Изначальная (базальная) тревога.

Педантичность.

Навязчивости (ананказмы).

Большинство исследователей выделяют вышеобозначенный нераздельный узел из тревожности, педантичности и навязчивостей. Данный характер выразительно описан К. Леонгардом под названием педантическая личность /8, с. 100-118/. Важным представляется указание К. Леонгарда на то, что у педантических личностей слабый механизм вытеснения неприятностей и опасностей. Из его описаний следует, что ананкасты страдают как от навязчивостей, так и от сомнений.

Весьма ценными являются исследования Н. Петриловича /62/ о природе ананкастической совести. Он указывает на то, что совесть ананкаста незрелая, «застывшая», «хондродистрофическая». Согласно Петриловичу, ананкасту присущи категории традиционной морали (резкое «или — или»), совесть может угнетать его.

В этой связи хочется заметить, что ананкаст может остро переживать по поводу того, что переступил недозволенную черту, что его поступок расходится с его ригидной моралью, и при этом не мучается по существу: переживания людей, пострадавших от его безнравственности, могут совершенно его не трогать. Страх наказания за совершенный поступок порой превышает раскаяние и чувство вины перед пострадавшим. То есть совесть ананкаста нередко также бывает навязчивой, оторванной от его реальных мыслей и чувств. Совестливость же психастеника не несет навязчивого оттенка. Даже если психастеник обидел неблизкого для себя человека, ему тем не менее стыдно перед ним, он ощущает раскаяние, желание искупить вину, а не просто навязчиво мучается совестью. Совесть психастеника достаточно подвижна, склонна к компромиссам, к преувеличению вины за совершенный проступок. Ананкаст же может смотреть сквозь пальцы на какой-то свой реальный дурной поступок и изводить себя надуманным грехом.

Г. И. Каплан и Б. Дж. Сэдок /30, с. 662-664/, описывая личности обсессивно-компульсивного типа, также отмечают у них скрупулезность и отсутствие гибкости в области ценностей и этики, не объясняющиеся культурными или религиозными убеждениями. Авторы отмечают, что лица с этими расстройствами поглощены правилами, законами, порядками, опрятностью, подробностями и достижением совершенства. Они указывают, что у таких людей бывает прочный брак и устойчивое положение на работе, но мало друзей. Допускают, что обсессивно-компульсивные расстройства личности связаны с жесткой дисциплиной воспитания. В отношении лечения авторами замечено, что «перетренированные, чрезмерно социальные обсессивно-компульсивные личности ценят метод свободных ассоциаций и недирективную терапию. Однако лечение этих больных часто требует длительного времени и бывает сложным, поскольку часто натыкается на противоперенос».

Обсессивно-компульсивное расстройство личности, обозначенное как ананкастное расстройство, вошло в десятую международную классификацию болезней (МКБ-10). Психастенический характер, к сожалению, на Западе не выделяется, а его особенности только частично совпадают с ананкастным расстройством. Весьма подробно ананкасты клинически описаны в психиатрии немецкого языка: Шнайдером /52/, Вайтбрехтом /55/, Каном /56/, Шульте и Телле /63/, Лемке и Реннертом /64/, Бергманном /57/. В частности, К. Шнайдер писал, что ананкастам свойственны истинные навязчивости и что эти люди отличаются «избыточной заботливостью, педантичностью, корректностью, точностью, неуверенностью, компенсация которой часто вымученна и неестественна». Тщательные клинические исследования ананкастических состояний проведены датским психиатром Т. Видебеком /65/.

Важным представляется клиническое общение ядра ананкастического характера, сделанное М. Е. Бурно: «К навязчивостям (в том числе ананказмам) предрасположены люди с разными характерами, болезнями, но у педантов (ананкастов) как бы сам характер есть ананказм» /45, с. 37/. Автор поясняет это следующими примерами: «Не будучи по натуре своей ревнивым человеком, он часто мучит жену навязчивыми вопросами типа: «ты правда мне не изменяешь? ». Совершенно не дорожа каким-нибудь письмом, он остро беспокоится, что оно не дойдет до адресата. Он боится, что пойдет дождь, хотя ему, в сущности, все равно, пойдет дождь или нет, ведь ему никуда сегодня не нужно идти. К вечеру, когда вроде бы все ясно, что ничего страшного не произошло, страхи стихают, но, к сожалению, и день прошел в бездействии» /66, с. 56/.

Термин ананказм ведет свое происхождение от имени древнегреческой богини неизбежности и судьбы Ананке, что неслучайно, если обратить внимание на символически ритуальную грань некоторых ананказмов. Ананкаст, проживая свою судьбу, оберегает ее от неприятностей, совершая массу навязчивых ритуалов, как если бы приносил жертву богине Ананке. Его жизнь проходит в добросовестной двойной работе: первая заключается в труде по исполнению навязчивостей, а вторая в его конкретной профессии, которую он часто умудряется, при всей ритуальной загруженности, делать не хуже других людей.

Слово «ритуал» имеет, по крайней мере, два смысла: определенный церемониал и судьбоносное деяние. Под первое определение ритуала навязчивости ананкаста подпадают тогда, когда образуют из себя длинные, строго определенные, требующие пунктуального выполнения цепи разнообразных действий. Под второе определение навязчивости подпадают тогда, когда имеют магически действенный смысл. К. Ясперс замечает, что «ситуация выглядит так, словно, действуя или мысля определенным образом, больной способен магически предотвратить ход событий или повлиять на него» /7, с. 348/. Например, если ананкаст при чтении или письме избежит букву «х» (знак зачеркивания), то ему станет легче, словно он предотвратил неудачу. Он может попросить близкого человека заштриховать в книге все буквы «х» и только после этого начнет ее читать. Или же ананкаст никогда не наденет ничего черного, так как черное напоминает о трауре. Если же вдруг недосмотрит, и в ботинках окажутся черные подметки, то, чтобы «уберечь» себя от злой судьбы, ему придется, перекрестив пальцы, сказать сто раз про себя слово «здоровье».

Польский психиатр А. Кемпинский отмечает соблазнительную черту магии — «непропорциональное взаимоотношение причины и следствия; малое усилие — движение руки, произнесение проклятия — дает непредвиденный (порой очень большой.— П. В.)эффект» /67, с. 156/. Тогда происходит защитная подмена: вместо того чтобы бояться непредсказуемых жизненных неприятностей, ананкаст боится малейшего нарушения ритуала, контроль над которым находится в его руках. Ирония ситуации заключается в том, что трудно понять, ананкаст ли контролирует ритуал или ритуал ананкаста. Другая защитная грань ритуалов состоит в том, что ананкаст, боясь спонтанности жизни, создает из ритуального церемониала видимость нерушимого порядка. К тому же навязчивость помогает как бы изолировать, замкнуть свои страхи. А. Кемпинский приводит пример: «Когда молодую мать преследует мысль, что она может сделать что-то плохое своему ребенку и она прячет острые предметы, чтобы ненароком не осуществить свою мысль, то в этом, казалось бы, бессмысленном действии она замыкает, как в магическом круге, все свои страхи и тревоги, амбивалентные чувства, неуверенность в себе, связанные с материнством» /67, с. 51/.

Нередко ананкаст попадает в ловушку своего защитного магического механизма. Придумав защиту от одной напасти, он думает о другой, защищается от нее, тогда в голову приходит третья и т. д. К тому же чем больше защит он выстраивает, тем актуальнее становится чувство, что есть от чего защищаться. Он понимает абсурдность всей своей магической защиты, но отставить ее и жить в мире, полном многочисленных неприятностей, он малоспособен. Если бы он не боялся этих возможных неприятностей или мог бы иронически смеяться над своими страхами, то и защитные ритуалы не понадобились бы. Ему же не до смеха, страх гонит его от ритуала к ритуалу. Он выполняет их тысячами, и все ради одной заветной цели — чтобы возникло ощущение безопасности.

К. Ясперс сочувственно пишет об ананкасте: «Даже такое страшное расстройство, как шизофрения, со всеми ее бредовыми идеями, может показаться спасением по сравнению с бесконечной травлей бодрствующей души, которая все осознает, но совершенно ничего не может поделать с преследующей ее навязчивой идеей» /7, с. 350/. Ананкаст способен совершать рискованные для жизни действия, чтобы реальными страхами заглушить болезненно-навязчивые. Со страшной скоростью он может гнать на мотоцикле или, не умея плавать, переходить через реку по узкой доске.

К. Леонгард отмечает, что ананкастическая педантичность может проявляться даже в детстве, хотя возрастное отсутствие собранности мешает цельности педантизма. Ананкастические дети отличаются добросовестностью, дисциплинированностью, стремлением к чистоте, любовью к порядку. Родителям не нужно следить за их учебой, выполнением обязанностей: дети сами себя контролируют. На них можно положиться, они исполнительны. К. Леонгард поднимает вопрос, не давая на него ответа, о том, что детский педантизм может формироваться под влиянием болезненного педантично-навязчивого состояния родителей.

Леонгард отмечает интересный парадокс, что у сверхаккуратных педантов может быть настоящий беспорядок в каких-то областях жизни, потому что они, концентрируясь на определенной теме, уже мало способны выйти за ее пределы. Так, домохозяйка, которая часами моет руки, невольно запускает свое хозяйство.

⇐ Предыдущая 14 15 16 17 181920 21 22 23 Следующая ⇒