ГЛАВА 21. СОЦИАЛЬНАЯ ПСИХОЛОГИЯ И СОСТОЯНИЕ ОБЩЕСТВА

Состояние общества как предмет социально-психологического исследования

 

Социально-психологические аспекты понятия " состояние общества". Понятие состояния применительно к обществу, с точ­ки зрения социальной психологии, достаточно многозначно. Оно может относиться как к его собственно социально-психологи­ческим характеристикам, так и к определению других составляющих его структуры. В первом случае принято, например, говорить о его психическом состоянии как здорового или не­здорового общества (Э. Фромм [1], А. Маслоу [2]).

Возможно и другое смысловое словоупотребление понятия состояния общества в рамках социальной психологии, когда под этим подразумевается преобладающее в нем общественное на­строение. Последнее отражает психическое состояние общества в тот или иной момент его жизнедеятельности. При этом настро­ение не только не тождественно состоянию общества, но и дале­ко не всегда способно к его адекватному отражению. Оно может соответствовать состоянию здоровья общества, но быть выше или ниже его уровня.

Во втором случае правомерно говорить о состоянии тех или иных социальных институтов и структур — экономики и права, политики и идеологии, образования и культуры и т. д. Но и здесь вполне уместна характеристика соответствующих со­циально-психологических аспектов или компонентов состояния данных структур — психологических составляющих права, эко­номики, политики и т. д., а соответственно этому — состояния правовой, экономической и политической психологии.

Тенденции и проблемы изменения психического состояния общества. Подобно тому, как это уже рассматривалось нами выше применительно к изменению общественных настроений, отражающих состояние социально-психологической жизнедея­тельности общества, можно говорить и о динамике собственно этого состояния.

В исторической психологии как научном направлении и относительно самостоятельной отрасли знания уже сложилась определенная практика исследования таких состояний [3]—[5]. Она показывает, в частности, что каждой исторической эпохе соответствуют свои не только преобладающие общественные настроения, но и особенности менталитета, доминирующих духовно-нравственных ценностей и проблем.

Так, если смена эпохи варварства эпохой цивилизации оз­наменовалась проблемой внутреннего конфликта человека между инстинктивным наследием прошлого, его бессознательны­ми биологическими влечениями и требованиями культуры, пра­ва и нравственности, что нашло отражение в концепции 3. Фрейда, то начало эры постиндустриального общества принес­ло совсем другие социально-психологические проблемы. Пос­ледние связаны с изменением состояния социальной динамики, со значительным ускорением темпов развития общества, выз­ванным научно-техническим прогрессом, который привел к со­циальной дезадаптации человека — конфликту между прошлым и новым опытом его психической жизнедеятельности.

Результатом этого конфликта стало состояние шока ин­дивида, который оказался психологически не готовым к столь высоким темпам перемен условий своей жизнедеятельности [6].

Гуманистическая психология о формировании готовности человека к ситуации динамичных перемен. Новое направление социальной психологии, известное под названием " гуманисти­ческой психологии", основанное во второй половине XX века аме­риканским психологом Абрахамом Маслоу (1908—1970), как раз и было нацелено не только на диагностику, но и на поиск путей решения этой проблемы. Ключ к ней А. Маслоу видел в каче­ственном повышении уровня внутренней, социально-психологи­ческой культуры человека, который должен овладеть прежде всего способностью к импровизации как основному инструмен­ту реализации своего творческого потенциала.

" Нужен, по словам А. Маслоу, новый тип человека, ко­торый не чувствовал бы себя потерянным в быстро меняющемся мире", человека, готового к импровизации и способного " ра­достно встретить неожиданную, новую для него ситуацию" [2, с. 70]. Но для этого, по его мнению, должна быть выращена " новая порода людей", способных принимать " молниеносные, творческие решения" и снимать встающие перед ними пробле­мы " без предварительной подготовки" [2, с. 110—111].

В свою очередь, ставка на решение этой задачи предпола­гает радикальную перестройку системы образования и профессиональной подготовки. " Сегодня образование, — по мнению А. Маслоу, — ни в коем случае нельзя рассматривать только как процесс усвоения знаний, пора определить его как процесс становления характера, как процесс развития", потому что люди, слишком привязанные к старому опыту, стали почти бес­полезными во многих профессиях [2].

Вот почему альтернативу психологической неготовнос­ти человека к быстро меняющимся условиям и требованиям жизни А. Маслоу видел в перспективах его целостного разви­тия, в его культуре психической саморегуляции и личностно­го роста.

Массовая культура — психологический барьер на пути лич­ностного роста. Однако практические возможности личностной " самоактуализации" (А. Маслоу) или личностного роста в ситу­ации возрастающих темпов социальных и научно-технических инноваций наталкиваются на мощный психологический барьер, создаваемый так называемой " массовой культурой". Будучи по­рожденной теми же темпами быстрых перемен в условиях рыноч­ной экономики, эта " культура" формирует психологию всеядности, конъюнктуры, культа безудержного потребительства и новый тип так называемой " рыночной личности", всесторонне и глубоко описанной основателем неофрейдизма Эрихом Фром­мом (1900—1980).

Рыночная личность, по Э. Фромму, ведет себя подобно то­вару, предлагая свои достоинства (красоту, молодость, ум, оба­яние) в обмен на социальные и психологические блага (общественное положение, престиж, дружбу, любовь). Подвер­женность спроса конъюнктурным колебаниям и действию со­циально-психологических механизмов моды формирует у рыночной личности способности к перестройке и адаптации к любым переменам и инновациям.

Но это совсем не те способности и психологическая го­товность к творческой импровизации, о которой говорил А. Маслоу. Социальные и личностные качества рыночной личности не только лишены внутренней целостности, крайне про­тиворечивы, но (и это главное) несут на себе печать заземлен­ного утилитаризма, бездуховности, а нередко и откровенного бескультурья. Вот как характеризовал две противоречивые (по­ложительную и отрицательную) стороны личности с рыночной ориентацией Э. Фромм [7, с. 114] (см. таблицу 4).

Таблица 4

Положительная сторона	Отрицательная сторона
Целеустремленная	Пользующаяся случаем
Готовая к обмену	Непоследовательная
Моложавая	Ребячливая
Устремленная вперед	Не считающаяся с будущим или прошлым
Свободомыслящая	Без принципов и ценностей
Общительная	Неспособная к уединению
Экспериментирующая	Бесцельная
Н едогматичная	Релятивистская
Действенная	Сверхактивная
Любознательная	Бестактная
Понятливая	Умничающая
Контактная	Неразборчивая
Терпимая	Безразличная
Остроумная	Глуповатая
Щедрая	Расточительная

Вместе с тем, несмотря на внутреннюю противоречивость и печать известной примитивизации, которую несет на себе массо­вая культура и порожденный ею (равно как и стимулирующий ее) рыночно ориентированный индивид, нельзя недооценивать силы их влияния на традиционные культурные и профессиональные ценности, как это будет очевидно из следующего изложения.

 

21.2. Социально-психологические проблемы гуманитарного образования и культуры как индикаторы состояния общества

 

Парадоксы взаимовлияния гуманитарной культуры, соци­ально-психологической науки и идеологии. Несмотря на мно­гие особенности социокультурных и национальных традиций в историческом процессе развития различных стран и народов, опыт научного, в частности социально-психологического, ви­дения позволяет заметить не только различие, но и определен­ное сходство в некоторых тенденциях, связанных с изучением социума и человека в изменяющемся мире.

То, с чем во второй половине XX века американская со­циальная психология столкнулась как с неожиданной и шоки­рующей проблемой формирования человека в условиях динамичных перемен, в известном смысле (пусть весьма услов­но), но все же напоминает ситуацию, сложившуюся значитель­но раньше, еще в начале века, в 20-е годы, в нашей стране.

Правда, тогда в России стоял хоть внешне и аналогичный (нынешним проблемам подготовки нового типа личности в США) вопрос о формировании нового человека, но почвой для его постановки было не просто ускорение темпов перемен, а стремление к радикальному изменению всей системы обще­ственных отношений.

Различными были и результаты сравниваемых процессов, успешное рождение и развитие новых плодотворных научных направлений в американской социальной психологии, с одной стороны, и перерыв затянувшийся на несколько десятилетий в осуществлении смелых попыток решения социально-психоло­гических проблем человека у нас — с другой.

Слишком очевидное различие результатов научного по­иска при внешнем и весьма условном сходстве задач и сейчас стимулирует потребность осмысления этого опыта, когда си­туация с положением отечественной социальной психологии су­щественно изменилась.

Статус и перспективы развития современной отечествен­ной социальной психологии органически связаны с возможнос­тью и необходимостью более полного включения ее потенциала в решение многих актуальных проблем реформируемой России, и в первую очередь с потребностями и задачами повышения эф­фективности системы гуманитарного образования.

Гуманитарное образование необходимо рассматривать как форму и фактор сохранения и развития культурного дос­тояния нации, уникальности ее духовного опыта, особой ду­ховной миссии России в мировом цивилизационном процессе [8, с. 3—6].

В свою очередь, в концептуальном обосновании приори­тета российской гуманитарной культуры и гуманитарного об­разования несомненна значимость всей системы гуманитарного научного знания, и социально-психологического в частности.

В известном смысле можно было бы сказать о том, что в тенденциях развертывания именно гуманитарной культуры, об­разования, как в зеркале, отражается многогранный процесс духовной эволюции и России в целом по пути поиска альтер­натив прежней командно-авторитарной системы.

На пути к такой перспективе, когда общественное созна­ние и общенациональная гуманитарная культура, образование и питающая их наука (прежде всего гуманитарная) не пребы­вали бы больше в состоянии жесткой и односторонней зависи­мости от идеологических и политических акцентов или императивов, все более привлекательным и популярным пред­ставляется тезис о деидеологизации и деполитизации всей ду­ховно-нравственной жизни социума.

В этом тезисе отражается реакция и на те драматические страницы в истории отечественной науки, когда судьба после­дней предопределялась без достаточных на то оснований, как это произошло, например, с социальной психологией, лишив­шейся нормальных условий для своего развития да и просто существования на протяжении трех десятилетий.

В силу специфики своего предмета, связанного с изучени­ем прежде всего массовой психологии, путей и методов формирования нового человека-коллективиста, психологического обеспечения строительства социалистического общества, эта наука оказалась на авансцене 20-х годов в далеко не простых, а точнее просто в " конкурентных отношениях с официальной идеологией". Последняя же опиралась не на научные, а на по­литические основания, что и предопределило " драматическую судьбу" социальной психологии [9].

Социальная психология вновь перед масштабным соци­альным заказом времени. На первый взгляд, сегодня меньше, чем когда-либо раньше, поводов для сравнения современного стату­са социальной психологии с тем, каким он у нее был в прошлом. Она ныне получила все необходимые и достаточные права для своей самореализации и развития. Сегодня вновь все более оче­видным становится растущий заказ на активное включение ее потенциала в решение многих проблем нашего социума.

В числе важнейших при этом оказываются прежде всего вопросы психологического обеспечения эффективности профес­сионального образования и профессионального труда в ситуа­ции резкого падения их престижа[23] [10, с. 8].

Поскольку эта тенденция находится в зависимости от об­щего процесса трансформации российского общества, то вполне правомерно встает вопрос о необходимости создания " нацио­нальной системы психологического сопровождения и поддерж­ки индивида на его жизненном пути", и прежде всего в процессе формирования и реализации его профессиональной карьеры [10, с. 13—14].

Разумеется, эта же проблема может быть поставлена не­сколько шире, как требующая научного решения всех ее ас­пектов, касающихся не только жизни и деятельности индивида как ресурса, но и как личности в условиях радикальной и глобальной трансформации социальных и человеческих отно­шений и структур.

Формирование социально-психологической культуры лич­ности специалиста как одна из задач гуманитарного образова­ния. Одним из условий именно такой постановки и решения названных выше проблем должно стать обеспечение более вы­сокого уровня духовно-нравственной, в частности социально-психологической, культуры личности и ее деятельности в первую очередь для своей страны, готовности к профессиональ­ной самореализации вопреки тем трудностям и психологичес­ким барьерам, которые возможны на жизненном пути.

Социально-психологическая культура личности в предель­но широком смысле этого слова — прежде всего культура ее психического состояния, предполагающая способность челове­ка к испытанию стрессом, или стрессоустойчивость, а следова­тельно, достаточно высокий уровень готовности к психической саморегуляции и самокоррекции всех форм и видов собствен­ной жизнедеятельности [11, с. 87—90].

А это, в свою очередь, предполагает воспитание и само­воспитание внутренней собранности, готовности как к полно­му психологическому включению в действие, так и к снятию психического напряжения, к релаксации. Значимость этой со­ставляющей социально-психологической культуры трудно пе­реоценить перед лицом эскалации или интенсификации психической напряженности как общечеловеческой тенденции социального и научно-технического прогресса.

Не менее значима коммуникативная культура деловых и межличностных отношений будущего специалиста. Высокая культура социального общения представляет собой достаточ­но многогранное явление, которое включает в себя культуру восприятия и понимания, отношения и обращения, сообщения и убеждения, влияния и взаимовлияния людей друг на друга в процессе совместной деятельности. Критерием этой культуры является адекватность человеческих отношений той ценности, которую эти отношения представляют для людей.

В самой профессиональной деятельности специалиста, осо­бенно гуманитарного профиля, весьма существенна его психо­логическая готовность к работе с коллегами и руководителем, коммуникативная культура его как " вертикальных", так и " го­ризонтальных" отношений в группе и коллективе.

Антикультуре командно-авторитарных отношений, по­давляющих личность и унижающих человеческое достоинство, должна быть противопоставлена и развита новая культура — партнерских и межличностных деловых отношений, предпола­гающих внимательное и уважительное отношение к человеку с учетом как его статуса в коллективе, деловых и профессио­нальных качеств, так и его уникальной индивидуальности [12, с. 14—16].

 

21.3. Гуманитарное образование и наука как зеркало состояния общества и духовной эволюции нации

 

Традиция как социально-психологический барьер на пути деидеологизации гуманитарного образования. В современной ис­торической ситуации, когда взят курс на демократизацию об­щественных отношений и институтов, в том числе образования и науки, достаточно актуальным остается вопрос о гарантиях неповторимости тех моментов уже пройденного пути, когда наука и образование (в первую очередь гуманитарное) оказы­вались в заложниках у идеологических и политических инсти­тутов власти.

Иными словами, встает вопрос о том, насколько зеркаль­но этот новый курс в стратегии духовной эволюции нации спо­собен отразиться на гуманизации образования и быть гарантом необратимости процессов деполитизации и деидеологизации не только гуманитарного образования, но и общественных наук.

Ответ нам не представляется однозначным в силу все бо­лее очевидных социально-психологических барьеров на пути развертывания названной выше тенденции, которая идет враз­рез с достаточно укорененной традицией привязки духовной сферы жизнедеятельности (в том числе образования и гумани­тарных наук) к политическим и идеологическим структурам в истории России задолго до октября 1917 года.

Нельзя не согласиться с известным историком А. Ф. Замалеевым, который отмечает то существенное обстоятельство, что «в отношении к русской философии превалирующей тен­денцией всегда оставался идеологизм. Историко-философский процесс в России сводился либо к эволюции " по пути к марк­сизму", либо к идиллической встрече философии и правосла­вия. В результате русская философия превращалась в подмостки для идеологических декораций, которые менялись в зависимости от политической конъюнктуры» [13].

На наш взгляд, данная тенденция уходит своими корнями в глубинные основы архетипа российского менталитета с ха­рактерной для него доминантой идеологически окрашенных цен­ностей — веры (в том числе и прежде всего религиозной), искания смысла бытия, чувства соборности, равенства, справедливос­ти, совести и т. д. Недаром Ф. М. Достоевский говорил об от­личии ценностей русского народа, который живет " Духом", а не " Рамой", как человек Запада. А " неистовый Виссарион" Белинский восклицал: " Социальность, социальность — или смерть", подчеркивал характерный для россиянина взгляд на все через призму социальности.

Есть все основания говорить о том, что и сегодня идеи социальной справедливости и особой значимости духовных цен­ностей вновь приобретают все большее значение. Последнее свя­зано прежде всего с интенсивным процессом роста социальной дифференциации населения по уровню жизни. С не меньшей силой духовные ценности актуализируются и тенденциями ре­гионализации и территориальной автономизации, несущими в себе угрозу распада России как целостного государственного образования [14].

В качестве противовеса этим разрушительным тенденци­ям все более популярным становятся не только идеи, но и в це­лом самосознание значимости духовно-психологического единства россиян, необходимости подкрепления последнего средствами идеологической интеграции. Убедительным пока­зателем этого явился и вполне адекватный вызову времени со­циальный заказ, сформулированный на правительственном уровне, на формирование в новой редакции российской обще­национальной идеи [15].

Этой теме было посвящено и заседание одной из секций проходившей в мае 1997 года в стенах Санкт-Петербургского Гуманитарного университета профсоюзов международной на­учно-практической конференции " Гуманитарная культура как фактор преобразования России". Анализ заслушанных на сек­ции докладов и содержания опубликованных материалов позво­ляет утверждать, что подавляющее большинство исследователей — за актуальность и позитивное значение самой постановки и разработки проблемы российской общенациональной идеи как одного из существенных условий и фактора преобразования Рос­сии, ее выхода из современного кризиса.

В современной ситуации глобального кризиса, пережива­емого российским социумом, становится особенно ощутимой и болезненной для его судьбы полная утрата многих прежних политических и идеологических скреп и опор, цементировав­ших (хотя заодно и подавлявших многие инновации в сфере науки, культуры и гуманитарного образования) его фундамент. В результате этого возникает известный вакуум там, где на месте старых должны были бы возникнуть новые идеологичес­кие ценности и опоры, способные интегрировать общество и государство.

В таком качестве должна была бы выступить новая кон­цепция жизни и перспектив развития российского общества, спо­собная аргументированно ответить на традиционные вопросы: " кто виноват? " и " что делать? ", равно как и " в каком обще­стве мы живем? " и " какое строим? ". Без ответа на эти вопросы не может быть обеспечено успешное и целенаправленное раз­витие российского самосознания, культуры, науки и гумани­тарного образования. Вот почему попытки дискредитации идеологии как таковой встречают достаточно сильное сопро­тивление с ее стороны. И в этом парадоксальность складывающейся ситуации. Ведь стратегия развития гуманитарного образования нуждается в прочных идеологических опорах, а опереться можно лишь на то, что не поддается давлению, а со­противляется ему.

Российская интеллигенция и перспективы гуманитарного образования. Но задача концептуального и идеологического обеспечения видения перспектив развития гуманитарного об­разования и науки наталкивается, кроме названного выше, еще и на другой социально-психологический барьер. Последний свя­зан с характерной для российского менталитета в целом и для интеллигенции в частности способностью легко увлекаться яркой идеей и отсутствием склонности к скрупулезному ана­лизу " фактов", разработке строгой и выверенной концепции своего развития [16, с. 116].

Выступая весной 1918 года в Петрограде с публичными лекциями " Об уме вообще и русском в частности", великий русский ученый академик И. П. Павлов упрекал " прогрессив­ную" русскую мысль в том, что она не столько заботилась " о просвещении и культивировании народа, сколько о его рево­люционизировании", что " русский ум не привязан к фактам", что идеей диктатуры пролетариата мы... " мозг, голову поста­вили вниз, а ноги вверх. То, что составляет культуру, умствен­ную силу нации, то обесценено, а то, что пока является еще грубой силой, которую можно заменить и машиной, выдвину­ли на первый план" [17].

В аналогичном ключе рассуждал и М. Горький в " Несво­евременных мыслях", предупреждавший русскую интеллиген­цию о преждевременности социалистической революции в неподготовленной к ней крестьянской стихии, когда этой рево­люции не предшествовал период культурного строительства. Да и саму интеллигенцию М. Горький упрекал за неспособность противопоставить социальному произволу и бесправию лично­сти ничего вразумительного, кроме брюзжания. [18, с. 116]

Сегодняшняя ситуация не представляет исключения из это­го правила. Благородный порыв к радикальному обновлению, выстраданный российской интеллигенцией 60-х годов уже XX века, но не подкрепленный сколько-нибудь фундаментальной концепцией или, что почти то же самое, предвидением хода ре­альных перемен, ныне обернулся глобальным кризисом общества. Драматический парадокс этого положения состоит в том, что отсутствие необходимой концепции общественного разви­тия является скорее результатом невостребованности, чем по­казателем реального творческого потенциала российской интеллигенции, скорее ее недостаточной психологической го­товности к диалогу со своими оппонентами и другими субъек­тами социального действия, чем неспособности найти конструктивную альтернативу нынешнему кризису.

 

⇐ Предыдущая40414243444546474849Следующая ⇒

Поделиться: