Dread inna Babylon»: субкультура раста-рэггей в странах Запада

 

В развитые страны Запада «культура растафари» была занесена поветрием моды на музыку рэггей. Правда, в CША и Канаду она попала гораздо раньше с ямайскими иммигрантами, но до вспышки интереса к рэггей считалась не то чудачеством, не то полууголовной шайкой, одним словом, — сбродом очень и очень сомнительных оборванцев. Со взлётом рэггей растафари обретает поклонников повсюду, где проживали цветные общины, а в Европе они в те годы росли стремительно. Раста распространилась даже среди молодёжи маори в Новой Зеландии и аборигенов Австралии. Индейцы хавасупаи в Гранд-Каньоне почитали Марли как духовного вождя, объявив по его кончине двухнедельный траур. Она затронула, и часть белой молодёжи — в основном по части музыкальных вкусов, жаргона, внешних атрибутов стиля, отдельных понятий и символов. В США растафари хотя и пользуется известностью, но в основном было быстро ассимилировано: сказалась устойчивая преемственность в развитии собственных разновидностей субкультуры афро-американской молодёжи, полнее отражавших местную специфику. Зато как нельзя кстати пришлась раста в Великобритании, где сложилась многочисленная чёрная община, вырванная из лона родной культуры и из-за расовых предрассудков не сумевшая полностью интегрироваться в общество. Как писал Джон Рекс, «чёрная молодёжь нуждается в философии и культуре, дающим им идентичность в противовес уничижительному образу себя (self-image), который навязывает им белое общество…, Чёрные современной Британии — ещё и потомки рабов, которых лишили собственной культуры. Похоже, что растафари в британском варианте даст им хотя бы начала собственной культуры, основанной на самоуважении».[246]

По мнению Э. Кэшмора? «очень немногие из чёрной молодёжи 1980-х не отозвались в такт тому, что музыкант расты, а для многих — пророк, Боб Марли называл „вибрацией растафари“: раста оказала наибольшее воздействие на сознание молодых чернокожих в этот период, и она непрестанно утверждала себя в их манере одеваться, говорить, даже в походке — размашистой, упругой походочке, — но, что самое важное, — и в том, как они стали строить свои отношения с окружающим обществом».[247]

Часто утверждается, что раста была занесена в Англию иммигрантами из Вест-Индии. Это не так: первое поколение иммигрантов изо всех сил старалось вписаться в британское общество и было ориентировано на универсалистский образ «чёрного джентльмена», хотя и с карикатурным результатом: мешковатый костюм, шляпа «свиной пирожок», строгий галстук. Именно этот образ и отвергли молодые иммигранты во втором поколении. Сколь-нибудь заметного влияния «движения» на первое поколение иммигрантов не отмечено.

Первое упоминание об организации растаманов, имевших свой храм в лондонском районе Брикстон, относится к 1963 г. — в книге Ш. Пэттерсон «Смуглые пришельцы». В конце 60-х прозябавшая на Альбионе гарвеистская «Организация улучшения чернокожих» (переименованные остатки некогда гремевшей ЮНИА, основанной Гарви в 1914 г. и вместе с ним после ряда расколов перебравшейся в 1935 в Лондон) была преобразована в «отделение № 38» Всемирной эфиопской федерации, пустив корни в Бирмингеме и Манчестере и даже пережив раскол: отдеиллись «12 колен Израилевых». В 1966 г. в Лондоне возникла крошечная партия растаманов — «Народное демократическое движение». Но в дальнейшей истории английской расты хоть какие-то их следы найти невозможно, столь мизерными они были в сравнении с миллионами поклонников рэггей. Отмеченный исследователями «ренессанс растафари» в Англии после 1974 г. — это уже совершенно иное явление, не культ и не политическая организация, а субкультура раста-рэггей, инфраструктурой которой служит сеть английских «саунд системз», но никак не религиозные и политические объединения. Раста-рэггей — это как раз то, что можно назвать подлинно «неформальным движением».

Вряд ли какое-то значение имеют и такие организации, как созданная в поддержку исключенных из школы за ношение дрэдлокс подростков «Чэплтаунская организация защиты расты» или ничем себя не проявившая «Интернациональная штаб-квартира расты». Правда, шумную активность развила организация растафари «Легализуйте каннабис» (т. е. марихуану) во главе с Энди Корнуэллом, её координатором, проведшая при спонсорстве журнала «Блэк Мьюзик» (BM) и участием в культурной программе известных групп рэггей «Международную конференцию за каннабис» в Амстердаме.

Зато стиль растафари оказывает большое влияние на стиль и дух не растафаристских молодёжных политических и культурных организаций Британии, организаций самопомощи и т. д. То, что это не растафаристские группы, доказывает большое число противников расты среди их членов при доминирующем подражании стилю растафари.

Так, в Бристоле действовало в 70-е «Движение чёрного народа», половина членов которого носила дрэдлокс, половина — нет. «Движение» проводило празднование Дня Гарви и другие мероприятия, выпускало листок «Кумина», позже — «Блэк Ньюс». Близкая к Антинацистской Лиге «Группа объединённых народов», по отзыву британского Национального совета гражданских свобод, исповедует «философию, имеющую очевидные связи с растафаризмом».[248]«Афро-карибская организация самопомощи», подражающая «Чёрным пантерам», одновременно культивирует стиль и дух растафари, понимая последнее очень широко, как «африканский дух». Организация также проводит ежегодные торжества, посвященные дню рождения М. Гарви. Под влиянием стиля расты находилась и группа взаимопомощи «Харамбее», создавшая в 1970 г. Летнюю школу африканской культуры. Но позже последовательные растаманы вышли из организации, обвинив её в том, что ничего не предпринимается для обучения молодёжи ремёслам, которые пригодятся для предстоящего возвращения в Африку, равно как ничего не делается, чтобы приблизить таковое. Вышедшие объединились в июле 1979 г. в «Растафарианское движение действия». Входят молодые растаманы, также не преобладая здесь, в такие организации, как «Движение за свободу чёрного народа», «Движение чёрных рабочих», «Партия чёрного единства и свободы», «Координационный комитет чёрных рабочих», «Общество действий по урегулированию расовых отношений» (создано в 1965 под влиянием визита в Англию Малькольма X), «Вестиндийскую федерацию», группу «Пламя», оксфордскую «Группу молодёжи африканского происхождения и корней» и «Консультационный центр Гарви» в Волверхэмптоне. Массовая кампания протеста была проведена в 1981 г., когда Хоум Оффис подтвердил акт 1975 г., отказывающий признавать растафари религией. Соответственно, особенности «культуры растафари» не должны были приниматься во внимание тюремной администрацией, в результате чего в июле 1981 г. едва не умер растаман «Тубби» Джефферс, отказывавшийся принимать, находясь за решёткой, недозволенную растафари пищу.

Но основным воздействием было чисто духовное: как настроение и побуждение. Поразителен тот факт, что 35 % опрошенной британской чёрной молодёжи более всего в жизни желали в конце 70-х репатриации в Африку, причём «все те, кто хотели репатриации, заявляли, что они растаманы».[249]При этом ношение дрэдлокс, трёхцветных беретов и др. атрибутов в Британии считалось более выражением отвержения белого общества и идентификации с альтернативным европейскому образом жизни, нежели указанием на религиозные убеждения.[250]

Kaк жаловался в докладе полицейский чиновник Д. Уэбб, Британия стала очевидцем вызывающего сожаление зрелища: патлатых доэдов, увешанных эфиопской символикой, в драных джинсах и сандалиях на босу ногу — всеобщей униформе растамана.[251]

Обращение юных иммигрантов к расте не только не было унаследовано от родителей, но и привело к конфликту поколений, как это позже произошло и в Африке. Как отмечает Э.Кэшмор, для чернокожих англичан мир их родителей, основанный на воспоминаниях о родине, был далёким и никак не связанным с собственным ощущением безродности; они отделились от этого мира, погрузившись в мир растафари: «они создали себе новое понятие о реальности, так радикально отличавшееся от понятий их родителей, что захватывает дух, когда представишь, что их разделяет одно-единственное поколение».[252]В отличие от ямайской разновидности, британская раста была целиком связана с рэггей и стала исключительно подростковым явлением, причем скорее мироощущением и поп-феноменом, чем культом, своего рода игрой, условность которой известна участникам, но которая изменяет всю их жизнь. «Сегодняшние растаманы — да они ни черта в растафаризме — то и не понимают, и о нём не знают. Может, они и ищут какие-то там себе ответы, но большинству тех, кто приехал сюда в 50-е и 60-е годы, тоже было несладко, и они тоже задумывались о том — о сём, но ни в какую такую расту не ударились», — ворчит пожилая англичанка ямайского происхождения.[253]

Молодёжь свысока смотрела на крушение амбиций у иммигрантов первого поколения, на их жалкие потуги подражать во всём коренным британцам, получая в ответ лишь насмешки. Родителей явно дурачили белые — «именно в этом состоит притягательная сила вдохновленной растафари музыки рэггей, снабдившей чёрную молодёжь техническим инструментарием для того, чтобы уяснить себе положение, стремления и убеждения родителей. Вооружённые растафаристским мировоззрением, чёрные подростки смогли всё расставить на свои места, и им стало понятным, почему у предыдущего поколения начисто отсутствовало хоть что-то, напоминающее отстаивание своего достоинства, не говоря уже об открытом неповиновении».[254]Дело было яснее ясного: старики утратили собственную культуру, врождённую и естественную, и пыжатся, чтобы усвоить чужую — дело безнадёжное и недостойное.

Обращение было головокружительно быстрым: «Рэггей стала тем фокусом, в котором смогли сойтись воедино иная культура, иная система ценностей, иное самосознание. Стиль чёрной молодёжи чутко отреагировал на эти перемены: походка, одежда, манеры, голос, — всё стало менее английским, кажется, за одну ночь».[255]

Как писала газета британских растаманов «Вселенский Сион Растафари» от 18/11 1980, «Я и Я отрастили дрэдлокс, т. е. нестриженые и нечёсанные космы, как символ культурного мятежа, поскольку Я и Я должны утвердить наши собственные стандарты красоты, привлекательности и поведения». Настроения чёрной молодёжи передаёт статья 25-летнего растамана в «Бирмингем Пост»: «Откровение растафари — это отражение истинного положения чёрных народов материального, умственного и духовного. Оно выражает всё сущность нашего сурового существования в лоне белой цивилизации под властью расистского истеблишмента, плоть от плоти этой цивилизации, и наше осознание того, чему следует быть и чем всё это кончится. Растафари учит, что человеку надо порвать все связи с миром разврата и эксплуатации человека человеком. Оно верит в равенство всех людей, придерживающихся установленных Богом законов. Капитализм разрушил наше прошлое и закрыл нам дорогу в будущее. на нашу долю не осталось ничего в этом расистском обществе. Растафари отвергает расистскую культуру; оно устремляется к чёрному и праведному, к тому, что возвышает сущность и выдающиеся качества человека и нашей культуры…, мы верим в репатриацию чернокожих в доставшуюся им от предков Чёрную Африку, потому что без нашей истории и нашей культуры мы никогда не сможем вписаться в это общество…, где нас научили смотреть на вещи с точки зрения белого человека, глазами белых…». «Неудивительно, что растафаризм распространяется всё шире, — комментирует Дж. Рекс эту статью. — Убеждения более образованных высказываются в заявлениях вроде приведённого выше. Для мальчишки на концерте рэггей это выражается одним словом; „Вавилон! “.[256]

Пик популярности растафари пришелся в Великобритании на время расовых волнений летом 1981 г. В начале 80-х происходит временный упадок рэггей в развитых странах, компенсируемый, правда, увлечением рэггей в Африке. Центр же музыкальной культуры чёрной диаспоры вновь перемещается в США. Политическое омоложение музыки соул и интернационализация стиля хип-хоп отбивает у рэггей часть аудитории, не говоря уже о белых подростках. По замечанию С. Джонса, этому способствовало то, что безоговорочная приверженность современности, чисто мегаполисное мироощущение хип-хоп резко контрастировали с языком и стилем тяготеющего к архаичности растафари.[257]Вместе с тем, рэггей была не столько вытеснена, сколько „ассимилирована“: рэп слился с „разговорным рэггей“, а скрэтчинг — с дабом: наиболее броские элементы стиля вошли в последующие стили, несколько видоизменившись (например, дрэдлокс превратились в косички).

Под воздействием стиля растафари сфомировался весь уклад жизни чёрных „уличных подростков“ — тинибопперов, — вовсе не обязательно разделявших идеи и убеждения растафари, но разделявших её пафос и ценности. Исследователь жизненного уклада чёрной диаспоры Кен Прайс пишет: „Идеология и убеждения колониального инакомыслия, часть которых распространялась через музыку рэггей и соул, широко включают в себя такие негро-африканские явления, как растафаристская философия ямайского негритюда, „рудизм“ (также ямайского происхождения), „Чёрную власть“ городских гетто Америки и порожденный борьбой за свободу Африки панафриканизм. Из всего этого растафаризм и рудизм оказали наибольшее воздействие на жизненную позиций тинибопперов. Но их влияние невозможно понять, не осознав значение рэггей и той роли, которую она играет в жизненном стиле тинибопперов и вестиндийской молодежи в целом“.[258]

„Типичный растафарианин, — пишет К.Прайс, — это нонконформист, полностью отрицающий буржуазный стиль жизни основной части общества и ведущий себя так, чтобы шокировать непосвящённых. При этом задумка состоит в том, чтобы выглядеть настолько шокирующе, насколько это возможно, настолько первозданным, насколько возможно, крайним антитезисом европейским представлениям о прекрасном. Что касается растафаристов, то чем „чернее“, тем лучше“.[259]

При этом, как уже не раз подчёркивалось, распространение этоса, духа и взглядов растафари далеко превосходят распространение самого „движения“. Так, юноша, носящий дрэдлокс, поясняет: „Это лишь способ показать мою близость к естественности, моё отрицание материализма западного мира, показать, что я — человек корней. Это не раста, это просто естественно для чёрной расы…Я не могу принять Хайле Селассие как живого бога. Я христианин, а Хайле Селассие был просто монархом“.[260]Другой юноша говорит: Я не растаман, но знаю многих из них, это замечательные ребята (roots brothers)… Я не думаю, что необходимо верить в их философию целиком: каждый поклоняется тому, во что верит. Но по большей части раста — это истина, это философия чёрного народа, и я вам вот что скажу: это философия для всех черных братьев».[261]

Что же касается инфраструктуры британской субкультуры рэггей-раста, то вокруг первого клуба «Четыре туза» мгновенно возникла сеть «са-унд системз», где проходили «ризонинг» и «блюз» (вечеринка с рэггей и марихуаной). К ним примыкала сеть независимых студий грамзаписи. одна другой мельче: Freedom Sounds, Jah music, Dread & Dread, Front Line, Wiseman Doctrine, Wisdom Doctrine, Grounatlon, Third World, Greensleeves, Zion Vibration, Warrior, Negus Roots, Ethnic Fight, People Unite, Jahmani, Burning Sounds, Israel Vibes (т. е. «Vibrations»), Natty Congo, Live & Love, Jah Guidance, Black & White, Copasetic, Jah Lion, Message, Volcano, Black Roots, Studio One, Ital Records, Afric, Plantation, Black Music, Solomonic Masai, Reggae, Jah Life, Kingdom, Cruise. Правда, большинство из них, несмотря на окружавший их субкультурный антураж, были лишь прикрытием для не желавших рисковать с непривычным для них направлением «китов» грамзаписи. Выдающаяся роль в интернационализации стиля принадлежит фирме «Айленд», возглавляемой знакомцем Марли Крисом Блэкуэллом, родом с Ямайки, правда, из белой аристократической семьи, и её дочерней фирме «Троджан Рекодс». После неудачных попыток с выпуском ямайской музыки в Англии в 60-е гг. Блэкуэлл переключился на авангардный некоммерческий рок, и лишь в начале 70-х медленно, подчёркивая контркультурные черты и затеняя «этнические», начал прививать британской публике вкус к рэггей. Примечательно, что смена спроса на тот или иной имидж привела к тому, что сегодня на Западе в рэггей ценится именно экзотический «этнический» колорит.

Британские «саундс» стали образом жизни и важной формой культурной самодеятельности для тысяч юношей и девушек. Среди них знамениты «Джа Чака Зулу — Воин», «Хай-Фай Страждущих», «Линия Фронта» и «Народная война».

В 70-е гг. появляются еженедельные программы «время рэггей» на Би-Би-Си и «Рэггей, рэггей» на радио Бирмингема. В 1976 г. в Великобритании таких программ четыре, в 1980 — десять, в 1984 уже двадцать четыре.[262]Кроме того, работают «пиратские» радиостанции (в последние годы самая популярная из них — «Повстанческое радио — Дрэд Би-Си», работающее под девизом «Дрэд вывел из-под контроля! »).

Наряду с наплывом ямайских групп рэггей в Европу, стали возникать и английские группы: Cimarons, Tribesmen, Israelites, Black Stones, Misty in Roots, The Revolutionaries, Second Street Dreads, Shashamani, Brimstone, Dambala, Tradition, Poet and Roots, Black State, Aswad. Среди певцов известны Макси Прист, Кинг Саундс, Йаби-Ю, Тэппер Зукки, Джимми Линдсей, Барри Форд.

Позже такие группы появились в других странах Европы. Кстати. в голландской группе с характерным названием «Время Откровения», известной альбомом «Южная Африка», на бас-гитаре играел один из лучших футболистов мира, запомнившийся болельщиками своими дрэдлокс, Рууд Гуллит.

Массовый характер самодеятельного и профессионального музицирования виден хотя бы из того, что лишь в Бирмингеме и лишь среди профессиональных, выпускающих пластинки и компакт-диски групп рэггей — Steel Pulse, Kclipse, Iganda, Mosiah, Natrus, Odessus, Africa Star, Kushites, Ahamara, Trematones, Black Knight, Unity, не говоря уже о бесчисленных любителях, выступающих в бирмингемских саундс Mafia Town, Zion, Jah Youth, Jah Tippertone, Quarker City, Papa Zion. Первые группы подражали Марли, но с середины 70-х появляется «ловерз» специфически британская разновидность рэггей как реакция на жёсткий, маскулинизированный стиль «корней». Это не всегда означает. что сентиментальный лиризм проник в тексты. Иногда изменяется лишь тембровое звучание рэггей и появляется лёгкий налёт соул. При этом внимание сразу же смещается с по-прежнему «непримиримых» текстов на музыку, что сделало стиль приемлемым для всех, кого отпугивал фундаментализм «корней»: пожилых, конформистски настроенных, желающих просто потанцевать, белой молодёжи и т. д.

Почти все звёзды «лаверз рока» — женщины: Сестра Любовь, Джэннет Кэй, Кэррол Томпсон, Кассандра, Луиза Маркс, Джин Адебамбо, группы «Альфа», «Чёрная гармония», «Коричневый сахар», «Простота», «15, 16, 17» и т. д.

В Европе женщины появились и в «разговорном рэггей» (на Ямайке среди диск-жокеев их не было): Рэнкинг Энн («Рэнкинг» — характерное для растафари имя-прозвище, означающее примкнувшего к растафари), Байоник Рона, Лорна Ги, Сестра Одри.

Другим нововведением английских диск-жокеев стал «fast style chat» смыкающееся с рэпом искусство разговорной импровизации беспрерывным потоком с невероятно высокой скоростью и как можно более частой рифмовкой, желательно с многократным использованием одной рифмы.

Основной тенденцией последних лет в рэггей является распад образа. создаваемого растафари, на два противоположных: беспечный «попсовый» и яростный бунтарский, превращающийся в «чёрный аналог» панка. Это отражает закономерности развития и недолговечность любой субкультуры. Сам «поп» является слившимся с коммерческой эстрадой осколком некогда единой нонконформистской культуры эпохи «молодёжной революции», противостоявшей культуре старшего поколения. В 60-е годы термин «поп» обозначал оба явления, и лишь с началом отчётливого расхождения двух образных систем в конце 6O-x появилась нужда в их различении: рок — это одно, а поп — совсем другое, почти то же, что и «эстрада». Кстати, большинство кумиров эпохи «молодёжной революции», в первую очередь — «Битлз», по «новой» классификации попали бы в презираемый «подпольем» разряд «попсы». Ныне на наших глазах разваливается некогда единый образ стиля хип-хоп, частью сливаясь с контркультурной уличной средой девиантной подростковой культуры, а частью — с «попсой». В языке различение двух образов потребовало появления новых понятий в слэнге: «muzak» (субкультурно-богемная музыка) и «house» — «ответ поп-музыки на „мьюзак“».[263]Словцо «мьюзак» подхвачено из рэггей, передавая «чёрный английский». «Хаус» же пошло от названия чикагского клуба Уорхаус. где офрмился стиль, предназначенный исключительно для танцев, с изобилием компьютерных и звукорежиссёрских эффектов (собственно, музыку в «хаусе» делает не столько исполнитель, сколько звукорежиссёр и программист), ставший продолжением «электропопа». Музыканты же третьего, нагнетающего исполнительскую виртуозность направления на богемном сленге презрительно называются «muso», сиречь «музыкант, совершенствующий технику в ущерб духовности».[264]

 

5. «Назад в Африку! »: раста-рэггей и африканская молодёжь

 

Трудно вообразить себе увлечение африканской городской молодёжи какой-либо из молодёжных субкультур Запада, скажем, «ангелов ада», хиппи или панков. Лишь «сапе» отчасти напоминает тедов и модов, но в остальном — чисто заирско-конголезского происхождения. Единственная из западных молодёжных субкультур, захвативших африканцев, — это раста-рэггей. Боб Марли в 70-е 90-е гг. был, пожалуй, самой популярной личностью среди молодых африканцев. День его памяти ежегодно отмечает молодёжь многих стран континента. Мне не раз приходилось слышать такую характеристику: «Боб Марли — Христос нашей расы».

Среди африканских звёзд стиля раста-рэггей — Альфа Блонди (Кот д'Ивуар), «Мандэйторз» во главе с Тони Эсьетом, певцы Гбойе, Рас Ромнио и Терракота (Нигерия), Крис Анагбо, «Клэссик Вайбс» (т. е. вибрация) и «Клэссик Хэндлз» (Гана), «Корни и культура» (Танзания), «Далол Бэнд» (эфиопы, проживающие в США), ) Сак Скаул и Рэй Лема (Заир), «Братья Исаак», «Рэггей рутс» (бывшая «Солнечная система») (Кот д'Ивуар), Лакки Дьюб (ЮАР), Раиндимби, «Макс эксепсьон», «Эрман» (Мадагаскар), Сами Масамба, Нзонго Сул и «Мбамина» (Конго), «Эль Рего и его коммандос», «Кокси» (Бенин), «Африка сон стар», «Киевеш», «Баланса-8», «Мойоэнуш» (Ангола), Карлуш Джедже и «Хоколокве» (Мозамбик), Ай Мпандзе (Свазиленд).

Кроме того, многие группы и певцы, не принадлежащие к этому стилю и не разделяющие пафос растафари, используют детали внешнего антуража или, что ещё чаще, элементы музыки рэггей: Томас Мапфумо (Зимбабве), Бен Брако и Джордж Дарко (Гана), «Матеби груп» и «Эбони» (Уганда) — и те, и другие в 70-е гг. играли рэггей, а «Матеби», сверх того, для пущего соблюдения стиля носили и дрэдлокс, ныне и те, и другие играют в других стилях. Это также «Тубароэш» и «Абель Джасси» (Кабо Верде), «Ангелы» (Конго), «С.О.С.» (Ангола), Баба Маал (Сенегал) и многие другие. Мотивы рэггей изредка встречаются и у создателя «афро-бита», одного из интереснейших певцов и своеобразнейших личностей Африки Фелы Аникулапо-Кути (Нигерия). Покойный Фела и его сын Феми (группа «Всемирный революционный фронт») пытались создать сознательно сконструированную националистическую молодёжную субкультуру, во многом, включая марихуану, копирующую растафари. Фела также считал музыку основой африканского возрождения (одна из его пластинок называется «Музыка — оружие будущего»). Фела испытал влияние «Чёрной власти», одна из его жён была в США активисткой «Чёрных пантер». Он пытался создать «независимую от Нигерии» общину «Республика Калакута» (разогнана военным режимом в 1977 г.). Фела считал чёрную культуру мессианской (альбом «Крик чёрного человека»).

Воздействие рэггей на африканскую городскую молодёжную музыку выходит за рамки прямого музыкального или идейного влияния, но выражается в примере создания декларативно самобытной и одновременно современной музыки: «Вначале был Марли. Бесспорно, именно ямайские пророки рэггей во главе с Марли придали уверенности молодому поколению африканских музыкантов. Тот факт, что эта музыка Третьего мира, исходящая прямиком из гетто, в 70-е выдвинулась на мировой уровень, сильно повлияв на западный рок и поп, первым делом снял комплекс неполноценности с самобытного творчества африканцев».[265]

Рэггей для африканских музыкантов — это эталон самобытной и одновременно современной музыки. Недаром звезда основанного на хаусанской музыкальной культуре стиля «фуджи» Аль-хаджи Сикиру Айинде именует свою насыщенную культурно-националистическими и политическими мотивами музыку «фуджи рэггей».

Сказалась близость как настроений и чаяний растафари, так и чисто музыкальных средств рэггей, стоящей к традиционной африканской музыке намного ближе, чем североамериканские «чёрные» стили. Примечательны впечатления группы «Асвад» от гастролей в Кении: «Им очень нравилась музыка. Они знают её, они поясняют, какой ритм откуда происходит и какое племя играет этот ритм, а какое — тот».[266]Конечно, на самом деле никакого восточно-африканского влияния на рэггей не было и быть не могло (другое дело — западно-африканское), но африканцы действительно воспринимают рэггей как чисто африканскую музыку. Этому способствовало и «культуртрегерство» исполнителей ямайского рэггей, непременно считавших своим долгом выступить в Африке. Например, звезда рэггей из ЮАР Лакки Дыоб начинал в стиле мбаканга, увлекшись рэггей после выступлений Джимми Клиффа в Соуэто. Высшей степенью мастерства ямайские исполнители также считали выпуск пластинки на африканских языках. Правда, большинство этих пластинок (последние работы Риты Марли, мелодически построенные на лишённом подчёркнутого ритма эфиопском церковном пении, а потому равнодушно воспринятые в Африке, молитвы на амхара с пластинки У-Роя «Правитель», композиции «Мистического откровения» и «Сыновей Негуса») были записаны на сомнительном амхарском, изученном в общинах растафари под руководством «знатоков», а потому, в отличие от английских текстов, не взволновали африканцев. Эфиопию же идеи растафари по понятным причинам и ввиду специфики эфиопской культуры затронули куда меньше других стран Африки. Зато успех имел, например, выпуск Эдди Грантом (британский, затем североамериканский певец рэггей барбадосского происхождения, продюсер и глава студии грамзаписи) в Нигерии альбома на йоруба. В отличие от рока. тяжело преодолевающего языковую трансформацию, рвущую его ритмику и музыкальную ткань, рэггей легко и естественно зазвучала на африканских языках: сегодня почти все африканские певцы рэггей используют — полностью или частично — местные языки в своих текстах.

Признанием воздействия рэггей на музыкальную культуру африканских стран стало вручение Бобу Марли Сенегалом «Третьемирской медали мира».

Появилась в Африке и своя инфраструктура рэггей. Например, нигерийскую рэггей обслуживает созданная правоверным растаманом с полученным в США Дипломом искусствоведа Тони Нзе «Дрэд энд Форс про-дакшн», расположенная в г. Онича, штат Анамбра. Но чаще африканские группы запиываются за границей. Так, в CША на африканских группах рэггей специализируется независимая компания «РАС Рекод».

Для африканской рэггей характерно стремление «расшифровать» заимствованные из растафари понятия применительно к африканской реальности. Обычно после «культового» термина в заглавии идёт скобках пояснение. Например, в альбоме нигерийского дуэта «Мандэйторз» «Кризис» (1987 г.) значится: «Возвысимся до небес (Нигерия)», «Избавление (от апартхейда)» и т. д. Другие песни с того же альбома дают представление о круге тем африканской рэггей — он не отличается от ямайского и британского: «Инфляция», «Я люблю тебя (Но Джа любит больше)», «Политики разбежались», «Сойдитесь все вместе и любите друг друга)». Африканская музыка рэггей более политизирована. Вот характерный текст — песня «африканского Боба Марли» (кстати, «преемственность» формально была признана тем, что после смерти Марли он записал альбом с группой Марли «Стенающие») Альфа Блонди «Сверхдержавы»: «Сверхдержавы //Вон из Африки ко всем чертям! // Больше не надо никаких автоматов, // Никаких бомб, // Никакого политического давления, // Экономического шантажа.// Сверхдержавы! // Вон из Африки ко всем чертям! // Мы не хотим, // Нам не нужны// Автоматы и ракеты, // Мы не хотим// Ваши атомные бомбы.// Я говорю: Нет! Нет! Нет! // Дети Джа не хотят, // Чтобы ваша биотехнология разрушила нашу милую землю, // Чтобы ваша электроника разрушила нашу милую землю, // А потому — вон, вы и ваше ЦРУ (3 раза).// Сверхдержавы! // Нам в Африке нужны// Хлеб и мир.// Мы в Африке хотим// Могущественного братства. // Мы не хотим видеть// Вас и ваше КГБ, // Мы не хотим иметь дело// С вами и вашей Красной Армией. // Поэтому я говорю: // Власть — народу, // Отдайте власть народу Джа, // Могучую власть — моему народу, // В Южной Африке — тоже! // Отдайте власть чёрному народу». Культовая сторона растафари осталась на Африканском континенте менее известной, растафаристские заклинания используются музыкантами скорее как «память жанра», элемент канона. Зато с восторгом воспринимаются политические и антирасистские лозунги растафари, а также призыв к культурной независимости. Лакки Дьюб (ЮАР), ставший, по словам французского исследователя, символом африканского растамана, в своих альбомах «Раста никогда не умрёт» (1985 г.), «Подумайте о детях, скажите им правду» (1986 г.) и «Раб» (1987 г.) «поет на темы Джа, растамана и его корней, но что касается курения марихуаны — отвечает иронично: Если бы Джа хотел, чтобы мы курили, он бы снабдил нас трубою».[267]

Многие растаманы, вернее, африканцы, считающие себя растаманами. вообще полагают, что растафари — это «антирасистское молодежное движение, созданное Бобом Марли».

Ортодоксальные растаманы встречаются в Африке в двух случаях; среди студенчества (здесь это скорее игра, эпатаж) и городских люмпенов.

Главным в растафари, не считая притягательного для африканцев видения мира и политических лозунгов панафриканизма, молодые африканцы сочли возможность развязаться с властью традиций, косной опекой старшего поколения, одновременно оставшись — и даже подчёркнуто оставшись африканцами в культурном отношении, но уже «современными африканцами». Очевидно, следует ожидать появления уже местных явлений, подобных растафари (в ипостаси молодёжной субкультуры), радикально решающих проблему выбора между «традиционным», «самобытным» и «современным» в пользу «современной самобытности».

К «настоящим» же растаманам относятся скорее как к чудакам, но политическая и культурная стороны «движения» принимаются безоговорочно, особенно призыв к духовной деколонизации и гордости за свою расу. Африканская раста разделилась на малочисленную религиозную и влиятельную «культурно-политическую», в форме музыкального увлечения и моды сделавшую культурный национализм фактом массового сознания. Поэтому представители одной и той же страны заявляют в опросах: «У нас растаманов почти нет» и «У нас вся молодёжь — растаманы». Это разное — «узкое» и «широкое» понимание «культуры растафари». Примечательно, что профессора из университета Хараре убеждали меня, что растафари — это вредное поветрие, портящее молодёжь, но зато одновременно (и не видя в этом противоречия) высоко ценят Томаса Мапфумо как воспитателя у молодёжи достоинства и культурной идентичности. Противоречие зимбабвийские учёные снимают, заявив, что Мапфумо де и не растаман вовсе (тем более, что Мапфумо, хотя и охотно обыгрывает некоторые черты раста-рэггей, сам этот вопрос обходит молчанием либо подчеркивает свою укорененность именно в культуре машона), а так — кое-что из растафари использует, но не всё подряд, а лишь то, под видом чего в доступной юношеству форме можно пропагандировать национальную культуру. Да и музыка Мапфумо, дескать, не столько рэггей, сколько напоминающая рэггей традиционная музыка машона. Иными словами, старшее поколение согласно с «идейным» содержанием расты, но не приемлет «субкультурное». Вот лишь три мнения о растафари из опроса, проведённого ивуарийским журналом, l6-летний учащийся колледжа целиком за растафари: «Одно нельзя отрицать: сегодня рэггей — лучшая музыка, какая только есть на свете». Он готов слушать рэггей часами. Другой абиджанец, постарше, любит рэггей в основном за темы песен, так как они «в основном посвящены социальным нуждам угнетённых народов, но феномен рэггей иногда внушает опасения — это когда некоторые, к несчастью, ещё не понявшие истинный смысл рэггей. делают её синонимом распущенности и наркомании». И, наконец, 40-летний Жан Сека: «Рэггей — это поистине не что иное, как наркотики и бандитизм». Он требует запретить продажу в Кот д'Ивуар пластинок рэггей, радуется, что не состоялись гастроли Боба Марли в стране.[268]

Джон Нанли (США), автор исследования по городской культуре Западной Африки, показывает, в каком виде «культура растафари» внедрилась в Африку, указывая при этом на первостепенную роль музыки рэггей (собственно, не будь рэггей, растафари никогда бы не выйти за пределы Ямайки). Нанли цитирует сьерра-леонского журналиста: «Медленно, но непрестанно веет над Фритауном ветерок растафари, и последствия этого идут далеко.» Осуждая увлечение марихуаной, «грязными дрэдлокс», пренебрежение к труду, журналист сомневается в искренности принятия молодёжью доктрин «религиозной расты». Одновременно он считает, что «повышая престиж Африки и мирового чернокожего сообщества в целом, артисты стиля раста-рэггей делают для чернокожих столь же важное дело. что и соратники Стива Бико».[269]Сам Нанли, изучая молодёжные маскарадные ассоциации «Одэ» — такой вид приняли в городских условиях традиционные общества охотников йоруба — замечает, что «стиль жизни обществ Одэ сложился под влиянием… растафаристской философии, выраженной в музыке рэггей и её текстах», однако, как поясняют члены общества «Кровавая Мэри», «фритаунская раста лучше всего описывается образом вольнодумца, который рассудительнее своего ямайского собрата. Вольнодумец одет в небрежной манере расты, но не носит причёски „дада“ или дрэдлокс… В отличие от растамана, вольнодумец работает…, он выступает против легализации марихуаны». «Движение рэггей-раста, — пишет Дж. Нанли, — определило настрой жизненного стиля обществ Одэ, к большому раздражению старшего поколения горожан. Если стиль расты и не копируют в мелочах, то её клич „Равные права! “[270]вошёл в сознание всех членов общества».[271]

Власти также относятся к молодёжному увлечению двойственно. С одной стороны, приветствуется тяга к самобытности и панафриканскому единству, с другой — вызывают опасение бунтарские и неприязнь — богемные стороны растафари, чувство личной независимости и враждебность любым политическим структурам. Парадоксально, что настоящим гонениям растаманы подвергаются в странах с официальной идеологией, основанной на аутентичности: в Заире, Малави, Того. В Нигерии правительством было запрещено студенческое университетское «движение рэггей». Во многих странах государственные радиостанции передают «антиимпериалистические» и «африканско-патриотические» песни рэггей, но гимны марихуане почти повсюду запрещены, как и критика «крысиных гонок» политиков. Одновременно власти не прочь использовать влияние рэггей на молодёжь в целях политической мобилизации. Так, в Нигерии правительственная организация «МАМСЕР» для разъяснения экономической и социально программы властей организовала турне по стране нигерийский певцов рэггей Маджека Фашека и Сонни Окосуна. перемежавших песни «разъяснительной работой». Правда, если на Юге их ожидал триумф, то на мусульманском Севере, в Сокото и Кацине, местная администрация запретила выступления, ссылаясь на неприемлемость рэггей в исламских районах. «Местная элита опасается революционного и религиозного содержания лозунгов рэггей, таких, как „Алилуя“, которое постоянно восклицают звёзды», — комментирует нигерийский журнал.[272]

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: