы. И толстая бычья шея. Ни девушкам, ни постарше, Аркадий Иванович не давал поводов для восторга. Да и романов, так чтоб захватило, не было. Вот такой человечий экземпляр. Удивительно, но до того, как началась эта история, он был, примерно, скажем так, счастлив! Эх! Аркадий Иванович!

 

Пятница. Впереди два выходных. Выйдя из подсобки, Аркадий Иванович, за десять минут до закрытия своей конторы, решил, как обычно, проверить все ли на месте. Идеальный порядок, все вещицы лежат параллельно: перекидной календарь, папки и даже зачем-то пресс-папье, пара старых книг по фотографии. Все лежит на своих местах. Под стеклом на столе забавные фотки детей, они Аркадию Ивановичу были очень дороги. Малыши с их непосредственными улыбками, всегда поднимали настроение. Да! Такое не срежиссируешь, думал фотограф. Еще раз оглядел все вокруг, схватил связку ключей, но взгляд, поневоле, задержался на чем-то необычном.

- ТАК! А это откуда?! - Аркадий Иванович заметил изъян во всей этой многолетней привычной гармонии. Примерно, как какая-то инородная мелочь, которая прилипла во рту.

На столе, эдак аккуратно, лежал непонятно откуда  взявшийся лист фотобумаги, размером восемнадцать на двадцать четыре.

- Хм, - Аркадий Иванович оперся ладонями на стол, глянул в потолок, потом снова рывком вниз опустил голову. – Тьфу, ты черт! Может это глюк? И вот что это за хрень?! Откуда здесь засвеченный лист фотобумаги, - недоумевал фотограф. Пора было закрывать ателье, тихо щелкал будильник, за окном подул и засвистел листьями сильный ветер, на улице было темно, давно зажгли фонари.

Аркадий Иванович сходил в подсобку, разумеется убедиться, что пачки фотобумаги в полном порядке, не вскрытые. Но сам же он не мог этот дурацкий лист фото сознательно принести, неизвестно откуда, и положить аккуратно у себя перед носом. В ателье сегодня заходили всего пару раз, но днем. А сейчас пора домой, к пельменям с крепким чаем.

- Нет, ну что ж такое! – думал Аркадий Иванович. – Моя фотобумага всегда на месте! А этот листок? Он что, в форточку залетел, закрытую?!

Фотограф взял за уголок этот листок и стал рассматривать. Обычный лист, формата «Бромпортрет», знакомое поверхностное тиснение. Сколько таких прошло через его руки. Ему захотелось скомкать и бросить в корзину под столом этот мусор, но неожиданно свело правую ладонь и пальцы стали, как будто, неметь. При этом и сердце слегка защемило.

- Тьфу ты! – Аркадий отбросил лист на середину стола, и тут же все отпустило. - Пора вообще-то домой, - подумал фотограф. – Дома чаю с малиной и высплюсь…Но с другой стороны, откуда это взялось?!

Аркадий Иванович протер носовым платком лоб, помассировал виски, сел в кресло и придвинул этот злосчастный лист фотобумаги, размером 18*24, поближе. Аркадию на миг показалось, что лист, как будто дышит и живет своей жизнью! «Бредятина какая-то! », - он положил на него ладонь и захотел скомкать. Но тут, снова свело руку. «Похоже на артрит», - подумал Аркадий Иванович, одергивая руку. Что-то здесь было не так…

Тем временем поверхность листа начала медленно меняться в оттенке. Из младенчески нежно-желтого колорита, поверхность стала темнеть, точнее сереть, и это на глазах у профессионального фотографа!

«Чертовщина, да и только! », - думал уже минут десять Аркадий Иванович, подперев голову руками и склонившись над этим листом. На его глазах происходил непонятный, никак невозможный по законам физики и химии процесс. Ко всему привыкший в фотоделе, Аркаша смотрел на такое чудо, как на инопланетный корабль, а листок при этом продолжал меняться в цвете. Удивительно еще было то, что обозначилась рамка фотоснимка: в два с половиной миллиметра шириной. Все края совпадали с привычными размерами подобных рамок, коих при печати фотограф делал всегда.

- Та-ак, - выйдя из сомнамбулы и подумав, Аркадий Иванович достал из ящика стола пепельницу и сигареты. Ведь курить бросил давно уже. Но вот, на тебе!

С того момента прошло еще около двух часов. Свет в фотоателье продолжал гореть очень непривычно, на улице было темно. Ателье находилось рядом с шоссе, поэтому всегда были слышны проезжающие машины и визг тормозов.

Аркадий Иванович курил и неподвижно смотрел на лист 18*24. Больше пока ничего не происходило: серый фон и чисто белые рамки. Именно, как всегда! Всегда он делал портрет на таком фоне и вот с такими рамками – два с половиной миллиметра от края!

Посмотрев на часы, Аркадий Иванович понял, что ну очень засиделся. Ведь впереди долгожданные выходные, непременно взять пива и рыбки… «Да какая тут к черту рыбка?!  Всё-таки надо идти домой.

 

Утром, несмотря на выходной, Аркадий Иванович торопился в свое ателье. По пути рассуждая в полуслух: «Ведь засвеченный лист фотобумаги сереет полностью до крысиного. Так! После, если его не трогать – сворачивается в трубочку, высыхает полностью три дня и хрустит при сжатии. Всё! »

Он влетел в ателье и сразу ощутил непривычный запах табачного дыма. Лист лежал там же. Аркадий Иванович сразу увидел малюсенькое изменение на сером фоне фотолиста. Это была едва видимая сверху прямая полоска в пол сантиметра от края до края. – А я не схожу с ума?!, - Аркадий Иванович наморщил свой мясистый нос. Взяв линейку и измерив ширину полосы, убедился, что пять миллиметров ровно. Хотел поставить метку,  но тут же свело пальцы. – Н-да! Я прикоснулся к некой тайне, непонятно как это и назвать, черт возьми! Положу-ка я это под стекло, - решил Аркадий Иванович, - и подожду понедельника.

Выходные тянулись долго, как никогда, все мысли были об одном, скорей бы на работу. И вот понедельник. Аркадий пришел на работу на полчаса раньше и увидел, что снимок продолжает жить своей жизнью! Полоса сверху уже четко обозначилась и стала уже шириной в полтора сантиметра. Но самое главное было то, что на нижнем крае полоски, где-то посередине, обозначилась черная сплошная дуга. Видимо, самое начало прически. Получается, что снимок медленно проявляется. По пять миллиметров в день.  Сверху вниз. «Кому скажи…нет-нет, точно никому не скажу, фантастика в малой форме, да и только! », - молча восхищался фотограф. Его охватило мощное волнение!

- ЗдорОво, Аркаша! – пробасил чей-то голос сверху. Аркадий Иванович поднял голову и узнал своего приятеля и соседа Володю Степанова.

- Как ты так неслышно вошел? – улыбнулся устало фотограф. – Я весь во внимании, чего надобно?

- Фотку на загранпаспорт!

- Запросто!

- А что ты там интересного так пристально рассматриваешь? – усмехнулся Володя, - так стол глазами протрешь!

- Да, так, задумался чего-то…понедельник – день тяжелый, не пятница.

- Ну, это от водки, оно пройдет, ведь у нас, ха-ха - Володя щелкнул по подбородку, - семь пятниц на неделе! – и сам же захохотал.

Когда Володя ушел, Аркадий Иванович вытащил снимок из-под стекла и решил переложить его в толстую книгу, меж страниц. Темная синяя слегка потрепанная книга видавшая виды. Н. Микулин «25 уроков фотографии».

 

В последующие дни, манера поведения Аркадия Ивановича, стала претерпевать изменения. Во-первых, напрочь исчезла дежурная улыбка, физиономия стала, весьма сосредоточенной, взгляд нервный, готовый к любому событию. Во-вторых, Аркадий Иванович перестал первым здороваться с клиентами, прощался сухо, быстро и вновь садился в кресло. Ну и в-третьих, в свободные минуты шел курить в подсобку, захватив книгу с фотографией.

На пятый день внимательных созерцаний, Аркадию стало ясно, что на фото женщина, крашеная брюнетка, сделавшая укладку. Это он определил по появившейся линии лба.

«Хм, сколько ж ей лет? И кто она? Встречалась ли я когда? И, вообще, ну  почему так медленно, черт возьми, это все проявляется?! » - мысленно негодовал фотограф.

Он вспомнил одного знакомого артиста, который поведал о своих трепетных чувствах, когда перед выступающим на сцене медленно раздвигается в обе стороны занавес, открывая кучу сотен пар глаз. Каков мандраж!

- Ну у меня! -, крикнул в голос Аркадий-, этот грёбаный процесс идет сверху вниз!!! Вот сучья лапа!

Он опять воспользовался линейкой. Да! Так и есть, 25 миллиметров.

-И это всё? Кукла!!!

После, об этой тираде, Аркаша пожалел. Процесс «проявки» замер и полоса перестала расширяться. Просто остановилась! Стоп-кадр, да и только!  Прошло еще два дня. Ни с места! Фотограф потерял покой и сон. Чертов листок!

 

Утром собираясь на работу, Аркадий попросил маму помочь завязать красный галстук и прихватил из бара стограммовый коньячок.

- Аркаша, вижу ты осунулся, никак влюбился, плюшевый ты мой?! Ладно, шучу, главное – не плешивый! – сказала мама и тихо засмеялась в платочек. Потом она подошла к сыну и шутя оттянула подтяжку, сделав крепкий хлопок по заботливо выглаженной рубашке. Аркадий Иванович повторил этот приемчик, шмыгнул мясистым носом и тихо произнес, - все нормуль, матушка! – затем вышел  и бодро зашагал на работу.

Этот рабочий день длился мучительно долго. Галстук пригождался время от времени для вытирания пота со лба. Но, наконец, на часах 19: 00. Фотограф запер входную дверь изнутри и выключил большой свет. Сел в кресло, включил настольную лампу и положил перед собой фотографию. Достав коньячок, он запрокинул голову и спокойно выпил все содержимое из горлышка.

- Вот что! – сказал вслух Аркадий Иванович, небрежно кинув початый пузырек в урну, - ты прости меня! Я погорячился. Обидел. Я хочу, чтобы ты жила! Ну,... это.. продолжала жить! Иначе я ведь с ума сойду, только о тебе и думаю. Кто бы меня сейчас видел со стороны! До чего дошел?!

Аркадий Иванович вытер лоб  галстуком и откинулся на спинку кресла. В какой-то момент ему показалось, что в центре листка что-то сверкнуло огонечком. Он убрал снимок в книгу и пошел домой. На удивление сон был спокойным и крепким, как у пожарного.

 

На следующее утро Аркадий Иванович взял в руки книгу с замиранием сердца. Бережно открыл и с облегчением убедился, что полоска, самую малость, все-таки расширилась и опустилась ниже.

- Ну слава Богу, жива!  Жива моя маленькая тайна! А галстуки больше не надену! Точно! Фу ты, Господи! На свете немало необъяснимого. Но это моё!

Прошло еще три дня, на снимке почти полностью обнажился женский, сравнительно широкий лоб. С правого края уже виднелась полоска чуть вздернутой брови. Но только одной брови. «Интересно, она при съемке сделала этот кокетливый жест или от удивления?! » - продолжал гадать Аркадий Иванович. На лбу не было ни одной морщинки, женщина явно была молода и возможно кокетка. Но нужно ведь увидеть глаза! Потом уже делать выводы, каков будет взгляд. На выдохе или на вдохе.

Вторая бровь была, как бы это выразиться, на месте. Так же легкой тонкой дугой. Но это было уже на следующий день.

В свой обеденный перерыв он зашел в продуктовый магазин. Обратил внимание на молодящуюся кассиршу Елену. Получив сдачу, замер у кассы и внимательно до неприличия уставился на женщину.

- Что-то еще?! – спросила Елена.

- Нет, больше ничего, просто смотрю на ваши брови, вижу вы хорошо над ними поработали!

Аркадий отошел от кассы и услышал позади себя, - че это он тебе сказал? - спросила коллега с соседней кассы.

- Фотограф Аркаша? Да так, ничего, хам трамвайный! – обе захихикали в голос, а Аркадий Иванович мстительно подумал про себя: «Ну, ничего, придете вы ко мне на съёмку когда-нибудь, ну-ну! »

Любопытство крепло ежечасно. Полоса медленно и мучительно продолжала расширяться, причем неравномерно: то за сутки на жалкий миллиметр, то вдруг скачок на полтора.

Аркадий Иванович, поначалу, не расстававшийся с линейкой, решил заменить ее на штангенциркуль, купив его у соседа Степанова за пол-литра водки. Чтоб ПОТОЧНЕЕ измерять!

И ведь что интересно- то главное. Из обычных доселе рутинных дней, жизнь приобрела некий вектор. Вся человеческая сущность фотографа стала вдруг подчиняться каким-то неизвестным механизмам, которые ранее дремали, а теперь включились.

Утром, Аркадий Иванович спросил: - Мама, вот ты – женщина! Скажи, пожалуйста, каким образом женщины загибают себе вверх ресницы?! Вот у кукол понятно, а по жизни как?! Ну не бигудями же закручивают?

- Эх, Арканчик! - вздохнула мама, положив ладони ему на плечи, - С чего вдруг у тебя эта тема зачесалась? Небось нашел офицерскую вдовушку? Ты ей не в глаза смотри, это отвлекает! На руки! На руки смотреть надо, когда с ней разговариваешь. А ресницы можно и так налепить. Дались тебе эти ресницы. Я хоть уже и пожилая, но знаю только, что их наращивают искусственно. Дуры они. И, вообще, шел бы ты…на работу!

И Аркадий Иванович мощно хмыкнув пошел на работу..

 

Глядя на снимок с появившимися ресницами, фотограф размышлял о женской натуре. Природа сделала их такими, чтобы стараться хорошо выглядеть и нравиться окружающим. И хороши все средства для этого. Ведь привлекательная интересная дама, следящая за своим лицом, есть некое произведение искусства, что ли.

Через три дня глаза уже полностью проявились. Они были, сравнительно крупные и широко поставлены. Нижние ресницы слегка загибались и тоже были весьма четкими. «Как в чадре», - подумал Аркадий Иванович.

 Он почему-то прозвал ее Морозовой, как актрису из какого-то старого фильма. Открывая толстую книгу, он как бы здороваясь вздыхал вслух: - Эх, Морозова! И потом улыбаясь, и морща нос, добавлял: -Морозова! Открой личико! Я ведь если что, могу и по сурьезному, у меня мама хорошая, эх…Морозова!

Время шло, уже показалась переносица. – Классно! – радовался Аркадий Иванович, - У красавиц всегда тонкий и элегантный прямой носик. А волосы будут красиво прикрывать уши, судя по всему.

-, » Что интересно, может ли человек потерять разум от изображения? Даже хотя бы от этой фотографии? – продолжал свои размышления Аркадий Иванович. –Ведь чем больше всматриваешься, фантазируешь, тем с той же скоростью убывает рассудок. Вспомнился один французский художник, который дневал и ночевал в Лувре, по причине того, что влюбился, ни много ни мало, в портрет Моны Лизы. На долгое время художник стал неким приложением к этому великому шедевру. Пропадая с самого утра в музее, он с маниакальным упорством делал копии Джоконды, одну за одной. Для разнообразия, он писал ее под разными ракурсами, несколько раз, даже изображал свою ревнивую жену рядом с мировым полотном. В итоге это все добротно смотрелось и получилась неплохая выставка в итоге. – Ничего не могу поделать, - признавался художник в интервью, приобняв жену за талию, - Я очень люблю Джоконду!

 

Аркадий Иванович не замечал в себе по жизни сентиментальности, он очень любил порядок, размеренность в работе и неторопливость в мыслях. Но это все было, сравнительно недавно, то есть до появления этой живущей своей жизнью вещи.

«Она ведь жива», с замиранием сердца думал фотограф. В отличие от той же Моны Лизы. К тому же когда на твоих глазах происходит чудо, хоть и мучительно медленно, то к этому привыкнуть невозможно. Как, например, к зубной боли. Но время тянулось тягостно, изображение наконец-то перевалило за половину, все шло своим независимым чередом. Повлиять на него было никак. Только лицезреть.

Наконец, носик целиком оформился, щеки планомерно, к удовольствию Аркадия Ивановича, сужались. «Слава Богу, не пышка, надо думать! », - радовался Аркадий. Кончик носа – как положено, крылья ноздрей аккуратно прикрыты. При этом взгляд стал приобретать кокетливую осмысленность. Женщина явно знала, что она красива и, возможно запросто этим манипулировала.

Аркадий Иванович как мог напрягал память. Встречал ли он и фотографировал ли он подобное лицо. Вот у водителей такси память на лица профессионально прекрасная. А у фотографов?

«Черт возьми! Вот загадка загадок! Надо хорошенько подумать» Но ничего путного в голову не приходило.

Съемки посетителей стали проходить дежурно и рутинно. Аркадий Иванович натянуто фальшиво улыбался клиентам и каждый раз ждал, когда они, наконец, уберутся восвояси. С фотографией он решил больше не расставаться. Соорудил себе некую кожаную папочку под размер фото. Изнутри плотная прозрачная пленка. Аккуратно поместил в папку фотографию и бережно убрал в потайной карман куртки.

Путь домой и от дома у Аркадия Ивановича был неизменен, всего – десять минут ходьбы. Идя с работы и пересекая шоссе, он не особо торопился. Недалеко была автобусная остановка, добротная, с навесом от дождя и уютной скамейкой. Ему там нравилось сидеть просто так, наблюдая за людской суетой.

И вот сегодня он решил присесть на лавочке после работы, кутаясь от осеннего холода. Кроме него народу на остановке не было. Ярко горел изредка мигая фонарь на столбе.

 Аркадий Иванович повернул голову на звук. Метрах в пяти возник силуэт пожилой женщины и раздался ее глуховато-урчащий голос: Молодой человек, скажите пожалуйста, триста пятый идет до «Водопада»?

Аркадий Иванович с интересом разглядывал внешне необычную старушенцию. Сравнительно  высокая. Из-под малинового берета длинными сосульками рассыпались седые веревочки волос. Малиновая куртка, джинсы и трость с мощным нашлепком. Лицо испитое, с тонкими морщинами, крупные серьги в ушах и насмешливый взгляд.

- Да, идет! Но ходит редко, раз в час - ответил Аркадий Иванович и продолжил пристально разглядывать пожилую женщину.

- Вот как?! – проскрипела старуха, - и че, ждать у моря погоды?! ну-ну…

Она поставила на асфальт свой большой пакет, и зачем-то стала пробовать своей мощной тростью разбить ледок на лужице.

– Судя по всему, Вам, в санаторий?! В «Водопаде» и нет ничего, даже магазина, - участливо сказал Аркадий Иванович.

 Старуха подошла на столько близко, что можно было разглядеть трость в деталях: желтую палку равномерно опутывала изящная змея, голова которой уже заканчивалась в рукоятке. Явно трость ручной работы, зловещей работы. Женщина подошла еще ближе к фотографу, наклонилась, вскинула левую бровь и пристально вперилась нехорошим взглядом.

- А я туда не лечиться еду! Меня там подруга-врачиха ждет. Вот, хочу навестить, посидеть.

- Понятно, удачи Вам!

Аркадий Иванович более внимательно вгляделся в старушечье лицо. Есть в ней что-то знакомое, едва уловимое: тот же прямой некрупный нос…Но взгляд и облик – явно отталкивающие.

- А ты, значит тут фотограф?! Ну-ну, - женщина отвернулась и направилась к пакету. – А вот и мой автобус, как по заказу! Шел бы ты домой, а то замерзнешь, - прошамкала она.

На удивление, в автобус она вскочила быстро и ловко. Через несколько секунд Аркадий Иванович снова остался один.

«У меня что, на лбу написано, что я фотограф? » - подумал он. «И вообще, что это за сценка здесь была?! Мерзкая старуха, с такой же мерзской мощной клюшкой…Ладно, пора домой Но что-то плохо мне. Дурно. Эх! Мерзская старуха! Эх! Морозова! И тут от потемнения в глазах он потерял сознание.

 

Кто-то энергично тряс его за плечо. Аркадий открыл глаза и уставился на сердобольного незнакомца.

- Мужик! Вставай, замерзнешь! Ходить можешь? Ну!

Аркадий с трудом открыл глаза, сбросил остатки временной хмари огляделся вокруг, наконец встал, и посмотрев на незнакомого мужчину произнес, - я уже сходил!... Под себя!!!. -, И вперившись осмысленным взглядом добавил-, »Шутка! Мы не боимся! » После проверил наличие фото в потайном кармане и медленно побрел к дому.

Дома ждала гречка, но к ней Аркадий Иванович  не притронулся. Запершись в своей комнате, он, разумеется, лицезрел в который раз  фотографию, пристально и с пристрастием. Ямочка губы просматривалась едва ли. Закрытые уши имели еще пока не полностью видимые аккуратные сережки.  «Черт возьми! Она восхитительна! Пока! Потому как лицо еще не полностью открыто. И ведь какое большое значение имеет соразмерность лицевых деталей! Взять хотя бы расстояние от кончика носа до начала верхней губы: немного больше, меньше, вверх, вниз – и лицо уже не гармонично. Сколько у женщин по жизни трагедий, из-за этих незначительных деталей. Слава Богу, я не женщина! Моим носом можно орехи колоть, он меня всегда устраивал. Но, ох уж эта вскинутая бровь, просто будоражит…левая…прямо как…у той старухи! Тьфу…» Продолжая разглядывать фото, Аркашу посетила мысль: «А что было бы, если бы я увидел ЕЁ?! Чтоб сказал? Сказал бы, что люблю? Вот так, сходу? Да уж. Надо дождаться конца процесса. Но что потом?! Что будет дальше? Чудо закончится и она станет неодушевлённым предметом. И что я с ней буду делать? Наделаю копий!? Увеличу до громадных размеров. И повешу при входе в фотоателье. Точно! Чего сразу не догадался! » - Аркадий Иванович встал, подошел к шкафчику и вытащил свой любимый немецкий фотоаппарат, зеркалку. PRAKTIFLEX 15 со вспышкой. Фотик старый, пятидесятых годов, но надежнейший. Фотограф сделал несколько снимков расположив листок на своем дубовом столе.

 

После проявки пленки, чудеса не закончились. Аркадий Иванович с ужасом удостоверился, рассматривая пленку на свет, что виден только пустой лист бумаги! На снимке изображения не было! Вот стол с линиями древесины, и… все!

- Так, спокойно! – сказал вслух Аркадий Иванович. – Пожалуй, надо лечь спать! Иначе я точно съеду с катушек. Пусть все идет, как идет.

Он засунул фото в папку, подошел  с ней к большому зеркалу. И слегка успокоился, так как в зеркале, картинка отражалась. А зеркало врать не может! НЕ МОЖЕТ!!!!

Приняв сто грамм коньяка и находясь в постели, он иронично размышлял, как правильно: «нам не спится! » или «нам не спиться! ». И ведь мама тем более не догадывается. Я ведь определенно становлюсь слегка другим человеком. Слегка ли?

Утром опять измерения. Он убедился, что все продвинулось еще на полтора миллиметра. Если скорость проявки будет такой же, то окончательно все оформится, недели через две.

Вот и показалась часть нижней губы, уголки рта были прямые и короткие. Она не улыбается. Сделала вдох, замерла на секунду и вскинула иронично бровь. «Нет, я ее не помню, не встречал. На кого же она похожа?!  Взглядом. Может, отдаленно, на Софи Лорен? Да не, вряд ли. Черно-белое фото. Цвет глаз увы не определить. Нет. Я ее точно не встречал и не снимал. И вообще, с чего я решил, что снимок мой? Фотографов на планете тьма. Они запечатливают мгновения жизни. Миг! И вот оно фото этого ушедшего в прошлое мига. Но мой миг этот уже сколько длится. И продлится. »

 

Аркадий Иванович почти никогда не болел, да и вообще, по жизни на здоровье не жаловался. Даже зубы все были на месте, но вдруг начали сниться кошмары.

 Недавно как-то раз во сне, он шел к своему ателье. Дул сильный ветер, заворачивая в спирали ворох коричневых кленовых листьев. Дорожки полностью покрылись льдом, подходя к работе, он снова увидел ту старуху, со змеиной палкой. Он хотел поздороваться, но её вдруг унесло куда-то ветром. Пока доставал ключи от двери ателье, услышал позади себя скрипучий голосовой тембр: «-Аркадий! Ты меня ждал? »

 Он обернулся  и увидел уже не старуху, нет. Он увидел ЕЁ. В купальнике салатного цвета. Босиком на снегу. Идеальная, высокая фигура источала некий ореол сияния вокруг себя.  Но голос ну никак не вязался с ее обликом. Только Аркадий Иванович протянул к ней руку, как она оттолкнулась от земли, и… занырнула в свою большую фотографию при входе, рядом с мэром Собчаком, при этом, продолжая звонко смеяться, подмигнула со своего фото, вскинув левую бровь.  А снизу так и осталась широкая не проявленная полоса. «Надо бы ее измерить штангенциркулем», подумал Аркадий и проснулся.

 

Любой процесс имеет свойство заканчиваться, и все жизненные взгляды и привычки чаще всего возвращаются на свои прежние позиции.

Уже в который раз Аркадий Иванович глядел на это лицо, с едва выступающими шариками сережек из-под прически. О чем она думала в этот миг? Уголки рта выражали спокойствие. Кстати, тоже деталь лица немаловажная. К примеру у великого актера Роберта де Ниро они зачастую загнуты вниз, изображая некую ироничную брезгливость. Тот

 однажды сказал: «Глаза и рот – это мои инструменты! ». Видимо прав!

Так. Еще несколько дней и я, наконец, покажу её маме. Только ей. Но какой все-таки идеальный прекрасный подбородок! А на шее тоненькая цепочка для кулона.

 Еще три-четыре дня и всё!

Внешний вид Аркадия выражал ни много ни мало образ ученого. Типа физика-ядерщика, проводящего длительный серьезный научный эксперимент. Взор, походка, речь, морщение носа-всё говорило за мощную собранность и стремление к финишу.

Ну, еще немного!

 

И вот этот день настал! Полоса наконец-то достигла границы нижней рамки. Всё!

Аркадий Иванович вытащил фото из папки, протер его рукавом халата, зачем- то понюхал и ощутил обычный запах фотобумаги. «Ну, теперь можно показать матери. Интересно, что она скажет? Как оценит? »

Немедля, он со стуком зашел в мамину комнату и сел к ней на диван. Приобнял и вложил в ее морщинистые ладошки фотографию.

- Вот! Как тебе эта женщина, мама?! Ты ее когда-нибудь встречала, может видела где?

Он торжественно улыбался подобно школьнику, сделавшего любимой маме подарок на 8 Марта.

Мама глянула на лист, повертела его в руках, еще раз пристально вгляделась. Сделав паузу, положила фото на колени, сняла очки и протерла стёклышки. Затем, одев снова очки, замерла на секунду и очень серьезно с недоумением посмотрела на сына.

-Ну?! И как она тебе?

-Аркаш, ты о чем?

- Так, это…вот…! Женщина, надо думать, очень красивая…

- Какая женщина?! Я ничего не вижу, листок пустой! С тобой все в порядке?

- Как это пустой?!

- Аркань, отстань от меня со своими глупыми розыгрышами!

 

Полупьяный Аркадий Иванович уже полминуты жал на кнопку дверного звонка соседа Степанова, из принципа  не отпуская палец. Наконец дверь открылась.

- О, Аркадий! Явилась жопа в новый год! Ну заходи, я правда, не один!

- Нее, я не за этим! Я,.. это…на миг. Вот, глянь! Что видишь? – Аркадий протянул папку с фото соседу.

- Чё за депеша? Хм1 Не врубаюсь!

- А снимок?

- В смысле? Ты о чем Аркадий, перебрал?

Сосед вплотную вгляделся в лист под пленкой. Повертел, меняя ракурс. Вернул с разочарованием.

-Видишь ли, Аркадайл! С воображением у меня сейчас плохо. Зато с соображением ну ОЧЧень хорошо! Зайдешь, что ли?

 Аркадий Иванович молча развернулся и вышел на улицу. Со злости хлопнул парадной дверью. От бессилия. Розыгрыш, значит! Он уже не соображал куда шел. Защемило сердце и больно свело обе ладони. Выходной день был тихий и безветренный.

-Надо куда-нибудь присесть. И вообще, где я сейчас?

Он увидел «родную» автобусную остановку, подошел, сел на лавочку, поднял повыше воротник, опустил голову и неслышно заплакал.

-Получается вижу ее только я?! Только Я!!! Теперь немного понятно, как люди с ума сходят. И понятно, что постепенно. За что меня вот так?! Тихую провинциальную букашку! И как же все-таки больно сводит ладони. Пойду домой, допью коньяк! Проклятое фото! Но сперва надо посидеть немного. И не замерзнуть.

Он сидел, прикрыв глаза, не обращая внимания на внешние шумы и разговоры в ожидании автобусов. Полностью отрешившись и потеряв чувство времени.

Вроде даже как-будто заснул. А тут сейчас рядом какие-то звуки и чьё-то присутствие. Рядом!

.

 

Аркадий Иванович поднял голову и опустил воротник.

- Мужчина, вам плохо? , – приятный женский голос откуда-то сверху. И в момент перестало щемить сердце и руки снова стали родными. Аркадий достал платок, протер глаза и, наконец поднял голову. На автомате встал со скамейки. Это была ОНА! И это не снится!!! В сказку попал?!

- Нет, что Вы, э-э, просто задумался…

«Этого не может быть! Волшебство, не иначе! Но ведь это она!!! », все больше удивлялся Аркадий Иванович. «На вид 27-30 лет, ростом чуть выше меня, красивейшая женщина. Лицо один в один, как на фото!!! ».

Бедный Аркадий Иванович хотел улыбнуться, но вместо этого, от волнения слегка затрясся.

- Хм, ладно, коли так. Все в порядке? Точно? – пропел ее нежный голос. – Тогда скажите, пожалуйста, триста пятый идет до «Водопада»? – она поставила пакет на асфальт.

-(Господи, только бы не заблеять по-овечьи! )

- Да-да, конечно идет! Только ходит раз в час. Судя по всему, Вам, в санаторий?! В «Водопаде» и нет ничего…даже магазина, - проговорил Аркадий Иванович. ( Господи! Я ведь не сплю!!!! )

Красавица улыбнулась, - а я туда не лечиться еду! Меня там подруга-врач ждет. Вот, хочу навестить, посидеть.

-Я попал в сказку? -, подумал про себя с трепетом бедный фотограф.

Потому как с неких горных вершин начали валиться огромные каменные глыбы с треском сметая на своем пути жалкие кустарники. В ущелье внизу образовался нескончаемый грохот со свистящими щелчками от разлетающихся во все стороны осколков. От наблюдения этого воображаемого процесса звенело в ушах.

Наконец, все смолкло. Вокруг стало тихо и свежо.

Аркадий Иванович вдруг понял, что настал тот миг, когда он задаст свой  на эту секунду главный вопрос. Потому как ничего более в голову не пришло. Набрал до упора воздуха в легкие, и закрыв глаза протянул собеседнице фотографию. Девушка красивыми пальчиками взяла  карточку.

 - Бог мой! Откуда это у Вас?

Аркадий слегка зашатался, - Вы ЭТО видите?! - вопрос прозвучал несуразно.

- Да, это я! Простите, а откуда это у Вас? Ну надо же! –с изумлением спросила  девушка и огляделась по сторонам.

Все, кто был на остановке, с интересом разглядывали стройную красавицу и непонятного мужика с бычьей шеей, явно ниже собеседницы.

 А девушка уже полминуты глядела на фотографию с неподдельным интересом, при этом кокетливо вскинув левую бровь. Аркадий начинал приходить в себя. И даже появились некие ростки смелости.

- Это долгая история, - пробурчал он, и уже более уверенно спросил, - скажите, Вы, э-э-э… Морозова?!

Девушка еще больше открыла глаза, - Ну да! Да! Откуда Вы меня знаете? Мы пересекались? Я Вас не помню.

- Простите меня, пожалуйста, - от волнения Аркадий не знал что говорить  Он сделал вид, что убирает пылинку с ее пальто, и понял, она телесная и это ему не снится! Эх, Морозова!

Он получше расправил свой воротник и продолжил едва подбирая хоть какие-то слова.

-Меня зовут Аркадий. Я здесь местный фотограф. Работаю, Бог знает сколько лет здесь. Безвылазно. Вот. Вон в том фотопавильоне. Значит вы никогда туда не захаживали?

-Я впервые в вашем поселке. Никогда здесь не была. На фото это я. Правда я! Но где это снималось, увы не помню. Вы, если честно, меня заинтриговали.

-Вот это и хорошо, правда? -, улыбнулся как мог резиновой улыбкой Аркадий. –Умоляю Вас придите ко мне на съемку. Выкройте время, что ли. Ваше огромное фото я бы, честное слово, повесил бы при входе. Извините меня, пожалуйста! Искренне это говорю.

-Вот, возьмите.

Она с сожалением вернула фотографию. Аркадий на автомате вытащил папку из-за пазухи.

- А вот и мой автобус, как по заказу! Шли бы Вы домой, а то замерзнете!

Развернулась, взяла пакет.

 Через несколько секунд автобус увез ее в поселок Водопад.

Прошло еще несколько секунд, пока Аркадий Иванович опомнился. «Я идиот!!! Последний идиот! », - подумал он, - «Я даже не спросил ее имени! »

 

Прошли выходные. На Аркадия было жалко смотреть: потерянный взгляд, небритые щеки, потухшая во рту сигарета. Чудеса закончились, фотографию он вложил в толстую книгу, которая пылилась на рабочем столе.

Понедельник в фотоателье подошел к концу. Аркадий Иванович взял ключи и вышел на улицу. В который раз вгляделся в портрет мэра Собчака, сплюнул и стал запирать входную дверь. Сзади послышался неравномерный стук каблуков. Аркадий обернулся и тут же вздрогнул. Это снова была ОНА!

- Вы уже закрываетесь? А жаль!

Яркий фонарь освещал ее облик, а в руках была знакомая змеиная трость, которой она игриво постукивала по льду лужицы.

- Здравствуйте прекрасная незнакомка, - выдавил из себя Аркадий Иванович, - а эту трость я уже где-то видел! Откуда она у Вас?

- Подруга одолжила, представляете, я поскользнулась и ушибла ногу, нынче редко посыпают песком дорожки.

Она была одета в малиновую куртку и голубые джинсы с сапожками, голову прикрывал аккуратный берет, тоже малинового цвета. Этой детали одежды Аркадий Иванович почему-то не удивился.

 

 

КОНЕЦ. (Наконец-то! )

 

Поделиться: