Зависимость обусловленной любви

А конкретной и условной любовь становится от призмы проекций, от призмы тех блоков, сквозь которые она сияет. Поэтому любовь к родине – такая тоскливая, к возлюбленным – томительная, к слабым – жалостливая (swype андроида предложил «долларовая»), а к развлечениям – одурманивающая. В этом смысле, опуская церемонии, влюбленность – это психический онанизм.

Типичный влюбленный – это по сути такой ранимый наркоман, вечно зависящий от условий, в которых у него внутри включается кайф. Он как слепой осел, механически следующий за морковкой, подвешенной к его голове – только вместо морковки у него мозг, из отделений которого он всеми способами выуживает вечно желанные множественные оргазмы.

Все мы такие – занимаемся самоудовлетворением, используем друг друга, чтобы открывать конкретные шкафчики собственной психики. Все мы тут занимаемся любовью с собственным мозгом. Все мы подсажены на сценарии, в которых с нами, аки с просветленными случается такое кайфовое приятие… Поэтому мы скучаем по любимым людям и красивым вещам. Красота – все тот же бриллиант внутри… «Царство божие внутри нас…»

Мы жаждем обладать прекрасным, потому что красота побуждает нас быть вкушающими, принимающими жизнь здесь и сейчас. Красивые формы сами по себе – просто линии, безличные очертания, магия которых приковывает внимание, и делает его непрерывным. При этом, глядя на красоту, нечто внутри раскрывается и перестает блокировать поток ощущений. Именно поэтому аскеты проводят годы в созерцании – просто для того, чтобы научиться пропускать через себя реальность независимо от условий, без сопротивлений, без выбора и без сомнений. Приятие – суть любви.

Недоступная красота болезненна, потому что похожа на желанное блюдо, которое изголодавшемуся бедняку дают вдохнуть, не позволяя вкусить. Влюбленный ощущает намек на свободу и блаженство, но куда ясней ощущает боль от того, как это блаженство внутри него подавляется. Так мы отрабатываем негативную карму очищаемся. При этом, желанные «блюда» и страдания по поводу их недосягаемости – это чистые проекции собственной неспособности принять себя в текущий момент жизни.

Просветленные, насколько могу об этом судить, любят безусловно, то есть всегда и везде. Любовь – суть просветления.

А мы – обыватели, поставленные в зависимость от вечно упрямящихся приятных условий, весьма разборчивы, когда дело касается наших привязанностей. Чтобы любить себя, мы используем других людей, стараемся возвыситься и самоутвердиться в их глазах, чтобы благодаря их любви к нам, принять себя, почувствовать кайф – быть собой… А на любой косой взгляд, любое неодобрение нашей персоны, проецируются переживания, которыми подавляется наш внутренний «свет». Так мы попадаем в мучительную зависимость от чужого мнения.

В романе « Механический бог » я намеренно посвятил несколько глав этой теме. Приведу отрывки:

«Я касаюсь ее груди, и блаженство, пронзая мою ладонь, растекается по всему телу просто потому, что именно в это мгновение моя рука – это само приятие. В эту секунду я понимаю лучше всех на свете, почему женщины скрывают свои прекрасные прелести – потому что прикосновение к запретному плоду, возвышает меня над всеми смертными. Дать почувствовать этот божественный дар – ее власть надо мной. Я глажу ее тело, и понимаю, почему вокруг любви нагроможден такой титанический каскад противоречивых проекций».

«…если я принимаю персону со всеми ее тенями именно такой, какой она и является, будучи принятой таким вот всеобъемлющим образом, она может, наконец, расслабиться».

«Когда видишь красивого человека, хочется верить, что внутри у него не плоть и кровь, а концентрат божественной амброзии. Все это держится на вере. Влюбленность – чистые проекции, иллюзии и самообман, который держится на детских наивных фантазиях. С таким же успехом можно возбуждаться при виде стиральной машины… Влечение к живому человеку – самолюбие в чистом виде…»

Зрелость безусловной любви

По большому счету, все жизненные трудности сводятся к тому, что мы здесь и сейчас сопротивляемся своему положению в реальности, и стремимся к чему-то еще, к чему-то такому, что сделает жизнь приятной – то есть пригодной для приятия. Это буквально именно так и происходит. В какой-то части тела почти у каждого человека в наличии – непрерывное «гуляющее» страдание, выраженное в притупленном, а порой и остром недовольстве происходящим.

Мы не принимаем свое бытие в этой случающейся с нами прямо сейчас реальности, и поэтому стремимся к так называемому «лучшему», которое силой нашей надежды маячит на затворках разума оргазмическим намеком на возможное счастье.

А любовь… любовь в самой своей сути – это не какое-то святое «удовольствие», а простое смирение с тем самым мигом, в который происходит эта жизнь прямо сейчас. И дело в том, что даже любя, мы продолжаем сопротивляться жизни. Конкретная обусловленная разновидность любви демонстрирует как раз то, где и как мы жизнь не принимаем, блокируя поток впечатлений теми нюансами, которые делают безусловную любовь конкретной, направленной на жертву объект этой нашей привязанности«любви».

Проявление безусловной любви – это определенного рода зрелость сознания, способного принимать происходящее без насилия, без попыток переделать, изменив под себя. В этой жизни невозможно овладеть всем, поэтому глубинное смирение с собою без красивых иллюзий – хоть и непростой, но, пожалуй, единственный путь к удовлетворению происходящим, не зависящему ни от каких условий.

Тщеславие, гордыня и унижение

Опубликовано: Август 15th, 2011

Итак, продолжаем тему, начатую в прошлой статье, на сей раз, рассматривая унижение через призму гордыни и тщеславия. Как говорит толковый словарь, тщеславие – это потребность в доказательствах собственного превосходства над другими людьми. С одной стороны, это – признак болезненного самолюбия. С другой стороны, желание быть лучше других – превосходная, а порой и единственная мотивация для саморазвития. Возможно, с этим инструментом эволюции природа слегка перестаралась. Соревновательный дух и самоутверждение как мотивация отлично работают, если не доходят до откровенного унижения и тирании. Стараться быть лучше других, играя по правилам и развивая личные навыки – это вполне здоровая мотивация. Возможно, все дело в том, что природа поощряет человеческое развитие, награждая успешных в этом деле людей чувством удовлетворения. А человек – существо хитрое – он научился обманывать самого себя, и переживать удовлетворение от псевдоразвития. Это – самообман, в котором, чтобы «держать марку», человек не растет сам, а унижает других людей. Чтобы оставаться на уровне – куда проще опустить других, нежели реально продвинуться в собственной эволюции. Но суррогат «развития» путем принижения других людей – это фейк, имитация развития, мертвый муляж, который на деле является скорей деградацией, а не развитием.

Тщеславие ничтожества

Тщеславие – это способ обмануть себя, получив удовлетворение от иллюзии собственного величия. На запущенных стадиях тщеславие перерастает в звездную болезнь и далее в манию величия – самодовольную паранойю, с которой человеку на пустом месте мерещится собственное могущество, красота и гениальность. Все это – обратная сторона унижения. Тщеславие – это возвеличенная низость.

Порой, когда мы просим о помощи, или когда нам эту помощь предлагают без нашей просьбы, мы можем переживать унижение, потому что в наших головах сидит штамп, что помощь требуется слабым, беспомощным, или неполноценным членам общества. Иной гордец не попросит о помощи, даже если от этого зависит чья-то жизнь. Человек сам не замечает, как чувство собственного достоинства перерастает в чувство собственной ничтожности, которое подпитывается инфантильной гордыней.

Нас унижают не столько «короли», сколько люди равные нам, но в своем тщеславии, возомнившие себя королями. И если так происходит, значит, наше положение – ниже среднего, в нашу сторону можно плевать и выливать помои, пока мы это позволяем. Возможно, желание быть «выше» других – это и есть низость, которая пытается возвыситься за чужой счет.

Тщеславное ничтожество радуется чужой боли, становится «энергетическим» вампиром, который питается чужим страданием. Ничтожество выискивает больные места людей, чтобы ощущать власть над ними. Отсюда растут ноги в том числе: у эгоизма, снобизма, честолюбия, гордыни, звездной болезни и чувства собственной важности. Надевая все эти напыщенные маски, мы бравируем перед собственным унижением внутри себя. Мы возвеличиваем себя до небес, втаптывая в грязь собственное подавленное ничтожество. Так мы создаем и поддерживаем внутренний психический раскол, в котором наше величие является обратной стороной нашей ничтожности.

Когда человек переживает унижение длительное время, он теряет самоуважение, а самооценка становится заниженной. Он закрывается от окружающих, прячет свою боль, защищаясь маской ложной личности, которая искусственно сконструирована, чтобы спрятать психическую травму. По мере нарастания внутреннего раскола, психика становится все менее устойчивой, и человек пребывает в непрерывном напряжении, потому что не может быть собой, не может раскрыть ни другим, ни даже самому себе свое нутро, изуродованное кровоточащей раной унижения.

С такой раной в душе человек болезненно воспринимает любую критику, случайно услышанный посторонний смех принимает на свой счет, как насмешку над ним, и даже невинное замечание ему напоминает о подавленном унижении.

Сторонний критик при этом иногда воспринимается так, словно он раскусил униженного, выявил его тайну о психической ране в душе, залез под кожу, и, узнав слабое место, уколол в самый его эпицентр.

Все это – персональные галлюцинации раненой души. Именно поэтому психотерапевт, выслушивая клиента, в какой-то подходящий момент может задать вопрос о сходных случаях из прошлого. Быть может, в далеком детстве, когда ребенок был не в силах переварить унижение, это переживание было вытеснено в его бессознательное. А в бессознательном душевные раны не заживают, но продолжают кровоточить. Чтобы исцелиться, необходимо терпеливо раскрываться, устраняя все ложные личины, смотреть в лицо собственным страхам.

Неудивительно, что даже невинная критика может вызывать в раненой душе ненависть. Униженный и тщеславный человек падок на лесть, и крайне зависим от мнения окружающих, чем окружающие иногда сознательно, или бессознательно пользуются. Некогда униженный человек часто перестраховывается, защищаясь даже там, где нападением и не пахло.

Чем более запущенная «ситуация», тем сильней человек напряжен, тем сложней ему общаться с другими людьми, тем более одиноким, порой, человек себя чувствует. В такой ситуации роль психолога может оказаться незаменимой. Страдающему человеку необходимо, чтобы его просто выслушали, позволили быть собой, приняли без всяких оценок, чутко и с уважением к его сущности.

⇐ Предыдущая12345678Следующая ⇒

Поделиться: