Философская концепция Ф.Ницше

Значение Ницше в истории европейской философии обычно связывают с тем, что он подверг резкой критике традицию классического рационализма, показав одновременно ее тесную взаимосвязь с христианским платонизмом, восходящим к Августину. Однако помимо этой чисто критической задачи Ницше в своих трудах решает (хотя и не столь явно) также и позитивную задачу — выстраивает новое мировоззрение, порывающее с указанной традицией. Если первая составляющая его воззрений общеизвестна, то вторая все еще остается скрытой. Однако, по нашему мнению, дистанция исторического времени заставляет в конце ХХ века признать вторую составляющую философии Ницше более значимой и важной, чем первая; в трудах Ницше, несмотря на весь его пафос ниспровержения всех традиционных ценностей, мы находим весьма последовательную и связную метафизическую концепцию личности, которая, порывая с классической традицией, тем не менее не является абсолютно «беспредпосылочной», а представляет собой гениальное развитие давней мировоззренческой парадигмы, восходящей к восточному дуализму (зороастризму), античному гностицизму и немецкой мистике позднего средневековья и эпохи Возрождения. Эту парадигму можно условно назвать гностико-мистической. Главным принципом христианского платонизма является предположение о существовании некоего обособленного «метафизического мира», заключающего в себе в вечности и неизменности все, что было, есть и будет; наш эмпирический мир предстает при этом как несовершенная и вторичная («испорченная» грехом) копия «высшей» реальности. Эта концепция вносит в жизнь человека явные фаталистические мотивы: его свобода и творчество оказываются иллюзорными, чисто эмпирическими феноменами, поскольку в метафизическом, «истинном» смысле все реальное, благое и прекрасное уже существует и не может быть чем-то «дополнено», как-то «улучшено». Наоборот, в гностико-мистической парадигме «метафизический мир» теряет свое превосходство над эмпирическим миром, именно последний становится центром бытия, в нем совершается самое главное — то, что определяет судьбу всей реальности. При этом наиболее характерным признаком всех версий гностико-мистического мировоззрения (от античных гностиков до философских систем Шеллинга и Вл. Соловьева) является представление об особой (центральной! ) роли человека в бытии — своеобразный антропоцентризм, полагающий глубокое и неразрывное единство Бога и человека и предельную значимость деятельности человека — его творческой свободы— для судеб мироздания. что именно человеческую личность Ницше понимает в качестве единственной адекватной формы «явления» Первоединого, или жизни, в«Рождении трагедии» становится ясным из анализа образа эсхиловского Прометея. Мифу о Прометее и соответствующему образу трагедии Эсхила Ницше придает универсальное значение, считая этот миф выражением «сущности всего арийского мира» [6] (т. е. выражением главной интенции той культуры, которая присуща всей семье арийских народов). Если учесть, что через противопоставление арийского и семитского мира Ницше описывает различие «истинного» и «ложного» пути культуры и человека — движения к своему творческому будущему, с одной стороны, и воспрепятствование такому движению (через внедрение в сознание людей и в культуру понятий вины, греха и долга), с другой, станет ясно, что интерпретация мифа о Прометее в его работе выступает как символическое отражение единственно верного отношения человека к своей жизни и к своей судьбе.

«Несчастье, коренящееся в сущности вещей, которого сознательный ариец не склонен отрицать путем кривотолков, противоречие, лежащее в самом сердце мира, открывается ему как взаимное проникновение двух различных миров, например божественного и человеческого, из коих каждый как индивид прав, но, будучи отдельным и рядом с каким-либо другим, неизбежно должен нести страдание за свою индивидуацию. При героическом порыве отдельного ко всеобщности, при попытке шагнуть за грани индивидуации и самому стать единым существом мира — этот отдельный на себе испытывает скрытое в вещах изначальное противоречие, т. е. он вступает на путь преступлений и страданий». «Эгоизм», о котором говорит Ницше и в рассматриваемой работе и в последующих сочинениях, нужно понимать как метафизическуюконцепцию, как утверждение абсолютности каждой личности и ее ответственности за себя и за мир вокруг. В результате, этот «эгоизм» при его правильном понимании и правильном применении к жизни (что доступно, по Ницше, лишь немногим) ведет не к тому, что зовется эгоистическим поведением в нашем обычном словоупотреблении, а скорее к противоположному образу действий — к готовности пожертвовать собой ради великих целей, ради величия личности как такового. Как пишет Ницше, «для чего существует отдельный человек — вот что ты должен спросить у самого себя, и если бы никто не сумел тебе ответить на это, то ты должен попытаться найти оправдание своему существованию, как бы a posteriori, ставя себе самому известные задачи, известные цели, известное “ради”, высокое и благородное “ради”. Пусть тебя ждет на этом пути даже гибель — я не знаю лучшего жизненного жребия, как погибнуть от великого и невозможного...» [19]

Обозначенное представление о личности без труда можно обнаружить и в зрелых работах Ницше. Особенно важно это сделать в применении к важнейшему понятию зрелого Ницше — к понятию сверхчеловека. Оказывается, что даже в нем можно найти признание абсолютности каждой конкретной эмпирической личности. В «Так говорил Заратустра» речь идет о «преодолении» человека, и кажется, что если и можно говорить о сверхчеловеке как цели человеческого развития, то лишь в качестве общей, «родовой» цели. Однако слова о «преодолении» человека, о том, что он «мост, а не цель» [20], можно понять как метафору, обозначающую преодоление человека самим человеком и в самом человеке. Становление сверхчеловека происходит внутри каждой личности и за счет ее глубокой творческой энергии, укорененной в потенциальной бесконечности ее бытия, не знающего ограничений и необходимости. Термины «животное», «человек» и «сверхчеловек», которые заставляют некоторых интерпретаторов говорить об «антигуманизме» Ницше и о забвении им божественного начала личности, на деле служат лишьметафорическому описанию этапов развития личностного начала — укорененного в бытии и принадлежащего бытию как таковому. В этом смысле можно было бы назвать позицию Ницше сверхгуманизмом, поскольку он не просто отвергает отдельную эмпирическую личность за ее несовершенство и творческую «немощь», а требует ее «преодоления», обращаясь в ней самой к ее — пока потенциальной — бесконечной творческой силе. И именно полагание «потенциальной» абсолютности личности (каждой эмпирической личности! ) заставляет его быть безжалостным к ее внешней форме, к ее «видимости», которая должна быть преодолена через раскрытие ее подлинной абсолютной полноты.

Представление о зависимости мира, в той форме, как он явлен нам, от установок и творческой энергии человеческих личностей остается, хотя и важным, но только эпизодом в трудах Ницше. Все свое внимание он обращает на критику того состояния культуры, которое каждый человек застает как данность и которое препятствует раскрытию указанной творческой энергии. Эта сторона взглядов Ницше наиболее ясно и лаконично изложена в небольшой работе Ж. Делеза о Ницше. В своем анализе Делез также приходит к выводу, что в идее сверхчеловека заключено убеждение в бесконечном творческом становлении самого Бытия, концентрирующемся в каждой отдельной личности. Как пишет Делез, Заратустра — это «воплощенное утверждение», он обозначает то состояние человека и культуры, когда в воле к власти начинает господствовать утверждение — после долгого периода господства отрицания (нигилизма).Утверждается при этом «земля и жизнь», т. е. полнота проявлений человека и всего земного бытия. Поскольку воля к власти в своей универсальности выражает полноту жизни, полноту творческой энергии человеческой личности, то это состояние будет состоянием реализованной абсолютности личности — каждой личности и всей их совокупности, их метафизического единства. Это состояние Ницше и обозначает термином сверхчеловек. «Сверхчеловек, — подводит итог Делез, — означает не что иное, как сосредоточение в человеке всего, что может быть утверждено, это высшая форма того, что есть, тип, представленный в избирательном Бытии, порождение и субъективное начало этого бытия»

 

38.Феноменология Э.Гуссерля

Феноменология - это философский метод или философская система, предложенная

Эдмундом Густавом Гуссерлем в его монументальной работе «Логические

Исследования», которую он опубликовал в трех томах с 1900 по 1913 года.

Термин феноменология уже использовался в философских кругах с 1700 года.

Тогда он означал абстрагирование сознания и опыта от их реальности

интенциональных составляющих и обсуждение их в рамках философии. Также он

обозначал исторические исследования в области самоосознания, начиная от

первичных чувств и заканчивая разумной мыслью. Тем не менее, именно

Гуссерль дал ей форму, которая существует в настоящее время. Он определил

феноменологию, как философский метод для изучения сущностей, и акта

введения этих сущностей в ткань повседневного опыта. Он считал ее

трансцендентальной философией, которая имеет дело лишь с тем, что остается

после того, как производится редукция. Он называл эту редукцию словом

epoche, что означает заключение мнений в скобки или откладывание суждений.

" Назад к предметам" - это было девизом Гуссерля, когда он говорил о каких-

либо философских или научных предметах. Для того, чтобы вернуться к

предметам, Гуссерль предполагал вводить в любой философский предмет, в виде

его целостной части такую редукцию, которая утверждала бы существование

мира до того, как начинается рефлексия. Он предполагал феноменологию как

метод достижения живого опыта, как он возникает во времени и пространстве,

это попытка напрямую описать опыт так, как он происходит, без остановки для

определения его происхождения и объяснения его причин. Для того, чтобы

выполнить эту задачу, Гуссерль предложил понятие epoche: полное изменение

позиции, философ движется от самих вещей к их значениям, или, иначе говоря,

от реальности воплощенных значений – ядра науки – к реальности значений, в

том виде, в каком они переживаются непосредственно в окружающем мире.

Позже, другие западные философы определяли и заново определяли

феноменологию для того, чтобы приспособить ее к своим частным концепциям.

Феноменология - это философия сознания. Гуссерль предполагал, что

сознание всегда к чему-либо направлено, и оно несет в себе

идеал.

Предметная область, которую исследует феноменология, является новой

областью, а потому не имеет непротиворечиво сформированного категориального

аппарата философии. В этом и только в этом состоит сложность понимания

проблем, поднятых Э.Гуссерлем и решаемых его последователями. Но речь-то

идет о нашем сознании, о том, знаем ли мы, что такое наше сознание, можем

ли мы понять другого человека, наделенного таким же сознанием (или не

таким? ); и если мы не понимаем другого, то что именно мы не понимаем, что

не можем осознать нашим сознанием и, наконец, умеем ли мы им пользоваться.

Феноменологический анализ " предполагает... полное исключение каких бы то

ни было допущений, установлений и убеждений" относительно объективности

предмета, поскольку " феноменологические данные суть постижения времени", а

поэтому " посредством феноменологического анализа нельзя обнаружить даже

самую малость объективного времени", поскольку " переживаемое теперь, взятое

как таковое, не есть точка объективного времени и т.д. Объективное

пространство, объективное время и вместе с ними объективный мир

действительных вещей и процессов - все это трансценденция". Порядок вещей и

связи между ними, которые обнаруживает человек в собственных переживаниях,

не встречаются в самом объективном мире, не является объективным порядком.

Схватывание и удержание сознанием какого-либо предмета, считает Гуссерль,

не означает схватывания объективности, не означает усмотрения объективной

действительности. " Объективность принадлежит к " опыту" и притом к единству

опыта, к закономерностям данных в опыте связей природы. Говоря

феноменологически: объективность конституируется как раз не в " первичных"

содержаниях, но в свойствах схватывания и в закономерностях, принадлежащих

к сущности этих свойств".

Понятие " ноэма" и учение о феноменологической редукции

В своей первой работе " Философия арифметики" Гуссерль исследует процесс

образования понятия " число" (то, как образуется понятие " число" ). В

" Логических исследованиях" Гуссерль, напротив, анализирует содержание

понятия " число" и утверждает, что предметом научного интереса ученого

является не вещь-в-себе, а понятие о вещи-в-себе, как единство значения и

смысла. Другими словами, ученый удивляется не самому предмету объективной

реальности, а понятию об этом предмете, тому содержанию, которое имеется в

представлении субъекта относительно данного понятия. Именно здесь, в

" Логических исследованиях", Гуссерль наметил принципиальную установку на

очищение научного исследования от всякого рода неявных предпосылок, тех

предпосылок, что носят метафизический характер.

Чтобы достичь бесспорных основ знания, Гуссерль стремится сделать предмет

науки нейтральным для познания, феноменологически очищенным - вот принцип

феноменологической установки, или феноменологической редукции. Как

феноменологически очистить существование предмета в мысли от формы

проявления и множества функций? Как сделать, чтобы предмет мысли остался

только предметом, без дополнительных функциональных, прагматических,

ценностных и т.п. характеристик, т.е. без антропоморфного, субъективного

содержания?

Чтобы приблизиться к пониманию феноменологической редукции, нужно вспомнить

понятия логики, которыми оперирует Гуссерль. Это, прежде всего,

" значение" =" смысл" и " знак". Сегодня мы можем сказать, что понятие

" значение" отождествляется Гуссерлем с понятием " смысл".

" Значение предмета" в понимании Гуссерля, т.е. как " смысл предмета", есть

" ноэма" (от греч.: " noema" - " мысль" ), т.е. мысленное содержание о

предмете, или, другими словами, предметное содержание мысли.

Один и тот же предмет, например, " конь", может иметь в различных

высказываниях различные, даже противоположные, смыслы (значения):

1) конь - это Пегас, крылатый конь, который вместе со своим братом

Хрисаором родился из туловища Медузы Горгоны, после того, как Персей отсек

ей голову;

2) конь - это и старый конь, или попросту, кляча, о котором поется в песне:

" А теперь плетемся тихо по асфальтовой... ты, да я поникли оба головой..."

Различные смыслы могут быть не только у общих понятий, таких, как " конь". У

единичного понятия " Пегас" также можно выявить различные смыслы, например:

1) Пегас - это конь поэтов, потому что он смог ударом копыта выбить

источник на Геликоне - месте обиталища муз;

2) Пегас - это конь, подносящий Зевсу, на Олимп, молнии и гром.

Лозунг " Назад, к предметам! "

Итак, наука, чтобы оставаться наукой, должна пользоваться только

" очищенными" понятиями о предметах. Понятие о предмете в настоящей науке

должно пройти горнило феноменологической редукции, в результате которой

Предмет (его можно писать уже с большой буквы), очищен от причинно-

следственных связей с другими предметами, отделен от целей человека, где он

выполняет определенную функцию. Очищенный предмет уже никак не связан с

результатами чьей-то деятельности и не является продуктом каких-то сил. Это

- чистый Предмет науки, предмет как таковой. Это означает: обрести

феноменологический взгляд на вещи, что сам Гуссерль называл " назад, в

предметам! " В этом пункте обнаруживается критика и неприятие Гуссерлем

философского натурализма.

Ж.-П.Сартр в " Позициях" (" Situations" ), анализируя основную идею Гуссерля и

понимая его, писал, что общая иллюзия идеализма и натурализма состоит в

том, что субъект, познавая вещь, формирует понятие о вещи и это понятие

якобы тождественно самой вещи, т.е. истинно. Сартр приводит слова Гуссерля:

сознание и вещь даны одновременно, они связаны во времени, но они не

подменяют друг друга. Познание нельзя без натяжек сравнивать с обладанием.

Сознание, которое воспринимает вещь, не то же самое, что познание вещи. То,

что в вещи от познания, является субъективным, значит необходимо удалить, -

таково требование Гуссерля. Необходимо очистить вещь от характеристик,

привнесенных познанием. Девиз " Возвращение к предметам" означает в

гносеологическом плане воздержание от ноэмы, воздержание от суждений о

свойствах предметов, - это и есть знаменитое эпохе Гуссерля.

Сознание как ноэзис: смыслоформирование

Но что означает возвращение к предметам? Очищение предмета от ноэмы? Чем

становится вещь, когда ее очистили от всего существенного и необходимого,

что заключает в себе понятие? Понятие о предмете это и есть совокупность

признаков предмета, причем признаков существенных и необходимых. Эти

фиксируемые в понятии признаки представляют собой свойства исследуемых

предметов, их способности вступать в определенные отношения с другими

предметами. Если " очиститься" от признаков, полученных в процессе

познавательной деятельности, т.е. в процессе определенных субъект-объектных

отношений, и содержащих в себе признаки этих самых отношений, чем

становится предмет мысли?

Предмет мысли, он же вещь, становится " абсолютной субъективностью", как

выражался сам Гуссерль. Предмет мысли становится чистым ноэзисом (от греч.:

" noesis" - " мышление" ).

Явление вещи не есть являющаяся вещь: сами явления не являются, они

переживаются. Что такое " абсолютная субъективность"? Это - сознание,

направленное к предмету, или поток сознания.

Исходной и фундаментальной характеристикой сознания поэтому является

предметность. Сознание предметно потому, что оно интенционально (intentio -

стремление). На каждом шагу сознание являет собой непрерывный выход за свои

собственные пределы - выход к предмету. Интенциональность не наличествует,

она функционирует. Интенциональность сознания невозможно описать как нечто

постоянное, как субстанцию. Сознание формирует смысл о предмете.

В интенциональности сознания, т.е. смыслоформирующей направленности к

предмету, впервые возникает феномен сознания, в отличии от явления

сознания. В феномене сознания впервые появляется предмет-существующий. Для

феноменологически очищенного сознания предмет есть предмет-существующий, а

не предмет-функционирующий (в предметной деятельности). Предмет, о котором

сознание формирует смысл. В этом пункте Гуссерль говорит от имени

математики, стремящийся установить статус существования математическим

объектам. Чтобы разобраться, что такое чистое существование предмета,

Гуссерль анализирует понятие " нуль".

Если есть какое-либо понятие, должен быть предмет, который обозначается

этим понятием: если есть понятие " конь", то должны быть реальные кони на

лугу или в стойле. Что такое нуль в математике? Это - ничто. Если есть

понятие " нуль", то предмет нуля - это отсутствие предмета, это -

несуществование. Следовательно, понятие нуль отражает признаки небытия. Но

сознание схватывает что-то, когда оперирует понятием " нуль" (или понятием

" небытие" ). Какой предмет схватывает сознание, если предмета не существует?

О чем мы мыслим и говорим, когда мыслим и говорим о небытии? Гуссерль

считает, что именно здесь-то и появляется чистое сознание предмета,

поскольку самого предмета нет. Появляется сознание как смыслоформирование.

Итак, Гуссерль различил феномен сознания (или чистое сознание, сознание как

таковое) и явление сознания (или являющееся сознание, проявление). Вслед за

Гуссерлем можно различить, например, феномен добра (чистое добро, добро как

таковое) и явление добра (проявление добра в поступке); феномен красоты

(красота как таковая) и проявление красоты (искусстве, человеческом

поступке) и т.д.

Феноменологическая редукция помогла выявить два аспекта сознания: сознание

как ноэму (предметное содержание мысли) и сознание как ноэзис

(смыслоформирование предмета).

Вещь у Гуссерля преобразуется из ноэматической в ноэтическую, из вещи,

обладающей свойствами в процесс смыслопорождения вещи. Выдвижение на первый

план смысловой (смыслоформирующей) связи субъекта и предмета - вот итог

многолетних философских размышлений Гуссерля. В этом - смысл феноменологии,

различившей явление сознания (содержание сознания, ноэма) и феномен

сознания (смыслоформирование, ноэзис).

Ж.-П.Сартр, разбирая гуссерлево понятие " интенциональность", писал:

сознание (субъект) и мир (объект) сосуществуют друг с другом, являясь

внешними по отношению друг к другу. Сознание как интенция осуществляет

" прорыв к...". Вы, например, видите дерево - на обочине дороги, в облаке

пыли, одинокое и скрюченное на жаре. Сознание (дерева) вырывается из себя

для того, чтобы убежать от себя; убежать к тому, что не есть ты сам. Не

узнаете ли вы в этом описании, спрашивает Сартр, ваши стремления и ваши

предчувствия? Если бы вы проникли " в" сознание, вы бы были подхвачены

стремительным вихрем и снова выброшены наружу, к дереву, в самую пыль, ибо

сознание не имеет " внутренности", оно существует только вне самого себя, и

именно это абсолютное убегание, этот отказ быть субстанцией определяют его

в качестве сознания.

Сартр цитирует слова Гуссерля: " Любое сознание есть сознание о чем-то" и

продолжает словами М.Хайдеггера: бытие (бытие сознания) - это бытие-в-мире.

Это - " бытие-в..." в смысле движения. Быть - это прорываться в мир, это

исходить из небытия мира и сознания, чтобы внезапно прийти к сознанию-

прорывающемуся-в-мир. И пусть сознание пытается восстановить себя, совпасть

в конце концов с самим собой - взаперти, в тепле и уюте оно исчезает. Эту

необходимость для сознания существовать как сознание о какой-либо отличной

от него самой вещи Гуссерль и называет " интенциональностью".

Можно подытожить: дерево, о котором писал Сартр, может быть представлено,

как минимум, двумя способами. Во-первых, и по-обыденному просто, о дереве

можно иметь представление и наделить его некоторыми характеристиками. Это

будет дерево - ноэма. Во-вторых, можно преобразовать дерево-ноэму в дерево-

ноэзис, в интенциональность-к-дереву. И тогда можно увидеть как Я открываю

для себя эту вещь - дерево. В конечном счете, все находится вне нас, -

сказал бы Сартр, даже мы сами.

Чтобы говорить научно, т.е. говорить о бытии в логосе, надо сначала

говорить о нем в эйдосе (смысле). Необходимо первоначальное разграничение

как предметов вообще, так и сфер отдельных возможных знаний. Необходима эта

первая встреча мыслящего сознания с мыслимым предметом, которая

психологически должна выразиться в искательстве — иногда весьма

затруднительном — подлинного смысла вещи, затуманенного и затерянного среди

частностей ее проявления в разных местах и временах, искательстве при

наличии разных выводов, случайных и неслучайных. Если видно издалека ту или

иную вещь и не возможно различить ее деталей настолько, чтобы сказать,

какая именно эта вещь, то необходимо или взять бинокль, или подойти ближе,

или принять еще какие-либо другие меры, чтобы, наконец, увидеть предмет и

назвать его. Мысль, приступая к той вещи, которая именуется как «слово»,

или, приступая к той вещи, которая именуется как «мысль», т.е. к самой себе

(и в этом случае она сама для себя — объект, который ею ищется и

формулируется), должна необходимым образом зафиксировать то, что она здесь

видит, убедиться в том, что виденное здесь есть подлинное, некажущееся, и

только тогда может начаться конструирование какой-нибудь теории или науки о

мысли. Это первоначальное знание вещи как определенной осмысленности есть

то, что надо назвать феноменологией. Нам надо знать, как живет и действует

мысль и слово, наряду с прочими фактами. Еще не строя никаких теорий, мы

начинаем всматриваться в то, что называется мыслью и словом. Мы сразу же

видим, что звук слова есть нечто совсем иное, чем значение слова, что

значение слова есть нечто совсем иное, чем предмет, к которому слово

относится и т.д. Мы начинаем таким образом постепенно расчленять и

описывать тот смутный и неясный предмет, который обычно именуется как

«слово». Не строя никаких теорий о том, как фактически происходит и живет

слово, как происходит и живет звуковая и незвуковая сторона слова, мы уже

твердо знаем, что звук слова не есть значение слова, и какие бы теории

потом ни строились о звуке или о значении, мы убеждаемся, что это

различение должно остаться при всякой теории, и никакие факты не в силах

ниспровергнуть этой простой феноменологической установки.

Феноменология есть до-теоретическое описание и, формулирование всех

возможных видов и степеней смысла, заключенных в слове, на основе их

адекватного узрения, т.е. узрения их в их эйдосе.

Феноменология не есть теория и наука, ибо последние есть проведение

некоторого отвлеченного принципа и отвлеченной системы, приводящей в

порядок разрозненные и спутанные факты. Кроме того, наука всегда есть еще и

некое «объяснение», не только описание. Феноменология есть зрение и узрение

смысла, как он существует сам по себе, и потому она всецело есть смысловая

картина предмета, отказываясь от приведения этого предмета в систему на

основании каких-нибудь принципов, лежащих вне этого предмета.

Феноменологический метод поэтому, собственно говоря, не есть никакой метод,

ибо сознательно феноменология ставит только одну задачу — дать смысловую

картину самого предмета, описывая его таким методом, как этого требует сам

предмет.

Феноменология — там, где предмет осмысливается независимо от своих

частичных проявлений, где смысл предмета — самотождественен во всех своих

проявлениях. Это и есть единственный метод феноменологии — отбросивши

частичные проявления одного и того же, осознать и зафиксировать то именно,

что во всех своих проявлениях одно и то же. Феноменология есть эйдетическое

видение предмета в его эйдосе.

Итак, феноменология есть осязание умом смысловой структуры слова,

независимо от характера этой структуры и от характера слова и независимо от

той смысловой и не смысловой связи элементов, которая для него характерна.

Она — не наука и не имеет научного метода, поскольку и физическое зрение

еще не есть ни наука, ни метод. Но физическое зрение видит предмет во всей

его случайной пестроте данного момента, а феноменологическое зрение видит

его смысловую структуру, независимую от случайностей и пестроты и во всех

этих случайностях и пестроте пребывающую неизменной и самотождественной.

Чтобы вообще рассуждать о вещи, надо знать, что такое она есть. И уже это-

то знание должно быть адекватным. Если же вы боитесь, как бы ваше знание не

оказалось неадекватным, то это значит, что вы боитесь, как бы не оставить

рассматриваемый вами предмет совсем в стороне и не перейти к другому.

Поскольку же вы что-нибудь высказываете о каком-нибудь предмете,

действительном или мнимом, по крайней мере, в моменты самого высказывания

он какой-то точкой своей должен быть вам дан адекватно. Нет ни мысли, ни

слова без того, чтобы вы не знали, какой именно смысл в данной мысли и в

данном слове. Феноменология же только это и предполагает, постулируя

необходимость до-теоретического адекватного узрения. Мы говорим о

феноменологии слова, но, конечно, такова и феноменология вообще.

Рассуждения о феноменологии и ее методе не новы, и школа Гуссерля в

достаточной мере ясно и убедительно дала формулу этой феноменологии.

 

39.Основные идеи экзистенциальной философии М.Хайдеггера

Крупный мыслитель ХХ в. Мартин Хайдеггер (1889-1976) - один из основоположников немецкого экзистенциализма. Можно без преувеличения сказать, что подлинным основателем немецкого экзистенциализма был он.

Одновременно он был привержен и к феменологии, будучи учеником ее основателя в Германии Э. Гуссерля. Поскольку философа более всего занимал фундаментальный вопрос о бытии, который он исследовал всю свою творческую жизнь, его следует отнести и к наиболее известным специалистам в области онтологии, т.е. учения о сущем.

Немецкое издание произведений Хайдеггера включает около 100 томов. Среди опубликованных им ранних работ можно выделить в первую очередь «Бытие и время», именно ее появление в 1927 г. приобрело широкую известность не только в Германии, но и в других европейских странах, и ознаменовало возникновение нового направления, выявление его специфической программы.

Коренную проблему экзистенциальности человека философ рассматривал через призму отношения «истины бытия к существу человека». Для уяснения сути вопроса вводится понятие «присутствие» или здесь - бытие, наличное бытие. В метафизике это понятие употребляют для того, что «называют также existential, действительность, реальность и объективность».

Немецкий мыслитель полагал, что «присутствие» это и опыт места, местности истины бытия и его осознание. Экзистирует, существуя, обладая сознанием, только человек, а не скала, не дерево, не лошадь, не ангел и не бог.

«Экзистенциальное существо человека есть основание того, что человек умеет представить сущее как таковое и иметь сознание о представленном». Способ Dasein - экзистенция, в которой воплощается природа и сущность человека.

Философия существования (экзистенциализм) Хайдеггера предполагала включение человека в его общественную среду, определенную историческую эпоху. Сущностный образ эпохи дает философия своим истолкованием сущего и пониманием истины. К сущностным характеристикам Нового времени он отнес пять явлений: науку; машинную технику; искусство как выражение жизни человека; культуру как реализацию верховных ценностей; обезбожение, когда «боги улетучились. Возникшая пустота заменяется историческим и психологическим исследованием мифа».

Хайдеггер указывал на «бытие-в-мире» как интерпретацию экзистенции, основополагающую черту человечного человека, homo humanus.Однако бытие бросило сущего человека в «заботу». Следовательно, мир «есть просвет бытия, в который человек вступает своим брошенным существом». Субъективное бытие человека оказывается одиноким, неустроенным.

Экзистенцию человека невозможно понять вне философии, а ее саму - без человека. Мы в своем философствовании не удостоверны. Философия по своей внутренней природе не обладает этим свойством, «коль скоро она человеческое дело. Философия имеет смысл только как человеческий поступок. Ее истина есть, по существу, истина человеческого присутствия. Истина философствования укоренена в судьбе человеческого присутствия. А это присутствие сбывается в свободе». Так учение о бытии вывело Хайдеггера на теорию познания, авторскую концепцию истины, а через нее - к трактовке свободы человека как фундаментального признака его экзистенции.

Сама она выступает как неподлинная, когда человек поглащается массой, по-своему, анонимно представляющей его индивидуальность. Когда у человека имеется свобода выбора, он ее реализует. Есть, однако, одна возможность, игнорировать которую не дано ни одному живому существу, включая человека. Она становится необходимостью, и это - смерть. Ее осознание исторично и конкретно. Когда человек оказывается в пограничной ситуации между жизнью и смертью и осознает невозможность дальнейшего существования, он обретает свое подлинное бытие. Человек становится свободным от другого выбора перед лицом собственной смерти. Бытие - к -смерти выступает как одна из основных форм подлинной экзистенции.

Хайдеггер в своем главном труде «Бытие и время» подчеркивал, что субстанция человека «есть не дух как синтез души и тела, но экзистенция». А неподлинность индивидуального человеческого существования он детерминировал наличием в обществе мрачного «господства других».

Данное господство он выразил в анонимной форме посредством выдвижения обобщенной фигуры «Man» (Человек), которая устанавливает собственную диктатуру над индивидами, подавляя их свободу, волю и т.п. Хайдеггер писал, что «Человек» не есть «ни тот, ни этот, ни оно само, и не единственный и ни сумма других». По существу, этот образ - слепок с реальной жизни подлинных отношений людей в тоталитарном и авторитарном государстве.

 

40.Экзистенциональная философия Ж.-П. Сартра и К. Ясперса

В Германии, где экзистенциализм стал развиваться после Первой мировой войны 1914-1918 гг., крупным представителем этого течения был Карл Ясперс (1883-1969). По образованию медик, написал специальные работы «Всеобщая психопатология», «Психология мировоззрений». В 1937г. За свои демократические убеждения был удален фашистами из Гейдельберского университета, где занимал должность профессора. Основные философские труды мыслителя: трехтомник «Философия»; написанные в 30-е годы «Разум и экзистенция», «Ницше», «Декарт и философия», «Экзистенциальная философия», и др.

Ясперс рассматривал ставшую уже традиционной, но и поныне актуальную проблему соотношения научной деятельности, способствует преодолению в ней узости, доктринерства и догматизма. Философия устанавливает истину, а не пресловутую «научную точность». Наука питает философию результатами своих исследований, данными опыта и теоретическими открытиями. К особенностям научного знания, отличного от философского, было отнесено то, что наука познает не само бытие, а отдельные вещи; наука не обладает способностью направлять жизнь, устанавливать ценности и решать проблемы человека; экзистенция науки основана на импульсах, а не на поисках собственного смысла.

Поисками смыслов, прояснением экзистенции занимается именно философия. Она позволяет преодолеть ограниченность анонимного научного рационализма, игнорирующего мораль и религию, и иррационализма, который ориентируется на чувства и опьянен витальностью. Даже науки о человеке, например, психология изучают его наряду с другими предметами, выводя экзистенцию «за скобки». Философская истина укоренена в индивиде, единичной экзистенции. Человек уникален и истина уникальна: Я - моя истина.

⇐ Предыдущая1234567Следующая ⇒

Поделиться: