Методы психологической диагностики при допросе.

Очень серьезной проблемой психологии допроса обвиняемых и подозреваемых является значение психофизиологических реакций допрашиваемых для выяснения истины. В этом вопросе необходимо различать доказательственное и тактическое значение поведения на допросе.

Поведение допрашиваемого зависит от его темперамента, жизненного опыта, воспитания, характера, воли, физического состояния и иных особенностей личности. Виновность или невиновность, искренность или лживость не могут быть диагносцированы по психофизиологическим симптомам, которые не специфичны для определенных состояний даже одного человека в разное время. Ведь одни и те же эмоциональные переживания могут приводить к различным психофизиологическим реакциям, а одинаковые реакции вызываться разнородными переживаниями. Поэтому в теории отечественного уголовного процесса, нашей следственной и судебной практике поведению обвиняемого и иных участников дела, манере себя вести, экспрессии, мимике, жестикуляции, интонации и физиологическим реакциям не придается никакого доказательственного значения.

Большинство зарубежных криминалистов, рассматривая вопросы обнаружения и оценки физиологических сигналов психологических состояний, не учитывают возможности их различного происхождения и описывают их как однозначные. Значение этих сигналов для установления истины серьезно переоценивается, а истолкование их во многом является произвольным, основанным на случайных наблюдениях.

Например: испарина, пот рассматриваются как признак гнева, смущения, нервозности; изменения цвета лица - бледность - считается признаком страха и хорошей уликой виновности; румянец указывает на стыд; пересыхание рта (глотание, облизывание губ, жажда) рассматривается как характерный признак обмана; усиленное биение пульса, наблюдаемое на венах рук, артериях шеи, считается признаком лжи; состояние рук (теребление, сжатые кисти, локти, прижатые к бокам) рассматривается как признак нервозности, настороженности; нарушение дыхания расценивается как показатель обмана; ерзание на стуле, частая перемена позы, потирание лица и волос, изменение положения ног, спазматическое движение горла, обкусывание ногтей и так далее считаются свидетельством внутреннего беспокойства субъекта.

Наряду с этими явлениями в качестве психологических симптомов рассматриваются и обратные процессы: сдержанность, заторможенность, полное подавление эмоций и т.п.

Одним из распространенных психологических методов, разрабатываемых в зарубежной криминалистике для получения показаний обвиняемого, его изобличения во лжи и определения причастности к преступлению, является метод ассоциативных реакций.

Появление этого метода относится к 1880 году. Более полувека его сторонниками проводилась большая экспериментальная работа в психологических лабораториях Европы и Америки и был опубликован ряд работ.

Он основан на том, что определенные факты и явления, будучи связаны ассоциациями, служат взаимными сигналами друг для друга и вызывают в сознании человека представления о соответствующих фактах из той же совокупности.

При этом различаются обычные ассоциации, которые основаны на явлениях повседневной жизни (так ассоциируются «молоток -гвоздь», «лампа - свет» и т.п.) и индивидуальные ассоциации, которые присущи только лицам, пережившим определенную ситуацию. Предполагается, что обычные и индивидуальные ассоциации легко дифференцировать. Так, на сигнал «молоток» лицо, не причастное к преступлению, обычно ответит «гвоздь», «стучать» или что-либо в том же роде. Преступник же, убивший свою жертву молотком, должен вспомнить о пролитой крови. Он затруднится в немедленном ответе либо назовет слово, связанное с совершенным преступлением.

Условием применения этого метода является предварительное составление с учетом обстоятельств дела списка слов-стимуляторов, на каждое из которых допрашиваемый отвечает первыми, пришедшими на ум словами.

В числе стимуляторов находятся критические слова, так или иначе связанные с событием преступления, и нейтральные, но необходимые для сравнения и контроля. Критические стимуляторы вызывают беспокойство у виновного, что отражается на быстроте реакции и содержании ответа.

Наряду с допросом подозреваемого (обвиняемого) авторы метода ассоциативных реакций рекомендуют проводить контрольное исследование лица, не имеющего отношения к расследуемому событию. Сравнительное исследование быстроты реакции на критические и некритические стимуляторы позволило установить, что реакции на некритические сигналы примерно стабильны и имеют незначительные отклонения. Напротив, быстрота критических реакций каждый раз различна, ибо самоконтроль допрашиваемого в этих случаях затруднен более эмоциональным отношением к вопросу и ответу.

Имеющиеся в зарубежной литературе рекомендации по практическому применению этого метода сводятся к следующему. Если, например, совершение преступления связано с использованием красных чернил и в ответ на слово «красный» названо слово «чернила», то это считается более подозрительным, чем, скажем, ответы «роза», «закат» или «шляпа». Должна также вызывать подозрение и реакция, которая лишена всякой связи с выданным сигналом (например, «красный - дуб»), ибо это свидетельствует о заранее подготовленном «дежурном» ответе на критическое слово -раздражитель.

Вариантом того же метода является получение «потока ассоциаций», когда допрашиваемый отвечает на сигнал не односложно, а свободно излагая систему фраз. Предложен и такой метод, когда испытуемый вставляет в прочитанное ему предложение недостающее слово, которое, как полагают авторы, виновный должен почерпнуть из своего преступного опыта.

Анализируя научную обоснованность и практическую применимость ассоциативного метода допроса, необходимо отметить следующее.

Условием его применения должна быть достаточно полная осведомленность лиц, ведущих расследование, об обстоятельствах преступления, чтобы правильно наметить слова-стимуляторы, относящиеся к делу. Между тем в начале расследования обстоятельства события, как правило, бывают известны весьма приблизительно.

Далее, не существует специфических реакций у очевидцев происшествия, отличных от реакций виновных лиц. Ассоциации тех и других могут оказаться сходными. К тому же вообще очень многие лица бывают осведомлены о преступлении из сообщений прессы, слухов и рассказов очевидцев. Вследствие этого их реакции мало чем будут отличаться от реакций виновного.

И, наконец, нельзя забывать, что в силу повторяемости жизненных явлений, способов совершения и сокрытия преступлений и сходства во многих чертах тех или иных обстоятельств в различных уголовных делах, человеческие ассоциации нередко становятся стереотипными. Соответственно их словесное выражение оказывается сходным у многих людей. Поэтому каждый допрашиваемый может реагировать на словесные сигналы как виновный и, наоборот, преступник, пользуясь ассоциациями-стереотипами, окажется вне подозрений.

Совершенствуя методы диагностики, зарубежные психологи в дополнение к ассоциативному эксперименту воспользовались приборами, регистрирующими физиологические параметры организма.

Постепенно были приняты на вооружение известные в медицинской клинике приборы, фиксирующие мышечные движения, колебания кровяного давления, пульса, дыхания, количества гемоглобина в крови, электропроводности кожи, биотоков мозга и прочее.

Так, за рубежом возникли полиграфы, получившие вначале рекламное название «лайдетектор» - обнаруживатель лжи. К середине тридцатых годов лайдетектор завершил свое триумфальное шествие и занял прочное место в полицейских органах армии, государственных учреждениях и частных фирмах США.

Процедура испытания на полиграфе близка к ассоциативному эксперименту, только в отличие от него допрашиваемый реагирует не на слова-раздражители, а на систему критических и нейтральных вопросов.

Избирательность и дифференцированность физиологических реакций испытуемого фиксируются регистрирующим устройством и указывают на безразличное или аффективное отношение к вопросам оператора.

В действительности полиграф является физическим прибором для выявления эмоциональных реакций любого типа, а не для обнаружения лжи. Ложь или правда - это этические и правовые понятия, никакими приборами их зарегистрировать нельзя.

В этой связи нужно заметить, что критика зарубежной практики в нашей литературе подчас носит поверхностный характер, когда говорят о лженаучных средствах и реакционных технических методах полицейской работы. Машина не может быть реакционной, прибор не бывает ненаучным. Он или работает - или не работает.

Такие приборы успешно используются для медицинской диагностики и контроля за физиологическим и эмоциональным состоянием космонавтов. Практика же применения их в процессе доказывания была единодушно осуждена отечественными учеными. Тем не менее, когда будет разрешена техническая проблема дистанционной регистрации психофизиологических состояний, с помощью бесконтактных датчиков, то есть без укрепления на теле человека специальных электродов (такая задача близка к осуществлению), может возникнуть вопрос об использовании полиграфа в оперативно-тактических целях.

Соглашаясь с тем, что поведение на допросе не является доказательством, некоторые юристы полагают, будто устность и непосредственность нашего процесса требуют оценивать показания с учетом поведения допрашиваемого.

Такой взгляд усматривается в рассуждениях Я.О. Мотовиловкера по поводу устности и непосредственности при оценке показания обвиняемого. «Возможность наблюдения за поведением обвиняемого, - говорит он, - является одним из условий оценки показаний»[9].

В сущности это тоже означает признание доказательственного значения реакций допрашиваемого. Устность и непосредственность обеспечивают наиболее полную и тщательную проверку показаний. Однако их оценка ни в какой степени не может быть основана на том, что остается за рамками процесса.

Несмотря на то, что поведение допрашиваемого не имеет доказательственного значения, оно вовсе не безразлично для следователя. Тонкий наблюдатель способен иногда подметить и правильно понять признаки, указывающие на некоторые чувства, побуждения и намерения людей.

Причем основную роль играет здесь не общее состояние человека (волнение, смущение и пр.), оно может быть естественной реакцией на сам факт допроса, а изменение в его состоянии по ходу следственного действия: особое беспокойство или замешательство, вызванное определенным вопросом или предметом, стремление уклониться от освещения тех или иных обстоятельств дела, умолчание или отказ давать показания. Такие признаки служат своеобразными сигналами, указателями, которые имеют значение для построения правильной тактики допроса.

Поэтому вполне естественен интерес, проявляемый в специальной литературе к вопросу о том, как отличить виновного от невиновного не только по психофизиологическим реакциям, но и по более сложным формам поведения допрашиваемого.

Ф. Луваж высказывает по этому вопросу тонкие психологические соображения, указывая на следующие признаки:

а) реакция на прямое обвинение. Невиновный отвечает сразу отрицанием. Виновный держится выжидательно и ждет, чтобы допрашивающий «отстрелял весь свой запас патронов»;

б) повторное заявление о невиновности. Невиновный старается доказать это активно, постоянно обращаясь к отдельным вопросам и обстоятельствам дела, ссылаясь на факты, свидетелей и так далее. Виновный чаще всего пассивен, ограничивается простым отрицанием, без подробных высказываний, отвечает коротко, неточно, осторожно;

в) повторное возвращение к пунктам обвинения. Невиновный постоянно возвращается к пунктам обвинения, опровергая наиболее важные обстоятельства. Виновный не только старается избегать возврата к критическим вопросам, но и при постановке прямого вопроса пытается отодвинуть щекотливые обстоятельства на задний план, зная, что дискуссия может затронуть еще более неприятные детали и усугубить его положение;

г) указание на связь между преступлением и обычным поведением виновного. Невиновный доказывает, что преступление несовместимо с его обычным поведением, образом жизни, воспитанием, характером, темпераментом, положением в обществе. Виновный редко обращается к таким аргументам;

д) боязнь позора. Невиновный наиболее остро переживает последствия обвинения с точки зрения моральных факторов. Его беспокоит мнение начальников и друзей, положение семьи. Виновного беспокоит главным образом ответственность[10].

Однако и такого рода признаки могут быть полезны лишь в тактическом плане.

Психологические особенности поведения обвиняемого в суде обусловлены близостью окончательного решения дела, гласностью допроса, наличием веских уличающих доказательств, знакомством обвиняемого со всеми материалами предварительного расследования, которые в его присутствии и с его участием проверяются на суде, большей подготовленностью к защите. Действие этих факторов весьма многообразно и подчас противоречиво.

Так, находясь перед судом, обвиняемый испытывает большие опасения и беспокойство от непосредственной близости наказания и вместе с тем питает надежду на справедливое разрешение дела, если он не виновен или виновен не в той мере, как это признано на предварительном следствии.

Наличие веских уличающих доказательств и непосредственное ознакомление с ними в ходе судебного разбирательства оказывает повышенное воздействие на обвиняемого и препятствует даче ложных показаний. С другой стороны, знание материалов дела и упущений следствия облегчают подготовку ложных объяснений (или представление дополнительных доказательств невиновности). Гласность судебного разбирательства, играя огромную положительную роль, пробуждая нравственные чувства обвиняемого и повышая перед лицом общественности критическую оценку своих поступков, может вместе с тем в отдельных случаях действовать отрицательно, увеличивая чувство стыда и препятствуя даче правдивых показаний. Тесное общение с другими подсудимыми, присутствие в зале заинтересованных лиц также оказывает влияние на обвиняемого. В формировании его отношения к даче тех или иных показаний не последнее место занимает и участие в деле защитника.

Обстановка судебного заседания усложняет возможность психологического подхода к обвиняемому, тем более что в его допросе принимают участие многие лица, и каждый из участников процесса выполняет при этом свои специфические функции (особенно во время перекрестного допроса, когда объяснения допрашиваемого подвергаются испытанию со всех сторон в результате постановки вопросов и предъявления доказательств судом, обвинителем, защитником, а также другими обвиняемыми, их защитой и т.д.).

Все это приводит к переоценке обвиняемым тех выводов, которые ранее служили основой принятого решения, и нередко толкает его на изменение ранее данных показаний. В подобных случаях бывает очень важно уяснить, что именно побудило обвиняемого к изменению показаний. Только при этом условии можно правильно оценить те показания, которые давались прежде, и те, что даны позднее.

Психология очной ставки

Мнение о том, что очная ставка - лишь разновидность допроса и отрицание ее самостоятельности как следственного действия привели к тому, что даже в монографических исследованиях вопросы психологии очной ставки подменялись проблемами психологии допроса вообще. Между тем, обладая всеми чертами допроса, очная ставка весьма специфична не только в процессуально-тактическом, но и в психологическом отношении.

В отличие от обычного допроса, когда следователь имеет дело с одним допрашиваемым, на очной ставке происходит взаимодействие трех участников. Одно это уже усложняет психологическую атмосферу. Однако основная сложность этого следственного действия состоит в том, что на очной ставке сходятся лица, в показаниях которых имеются существенные противоречия, в связи с чем она чаще всего представляет собой конфликтную ситуацию. Для установления истинного положения вещей этот конфликт специально усугубляется следователем путем столкновения авторов противоречивых объяснений и их допроса в присутствии друг друга.

Даже при добросовестности и незаинтереосванности в деле обеих сторон каждая из них, считая свои показания правильными, отстаивает их, опровергает противное. В результате интересы и цели каждого из трех участников очной ставки обычно не совпадают.

Все это предъявляет к лицу, производящему очную ставку повышенные требования, и прежде всего обязывает его уяснить причин) ' расхождения в показаниях по одному и тому же вопросу.

Такими причинами могут быть:

во-первых, добросовестное заблуждение одного или обоих участников очной ставки в силу описанных выше психических закономерностей (восприятия, запечатления, воспроизведения и т.п.);

во-вторых, заведомая ложь одного или обоих участников очной ставки в силу заинтересованности либо неправомерного воздействия иных лиц.

Разумеется, к моменту проведения очной ставки далеко не всегда удается досконально установить источник противоречий в показаниях. Часто судить о нем приходится с большей или меньшей степенью вероятности. Однако следователь должен решить этот вопрос хотя бы предположительно потому, что от того, как он решен, зависят характер намечаемых тактических приемов, перспектива очной ставки и даже целесообразность ее проведения.

Далеко не каждое противоречие в показаниях требует проведения очной ставки. Весьма существенные расхождения могут быть устранены повторным допросом и иными средствами, которые подчас более надежно устанавливают причину их возникновения и вносят необходимые коррективы в ранее данные показания.

Очная ставка - одно из наиболее острых средств психического воздействия на участников процесса. Она дает возможность «испытать показания на прочность», является как бы катализатором, позволяющим определить собственное отношение следователя к тому или другому утверждению.

В юридической литературе и среди практических работников распространено мнение о том, что очная ставка не способна разрешить противоречий, порожденных индивидуальными различиями психических процессов, а нужна лишь для устранения расхождений, связанных с ложностью тех или иных показаний. Эта точка зрения разъясняется ее сторонниками на следующем «типовом» примере.

Если обвиняемый Иванов отрицает свое участие в убийстве, а его соучастник изобличает его, то между ними необходимо провести очную ставку, чтобы устранить «те противоречия, которые имеют значение для установления состава преступления и виновности данного лица в совершении преступления»1.

Данная точка зрения вызывает серьезные возражения.

Прежде всего необоснованно утверждение о неспособности очной ставки внести ясность в случае различного восприятия, запечатления и описания одного и того же предмета или явления. Страницей дальше авторы этого утверждения убедительно себя опровергают, говоря о целесообразности очной ставки, например «в тех случаях, когда два свидетеля, не знакомые друг с другом, одновременно наблюдали одно и то же событие, но по-разному освещают его; их допрос на очной ставке часто помогает им обоим припомнить, как было дело в действительности, и внести исправления в свои ранее данные показания». К этому нужно добавить непосредственное общение, коллективное обдумывание и обсуждение спорного вопроса, что намного облегчает его разрешение.

Даже приведенная выше ситуация вовсе не обязательно связана с заведомой ложностью показаний. Утверждение об участии Иванова в убийстве могло быть вызвано ошибками восприятия и дальнейшими искажениями материала показаний (внушение и т.п.). Следственная практика изобилует примерами такого рода.

Между полярными случаями - добросовестным заблуждением и заведомой ложью - имеется множество очень тонких и плавных переходов, когда люди говорят «почти» правду, лишь в малой степени отступают от истины, подчас и сами того не замечая.

В показаниях сплошь и рядом встречаются невольные искажения, порожденные положением допрашиваемого в деле, отношением к участникам расследуемого события, профессиональной или групповой принадлежностью, прошлым опытом и т.п.

Достаточно вспомнить тот несомненный факт, что «болельщики» очень хорошо видят нарушения, допущенные командой

1 Л.М. Карнеева, С.С. Ордынский, С.Я. Розенблит. Тактика допроса на предварительном следствии. М., 1958, стр. 177.

противника, приписывают ей иногда и мнимые погрешности, не замечая действительных нарушений со стороны своих игроков. Еще ярче проявляется подобная тенденция при оценке собственных действий и освещении особо значимых событий обвиняемым, потерпевшим, прикосновенными лицами и их близкими.

Но если при обычном допросе невозможно обойтись без оценочных суждений, то предметом спора на очной ставке оценки людей быть не должны. Она проводится лишь по тем обстоятельствам, которые служат основой высказываемых суждений.

Бесполезна, например, очная ставка, если двое участвующих в деле лиц ограничиваются высказыванием противоположных суждений по вопросу о том, был ли водитель пьян в момент аварии. Иное дело, когда свое сообщение свидетель подтверждает указанием на конкретные признаки опьянения. Однако, если по обстоятельствам происшествия другой свидетель мог этих признаков не видеть, очная ставка опять лишается смысла.

Наконец, если говорить о характере спорных вопросов, выносимых на очную ставку, то отнюдь не обязательно должна идти речь об обстоятельствах, образующих состав преступления или подтверждающих (опровергающих) чью-либо виновность. Предметом спора бывают и такие факты, которые весьма отдаленно относятся к предмету доказывания. Так, по делу об изнасиловании для правильной оценки жалобы потерпевшей может возникнуть необходимость проверить ее поведение в период, предшествовавший расследуемому событию. При этом факт интимной связи заявительницы с каким-либо другим лицом может быть столь существенным, что по поводу разногласий в этой части придется проводить очную ставку.

Факты не всегда удается безнаказанно исказить. Будучи в одной части извращены и приукрашены, они разоблачают ложь благодаря объективным связям с другими фактами, по поводу которых может проводиться очная ставка, даже если они прямо не относятся к предмету доказывания, а играют производную роль1.

В ходе очной ставки исследуются вопросы, не только непосредственно направленные на разрешение существенных противоречий, но и смежные, пограничные, корректирующие освеще

1 Теория доказательств в советском уголовном процессе. Часть общая. Изд. Юридическая литература», 1966.

ние спорного вопроса. Например, при необходимости установить, что ножевое ранение потерпевшему нанес обвиняемый, может быть также выяснено, каким путем попал нож к обвиняемому, видел ли этот нож у обвиняемого перед совершением преступления свидетель, показывал ли обвиняемый нож свидетелю после совершения преступления, была ли на ноже кровь, что собирался сделать с ножом обвиняемый.

Нельзя игнорировать использование психологического воздействия очной ставки и в тактическом плане. Наглядно демонстрируя и разоблачая ложность показаний по тем обстоятельствам, которые не имеют доказательственного значения, нередко удается побудить человека к искренности во всем остальном. Здесь очная ставка также выступает в качестве эффективного средства установления истины и получения доказательств, хотя происходит это косвенным путем.

Многие юристы считают, что цель очной ставки устранить противоречия в показаниях допрошенных лиц и установить, какое же из них является правильным1. Из этого можно заключить, что только одно из противоречивых показаний ошибочно или ложно, другое же обязательно истинно. Но ведь противоречия, вызванные индивидуальностью психических процессов при формировании показаний, могут привести к ошибкам и с той, и с другой стороны. Следовательно, весьма вероятно, что ошибаются оба участника очной ставки.

Оживление ассоциативных связей, оказание помощи допрашиваемым, использование логического аппарата при рассмотрении рассуждении и взаимной оценке противоречивых высказываний помогает выявить причину ошибок и установить истинное положение дела.

Противоречия может порождать не только заведомая ложность объяснений одного из допрашиваемых, но и лживость обоих. Несогласованность во лжи, особенно при освещении смежных обстоятельств, а также стремление к более выгодному для себя освещению событий, тенденция переложить вину на другого - эти и подобные им источники противоречий создают повышенные трудности для следователя.

Именно в таких случаях особенно ясно проявляется неточность мнения о том, что очная ставка служит средством устране

1 Тактика допроса на предварительном следствии. Госюриздат, 1958, стр. 176.

ния противоречий в показаниях. Не для согласования показаний в ущерб истине, а для установления истины путем, использования противоречий проводится это следственное действие.

В интересах расследования нередко бывает целесообразно сохранить противоречия, если не удается побудить автора ложных показаний к их изменению.

Очная ставка обладает высокой силой воздействия на людей. Это воздействие определяется прежде всего влиянием одного ее участника на другого. Такое влияние может играть и положительную, и отрицательную роль для установления истины. Недобросовестный участник очной ставки чаще всего не ограничивается изложением своих показаний, а стремится склонить другое лицо к изменению показаний в свою пользу. В свою очередь добросовестный участник оказывает на лжеца положительное воздействие как личным примером, так и фактической информацией.

Разбираясь в этом сложном психологическом сплетении взаимных влияний, следователь должен стремиться так воздействовать на участников очной ставки, чтобы нейтрализовать отрицательное, укрепить и поддержать положительное влияние. Исходным моментом такого воздействия является сам факт присутствия на очной ставке человека, знающего обсуждаемые вопросы.

Известно, что при посторонних люди ведут себя не так, как в одиночестве. В одиночестве человек не думает о производимом на других впечатлении, не заботится о желаемом эффекте, не определяет отношения окружающих к себе и так далее. В присутствии же постороннего эти моменты приобретают для него значение, оказывают определенное воздействие. Чем выше авторитет присутствующего, чем большую ценность для допрашиваемого представляет его мнение, тем сильнее такое воздействие.

Поэтому присутствие следователя, естественно, оказывает большое влияние на участника очной ставки. Встреча с другим ее участником, мнение которого также обычно не безразлично для первого, в свою очередь оказывает определенное психологическое воздействие. К этому добавляется сознание того, что данное лицо знает действительные факты. Извращать их в его присутствии психологически очень трудно.

Ложь «для протокола» без расчета на то, что собеседники поверят, дело довольно редкое. Иногда одно напоминание о пред

стоящей очной ставке или появление ее второго участника приводит к отказу от ложных показаний.

Жизненная правдивость описания событий, яркость и точность воспроизводимых фактов не может не оказывать влияния на разум второго допрашиваемого. Противопоставляя одну информацию другой, следователь побуждает участников очной ставки дать объяснения имеющимся противоречиям, и при этом лгущий, конечно, оказывается в менее выгодном положении.

Не последнюю роль в ходе очной ставки играют манера вести себя и такие вспомогательные средства общения, как интонация, мимика, жестикуляция. Они делают сообщение более доходчивым, позволяют опытному следователю читать подтекст речи.

Интонация может выражать различные степени уверенности, свидетельствовать о глубинных переживаниях участников очной ставки, раскрывая следователю характер их взаимоотношений. Произнесенная с различной интонацией фраза «Скажи правду! » может выражать приказание, совет, просьбу, насмешку, угрозу и т.п.

Вместе с тем интонацию нельзя рассматривать изолированно (опыты психологов показали, что расшифровка интонации человека, находящегося за ширмой, связана с большим количеством ошибок). Чтобы правильно понять говорящего, нужно оценивать сказанное в неразрывной связи содержания, речи, мимики и пантомимики.

Вспомогательные средства общения доводят мысль до завершенности. Выражая эмоционально-волевые отношения людей, они влияют на чувства и волю собеседника, побуждая к определенному поведению.

Для следователя бывает очень важно правильно оценить, чем обусловлена уверенность или неуверенность показаний. Уверенность определяется внутренним состоянием человека и чаще всего связана с правдивым, искренним поведением, однако в значительной степени она обусловливается также чертами личности, свойствами характера (робость или самоуверенность, застенчивость или развязность). Поэтому иногда приходится сталкиваться с таким положением, когда оба участника очной ставки твердо и без всяких колебаний дают взаимоисключающие показания. Очевидно, что одно из них наверняка неверно и весьма вероятно, что один из допрашиваемых маскирует свое ложное поведение под искреннее.

В соответствии с избранной позицией и определенной психологической настройкой недобросовестный участник очной ставки, играя роль правдивого человека, притворно негодует, прибегая к соответствующим этому состоянию интонациям, жестам, мимике. При этом он, заранее продумав текст показаний, сосредоточивает все свое внимание на внешних признаках.

Заподозрив маскировку поведения, нужно поставить человека в необычную ситуацию, к которой тот не был подготовлен. С этой целью прибегают к неожиданным вопросам, нарушают последовательность описания событий и тому подобное. В результате таких действий недобросовестный участник очной ставки бывает вынужден переключить свое внимание на содержание показаний, ослабив или даже полностью утратив контроль за своим поведением. В этот момент становится более видимым разрыв между содержанием его речи и поведением, невольно проявляется неуверенность, проскальзывают подлинные чувства. Однако это положение никоим образом нельзя абсолютизировать: не всегда и не у всех людей внешние признаки поведения полностью соответствуют их внутреннему состоянию.

Следователь на очной ставке находится в более выгодном положении, чем на допросе, ибо до этого уже наблюдал поведение ее участников, знает, как проявляются их переживания во вне, и может сравнивать поведение того и другого на допросе и очной ставке, оценивать степень их честности, искренности и в зависимости от этого корректировать свои собственные действия, варьировать тактические приемы.

Опираясь на это, следователь должен искать пути усиления психологического воздействия очной ставки.

Предъявление какого-то одного доказательства оставляет у лица, дающего ложные показания, шансы на благополучный для него исход. Это положение меняется, если есть возможность провести не одну, а несколько очных ставок, в ходе которых могут быть предъявлены и дополнительные доказательства, подтверждающие или опровергающие показания кого-либо из участников (документы, вещественные доказательства, заключения экспертов, протоколы иных следственных действий).

Поскольку значение тех или иных обстоятельств не всегда понятно допрашиваемым, следователю бывает целесообразно сде

-> Л7

дать необходимые разъяснения, указать на противоречия в данных показаниях или на их несоответствие другим доказательствам по делу и выразить свое отношение к достоверности того или другого утверждения, если для этого имеются веские основания.

Однако в связи с этим нужно еще раз напомнить об опасности внушения. Нельзя предвзято относиться к объяснениям и доводам одного из допрашиваемых, открыто принимать его сторону и требовать от другого обязательного подтверждения тех показаний, которые следователю кажутся предпочтительными. Здесь очень легко впасть в ошибку и толкнуть добросовестного участника очной ставки на ложный путь.

Недопустимо путем нажима внушать людям свое понимание событий, подгоняя показания под принятую следователем версию. Подвижная установка следователя, готовность принять и рассмотреть любой довод и утверждение предохраняет от таких, например, явлений, когда невиновный, видя, что следователь доверяет оговору, отчаявшись, подтверждает ложные показания своего партнера по очной ставке.

Естественно, что следователь не только должен сам не допускать внушения, но и обязан активно препятствовать внушению со стороны недобросовестного участника очной ставки, его попыткам навязать другому лицу некритическое отношение к определенной идее или вызвать со стороны последнего действие, не основанное на сознательном контроле, оценке и выборе (это, конечно, не исключает необходимости использования следователем в целях достижения истины положительных черт личности того или иного участника очной ставки).

Большое влияние на результаты очной ставки оказывают авторитет, нравственные, волевые и интеллектуальные качества одного из участников. Уважение к жизненному опыту, знаниям, принципиальности и деловитости заставляет с большим вниманием и доверием относиться к позиции и рекомендациям такого человека, вызывает стремление последовать положительному образцу1.

1 Следственная практика знает много случаев использования авторитета родителей, учителей, старших товарищей в порядке их беседы с лицом, показания которого вызывают сомнение.

9Л8

Поощряя проявления положительных качеств, придавая ценность добросовестному поведению одного допрашиваемого, следователь побуждает к тому же другого.

Недобросовестный участник очной ставки нередко хочет показать, что и он сумел сохранить положительные черты. Поэтому обращение следователя к его совести благотворно воздействует на допрашиваемого, показывая, что на его исправление надеются, видят в нем черты честного человека. На такого рода «аванс доверия» заинтересованные лица нередко отвечают правдивыми показаниями.

Следует, однако, помнить, что одна и та же черта личности в конкретной ситуации может выступить и в положительном, и отрицательном для установления истины значении. Гордость может не позволить человеку соврать, но может и заставить скрыть от следователя правду. Мягкость, отзывчивость свидетеля может в одном случае вызывать сострадание к пострадавшему и негодование по адресу преступника, в другом породить сочувствие к тяжелому положению обвиняемого (или его семьи) и толкнуть к показаниям, смягчающим его участь. Вполне возможно, что допрашиваемый, не желая уронить своего достоинства признанием неблаговидных поступков в присутствии того, чьим мнением он дорожит, на очной ставке будет пытаться скрыть порочащие его обстоятельства, но наедине расскажет правду.

Все эти психологические факторы должны быть своевременно учтены для нейтрализации их нежелательного действия.

⇐ Предыдущая13141516171819202122Следующая ⇒

Поделиться: