И СОЦИАЛЬНОЙ ЭВОЛЮЦИИ ПЕРВОБЫТНОГО ЧЕЛОВЕКА

До недавнего времени считалось, что первые люди появи­лись на Земле около миллиона лет назад. Кости таких перволюдей были найдены на востоке и юге Африканского континента, откуда, как полагали многие палеонтологи, эти существа, названные австралопитеками, распространились и по другим частям света. Внешне они мало отличались от высших обезьян, но уже были прямоходящими. Были найдены следы питекантропа, жившего в раннем палеолите (от 600 тыс. до 100 тыс. лет назад), неандертальца (от 100 тыс. до 40 тыс. лет назад — средний палеолит).

Кроманьонец уже в совершенстве владел техникой обработ­ки камня, из которого делал довольно тонкие и острые орудия для охоты. Кроманьонцы использовали ловушки, применяли лук, костяные крючки и гарпуны. Уже существовало разделение труда в зависимости от пола, возраста и способностей каждого: признавалось особое влияние старейшин, колдунов, шаманов и самых ловких и смелых охотников. Эта эпоха характеризуется появлением искусства — наскальной живописи, женских ста­туэток, тесно связанных с магией, ибо считалось, что они приносят удачу охотникам и способствуют размножению животных. Таким образом, искусство и магия играли важную роль в жизни первобытного человека, помогая ему добывать, пищу: они были столь же необходимы, как лук, копье или ловушка на зверя.

За 10 тыс. лет до нашей эры закончилась ледниковая эпоха (плейстоцен), изменились климат и окружающая среда, а вместе с ними — фауна и флора. Исчезли некоторые крупные мле­копитающие. Дальнейшая адаптация человека к природному окружению привела к крупному сдвигу в образе жизни первых людей — они научились производить продукты питания. Многочисленные палеонтологические находки позволили уточ­нить представления о ходе эволюции первых людей: покорение огня, прямохождение, изготовление первых орудий труда, производство продуктов питания — вся эта цепь достижений в области жизнеобеспечения человека реально происходила в истории, а ее логика укладывалась в парадигму «от простого к сложному».

С появлением молекулярной биологии изложенная картина несколько изменилась. Со времен Дарвина антропологи по­няли, что линия, ведущая к Homo Sapiens, и та, что восходит к нынешним человекообразным обезьянам, имели общий корень. Предполагалось, что этот гипотетический предок жил 15—20 млн. лет тому назад. Биологи сравнили белки крови нынешних человекообразных обезьян с человеческими и об­наружили поразительное сходство. Было показано, что эти две линии не могли расщепиться ранее 4—6 млн. лет тому назад. Голая и волосатая обезьяны, появившиеся при этом (кстати, возможность нахождения в раскопках первого человекоподоб­ного существа, и притом самки, биологи назвали гипотезой Евы), должны были иметь очень близкое генеалогическое сходство, что и было подтверждено обнаружением в Эфиопии окаменелых останков, принадлежащих самому древнему из известных нам прямых предков человека, жившего 4, 4 млн. лет назад. Взрослые особи должны были бы весить килограм­мов 30 и быть ростом 1 метр 20 сантиметров — существа сэтими данными «укладываются» между человеком и обезьяной. Так была предпринята попытка найти «недостающее звено» в теоретической схеме Дарвина.

Итак, новая, более доказательная схема появления и эво­люции первых людей следующая: существовал гипотетический общий предок человека и обезьяны: Afarensis (объем мозга 400—500 миллилитров, прямоходящий, жил семейными группа­ми на всей территории Восточной Африки, научная кличка — «Люси»); после него — Africanus — потомок «Люси» (объем мозга 400—500 миллилитров, длинные руки, ловкий и подвиж­ный, жил общественными группами); Robustus — кузен африкануса (объем мозга 530 миллилитров, потомства не оставил); Homo Habilis — первый известный вид, относящийся к семейству Homo, он первым стал использовать орудия труда (объем мозга 600—800 миллилитров); Homo Erectus — первый вид, вышедший за пределы Африки, колонизировал Ближний и Средний Восток вплоть до Китая (объем мозга 750—1250 миллилитров, жил 1, 5 млн. лет тому назад); Homo Sapiens (современный человек), объем мозга — 1200—1700 миллилитров, «кроманьонец». Найден в 1868 г. в Кроманьоне, Франция. Появился около 40 тыс. лет назад.

Эти данные добыты антропологической палеонтологией и представляют собой картину прогрессивной биологии и мор­фологической эволюции человека. Но какая природная сила способствовала такой эволюции? В 1860 г. в Лондоне появилась книга Ч. Дарвина «Происхождение видов путем естественного отбора, или сохранение благоприятствуемых пород в борьбе за жизнь». Книга вызвала острые дискуссии, не смолкающие до сих пор. Атаки на нее идут по двум направлениям. Ре­лигиозное направление, отстаивая тезис о божественном про­исхождении человека («Бог создал человека по своему образу и подобию»), считает, что наука унижает человека, объявляя его продуктом эволюции животного мира. (В ряде штатов США дарвинизм даже запрещен как предмет преподавания в шко­лах.) Это направление под давлением все возрастающего числа научных фактов постепенно уходит в прошлое. Другое направ­ление, наоборот, время от времени чрезвычайно активизиру­ется. После выхода книги Дарвина в свет некоторые соци­ологи-теоретики ухватились за идею естественного отбора и в своих схемах общественного устройства объявили, что в условиях конкуренции побеждают наиболее приспособленные, добившиеся успеха в борьбе за существование, и что естес­твенный отбор является двигателем общественного прогресса. Следовательно, классы, «высшие» и «низшие», суть продукты естественного общественного развития. Позже такое перене­сение идей Дарвина на человеческое общество было названо «социал-дарвинизмом».

Действительно, на первый взгляд, сравнение устройства совместной жизни таких социальных насекомых, как муравьи, термиты, пчелы, с человеческим обществом дает картину внешнего сходства. Экономисты наших дней, невежественные в социальном плане, объявили, что спекулянты — это наиболее талантливые люди и что если кто-то сумел быстро разбогатеть, то, значит, он предприимчивый, умный человек вне зависимости от моральных, а то и криминальных моментов.

По поводу примитивного перенесения законов развития животного мира на человеческое общество Ч. Дарвин призна­вался, что, пожалуй, он сам не является дарвинистом. Даже рассматривая животный мир, он смягчал действие механизмов естественного отбора такими вечными свойствами живых организмов, как самозабвенная любовь матерей к детенышам, самопожертвование особи ради блага сообщества, феномен взаимопомощи, добавляя, что «естественный отбор был глав­ным, но не исключительным средством, вызывающим изме­нения». Н.Я. Данилевский резко критиковал абсолютизацию закона естественного отбора при объяснении эволюции чело­веческого общества, считая, что отбор — это замена разума случайностью. П.А. Кропоткин доказывал, что взаимная по­мощь — такой же естественный закон, как и взаимная борьба, и что для прогрессивного развития вида первая несравненно важнее второй[19].

Развитие экологии как науки показало, что гармония эко­логических систем возможна лишь там, где имеет место уравновешенность взаимно противоположных по направлен­ности сил. В данном случае — это законы естественного отбора и взаимной помощи. Последний усиливается в человеческом обществе, поскольку оно существует и развивается, т.е. это не случайный отбор всего того, что содействует выживанию человека и как индивида, и как народа, и как сообщества. Законы естественного и искусственного отбора взаимно уравновешиваются за счет разума, рационального целеполагания, присущего человеку как существу разумному.

Отсюда следует и естественный принцип жизнеобеспечения современного общества: полагаясь на инициативность, пред­приимчивость и создавая условия для повышения экономичес­кой активности некоторых групп населения, необходимо ор­ганизовать государственную помощь социально уязвимым слоям населения. Так, шведский социализм основан на принципе, согласно которому максимальная разница в доходах между самыми бедными и самыми богатыми не должна быть больше, чем в 10 раз. В США эта разница достигает 100 и более раз и является одним из факторов непрерывного возрастания преступности в обществе, поскольку в основе многих преступ­лений лежат экономические мотивы, стремление во чтобы то ни стало и любым путем иметь денежный успех[20].

Отдавая должное дарвиновской теории естественного отбора в формировании вида Homo Sapiens, мы должны отметить и ее уязвимые аспекты. Принципиальное возражение состоит в том, что нельзя отождествлять человека с его внешним, ана­томическим обликом — ведь тогда необъясненным остается происхождение его разума. Судя по величине мозга, ее из­менениям, можно сделать вывод о том, что разум человека складывался постепенно, что именно труд, причем совместный, был основой формирования сознания человека. Но это лишь косвенный показатель, имеющий внешний характер и оставляющий в тени процессы исторического развития внутреннего мира человека. А именно с этим связано становление чело­веческой культуры.

Сегодня есть по крайней мере три подхода к этой теме. Во-первых, существует идея нисхождения духа на биологичес­кую субстанцию и преобразования под его влиянием тела обезьяны в тело человека (Ф. Шеллинг). Здесь многое надо принимать на веру. Во-вторых, есть «культурологическая» идея, трактующая происхождение человека не как процесс постепен­ного развития сознания человека, а как процесс, сущность которого задается извне, «проектом человека» данной культуры, и утверждающая, что нельзя говорить о человеке вообще. В-третьих, происхождение сознания человека объясняется воз­действием знаков, языка, общения. Современная семиотика установила, что связь внешнего и внутреннего планов человека осуществляется через знак, имеющий значение (внутренний план), и его включенность в деятельность человека как ее знаковое орудие и средство (внешний план)[21]. Есть еще один подход — гипотеза о пришельцах — представителях внеземных цивилизаций. Здесь, как и в случае с религиозным решением этого вопроса, для принятия такой позиции требуются изряд­ная фантазия и вера в сверхъестественное.

Объединим второй и третий подходы, ибо в обоих случаях главным фактором происхождения сознания человека высту­пает культура (ведь каждая культура имеет свой семиотический космос, систему). Такова культурологическая позиция в объ­яснении человека — в отличие от взгляда на него как на биологический вид, характерного для антропологической палеонтологии.

Можно попытаться объяснить происхождение сознания, а следовательно, и появление у человека способности к искус­ственному (разумному) отбору из своего опыта взаимодействия с природным и человеческим окружением лишь того, что его защищает, спасает и т.д. Такая способность, естественно, появляется лишь с формированием у человека абстрактного мышления, умения выходить за пределы конкретной ситуации, с появлением надситуационной фазы в процессе самоиденти­фикации человека со своим окружением (первоначальным слиянием человека с природой и социумом). Современные семиотические исследования позволяют утверждать, что в истории человека выживали лишь те особи, которые смогли выработать у себя так называемое «парадоксальное поведение». В.М. Розин приводит эпизод из рассказа Э. Сетон-Томпсона «Тито». Самку койота преследовали борзые. Они уже догоняли ее. «Но вдруг Тито остановилась и пошла навстречу собакам, приветливо помахивая хвостом. Борзые — совсем особенные собаки. Они готовы догнать и растерзать всякого, кто бежит от них. Но тот, кто не убегает и спокойно глядит им в глаза, сразу перестает быть им врагом. Так случилось и теперь... Борзые отказывались нападать на зверя, который вилял хвостом и не желал убегать»[22].

Тито сумела выйти за пределы ситуации погони и своим поведением (самоубийственным — с точки зрения среднего койота) полностью изменила ее. Кстати, во всех рассказах Сетон-Томпсона, посвященных «животным-героям», так или иначе описываются отчаянные ситуации, когда животные спасались с помощью парадоксальных, неожиданных действий. Возможно, это и есть проявление зачатков абстрактного мышления у животных. В связи с этим вспоминается один эпизод из гражданской войны в нашей стране, описанный в документах, посвященных проблемам борьбы с паникой в войсках. Случай был такой. Под давлением врага один полк из дивизии В.И. Чапаева в панике бежал с позиций, Чапаев на коне пытался остановить красноармейцев, он приказывал, ругался, хлестал людей нагайкой — ничего не получалось: полк бежал молча, у людей от испуга даже глаза стали белыми. Тогда, видимо, от отчаяния Чапаев вдруг закричал: «Стой, снимай сапоги! », и случилось чудо: бежавшие стали останав­ливаться и снимать сапоги. Командиры быстро привели людей в порядок. Как видим, парадоксальность приказа командира, которого они знали и уважали, вывела людей из состояния паники, и самоуправление личности, основа любого управления людьми, было восстановлено.

Подводя итог, можно сказать, что в истории становления человека «парадоксальное поведение», свидетельствующее о силе абстрактного, обобщающего мышления (в том случае, если оно приводит к желаемому результату — спасению, успешной охоте и т.д.), становится нормой, закрепленной опытом. Это ведет к появлению у человека способности к мысленному наложению на бесстрастные факты реальности своего ценностно-смыслового порядка и к отбору для практики лишь того, что соответствует данному порядку. Этот момент и есть начало становления человеческой культуры[23]. Следовательно, истоки культуры лежат в самом человеке, в его природе.

ФИЛОСОФИЯ И СОЦИАЛЬНАЯ АНТРОПОЛОГИЯ

О ПРИРОДЕ ЧЕЛОВЕКА

Природе человека в истории философии, культуры и ан­тропологии посвящены тысячи страниц различных, текстов. Любое учение непременно имеет свою позицию в этом вопросе. Систематизируем основные концепции.

Античность. Основными и противоречащими друг другу являются концепции Платона и Аристотеля. Платон сформу­лировал социоцентрическую модель «человек — общество». Ее можно выразить математически: U = f(О), где U (индивид) — зависимая переменная, О (общество) — независимая перемен­ная. Иначе говоря, природа человека объясняется лишь через общество, т.е. берет свое начало вне человека — в его ис­кусственном окружении.

Аристотель сформулировал антропоцентрическую модель взаимоотношений «человек — общество»: О = f(U). Общество в соответствии с этим — зависимая, а человек — независимая переменная в этой системе. Все, что появляется в обществе, обязано своим существованием природе человека, т.е. исто­рически любое общество есть реализация потенциала заданной природы человека. В обществе — в прошлом, настоящем, будущем — не может быть ничего нечеловеческого. Это позволяет в любой момент истории людям настоящего пони­мать действия людей прошлого и обусловливает возможности прогнозирования развития общества[24].

Французский материализм (Ж.Ж. Руссо, П.А. Гольбах, Д. Дидро) исходил из того, что каждый человек с рождения обладает неотъемлемыми правами На жизнь, свободу и собственность. Люди равны и независимы — это продиктовано естественной природой человека. (Для любых обществ, по их утверждению, категория «естественного права» является эталоном при оценке действительных отношений.)

Марксизм утверждает, что человек есть «общественное животное» (Аристотель: «человек есть политическое живот­ное»), что общество есть «продукт взаимодействия людей». Можно сказать, что марксизм понимает человека как «кентавр-систему», где есть животное основание (тело) и человеческая (культурная) «надстройка» в виде личности человека.

Социал-дарвинизм. К наиболее известным авторам относятся Ж.А. Гобино — идеолог расизма; Ч. Ломброзо, который разра­ботал учение о влиянии анатомо-физиологических особеннос­тей людей на социальные процессы, ввел понятия «прирожден­ный преступник», «атавизм» в социальных актах; О. Аммон, утверждавший, что «естественная природа человека диктует закон борьбы за существование и естественного отбора в органической природе»; Л. Гумплович, который считал, что «в уничтожении слабых проявляется естественный закон борьбы за существование». Этому направлению присущи абсолютиза­ция биологического начала в человеке, отрицание прогрессив­ной роли культуры в жизни народов. Вспомним Геббельса с его фразой: «При слове " культура" моя рука тянется к пистолету».

Фрейдизм. Человеческая природа в этом учении сводится к инстинктам и воле. Инстинкты, в свою очередь, сводятся к инстинкту смерти (танатос) и инстинкту жизни (эрос). Куль­тура формирует у человека «супер-эго» (внутреннюю «цензу­ру»), которая переориентирует энергию естественной агрессив­ности человека в направлении к самому себе (саморегулиро­вание, саморефлексия, самокритика). Это может порождать различного рода неврозы человека. Неофрейдизм (Э. Фромм, Г. Маркузе) переносит источники заболеваний и отклонений человеческого поведения в социальную среду.

Экзистенциализм. Различают религиозный экзистенциализм (Ясперс, Марсель, Бердяев, Шестов) и атеистический (Хайдеггер, Сартр, Камю, Мерло-Понти). Основные положения: личность — самоцель, коллектив — средство, обеспечивающее материаль­ное существование составляющих его индивидов. Общество призвано обеспечивать возможность свободного духовного раз­вития каждой личности, гарантируя правовой порядок. Религиозные экзистенциалисты придерживаются положения, что «личности нет, если нет бытия, выше ее стоящего»[25]. В человеке есть несколько слоев: природный (биофизиопсихологический), изучаемый естественными науками и составляющий его при­родную индивидуальность; социальный, изучаемый социоло­гией; духовный, являющийся предметом изучения истории, философии, искусствознания и т.д.; экзистенциальный, кото­рый не поддается научному познанию и который может быть лишь «освещен» философией. Модусами «экзистенции» (бытия, согласно атеистическому направлению, обращенного к «ничто» и сознающего свою конечность, согласно же религиозному — к Богу) являются забота, страх, решимость, совесть и т.п.; они определяются через смерть и представляют суть движения к ничто. От поисков спасения человека через «исторический разум», «прогресс», «эволюцию» экзистенциализм пришел к идеям самоспасения через обращение к «внутреннему голосу», апелляции к человеческой подлинности, чувства человеческого достоинства как источнику мужества и нравственной стойкос­ти. (Особенно ярко это выразилось, согласно экзистенциалис­там, в годы Второй мировой войны.)

Культурантропологическое направление. Основной тезис: че­ловек есть «недостаточное животное», т.е. он не «специали­зирован» заранее природой. М. Шелер — один из основателей философской антропологии, утверждал, что личность является носителем ценностей, которые постигаются благодаря любви, направленной на личность и представляющей собой интенциональное переживание. Среди актов переживания ценностей Шелер выдвигает соучастие, сочувствие, любовь и ненависть. Высшая форма любви — любовь к Богу. Трагичность, по Шелеру, присутствует в вещах, людях, во всем космосе бла­годаря их соотнесенности с ценностями. Предназначение человека — сверхиндивидуальное и антивитальное. Человек, будучи духовным существом, свободен от витальной зависи­мости и открыт миру. В этом кардинальное отличие человека от животного. Как видим, культурная антропология у Шелера превращается в религиозную.

А. Гелен, крупный представитель философской антрополо­гии, в своем главном труде «Человек. Его природа и место в мире» (1940) доказывает, что человек — «недостаточное» существо, он обделен полноценными инстинктами, поэтому на него ложится непосильный груз выживания и самоопределения. Главным оказывается «разгрузка», человек призван не жить, как животное, а «вести жизнь», планомерно, осмотрительно изменять своими действиями себя и окружающих. Прогресси­рующая разгрузка, понимаемая как деятельное самоосуществле­ние, все больше высвобождает действие из ситуативной оп­ределенности, и на высоком уровне необходимая функция выполняется уже лишь «символическим» образом. Действуя, человек создает культуру, которая принадлежит именно природе человека и не может быть «отмыслена» от нее. Возни­кающие при совместной жизни людей институты «разгружают» человека от опасностей, позволяют ему действовать инстинктоподобно, определяя его сознание и волю. Отсутствие вза­имосогласованности институтов между собой и с моральной жизнью человека означает для последнего тяжелый груз не­обходимости принимать решения по своему усмотрению.

Кратко подытожим сказанное о природе человека.

Все воззрения можно расположить в пределах континуума, где полюсами выступают суждения:

а) природа человека задана априорно, она неизменна в ходе истории (сюда относятся все религиозные воззрения, социал-дарвинистские абсолютизации животного начала в человеке, бихевиористские представления о человеке как существе, подчиненном лишь схеме «стимул — реакция»);

б) природа человека изменяется в ходе истории. В основе этой идеи лежат представления об эволюционном и револю­ционном характере развития культуры, общественном прогрес­се. Эту точку зрения наиболее ярко выразил К. Маркс, высказав мысль о том, что человек, изменяя внешнюю природу, из­меняет и свою. Понимая под изменением человека расширение его потребностей в истории, марксизм в то же время утверждает, что потребности человека в ходе истории возвышаются. Иначе говоря, человечество, постепенно избавляясь от нужды и опасности уничтожения, переходит к удовлетворению более высоких уровней потребностей (пятиуровневой системе пот­ребностей, описанной Маслоу, см. ниже);

в) концепции, претендующие на «бесстрастную» научность, акцентируют внимание на необходимости гармоничного сим­биоза в человеке биологического и социально-культурного начал, представляя его как «кентавр-систему».

Эти концепции, в основе которых неявно лежит представ­ление о принципиальной непознаваемости всей природы человека, подчеркивают его духовную сущность, заданную извне, т.е. такую, истоки которой лежат за пределами мозга человека[26].

Все перечисленные концепции так или иначе рассматривают человека в его соотнесенности с миром, в котором он живет и действует (космосом, природой, социумом, культурно-сим­волическим миром). Следовательно, в основе понимания человека лежат парадигмы его взаимодействия с этим миром, их содержательные характеристики, указывающие на разнооб­разие проявлений природы человека в различных культурно-исторических ситуациях. Этот вывод ставит перед нами сле­дующую проблему.

ОСНОВНЫЕ КОНЦЕПЦИИ РАЗВИТИЯ

ЦИВИЛИЗАЦИИ (КУЛЬТУРЫ)

Книга О. Тоффлера «Шок будущего» (1970) в свое время стала бестселлером. Автор сделал вывод о том, что ускорение социальных и технологических изменений создает все больше трудностей для адаптации внешней и внутренней среды че­ловека. 50 тысяч лет человеческой истории Тоффлер измерил числом поколений, каждое продолжительностью в 62 года. Таких поколений набирается приблизительно 800, 650 из них обитали в пещерах. Только 70 последних поколений узнали письменность, лишь 4 поколения научились более или менее правильно измерять время, только 2 последних пользуются электродвигателем. Подавляющее большинство материальных ценностей, с которыми мы имеем дело в повседневной жизни, впервые создано нынешним, восьмисотым поколением. Коли­чество окружающих нас предметов удваивается через каждые пятнадцать лет. В конце своей жизни нынешний подросток будет жить в предметном мире, в 32 раза превышающем предметный мир его родителей. Внутренний мир человека не сможет приспособиться и эффективно взаимодействовать с этим окружением. Отсюда — психологический шок, ожидаю­щий человека в недалеком будущем. Таков общий вывод автора.

Журналистский прием контраста, примененный О. Тоффлером, естественно, впечатляет. Но так ли мрачно обстоит дело в действительности? Чтобы выяснить это, не­обходимо хотя бы кратко ознакомиться с основными концеп­циями развития цивилизации (культуры).

Интеллектуальным источником всех концепций цивилиза­ции (культуры) является то или другое понимание тем или иным крупным автором исторического процесса — всемирного или регионального. Поэтому можно с полным основанием согласиться с афоризмом К. Маркса о том, что «история — это современная мысль о прошлом»[27].

Древнейшие из расшифрованных письменных памятников Египта и Месопотамии, трудности, с которыми встречаются исследователи из-за понятийных барьеров, говорят об одном универсальном явлении: подобно тому как природные условия, общественная структура, экономический базис и, вероятно, все другие аспекты цивилизации варьировали на протяжении времени, точно так же и мышление (менталитет) людей претерпевало изменения. Так, причинную обусловленность фактов древнее мышление видело в их божественной предопределенности (писцы перед описанием факта указывали его предзнаменование, исходящее от небесных сил).

Такой подход в классическую эпоху (Греция: Платон, Аристотель, Фукидид, Геродот) полностью изменяется: начи­нается поиск земных причинно-следственных связей фактов, отмечается направленность движения истории, ее цикличность. Платон в «Законах» и «Государстве» описывает эволюцию общества от догосударственных образований и примитивных государств до возникновения цивилизации[28]. Была доказана идея, что через понимание прошлого можно придти к пред­сказанию будущего. Фукидид обнаружил в истории повторя­ющуюся модель: взлет цивилизации неизбежно сменялся ее падением — результатом «непомерно возросшего высокомерия и гордыни». Он говорил, что могущество вело к обогащению, обогащение влекло за собой спесь и потакание прихотям; последнее, в свою очередь, приводило людей к мысли о том, что они могут не подчиняться законам человеческого пове­дения (этот вывод Фукидид получил из анализа истории Персидского царства и предсказал Афинам ту же судьбу).

Более поздние греческие исследования истории направля­лись мыслью Аристотеля о том, что тот, кто рассматривает вещи в их становлении и происхождении — будь то государство или что иное, — получит о них самое ясное представление.

Позже бл. Августин (354—430) утверждал, что вся история есть линейный процесс, направленный божественным промыс­лом к единой (конечной) цели. Линейность (универсальность для всех цивилизаций единой цели) и необратимость истории, а также ее предопределенность — вот основные идеи, гос­подствовавшие в его время в понимании истории.

Дж. Вико (1668—1744) выдвинул идею исторического круго­ворота (теорию спирали) и утвердил греческую идею о цик­личном развитии цивилизации. Он перешел к исследованию элементов для определения общих моделей: так, он выработал принципы исследования таких культурных характеристик, как классовое сознание, мифы и техника.

Ж.Ж. Руссо (1712—1778) был убежден в том, что любая ци­вилизация является разрушителем всего доброго, заложенного в человеке от природы.

Г.В.Ф. Гегель (1770—1831) применил диалектический принцип анализа исторического процесса.

О. Конт (1798—1857) — основатель взгляда на социологию, социальную физику, — применяя сравнительно-историческийметод исследований, обосновал вывод о том, что на Земле можно одновременно наблюдать все разнообразные стадии эволюции, все социальные ступени развития человеческого общества.

Карл Маркс (1818—1883) обосновал концепцию исторического материализма (теорию формаций) и этим дал вариант универсального объяснения исторического развития: экономи­ческий прогресс — главный двигатель общественного развития; изменения в экономическом базисе приводят к трансформа­циям во всех надстроечных институтах общества.

О. Шпенглер (1880—1936) заимствовал у греков идею циклич­ности развития цивилизации. Он рассмотрел семь крупнейших цивилизаций (египетскую, китайскую, семитскую, еврейско-арабскую, греко-римскую, западную, мексиканскую) и обосно­вал вывод о том, что каждая цивилизация проходит стадии, аналогичные стадиям жизненного цикла человека, — рождение, детство, юность, зрелость, старость и смерть. Средний жизненный цикл каждой цивилизации, по Шпенглеру, — тысяча лет. Одним из первых он дал определение культуры: «Культура есть единство художественного стиля во всех проявлениях жизни народа», предсказал гибель европейской культуры и цивилизации (в книге «Закат Европы»), стремился выделить в каждой культуре «гештальт», т.е. общую форму и стиль, характерные для этой культуры.

П. Сорокин, Л. Роберт, Ф. Боас — все они отрицательно относились к попыткам антропологов построить универсальную историю культур (их позиция была, конечно, реакцией на теории эволюционизма в социокультурной области, распрос­транившиеся в конце XIX века).

А. Тойнби (1881—1975) является автором самого крупного в XX веке труда по истории цивилизации. После работ Гегеля и Маркса это наиболее значительная работа в области фи­лософии истории[29]. Тойнби выделил 21 цивилизацию, ввел понятие «вызова и ответа». Каждая цивилизация сталкивается с необходимостью дать ответ на тот или иной «вызов» — состояние природной среды, демографическое давление, войну, экономический кризис и т.д. Он применил энвайронментальный метод к анализу истории цивилизации (энвайронмент — среда, окружающие условия). Факторами, стимулирующими развитие цивилизации, являются, по Тойнби, внешние при­чины (прежде всего географические, климатические, экологи­ческие), ослабление же и разложение цивилизации происходят в силу внутренних причин. Цивилизация распадается, когда для ответа на новые «вызовы» ей не хватает творческого руководства.

Т. Парсонс (1902—1979) обосновал концепцию «эволюцион­ной универсалии». Она базируется на двухстадийной эволю­ционной модели, различающей «доисторические» и «истори­ческие» формы развития человечества. Стартовая стадия — примитивное общество, структура которого ограничивается се­мейными связями. Предпосылками дальнейшего социокультурного развития Парсонс считал родство, технологию, язык, религию. Две универсалии стали побудителями нарушения струк­туры социальных связей, на которых базировалась «примитив­ная» стадия социокультурной эволюции: а) система обществен­ного разделения труда, независимая от структур родства; б) система социальной стратификации, т.е. культурно обозначен­ного (маркированного) закрепления устойчивых границ между иерархически упорядоченными социокультурными группами, составляющими общество. На второй стадии появляются такие универсалии, как система рынка и денег, бюрократия, уни­версалистская правовая система, демократическая ассоциация.

Приведенный краткий обзор основных концепций истории и теории цивилизации (культуры) позволяет увидеть и оценить как разнообразие подходов, так и пестроту результатов иссле­дований. Это свидетельствует о сложности проблемы, а также, возможно, и о недостаточности осмысленного исторического материала и интеллектуального потенциала науки.

Кроме того, предпринятый здесь экскурс поможет молодым людям со знанием дела стать участниками развернувшихся ныне в стране ожесточенных теоретических и идейно-поли­тических споров о путях дальнейшего развития России. Речь идет о соотношении Россия — Запад — Восток в цивилизационном плане[30].

Схематически диспозиция достаточно самостоятельных идей­но-политических движений («субкультур» в рамках российской культуры) следующая. Наиболее активным выглядит реформа­торское движение с упором на экономический монизм (т.е. на представление о том, что решение вопросов экономического процветания страны автоматически будет решать все остальные вопросы, в том числе и вопросы культуры и политики). Известны социальные последствия государственной политики с такой ориентацией: экономические реформы, проводимые «сверху», без учета повседневных интересов трудовых масс, содействовали систематическому падению производства (еже­годные потери до 25%) и сепаратистским конфликтам. Другая субкультура (радикал-демократическая), уповающая на абстрак­тные лозунги демократии и полностью перечеркивающая весь прошлый опыт государственной жизни народа, считает, что интересы демократии выше интересов России как державы и что ради победы ее принципов можно пойти и на расчленение! России как единого государства[31].

Наряду с указанными течениями существуют еще два pecтавраторских: беломонархическое с его принципом «самодер­жавие, православие, народность» и идея восстановления СССР как государства единого советского народа. Относительно свежими выглядят «русская идея» и «евразийская идея». Первая идея находит своих сторонников прежде всего среди нацио­налистов, в руках которых оказалась (по вине недальновидных руководителей вновь образованных государств — бывших частей Союза, подвергающих дискриминации этнических русских, т.е. приблизительно 25 млн. человек) идея-козырь — «русские имеют право на объединение». Вспомним, что гитлеровская идея об объединении немецкой нации, победившая в Германии 30-х гг., привела Европу к катастрофе — история ныне повторяется. Она, видимо, мало кого учит, — ясно, что уроки истории полезны лишь для ответственных и исторически мыслящих людей.

В фокусе нашего дальнейшего анализа остается «евразийская идея». Этой цивилизационной модели сегодня посвящен ряд работ, она находит политическую аудиторию, так или иначе реализуется в государственных решениях[32].

Обратимся к истории евразийского движения, возникшего в 20-е гг. Его теоретические и идеологические основы были заложены группой «евразийцев» в эмиграции (ее основными членами были Н.С. Трубецкой, Н.Н. Алексеев, В.П. Никитин, В.Н. Ильин, Л.П. Карсавин. М.М. Шахматов, Г.В. Вернадский). Они выпускали в 20—30-е гг. манифесты, монографии, издавали в Париже еженедельную газету «Евразия» (1928—1929).

Ряд следующих принципиальных положений этого течения русской мысли, думается, подтвердили прошедшие 70 лет (программный сборник «Исход к Востоку» вышел в свет в 1921 г.). Судите сами:

— Россия находится на стыке Азии и Европы, и именно это геополитическое положение определяет ее специфику. Как учел, соединяющий Азию и Европу, она несет в себе начало связи двух мировых культур — западной и восточной. Западная культура традиционно рационалистична, восточная же, скорее, иррационалистична с медитационным уклоном. Архетип куль­туры российского народа формировался в период образования государственности, основанной на степной культуре. Отсюда следует и специфика мироощущения и мировосприятия рос­сиянина: широта души, склонность к совершению поступков «на авось» и бытовая нерасчетливость, связанные с ощущением бесконечности степной шири, приверженность к упрощенной схеме жизни, привычка к неясностям, соборность (экстравертность в системе ожиданий-требований окружающих), мило­сердная солидарность в жизни, тяготение к идеократической государственности[33], определяющие восприятие людьми власти как власти собственного объединения. В основе идеократичес­кой государственности лежит «идея-правительница». Она яв­ляется объединяющей идеей, и лишь благодаря ей социальное поле приобретает форму соборности, духовного братства, а не механической тотальности. Если идея утрачивается, начинается стремительный процесс разложения и распада. Говорить о ложности идеи бессмысленно, ибо всякая идея соответствует какому-то внутреннему переживанию массы и в подобном смысле всегда выступает как историческая данность.

12345678910Следующая ⇒

Поделиться: