Динамика познания «человека-нуждающегося» в социальной работе

Социальная работа в процессе своего становления формирует определенное знание о «человеке-нуждающемся» и его проблемах. Это знание складывается из различных факторов: из практики конкретных людей, их имплицитных концепций; из развития теоретической мысли об обществе, группе, человеке; из научно-исследовательской практики.

Предметный язык социальной работы определенным образом группирует смыслы, понятия, реальные феномены, т.е. дает основания говорить, что процесс формирования понятийного поля осуществляется в определенной структуре и логике.

Теоретизированные подходы реализуются в структурных сценариях, которые, в свою очередь, вырабатываются в процессе развития парадигмы знания через традиции, заимствования, через классику (научные авторитеты, основатели направлений), научные школы.

Структурный сценарий представляет собой понятийно-логический конструкт, определенную модель, в которой интерпретируется тот или иной феноменологический познавательный ряд. Структурные сценарии — это форма донаучного мышления, которая сохранилась от мифологизированного сознания, когда мышление было связано с устойчивыми формами интерпретации, не требующими их верификации на истинность или ложность. Являясь предысторией познания, структурные сценарии органически изменяются в системе научных подходов, в логике предметного языка познания.

Феноменологический ряд — это явления объективного и субъективного мира, доступные для интерпретации и понимания. Открытие и переосмысление этого ряда вызывает к жизни парные концепции.

Динамика изменения структурных сценариев связана с появлением парных концепций, т.е. восприятием и осмыслением феноменологического ряда в логике своих «субъективных» научных представлений. Парные концепции — это концепции противопоставления типа «субъективизм — объективизм», «материализм — идеализм», «капитализм — социализм» и т.д.

Структурные сценарии и парные концепции соотносятся как целое и часть, но в той же мере, в какой структурные сценарии определяют концепции, концепции определяют структурные сценарии. Для тех и для других характерен принцип случайности-закономерности.

Появившись стихийно, спонтанно, в дальнейшем они начинают развиваться в логике своих закономерностей. И в этом отношении структурный сценарий выступает для концепций парадигмой, определенной моделью, где находят свое выражение парные концепции.

Для социальной работы характерны следующие структурные сценарии, где в полной мере раскрывается «человек-нуждающийся»: конфессиональный, социальный, медицинский, социально-психологический. В данных структурных сценариях нашли отражения традиционные, радикальные, марксистские, интеракциональные подходы к «человеку-нуждающемуся».

Для каждого сценария характерна определенная система осмысления «человека-нуждающегося», феноменология процессов, базовые понятия, система описания и формы предметного языка.

В таблице 5 показаны основные составляющие структурного сценария и изменение парадигмы научного видения.

Современный этап осмысления предметно-объектных связей приводит к построению глобальных моделей структурных сценариев. Человек становится «заложником» экологических катастроф, региональных конфликтов, массовых эпидемий. Это новый тип проблем, ранее не встречавшийся в теории и практике социальной работы.

Для социальной работы стало традицией рассматривать проблематику клиента на фоне общественных и социально-экономических проблем. В указанных же случаях проблемы, стоящие перед клиентом, выходят за рамки его существования в общности, будучи связаны с вопросами его существования как социобиологической формы жизни. В этом отношении как проблематика, так и формы помощи носят не локальный социо-экономический или социо-психологический, а макроэкологический подход, где предметная рефлексия строится применительно к жизненному сценарию личности. Вот почему жизненный сценарий становится базовым понятием социальной работы при таких подходах к теории и практике помощи и изменяет модус предметной рефлексии.

Таблица 5

Структурный сценарий	Человек-нуждающийся	Базовые понятия
Конфессиональный	Субъект-спасающийся	Спасение, милосердие, призрение
Социальный	Субъект-страдающий (классовые детерминанты)	Справедливость, гарантии, страхование, бедность, пауперизм
«Медицинский»	Субъект-дезадаптированный	Дезадаптация, девиация, лечение, диагноз, помощь, вмешательство
Социально-психологический	Субъект-социетальный	Полиструктурный субъект, отношения, интервенция, субъект в ситуации, процесс, оценка

 

Одним из сложнейших вопросов теории и практики социальной работы в этой связи является вопрос адаптации субъекта к новым формам, способам жизни и социального функционирования в результате «пандемического» воздействия, т. е. воздействия, после которого состояние стресса охватывает достаточно большое количество людей. «Пандемическое» воздействие, «пандемическая» среда, как и система помощи и поддержки в этих условиях, стали новым проблемным полем теории и практики социальной работы на рубеже веков.

«Человек-нуждающийся» — антропологические традиции и эмпирические основания социальной работы

Философская антропология рассматривает человека и его бытийность под углом зрения «действия» и «происшествия», которые выражаются в терминах «активность» и «пассивность».

«Человек-нуждающийся» при этом выступает как пассивный субъект, не имея возможности в силу разных причин принимать активное участие в жизнедеятельности. Эта ситуация может быть обусловлена различными обстоятельствами как личностными и групповыми, так и средовыми, т.е. окружением человека.

Личностное бытие субъекта ориентировано на то, что он находит смысл своей жизни в самоопределении и самоосуществлении. Однако в реализации самоопределения и самоосуществления задействованы различные проявления субъектности человека: человек как homo rationale, человек как природное явление, человек как психосоматическое существо, человек как homo sociale. Каждое проявление субъектности имеет свои диалектические противоречия, что ведет к осложнению жизненных стратегий человека.

Человек-рациональный сталкивается с противоречиями поведения. Его аутентичные решения, соответствующие его нормативным представлениям и стереотипам, могут входить в противоречие с представлениями окружающих, их ценностными нормами, поведенческими стереотипами. Как субъект своего бытия и поведения, человек не может действительно располагать собой⁹. В этой связи когнитивные процессы могут выступать в качестве стресса. В социальной работе такое поведенческое противоречие связывают с адаптивными кризисами и кризисами развития, когда природа расстройства ограничивает адекватное социальное функционирование клиента.

Человек как природное существо имеет другой модус проблем. В своей личностной конкретности и определенности он осмысляется через материю, физическое тело. Самовыражение, самоосуществление, постижение и самопостижение выражаются посредством тела и его строго индивидуального состояния. «Тело в целостной структуре человека как личности образует фундамент или же подструктуру того, что, по сути, составляет структуру личности»¹⁰. Однако тело как средство выражения личности может быть фактором идентичности и групповой принадлежности. При определенных условиях тело выступает разграничительным дискриминационном признаком, например в подходе общественного концепта социальной полезности. Именно этот подход разделил людей на здоровых и инвалидов. Тело выражает определенную норму, позволяющую одним и не дающую другим индивидам интегрироваться и функционировать в обществе. Отсюда общественный концепт инвалидизма включает в себя следующие положения:

• человечество разделено на здоровых людей и людей с ограниченными возможностями;

• здоровые люди способнее людей с ограниченными возможностями;

• здоровые люди должны контролировать ресурсы и жизнь людей с ограниченными возможностями¹¹.

Способность — неспособность превращать тело в предмет обмена, использовать его для равноправного участия в общественной и производительной деятельности является одним из оснований, определяющих активность или пассивность личности. Гуманистический смысл социальной работы в том и заключен, чтобы даже в ситуации неравных условий дать возможность каждому человеку для реализации его планов, интегрировать лиц с ограниченными возможностями в основные процессы трудовой и общественной жизнедеятельности.

Человек может быть рассмотрен и как психосоматическое существо. Проблемы телесности, чувственности, духовности в философской антропологии и антропологической психологии рассматриваются, как правило, раздельно. Однако в социальной работе они имеют единый модус основания, связанный с холистическим, т. е. целостным, подходом к личности клиента. Чувственность человека, его соматические реакции, его переживания связаны в практике социальной работы с такими экзистенциальными понятиями, как совесть, вина, ответственность, добро, зло и т.п. Эмотивные реакции человека изменяют не только его концепты коммуникаций, но и жизненные стратегии, нарушают психическое здоровье. Чувства с позитивным или негативным оттенком могут особым образом менять ритм обыденной жизни, вносить в нее не только спокойствие и радость, но и подавленность, и угрызения совести, что ведет к личностному и общественному расстройству. Человек как психосоматическое существо предстает как реальность, которую невозможно понять только рациональными методами. Субъективность, индивидуальность как ценностные факторы, обусловленные человеческим выбором и уникальным опытом в его неповторимости, — таковы философские исходные положения индивидуального подхода в социальной работе. Именно на этих основаниях в практике социальной работы развиваются комплексные подходы к личности клиента как сложному биопсихосоциальному существу.

Человек как существо социальное реализует свою индивидуальность через принадлежность к различным группам. Они представлены различными социальными институтами, в которых разворачивается жизненный сценарий человека. Наличие или отсутствие в нем тех или иных социальных институтов определяет статус человека, его социальное положение. Социальные институты вносят дифференциацию в групповую стратификацию общества, разделяя его на благополучные и неблагополучные (уязвимые) группы населения, по отношению к последним нарушаются общепринятые нормы жизнедеятельности. В этом ключе дихотомия концептуальных построений в социальной работе связана со следующими проблемами:

потребности — желания;

удовлетворение — лишение права;

права — свобода выбора;

справедливость — несправедливость;

солидарность — индивидуализм;

доступ к власти — отсутствие доступа к власти;

ответственность — безответственность;

конфликт — урегулирование конфликта;

автономность — контроль. Эти аспекты выступают в качестве точек континуума, в одной из которых проявляется тема человека-социального в контексте проблемы человек и общество. Социальное бытие человека, возможность — невозможность реализации социальной жизни, феномены и механизмы отчуждения человека от социальной жизни — все это составляет философскую проблематику теории социальной работы. Человек-социальный в концептах социальной работы понимается как уязвимый субъект, представитель определенной уязвимой группы. Проблемное поле данного субъекта осмысляется на макроуровне, в контексте превентивных, оперативных и долгосрочных стратегий профессиональной деятельности. Для каждой группы общая тема, как, например, нищета, имеет самостоятельное значение, несмотря на то, что ее общие аспекты — качество жизни, питание, занятость, жилищные условия, доступ к здравоохранению и медицине — характерны для всех уязвимых групп.

Основное проблемное поле человека-социального в контексте общих тем и групповых проявлений обосновывается в следующем континууме (см. табл. 6).

Таким образом, тема «человека-нуждающегося» предстает в социальной работе в различных проявлениях и понятийном многообразии, отражая различные уровни ее осмысления, от микро- и мезо-, до макро- и мего- уровней. Это лишний раз показывает сложность научного осмысления человека, который предстает и как реальный индивид со своими конкретными социальными запросами, и как уникальное явление индивидуальных проявлений и типологических особенностей, и как представитель определенного исторического времени и конкретной культуры, и как субъект со специфическими эмотивными проявлениями, отношениями и связями. Однако на каких бы уровнях не был бы сформулирован запрос клиента, теория социальной работы определяет - его положение в системе бытия и общественного мира как «человека-нуждающегося».

Таблица 6

Общие темы	Уязвимые группы
Нищета	Дети
Дискриминация по признаку пола	Женщины
Расизм	Лица пожилого возраста
Религия	Инвалиды
Окружающая среда и развитие	Заключенные, в том числе лица, лишенные свободы передвижения
	Беженцы
	Мигранты

 

Из этого концепта выстраиваются все техники поддержки, все методы помощи, а также методологические схемы осмысления теорий социальной работы. Основные концепции практических моделей социальной работы в их соотношении с паттернами человека-нуждающегося можно представить в виде таблицы 7.

Таблица 7

Паттерны «человека-нуждающегося»	Теоретические модели социальной работы
Человек как homo rationale	Кризисное вмешательство (Л.Раппопорт, Г.Парад); гештальт—терапия (Ф.Перлз); метод решения проблем (Х.Перлман) и т.д.
Человек как «природное» существо	Психосоциальное лечение; телесная терапия; танцевальная терапия и т.д.
Человек как психосоматическое существо	Экзистенциальный метод; интегративный метод; кризисно-ориентированный краткосрочный метод; жизненная модель (К.Гермен) и т.д.
Человек как homo sociale	Развивающая модель (Бостон); развивающий метод( Э.Тропп); функциональный метод (Р.Смолет); коммъюните метод (М.Фоллет) и т.д.

 

«Человек-помогающий» — философские основания альтруистического поведения

Социальный работник в контексте исторического процесса олицетворяет собой культурно-исторический паттерн помогающего субъекта. Помогающий субъект появляется в концептах помощи во всех мифологических, религиозных, философских и этических системах. Философской основой концепта помощи являются представления о судьбе, предопределении жизненных стратегий человека, развивавшиеся в более древних, чем античные, культурах. Именно там зародились взгляды о таком типе отношений между субъектами, когда одна сторона является активной, определяющей, а другая — пассивной, определяемой. Этот тип отношений будет осмысляться не только через философские и религиозно-этические доктрины, но и развиваться в общественной практике помощи и защиты уязвимых слоев населения, формируя в различные исторические эпохи паттерны помогающих субъектов.

Однако концепт помощи, раскрываясь через многомерное и сложное понятие судьбы, имеет индивидуальную понятийную определенность. С понятием судьбы связан достаточно конкретный круг представлений о человеческом участии, нравственном идеале человеческого поведения в отношении социально уязвимых субъектов, «обделенных судьбой». Именно в этом контексте особое значение приобретает понятие «событие». В различные исторические эпохи оно понимается в своей нравственно-этической определенности. Событие как символ, знак судьбы определяет позиции активных и пассивных субъектов в историческом процессе, определяет нормированное поведение, границы поддержки, паттерн помогающего субъекта.

В античности судьба определяет силу, обладающую высшей властью над человеком, определяющую жизненный путь личности во всей его неповторимости¹². Только древнегреческие боги, когда они выстраиваются в определенный пантеон с иерархической упорядочностью, становятся носителями определенных функций, предстают в виде своеобразных «социальных сил», определенным образом влияющих на жизненный сценарий человека. Так, в гомеровском эпосе Афина дает наставление Одиссею обнять колени царицы Ареты (чье имя означает «добродетель»), чтобы она помогла ему вернуться домой. Афина же превращает Одиссея в старого нищего, чтобы он не был узнан, она же помогает ему победить женихов. Боги как охраняющие мир отдельного человека и его частную жизнь предстают в качестве различных помощников. Например, Аполлон не только был покровителем изящных искусств, но и охранял посевы, стада, был богом исцеления и отвратителем бед (способствовал осуществлению витальных потребностей человека). Исцеление недугов приписывалось таким богам и богиням, как Асклепий, Исида, Сарапис. Чтобы обеспечить легкие роды, древние греки призывали Артемиду Илифию, Юнону, Луцину.

Герои — полубожественные существа, которые еще более активно вмешиваются в судьбы людей, полиса либо отдельного человека. Они помогают при болезнях и несчастьях, оказывают помощь в битвах и других событиях. Событие при этом воспринимается объектом помощи как нечто неотвратимое, где за изменениями стоят злые силы, проклятия, рок, трансформирующие жизненный путь человека. Всему этому противодействует герой. Он как бы реализует принцип дополнительности, уравновешивает баланс сил, несет позитивное начало. Тем самым в социальной жизни восстанавливается принцип каллогатии, физической и нравственной добродетели. Подвиги Геракла, Прометея, Ясона и других иллюстрируют это положение¹³.

Событие — это механизм, приводящий в действие внутренние установки античного человека, где в качестве «мотивов поведения» помогающих субъектов выступают принципы «подражания лучшим и соперничество»¹⁴. Стремление к первенству, желание быть лучшим среди многих, боязнь показаться глупым и смешным — основные ценностные доминанты античности, традиционно определяемые в западной антропологии как «культура стыда». Поэтому первенствовать не только на поле брани, в спорте, но и в социально значимых акциях, затмевая своих предшественников, — вот ценностный смысл филантропической деятельности античного человека. Боги, герои, персонифицированные человеческие идеалы, сублимированные в антропоморфных формах, непременные участники социальной жизни людей. Они субъекты помощи, «участники судьбы», чья филантропическая деятельность осуществляется в мифологемах культуры стыда.

Христианство осмысляет идею судьбы в качественно иных концептах. Человеческое бытие определяет не пространство полиса, как это было в античной цивилизации, а мир Церкви, где «христианин в Церкви Христа живет в благодати Христа»¹⁵. «Культура стыда» сменяется «культурой вины», где на первый план выходит внутренняя система ценностей и оценка поведения «судом совести». Судьба как концепт человеческой жизнедеятельности входит в пространство Высшего Блага наряду с Провидением, милосердием, спасением и другими категориями провиденциального порядка. Отсюда идея судьбы в христианских подходах осмысляется как идея спасения души¹⁶. «Событие» тождественно «событию», и пассивная личность, социально ущербная, в этой связи имеет свой концепт существования, оправдания и защиты. Событие богатых и бедных, обусловлено их предназначением друг для друга. Мифологема социального мира обосновывает существование помогающего и нуждающегося субъектов исходя из их событийности. Бедные необходимы богатым, чтобы богатые милосердием могли искупить свои грехи, богатые же нужны бедным, чтобы те могли кормиться возле них. И те и другие выступают защитниками друг друга перед Богом, и те и другие во взаимослужении друг другу достойны спасения, эти аксиоматические принципы становятся основой концепции милосердия.

Христианская парадигма поддержки и взаимопомощи вырабатывает определенные «правила спасения», определяет, что следует делать, а что нет. Концепты милосердного поведения становятся основанием акций и поступков «человека-помогающего». Правила и принципы милосердия определяются через серию поступков и деяний, которые могут быть направлены на различные нужды субъекта. При этом различаются два уровня помощи: милости духовные и милости телесные¹⁷.

Паттерн помогающего субъекта распространялся от добропорядочного христианина ремесленника до богатого сюзерена. Их помощь человеку-нуждающемуся была спонтанна и аффективна, и она не была связана с выяснением истинных мотивов просящих подаяние. Однако институт монашества, основной помогающий субъект, имел свою идеологию поддержки. Культура практического милосердия, культ труда, «святая простота», образованность как основополагающая добродетель являлись главными слагаемыми социального христианского служения. Христианское служение предполагало практическое осуществление заповеди Христа о милосердии, оно выдвигало определенные нормированные требования к действиям и поступкам священников, устанавливало исходные ценностные позиции помогающего субъекта.

В актах христианского милосердия впервые ставится знак равенства не только между бытием человека и небытием, богатством и бедностью, но, самое главное, намечается отход от «коллективной ментальности»¹⁸, что порождает формы индивидуальной защиты и поддержки. Осознание собственного «Я», развитие самосознания и личности заложило в «культуре вины» иные парадигмы помощи и поддержки, которые находят свое отражение в парадигме «солидарности».

Философские основания парадигмы, «солидарности» актуализируют концепты бедности и выдвигают новую идею, идею свободы и прав человека. Причем бедность, в отличие от христианского концепта, рассматривается не как «благо», а как несправедливость, как проявление права сильного над слабым. Однако такое событие субъектов противоречило идеалам социального устройства, основанного не на Божественных заповедях, а на принципах свободы, равенства, братства. Философия милосердия уступает место философии альтруизма, где конечной целью морального действия является благо других людей¹⁹. Концепт судьбы и справедливости в контексте проблем бедности осмысляется не с фаталистических оснований, а с позиций естественных прав человека, когда индивидуальные права на жизнь и свободу являются главными мотивами помощи и поддержки индивиду. Концепции естественных прав человека, их обоснование и определение первоначально связывают с идеями экономической помощи и солидарности, что находит отражение в деятельности благотворительных организаций. Именно здесь «человек-помогающий» начинает осуществлять свою деятельность не на основе импульса или аффекта, а на основе рациональных принципов общественного блага и социальной полезности. Забота о «человеке-нуждающемся» выдвигает определенные требования, связанные с философией деятельности, включающей в себя не только умения и навыки, но устанавливающей принципы взаимодействия. Принципы взаимодействия «человека-помогающего» с «человеком-нуждающимся» не могут уложиться в христианские каноны милостей духовных и телесных. Ибо даже пассивный субъект, «обделенной судьбой», имеет актуализированное «Я», осложненное ценностными мифами классовой и групповой принадлежности, идентифицирует свою ситуацию в контексте социальных прав, свобод и гарантий. В идеологии поддержки событие отождествляется с ситуацией, оно не несет в себе тот драматизм отношений, который у античного человека был связан с роком, а в христианстве с Провидением. «Событие — ситуация» обретает характер индивидуальной или социальной детерминированности, оно перманентно, а следовательно, «человек-помогающий» имеет возможность не только познавать «судьбу» конкретного человека, но и, облегчая страдания, изменить сложившийся жизненный сценарий. Концепция философии развития — это и есть та новая мифология «человека-помогающего», сформировавшаяся в практике добровольных помощников.

Однако бедность, в частности ее крайняя форма — пауперизм, заставили выступить в качестве субъекта помощи не только добровольных помощников, но и государство. Перед государством встала необходимость не только выступать в качестве помогающего субъекта, но и обосновывать доктрину коллективной заботы и ответственности перед «человеком-нуждающимся». Исходя из концептов той политической системы, которая исторически обусловлена развитием данного общества, либеральные, репрессивные, социалистические, социал-демократические, капиталистические системы по-своему определяют концепты социальной справедливости, законности, гражданские и политические права человека. Социальная политика как стратегия реализации прав человека становится не только концептом, определяющим судьбу отдельного человека, но и основанием альтруистического поведения помогающего субъекта, которым начинает выступать профессионал. Профессионал как новый паттерн «человека-помогающего» осуществляет свою миссию в контексте коллективных действий и индивидуальных акций. Ценности профессии и требования общества являются тем диалектическим противоречием, где формируются новые принципы альтруистического поведения «человека-помогающего».

Парадигма «глобальной солидарности» на рубеже веков утверждается в контексте макроэкологического подхода, в контексте идей справедливого общественного распределения и перераспределения материальных и духовных ресурсов. Философские основания альтруистического поведения «человека-помогающего» определяются в данной парадигме тремя важнейшими факторами: ценностями человека, этикой общественного перераспределения ресурсов, ценностями профессии.

Человек как абсолютная ценность утверждается в принципах человеческого общежития. Принципы гуманистических отношений, связываются с активным неприятием насилия, с противодействием любым формам насилия — физического, психологического, экономического, идеологического²⁰. Эти принципы энергично внедряются в мировое сообщество в качестве экономических, социальных, культурных прав человека. Согласно этим принципам, человек имеет право на труд, справедливые и благоприятные условия труда, отдых, досуг, социальное обеспечение и социальное страхование, медицинское обслуживание, образование, культурное самовыражение. Эти ценностные установки становятся основой гуманистического отношения к «человеку-нуждающемуся», устанавливают базисные ориентиры интеракций в подходах к «ситуации — судьбе» клиента. Мера профессионального участия «человека-помогающего» определяется степенью нарушения прав и свобод «человека-нуждающегося», индивидуальными представлениями клиента о справедливости, его экзистенциальными ценностями. Именно здесь закладываются ценностные ориентации социетальных и личностных технологий помощи и поддержки²¹.

Этика общественного перераспределения связывается с представлениями об обеспечении минимального жизненного уровня, ниже которого не должен опускаться ни один член общества. В логике этих подходов формируются представления о верхнем уровне жизни. В противопоставлениях этих концептов зарождаются этические принципы эгалитарного перераспределения. Благосостояние общества, если оно стремится к гуманности и справедливости, требует альтруистических действий для разрешения не только своих потребностей, но и потребностей социально уязвимых групп. В этом отношении система учреждений социальной поддержки является не только вещественным воплощением нравственных императивов общества, но и определенной мерой перераспределения общественных благ и ресурсов. Развитость или неразвитость системы социального обеспечения — показатель гуманности гражданского общества, показатель справедливости распределения. Социальные работники, осуществляя свою деятельность в институтах социальной поддержки, оказывают помощь в социальном функционировании нуждающимся. Они опосредованно участвуют в реализации этических норм жизнедеятельности общества, реализуя его ценностные нормы и установки.

Профессия для «человека-помогающего» выдвигает определенные стандарты профессионального поведения. Оно основано на принятии ценностей и идеалов профессиональной субкультуры, которая учитывает роль и место помогающего субъекта в системе общественных отношений. Она определяет его миссию в гуманизации этих отношений, обосновывает ценностные принципы индивидуального взаимодействия.

Таким образом, альтруистические основания профессии «социальный работник» связаны с социогенетическими факторами развития социальной работы как воплощением общественных потребностей в реципрокации (взаимопомощи) и редистрибуции (справедливом распределении). «Человек-помогающий» не только отвечает общественной потребности и необходимости, но и является определенным фактором развития культуры и цивилизации. В этом отношении ценностные основания культуры и цивилизации являются регулятором профессиональной деятельности социального работника, определяют его альтруистический интерес к человеку, побуждают к реализации блага, личного и общественного благополучия.

ТЕМЫ ДЛЯ ОБСУЖДЕНИЯ

1. Каковы основные подходы к философии социальной работы?

2. Раскройте сущность основных философских парадигм социальной работы.

3. Философские ценности социальной работы.

4. Как понимается человек в теоретических конструктах социальной работы?

5. Проблемы жизненного сценария личности и вопросы реализации жизненных стратегий как философские проблемы социальной работы.

6. Клиент как человек страдающий, нуждающийся в помощи. Философские основания проблемы.

7. Социальный работник как человек помогающий. Сущность профессионального целеполагания.

8. Концепты судьбы и справедливости в социетальных мифологемах социального работника.

9. Нравственные императивы социального работника.

ЛИТЕРАТУРА

1. Malcolm P. Modern Social Work Theory. — London, 1994.

2. Siporin M. Introduction to social work practice. — London, 1972.

3. Воронин С.В. Теория «филантропии». — M., 1981.

4. Теория и методология социальной работы / Григорьев С.И. и др. — M., 1994.

5. Козлов АЛ. Парадигмы социальной работы: теоретические конструкты и принципы / Социальная работа: теория, технология, образование.—M., 1996. — Х2 1.

6. Понятие судьбы в контексте разных культур. — M., 1994.

7. Социальная работа: Российский Энциклопедический словарь. — М., 1997.— T.I.

8. Теория и методика социальной работы: краткий курс. — M., 1994.

9. Теория и методика социальной работы: В 2 ч. — M., 1994.

10. Теория и методика социальной работы. — M., 1993. — Вып. 1.

11. Теория и методика социальной работы. — M., 1995. — Вып. 1.

12. Философия социальной работы / Под ред. В.И.Митрохина — M., 1998.

13. Энциклопедия социальной работы: В 3 т. — M., 1993.

14. Юнгхолм Свен-Эрик. Гуманистические ценности социальной работы. — M., 1995.

15. Ярская В.Н. Философия социальной работы. — Саратов, '1994.

БИБЛИОГРАФИЯ

¹ Siporin M. Introduction to social work practice. — London, 1972. — P. 74.

² IFSW, International Code of Ethics, 1976.

³ См. Организация Объединенных наций: Права человека. — Нью-Йорк, 1990.

⁴ Философия социальной работы: Монография / Под ред. В.И.Митрохина — M., 1998.

⁵ The Social Work Experience, 1991. — N-Y.; Юнгхолм Свен-Эрик. Основы социальной работы. — M., 1996; Фирсов М.В. Введение в специальность и основы профессиональной этики социального работника. — M., 1993.

⁶ См. Siporin M. Introduction to social work practice. — London, 1972. — P. 78.

⁷ Ibid.—P. 118.

^aXьeлл Л., ЗиглерД. Теории личности. — СПб., 1997.

⁹ MaxMuller. Pilosophische Antropologie. — Freiburg / Munchen, 1974.

¹⁰ Шульц П. Философская антропология. — Новосибирск, 1996. — С. 71.

¹¹Астапов В., Лебединская О., Шапиро Б. Проблемы обучения людей с ограниченными возможностями / Социальная работа: теория, технология, образование. —M., 1996. —№ 1. —С. 80.

¹² Горам В.П. Древнегреческая мифологема судьбы. — M., 1990.

¹³ См.: Наранхо К. Песни просвещения (Эволюция о герое в западной поэзии). — СПб., 1997; Донских О.А., КочергинА.Н. Античная философия (Мифология в зеркале рефлексии). —M., 1993; Словарь античности.—M., 1992; Куманецкий К. История культуры Древней Греции и Рима. — M., 1990.

¹⁴ Рожанский И.Д. Античный человек: О человеческом в человеке. —M., 1991.

¹⁵ Реале Дж., Антисери Д. Западная философия от истоков до наших дней. — 1997. — Т. 2. Средневековье. — С22.

¹⁶ Неретина С.С. Понятие судьбы в пространстве высшего блага. Понятие судьбы в контексте разных культур. — M., 1994.

¹⁷ Библейская энциклопедия.—M., 1891.—Кн. 1.—С.474.

¹⁸ Ле Гофф Ж. Цивилизация средневекового Запада. — M., 1992; Гуревич А.Я. Средневековый мир: культура безмолвствующего большинства. — M., 1990.

¹⁹ Юнгхолм Свен-Эрик. Гуманистические ценности социальной работы — М 1995.

²⁰ Митрошенков О.А. Онтология гуманизма и тоталитаризма. — М 1993 — С. 25—27.

²¹ International standards and cultural diversity. — Geneva, 1985.

⇐ Предыдущая234567891011Следующая ⇒

Поделиться: