Глава 6, необъяснимая даже для меня самой

⇐ ПредыдущаяСтр 6 из 19Следующая ⇒

Мужчин, которым бы я нравилась именно такой, какая я есть, можно пересчитать по пальцам. Дайте‑ ка подумать. Пара‑ тройка романов в институте, которые случились со мной еще до моего грехопадения в объятия будущего (теперь уже почти настоящего) мужа. Пара десятков уличных комплиментов сомнительного качества. Что‑ то вроде «ну и попка» или «девушка, можно вас, а то у меня вечер свободный». Несколько платонических отношений с парнями, фактически собратьями по несчастью. То есть с теми, у кого тоже не складывались отношения с девушками. Их физические данные исключали взаимность с моей стороны, так же как и со стороны остальных девушек. Но в отличие от них я не могла разбрасываться потенциальными ухажерами, поэтому мы дружили и разговаривали по душам. Они рассказывали мне, что я, на их вкус, самая настоящая красавица и очень даже ничего. Я уверяла их, что стоит приложить небольшое усилие, и девушки за ними будут ходить табунами. А также мы периодически вместе посещали кинотеатры, институтские тусовки и дни рождения. Выпивали и закусывали в ожидании, когда у кого‑ либо из нас случится существенный перелом в личной жизни. Так и происходило. Сначала пара моих платонических (см. запасных) ухажеров обрели душевную гармонию с менее капризными девушками из педучилищ или медицинских колледжей Подмосковья. А потом я влетела в сложные, но захватывающие отношения с Михаилом Артуровичем, который, хоть и не был мечтой поэта, все же по многим статьям выгодно отличался от всех, с кем мне приходилось иметь дело до этого. Михаил Артурович с высоты прожитых лет оценил по достоинству мой юный возраст, чистую кожу (в основном потому, что раз в месяц это нарушалось каким‑ нибудь противным «гормональным» прыщом), упругую грудь и голубые глаза (пусть даже на несколько простоватом круглом личике).

– Наивный реализм, – называл он мой тип внешности.

Что ж, реализм так реализм. Однако поскольку никогда и никто не падал у моих ног, потрясенный столь неземной красотой, и не делал предложений руки и сердца посреди перрона метрополитена, я никогда не напрягалась относительно внешнего антуража. Впрочем, нет. Лет в семнадцать, будучи юной студенткой, я пыталась добиться уважения однокурсниц (хотя бы), если уж не однокурсников, надевая мини‑ юбки и вырисовывая губы Анджелины Джоли.

– Слушай, тебе это идет как корове седло, – стыдила меня Олечка, однако я продолжала свои попытки занять место под солнцем, пока один мой однокурсник, мерзкий молодой бычок Коля Свиридов, не подскочил ко мне с весьма интересным предложением.

– Хочешь денег? – спросил он меня.

– Ну? – заинтересовалась я, не ожидая подвоха.

– Давай я тебя буду показывать в шоу «Девки нашего села». С таким прикидом, да при таких щеках ты будешь первая, однозначно! – захохотал он.

Я же, дождавшись конца аплодисментов и зрительских восторгов, залепила Свиридову пощечину и прорыдала дома полдня под сытое урчание Галины «А нечего было выставляться! ». С тех пор ничего, кроме джинсов, хлопковых штанов и вязаных свитеров, я не ношу. И, кстати, со временем я осталась даже довольна этим, поскольку жизнь без шпилек оказалась гораздо комфортнее и проще. Одно плохо, мужчины на улицах и в метро смотрели куда‑ то мимо, никак не идентифицируя меня в качестве сексуального объекта. А впрочем, может, это тоже хорошо? Зато я могу спокойно ездить и не дергаться от того, смотрит на меня кто‑ то или нет. Могу читать книги (если у меня в руках очередной роман «Полюби меня дважды», я закрываю название газетой), могу играть в телефон, а могу и вовсе спать. Никто не потревожит моего покоя.

Вот и возвращаясь из Дворца бракосочетания на Савеловской, я никак и ничем не реагировала на происходящее вокруг меня. Я спокойно шла по обочине большой и шумной Бутырской улицы и думала о том, что не очень‑ то романтично было со стороны Михаила оставлять меня одну посреди города в такой день. С другой стороны, романтика – это совсем не то, что мог предложить мне мой жених. Жених! Смешно, никогда бы не подумала применить этот термин по отношению к Окуневу. О господи, ведь я сама скоро из Шубиной превращусь в Окуневу. У меня на пальце будет нормальное обручальное кольцо, которое с успехом может заменить вывеску на груди с надписью «я тоже кому‑ то нужна». В паспорте будет стоять штамп, а домой я буду ездить в совершенно другое место. Но до этого я надену воздушное белое платье из кружев (надо проследить, чтобы оно меня не полнило), фату – символ девственности (ха‑ ха) и белые туфли‑ лодочки на высоком каблуке. Эх, жалко вот только, что вся эта кутерьма происходит сейчас, а не четыре года назад. Вот бы мне тогда выйти за Окунева замуж! Тогда бы все было иначе!

– Что? Историк? Женится? На нашей Юльке Шубиной?

– Не может быть!

– Брехня!

– Это правда? – с тайной надеждой об обратном спрашивали бы меня все однокурсницы по очереди. Историка у нас все любили, уважали и втайне вожделели. Он был самым молодым и сладкоголосым из всех педагогов.

– ПРАВДА! – скромненько ответила бы я. И удалилась бы под предлогом страшной загруженности перед свадьбой.

Тогда это была бы сенсация, а теперь? Теперь никто и не вспомнит нашего историка. Жизнь раскидала всех по разным углам зарабатывать на хлеб насущный. Многие не только повыходили замуж, но и уже нарожали детей. А те, кто этого еще не сделал, считали себя еще в том возрасте, когда об этом еще рано думать. Ведь это у матерей‑ одиночек год за три идет, а в нормальном мире да при нормальной внешности двадцать пять лет – самый возраст, чтобы подсечь правильного богатого мужа. А я уже его почти подсекла. И я уверена, что все образуется и я буду счастлива. Все будет хорошо. Я успокоюсь, найду какие‑ нибудь интересы. Может, даже рожу еще ребенка.

Я вдруг подумала, что если бы все было так хорошо, я бы не нуждалась в этих нелепых старательных самоуговорах. Однако я отогнала эту мысль, стоило ей только появиться в моей голове. Да, Миша оставил меня на улице и укатил, стоило ему только решить, что я от него никуда не денусь. Да, я иду по улице в гордом одиночестве, пытаясь уговорить себя в том, что это совершенно нормально. В конце концов, мы же не дети. Почему он должен везти меня домой, а потом торчать в пробке. Ему же завтра на работу!

«А тебе? » – спросил внутренний голос голосом Ольки Соловейка. Я вздрогнула.

«Мне же тут совсем недалеко! »

«Вот именно. Он потратил бы на тебя лишние пятнадцать минут. У нас, между прочим, снег выпал. Холодно! »

«А он не мог. Может, ему дома надо кошку покормить. Может, она с голоду у него дохнет», – из последних сил сопротивлялась я.

«У него нет животных. Ни одного мелкого хомячка! А он уверял, что безумно тебя любит. Возлюбил по новой».

«Ну и что? Что же мне теперь, сесть и разрыдаться»? – у меня самым непредсказуемым образом задрожали губы.

«А почему бы тебе не послать его подальше»? – завершила свое черное дело подруга. Надо же уметь высказывать мне гадости дистанционно, телепатическим путем. Это же не могла быть я. Я не могла сама себе этого сказать.

«Я не могу его послать», – твердо ответила я.

«Почему? » – поинтересовалась внутренняя Оля.

«Из‑ за Артема», – соврала я и опустила глаза в землю.

«Ну конечно. Ты просто хочешь замуж! Очень! Просто недопустимо, неприлично! »

«Ну и что! » – разозлилась я и ускорила шаг. Мне хотелось добраться до метро. Вдруг шум поездов и гвалт пассажиров смогут заглушить мысли в моей голове? Но мысли не унимались. Они гнались за мной, они звали меня. Да и в реальности мне казалось, что кто‑ то сзади пытается меня нагнать и все время бормочет:

– Девушка! Девушка, постойте. Да остановитесь же!

– Что?! – я замерла как вкопанная, потому что оказалось, что я не брежу и не занимаюсь сеансом телепатии с Олькой. За моей спиной остановился какой‑ то парень, он явно пытался мне что‑ то сказать.

– Ну, слава богу, девушка! Что ж вы так бежите? Я уже испугался, что не догоню, – радостно высказался он и уставился на меня. А я на него.

В первый момент я подумала, что он таким хитрым способом собирает милостыню. Сейчас же по улицам этого брата рэкетира от милосердия полным‑ полно. И они тоже могут выглядеть вполне здоровыми и жизнерадостными. Это раньше считалось дурным тоном просить подаяния, если у тебя не оторвана рука или, скажем, нога. Теперь же достаточно повесить на грудь табличку «Умираю, требуется операция» или привесить за спину спящего грудного младенца. Впрочем, я стараюсь давать деньги всем без разбору. И еще меня смущала мысль, что если я про всех нищих буду думать гадости, то обязательно пропущу кого‑ то, кому действительно по‑ настоящему плохо. Однако молодец, который стоял передо мной, явно умирать не спешил. Да и вывески на нем никакой не было. Просто такой обросший небритый оборванец. Впрочем, не совсем даже и оборванец. Одежда на нем была целой, но очень, очень грязной. Ботинки все в каком‑ то дерьме, лицо заросло щетиной, свитер висит, и куртка совершенно неприличная. Грубая, нечитаемого цвета. К стыду сказать, очень похожа на мою.

– Вам чего? – недружелюбно поинтересовалась я.

– Ну, эта. Как бы эта… – замямлил парень, и я поняла, что он крепко поддат. Спиртовое амбре распространялось не так быстро, поэтому я сразу не заметила, что он покачивается и даже имеет шанс завалиться к стене дома.

– Денег у меня нет.

– А у меня есть! – радостно улыбнулся он.

Я тоже вымученно улыбнулась и попыталась отбыть восвояси, поскольку приставания пьяных на улицах не входят у меня в графу «достижения».

Однако мой бродяга не стал так просто сдаваться и схватил меня за руку. Мне стало страшно. Его рука оказалась намного сильнее, чем я ожидала. И карие глаза, неожиданно сверкнувшие из‑ под всклокоченной челки, были почти адекватны и почти совсем не выдавали в нем в стельку пьяного гражданина. Именно это «почти» и напугало меня больше всего.

– Что вы себе позволяете! – зашипела я, вырывая пальцы из его руки.

– Давайте познакомимся, – выдал наконец парень и снова улыбнулся еще шире.

Я порадовалась хотя бы тому, что у него здоровые зубы. Значит, все‑ таки вряд ли передо мной уличный бродяга.

– С какой стати? – я все‑ таки решилась перейти к крайним мерам и резко дернула руку.

– Знаете, тут такие все странные. Какие‑ то совершенно сумасшедшие. Я здесь с утра, прошу прощения, я, конечно, пьян, но все равно странно, – он выпустил меня и стал забавно семенить, покачиваясь, рядом.

– И что же вам странно? – поинтересовалась я. Мне надо было как‑ то потянуть время. Чем ближе я подходила к метро, тем меньше у него оставалось шансов ограбить и тем более изнасиловать меня. При свете фонарей и скоплении прохожих отчего бы не поговорить?

– Ну, все бегут, спешат. Девушки скачут по гололеду на этих своих ходулях. У нас тоже их надевают, но чтобы так нестись! Как только они головы не свернут?!

– Вы о шпильках? – усмехнулась я.

– Ну да! – Парень радостно улыбнулся. – Я уже думал, что в вашем городе нормальных людей нет, а тут вы.

– А я, значит, нормальная? – обиделась я. Вот вам и комплимент, получите, распишитесь. Интересно, что он имеет в виду?

– Ну да. Естественно. Я прямо обалдел, как вас увидел. Лицо такое, ну, простое. Без штукатурки этой килограммовой. Куртка, как у наших, и вообще. Вот, думаю, чудеса. И тут живут наши женщины. Дай, думаю, познакомлюсь.

– Познакомились? – резко повернулась я к нему.

– Собственно говоря, не совсем. Я же так и не знаю, как вас зовут, – он растерянно смотрел на мое злое лицо. А я потихоньку приходила в состояние закипевшего чайника, у которого сорвало термодатчик. Я переливалась через край. Какой‑ то олух из глубинки, видимо, принял меня за свою деревенскую бабу в телогрейке. Хороша, ничего не скажешь.

– Юля! – рявкнула я. – Теперь всего хорошего. И НЕЧЕГО ЗА МНОЙ ИДТИ!

– А че такое? Че я сделал? – медленно, поскольку был выпивши, качнул головой парень.

– Ничё! – гаркнула я и пошла к метро.

Парень задумчиво провожал меня взглядом. Потом, видимо, что‑ то решив, кивнул и пошел за мной.

– Вы, наверное, меня не так поняли. Можно я вам все объясню? – Он продирался сквозь строй спешащих домой москвичей, но я была быстрее и уже почти совсем затерялась в толпе. Парень крутил головой, высматривая меня. В принципе, все было решено. Мне надо было только свернуть по переходу в сторону эскалатора, и я могла бы никогда больше не вспоминать об этом странном знакомстве. Но тут я сделала то, объяснения чему не смогла найти. Я остановилась и украдкой принялась высматривать этого странного оборванца с широкой улыбкой простофили.

– И что вы хотели мне объяснить? – спросила я у него. Он не сразу заметил меня и почти прошел мимо.

– Ох! Это вы! Нельзя ж так пугать человека, – нахмурился он. – Мне и без этого не по себе. Сколько же тут народу!

– Ну, это час пик, так что если вы любитель уединения, то вам здесь не понравится. Так что вы хотели мне объяснить?

– Знаете, я дурак, – удрученно мотнул головой парень. При свете ламп в метро стало очевидно, что передо мной не столетний бродяга, а вполне молодой, лет тридцати – тридцати пяти парень в очень странном виде.

– Допускаю, – согласилась я. Помимо того, что он был довольно нетрезв, хотя и на пьяницу не тянул из‑ за округлого лица с очень здоровым оттенком кожи, на нем были просто невероятно грязные высокие ботинки на шнуровке. Однако сами ботинки были явно не из дешевых. Да и куртка, штаны, сумка «Адидас», которая когда‑ то, видимо, была ярко‑ красной – все было бы вполне пристойным, если бы не было таким, как бы выразиться, поюзанным. Переиспользованным. Словно он жил в этих шмотках год и ни разу их не снимал.

– И я к тому же пьяный дурак. Поэтому, что бы я вам тут ни наплел, получится глупость.

– Прекрасно. Ну, тогда я могу спокойно отправиться домой, – поддела его я. – И нечего было так за мной нестись.

– А давайте познакомимся еще раз? – неожиданно предложил он и снова улыбнулся этой самой широкой (и вполне белозубой) улыбкой.

– Ну, если уж быть последовательными, то вы со мной уже познакомились, а я с вами – нет.

– О, простите. Позвольте представиться, Алексей Рубин, – галантно откланявшись, паясничал он. Но не рассчитал амплитуду и уронил красную сумку на пол. Я удивилась. Ударение в фамилии он сделал не на первый слог, так что получилось, что по фамилии он – рубин, драгоценный камень.

– Руби? н? Может быть, Ру? бин? – я подправила ударение.

– Ни в коем случае. Может, мои родители и были Рубины, а я – самый настоящий рубин!

– Да? И что нынче рубины пьют? – поддела его я. Мы приблизились к стойкам турникетов, я достала проездной.

– Нынче мы, рубины, пьем водку, – с готовностью тряхнул челкой этот странный парень, Алексей. – А завтра мы побреемся, протрезвеем и снова вольемся в ряды трудового народа.

– И что, вы сегодня пьете по поводу? – поддержала я беседу. Честно говоря, при свете ламп выяснилось, что во всех этих потрепанных дорогих шмотках пребывает довольно симпатичный (если можно судить, невзирая на изрядную небритость и немытые волосы), то есть даже ОЧЕНЬ симпатичный товарищ. Вероятно, если его отмыть, можно получить пару сюрпризов. Впрочем, мыть его я не собиралась. Просто мне стало интересно.

– Мы пьем, потому что закончили почти месячный маршрут. И потому, что я до сих пор боюсь летать. Знаете, в самолете от меня ни хрена не зависит. Это очень неправильно. Вот когда я за штурвалом…

– Вы хотите сказать, если бы вы были за штурвалом. А что за маршрут?

– Ну, это неинтересно. Не сегодня. Ни слова о работе. Мы закончили, вернулись и теперь пьем в центре столицы, в сердце нашей необъятной родины. В этом странном городе Москве.

– Вам он кажется странным? – удивилась я.

– Мне, честно, сейчас все кажется странным. Кроме вас. – Алексей попытался придать голосу романтики, но тут случилось то неизбежное, что происходит, если попытаться войти в метро, не заплатив. – Ой! Что за вашу мать?

– Вы не заплатили.

Алексей с удивлением смотрел вниз, где его захлопнули стойки. Я засмеялась.

– Что я не?.. – он растерянно пытался перебраться через перила турникета. Я заметила, что на него с подозрением посматривает бабка из будки слежения.

– Туда надо сунуть карточку! – я кивнула на прорезь автомата.

Алексей Рубин с удивлением осмотрел агрегат. Я с удивлением смотрела на него. А все остальные смотрели на него с ненавистью, поскольку он создал пробку из человеческой массы, спешащей домой.

– Ну, и куда тут сунуть пятачок? – заинтересовался этот невозможный товарищ, с неподдельной честностью роясь в карманах. Я испугалась, что возмущенная толпа снесет его вместе с турникетом, поэтому быстро дала ему свой проездной.

– Суньте туда, – кивнула я на пропускной механизм, усиленно пытаясь ничему не удивляться. Парень словно увидел карточку метро впервые. Правильным образом вставить ее удалось только с третьего раза и с помощью других пассажиров. Я не знала, что и думать.

– Ради бога, простите. Я как‑ то не подумал, что тут надо что‑ то куда‑ то совать, – распинался Алексей.

– Вы что, никогда не ездили в метро?

– А может, у меня есть «Мерседес», поэтому мне и не нужна эта подземка, – обиженно предложил вариант Алексей.

Я прищурилась, оглядела его с ног до головы и отрицательно замотала головой.

– У вас нет «Мерседеса».

– Уверены?

– Ага! – я развела руками, дескать, к сожалению, да. Уверена.

– Вы правы, – огорченно кивнул Алексей и опустил глаза. Потом исподлобья посмотрел на меня и скорчил такую трагическую гримасу, что мы оба не выдержали и расхохотались.

– Тогда я вообще ничего не понимаю. Впрочем, вариант один. Вы – не москвич и впервые видите метро, – предположила я.

Алексей сморщился и кивнул.

– Но метро я и раньше видел. В Питере, например. А в Москве я бываю часто. Проездом. Вот только на метро ездить не приходилось.

– А как вас занесло на Бутырскую? – поинтересовалась я. Ведь туда‑ то он должен был попасть на метро.

– Друзья подбросили, – пояснил он. – Те, которые и напоили. Да какая разница? Тут где‑ то должна быть гостиница. Я страшно хочу помыться и побриться, а то мне рядом с самим собой и стоять‑ то противно.

– А куда вам ехать? – спросила я.

– Гостиница «Молодежная». Сейчас, я достану адрес.

Мы стояли в вагоне метро, все грохотало, поэтому Алексей говорил очень громко, перекрывая спиртовым ароматом весь вагон.

– Не надо, я и так знаю. Это недалеко от меня, – невольно уворачиваясь от амбре, сообщила ему я.

– Это здорово. Потому что я совсем не готов просто так вас отпустить, – галантно заявил он. Надо же, всего десять минут знакомства, а он больше не кажется мне проходимцем и бродягой.

– Да? И что это будет? Операция «Блицкриг»? – подколола я его.

– Почему блицкриг? Можно просто поближе познакомиться, – шел прямой дорогой к цели этот драгоценный небритый Рубин.

Мне все стало в целом понятно. Командированный. Сделал дело – гуляй смело. А завтра в путь‑ дорогу, и поминай как звали. Выводы очевидны. А вот мое поведение никак не соответствовало сделанным выводам. Мне бы пойти и сказать ему, что я не любительница быстрого секса на одну ночь, да вернуться домой и поделиться с Олькой впечатлениями дня. Я же сделала ровно обратное – предложила проводить его до гостиницы.

– Можно и поближе. Давайте я провожу вас до гостиницы, – сказала я, стараясь заглушить голос разума, звенящий в моей голове. Да и любые другие голоса в том числе. Единственное, что меня интересовало, это посмотреть на моего нового знакомого без бороды и грязи.

– Вы серьезно? – удивленно и даже как‑ то почти трезво посмотрел на меня Алексей.

– Нам выходить, – сказала я и потащила его к выходу.

Он растерянно шел вслед за мной, с каким‑ то новым интересом разглядывая мое лицо. Я была тверда как сталь.

И странным образом я не чувствовала за собой никакой вины. Разве я виновата, что этот Алексей (в отличие от Михаила) – стройный, высокий (выше меня головы на полторы) и сильный, если ориентироваться на то, как я вырывала руку, товарищ?

– Нет, в самом деле? Вы не развернетесь сейчас и не скажете мне, что я вас не так понял? – уточнил уже окончательно протрезвевший Алексей.

– Вам интересно, не сбегу ли я по дороге? – усмехнулась я.

– Ну, в целом… Нет, ну правда. Вы мне очень понравились, я бы не хотел как‑ то вас огорчить, – заюлил он.

– Господи. Ну хотите, я пойду домой, – разозлилась я (что такое, даже банальное уличное знакомство, и то срывается).

– Нет, что вы! Я ни в коем случае, – растерянно пожал плечами Алексей.

Всю дорогу до гостиницы он подавленно молчал, видимо, пытаясь понять, как так получилось, что я иду рядом и никуда не убегаю. Во всяком случае, у меня сложилось такое впечатление.

– Может, купить чего‑ нибудь выпить? – предложила я, твердо придерживаясь поставленной задачи.

– А? Что? Нет, спасибо. Мне хватит. Может, что‑ то для вас?

– Я не люблю спиртное, – заявила я, видимо, даже расстроив его своим ответом.

Парень явно потерял остатки ориентировки на местности. Что это за женщина, которая не пьет, но тем не менее следует в номер за абсолютно незнакомым бородатым мужиком? Надо признаться, меня происходящее удивляло не меньше. Алексей оглядывался в холле, словно пытался определить, где тут юг и север. Но мох тут не рос, а по улыбкам портье ничего разобрать было невозможно.

– Вас проводить в номер? У вас был забронирован одноместный, поменять вам на семейный? – с некоторым интересом оглядывая меня, любезничал администратор.

– Нет, не надо, – приторно улыбнулась я. – Я скоро уеду.

– Нет, поменяйте, – зачем‑ то потребовал Алексей, избегая встречаться со мной взглядом.

– Ну, хозяин барин, – я пожала плечами.

Я намеревалась скорее добраться до номера, сделать свое черное дело, отомстить на все годы вперед Михаилу и отбыть домой, чтобы закончить это непонятное знакомство. Впрочем, нет. В мои планы вовсе не входило побыстрее закончить знакомство, хотя я чувствовала, что еще пара рутинных вопросов о деталях, и я сбегу. Мне вдруг захотелось хоть какого‑ то, пусть случайного, но наполненного страстью романа. Пусть даже на одну ночь, но именно так, как описано в «Полюби меня дважды». Мне хотелось почувствовать себя желанной. Именно сейчас, когда я собиралась на всю жизнь связать себя с мужчиной, мысль о котором заставляет меня испытывать только раздражение.

– Знаете, мне все это кажется очень странным. Вы, по‑ моему, решили, что я свел с вами знакомство ради какого‑ то пошлого секса в гостинице? – неожиданно подал голос Алексей. Мы стояли в прихожей безликого стандартного однокомнатного номера. Когда‑ то именно в такие меня привозил Михаил.

Я растерялась.

– А разве это не так?

– Нет, конечно. Случайный секс – это не для меня. И, мне кажется, не для вас.

– Значит, вы не о сексе подумали, а о разговоре по душам?

– Нет, правда. Вы совершенно чудесная девушка, я просто не мог пройти мимо, вот и все! Я вовсе не собирался вас ставить в неловкое… – Алексей нес какую‑ то чушь, а я краснела. Ситуация с каждой секундой становилась все более идиотской.

– То есть вы не могли пройти мимо такой распрекрасной красавицы? Вы что, издеваетесь?

– Почему? – опешил он.

– Знаете, сколько раз за всю мою жизнь я слышала подобное заявление?

– Сколько? – заинтересовался Алексей.

– До вас я его слышала, дайте подумать, да, точно! Ни разу! Мне ни разу никто не говорил, что я столь прекрасна, что он просто не смог пройти мимо. И знаете почему? Потому что совершенно не красавица, пред которой можно столбенеть. И, да‑ да, нечего кивать.

– Вы не правы! – вяло отбивался Алексей.

– Мне двадцать пять лет, и я уже имею жизненный опыт, чтобы понимать, что я такое. Так что я теперь вообще ничего не понимаю. Чего вы, в конце концов, от меня хотите? – Я села на диван и закрыла лицо руками. После эдакой тирады он, по логике, должен выставить меня за дверь.

– Ох, я сам не знаю, что несу. Но вы имейте в виду, что я не согласен с вами. Вы очень симпатичная девушка. На мой взгляд. Вот я и… и теперь, получается, что… а, ладно. Давайте попьем чаю. Или даже закажем в номер ужин. Юля, да? Хотите есть?

– Нет. Да. Я не знаю. – Весь этот диалог утомил меня. Почему‑ то никак не проходило ощущение, что надо мной снова смеются, а через минуту предложат поучаствовать в шоу «Девки нашего села».

– Я сейчас пойду, быстро приму душ. Я об этом душе мечтал несколько недель. Вы меня дождетесь?

– Ну конечно, – кивнула я, подумав, что как только за ним закроется дверь ванной, я немедленно убегу.

– Обещаете? – Алексей внимательно смотрел в мои глаза.

– Почему бы и нет, – пожала я плечами.

Алексей нерешительно потоптался, а потом пошел в сторону ванной.

Я дождалась, пока раздастся звук льющейся воды, и пошла к выходу. Какая дурацкая история. Почему я решила, что буду страшно интересна ему? Кому я была интересна до этого, глупая дурочка? Беги домой, пока не случилось беды. Ничего лучше Михаила Артуровича тебе и не светит. А тут молодой высокий красавец, видимо, из‑ за изрядной дозы алкоголя принял тебя за кого‑ то другого. А может, он просто долгое время не видел женщин, отчего и бросился на первую попавшуюся. Но потом разглядел и решил спастись бегством. Но ты не дала ему сбежать, и теперь он не знает, что с тобой делать. Скорее домой!

Я вытерла слезы и нажала дверную ручку.

– Ну, я так и думал. Значит, вот так? – Алексей, без обвислого свитера, в одной футболке и джинсах смотрел на меня из‑ за двери ванной.

– Послушайте, давайте не будем создавать друг другу проблем. Я, честно говоря, не из таких, с которыми можно в первый же день знакомства… Да и вам это все незачем… – я путалась и не знала, что говорить. Дар речи с катастрофической скоростью покидал меня.

– Я знаю, что вы не из таких, – вдруг серьезно сказал Алексей. – Я, собственно, именно это с первого взгляда и понял. А потом, потом как раз не понял, почему вы… Но это все не важно. Пожалуйста, не уходите. А то мне придется общаться с вами, так и не приняв душ.

– О, ну что вы. Не надо. Я лучше пойду, – заспешила я, но тут Алексей все‑ таки вышел из ванной, твердой рукой схватил меня за запястье (я уже знала, что у него сильные руки, но тут поняла, что он не применяет и десятой доли своих сил, если судить по мускулам, выступающим через футболку).

– Давайте договоримся, что мы хотя бы выпьем вместе чаю, а потом, если вы все еще будете хотеть уйти, я провожу вас до дому, и расстанемся, как нормальные люди. Согласны?

– Хорошо, – согласилась я. – Идите в ванную. Я не убегу.

– Точно? – с притворной строгостью сдвинув брови, спросил он.

– Абсолютно, – кивнула я.

Сама не знаю, почему, но я подчинилась. Хотя нет, знаю. Каждый раз, когда я внимательно смотрела на него, желание остаться перекрывало все остальные мысли. Его растерянное лицо, его большие руки, то новое, что было в нем и чего не было никогда раньше в моей жизни. Все те полчаса, что я сидела в комнате перед бубнящим телевизором, я кляла себя и обещала, что не прощу себе этого никогда.

Все же я дождалась, когда Алексей выйдет из ванной. И надо признаться, оно стоило того. Передо мной в полотенце на бедрах стоял настоящий герой моего романа. Такой, о котором не то что мечтать, я даже думать никогда не смела. Самым большим моим достижением был сомнительной прелести Михаил Артурович, про которого можно было по максимуму сказать «интересный мужчина» и «наверное, очень умный». А тут впервые мне улыбался обнаженный (почти), стройный, с непостижимыми, равномерно накачанными мышцами пресса, рук и чего только душе угодно, загорелый, с белозубой улыбкой на овальном, очень симпатичном (без бороды) лице. Я просто не могла поверить, что передо мной все тот же задрипанный проходимец, весь заляпанный грязью. И странным образом, на нем совершенно не читалось какого‑ то апломба. Словно бы он сам не понимал, насколько он прекрасен. Простоватое выражение лица, спокойная улыбка. Никакого самолюбования.

– Не убежала! – с удовольствием констатировал он.

– Нет, – еле шевеля губами, выдала я. И если до этого момента у меня в голове еще бродили какие‑ то мысли, то теперь не осталось ни одной. Кроме мысли, как бы задержаться рядом с таким великолепным мужчиной чуть дольше, чем на десять минут. Михаил Артурович? Боже мой, да если ради серого семейного быта рядом с ним надо отказаться пусть и от безнадежной, но такой прекрасной одной‑ единственной ночи рядом с Таким Мужчиной, то гори оно синим пламенем, это семейное счастье!

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 567 8 9 10 Следующая ⇒