Информационная эпоха: экономика, общество и культура

Мануэль Кастельс (Manuel Castells) - один из самых авторитетных социальных мыслителей и исследователей современного мира.

Он родился в 1942 г. в Испании, участвовал в антифранкистском движении. Затем учился в Париже, профессор Ален Турен считает его своим наиболее выдающимся учеником. В течение 12 лет он преподавал социологию города в Париже, в Высшей школе социальных наук (Ecole des Hautes Etudes en Sciences Sociales). С 1979 г. - профессор Калифорнийского университета (Беркли), в этом же университете несколько лет он руководил Институтом исследований стран Западной Европы. В течение нескольких лет по приглашению Правительства Испании он одновременно работал директором Института социологии новых технологий при Автономном университете в Мадриде (1988-1994 гг.). Он читал лекции в качестве приглашенного профессора в университетах Чили, Монреаля, Мехико, Каракаса, Женевы, Висконсин-Мэдисона, Токио, Бостона, Гонконга, Сингапура, Тайваня, Амстердама и др.

С 1984 г. неоднократно бывал в СССР - России. Весной 1992 г. руководил группой экспертов, приглашенных Правительством Российской Федерации. В числе экспертов, в частности, были нынешний президент Бразилии профессор Фернандо Кардозо (написавший ряд работ совместно с Мануэлем Кастельсом) и выдающийся французский социолог Ален Турен. М. Кастельс опубликовал ряд статей в российских газетах по проблемам реформирования страны, издал позднее книгу " Новая русская революция" (" La nueva revolucion rusa". Madrid, 1992) и " Коллапс советского коммунизма: взгляд из информационного общества" (" The Collapse of Soviet Communism: a View from the Information Society". Berkeley, 1995).

Всего им опубликовано 20 монографий, изданных и переизданных во многих странах Европы, Америки И Азии. Первой его книгой, получившей мировое признание, была монография " La question Urbaine" (Paris, 1972) (" The Urban Question". L., 1977). Затем последовала книга " The City and the Grassroots" (L., 1983), получившая премию C.W Mills, следующая этапная монография - " The Informational City" (Oxford, 1989).

И наконец, в 1996-1998 гг. М. Кастельс публикует фундаментальную трехтомную монографию, которая подводит итог его многолетним исследованиям о современном мире:

Information Age: Economy, Society and Culture. Vol. I-III. Oxford: Blackwell Publishers, 1996-1998.

С согласия автора предлагаем русскому читателю перевод первого тома с добавлением главы 1 из тома Ш (в нашем издании это глава 8, посвященная коллапсу СССР и состоянию современной России) и итогового заключения ко всей работе из того же тома III. Чтобы читателю русского издания был более очевиден весь масштаб авторского замысла, реализованного в трехтомнике, приведу оглавление всей монографии (естественно, без наименований отдельных параграфов и частей параграфов, что обедняет представление о многообразии общественных явлений и связей, раскрываемых М. Кастельсом).

Том I. Подъем сетевого общества.

Пролог: Сеть и " Я".

1. Информационно-технологическая революция.

2. Информациональная экономика и процесс глобализации.

3. Сетевое предприятие: культура, институты и организации информациональной экономики,

4. Трансформация труда и занятости: сетевые работники, безработные и работники с гибким рабочим днем.

5. Культура реальной виртуальности: интеграция электронных средств коммуникации, конец массовой аудитории и возникновение интерактивных сетей.

6. Пространство потоков.

7. Край вечности: вневременное время. Заключение: Сетевое общество.

 

Том П. Власть идентичности.

Введение: наш мир, наши жизни.

1. Общинные небеса: идентичность и смыслы в сетевом обществе.

2. Иное лицо Земли: социальные движения против нового глобального порядка.

3. Зеленеющее " Я": движения в защиту окружающей среды.

4. Конец патриархальности: социальные движения, семья и сексуальность в информационную эпоху.

5. Безвластное государство?

6. Информациональная политика и кризис демократии. Заключение: Социальные изменения в сетевом обществе.

Том Ш. Конец тысячелетия.

Введение: время перемен.

1. Кризис индустриального этатизма и коллапс Советского Союза.

2. Становление четвертого мира: информациональный капитализм, нищета и социальная исключенность.

3. Извращенная связь: глобальная криминальная экономика.

4. Вперед к тихоокеанской эре? Поликультурные основания экономической взаимозависимости.

5. Объединение Европы: глобализация, идентичность и сетевое государство. Заключение: Осмысливая наш мир.

 

 

Содержание

 

 

Пролог: Сеть и Я.. 16

Технология, общество и исторические изменения.. 19

Информационализм, индустриализм, капитализм, этатизм: способы развития и способы производства.. 26

Информационализм и капиталистическая " перестройка" 29

" Я" в информациональном обществе. 33

Слово о методе. 35

1. Информационно-технологическая революция.. 37

1.1 Какая революция?. 37

1.2 Уроки индустриальной революции. 42

1.3 Историческая последовательность информационно-технологической революции 46

1.3.1 Микроинженерия макроизменений: электроника и информация. 47

1.3.2 Технологический водораздел 1970-х годов. 51

1.3.3 Технологии жизни. 52

1.3.4 Социальный контекст и динамика технологических изменений. 54

1.4 Модели, акторы и арены информационно-технологической революции 56

1.5 Информационно-технологическая парадигма. 62

2. Информациональная экономика и процесс глобализации. 66

2.1 Введение. 66

2.2 Производительность, конкурентоспособность и информациональная экономика 67

2.2.1 Загадка производительности. 67

2.2.2 Является ли производительность, основанная на знании, особенностью информациональной экономики?. 69

2.2.3 Информационализм и капитализм, производительность и прибыльность 78

2.2.4 Реполитизация информационального капитализма. 85

2.2.5 Историческая специфичность информационализма. 87

2.3 Глобальная экономика: происхождение, структура и динамика. 88

2.3.1 Пределы глобализации. 91

2.3.2 Региональная дифференциация глобальной экономики. 93

2.3.3 Сегментация глобальной экономики. 96

2.3.4 Источники конкурентоспособности в глобальной экономике. 97

2.4 Новейшее международное разделение труда. 100

2.4.1 Изменяющиеся модели международного разделения труда в информациональной/глобальной экономике: мощь триады, подъем Тихоокеанского региона и конец " третьего мира". 100

2.4.2 Источники роста и стагнации в международном разделении труда: меняющиеся судьбы Латинской Америки. 107

2.4.3 Динамика исключения из новой глобальной экономики: судьба Африки? 123

2.4.4 Последний рубеж глобальной экономики: сегментированная инкорпорация России и бывших советских республик. 125

2.5 Архитектура и геометрия информациональной/глобальной экономики 133

2.6 Приложение. Некоторые методологические замечания по поводу политики структурной перестройки экономики в Африке и ее оценки. 135

3. Сетевое предприятие: культура, институты и организации информациональной экономики. 137

3.1 Введение. 137

3.2 Организационные траектории в период реструктуризации капитализма и перехода от индустриализма к информационализму. 138

3.2.1 От массового производства к гибкому производству. 139

3.2.2 Малый бизнес и кризис крупной корпорации: миф и реальность. 140

3.2.3 Тойотизм: сотрудничество между менеджментом и рабочими, многофункциональная рабочая сила, тотальный контроль качества и уменьшение неопределенности. 141

3.2.4 Организация межфирменной сети. 144

3.2.5 Корпоративные стратегические альянсы.. 146

3.2.6 Горизонтальная корпорация и глобальные деловые сети. 147

3.2.7 Кризис модели вертикальной корпорации и возникновение деловых сетей 149

3.3 Информационная технология и сетевое предприятие. 150

3.4 Культура, институты и экономическая организация: деловые сети Восточной Азии. 153

3.4.1 Типология восточно-азиатских деловых сетей. 154

3.4.2 Культура, организации и институты: азиатские деловые сети и государство развития. 158

3.5 Мультинациональные предприятия, транснациональные корпорации и международные сети. 167

3.6 Дух информационализма. 171

4. Трансформация труда и занятости: сетевые работники, безработные и работники с гибким рабочим днем.. 174

4.1 Историческая эволюция структуры занятости и профессиональной структуры в развитых капиталистических странах: " большая семерка", 1920-2005 гг. 175

4.1.1 Постиндустриализм, экономика услуг и информациональное общество 176

4.1.2 Трансформация структуры занятости, 1920-1970 и 1970-1990 гг. 180

4.1.3 Новая профессиональная структура. 186

4.1.4 Созревание информационального общества: прогноз занятости на XXI в. 190

4.1.5 Резюме: эволюция структуры занятости и ее следствия для сравнительного анализа информационального общества. 195

4.2 Существует ли глобальная рабочая сила?. 199

4.3 Трудовой процесс в информациональной парадигме. 205

4.4 Влияние информационной технологии на занятость: к " безработному обществу"? 214

4.5 Работа и информациональный водораздел: работники с гибким рабочим временем. 225

4.6 Информационная технология и реструктуризация отношений между трудом и капиталом: социальный дуализм или фрагментированные общества?. 231

4.7 Приложение А Статистические таблицы для главы 4. 236

5. Культура реальной виртуальности: интеграция электронных средств коммуникации, конец массовой аудитории и возникновение интерактивных сетей 277

5.1 Введение. 278

5.2 От " галактики Гутенберга" к " галактике Маклюэна": возникновение культуры средств массовой информации. 280

5.3 Новые средства массовой информации и диверсификация массовой аудитории 286

5.4 Коммуникация через компьютеры, институциональный контроль, социальные сети и виртуальные сообщества. 289

5.4.1 История Minitel: I'etat et I'amour 290

5.4.2 Созвездие Интернет. 292

5.4.3 Интерактивное общество. 300

5.5 Великое слияние: мультимедиа как символическая среда. 305

5.6 Культура реальной виртуальности. 311

6. Пространство потоков. 314

6.1 Введение. 314

6.2 Развитые услуги, информационные потоки и глобальный город. 316

6.3 Новое индустриальное пространство. 322

6.4 Повседневная жизнь в электронном коттедже: конец городов?. 328

6.5 Трансформация городской формы: информациональный город. 331

6.5.1 Последний фронтир Америки: пригороды.. 332

6.5.2 Увядающий шарм европейских городов. 333

6.5.3 Урбанизация в третьем тысячелетии: мегаполисы.. 335

6.6 Социальная теория пространства и теория пространства потоков 341

6.7 Архитектура конца истории. 347

6.8 Пространство потоков и пространство мест.. 350

7. Край вечности: вневременное время. 354

7.1 Введение. 354

7.2 Время, история и общество. 355

7.3 Время как источник стоимости: глобальное казино. 358

7.4 Гибкое время и сетевое предприятие. 360

7.5 Сжатие и искривление рабочего времени жизни. 361

7.6 Размывание жизненного цикла: на пути к социальной аритмии?. 367

7.7 Отрицание смерти. 372

7.8 Мгновенные войны.. 375

7.9 Виртуальное время. 380

7.10 Время, пространство и общество: край вечности. 382

8. Кризис индустриального этатизма и коллапс Советского Союза. 386

8.1 Экстенсивная модель экономического роста и пределы гипериндустриализма 390

8.2 Технологический вопрос. 404

8.3 Похищение идентичности и кризис советского федерализма. 413

8.4 Последняя перестройка¹¹⁰ 420

8.5 Национализм, демократия и распад Советского государства. 428

9. Осмысливая наш мир. 432

9.1 Генезис нового мира¹ 433

9.2 Новое общество. 437

9.3 Новые пути социальных изменений. 446

9.4 По ту сторону нашего тысячелетия. 447

9.5 Что делать?. 451

9.6 Финал. 452

 

 

Монография посвящена всестороннему анализу фундаментальных цивилизационных процессов, вызванных к жизни принципиально новой ролью в современном мире информационных технологий. Выводы автора основываются не только на анализе данных национальных и международных статистических учетов, вторичном анализе экономических и социологических исследований других ученых, но и на его собственных крупномасштабных изысканиях. М. Кастельс проводил исследования в США, Японии, Тайване, Южной Корее, Гонконге, Китае, Западной Европе (Англии, Франции), России (особенно в Академгородках Сибири и Подмосковья).

В итоге он сформулировал целостную теорию, которая позволяет оценить фундаментальные последствия воздействия революции в информационных технологиях, охватывающей все области человеческой деятельности, на современный мир.

Кастельсу чужд примитивный технологический детерминизм. Так, он высказывает нетривиальное предположение, что революция в информационной технологии полусознательно распространяла через материальную культуру обществ освободительный дух, который расцвел в движениях 60-х годов.

Автор исследует возникновение новой универсальной социальной структуры, проявляющейся при этом в различных формах в зависимости от разнообразия культур и институтов. Эта новая социальная структура ассоциируется с возникновением нового способа развития - информационализма, в свою очередь, сформировавшегося под воздействием перестройки капиталистического способа производства к концу XX в.

По Кастельсу, общества организованы вокруг человеческих процессов, структурированных и исторически детерминированных в отношениях производства, опыта и власти. При этом им подробно раскрывается эта система понятий и их взаимосвязь, а также взаимодействие с социальными идентичностями.

Социальные структуры взаимодействуют с производственными процессами, определяя правила присвоения, распределения и использования " излишка" (вторая часть продукта производственного процесса используется в форме потребления). Эти правила и составляют способы производства, а сами способы определяют социальные отношения в производстве, детерминируя существование социальных классов. Несложно заметить, что автор здесь обнаруживает близость к своему марксистскому прошлому. Ведь первая, давшая ему имя в науке книга " The Urban Question" не случайно имела подзаголовок " А Marxist Approach".

Кастельс пишет о том, что в XX в. человечество жило в основном при двух господствующих способах производства: капитализме и этатизме. В отличие от большинства авторов на Западе, которые либо вообще предпочитают не использовать понятие " капитализм", либо заявляют, что капитализм способен к улучшению, гуманизации, что в развитых странах сложился уже посткапиталистический строй, Кастельс часто подчеркивает, что капитализм сохраняет свои формообразующие особенности - наемный труд и конкуренцию в накоплении капитала. Да, сложился омоложенный информациональный капитализм, который после ликвидации этатизма как системы менее чем за десятилетие пышно расцвел во всем мире. Это форма капитализма более жесткая в своих целях, но несравненно более гибкая в средствах, чем сформировавшаяся в 1930-1940-е годы под влиянием кейнсианства и идеологии общества всеобщего благосостояния.

Способ производства, как уже сказано, определяет присвоение и использование " -излишка". Но объем такого " излишка" определяется продуктивностью процессов производства. Уровни же продуктивности сами зависят от отношения между трудом и материалом, как функции использования средств производства путем применения энергии и знаний. Этот процесс характеризуется техническими отношениями в производстве, определяющими " способы развития". Это новое понятие, предложенное М. Кастельсом, чрезвычайно важно для понимания всей его книги, ее замысла, ее сути. Он так определяет это вводимое понятие: " Способы развития - это технологические схемы, через которые труд воздействует на материал, чтобы создать продукт, детерминируя, в конечном счете, величину и качество экономического излишка" (с. 39). Далее он называет прежние (аграрный и индустриальный) способы развития, раскрывая их специфические особенности и ключевой элемент, обеспечивающий в каждом из них повышение продуктивности производственного процесса.

" В новом, информациональном способе развития источник производительности заключается в технологии генерирования знаний, обработки информации и символической коммуникации. Разумеется, знания и информация являются критически важными элементами во всех способах развития, так как процесс производства всегда основан на некотором уровне знаний и на обработке информации. Однако специфическим для информационального способа развития является воздействие знания на само знание как главный источник производительности" (с. 39).

Хотелось бы отметить, что концепция способов развития во многом продолжает намеченную в набросках К. Маркса к " Капиталу" идею о производственных системах и производственных революциях. Маркс насчитал три такие системы - кустарную, мануфактурную, машинно-индустриальную (см.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 46. Ч. I. С. 203-204, 229, 503 и др.; систематическое изложение этой теории см.: Biyakhman L., Shkaratan О. Man at Work. M., Progress Publishers, 1977. P. 27-37).

Сложившаяся в последние два десятилетия экономика нового типа именуется автором информациональной и глобальной.

" Итак, информациональная - так как производительность и конкурентоспособность факторов или агентов в этой экономике (будь то фирма, регион или нация) зависят в первую очередь от их способности генерировать, обрабатывать и эффективно использовать информацию, основанную на знаниях. Глобальная - потому что основные виды экономической деятельности, такие, как производство, потребление и циркуляция товаров и услуг, а также их составляющие (капитал, труд, сырье, управление, информация, технология, рынки) организуются в глобальном масштабе, непосредственно либо с использованием разветвленной сети, связывающей экономических агентов. И наконец, информациональная к глобальная - потому что в новых исторических условиях достижение определенного уровня производительности и существование конкуренции возможно лишь внутри глобальной взаимосвязанной сети" (с. 81).

В отличие от мировой экономики, существующей на Западе с XVI в., суть которой (согласно Ф. Броделю и Э. Уоллерстайну) в том, что процесс накопления капитала происходит по всему миру, глобальная экономика представляет нечто другое. Это экономика, " способная работать как единая система в режиме реального времени в масштабе всей планеты" (с. 105). Такого подхода к экономической глобализации в мировой литературе до M. Кастельса не было. Обычно отмечают совокупность таких процессов, как трансграничные потоки товаров, услуг, капитала, технологии, информации, людей, пространственную и институциональную интеграцию рынков и т.д.

Понятие " информационная экономика" (как и информационное общество) было введено в научный оборот еще в начале 1960-х годов, оно стало фактически общепризнанным по отношению к сложившейся в западном мире реальности. Но M. Кастельс не случайно уточняет используемый им термин - " информациональная" (informational), a не " информационная" экономика - и постоянно применяет его в связке с глобальной экономикой (обычное словоупотребление - глобальная/информациональная). За этим стоит свой концептуальный подход. По его мнению, глобальная сеть явилась результатом революции в области информационных технологий, создавшей материальную основу глобализации экономики, т.е. появления новой, отличной от ранее существовавшей экономической системы.

Новые информационные технологии являются не просто инструментом для применения, но также процессами для развития, в силу чего в какой-то мере исчезает различие между пользователями и создателями. Таким образом, пользователи могут держать под контролем технологию, как, например, в случае с Интернетом. Отсюда следует новое соотношение между социальными процессами создания и обработки символов (культура общества) и способностью производить и распределять товары и услуги (производительные силы). Впервые в истории человеческая мысль прямо является производительной силой, а не просто определенным элементом производственной системы.

Принципиальное отличие информационно-технологической революции по сравнению с ее историческими предшественниками состоит в том, что если прежние технологические революции надолго оставались на ограниченной территории, то новые информационные технологии почти мгновенно охватывают пространство всей планеты. Это означает " немедленное применение к своему собственному развитию технологий, которые она [технологическая революция] создает, связывая мир через информационную технологию" (с. 53). При этом в мире существуют значительные области, не включенные в современную технологическую систему: это одно из основных положений книги. Более того, скорость технологической диффузии выборочна - и социально, и функционально. Различное время доступа к технологической силе для людей, стран и регионов является критическим источником неравенства в современном мире. Своеобразная вершина этого процесса - угроза исключения целых национальных и даже континентальных экономик (например, Африки) из мировой информационной системы, а соответственно и из мировой системы разделения труда. В этом контексте рассматривает автор и вопрос о возможности инкорпорации России в систему современной мировой экономики.

М. Кастельс анализирует связь между изобретателями, предпринимателями, финансовыми корпорациями и государством в информационно-технологической революции. Он (на примерах от США до Китая и Индии) доказывает, что во всем мире государство (а не изобретатель) было инициатором и главным движителем этой революции, фактором, выражающим и организующим социальные и культурные силы, содействующим развитию широких и защищенных рынков и финансирующим макроисследовательские программы. В то же время децентрализованные инновации стимулируются культурой технологической активности и ролью примеров быстрого персонального успеха.

Пока еще интернациональная экономика в целом не глобальна, она идет по пути глобализации. Большая доля ВВП и занятости в большинстве стран продолжает зависеть от активности внутренней экономики, а не от глобального рынка. Но лидирующие отрасли образуют сектора глобальной экономики без границ (финансы, телекоммуникации, средства массовой информации). Эта информациональная экономика формируется не только под воздействием такого мотивационного стимула для фирм, как доходность, но и под воздействием политических институтов, поощряющих конкуренцию в этих экономиках, что поддерживает фирмы. В связи с этим автор развивает теорию двух типов конкурентности: национальной и глобальной. Во втором случае " конкурентоспособность скорее является атрибутом таких экономических объединений, как страны и регионы, но никак не фирм..." (с. 100). Возникают новые формы вмешательства государства в экономику, связанные с четкими стратегиями, поддержкой технологического развития и конкурентоспособности своих национальных отраслей, своих фирм. Политика все более становится ключевым инструментом конкурентоспособности.

М. Кастельс убедительно доказывает, что дерегуляция рынка и приватизация не являются развивающим механизмом.

" Страны, которые полностью отдались на произвол рыночных механизмов, особенно болезненно реагируют на изменение финансовых потоков и уязвимы с точки зрения технологической зависимости" (с. 102).

В таких странах " после того как краткосрочные выгоды от либерализации (например, массированный приток нового капитала в поисках новых возможностей на появившихся рынках) растворятся в реальной экономике, обычно за потребительской эйфорией следует шоковая терапия, как это было в Испании после 1992 г., а также в Мексике и Аргентине в 1994-1995 гг." (с. 102).

'Традиционная экономическая политика, проводимая в границах регулируемых национальных экономик, становится все более неэффективной, потому что такие важные инструменты, как денежно-кредитная политика, ставки процента и технологические инновации, в высокой степени зависят от глобальных тенденций" (с. 102).

Важнейшее значение приобретают такие стратегии позитивных изменений, как технологическая и образовательная политика. В связи с этим автор рассматривает ошибки недальновидной политики laissez-faire, применявшейся в 1980-х годах США, что дорого обошлось большинству американцев.

" Что касается информациональной глобальной экономики, то она действительно чрезвычайно политизирована" (с. 103).

Система данных, приведенных М. Кастельсом, подтверждает, что производство в развитых экономиках опирается на образованных людей в возрасте 25-40 лет. Практически оказываются ненужными до трети и более человеческих ресурсов. Он считает, что последствием этой ускоряющейся тенденции, скорее всего, станет не массовая безработица, а предельная гибкость, подвижность работы, индивидуализация труда и, наконец, высокосегментированная социальная структура рынка труда.

Развиваемая в книге теория информационального общества, в отличие от концепции глобальной/информациональной экономики, включает рассмотрение культурной/исторической специфики. Автор особо отмечает, что одной из ключевых черт информационального общества является специфическая форма социальной организации, в которой благодаря новым технологическим условиям, возникающим в данный исторический период, генерирование, обработка и передача информации стали фундаментальными источниками производительности и власти. В этом обществе социальные и технологические формы данной социальной организации пронизывают все сферы деятельности, начиная от доминантных (в экономической системе) и кончая объектами и обычаями повседневной жизни.

Другой ключевой чертой информационального общества является сетевая логика его базовой структуры, что и объясняет название тома I монографии " Подъем сетевого общества" (The Rise of Network Society). Кастельс подчеркивает, что он именует социальную структуру информационного века сетевым обществом потому, что " оно создано сетями производства, власти и опыта, которые образуют культуру виртуальности в глобальных потоках, пересекающих время и пространство... Не все социальные измерения и институты следуют логике сетевого общества, подобно тому как индустриальные общества в течение долгого времени включали многочисленные предындустриальные формы человеческого существования. Но все общества информационной эпохи действительно пронизаны - с различной интенсивностью - повсеместной логикой сетевого общества, чья динамичная экспансия постепенно абсорбирует и подчиняет предсущест-вовавшие социальные формы" (с. 505).

Новое информациональное общество (как и любое другое новое общество), по Кастельсу, возникает, " когда (и если) наблюдается структурная реорганизация в производственных отношениях, отношениях власти и отношениях опыта. Эти преобразования приводят к одинаково значительным модификациям общественных форм пространства и времени и к возникновению новой культуры" (с. 496). И автор детально рассматривает изменения в повседневной культуре, городской жизни, природе времени, мировой политике.

Многочисленны высказывания М. Кастельса по отдельным социальным проблемам, не получившим однозначной оценки у социологов и политологов. Так, он отмечает, что зависимость общества от новых способов распространения информации дает последним анормальную власть, приводит к ситуации, когда " не мы контролируем их, а они нас". Главной политической ареной теперь становятся средства массовой информации, но они политически безответственны. При этом политические партии исчезают как субъект исторических изменений, теряя свою классовую основу и обретая функции " управляющих социальными противоречиями".

Последнее, на чем я хотел бы остановиться, касается взглядов М. Кастельса на современную Россию. Что касается причин краха этатизма (в более употребительной, хотя и менее точной терминологии, - социализма) и СССР как его ведущей и объединяющей силы, то этому посвящена последняя глава монографии на русском языке. Ее нет нужды комментировать, поскольку, надо полагать, российский читатель обратит особое внимание на этот раздел книги.

Совсем другое дело - суждения о современной России, разбросанные в разных местах монографии. Общая оценка нынешней ситуации в России человека, знающего и любящего нашу страну, заключена в следующих фразах, написанных в 1998 г.:

" Экономика потерпела крушение вследствие спекулятивных маневров номенклатуры¹ ради собственной выгоды, вследствие безответственных рекомендаций о введении абстрактной политики свободного рынка со стороны Международного валютного фонда, некоторых западных советников и политически неопытных русских экономистов, которые внезапно оказались на командных постах; вследствие паралича демократического государства в результате запутанных интриг между политическими фракциями, где царили личные амбиции. Все это привело к невыносимым страданиям народа. Криминальная экономика выросла до пропорций, невиданных в крупной индустриальной стране, связываясь с мировой криминальной экономикой и становясь фундаментальным фактором, с которым нужно считаться как в России, так и на международной арене. Близорукая политика США, на самом деле нацеленная на то, чтобы прикончить " русского медведя" в мировой политике, породила ответную националистическую реакцию, угрожая снова развязать гонку вооружений и международную напряженность. Националистическое давление в армии, политические маневры в ельцинском Кремле и криминальные интересы во властных коридорах привели к катастрофической авантюре чеченской войны. Демократы у власти потерялись между верой новообращенных в силу рынка и своей макиавеллиевской стратегией, предназначенной для кулуаров политического истеблишмента, но не имеющих ничего общего со знанием реальных условий жизни измученного населения на территории все более теряющей структуру страны" (с. 490).

В то же время такие оценки не сопровождаются пессимистическими предположениями о будущем России. Напротив, М. Кастельс считает, что в конечном счете Россия успешно инкорпорируется в глобальную экономику. При этом он принимает в расчет образованное население, сильную научную базу, громадные запасы энергии и природных ресурсов. Он твердо убежден, что неизбежно " возрождение могущества России не только как ядерной сверхдержавы, но и как сильной нации, не желающей более терпеть унижения" (с. 510).

Я касаюсь в основном содержания тома I, в котором Кастельс сосредоточил внимание на процессах экономической трансформации. В томе II, как очевидно из его оглавления (см. выше), он обсуждает процессы политической перестройки, индивидуальной и общинной идентификации. В томе III анализируются модели глобальной интеграции, социального неравенства и социальной исключенности. Все эти вопросы заслуживают самостоятельного рассмотрения.

В заключение приведу мнение президента Лондонской школы экономики профессора Энтони Гидденса: " Это выдающийся труд по социальной и экономической теории, вероятно, наиболее значимая попытка по сравнению с любыми другими описать экстраординарные изменения, происходящие ныне в социальном мире".

Этими словами высококомпетентного и общепризнанного авторитета я и закончу свои заметки по поводу ставшей ныне доступной русскому читателю монографии.

* * *

Неоценимое значение при подготовке перевода книги имела поддержка и помощь коллег, сочетающих качества специалистов в области экономики и социологии и знатоков английского языка, д.ф.н., проф. Т.Ю.Сидориной, к.э.н. С.А.Афонцева, к.с.н. С.П.Баньковской, к.с.н. И.Ф.Девятко.

О. И. Шкаратан

 

¹ В другом разделе М. Кастельс так уточняет этот тезис: " Российские группы интересов, особенно менеджеры компаний и правительственные аппаратчики, которые возглавляли процесс приватизации, удержали наиболее ценную собственность под своим контролем, однако занизили цены акций приватизированных компаний, чтобы предложить существенную прибыль иностранным партнерам в обмен на мгновенно получаемую наличность, которая чаще всего оседала на их банковских счетах за границей" (с. 149). Что же касается большинства россиян, то основой их повседневной жизни являются " механизмы выживания и мелкая торговля товарами... Квазинеформальная экономика киосков, как база для торговли, и возделывание овощей на дачах ради выживания - таковы реальные опоры перехода России к рыночной экономике" (с. 150).

 

Отзывы в печати

О трилогии Мануэля Кастельса " Информационная эпоха: экономика, общество и культура"

" Мы живем в эпоху интенсивных и сбивающих с толку преобразований, сигнализирующих, возможно, о движении за пределы индустриальной эры. Однако где великие социологические работы, которые наносят на карту этот переход? Интеллектуально хилые объясняют информационное общество, интеллектуально пустые дают самостоятельные социальные интерпретации постмодернизма. Отсюда -важность многотомного труда Мануэля Кастельса, в котором он стремится нанести на карту общественную и экономическую динамику информационной эпохи. Поэтому сравнение с веберовской работой " Экономика и общество" не будет совсем уж необоснованным". Энтони Гидденс, директор Лондонской школы экономики. (The Times Higher Education Supplement (Лондон), 13 декабря 1996 г.)

" Сделано огромное усилие для преодоления скудности основанного на фрагментации общественных наук подхода к информационному обществу. Когда я прочитал отзыв Гидденса, я подумал, что его оценка этой работы, возможно, немного преувеличена, но прочтя все три тома Кастельса, поразмыслив о них и перечитав работу Вебера, я переменил свое мнение". Крис Фриман, профессор и директор объединения исследователей-политологов Университета Сассекса - University of Sussex's Science Policy Research Unit (New Political Economy. Том 3. 1998.? 3)

" Адам Смит объяснил, как работал капитализм, а Карл Маркс - почему он не работал. Сегодня общественные и экономические отношения информационной эпохи схвачены Мануэлем Кастельсом". Г. П. Захари (Wall Street Journal. 1 октября 1998 г.)

" Эти три тома дают монументальный и связный подсчет экономических, общественных, индивидуальных и культурных изменений, которые происходят повсеместно в эпоху компьютеризации. Однако это не просто очередная книга, провозглашающая информационную революцию. Концепция работы обширна, но она воплощается с такой ясностью и полнотой, что, как представляется, этот труд не устареет еще очень долгое время". Энтони Смит, Президент Магдален колледжа, Oxford (The Times Higher Education Supplement (Лондон), 4 сентября 1998 г.)

" Самая удачная попытка из уже сделанных очертить контуры глобальной информационной эпохи". Энтони Гидденс (New Statesman (Лондон), 23 января 1998 г.)

" Эта книга... важна для тех, кто хочет понять смысл сегодняшней глобальной информационной экономики и осмыслить наше место в ней". Стив Мак-Гукин (Financial Times, 3 декабря 1996 г.)

" Значительное произведение, даже если бы книга была одна; три же книги вместе представляют, с моей точки зрения, целостную часть современного социального анализа, по крайней мере, на поколение". Фрэнк Вебстер (British Journal of Sociology. 1998. Том 49.)

" Эта книга станет вехой. Она будет своеобразным справочником для тех, кто попытается понять, куда мы идем". Роджер-Пол Дроит (Le Monde (Париж), 30 января 1998г.)

" Непременно достаньте трехтомник Мануэля Кастельса. " Информационная эпоха"

это книга, которую должен прочитать каждый, яркая проза, все 1200 страниц которой наполнены фактами". Джэй Олигви (Wired (Сан-Франциско), апрель 1998 г.)

" Ни один другой ученый не подошел к рассмотрению информационной эпохи таким очаровательным и новаторским путем, как этот автор". М. Перельман " Choice" (Журнал Американской ассоциации библиотек, февраль 1997 г.)

12345678910Следующая ⇒

Поделиться: