Объединённая база Литл-Крик-Стори.

⇐ ПредыдущаяСтр 19 из 29Следующая ⇒

По огневой мощи объединённая база Литл-Крик-Стори была слабее, чем Норфолк, но и силы японского флота и десанта, выставленные против неё, были меньше. Японское командование исходило из материально-технического обеспечения, количества личного состава и уровня его подготовки - факторов в совокупности определяющих боеспособность объектов атаки. Так, например, наличие на базе Литл-Крик пары сотен спецбойцов не принималось в грубый расчёт. Да и правильно - сравнимы ли, пусть и суперподготовленные двести человек с несколькими тысячами солдат, высаживающимися на берег. Но если уж говорить о каких либо совокупностях, то собранные вместе ряд случайностей: не совсем верных сведений, чьих-то удач и неудач, подготовленности и решимости, весь расклад боя сложился не так благоприятно для японцев.

Ведь в чём преимущество внезапного нападения? Атакующая сторона, подавляя средства обороны, остаётся безнаказанной и преобладающей силой, продолжая подавлять и добивать противника. А если это условие не выполняется, то чаша весов может склониться в другую сторону.

Командующий гарнизоном сухопутных сил капитан Билл Кроу, принял на себя общее командование и сумел организовать сначала своих запаниковавших рейнджеров, а затем и морских пехотинцев.

Приближающийся на бреющем самолёт, кажется ползёт на тебя как-то неторопливо, виден даже в фонаре кабины вертящий головой пилот, под брюхом тушка бомбы, стороннее попадание света обозначивает бликами вертящийся в носу самолёта пропеллер. Вжимаешь голову в плечи, когда в крыльях и в носу появляются огоньки сжигаемого пороха, и ты понимаешь - в тебя летит смерть, но потом самолёт проносится над головой на скорости 300 – 500 км/ч, обдав рёвом и ветром.

Упреждающий шквальный огонь из стрелкового оружия дырявил слабобронированные японские самолёты. Некоторые получив смертельные повреждения на подлёте, зачастую падали прямо на обороняющихся, некоторые успевали сбросить бомбы, но уходя, вдогон и на развороте получали свою разнокалиберную порцию свинца, стальных осколков.

Бойня! Самолёты пачками сыпались вниз, но и от гарнизона осталось чуть больше половины. А ведь ещё летели снаряды с моря. Поначалу в сторону океана ушли ракеты, дым и огненная засветка говорили о том, что небезрезультатно. Потом обесточились ракетные установки. Включили резервное питание – накрылось и оно. И надрывный вой носящихся на бреющем самолётов, да свербящий свист болванок с взрывчаткой, рассекающих воздух, продолжал давить на уши и на мозги стервенеющих янки.

* * *

Тяжёлый крейсер «Тонэгава» или как чаще его сокращённо величают «Тонэ» стоял носом к северному ветру параллельно береговой полосе. Следом в кильватере покачивался систершип «Тикума». Контр-адмирала Хариаки Абэ коробило использовать скоростные корабли[139], как обычные плавучие батареи, но это было самое удачное, при сложившихся условиях, положение. В плюсе - отсутствие бортовой качки, способствующее более меткой стрельбе, и использование всей главной (носовой и кормовой) артиллерии.

Контр-адмирал, получив неприемлимо малые силы для огневой поддержки десанта, попробовал одну из своих задумок, что бы хоть некоторое время обезопасить свои крейсера от удара крылатых ракет. Вероятность потери корабля буквально от пары ракет не давала ему покоя. Утонувший за каких-то пять минут крейсер «Нагара» тому подтверждение.

Борта кораблей, на подлётной траектории крылатых противокорабелок прикрывали своими профилями танкеры!

Крейсеры, задрав стволы под пятнадцатиградусным углом, долбили в сторону берега, перебрасывали снаряды поверх принесённых в жертву кораблей.

Расчёт Хариаки Абэ оправдался.

Для береговых ракетных батарей весь это суп с фрикадельками (прибрежная акватория кишела сотней десантных кораблей, ботов, плавающих танков и анфибий-транспортов) был уже вне зоны покрытия. Всю эту десантную ораву должны были встретить поредевшие силы капитана Кроу и системы ближнего боя.

При всём старании лётчиков и плотности артобстрела, у ничтожить все пусковые установки японцам не удалось, а среди американских военных нашлись герои, которые смогли восстановить повреждённые системы обнаружения и наведения на цель.

В глубине территории под землёй урчали дизеля, питая электроэнергией ракетные системы и аппаратуру, под землёй же сидели и одуревшие операторы, глядящие на мониторы, испещрённые непонятными зелёными точками. Так, даже не цели – намёки, при всей неразберихе и сумасшедших помехах. Лишь побитые и покорёженные антенны локаторов торчали снаружи и, несмотря на свой подпорченный вид, выдавали информацию, высветив в нескольких милях от берега две яркие засветки.

Усыпанные землёй и мелкими камнями, подняв пыль, откинулись крышки пусковых установок, уже ураганом выталкивая на нетерпеливых стартовых двигателях ракеты. Пыхнув белым дымом «Гарпун», чуть выше ложились на горизонтальный маршевый полёт к цели.

Ракеты проревели над разорённой базой, запрограммировано упали до высоты 50 метров над уровнем океана, оглушив мелькнувшим воем силы десанта, и далее, хватанув ГСН отражённый луч от вытянувших свои борта кораблей, опустились ещё ниже (5 метров) на прямую атаки.

Танки (резервуары) кораблей прикрывавших крейсера естественно были пусты. Танкеры вообще использовались как войсковые транспорты. Они уже стояли на своей самоубийственной позиции, а кран-балки не переставали спускать на воду катера и шлюпы с десантом. Управлять кораблями остались добровольцы – минимум для поддержания интервала и дистанции.

Последние шлюпы с десантниками уже отплыли на сто метров, как мимо них, буквально над самыми головами промчались одна за другой, с минутными паузами, стремительные сигары. Они их и не заметили, шлюпы лишь колыхнуло и показалось, что лица обдало жаром, в нос ударила вонь сгоревшего топлива, а на головы опустился белый дым. В следующий миг позади раздались взрывы.

Их было слишком мало – матросов на танкерах, что бы бороться с пожарами и за живучесть кораблей. Получив команду они в спешке спускали спасательные шлюпки, бросая стыдливые взгляды на офицеров, оставшихся погибать со своими кораблями. А те, стоя на мостике, глядя на подбирающийся огонь, пытались удержать пылающее, упрямо не желающее тонуть железо на курсе прикрытия более важных крейсеров.

Командир крейсера «Тонэ» капитан 1 ранга Томедзи Окада считал удары сотрясавшие танкеры, удивляясь живучести, по сути дела, этих гражданских судов и поражаясь пробивной слабости хвалёных американских противокорабельных ракет.

Три, четыре! Пятая ракета втыкалась в борт, танкер уже был весь объят пламенем, но никак не тонул.

Потеряв управление, он начал сваливаться с курса, медленно сближаясь с крейсером.

Переведя взгляд на временную связку - крейсер «Тикума» и танкер «Эримо», командиру вдруг удалось разглядеть следующую серию ракет.

До этого программа гнала «Гарпуны» на минимальной высоте в довольно устойчивые к ударам борта кораблей. Очередная партия выполняла предстартовую малую горку. Тут ракеты уже легко пробивали палубы, укорачивая агонию мишеней, и корабль прикрывавший «Тикума», встретив несколько крылатых гостей, стал медленно погружаться в воду.

Один «Гарпун», не долетая до цели, сделал свечку и, пикируя под небольшим углом, как буридановский осёл между двух кормушек, так и не выбрав ни одну, всколыхнул воду меж танкером и тяжёлым крейсером. Близкий фугасный удар даже не вмял бронированный борт корабля.

Всё произошло чрезвычайно быстро, капитан Окада и предположил бы, что это всё привиделось, только в небе ещё целую минуту висела белая дымная дорожка ракетного выхлопа, чётко нарисовав «высокоточную» траекторию.

- Умная, тварь! Оказавшись сверху, словно выбирала цель покрупней, да вероятно высоты для манёвра не хватило, - губы капитана Окада изогнулись в угрюмой гримасе.

Дальше – хуже. «Тикума» получает и в борт и в палубу, горит, но держится. Удар сотрясает и «Тонэ».

Томедзи Окада нервничает, борясь с естественным желанием предпринять манёвр уклонения, и вынужденно сбить наводку своих орудий, но сдерживается, понимая, что это не снаряды летят в них, а самонаводящиеся ракеты. А их таким примитивным способом не обманешь.

«Тикума» уже лежал на боку – держать уже было нечего, и вокруг кишело от спасательных лодок и болтыхающихся матросов.

Может командиру крейсера Томедзи Окада почудилось, но этот корабль, эта вроде бы железяка, являла для него то, может навсегда утерянное ощущение родных берегов, тот клочок суши именуемый ЯПОНИЯ. Крейсер «Тонэ», как чувствуя смертельный удар, вздрогнув, заскрипел, застонал металлом. Хитрая боеголовка ракеты, продырявив палубу, вошла внутрь корабля, и только потом, второй боевой частью, где-то внутри освободила заложенную в ней энергию.

Пошли отрывистые доклады о вторичных детонациях, внешних и внутренних пожарах, поступлении забортной воды. Стал появляться быстро растущий дифферент на нос и крен на левый борт. Команда отчаянно бросилась бороться за живучесть корабля.

Капитан 1 ранга Томедзи Окада приказал идти к берегу, надеясь посадить судно на мель и продолжать, во что бы то ни стало вести бой.

* * *

Подлетая к базе, вертолёт «Си Стельон» попал в самоё пекло. Сначала его чуть не сбила своя же ракета. Потом, когда вертолёт уже садился, пошла очередная волна вражеских бомбардировщиков. Бой дотянулся и до южной стороны территории базы.

Стало вдруг как-то неуютно. Даже сквозь грохочущую молотилку лопастей вертолёта было слышно, как застрочили пулемёты и скорострельные пушки, засвистели пули, послышался вой самолётов и падающих бомб.

Мимо, буквально в нескольких метрах по борту, по восходящей глиссаде тянул моноплан, крутя пропеллером в носу, пуская за собой струю чёрного дыма. Лейтенант Врайт оторопело смотрел на красные опознавательные знаки. Второй пилот Мич Дилан заорал, когда кабина наполнился треском и грохотом, рвущих обшивку вертолёта пулемётных пуль, через секунду ещё одна вражеская машина промчала мимо - утяжелившее вес вертолёта на 453 килограмма титановое бронирование спасло экипаж «Сикорского», однако на приборах замаячила сигнализация о повреждении двигателя и управления.

Лейтенант, плотно сжав губы, сажал вертолёт, ставший вдруг неуклюжим и неповоротливым. Едва винтокрылый транспортный «кабан» тяжело и жёстко приземлился, прозвучала команда покинуть машину. И вовремя, следующий горящий самолёт шёл почти у самой земли, когда чиркнув крылом о бетонное покрытие, мгновенно потерял управление и уже на брюхе скользил к геликоптеру, разбрасывая искры, погнув, подмяв под себя остановившийся пропеллер.

Встряв в транспортник, моноплан, как бы раздумывал, а потом сначала у одной, а потом и у другой машины взорвались топливные баки.

- Командир, я не понял – это воплотившийся бред «Седьмого авианосца»? [140] – спросил тяжело дышащий Дилан.

- Это что-то покруче, Норфолк тоже бомбят, - угрюмо прорычал борттехник, баюкая напитавшуюся кровью штанину на коленке.

К ним подбежал весь белый от бетонной крошки морпех.

- Так, летуны! Техники для вас всё ровно нет. Оружие есть? Вижу – нет! Пукалки ваши попридержите для строевых смотров, - «хряк[141]» отмахнулся от высунутого Диланом пистолета (единственный из экипажа кто успел прихватить личное оружие).

- Вот и ты, брат, воплотил мечту Майкла Джексона, - кривясь от боли, Браун всё же не сдержал ухмылки.

Морпех проведя рукой по лицу, стёр густой слой белой пыли, обнажив чёрный цвет своей кожи.

- Когда в корпус «котиков» попало, я недалеко был. Всё в ухнарь разнесло.

- А с ними что? – Пилоты переглянулись.

- Да почти всех накрыло, персонал из «гражданских», кто в штаны не наложил, до сих пор завалы разбирают. Ладно! Пошли! Получите оружие – со стороны океана высаживается десант.

Причалы, транспорты-доки и патрульные корабли, с десяток мелких спецсудов превратились в горящую бетонно-металлическую мешанину. Самолёты авианалёта иссякли, и прикрываемая огнём эсминцев, к берегу двигалась японская десантная флотилия.

Более сотни разнотоннажных судов, начиная с тяжёлого крейсера, и заканчивая десантными ботами на двенадцать человек, неумолимо приближались к вылизанным Атлантическим океаном пляжам.

- Только не спрашивайте меня ни о чём, я знаю не больше вашего, - капрал сноровисто выкладывал перед летунами оружие и боеприпасы.

- А что, посерьёзней ничего нет? – Борттехник, напялив бронежилет-разгрузку, засовывал по кармашкам запасные магазины.

- Трещотки помощнее уже разобрали, не забывайте, что это склад 6-го батальона, остальные накрыло бомбами и завалило, а у шестого отродясь ничего путного не наблюдалось.

- Ага, мы прям в курсе всех событий, - ерничал Браун.

- Скажите спасибо, что гранаты к подствольникам остались, пользоваться умеете? – Уже вдогонку кричал капрал.

Они сразу попали в распоряжение, какого-то сержанта. Последовав за ним, протопали мимо суетящихся миномётных расчётов, выскочили из-за ангаров, прикрывающих территорию от ветра с океана, и сразу попали под пулемётный огонь. Залегли, не видя противника, стали пулять неизвестно куда, и как выяснилось не известно из чего – они настолько отвыкли от стрелкового оружия, что пришлось заново осваивать М4А1[142].

Сухо пощёлкивали пули, снаряды прошивали тонкую жестянку ангара, взрывались внутри или на излёте.

- Что там? - Перекрикивая шум боя, указав рукой на ангары, спросил Врайт.

Сержант отмахнулся рукой, в это время из-за ангаров полетели 60-милиметровые мины американских расчётов.

- Пошли, - дал команду сержант. Вскочив, они пробежали несколько метров, меняя позицию. Взору Врайта наконец предстала сумасшедшая картина наводненного чужим десантом океана. Дым, вспышки выстрелов, вздыбленная ответным огнём вода и абсолютно безликая, плотная масса атакующих.

У самого берега уже чётче вырисовывались отдельные десантные средства. Порой, не дотягивая до самого песчаного пляжа, подходили и подходили транспортные корабли, боты и гусеничные амфибии. Из них неиссякаемым потоком, выпрыгивали солдаты, по нескольку человек зараз, выставив вперёд винтовки с поблёскивающими штыками, стреляя, падая под пулями, вскакивая, упорно продвигаясь вперёд.

- Господи, боже мой! – Пробормотал лейтенант, увидев ораву, которая пёрла в их сторону.

Берег был усеян трупами и разбитой техникой. Сквозь дым, проглядывались новые корабли, плюющиеся огнём и выпускающие новые десантные силы. В воде плавали обломки, мертвые и гребущие к берегу живые люди. Большой корабль, минимум эсминец дымя пожарами, сидел недалеко от берега на мели с небольшим креном, но его пушки не умолкали, судя по снопам изрыгаемого пламени.

Вокруг вздымалась всплесками вода, на судах появлялись вспышки разрывов, от которых мелкие посудины получали фатальные повреждения, разбрасывая ошмётки в разные стороны. На берегу от взрывов космато взлетал вверх песок и камни пляжа.

Прямо из воды на берег выползали танкетки с острым как у катера носом, за маленькой башенкой с пушкой виднелась нелепая надстройка, из которой валил чёрный выхлоп двигателя.

Врайт видел, как разорвавшаяся рядом мина, сорвала катерообразный клюв, обнажив прямые углы брони, но машина, постреливая из пушки и пулемётов, продолжала движение.[143]

«Действительно, япошки», - подумал пилот, разглядев на башенке знак – на белом фоне красный круг с расходящимися в стороны лучами.

Броня у танкеток была слабая, крупнокалиберные пули пробивали металл, и десяток этих гусеничных, необычных с виду машин уже стояли без движения.

- Сержант, я хоть и не пехота, но вижу - нам не удержать их, - орал лейтенант.

Но получив по радиосвязи команду, рейнджер сам замахал рукой, давая добро на отступление.

- Они высадились со стороны залива и окружают. Ходу, ходу, - орал рейнджер, посылая из подствольника в сторону берега гранаты.

Его вдруг как будто подсекло – крупнокалиберная пуля, раздробила колено. Той же очередью бросило вперёд на бетон борттехника, попав в бронежилет. Орущий сержант, лежал с неестественно вывернутой ногой, из-под которой быстро натекла лужа тёмной венозной крови.

Лейтенант склонился над Брауном. Бронежилет выдержал, но борттехник вроде, как и не дышал.

Врайт приподнялся, ища взглядом второго пилота, но выскочивший японский пехотинец, из передового отряда, сбил его ударом приклада. Помутневшим взглядом лейтенант увидел, как ударивший Дилана японец развернул винтовку, протыкая ему живот длиннющим ужасающим штыком. Но в тот же миг, громким шлепком впивающегося металла в человеческую плоть, крупнокалиберная пуля, развернув, отбросила азиата, увлекая вслед повисшего на штыке Дилана. Теперь лейтенант обратил внимание на тяжело долбящий звук пулемёта, сметающего наплывающую волну вражеских пехотинцев.

- Солдат, живой? – К нему подскочили два закопченных, испачканных пылью рейнджера с неразличимыми нашивками, помогли ему подняться, - идти сам сможешь? Там за ангарами «Хамви», полезай в него.

Слегка заторможенный Врайт, показал пальцем на Брауна и потерявшего сознание сержанта. Смотреть на Дилана не хотелось – японский штык, больше похожий на короткий меч, широко распорол ему живот, наружу всё вывалилось, отвратительное, потянувшее из желудка Врайта дёргающийся рвотный спазм.

- Да, да сейчас посмотрим, - один из рейнджеров склонился над ранеными. Врайт поковылял в сторону ангаров.

- Солдат! – Его догнал пехотинец, протягивая ему автомат, - ты забыл оружие.

Постепенно Врайт приходил в себя. Пригибаясь, волоча за собой автоматическую винтовку, он доковылял до ангаров.

Правее, укрытые за развалинами какой-то постройки, стояли две гусеничные машины и водя башнями, из пушек и пулемётов выкашивали всё лезущих и лезущих под пули японских солдат.

Несколько морпехов и рейнджеров, прикрываясь машинами, постреливали из автоматов. Японцы вели ответный огонь - по металлу щёлкали пули, оранжевыми вспышками разрывались снаряды, но броня держала удары.

Врайт наконец увидел «Хамви» и побежал к нему. Солдаты, тащившие борттехника и сержанта, почти догнали его. В это время японцы видимо подтянули что-то более внушительное и вокруг гусеничных машин стали шлепаться мины, выбрасывая вверх пыльные султаны земли и асфальта.

- Передай этим идиотам на «Брэдли», пусть уносят свои задницы. Мы не сдержим позиции, - распорядился один из его спасителей. Лейтенант Врайт уже различил капитанские нашивки на его камуфляже.

Помогая затащить безвольное тело борттехника, Врайт оглянулся – одна БМП, лязгая гусеницами, отстреливаясь, ползла назад. Во вторую, через заднюю аппарель, заскакивали солдаты.

Наконец все расселись в «Хамви»[144] и водитель тронул машину с места.

- Ганер! За пулемёт, - приказал капитан.

- Чёрт побери! – Заорал, высунувшийся в верхний люк, солдат. Лейтенант оглянулся – отставшую боевую машину накрыло миной. Удар пришёлся в корпус перед башней. Из слетевшего люка в башне и открытого зева десантного отсека вырывались вьющиеся языки пламени и чёрный дым. Вокруг валялись куски динамической защиты, обрывки стальных и алюминиевых бортовых экранов.

Рядом продолжали падать мины. Японцы перенесли огонь на вторую машину. Взрывы вспахивали землю вокруг набирающей скорость БМП, забрасывая её осколками и кусками асфальтного покрытия, но неуязвимая машина пёрла вперёд. Казалась, что она уже вырвалась из-под обстрела, но сразу два взрыва разворотили БМП, буквально размазав её по асфальту.

«Хамви» к тому моменту уже изрядно оторвался вперёд. Командир, достал карту, но так ни разу и не взглянув на неё, давал указания водителю куда ехать и пытался связаться с оперативным штабом. Чертовски уставший лейтенант, закрыв глаза, проваливался в скоротечный сон, прерывающийся тряской и болтанкой машины, прущей на полной скорости.

Ему даже успевали присниться сны, странно переплетающиеся с реальностью. Состояние полудрёмы позволяло то, просыпаясь, то снова проваливаясь в сон, досматривать сюжет и строить самому его ход. Он так ненавидел японцев (перекошенное лицо азиата, казалось, продолжает мелькать перед глазами), что хотелось наслать на них тучи боевых самолётов с ракетами и бомбами, а потом проутюжить «абрамсами». Он не понимал, в реальности это или в его сне звучал голос офицера, едущего с ним в машине, о наведении на базу штурмовиков. Но вскоре, высоко в небе появились инверсионные полосы, тянущиеся за самолётами, летящими с юго-запада. Пилоты, информированные о возможностях зенитной артиллерии противника, шли на минимально безопасной высоте. Выданные им капитаном Биллом Кроу целеуказания уже устарели – японцы рассредоточивались по территории базы. Густой дым и высота полёта исключали возможность корректировки. Лётчики скинули кассетные бомбы на почти уже пустое побережье. Затем обнаружили группу кораблей у берега, ставящих дымовую завесу, и пустили ракеты. Отметив попадания, ушли на резервную базу Атланта в штате Джорджия.

Ньюпорт.

При захвате Ньюпорта японский десант изрядно потрепали. Из 12 тысяч солдат и моряков уцелела едва половина. Ответные удары американцев с воздуха были точные, ошеломляющие. Руководивший десантной операцией генерал-лейтенант Масамо Мураямо, поначалу не одобрил решение морских командиров увести корабли в открытый океан, но увидев неожиданно расколовшийся надвое и мгновенно утонувший вспомогательный крейсер, подумал, что возможно там им повезёт больше.

Мураямо ожидал скорых контрдействий американцев наземными силами и готовился к обороне, рассредоточивая войска в постройках и укрытиях. К его досаде, трофейные команды докладывали о малом количестве добытых переносных зенитных комплексах и гранатомётов.

Не смотря на отработанную заранее тактику и взаимодействие родов войск, применение уцелевшей после первого налёта японской авиации, имело разрозненный и хаотичный характер. Пилоты рвались в бой, и винить их в этом было не за что, да и некому – американцы в первую очередь быстро вычислили диапазоны японских передатчиков, и подавляли любые возможности наладить связь и управление войсками.

Ньюпорт. (Пашка. Взгляд со стороны).

Передовые группы десанта понесли ощутимые потери, командиры собирали уцелевших людей, санитары занимались ранеными, слышались отрывистые команды, люди были усталые и раздражённые, лица красные, потные, осатанелые, голоса хриплые.

На берег высаживались остатки десанта с тяжёлым оружием. Японцы спешили и работали с завидным остервенением. Десантные корабли подходили прямо к пристани, по сходням скатывали пушки, не смотря на то, что высадка шла вполне организовано, нередко что-нибудь роняли в воду. По причалам тащили ящики с боеприпасами, ими был уже завален весь берег. Часть катеров подошла в стороне от порта, и бойцы выпрыгивали на мелководье, шлёпая по мутной, холодной воде, таща пулемёты, миномёты, многие были увешаны, болтающимися на груди и спине минами.

Остатки подразделения НСФ Токубетсу Рикюсентай, в который входил матрос 2-ой статьи Мурао Мацуда, поступил в распоряжение лейтенанта Мураками.

Полное имя и звание Пашка узнал от санитара, который бегло осмотрел его документы (сам то Пашка, если в разговорном японском что-то и смыслил, то в иероглифах был полным дубом).

Когда со стороны берега так основательно замолотило, в одно мгновенье «подружив» дерущихся японцев и морпехов (уцелевшие в едином порыве побежали за ближайшее укрытие), Пашка находился несколько в стороне от зоны поражения. Тем не менее, не вставая, на карачках, попытался убраться из сектора обстрела. Тут его и припечатало чем-то по голове.

Санитар предположил, что ему скорей всего досталось от рикошетного осколка. Павел, потом с любопытством осмотрев свою каску, нашел, что если бы этот осколок не прошёл вскользь, последствия были бы более плачевные.

Однако возились с ним не долго. Состояние у него, конечно, было так себе: где-то саднило, где-то ныло, голова гудела, но контузии не было. Видимо к этому выводу пришёл и немолодой офицер в архаичных круглых очках (с тремя большими звёздами на погонах - не иначе военврач). Едва удостоверившись, что кровь на нём не его, посмотрел на реакцию зрачков, комментируя и что-то быстро спрашивая, собственно не особо ожидая ответов, коротко махнув рукой, занялся другим раненым.

Пашка, толком ещё не придя в себя, тихо поохреневав про то, как в Императорской армии всё сурово, поплёлся вслед за таким же как он подранками, где лейтенант объявил сбор.

В просторном зале какого-то административного здания порта японцы устроили временный штаб, напоминавший растревоженный улей. Пашка видел как лейтенант (видимо тот самый Мураками) отослал куда-то очередное отделение солдат и перевёл взгляд на группу раненых. Показалось, что во взгляде офицера мелькнула не только досада, но и сожаление.

Лейтенант говорил быстро, но Павел понял, что им дают время привести себя в порядок. Бросив короткое: «Выполнять! » - словно отмахнулся от них, офицер вернулся к своим делам. Хлопот у него действительно хватало, но Павлу показалось, что он пожалел раненых и позволил им отдохнуть, не загружая боевым задачами. Лейтенант, кстати, во время своей тирады, ткнул в сторону Пашки, показывая на огромное пятно у него на форме.

«Чего это он, - недовольно удивился Павел, следуя на выход, - приказывает постирушки мне устроить? Что-то я у японцев банно-прачечного обоза не видел»!

Хотя ему и самому было неприятно – крови с этого чернокожего морпеха натекло хоть и немного, но пятно действительно выглядело мерзко, кровь засохла, неприятно натирая кожу. Ещё и воняло не пойми чем.

«Рану америкос получил в живот, - брезгливо скривился Пашка, - что там натекло из его брюха? Человек и снаружи-то не фиалка, а уж внутри за кучей сфинктеров – ой, лучше не лазить»!

Вопрос о том, где можно было бы застирать испачканное обмундирование, возник не только у него, правда без особого удивления и недовольства – один солдат, на ходу достав нитки и иголку, уже второй раз спрашивал о чём-то Пашку.

С какой-то заторможенностью прокатав в голове перевод, Павел тихо возмутился:

- Я знаю не больше вашего, - и тут же прикусил язык, сообразив, что обмолвился по-русски.

Однако солдатик докопался до другого бойца из их компании, не обратив внимание на Пашкин косяк.

«А почему это я не знаю? – Вдруг его осенило, - знаю! Амеры весь мир подсадили на иглу своего кинопроката. А уж из их сучьих бастеров известно – где они свою шмотку стирают. Главное сейчас определиться и найти нечто похожее на доходный дом с кучей стиралок в подвале. Электричество на удивление не вырубили, а значит…. Стоп! ».

Он вдруг подумал, что здание, где обосновался лейтенант Мураками, больше походило на заведение гостиничного типа, или офицерский клуб…, но явно не контору.

«Там даже ресепшн в фойе такой характерный торчал»!

Резко развернувшись, он зашагал обратно, с удивлением увидев, что остальные раненые последовали за ним.

* * *

«Какая человек, всё-таки … скотина, - пришёл к выводу Пашка, развалившись на длинной скамье в подвальном помещении, где он обнаружил с десяток выстроившихся в ряд стиральных автоматов, - ну показал я японским солдатам как настраивать эти ящики на стирку, а смотрят на меня уже как на авторитет. Особенно когда обмундирование на выходе оказалось фактически сухим. И что самое удивительное – мелочь, а самодовольство из меня так и прёт. Прогрессор, блин».

Японцы хоть и тянули по размерам на подростка, но это если не сталкиваться с ними взглядом. Всё-таки это были воины, кстати, спокойно идущие на смерть, и не только…. Что-то было в их глазах…. Не мог он точно сформулировать.

«Я подумаю об этом позже, - рассуждал он, устраиваясь поудобнее, - сейчас мне надо вспомнить и главное осмыслить всё произошедшее со мной. Время есть – пока тряпки стираются. Начнём по порядку. Что произошло там в горах»?

* * *

«Лучше гор могут быть только горы». И хоть Высоцкий имел ввиду несколько другие вершины, а Павел предпочитал, что бы ещё и выход к морской синеве был, ущелье Большой Лиахви в Южной Осетии впечатляло.

Андрюха (дружок по Афгану) давно зазывал к себе в гости, обещал провести живописным маршрутом вдоль устья этой самой Большой Лиахви, и вот Павел наконец сподобился.

Сборы, после кавказского гостеприимства несколько подзатянулись – в Дзау[145], где у Андрея был приличный дом, они задержались на три дня: то похмелье, то женщины возились, то Андрей пробивал что-то по своим каналам (он занимал майорскую должность с осетинских силах самообороны).

Однако ж вышли. Целый турпоход. Помимо навьюченных рюкзаков с палатками, провизией и всякой необходимой мелочёвкой, Андрей сунул Пашке самый настоящий «калаш».

- Грузия под боком, - сказал он как-то слегка озабоченно, - у нас тут вообще без оружия по горам не ходят.

Павел заметил, что далеко они не стали забираться, став лагерем у небольшой притоки. А Андрей вообще не расслаблялся до конца, часто замирая, прислушиваясь. Но хрен его знает, как он тут живёт последние пять лет. А поскольку сам он ничего не говорил, то и Пашка не хотел лезть с расспросами.

Всё случилось на второй день. Женщины ушли за хворостом для костра, но видимо увлеклись, забрели далеко и долго не возвращались. Они уже стали тревожиться, как Андрей встрепенулся, заслышав шум.

- Идут, - с облегчением сказал он, и прищурив один глаз, вновь замерев, уже с непониманием, напрягся, - бегут? А ну пошли!

Они сорвались навстречу.

Запыхавшихся женщин они увидели скоро. Маринка попыталась на повышенных тонах что-то рассказать, но Андрей одним жестом оборвал её (надо ж как может) и уставился на более спокойную супругу. Его Наида была из местных, полукровка, как и Андрей – мать русская, отец осетин.

- Двое, - выдохнула она коротко.

- Может кто из наших? - Вопрос звучал скорей как наводящий, требующий детализации, - вас не заметили?

- Сбруя на них не наша…

«Ни фига ж себе он её выдрессировал»! – Удивился Пашка, увидев в её руке маленький такой бинокль. Но не театральный – окрас «миллитари» и явно заморский.

… - мы на взгорок влезли – оттуда вид хороший…

- А я смотрю…, - попыталась вставить Маринка, но снова, на удивление послушно заткнулась.

…- Маринка их срисовала, мы сразу на траву плюхнулись, - продолжила Наида, - а потом по низине ушли.

Достав карту, Андрей разложил её прямо на поляне:

- Где?

Женщина примеряясь, молча ткнула пальцем.

- Значит так, - его друг весь подобрался, но выглядеть стал более спокойным, - вы уходите.

Это он женщинам.

- А может связаться с базой в Дзау? – Его супруга кивнула на спутниковый телефон.

Андрей задумчиво покачал головой:

- Нет, срисовать могут. Отойдёте километров пять, семь, может там…

- Да ты чего Андрюха, - удивился Пашка («вот это я удачно зашёл», отдохнул называется на природе, блин! ), - часа через четыре стемнеет…

- Поверь, там будет безопаснее, - друг скривился в злой улыбке, указывая рукой в сторону посёлка, - а мы пока будем тут посмотреть!

Он похлопал по ствольной коробке автомата.

Маринка, косясь на оружие и остающихся мужчин, испугано поблеяла, что-то типа: «как же так», «да что же это твориться», но Наида её утащила.

- Пошли, - приказал Андрей, лишь отмахнувшись на Пашкин жест в сторону брошенного имущества, - ты главное не отставай, а то вон - наел жирок.

Ломились сквозь подлесок они быстро и, по мнению Пашки чересчур шумно, как лоси. Он даже высказался об этом.

- Наида видела их километрах в семи, - спокойно ответил Андрей, - быстро они подойти не могли. Чёрт знает, какое у них обеспечение? Может нас через спутник уже пасут. А кроны прикроют. Ты лучше береги дыхание.

Потом Пашка стал просто задыхаться, да и ноги налились свинцом, он начал отставать, спотыкался, пару раз чуть не грохнулся. Андрей притормаживал, потом очередной раз, подождав пока Пашка его нагонит, приостановился и предложил:

- Вот то дерево видишь, - получив в ответ кивок, продолжил, - ломишься на него, потом так же держишь прямо, ориентир солнце….

- Соображу.

- Увидишь этот платок на земле, - мотнул перед носом белой тряпицей, - всё! С того момента не сопишь, не топочешь как носорог, идешь медленно, восстанавливаешь дыхание. А то ты мне всю рыбу распугаешь или нас дичью сделаешь, - он улыбнулся, но шуткой в его тоне и не пахло, - разожрался ты там в своих мегаполисах.

«Это Ейск-то мегаполис? Или он имел ввиду моё гастарбайтерство в столице, будь она неладна»?

Бежать без постоянного понукания оказалось даже легче. Да и втянулся.

Он всё сделал, как сказал Андрей. Вскоре впереди зашумела горная речка, Андрюха подал сигнал, и дальше почти ползком. Осторожно улёгся рядом.

- Тихо, - на всякий случай сказал Андрей, - вон они.

Пашка, прихвативший бинокль Наиды, посмотрел в указанную сторону.

Речка делала изгиб, уходя, петляя дальше. На одном из поворотов застыла фигурка в пятнистом камуфляже.

- Один есть, - у Андрея был свой бинокль, - второй. Переправляться собрались.

Павел вдруг увидел, как из-за деревьев показался ещё один боец. Хотел сказать, но Андрей деревянным голосом стал вести счёт:

- Три, четыре, пять….

Всего они насчитали двенадцать солдат противника. То что это враги было понятно – просто так с оружием и таким когалом в гости не ходят.

- Хреново, - посмурнел Андрей, - скоро стемнеет, а у них «ночники» наверняка. Пиндосы их плотно снабжают.

- Чего делать будем?

- Отходить. Их слишком много - не справимся. Но наших надо предупредить – бабы-то только о двоих разведчиках расскажут.

- «А зори здесь тихие», - криво усмехнулся Пашка.

- Чё, - не понял Андрей. Потом до него допёрло и он тоже улыбнулся, правда, только одними губами - глаза оставались тревожными, - похоже, почти. Всё уходим.

Всё так и их уделали. Неизвестно куда и с какой целью двигалась эта грузинская группа, но вцепились они в них плотно. А может и действительно – срисовали через спутник. Часть загонщиками поработала, а часть по кривой ускоренным маршем обошла, путь к отступлению отрезала.

Андрюха каким-то звериным чутьём вычислил засаду впереди, но поздно – только и успел первым огонь открыть. Да так удачно залёг – в небольшом каменном мешке. А Пашка отстал метров на двадцать и оказался как на ладони. Когда неожиданно впереди затарахтело, успел упасть - это его спасло. Первая свинцовая гребёнка плотно прошлась над головой, сшибая ветки и листву.

У Андрея было всего два рожка, и он после первой трели огрызался уже экономней.

- Уходи - и - и! Обеих положат! Это приказ!

«Куда уходить? Впереди засада, сзади обложили, над головой посвистывает, в голове кавардак, но что-то же делать надо! А если влево или вправо уйти – то бишь во фланг? Эти суки тоже ведь не дураки. А может прокатит? Они наоборот фланги плотней перекроют, а я по центру ужом…»!

Он их даже слышал, и слева и справа. Осторожные, сучка не обломят, но в рацию постоянно бурчат – слышно. Со стороны Андрюхи уже не стреляют – всё.

«Ну суки! Щас проскочу, потом с тыла вас… рожок-то полный»! – Скрипел зубами, понимая, что со всеми не справится, а значит…

⇐ Предыдущая 14 15 16 17 181920 21 22 23 Следующая ⇒